Текст книги "Тайна Нереиды"
Автор книги: Марианна Алферова
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
Глава VII
Игры варваров
«Праздник Либералий отмечается уже не так пышно. Прежде юноша в этот день снимал перед ларарием свою детскую тогу, окаймленную пурпурной полосой, и надевал белую тогу взрослого гражданина. Собирались гости, друзья семьи, юношу торжественно провожали на форум, где его полное имя заносилось в списки трибы. А вечером устраивался торжественный пир. Что же ныне? Никаких церемоний. Зарегистрироваться можно в любой день. И в канцелярию трибы юноша приходит зачастую не в белой тоге, а в двуцветной тунике и брюках в обтяжку. Вместо торжественного пира в лучшем случае попойка с друзьями. А ведь это один из самых важных дней в жизни мужчины: юноша становится римским гражданином. Даже желающих совершить церемонию в храме Марса Мстителя на форуме Августа не так уж много. Надо заметить, что девушки ведут себя более ответственно, и на запись в списки трибы являются непременно в белом».
I
Элий лежал в ванной, вода уже остыла, но вылезать не хотелось. Перед тем как отправиться в бани, Элий послал телеграмму Летиции. Всего три фразы: «У меня все хорошо. Я в Нисибисе. Береги себя». Элий пытался представить их будущего сына, но не мог. Он всегда робел перед детьми и чувствовал себя виноватым. Как будто обещал что-то сделать для маленьких граждан Рима, но не сделал. Нет, не надо хитрить перед самим собою – он прекрасно знает, какое желание не сумел заклеймить. Пожелание вечного мира. Простите, малыши, но вам вновь и вновь придется убивать и умирать за Рим.
Элий задремал на мгновение, но тут Квинт тронул его за плечо.
– Телеграфная связь с Церцезием нарушена. Последнее сообщение, которое пришло: «Варвары штурмуют город».
Элию показалось, что вода в ванне сделалась ледяной.
– Варвары напали на Церцезий?
– Именно. Ты случайно в своих видениях не видел этот город разграбленным и сожженным?
– Мы обещали Мезруму остаться и защитить Нисибис. Так что не имеет значение, что я вижу в своих или в чужих снах. Договор гласит, что Рим должен помогать союзникам. Я – представитель Рима. Они – наши союзники.
– Ты – Цезарь, единственный наследник императора.
– Тем скорее придет помощь. Отправь телеграмму в Антиохию, – посоветовал Элий.
– Рутилий отправил.
– Тем лучше. Значит, в Риме уже знают, что здесь происходит.
Квинт что-то хотел сказать, но почему-то промолчал.
II
Спальня Летиции была заново оштукатурена и украшена новыми мозаиками. Белые занавеси, белый пушистый ковер на полу. На круглом изящном столике черного дерева ночная лампа с плафоном из муринского стекла.
Летиция сидела на кровати и смотрела в пустоту. В никуда. Она напрягала все силы, сдавливала пальцами виски, зажмуривала глаза так, что перед глазами начинали вращаться красные и зеленые шестеренки. Но ничего не видела. Только тьма. Неизвестность. Пророческие видения больше не посещали ее – все силы забрал ребенок. Дар оставил ее. Мозг уснул. Чувства обесцветились. Даже любовь к Элию как-то умалилось, будто пламя присыпали пеплом. Все мысли о нем, не рожденном, но уже существующем. Он требует от нее так много. Она может только есть и пить, и растить его в себе. Ощущение сна во сне и жизни в этом двойном сне, когда пробуждение наступит одновременно с рождением сына. Не верилось, что он когда-нибудь появится на свет, что она дождется этого часа.
На столике подле кровати лежал бланк с наклеенными полосками.
«У меня все хорошо. Я в Нисибисе. Береги себя».
Нисибис… Элий не должен там быть. Где угодно, но только не в Нисибисе. В ее видениях этот город лежал в руинах, обглоданный чудовищным огнем, засыпанный пеплом. Осколки зданий. Выжженные тени на белой стене. Элий слышал ее рассказ. Он должен был бежать из Нисибиса, должен обойти его стороной за тысячу миль. Но Элий очутился там. Неужели он позабыл? Неужели не придал значения ее словам? Надо послать ему телеграмму. Немедленно послать телеграмму, пока не поздно:
«Элий, беги… Это же Нисибис!»
Как он мог позабыть?! Как мог!..
Летиция грустно улыбнулась. Не стоит обманывать себя так неуклюже. Элий не мог позабыть. Он все помнил и отправился в Нисибис, чтобы разгадать тайну ее сна и предотвратить грядущую катастрофу. Ему все время хочется что-то предотвратить, остановить, исправить. О боги, дайте ему для этого сил!
Глава VIII
Игры варваров (продолжение)
«Сенатор Бенит на собственные средства начал строительство огромного стадиона. Здесь юные римляне смогут бесплатно заниматься спортом. «Вспомним старую истину, – призвал Бенит. – В здоровом теле здоровый дух»!
Бенит продемонстрировал проект будущего стадиона. Предполагается построить огромный комплекс, перед входом будет статуя самого Бенита с надписью золотыми буквами: «Вождь».
«В апреле и мае из-за таяния снегов в горах Армении уровень воды в реках Месопотамии поднимается до максимального уровня, и реки затопляют равнины».
I
Мелькали дни, похожие друг на друга. Обильные дожди кончились. Сделалось нестерпимо жарко. Тоска. Духота. Ожидание неведомого.
Утром преторианцы отправлялись ремонтировать стены, набивали мешки с песком. Привели в порядок бани. Вечером мылись и плескались в бассейне. Пили ликер из фиников. Бегали в лупанарий. Тоска. Жара.
Пришло известие, что варваров видели в двадцати милях от Нисибиса.
Железную дорогу так и не восстановили. Телеграфная связь работала последние часы. Если связь нарушится, ее больше не будут восстанавливать. Оставалась надежда на армейские рации. Весь мир забыл про Нисибис.
Горожан охватила апатия. Люди шатались по улицам без дела, натыкались друг на друга, как сонные мухи. Казались пьяными. Встречаясь, говорили о повседневных мелочах, о починке крыши, о порвавшихся сандалиях, о нестерпимой жаре. Спрашивали новости из Рима, проклинали Эрудия, негодовали по поводу отмены исполнения желаний. Имевшие римское гражданство в филиале банка Пизона покупали клейма на игры, пока еще работал телеграф. Делали ставки. Надеялись выиграть. Нигде не в эти дни не делались столь высокие ставки, как в далеком Нисибисе. Все жаждали денег. Посетители в тавернах с утра до вечера обсуждали, как, внезапно разбогатев, они отправятся в Байи или на Лазурный берег, построят новый дом или устроят свадьбу сыну. О варварах не говорили.
Рутилий требовал эвакуировать мирное население. Комендант отказывался, заявляя, что не желает сеять панику. Все равно железная дорога бездействует. Не уйдут ли беглецы пешком? Управляющий банком Пизона исчез вместе с семьей. Дионисий заперся в доме и не выходил. Говорили, что он пьет с вечера до утра, а днем отсыпается.
В тот день все утро Цезарь что-то писал в записной книжке, потом вырвал страницы и сжег. Запах горелой бумаги наполнил комнату. Элий открыл окно. Дым не улетучивался. Цезарь решил пройтись. Какая-то старуха всучила ему за несколько медяков две пары носков из собачьей шерсти, уверяя, что для больных ног лучшее средство – такие носки.
Внезапно все торговцы повскакали с мест. Некоторые принялись спешно собирать товар. По улице катилась толпа. Впереди – мальчишки и собаки. Следом – обшарпанный грузовик. Черноволосый загорелый водитель высунулся из кабины без стекол и что-то вопил, махал рукой и отчаянно сигналил. Следом бежали торговцы и городская стража в тяжелых броненагрудниках и сползающих на глаза шлемах.
– Они идут! Варвары идут! Они близко! Они у ворот! Они рядом! Уже рядом!
На мгновение Элию показалось, что и парень со своим грузовиком и вся нелепая процессия, да и сам город ему пригрезились. И стоит подставить голову под струю фонтана, все вернется на свои места, и пронзительный вопль, несущийся над городом, смолкнет. Элий смочил голову и плечи в фонтане. Но крики не смолкли, и город никуда не исчез.
Значит, остается только построить стену…
II
– Надеюсь, что монголы не научились глушить передатчики, – хмыкнул Квинт, сознавая превосходство цивилизации над варварством.
– А вот я в этом не уверен, – отвечал Рутилий.
В тот же день трибун приказал домишки вокруг крепостных стен разрушить и всех жителей увести внутрь укреплений. Дионисий попытался возражать, напомнив, что город принадлежит независимой Месопотамии, и римский Цезарь не имеет права здесь распоряжаться, и плевать хотел Дионисий на военный союз и полномочия Большого Совета. Дионисий призвал на помощь коменданта Мезрума. Они спорили до хрипоты. В итоге дома за стенами под вой и проклятия жителей стали ломать. Мезрум отправился на телеграф просить помощи. Ему обещали прислать состав с продовольствием, позабыв, что пути так и не починили. Еще обещали центурию таможенной службы. Но только через месяц. Комендант выругался и ушел снаряжать в путь жену и маленьких дочек. Рутилий посоветовал владельцам авто скорее покинуть город. Кто мог, кинулся в бега. Вереница машин долго пылила вдали, уменьшаясь до размеров мушиных следов, пока не скрылась за горизонтом. Большинство осталось, не решаясь уйти пешком. Разговоров о панике не было. Паники тоже. Оставшиеся сидели на стенах, курили «травку» и сожалели, что в Нисибисе не проводятся игры Большого круга. И решили, что на месте сожженных домов надо будет построить амфитеатр больше, чем Колизей.
– Надеюсь, что у кочевников нет пушек. «Целий» утверждал именно это, – сказал трибун. – А если есть мощные гаубицы, то нам конец.
– Через месяц придет подкрепление, – пообещал Элий.
– Надеюсь.
– Нелепо. У Рима есть развитые технологии, наука и искусство. И мы совершенно беспомощны перед варварами с луками и стрелами.
– Когда это наука и искусство помогали выигрывать войны? У варваров есть куда более важное преимущество – они собраны в мощный кулак и подчиняются воле одного человека. И все они готовы умереть по первому приказу.
– А разве ты не готов? – Элий глянул на Рутилия в упор.
– Готов, – отвечал тот после паузы. – Но внутри меня железными крючьями раздирают сомнения. А у них нет сомнений. Никаких сомнений. Представляешь, как это здорово, когда нет сомнений?!
День прошел в хлопотах. Составлялись реестры оружия, продовольствия, скота, инвентаря, строительных материалов и людей. В мастерских по изготовлению оград и решеток оборудовали кустарный оружейный заводик. Свинцовые ящики Триона отправили на переплавку. Пули, отлитые из этого свинца, заставляли прибор Нормы Галликан рассерженно трещать.
Почти весь день Элий провел на стенах. Кочевники не появлялись. Кое-кто стал надеться, что слухи ложны. Люди, занятые ремонтом стен, побросали работу и разошлись. Все вдруг уверились, что войны не будет. Окна питейных заведений светились всю ночь. Люди веселились, пели, как будто уже одержали победу, шатались по улицам, завязывали драки. Разгромили несколько магазинов, но городская стража быстро пресекла беспорядки.
Глава IX
Игры варваров (продолжение)
«Нападение на пограничные укрепления Месопотамии и захват Церцезия – дело рук отдельных отрядов монголов, отправившихся на свой страх и риск за добычей. Сам Чингисхан никогда не осмелится начать войну со страной, входящей в Содружество. Царь Месопотамии Эрудий послал Чингисхану ноту протеста. Ответ пока не получен».
I
Утром вдали появилось пыльное облако. Серый вал прикатился к городу и разбился о кирпичные стены, распавшись на тысячи и тысячи суетливых фигурок. Нисибис был окружен. Телеграфные столбы повалили вновь. Уже окончательно. Внизу на равнине кипела чужая жизнь, непонятная и пугающая. Ехали телеги, шагали верблюды и лошади, груженые скарбом, вздымая тучи пыли. Взад и вперед скакали отряды конницы. Чужими и нереальными казались в этой толчее немногочисленные фургоны с пропыленными порыжевшим от дождей и солнца брезентовым верхом. Самих монголов было не так уж и много. Но очень много пленных. Связанные с друг другом, они передвигались табунками, подгоняемые ударами плетей.
Элий со стены рассматривал варваров в бинокль. Рутилий предрекал, что явится небольшой разведывательный отряд. Если эта армия – разведывательный отряд, то как же выглядят основные силы? Элия охватила дрожь. Он опустил руки с биноклем, не в силах дольше рассматривать прибывающие войска. Ему хотелось спрятаться в крепости Гостилиана и не видеть того, что творится у стен. Рутилий стоял рядом и рассматривал противника в бинокль. Вид у него был спокойный, почти равнодушный. Трибун знал, что главный час еще не наступил. Сейчас можно ожидать лишь пробы сил. Поэтому и нервничать совершенно ни к чему. Все не так уж плохо. Артиллерии пока не видно. Несомненно, ее подвезут потом. Но каждый выигранный день, это, возможно, вырванная у Фортуны победа. Рутилий улыбнулся.
– Сколько их здесь? – спросил Элий.
– Тысяч тридцать, никак не меньше. Пленных раза в три больше, чем самих монголов. Ты знаешь их тактику. Они погонят вперед пленников, подставляя их под первый удар. Не все солдаты могут, не дрогнув, стрелять в своих.
– Отобьемся?
Рутилий ответил не сразу.
– Народу у нас маловато, – сказал наконец. – Если полезут со всех сторон, то могут и прорваться. Надо послать шифрограмму в Антиохию.
И Рутилий пошел со стены. А Элий устроился за набитыми песком мешками наблюдать за передвижениями противника. Происходящее казалось бессмысленным. Люди куда-то скакали, взметая тучи пыли, небольшие отряды мгновенно снимались с места и исчезали. С помощью современной оптики грязные, покрытые синяками и ссадинами лица пленных оказывались рядом. Пленники рыли траншеи и насыпали валы, в награду получая удары плетей. Элий опустил бинокль, оставив попытки разобраться в происходящем. Потом он освоится. Потом. Сейчас ему надо только выполнять команды. Он – рядовой боец и не более того. Главное – не струсить, не растеряться. Ему вообще глупо бояться – ведь он не может погибнуть.
По приказу Рутилия уже были выставлены часовые. Однако звать людей на стены не было надобности – штурма не ожидалось. Квинт уселся рядом с Цезарем и тоже принялся наблюдать за варварами в бинокль. Внезапно фрументарий затрясся от смеха. Элий поглядел на него с удивлением.
– У них луки и стрелы, – сквозь смех выдавил Квинт, – у нас лучшие в мире винтовки. А мы их боимся.
– Разве это смешно?
– Очень.
– Надо к ночи смонтировать прожектора, чтобы освещать пространство за крепостными стенами, – сказал Элий. – Варвары непременно попытаются проникнуть в город в темноте.
– Трибун уже отдал приказ.
Да, предусмотрительней Рутилия быть невозможно. Вот если бы он, Элий, был императором, он бы назначил Рутилия префектом претория. Но Элию не быть Августом. Никогда.
За размышлениями он не сразу заметил движение во вражеском стане – небольшой конный отряд мчался, ловко лавируя, к воротам. Впереди скакал всадник с копьем, украшенным бычьим рогатым черепом и пучками конских хвостов. Жутковатое зрелище летящих по ветру хвостов заворачивало толпящихся на стенах солдат и любопытных горожан. Следом за знаменосцем на вороном жеребце гарцевал багатур в золоченом шлеме (явно персидском, трофейном) и в лазоревом чепане. Визгливо пропели трубы. И человек на вороном коне что-то выкрикнул на своем языке, потом переводчик, грязный окровавленный грек, перевел его выкрик на ломаную латынь. Элий с трудом понял, что монгол вызывает за стены для переговоров начальника гарнизона.
Элий по привычке на мгновение закрыл глаза. Если бы можно было так просто стереть с этого мира всю грязь и подлость. Все войны. Просто не видеть, и они пропали бы сами собой…
– Это ловушка, – сказал Квинт.
– Я и сам вижу, что ловушка.
И тут снизу, из города, донеслось ответное пение труб. Не сговариваясь, Элий и Квинт побежали вниз. Расталкивая солдат и горожан, протиснулись к воротам. Здесь уже строилась для выхода из города личная стража коменданта. Рослые парни в золоченых броненагрудниках, в шлемах с гребнями, пестрых шароварах и мягких сапожках с загнутыми носами. Впереди на белом, прыгающем как девчонка перед танцулькой, коне восседал знаменосец со штандартом коменданта. Сам Мезрум в шитом золотом халате, в карминовых шароварах из драгоценного согдианского шелка уже садился в седло. Трепыхался на ветру пучок белых перьев на его шлеме. Горели, слепя глаза, чеканные украшения броненагрудника.
– Не выходи! – закричал Элий. – Это ловушка!
Выкрик его был так пронзителен, что перекрыл рокот толпы.
– Не выходи! – крикнул Цезарь вновь и, работая локтями, принялся протискиваться к Мезруму. С другой стороны к коменданту спешил Рутилий.
– Это почему же? – Мезрум надменно выставил подбородок с короткой черной бородкой. Унизанная перстнями рука уперлась в бок.
– Они всегда так поступают, – сказал Элий. – Вызовут на переговоры и убьют. Пусть шлют своих послов в крепость – мы не выйдем.
– С каких пор ты здесь распоряжаешься, Цезарь? – Пренебрежительно бросил Мезрум. – Разве Месопотамия по-прежнему римская провинция?
Элий взглянул на Рутилия, ища поддержки, но тот молчал.
– Пошли своего трибуна, – предложил Элий, понимая, что переубедить Мезрума не удастся.
– Так унизиться? Показать, что я их боюсь? Я – родственник самого царя Эрудия! – И Мезрум сделал знак открыть ворота.
– В Месопотамии все военные старше рядового легионера царские родственники, – заметил Квинт.
– Мезрум! – Элий сделал последнюю попытку удержать коменданта. Но тот даже не обернулся. – Мезрум! Если тебя захватят в плен и потребуют открыть ворота, мы их не откроем.
– Сам прикажу открыть, когда буду возвращаться! – долетел ответ.
Элий стоял неподвижно и смотрел вслед выезжавшим за ворота. А Рутилий уже отдал приказ преторианцам, одна центурия устремились на стены, гвардейцы рассредоточились и заняли места, держа под прицелом багатура и людей из его отряда.
– Пойдем, посмотрим, как этого глупца прирежут, – сказал Рутилий.
– Думаешь, его убьют? – Элий полагал, что коменданта попытаются взять в заложники.
– Могут и в плен захватить. Но это почти одно и тоже. Тогда его прирежут через пару часов.
Они поднялись на стену и расположились за мешками с песком.
– Не высовываться, – приказал Рутилий и навел бинокль на мчащегося навстречу монголам коменданта.
Квинт укрылся за только что надстроенным зубцом стены. Комендант тем временем подскакал и остановился возле монгола. Варвар встал так, чтобы комендант загораживал его от нацеленных со стен винтовок.
– Орк! Что вытворяет!
Монгол обменялся с комендантами двумя или тремя фразами. Элию казалось, что он даже различает хриплый гортанный говор. Переводчик что-то лопотал, ожесточенно размахивая руками. И вслед за очередным выкриком плевок огня. Пророкотал звук выстрела.
– Огонь! – закричал Рутилий.
Но было поздно. В воздухе засверкали сабли монголов, стража Мезрума валилась под ноги коней, не успев даже обнажить клинки. Элий прицелился, пытаясь поймать в оптический прицел прыгающую вверх-вниз голову монгола.
– Не стреляй! – крикнул Квинт и ударил Цезаря под руку.
Элий успел нажать на спусковой крючок, пуля ушла вверх и никого не поразила.
– В чем дело?
– Ты не дал присягу. Ты не имеешь права убивать.
– А раньше ты не мог вспомнить о присяге? – прошипел Элий.
Залп римских винтовок стал точкой, завершающей бойню. Монголы с визгом и воем неслись назад к своим позициям, волоча на арканах пленников. Всадник в лазоревом чепане насадил на копье отрубленную голову Мезрума. Лишь двух монгольских всадников удалось снять стрелками Рутилия.
– Так даже лучше, – сказал трибун, опуская бинокль. – Комендант не будет мешать. А с Дионисием мы поладим.
Элий отполз в сторону и уселся в тени зубца. В висках стучало, будто сошедшие с ума часы пытались отсчитывать сошедшее с ума время. Бессмысленная смерть Мезрума… бессмысленная смерть… а бывает смерть осмысленная? Ему не хотелось об этом думать, потому что в ближайшее время смертей будет очень много. Слишком много. Вполне достаточно, чтобы сойти с ума. Квинт вновь притулился рядом. Сдернул шлем, отер ладонью взмокший лоб.
– Что будем делать? – Он будто не к Элию обращался, а к кому-то более могущественному.
– Будем монтировать прожектора, – отозвался Рутилий.
Визг и крики вновь послышались снизу. Элий вновь кинулся к узкому просвету в мешках. Около полусотни всадников мчались к стенам.
– Огонь! – приказал Рутилий.
– Ложись! – завопил Элий, предвидя, что сейчас произойдет.
Но его вопль потонул в грохоте залпа римских винтовок. А снизу, расчеркивая небо, неслись тонкие жала. Как заколдованные, они проходили меж зубцами, перелетали через мешки с песком и впивались с легионеров. Один из наконечников ударил Элия в грудь, но броненагрудник выдержал, второй оцарапал руку повыше локтя. Рядом с Элием гвардеец ухватился за впившуюся в грудь шею стрелу и, хрипя, завалился на бок. Элий упал за мешки с песком. И тут будто молния ударила в лицо и одновременно оглушило грохотом взрыва. Посыпались осколки кирпича и известковая пыль. Стоявшего неподалеку гвардейца сбросило со стены. Другого разорвало на куски.
– Что это было? – спросил Элий, стирая с лица песок из лопнувшего пешка.
– По-моему, граната, – отвечал залегший подле Квинт. – Только как они ее закинули на стену? Выстрелили из лука?
А отряд монголов, не понеся потерь, устремился назад, к своим позициям.
Рутилий повернулся к Элию. Лицо его приобрело кирпичный оттенок. Глаза налились кровью.
– Чтобы подобного не было никогда! На стенах я командую! Я! Ты – легионер! Обычный легионер! Понял?
Элий лишь стиснул зубы. Разве можно так орать, когда на камнях и на мешках с песком рдеют пятна крови?
– Иди со мной! – приказал трибун.
Пригибаясь, Рутилий побежал вдоль зубцов. Элий двинулся следом. Привалившись к мешкам, лежал мертвый легионер – стрела угодила ему в глаз. Другой, поминая подземных богов, держался за пробитую насквозь руку.
Элия душила ярость. Буквально за несколько минут погибло четверо солдат. Чтоб Орк сожрал этих кочевников! Где же хваленая римская мощь? Имея такое превосходство в вооружении, римляне так уязвимы! Или их преимущество – только миф?
– Скажи, что будет дальше. После этого, как варвары обглодают Месопотамию до косточек? – спросил Рутилий. – Пойдут на Рим?
– Рано или поздно пойдут. Они хотят завоевать весь мир, до самого последнего моря.
– Они что не знают, что земля круглая и существует Новая Атлантида? – подивился Рутилий. – Еще Сенека предсказал ее открытие.
– Монголы считают это выдумкой европейцев. По их представлениям – земля плоская и лежит на огромной черепахе. В середине твердь, и ее омывает море.
– Вдруг они правы? – задумчиво проговорил Рутилий.
– На счет черепахи?
– Нет, на счет того, что завоюют весь мир.
– Завоевать можно. Но удержать – нет.
– Какое мне дело – удержат они или нет, если меня не будет! И моего сына. И мира нашего не будет. Потому что завоеванный Рим – это уже не Рим. Но они его не завоюют, – процедил сквозь зубы Рутилий, глядя куда-то мимо Элия. – Я этого не позволю. Запомни… Ты что-то хочешь сказать, Цезарь?
– Я должен дать присягу. Я и Квинт…
– Да, точно… Я и забыл. Хорошо, дай присягу на год [86]86
В Риме присяга давалась на определенный срок. Не давший присягу не имел права убивать врагов.
[Закрыть], и тебя зачислят в центурию. И твоего соглядатая тоже.
– А ополченцы?
– Они тоже присягнут. Кто хочет сражаться. Таков закон Рима. И содружества, кстати, тоже.
II
Он отыскал ее уже на пирсе. Она стояла в очереди – обычная богатая римлянка в прозрачной палле. Что ткань дорогая и расшита искусно, не каждый заметит. Но он заметил и, подойдя, тронул беглянку за руку. Летиция обернулась и глянула гневно. Потом узнала.
– Ты… – только и выдохнула.
– Тебе нельзя уезжать из Рима!
Летиция печально покачала головой. Она не могла остаться, зная, что Элий в Нисибисе. Она должна предупредить, вернуть, спасти.
Вер вынул из ее рук билет.
– Я поеду вместо тебя. А ты возвращайся. Все равно ты ничем не сможешь ему помочь. А я смогу.
Он увел ее с пирса и посадил в таксомотор. Она подчинилась и даже не стала смотреть, как отваливает от пристани пятипалубный теплоход «Император Адриан».
Вер, стоя на палубе и глядя, как растет полоска изумрудной воды между пристанью и бортом теплохода, вдруг ощутил пронзительную тоску. Почудилось ему, что никогда больше не увидит он Рима. Вер попытался прогнать нелепую мысль, но не получилось.
Когда стемнело, он взмыл в воздух. Бессмертная «Нереида» мчалась за ним. Призрачные, они были невидимы для людей. Так прежде в небе парили гении. Но гении теперь на земле. Воздух пуст. Была миллионная рать и пропала. Одна Бессмертная «Нереида» мчалась на защиту Рима. Они держали курс, как на маяк, на горящие огнями небоскребы Антиохии.
