Текст книги "Бактерия 078"

Автор книги: Мариан Белицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Второе – это боязнь пресловутой палки о двух концах. И тут главное в том, что другой конец находится в руках людей мыслящих, а не бездушных тварей, ослепленных жаждой человекоистребления.

И, наконец, в-третьих, господин генерал, даже убийца, который ночью за углом подстерегает свою жертву, дрожит от страха, опасаясь быть замеченным. А вы? Вы не скрытые, а явные убийцы! И вы это знаете.

Ежедневно, ежечасно миллионы людей с проклятием на устах называют вас преступниками против человечества. Весь мир знает вас по именам. Вы хотите совершить преступление, но вас страшит и призрак Нюрнберга – нового Нюрнберга, на котором вам уже не придется, вопреки воле простых людей, защищать разных изуверов. Там уже вы, вы сами будете подсудимыми! И вы знаете, что там вам пощады не будет. Вы читаете газеты, генерал? Те, которые вы называете «коммунистическими»? Если нет, то загляните в них. Вы найдете там и свою фамилию… Нет, вы не сбросите ваших бомб! Вы будете только пугать ими и сами бояться их, смертельно бояться. Есть силы более могучие, чем вы, – воля человечества к миру и сердца миллионов людей, ненавидящих войну. Об эту стену разобьются все ваши планы!

Генерал наконец овладел собой и сел за стол. Лицо его было холодно, губы сжаты, и только глаза светились злобой:

– Значит, вы, профессор, отказываетесь от совместной работы?

– Разве то, что я уже сказал, не является ответом? Я – не убийца!

– Эго значит, – продолжал ректор, – что вы переходите в ряды врагов Америки?

– Я – патриот Америки! – гордо ответил Гистингс.

– Нет! – вскочил ректор. – Вы враг Америки!

– Ну, если вы себя и подобных вам отождествляете с Америкой, – язвительно ответил профессор, – то тогда вы правы. Ла, я ваш враг! Но я американский патриот, как и миллионы моих земляков. Вы поняли меня, генерал?

– Вы коммунист, профессор! – ледяным тоном произнес ректор. – И мы сумеем сделать из этого соответствующие выводы. С сего дня… – генерал не выдержал и заорал в бешенстве: – с сего дня я увольняю вас! К черту! Такие люди не имеют права читать лекций в американских университетах! Мы не позволим отравлять сознание нашей молодежи ядом…

– …мира, – закончил за него профессор. – Верно?

– Да, да, да -ядом мира! – Генерал яростно ударил кулаком по столу. – Американцы должны научиться искусству войны!

– Генерал! – Профессор наклонился над столом.– Вы не знаете наш народ! Вы все еще надеетесь, что вам и впредь удастся вдалбливать в головы простых американцев, что белое– это черное, а черное – белое…-Вы заблуждаетесь! Остерегайтесь той минуты, когда у людей спадет с глаз пелена ослепления! Она уже спадает… А когда это произойдет, вы будете сметены с лица земли. Запомните это! Американцы не позволят вам сделать из них бандитов. Был уже один такой сумасшедший, который хотел превратить своих соотечественников в убийц. Он кланяется вам! Бы кончите так же, как и он… О, господи! Я смотрю на вас и удивляюсь, как это мне раньше пе приходило в голову, что бактерия может иметь человеческое лицо!

Профессор сердито застегнул пиджак, резко повернулся и вышел.

– Посмотрим, красный агент, как ты запоешь в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности!– опомнившись, прорычал генерал и схватил трубку телефона.

* * *

Лифт стремительно поднял председателя правления фирмы Джорджи Вильяма Кроссби на седьмой этаж. Выйдя из кабины, он быстро прошел по коридору. В секретариате при виде босса все служащие встали. Не глядя на них, он сухо бросил: «Гуд монинг!» – и закрыл за собой двери кабинета. Сняв перчатки и шляпу, Кроссби небрежно бросил их па столик возле дверей, потом сел в кресло и посмотрел на часы. Через пятнадцать минут совещание. Босс нажал кнопку звонка. Вошел секретарь.

– Почта, сэр! – сказал он, приблизившись к столу и протягивая пачку пакетов.

– Дайте мне только специальную. Остальное прочтите сами.

– Понимаю! – Секретарь тоже взглянул на часы. – Через четырнадцать минут совещание. Вот два сообщения: из Токио и из Берлина.

Кроссби молча взял оба письма. Не ожидая, пока секретарь выйдет, он поспешно разорвал один из конвертов и достал листок. По мере чтения лицо его прояснялось. Паркер писал из Берлина, что переговоры с немцами можно считать законченными. Он договорился с шестью бактериологами. При этом нужно считать, что самым большим достижением является согласие профессора Мейссфельда запять должность руководителя лаборатории. Ведь он – один из участников организации познанского исследовательского центра… Конечно, шесть специалистов– это очень мало, извинялся Паркер, но, по известным причинам, переговоры можно было вести лишь с верными людьми, без риска получить отказ. Впрочем, теперь Мейссфельд будет сам заботиться об увеличении числа научных работников.

Затем Паркер сообщал своему компаньону, что лаборатория уже почти целиком обеспечена оборудованием и Мейссфельд, вероятно, не позже чем через неделю начнет работу. Далее Паркер жаловался своему компаньону на атмосферу, которая царит в последнее время в Германии: «Увы, я не могу сказать, что наши планы приняты самими немцами с энтузиазмом. Мне сдается, что все больше и больше немцев перестают считать войну единственным путем к своему возрождению».

Окончание письма испортило превосходное настроение Кроссби.

Он потянулся за вторым письмом. Смит с подъемом описывал ход исследований в Японии. Кроссби вздохнул г облегчением: Смит уже получил оборудование для Центра ББ». Да, исследования в Германии будут носить скорее вспомогательный характер. Практическое разрешение всей проблемы должен осуществить японский Центр ББ».

Кроссби встал – пора идти на совещание. В дверях он столкнулся с секретарем.

Звонили из Белого дома, сэр. Аудиенция назначена на сегодня, в двенадцать.

Кроссби вернулся, потирая руки:

– Превосходно! Приготовьте самолет. Да, вот что, Рандольф: совещание переносится. И не забудьте взять с собой папки «ББ»…

В ЛОГОВЕ ВЗБЕСИВШИХСЯ ВОЛКОВ

Фукуда шел по улице, пытаясь справиться с собственными ногами, которые против его воли всё ускоряли шаг. Времени было еще много, но трудно, очень трудно сдерживать натянутые до последних пределов нервы!

Со времени памятного свидания с Ямадой прошло уже две недели. И все это время Фукуда вынужден был сидеть в бесцельном, как ему казалось, ожидании. Правда, на следующий день он отправился на поиски Рогге, но после часового блуждания узнал, что Рогге уехал и неизвестно, когда вернется.

Это известие было тяжелым ударом для Фукуды. Оно означало вынужденное безделье до возвращения американского контрразведчика. Ямада и Танима успокаивали его, говоря, что за несколько дней все равно ничто не может измениться. Но это мало утешало Фукуду, и все это время он, что называется, жил одними нервами.

Танима пыталась рассеять его. Он помогал ей готовиться к последнему экзамену. Кроме того, она не давала ему поблажки в занятиях русским языком. Доктору приходилось заниматься весь день, чтобы как следует выучить заданный урок и не краснеть перед девушкой.

Самыми приятными для него были вечера. Доктор проводил их вместе с Танимой над книгами. Он рассказывал девушке о своих переживаниях, об университетских годах, об «отряде 731», о жизни в партизанском отряде. Танима слушала его внимательно, не прерывая ни одним словом.

Несколько раз доктор ловил себя на мысли о том, что будет, когда придется уехать из Токио. Сможет ли он забыть ее? Что-то в глубине души говорило ему: нет! И он жил надеждой, что Танима станет его лаборанткой и верной помощницей.

Временами на доктора нападала тоска, его охватывало сомнение. А вдруг его поймают?.. Долгие годы он жил одиноко, без близкого, преданного человека. То-есть у него, конечно, были друзья и в партизанском отряде и в китайской Народно-освободительной армии, а потом и в Кобе, но все это было несколько иначе. Танима – совсем другое дело. Как-то светлее становилось на душе, когда она была рядом с ним.

А Танима? Чувствует ли она то же самое? Думает ли и она о нем так же? Радует ли ее его присутствие?..

…На перекрестке Фукуду задержал красный сигнал светофора. Доктор осмотрелся. Вдали возвышался дом, в котором помещался американский штаб. Фукуда вернулся к своим заботам.

Последние две недели он почти ежедневно звонил старшему лейтенанту, но получал один ответ: «Еще не вернулся». В эти дни Фукуда чувствовал себя совсем надломленным. Ему уже казалось, что Рогге уехал в Америку и больше не вернется, а тогда надежды, связанные с ним, развеются, как сон. Но вчера вечером ему наконец сказали, что Рогге приехал и примет его сегодня м десять часов.

Нет, он не ощущал страха, направляясь в штаб.

Фукуда был уверен, что ему удастся вырвать у американцев тайну Отомуры. Он обязан это сделать, чтобы раскрыть людям глаза на преступления, которые готовятся против них.

Стоя на перекрестке, Фукуда наблюдал за прохожими. Вот какая-то женщина ведет за руку маленького мальчика. Кем он будет, этот малыш? Может быть, поэтом? Может быть, изобретателем? А то а великим художником или строителем. Кто знает, какие надежды связало с его будущим любящее материнское сердце! сколько радости испытывает она, держа за руку своего сына! И эта мать не знает, что против нее, против жизни ее ребенка взбесившиеся звери в генеральских мундирах организуют чудовищный заговор. Если бы мать знала это! Она и миллионы других матерей преградили бы дорогу убийцам!..

…Зажегся зеленый свет. Фукуда пересек улицу. На ширине часового магазина стрелки показывали без пяти десять. Доктор ускорил шаг и внезапно почувствовал удивительное спокойствие и собранность. Нельзя, ни в коем случае нельзя возбудить в ком-нибудь даже малейшее подозрение.

В комендатуре Фукуда потребовал пропуск к старшему лейтенанту Рогге. Дежурный сержант смерил его равнодушным взглядом и позвонил по телефону. Он что-то крикнул в трубку, захохотал и повесил ее обратно. Написав пропуск, он подал его Фукуде и буркнул:

– Третий этаж, комната триста двадцать девять.

Фукуда медленно поднялся по лестнице. Он шел с опущенной головой. Какая-то тяжесть вновь навалилась на душу. Нет, это не был страх. А может быть?.. Он подумал о Таниме, мысленно улыбнулся ей и постучал в дверь с табличкой «329».

– Я хотел бы видеть старшего лейтенанта Рогге! – обратился Фукуда к офицеру, сидевшему за большим столом.

Тот испытующе посмотрел на посетителя и коротко спросил:

– Доктор Сасаки?

– Да. Мы договорились…

– Прошу! Мистер Рогге ждет вас. – Офицер показал на дверь в глубине комнаты.

Рогге сидел в тростниковом кресле-качалке и курил, медленно, покачиваясь. Присмотревшись к дошедшему, он наморщил лоб:

– Доктор Сасаки? Мне передавали, что вы все это время звонили мне. Постойте, постойте… Кажется, я уже встречал вас где-то?

Фукуда почтительно наклонил голову:

– Вы весьма благосклонны, господин старший лейтенант, и безмерно снисходительны, сочтя возможным запомнить мою скромную особу…

Рогге захохотал и ударил ладонью по колену:

– Вы, японцы, всегда так цветисто говорите, что этому невольно можно позавидовать. Но знаете что? – добавил он, сдерживая смех. – Я уверен, что мы с вами встречались где-то, только никак не могу, черт возьми, припомнить, где это было!

– Господин старший лейтенант так загружен работой, что это и неудивительно.

– Верно, верно! – кивнул Рогге. – У меня страшно много работы. Управлять такой страной, как Япония… э-э-э… – запнулся он, – я хотел сказать, помогать в управлении таким государством, как Япония, не очень-то легко. Мы должны научить вас ценить основы демократии, и потому нам приходится основательно трудиться! – закончил он высокопарно.

На лице Фукуды не дрогнул ни один мускул, хотя в нем все кипело.

– Несколько недель назад я имел честь разговаривать с вами в Кобе, – почтительно напомнил он.

– Ага, ага! Помню, уже помню! – Рогге замахал руками. – Вы тот самый бактериолог, с которым я сидел в ресторане. Ну, вот видите! Я сразу припомнил все. Кажется, вы искали тогда работу?

– Да. А вы, господин старший лейтенант, благосклонно соизволили тогда заинтересоваться мной и обещали устроить меня.

– Я?! – изумился Рогге. – Не помню… Не помню… А впрочем, может быть… Сейчас… Вы, кажется, говорили, что служили в армии?

– Вот именно, – все так же почтительно ответил Фукуда. – Я говорил, что служил в армии, и мы вместе вымазывали сожаление о том, что наши армии, вместо того чтобы соединиться и сообща ударить на красных, вынуждены были воевать друг с другом.

Рогге оживился:

– Вот теперь я уже окончательно вспоминаю весь разговор! Вы были в армии…

– …поручиком, – скромно закончил Фукуда.

– О’кэй!– обрадовался Рогге. – Значит, мы коллеги, мистер Сасаки? У меня такой же чин и… – он хитро прищурил глаз, – такие же взгляды на жизнь. Не правда ли?

– Совершенно верно.

– Так… – Рогге придал своему лицу выражение глубокого раздумья. – Ваше замечание о военном периоде очень правильное и мудрое. Что ж делать, наши политики несколько поспешили… Теперь нам приходится расплачиваться за прошлые ошибки. И горько расплачиваться! Вместо того чтобы ослабеть, о чем мы мечтали, большевики окрепли. Они угрожают всему миру, а мы, американцы, вынуждены сейчас одни защищать его. Это тяжелая миссия, господин Сасаки. И очень хорошо, что мы встречаем в Японии людей, с которыми у нас есть общий язык.

Фукуда сидел, слегка опустив голову. Он старался сдержать себя. Рогге внезапно перестал раскачиваться, встал и подошел к Фукуде:

– Знаете ли вы, доктор Сасаки, что есть только один-единственный способ защитить цивилизованный мир от коммунистического нашествия? – И, не дожидаясь ответа, пояснил: – Вооружить всех союзников Америки! Понятно?

– О, разумеется, господин старший лейтенант! Я вижу, что вы не только военный, но и политик!

Рогге усмехнулся, польщенный замечанием собеседника.

В это время раздался звонок телефона. Рогге снял трубку:

– Что?.. Да… Сейчас приеду… Извините, доктор, нам придется окончить приятный разговор, – обратился он к Фукуде. – У меня остается не больше десяти минут. Неожиданное совещание.

Фукуда не знал, что сказать. Все шло как нельзя лучше, а тут вдруг приходится остановиться на полпути и снова ждать приема! А кто знает, в каком тогда настроении будет американский разведчик…

– Вы хотели бы работать с нами? – неожиданно спросил Рогге.

Фукуда выпрямился и горячо заговорил:

– Да, да! Безусловно! Именно поэтому я пришел к вам, помня о нашем разговоре.

– А что именно вы хотели бы делать?

– Я ведь бактериолог, – ответил Фукуда, огромным усилием воли преодолевая охватившую его радость при виде такого благоприятного оборота разговора. – Работал как эпидемиолог в области преодоления различных эпидемических заболеваний. Но интересовался главным образом чумой.

Рогге тихонько присвистнул от удивления:

– Та-а-ак! Это интересно. Даже очень интересно! Мне кажется, что мы найдем вам работу. Пожалуй, эпидемиологи нам нужны, ведь у вас в Японии не все благополучно в этом отношении… Одну минутку!

Он взял трубку и позвонил:

– Алло! Кроссби?.. Да, Рогге. Слушай, у меня тут сидит один японский врач… Да, врач-бактериолог… Угу, разговаривал… Подходит… То же, что и мы. Да! Ты тоже так думаешь?.. Ага… Да, он занимался разными эпидемическими заболеваниями… Согласен? Олл райт!.. Да, скоро буду там. Может быть, опоздаю на пять минут… Ладно!

Рогге положил трубку.

Фукуда почувствовал, как бешено заколотилось его сердце. Он сразу понял смысл этого разговора. Рогге, видимо, говорил с кем-то из своих начальников и спрашивал не только совета, но и разрешения на прием нового работника.

– Доктор Сасаки! – Рогге закурил сигарету, позабыв предложить гостю, но тут же спохватился: – Да, вы, может быть, тоже курите?

Фукуда отрицательно покачал головой: говорить в эту минуту он не мог.

– Я полагаю, что вы сможете получить место в одной из наших противоэпидемических лабораторий. Именно как бактериолог. Мы можем заключить с вами соглашение. Как вы смотрите на это?

– С большой радостью, господин старший лейтенант, принимаю…

– Я хочу только предупредить вас, – перебил Рогге, – что с минуты поступления к нам на службу вы будете считаться в рядах армии и на вас будут распространяться те же правила, что и на остальных военнослужащих. Вы понимаете меня? Прежде всего речь идет о сохранении военной тайны…

– Но, господин старший лейтенант, – почтительно и в то же время как бы оскорбленно ответил Фукуда, – я служил в армии достаточно долго!

– Очень хорошо! – Рогге вынул из ящика стола несколько анкет и протянул их Фукуде: – Это уж неизбежные формальности. Я попрошу вас заполнить все это в соседней комнате и приложить ваши документы, отзывы и вообще все, что касается вашей службы в армии, а также диплом… Наша лаборатория недавно перевезена из Кобе в Токио, но еще не функционирует. Однако я надеюсь, что через несколько дней дело пойдет полным ходом. Я уверен, что за это время мы выполним все необходимые формальности. Жду вас, скажем, послезавтра утром. Мы подпишем контракт, и я выдам вам пропуск. Может быть, мы даже вместе поедем посмотреть, как там идут дела. Анкеты оставьте моему адъютанту. А теперь я должен извиниться – меня ждут.

Фукуда низко поклонился.

– Я вам очень благодарен, господин старший лейтенант! Завтра же я доложусь вам, – едва выдавил он последние слова.

– Только не «доложусь», коллега! – захохотал Рогге. – Ведь у «ас с вами одинаковый чин.

Он проводил доктора до самых дверей.

Заполнив анкеты и приложив все документы, которые у него были на имя доктора Сасаки, Фукуда вышел из здания штаба и на минуту остановился. Ему показалось, что он вот-вот упадет. В голове шумело, сердце громко стучало в груди, руки и ноги дрожали, будто он был сильно пьян…

Окончание разговора с Рогге ошеломило его. Никогда, строя даже самые фантастические планы, он не предполагал, что все это произойдет так легко и просто. Ведь из слов Рогге следовало, что доктор уже законтрактован. Послезавтра он получит пропуск, а вместе с ним и возможность лично ознакомиться с фабрикой смерти. А это значило, что через каких-нибудь три дня можно будет сообщить всему миру, какие планы вынашивают люди, ставшие на преступный путь людоеда Сиро Исии. Нет, он никак не мог ожидать таких быстрых результатов! Что это – непроходимая глупость американцев или результат их самонадеянности?

…Фукуда шел прямо, не соображая толком, куда именно идет, какого направления надо держаться. Сейчас ему было все равно, куда идти. Голова была занята другим – доктор восстанавливал в памяти все детали разговора с Рогге. Этот мерзавец и идиот действительно счел Сасаки за достойного себе коллегу, если сразу решился предоставить ему работу в этой дьявольской лаборатории. Нечего сказать, хорош контрразведчик!

Внезапно у Фукуды мелькнула страшная мысль. А что, если все это просто ловушка? Может быть, Рогге вовсе не верит ему и хочет схватить не его одного, а всех, кто связан с ним? Что, если они уже знают, что доктор Сасаки и Такео Фукуда – одно и то же лицо? Может быть, все это было заранее придумано и подготовлено ими, так же как и он подготовил свой план против них? Тогда надо немедленно предупредить обо всем к жарищей! Если его, Фукуду, арестуют, то нельзя ни на минуту прекращать поисков секретной лаборатории. Вполне возможно, что Рогге обманул его, сказав, что она находится в Токио, а не в Кобе и является противоэпидемической. Конечно! Не скажет же он сразу, что гам ведутся секретные работы!.. Фукуда был уверен, что и Кобе определенно проводились какие-то испытания. Об ном свидетельствовало присутствие там Отомуры и его таинственные посещения дома, охраняемого американскими солдатами. Нет, тот след не мог быть ложным! Если его, Фукуду, арестуют, то товарищи смогут по этому следу дойти до логова врага…

Доктор оперся о фонарный столб. Постоял немного и вдруг рассмеялся. «Эх, Такео, Такео! – сказал он сам себе. – Ты стал чересчур мнительным. Стыдно! Люди со слабыми нервами не годятся для решения боевых дел!»

Он удивленно осмотрелся вокруг. Парк. По аллеям бегали дети, оглашая воздух звонкими голосами. Яркие цветы на клумбах распространяли вокруг одурманивающий аромат. Солнце слепило глаза. Вверху тихо шелестела листва густых деревьев.

Фукуда уселся на скамейке и, вытянув ноги, закрыл глаза. Нужно теперь продумать, что делать дальше. Документы на имя доктора Сасаки в полном порядке. С этой стороны опасности провала не будет, даже если американцы затеят проверку. Но когда фабрика смерти будет раскрыта, трудно будет уйти от преследования. Американцы совсем ошалеют и бросятся, как гончие псы, на поиски доктора Сасаки. А Фукуде вовсе не улыбалась перспектива попасть в их лапы. О нет! Нужно во что бы то ни стало закончить работу по изысканию противочумной вакцины. Но как? Обещание Ямады организовать лабораторию было очень заманчиво – Фукуда не сомневался, что товарищи из райкома, а может быть, и из ЦК серьезно подумали об этом. Но тогда пришлось бы уединиться, запереться в одиночестве, пока враги не сбудут о нем. Кто знает, сколько это может продолжаться! Год, два, три?

Вдруг Фукуда почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и приоткрыл глаза. В нескольких шагах от него стояла Танима. Ее худенькое улыбающееся личико светилось нескрываемой радостью.

Доктор сорвался с места и почувствовал необычайную легкость – все заботы и тревоги мгновенно исчезли. Он видел перед собой только ласковые миндалевидные глаза Танимы, и сейчас это было самое главное.

– Танима, – прошептал он, беря ее руки в свои, – как ты сюда попала?

– Выскочила из цветка! Вон из той розы! – Девушка показала на дальнюю клумбу. – Нет, не из цветка, Такео. Я шла за тобой все время.

– Как это? – удивился доктор.

– Очень просто, мой друг! Я шла за тобой следом, когда ты спешил к этому отвратительному старшему лейтенанту, и ждала, пока ты не вышел от него. И дальше то же – не отставала ни на шаг, когда ты направился в парк.

– Ты очень мила, Танима!

– О, ты начинаешь мне говорить комплименты? Смотри! – шутливо погрозила она пальцем. – Но оставим это. Лучше расскажи мне, что ты делал у этого Рогге и о чем вы говорили.

Фукуда повторил девушке весь разговор, не пропуская ни малейшей детали. Когда он дошел до сцены прощания со старшим лейтенантом, Танима воскликнула:

– Это замечательно, ты просто молодец! Так обвести его вокруг пальца!

– Хорошо, если так… – задумчиво ответил Фукуда. – Но у меня какое-то предчувствие, что все это не пройдет так гладко.

– Не нервничай! Полиция все еще не может напасть на твой след. Так сказал товарищ Ямада…

– Вот как раз сегодня я и хотел повидать его, – перебил ее Фукуда.

– Это невозможно! Ямада запретил тебе всякие встречи с ним и остальными товарищами до момента раскрытия лаборатории.

Фукуда хотел что-то сказать, но Танима остановила его движением руки:

– Не сердись, Такео! Ямада прав. Ведь американцы, наверно, захотят испытать тебя, может быть даже следят за тобой. Неужели ты не понимаешь, что если они увидят тебя разговаривающим с кем-нибудь из коммунистов, то весь план рухнет и…

Фукуда в знак согласия грустно кивнул головой.

– У меня для тебя есть еще одна новость. – Голос девушки внезапно дрогнул.

– Что такое, Танима? – с беспокойством спросил Фукуда. – Что-нибудь неприятное?

– О нет, Такео! Для тебя это вовсе не будет неприятным…– Она замялась. – Товарищ Ямада просил передать, что ты после раскрытия лаборатории должен будешь сразу же уехать.

– Как это уехать? Куда? – Фукуда не хотел верить: это было слишком неожиданно.

– Он еще не сказал этого, – прошептала девушка. – Впрочем, какая разница – куда. Достаточно того, что ты должен будешь покинуть Японию.

Она резко отвернулась. С минуту Фукуда сидел молча. Потом осторожно взял руку девушки, безвольно лежавшую на коленях.

– Танима… – Голос Фукуды задрожал. – Танима… Я не поеду…

Девушка повернулась к нему и удивленно спросила:

– Почему?

– Потому… потому что… – запнулся он, – не знаю, как тебе объяснить это…

Глаза девушки выжидающе смотрели на Фукуду.

– Скажи, Такео, – тихо попросила она.

– Я… я…– Доктор почувствовал, что вспотел от усилия. – Я не поеду без тебя! -вдруг вырвалось у него.

Глаза девушки вспыхнули, словно в них отразилось сияющее солнце, на губах появилась радостная улыбка.

– Ты серьезно это говоришь, Такео?

– Да, совершенно серьезно. Не знаю, что ты подумаешь об этом, но я не представляю себе, как смогу работать без тебя, не…

– Тебе обязательно нужна… лаборантка? – В глазах девушки был веселый задор, когда она задала этот вопрос.

Фукуда нахмурился:

– Ты смеешься надо мной…

– Нет, Такео, нет! – Девушка прижалась к нему.– Мне сейчас просто очень хорошо… Очень хорошо…

Они сидели молча, задумчиво глядя на пестрый цветник, будто плавящийся в лучах июльского солнца.

– Мне уже пора идти, Такео, – печально сказала Танима.

– Уже? Так скоро?

– Да! Через полчаса у меня экзамен. Последний экзамен! Но перед ним я должна была поговорить с тобой… обязательно! Мне было так тяжело, что… А теперь я знаю, что сдам, и ничего уже не боюсь, ничего!

Фукуда осторожно прикоснулся к ее руке:

– Можно я провожу тебя?

– Не надо. Иди прямо домой и жди меня. Товарищ Ямада очень просил об этом.

– О чем? Чтобы я ждал тебя? – громко рассмеялся он.

– Нет, – тоже улыбнулась Танима, – чтобы ты не ходил по улицам без особой надобности. И я тоже прошу об этом. Не нужно рисковать!

– Хорошо! – неохотно ответил Фукуда. – Только возвращайся скорее.

– Я вернусь сразу после экзамена… Хотя нет, – вдруг вспомнила она, – после экзамена мне еще нужно зайти к секретарю и рассказать ему обо всем. А оттуда я вернусь домой.