Текст книги "Бактерия 078"

Автор книги: Мариан Белицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

ДВА СОВЕЩАНИЯ

Люди сидели, тесно прижавшись друг к другу, и внимательно слушали речь старого рабочего с изборожденным морщинами лицом и седыми волосами, отливавшими желтизной. В небольшой комнате собралось около тридцати человек. Большинство было одето в замасленные, отдающие запахом солярки комбинезоны или пропитанные металлической пылью рабочие куртки. Видимо, все эти люди явились сюда прямо с работы, вызванные по срочному делу.

Седой рабочий, сидя в кругу собравшихся, говорил тихо, явно сдерживая рвущиеся наружу гнев и возмущение:

– Такова обстановка, сложившаяся в нашей стране, товарищи! Все, что здесь говорилось, можно охарактеризовать тремя словами: нужда, голод и угнетение. Я не буду повторять того, о чем сегодня уже говорили, – о союзе между американскими и японскими врагами свободы. Вы сами убедились, что японский империализм нашел себе достойного опекуна в империализме американском…

Каждый сознательный японец, ненавидящий войну, которую затеяли наши правители, от души приветствовал победу Советской Армии и надеялся, что виновники преступлений предстанут перед справедливым судом народа. Но американские бизнесмены взяли военных преступников под свою защиту. И вот мы каждый день видим доказательства того, как янки берегут этих людоедов от народного гнева…

Старый рабочий говорил теперь уже громко, слова его падали резко и тяжело:

– Наша партия сейчас получила сведения о новом чудовищном преступлении, которое готовят американские оккупанты вместе со своими японскими марионетками. Эти враги человечества снова хотят ввергнуть весь мир в пучину несчастий и горя. Но мы, японские пролетарии, не допустим этого!

Раздались гневные возгласы:

– Верно! Не допустим!

– Надо действовать!

– Говори, в чем дело?

– Спокойно, товарищи! Я еще не имею права говорить об этом. Несколько наших товарищей стараются как можно скорее раскрыть это преступление. Им грозит, смерть, но никто из них не задумается отдать свою жизнь, если она может спасти тысячи простых людей… Как только партия получит достаточный документальный материал, разоблачающий преступников, вам станет известно все. И тогда нам надо будет немедленно поднять широчайшие народные массы и направить их справедливый гнев против современных каннибалов! Мы должны…

Дверь отворилась. Старый рабочий недовольно посмотрел в ту сторону. На пороге показался Ямада. Он быстро подошел к оратору и, па ходу отвечая на приветствия, отвел старика в сторону. Несколько минут они о чем-то говорили; Ямада, подкрепляя свои слова, резко взмахивал рукой. Собравшиеся сидели молча, внимательно следя за выражением лиц секретаря и старого рабочего. Чувствовалось, что произошло что-то очень важное.

Наконец старый рабочий, обернувшись к собравшимся, хриплым от возбуждения голосом произнес:

– Предоставляю слово для экстренного сообщения товарищу Ямаде, секретарю центрального района.

Ямада окинул собравшихся испытующим взглядом и тихо сказал:

– Я принес вам, товарищи, печальную весть. Многие из вас хорошо знали нашего испытанного друга, старого доктора Матсумуру. Этот товарищ умер…

По комнате пролетел вздох. Ямада поднял руку и добавил:

– Товарища Матсумуру замучили в полиции!

Несколько секунд царило молчание, затем глухой ропот негодования прокатился по комнате.

– Товарищи! – в голосе Ямады зазвенели металлические ноты. – Но это не все, на этом не кончаются преступления полиции. Я должен сообщить вам, что во время последней демонстрации на Дворцовой площади было арестовано еще несколько наших товарищей. Одному из них удалось бежать. Американские оккупанты и полиция решили его поймать во что бы то ни стало. Как оказалось, этот товарищ знал очень многое об их преступных планах. Однако власти не нашли его следов, так как он совсем недавно приехал в Токио. Так знаете ли вы, что тогда сделала полиция? Она подвергла остальных арестованных страшнейшим пыткам. Двое из них умерли. Товарищ Матсумура был третьей жертвой полицейского произвола и зверств. Но и этого оказалось мало сторожевым псам дзайбацу и американских концернов – сегодня арестовано еще пять наших товарищей. Несколько минут назад мы получили сведения об их судьбе. Среди них находится наш активный работник товарищ Косуке. Его подвергли нечеловеческим пыткам… – Ямада вытер пот, внезапно выступивший на лбу. – Вот все, что я хотел вам сказать… А чтобы у вас не осталось никаких сомнений в том, что с приходом американцев ничто не изменилось и не изменится, я хочу еще сообщить вам, что генерал жандармерии Канадзава, которого все знают как палача японского и китайского народов, – этот людоед назначен начальником японской полиции. Кровавый палач и бандит, вместо того чтобы понести заслуженное наказание за свои преступления, возглавляет кампанию по розыску бежавшего товарища и арестам подозреваемых. Он получил приказ американских оккупационных властей вести это дело от имени японской полиции…

Один рабочий в порванной куртке крикнул своему соседу-металлисту:

– Ты слышал? Он говорит, что все это дело рук Канадзавы. О, я хорошо знаю этого пса! – Он погрозил кулаком. – Однажды перед войной я побывал в лапах этого зверя. С тех пор я кашляю кровью. Подлая скотина!.. А янки сегодня опять берут его на службу, чтобы он расправлялся с нами. Не дождутся они этого! – Он лихорадочно схватил соседа за рукав. – Не дадим! Хватит!

В комнате поднялся невероятный шум. Все вскочили с мест.

– Товарищи, успокойтесь же! Товарищи! – закричал старый рабочий. – Соблюдайте порядок!

Собравшиеся постепенно умолкли. Когда наконец стало тихо, старый рабочий сказал:

– Преступления полиции, о которых только что говорил товарищ Ямада, ужасны. Мы должны теперь же обсудить, что надо сделать для того, чтобы вырвать наших товарищей из лап полиции. – Движением руки он остановил нарастающий шум,– – Я прошу товарищей высказаться по очереди, чтобы все имели возможность выслушать каждого внимательно.

Первым встал рабочий-металлист. Лицо его выражало одновременно гнев и упорство.

– Я ораторствовать не умею, но тут уж терпение лопается, и я вот что скажу. Мы не можем позволить полиции убивать наших товарищей и вообще кого-нибудь, да!.. Что это – довоенные годы, что ли? Если так дальше пойдет, то они, пожалуй, и нашу партию захотят ликвидировать… Полиция чувствует поддержку американцев, вот она и творит, что ей угодно. Но мы, рабочий люд, должны крепко дать ей по кровавым лапам! Надо напомнить нынешним правителям, что значит народ!

– Правильно!

– Толково сказал!

Слова металлиста вызвали бурю одобрительных возгласов и рукоплесканий.

– Подождите, я еще не кончил! – крикнул он. – Надо, товарищи, быстрее что-то делать, а не сидеть сложа руки. И я вот что думаю: надо нам организовать завтра же большую демонстрацию… И еще объявить всеобщую забастовку и потребовать, чтобы выпустили наших товарищей, а Канадзаву отдали под суд. И с ним вместе всех тех, кто отвечает за пытки и убийства… – Он помолчал и добавил: – Вот все, больше пока ничего не скажу… может быть, потом.

Снова в комнате раздались одобрительные крики, но по знаку старого рабочего все утихли. Поднялся следующий участник совещания:

– Все это правильно, товарищи! Но сможем ли мы завтра же организовать большую демонстрацию, а тем более всеобщую забастовку? Где время, чтобы подготовиться? А страна? Поддержит ли она нас вот так, сразу?

– Глупости ты говоришь! – запальчиво крикнул его сосед. – Все пойдут за нами! Для чего у нас партийная печать?.. А что касается Токио, то здесь все можно организовать быстро. – Он встал и пристально посмотрел на собравшихся. – Нас тут почти три десятка и как раз с самых больших предприятий. Надо только, чтобы товарищи сегодня же переговорили с активистами и рассказали им, в чем дело. А завтра утром всюду собрать митинги – на местах, по заводам. И потолковей рассказать людям о преступлениях полиции. Увидите, как вам ответят! Народ озлоблен на правительство и оккупантов. Он же не слепой – видит, что творится вокруг него!

– Но ведь поздно уже! – заметил худощавый каменщик. – Сколько времени?

– Ну и что, если поздно? – откликнулся молодой текстильщик. – А ты подумал о том, что полиция сейчас не спит, хоть и поздно, и мучает наших товарищей?.. Успеем, народ еще на работе.

Выступили представители и остальных предприятий. Все поддержали предложение о забастовке.

В разгар споров в комнату вошел человек. Его скромный синий костюм почти ничем не отличался от синих комбинезонов многих участников совещания. Он внимательно слушал выступавших, затем встал и, оглядев всех спокойным, но строгим взглядом, медленно сказал:

– Ну что ж, план неплохой, хотя и немного рискованный. Полагаю, что со стороны ЦК возражений не будет. Однако прошу запомнить, товарищи, что успех демонстрации и забастовки целиком зависит от вас. Надо сделать все, чтобы он был обеспечен при любых неожиданностях… Сумеете вы за один вечер поднять народ? Помните, что это очень важное и ответственное дело.

– Не беспокойтесь, справимся!.. Хватит нам молчать!.. Надо, в конце концов, ответить этим палачам! – раздались возбужденные голоса.

Представитель ЦК еще раз зорко всмотрелся в лица собравшихся и решительно рассек ладонью воздух:

– Хорошо, действуйте! Я доложу ЦК.

Люди быстро поднимались с мест, прощались и группами по два-три человека уходили из комнаты. Их ожидала большая работа на предприятиях. Через несколько минут в комнате остались только представитель ЦК, старый рабочий и Ямада.

– Ну как, товарищи? – спросил представитель ЦК у своих собеседников. – Что вы предпринимаете завтра по известному делу?

– Поступим так, как вы советовали: поедем за машиной, в которой будет находиться Фукуда. Если и произойдет что-нибудь неожиданное, то мы хоть будем знать, где находится эта фабрика смерти.

– Правильно! – Представитель ЦК на минуту задумался. – А как обстоит дело в полиции и американском штабе?

– Они все еще ничего не знают. Правда, Канадзава располагает некоторыми новыми данными о Фукуде, но пока еще не знает, где он скрывается. Поэтому-то он и решил арестовать Косуке – надеется выжать из него недостающие сведения, – ответил Ямада.

– А Косуке выдержит? Не выдаст?

Ямада взволнованно ответил:

– Что вы говорите!.. Косуке? Да разве он скажет! Никогда! Я в него верю, это настоящий коммунист!

Представитель ЦК одобрительно кивнул головой:

– А полиция ничего не успеет разнюхать до утра?

– Вряд ли. Впрочем, риск, как вы сами знаете, немалый. На всякий случай, возле американского штаба будет дежурить несколько наших людей. Если Канадзава или Риуси приедут туда перед приходом Фукуды, то мы предложим ему подождать.

– Хорошо! Ну, а если кто-нибудь из людей Канадзавы явится к Рогге, когда у него будет находиться Фукуда?

– Тогда, – глаза Ямады сузились, и в них блеснул огонек, – тогда мы постараемся, чтобы такой тип не проник в здание. Впрочем, завтрашняя забастовка и особенно демонстрация не очень-то позволят полиции заниматься Фукудой. Мы наделаем ей таких хлопот, что она не только забудет о докторе, но и вообще окажется не в состоянии производить розыски. Самым опасным остается для нас Канадзава, но я полагаю, что и он, узнав о требовании рабочих повесить его, будет думать только о своей шкуре.

– Ну что ж, – представитель ЦК сильно пожал руку Ямады, – желаю успеха! Не забудьте, что мы с нетерпением будем ждать материалов об этой фабрике смерти. Надо как можно скорее разоблачить новых военных преступников. Надо. Это наш долг!

* * *

Джорджи Кроссби вошел в зал совещаний, где за столом уже сидели пять одетых во фраки мужчин. Секретарь внес за своим боссом папки с материалами к докладу.

Кроссби занял председательское место, рядом расположился секретарь, услужливо протянувший ему необходимые бумаги. Не обращая внимания на нетерпение, отражавшееся на лицах остальных членов правления, глава фирмы внимательно читал какие-то записки, время от времени подчеркивая что-то карандашом. Наконец он осмотрелся и, любезно улыбнувшись, произнес:

– Прошу извинить меня, господа, – он слегка склонил голову, – что я заставил вас ждать так долго. К сожалению, я не мог приехать раньше, так как аудиенция в Белом доме несколько затянулась. Это было, – он ладонью потер лоб, – третье совещание с руководителями правительства за последние два месяца. Я хочу информировать вас, как членов правления нашей фирмы, о содержании и результатах этих совещаний. Мы здесь одни, и я полагаю, что нет надобности напоминать вам, господа, что все, что я сообщу, является государственной тайной.

Лица присутствующих стали сосредоточенными. Один из них оперся локтями на зеленое сукно стола, некоторые вытащили блокноты. Кроссби сморщился:

– Мистер Форнинг! Прошу извинить, но вы ведь слышали, что я говорил относительно сохранения тайны. Не думаю, чтобы ваши записи способствовали выполнению моих условий.

Названный член правления слегка покраснел и неловким движением спрятал записную книжку в карман.

Кроссби оглядел всех присутствующих прищуренными глазами и медленно, отчеканивая каждую фразу, начал:

– Прошу извинить, господа, но я не буду касаться подробностей. Часть из них вы уже знаете, остальные я пока не имею права оглашать. Да и не в этом главное. В данный момент самым важным является позиция, занятая Белым домом и Пентагоном. Она определилась вчера окончательно. Планы нашей фирмы получили положительную оценку. Мало того: в результате переговоров, проведенных нами с лидерами партий, на ближайшей сессии конгресса будет оглашено еще одно послание президента, требующее новых кредитов на оборонные цели. После их утверждения будут определены кредиты и для нашей фирмы, уже одобренные руководством обеих партий…

Мистер Форнинг крякнул от удовольствия. Остальные члены правления одобрительно улыбнулись и оживленно зашептались между собой. Кроссби переждал, пока уляжется первое волнение, и сказал:

– Продолжающееся несколько лет сотрудничество нашей фирмы с отдельными министерствами, особенно с военным министерством и госдепартаментом, теперь будет еще более тесным. Мистер Паркер, – повернулся он в сторону сидящего рядом компаньона, – который только что вернулся из Германии и закончил там подготовительную работу, должен будет снова вернуться в эту страну.

Паркер удивленно взглянул на докладчика.

– На этот раз, – многозначительно закончил Кроссби, – уже не как представитель нашей фирмы, а в качестве советника при штабе командующего нашей зоной в Германии.

– Браво, Кроссби! Вы просто гениальны! – воскликнул Форнинг.

Кроссби слегка склонил голову, благодаря за комплимент.

– Мистер Бойтон, – указал он на лысого члена правления, опиравшегося локтями на стол, – получит завтра назначение на должность советника военного министерства по делам модернизации вооружения нашей армии.

Бойтон поднял голову и посмотрел на присутствующих, как бы проверяя впечатление, произведенное на них этим сообщением.

– Итак, господа, мое утверждение, что план нашей фирмы был планом до конца патриотическим, не является голословным. Я рад вам сообщить, что наша фирма заслужила благодарность президента за превосходный проект обороны западной цивилизации. Интересы нашей фирмы являются не только сходными, но совершенно одинаковыми с интересами нашего правительства. С этого дня политику нашей фирмы и политику правительства будут представлять в армии еще два члена правления, как ее до сих пор представляют генерал Смит и мой брат, Боб Кроссби, в Японии… Это одновременно является не только доказательством того доверия, которым мы пользуемся у правительства, но и фактом признания нашей силы и значения в государстве.

Кроссби откашлялся к отпил немного воды.

– В настоящее время, – продолжал он, – наш центр в Японии закончил подготовительные работы. Можно сказать, что мы уже используем исследования и опыты, проводившиеся японским генеральным штабом во время последней войны, особенно опыты превосходно организованного «отряда 731». Результаты этих работ огромны. Мистер Маото, один из ценнейших наших сотрудников, бывший помощник генерала Исии, создал бактерию молниеносной чумы 078. Она получила восторженные отзывы крупнейших военных специалистов. Эта бактерия необычайно устойчива, не боится никаких атмосферных явлений, изменения температуры и влияния вакцины. В настоящее время не существует никакой сыворотки, способной излечить болезнь, вызванную бактерией 078. По заключению экспертов нашего японского центра и эксперта-бактериолога военного министерства, быстрое открытие любыми учеными такой сыворотки без детального ознакомления с природой и свойствами новой бактерии исключено. Для этого потребовалось бы несколько лет работы…

За столом царило молчание. Никто не прерывал президента фирмы, присутствовавшие выражали свое изумление только жестами.

– Вновь организованным центром в Германии будет руководить известный немецкий бактериолог профессор Мейссфельд. Во время войны, по поручению германского генерального штаба, он довольно успешно проводил исследования в этой области. Задача германского центра будет облегчена именно благодаря достижениям мистера Маото. Мы уже условились с ним насчет возможности его выезда в Германию для консультирования работ нового центра… Определенные трудности встретили мы в вопросе организации еще одной лаборатории в Штатах. Предложение об организации нового отделения американского центра было отклонено профессором Гистингсом. Впрочем, это можно было предвидеть! – добавил он с презрительной усмешкой. – Разумеется, Гистингсом занялась уже комиссия по расследованию антиамериканской деятельности. Я полагаю, что сенатор Мэттьюс сможет потом сказать нам об этом несколько слов.

Мэттьюс утвердительно кивнул головой.

– К вашему сведению, господа, – Кроссби заглянул в записи, – наш японский центр в течение ближайших же дней приступит к практическим испытаниям результатов своих лабораторных исследований. Бактерия 078 перестает быть только бактерией и скоро превратится в могучее оружие, способное надежно защитить западную цивилизацию!

Форнинг тихонько хихикнул. Кроссби недовольно посмотрел на него, но ничего не сказал и невозмутимо продолжал:

– К сожалению, нам не хватает некоторых данных для практического использования бактериологической бомбы. Проведенные нашими агентами розыски архива «отряда 731» до сих пор не дали никаких результатов. Можно предположить, что никаких бумаг спасти не удалось, так как японцы, до смерти напуганные наступлением русских, взорвали свою лабораторию и в панике позабыли об архиве. В связи с этим практическое использование бактерии 078, к сожалению, не может быть осуществлено в те сроки, которые нам желательны. И сегодня в Белом доме нам правильно указали на необходимость окружить наши работы самой строгой тайной. Вы, конечно, понимаете, что история с атомной бомбой не должна повториться. Последствия разоблачения нашей деятельности перед мировым общественным мнением будут катастрофическими. Можно заранее сказать, что новое воззвание, подобное Стокгольмскому, которое последует за этим разоблачением, ни нам, ни правительству не будет приятным. На сегодняшнем совещании меня достаточно хорошо предупредили об этом. Всё! Я кончил.

– Он в моих руках, этот Гистингс! – буркнул Мэттьюс. – Приговор уже готов, и хотя его знакомые, друзья и разные там комитеты хотят апеллировать к правительству, но я буду неумолим. Свиданий он не получит. Но все это, однако, не так просто. Нельзя было предлагать ему работу! Это большая ошибка. Просто счастье, что его прямо от ректора привезли к нам в комиссию. Впредь надо действовать осторожнее.

– Это правильное и ценное замечание!-согласился Кроссби. – Отбор людей для работы в нашей фирме должен быть необычайно тщательным, особенно здесь, в Америке. Благодаря стараниям наших военных властей в Германии и Японии нам удалось сохранить достаточно людей, которым мы можем доверять. Вы, конечно, понимаете, о ком я говорю?

Члены правления стали высказывать свои замечания и предложения. Это заняло порядочно времени. Наконец Кроссби встал:

– Я хотел бы еще в нескольких словах доложить вам, господа, о финансовом состоянии нашей фирмы и прибылях за последние три месяца.

Лица присутствующих прояснились. Форнинг первым вытащил блокнот и приготовился записывать оглашенные президентом фирмы цифры.

ФАБРИКА СМЕРТИ

Сидя в углу жалкой лачуги, Фукуда молча наблюдал за ее обитателями. Мужчина завязывал тесемки старых деревянных башмаков. По его изнуренному лицу трудно было даже определить его возраст. То же можно было сказать и о хозяйке. «Когда-то, – подумал Фукуда, – она, вероятно, была красивой девушкой». Это «когда-то» могло означать восемь-десять, а то и двадцать лет; каждый год, прожитый в ужасающей нищете, оставлял на ее лице тяжелый, неизгладимый след.

Женщина возилась возле маленького очага, готовя нехитрый завтрак. Возле нее вертелись дети, жадно глядя на миски с рисом. Видимо, присутствие необычного гостя означало приятную перемену пищи; рис был здесь немалым событием.

В голове Фукуды ожили забытые воспоминания детства. Он тоже жил в такой же убогой лачуге, где царила нужда. Его мать вот так же, как и эта женщина, с рассвета возилась возле очага, а отец надевал соломенную обувь и шел на работу в поле. Так же как и здесь, вареный рис появлялся на столе только в какой-нибудь торжественный день или в год большого урожая.

Фукуда прикрыл глаза, вызывая в памяти образы далекого детства, но вместо них вставала картина чумного селения, трупы односельчан, осиротевшие дети…

Женщина поставила на низенький столик миски с дымящимся рисом. Хозяин жестом указал всем места на старой цыновке. Ели торопливо: времени оставалось мало, а за опоздание на работу увольняли.

Вчера вечером хозяин рассказал Фукуде об условиях своей работы на фарфоровой фабрике. С ненавистью называл он имена фабриканта и его надсмотрщиков, которые постоянно ругались самыми грубыми словами и угрожали бамбуковыми палками. Фабрикант творит все, что ему захочется. Люди боятся говорить о своих обидах: не так-то легко найти нынче работу. А чем жить?

Теперь, говорят, фабрикант продает свое предприятие американцам. Среди рабочих есть еще такие глупцы, которые верят, будто при американцах станет лучше, но он лично не верит этому. Есть у него знакомый, который еще перед войной работал на американском заводе где-то на Филиппинах. Американцы тянули там из него жилы так же, как и японские фабриканты.

В свою очередь, рабочий хотел узнать, будет ли война. Он уже служил в армии и только каким-то чудом спасся от смерти. Войну он ненавидел. Хотел твердо знать, верит ли сам Фукуда в то, что они, маленькие и ничего не значащие люди, могут разрушить планы богатых господ и остановить войну.

Фукуда рассказал ему о движении сторонников мира, о Советском Союзе, о том, как велика сила миллионов таких «маленьких людей», о том, что именно от них зависит будущее человечества. Рабочий жадно слушал эти слова, загораясь верой в победу.

Завтрак окончился быстро. Хозяин встал, простился с Фукудой и поспешно вышел на улицу. Фукуда посмотрел на часы: оставалось еще полчаса до назначенного срока. Беспокойство в душе доктора нарастало. Он все время задавал себе вопрос: «Удастся или нет?»

Все зависело от одного: подозревают ли Кроссби и Рогге, что у нового сотрудника есть какие-либо скрытые планы или нет? Если нет, то все удастся. Он сожалел теперь, что в разговоре с Ямадой не напомнил о необходимости послать кого-нибудь из друзей за ним вслед. Это очень важно. Если его разоблачат и арестуют, то партия, по крайней мере, будет знать, где находится фабрика смерти. Теперь эту ошибку уже исправить нельзя.

Да, через несколько часов он лицом к лицу встретится с Отомурой. Фукуда был уверен, что Отомура не узнает его и на этот раз, особенно когда он появится в сопровождении американского офицера как новый сотрудник лаборатории. А может быть, Отомуры и не будет?

А Канадзава? Только теперь Фукуда вспомнил о существовании этого самого опасного, как говорит секретарь, противника. Как в тумане возник перед доктором тот вечер в тюрьме при управлении жандармерии в Харбине, когда во время многочасового допроса впервые появился Канадзава. Тогда Фукуда внезапно почувствовал обжигающую боль, будто кто-то полоснул его по лицу. Потом он очнулся и увидел злобно усмехающегося Канадзаву, размахивающего бамбуковой тросточкой.

Фукуда закрыл глаза. Перед ним, как в калейдоскопе, мелькали картины прошлых лет. Вот, как яркое видение, предстал другой памятный вечер… Весело трещит высокий костер, разложенный на большой поляне. Вокруг Фукуды несколько сот друзей – маньчжурских крестьян, сосредоточенно слушающих его рассказ. Он говорил тогда о страшных преступлениях японской армии, о тяжкой доле японского народа, о его голодной жизни, о трагедии родного села и видел, как его товарищи гневно сжимали стволы винтовок.

Потом перед глазами Фукуды возникли Танима, пестрая клумба и скамейка под деревом. Вспомнились теплые, волнующие слова этой милой девушки. Танима!.. Что с ней теперь? Увидит ли он ее когда-нибудь?.. Секретарь ясно сказал, что нужно будет уехать в Китай. А Танима? Нет, он не сможет вычеркнуть ее из памяти, не сможет внушить себе, что никогда больше не увидит ее. Она будет сниться ему, звать его к себе, а он уедет за тысячу километров от нее и не сможет даже пожать ее тонкую руку.

Доктор ©стряхнул головой. «Товарищ Фукуда! – мысленно одернул он себя. – Что это за новости? Расклеиваться перед выполнением большого и ответственного задания партии? Плохо… Успеешь, успеешь еще вечером помечтать!»

– Товарищ… – тихо произнес кто-то. – Товарищ…

Фукуда открыл глаза. На пороге стоял вчерашний шофер.

– Я думал, что вы задремали. Пора! Нам предстоит немалый путь, а сегодня не так-то легко проехать по городу.

Фукуда вскочил, чувствуя, что к нему возвращаются уверенность и энергия, словно приход этого человека вдохнул в него новые силы.

Они вышли на улицу, сели в машину, и шофер резко набрал скорость, ловко объезжая игравших на улице детей. Ехали узкими улочками и переулками, удивительно похожими один на другой, и всюду видели одну и ту же картину безысходной нужды.

Проезжая мимо какой-то фабрики, Фукуда заметил около ее ворот толпу людей. Видно было, что они чем-то возбуждены. То и дело раздавались выкрики и угрозы. В отдалении, по тротуару, медленно прохаживалось несколько вооруженных полицейских.

– Почему вы сказали, что сегодня будет нелегко ехать? – спросил Фукуда.

– А вот почему! – Шофер показал на толпу около ворот. – Всюду то же самое. На улицах толпы народа.

Только теперь Фукуда заметил, что в городе царило необычное оживление. Народ все прибывал. На перекрестках сосредоточивалась полиция. Вскоре навстречу промчался грузовик с отрядом вооруженных автоматами солдат МП. Они бросали на толпу злобные взгляды из-под своих стальных касок.

Фукуда обернулся. В толпе раздался чей-то возмущенный возглас, кто-то погрозил американцам кулаком. Толпа подхватила призыв, и в воздух взметнулись сотни крепко сжатых кулаков.

– Что случилось? – спросил Фукуда.

– Народ бастует. Скоро начнется большая демонстрация, – ответил шофер. – Я слышал, что она организована в знак протеста против зверств полиции. Американцы и полицейские Риуси арестовали нескольких наших товарищей и замучили их насмерть. Эти псы, – шофер судорожно стиснул баранку руля, – пытают людей так же, как и перед войной, словно ничто не переменилось с тех пор! Но мы напомним им, что прежнее время миновало. Хватит с нас!

– Откуда вы все это знаете?

– Как – откуда? – Шофер пожал плечами. – газета компартии «Акахата» писала об этом… Эх, если бы вы только видели эти полицейские морды! – вдруг рассмеялся он. – Как они бегали по всем киоскам, чтобы выловить нашу газету! А в киосках ничего нет, все газеты уже на руках у людей… Говорят, – негромко добавил он, – что завтра ждут каких-то очень важных сообщений.

– А кого и когда арестовали? – обеспокоенно спросил Фукуда.

– Некоторых уже давно, а остальных вчера.

– Кого? Вчера кого?

Фукуда схватил шофера за руку. Тог с трудом выровнял машину, едва не въехав на тротуар.

– Ну и нервы у вас! Вы что, на тот свет торопитесь или как? – сердито сказал он.

Фукуда не обратил внимания на насмешку:

– У вас есть газета?

– Нет, не достал – все уже были проданы. Мне это рассказал один приятель.

– Тогда скажите, кого вчера арестовали?

Перед глазами Фукуды вдруг встало лицо Танимы, бледное, рассеченное ударом плетки… Над ней склонился злобно усмехающийся Канадзава, ощеривший острые, длинные зубы…

– Кажется, пятерых… Одного-то я лично знаю – тоже шофер. Хороший парень! Когда-то он ездил на легковой машине, а потом перешел работать на грузовик. Его зовут Косуке.

– Кто-о-о?!-задыхаясь, прошептал Фукуда.– Косуке? Шофер?..

– Да. – Водитель удивленно посмотрел на Фукуду и увидел ужас в его глазах. – Вы знаете его?

Доктор вспомнил веселого, всегда улыбающегося шофера. Ведь это он спас его от преследователей. Если бы не Косуке, полиция схватила бы его. А теперь Косуке в тюрьме, его пытают там… И все из-за того дела, которое он, Фукуда, должен раскрыть. Но удастся ли оно? Не попадет ли он прямо в западню, не арестуют ли его, как только он перешагнет порог кабинета Рогге?..

– Да, я знаю его, – прошептал он. – Я очень многим обязан этому человеку.

– Ну, вот видите! – воскликнул водитель. – И таких хороших ребят эти полицейские собаки сажают в тюрьму и мучают… Бандиты!.. Я слышал, что американцы снова приняли в полицию какого-то старого жандарма, кажется генерала, который до войны занимался выслеживанием и убийством коммунистов. Поэтому сегодня такой шум…

Машина остановилась. Сдерживая волнение, доктор открыл дверцу и бросил быстрый взгляд в сторону входа в штаб. Перед зданием стояли усиленные патрули.

– Желаю успеха, друг! – прошептал шофер. – Буду ждать здесь. Товарищи тоже желают успеха.

Фукуда благодарно посмотрел на шофера и заметил в его глазах озорной блеск.

– Еще шлет привет одна известная вам девушка. Просила передать, что будет ждать вас.

Пока слова эти дошли до сознания Фукуды, машина уже исчезла за углом.

Вход в здание загородил плечистый сержант в металлическом шлеме с большими буквами МП. Грудь его перекрещивали желтые ремни, впереди на поясе болтался пистолет в большой кожаной кобуре.

– Куда? – грубо буркнул сержант.

Фукуда окинул его холодным взглядом, как бы удивляясь наглости солдата, осмелившегося его задержать.

– К старшему лейтенанту Рогге! – сухо ответил он.

– Ждать! – бросил сержант и вошел в здание.