Текст книги "Бактерия 078"

Автор книги: Мариан Белицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– А девушка?

– Э! – презрительно скривился Канадзава. – Она, видимо, не имеет ничего общего с этим делом! Подумаешь, какая-то девчонка!.. А впрочем, для порядка арестуйте и ее.

ЗВЕРИНОЕ БЕШЕНСТВО

Шпик, которого Фукуда заметил, покидая квартиру Танимы, напал на его след случайно. Когда Риуси доложили утром, что с шофером Косуке встретилась какая-то девушка и разговор их был очень подозрительным, полковник приказал немедленно установить за ней наблюдение. Вскоре было установлено, что девушка эта – Танима Хаяси, студентка медицинского института. В картотеке «красных», ведущейся полицией по довоенному образцу, значилось, что она «деятель союза молодежи, связанного с компартией». Правда, теперь за принадлежность к компартии люди не расплачивались жизнью, как перед войной, при императоре, но картотеки все же существовали – на случай «будущей необходимости». Одному из тайных агентов, находившемуся в это время в здании префектуры полиции, было приказано немедленно отправиться на место и установить неослабное наблюдение за квартирой Танимы. Выбор случайно пал на шпика, который присутствовал во время памятной демонстрации на Дворцовой площади.

Агент занял выгодное место возле витрины магазина и начал наблюдать за домом. Движение на улице было оживленное, шпик не привлекал ничьего внимания. Вдруг он заметил, что из подъезда вышел человек, который был ему известен как партийный работник. Шпик заметался. Как он не заметил, когда этот человек вошел в дом! Неужели девчонка обманула своих преследователей и тайком вернулась домой еще до того, как он встал на этот пост? Что делать?.. Рассматривая в стекле витрины отражение подъезда, шпик задумался. Потом решил, что самое правильное – это немедленно позвонить в префектуру и доложить о замеченном коммунисте. Он хотел уже направиться к ближайшему автомату, как вдруг увидел, что из подъезда вышел еще один человек. Лицо его показалось шпику знакомым, но он никак не мог вспомнить, где его видел. Человек повернулся спиной, быстро направляясь к углу. Что-то толкнуло шпика, и он направился за прохожим. Когда тот обернулся, шпик вздрогнул. Все ясно! Это был человек, который произносил речь на Дворцовой площади, тот самый, которого столько времени ищут! Шпик даже вспотел, когда представил себе, какой триумф выпадет на его долю. О, именно он будет тем счастливцем, который схватит этого опасного коммуниста! Он один получит огромную премию, обещанную полковником Риуси!

В эту минуту человек сел в машину. У шпика подкосились ноги. Он выскочил на середину улицы и, отчаянно размахивая руками, пытался задержать какой-нибудь проходящий автомобиль. Однако шоферы, словно в насмешку, проезжали мимо, не обращая внимания на дико орущего человека в штатской одежде. Такси уже исчезло в потоке машин, а вместе с ним исчезла и мечта о повышении и награде. Наконец нашлось одно свободное такси. Шпик велел шоферу ехать прямо по улице. Когда доехали до автомобильной стоянки, шпик увидел разыскиваемое такси. Недаром он столько лет работал в полиции: номер машины, который он увидел одним глазом, запечатлелся в памяти.

Шпик стал спрашивать водителя замеченного такси, где его пассажир. Водитель сделал удивленное лицо. Пассажир? Какие уж тут пассажиры! Сколько времени он стоит, а никого нет. Плохие времена, мало теперь находится любителей ездить на такси, когда есть трамвай. Вот уж час, как он стоит тут, а ни одного пассажира нет.

Все же шпик не сдавался: он был уверен, что водитель обманывает его. Он хорошо запомнил номер такси и не мог ошибиться. Видя, что так он ничего не добьется, шпик показал водителю полицейский номер и пригрозил арестом. Водитель изменил тактику и заявил:

– Да, я стоял на той улице и взял пассажира. Это был какой-то странный человек – все время нервничал и принуждал меня ехать быстрее, но я не хотел превышать положенной скорости. За это пассажир обругал меня самыми последними словами и как раз тут пересел в другую машину. Такой бессовестный пассажир! Обругать шофера только за то, что тот подчинялся государственным правилам!.. О, если бы я знал, что этого подлеца ищет господин начальник, – возмущенно закончил водитель, – я бы сам отвез его в полицию!

Он охотно показал шпику направление, по которому поехал «бессовестный пассажир». Оно было противоположно тому, куда умчалась машина с Фукудой. Продолжая возмущаться, водитель даже предложил свои услуги в розыске пассажира. Поняв, что он больше ничего не добьется, раздосадованный шпик потащился на прежнее место. И тут, вспомнив, что он без разрешения оставил важный пост, никому не перепоручив заменить его, побледнел. Он позвонил в префектуру и рассказал полковнику Риуси о случившемся.

Через несколько минут полиция вломилась в квартиру Танимы. Хозяйки на месте не оказалось. Узнав об этом, шпик задрожал. Боясь, чтобы начальство не подумало, будто Танима исчезла в тот момент, когда он гнался за Фукудой, шпик стал клясться полковнику, что он не покидал поста. Риуси пришел в неистовую ярость. Размахивая палкой и кулаками перед физиономией насмерть перепуганного агента, он завопил:

– Ты ведь почти схватил его, собака! Как же ты посмел выпустить преступника, а?.. Ты пойдешь за это под суд. Грязная свинья!.. Его нужно было схватить, хотя бы тебе пришлось сдохнуть при этом!

Перепуганный шпик теперь горько сожалел, что не рассказал всей правды, но изменить свой рапорт он уже не мог – за это его ждала более суровая кара.

Обыск в квартире Танимы тоже не дал никаких результатов. Однако во время посещения Канадзавы полковник ни словом не обмолвился о своих неудачах. Две неудачи в течение одного дня! За такие дела по голове не погладят… Впрочем, Риуси и не хотел нервировать генерала плохими сообщениями.

Вернувшись к себе, полковник вызвал самых способных агентов и раздал им полученные от Канадзавы фотографии. При этом коротко объявил, что задержавший Фукуду агент получит высокую награду – вдвое большую, чем та, которая была обещана до сегодняшнего происшествия.

Шпики бросились в погоню, как стая гончих псов.

Теперь Риуси уже мог дать приказ об аресте Косуке – это не составляло особых трудностей. А так как Таниму не задержали, то полковник приказал на всякий случай арестовать еще нескольких человек, встречавшихся с шофером. Поручик, которому было поручено заняться этим делом, нерешительно высказал свои опасения: нужно ведь иметь какое-то основание для ареста этих людей. Япония является страной правосудия, и в ней не примято сажать человека за решетку без всякого к тому повода.

Риуси снова пришел в ярость.

– Повод? Правосудие? – заорал он на растерявшеюся поручика. – Мы сами правосудие! Мы сами повод!.. Я приказал арестовать, и все! А основание подбирайте без меня… Кругом!

Поручик стремительно выскочил из кабинета. На лице Риуси еще долго горели багрово-фиолетовые пятна гнева.

* * *

Пыль клубами поднималась в воздух, въедалась в легкие, слепила глаза, мешала дышать.

– Хоть бы улицу полили в такую жару! Черти! – выругался Косуке, вылезая из машины.

Горло пересохло, хотелось пить. Увидев уличного продавца воды, пронзительным голосом зазывавшего прохожих, шофер остановился около него. Несколько человек окружило водоноса, протягивая к нему руки с зажатыми в них мелкими монетами. Косуке втиснулся в эту группу, пытаясь поскорее получить кружку воды: время не позволяло задерживаться больше двух-трех минут.

Внезапно он почувствовал, что кто-то рванул его за рукав. Одновременно за спиной раздался чей-то крик:

– Что это за скотина тут лезет да еще толкает порядочных людей!

Косуке удивленно оглянулся: за ним стоял пожилой японец и кричал не своим голосом. Шофер пожал плечами и снова отвернулся к водоносу, пытаясь поскорее подать ему деньги. Однако крик за спиной не прекращался:

– За что ты ударил меня по лицу? Негодяй!

Кое-кто из окружающих вступил в спор, кто-то уже начал высказывать сожаление о падении нравов. Крикун снова дернул Косуке за рукав:

– Как ты смел меня ударить? Меня, почтенного человека, который терпеливо ждет минуты, чтобы хоть каплей поды смочить пересохшее горло!

Косуке резко отбросил его руку и гневно произнес:

– Отвяжись от меня и не кричи. Никого я не трогал… А ну, убирайся!

– Смотрите на него, люди добрые, смотрите! Он еще толкается, мерзавец! – благим матом завопил человек. -

Он грозит мне, руками размахивает! Ой, он сейчас будет драться… он хочет меня ударить!..

Кто-то из толпы насмешливо бросил:

– Ты сам размахиваешь руками, как мельница! Никто тебя не бьет!

Но вокруг кричавшего уже собиралась толпа ротозеев. Каждый старался узнать, что здесь случилось, как и почему поднялся такой крик.

– Ой, он ударил меня, добрые люди, ударил! – кричал ^человек, обращаясь к быстро увеличивающейся толпе. – Вот этот меня ударил… – показал он на Косуке. – Он угрожает убить меня…

Среди ротозеев раздались голоса:

– Ну, и ты ему не спускай!

– -Заплати ему с процентами!

– Что это за свинство – бить человека!

Со всех сторон посыпались замечания, шутки, советы. Какой-то бедно одетый, но, видимо, интеллигентный человек начал жаловаться, что никогда нельзя найти полицию тогда, когда она очень нужна. Косуке уже хотел осадить крикуна, но, услышав слово «полиция», насторожился и решил немедленно уйти от скандала. В тесно сгрудившейся толпе это было совсем нелегко сделать, но Косуке все же стал пробиваться к машине. Крикун схватил его за руку и опять завопил так, словно его резали. Косуке беспомощно оглянулся. Те, кто не видел начала стычки, уже становились па сторону крикуна, рассказывая собравшимся, как вот этот молодой парень в комбинезоне бил по лицу и даже таскал за волосы ни в чем не повинного пожилого человека, а теперь хочет удрать.

В эту минуту раздался пронзительный свисток полицейского, и «блюститель порядка», растолкав собравшихся, подошел к Косуке. Крикун засыпал его градом жалоб, показав на Косуке. Несколько человек поддержало крикуна. Полицейский посмотрел на шофера и нахмурился.

– Вот этот? Знаем его – известный хулиган! – грозно сказал он, хотя вовсе и не знал Косуке. – Постоянно приходится иметь с ним дело… А ну, пойдем со мной! – крикнул он Косуке и, обращаясь к крикуну, добавил: – И вас тоже попрошу – составим в участке протокол.

– Но я… – пытался объяснить Косуке, считая, что его принимают за кого-то другого.

– Молчать! – заорал полицейский. – В участке разберемся. Там с тобой поговорят!

Все трое прошли сквозь расступившуюся толпу. Около тротуара стояла полицейская машина. Полицейский молча показал на нее Косуке.

– Но тут же стоит мой грузовик! – возмутился тот.

Полицейский громко захохотал.

– Ого! Ты еще хочешь украсть чужую машину?.. Ну, посмотрите, что за нахал, а! – обратился он к толпе.

Не ожидая ответа Косуке, он бесцеремонно втолкнул его в машину. Дверца захлопнулась.

– Ну, вот видите! – сказал какой-то толстяк, обращаясь к соседу. – Зря мы ругаем нашу полицию. Вы сами в этом убедились. Она появилась как раз в нужный момент.

– Кто его знает! Может быть, все это было искусной комедией. Тот шофер совсем не похож на хулигана и скандалиста. Может быть, полиция просто хотела избавиться от него. Это у нас бывает!

Толстяк насмешливо фыркнул:

– Ах, вот оно что! Вы, наверно, водитесь именно с такими типами!

Он презрительно посмотрел на собеседника и удалился, величественно переступая толстыми ногами.

* * *

Комната производила удручающее впечатление. Она была мрачной и длинной, вдоль голых стен тянулось несколько скамеек, посреди комнаты стоял табурет. Окно, закрытое грязной занавеской, почти не пропускало света. За барьером виднелся черный письменный стол. За ним, с левой стороны, находился столик с пишущей машинкой, справа приткнулся массивный шкаф, а возле него – небольшая дверка. В нее как раз в это время и протиснулся генерал Канадзава.

Сидевший за столом капитан и печатавший что-то на машинке сержант вскочили с места и вытянулись в струнку, приветствуя своего начальника. Со скамеек, грохнув сапогами, сорвалось четверо полицейских. Только один человек не отдал генералу чести, даже не обратил внимания на его приход – тот, кто сидел на табурете. Стоивший за ним полицейский ударил его кулаком по шее.

– Встань, свинья! Не видишь, что господин генерал вошел? – злобно прошипел полицейский.

Но человек был равнодушен ко всему. Ему с трудом удавалось сохранять равновесие. Каждый раз, когда, он поднимал веки, они снова тяжело опускались на мутные, окровавленные белки глаз. Лицо его опухло от побоев. Трудно было поверить, что несколько часов назад оно было румяным и чистым.

Человек реагировал на все окружающее с большим опозданием. Слова почти не доходили до его сознания, а люди казались ему какими-то бесформенными тенями. Он смотрел вперед, но ничего не видел и ничего не ощущал, кроме боли, раздиравшей все его тело.

Полицейский хотел было повторить удар, но генерал махнул рукой: прекратить! Усевшись на стул возле капитана, Канадзава наклонился к нему и что-то сказал шепотом, добродушно улыбаясь. Полицейский не преминул использовать этот момент: осторожно, чтобы не помешать офицерам, он сильно ударил арестованного кулаком в ребра. Человек закачался, но твердая рука полицейского мгновенно восстановила нарушенное равновесие.

– Подожди, ты еще получишь от меня и по роже! – прошипел полицейский. – Я тебя научу, как надо приветствовать генерала!

Арестованный не услышал, не понял этого шепота. В его голове была одна-единственная мысль: «Откуда же я знаю все это?» Впервые он был арестован, впервые сидел в тюрьме, впервые его пытали. Методы японских полицейских «допросов» он знал только по книжкам да из рассказов очевидцев. И все-таки ему казалось, что он уже где-то все это видел. Как сквозь вату слышал он слова, которые долетали до него от стола. Человек попытался невероятным усилием воли заставить себя сосредоточиться, чтобы услышать что-нибудь. До его сознания дошел только конец фразы: «…и ничего не хочет сказать». Это произнес капитан.

Генерал встал и вышел на середину комнаты. С улыбкой на тонких губах он приблизился к арестованному и взглянул ему в лицо.

– Позвольте, но ведь это Косуке!-деланно удивился он. – Товарищ Косуке! – Он еще раз всмотрелся в лицо стоявшего перед ним человека и сладким голосом продолжал: – Очень, очень рад, что встретился с таким идейным и преданным партии человеком! Я давно уже мечтал познакомиться с вами, мой друг… Ну что ж,– вдруг захохотал он, – лучше поздно, чем никогда! А, Косуке?

Арестованный молчал. Стоявший за его спиной полицейский не мигая смотрел на генерала и не знал, что делать – то ли ударить узника за его упрямое молчание, то ли сделать это потом «с надбавкой».

– Ты, кажется, проглотил язык, Косуке?-продолжал генерал. – Ну, ничего, я тебе припомню всех твоих предков!.. Как долго продолжается допрос арестованного? – обратился он к капитану, все еще стоявшему навытяжку возле стола.

– Четыре часа, господин генерал!

– Так мало? – притворно удивился генерал. – Стыдись, Косуке! – снова обратился он к арестованному. – Я считал, что ты гораздо более вынослив, что ты сумеешь достойно представлять свою партию. А тут оказывается – не герой, а какое-то полудохлое чучело, которое едва сопит после жалких четырех часов допроса. Стыдно! Твои товарищи выдерживали значительно больше… Я не раз имел удовольствие разговаривать с ними. Увы, – он улыбнулся с притворным сожалением, – все эти беседы проходили исключительно в такой обстановке.

Косуке взглянул прямо в глаза Канадзаве и вдруг, не выдержав, плюнул ему в лицо.

– Собака! – сказал он. – Жандармский пес!

Канадзава остолбенел, потом злобно прохрипел:

– Ах так, заговорил, голубчик! Может быть, ты теперь скажешь мне, каким образом ты здесь оказался, а?

Косуке молчал.

Генерал платком вытер лицо, медленно вернулся к столу, сел и потянулся за какой-то бумагой. Потом обратился к капитану, отчетливо произнося каждое слово, чтобы шофер услышал его:

– А знаете, капитан, жаль этого парня! Черт с ним, хоть он и грубиян. В конце концов, он не виноват. И вообще Косуке нам теперь не нужен. Вы знаете, Фукуда пойман часа два назад.

Косуке вздрогнул. Полицейский, думая, что арестованный падает, грубо схватил его за локоть.

Мысли шофера начали проясняться с необычайной быстротой. Фукуда арестован? Как это произошло? Неужели все провалилось? Наверно, его схватили еще до того, как он успел раскрыть тех бандитов, которые хотели заразить мир чумой… Косуке не думал о том, что раз Фукуда арестован, то ему незачем страдать тут, что он перенес кошмар тех четырех часов, во время которых он отчаянно сопротивлялся палачам, совершенно напрасно. Нет, это не приходило ему в голову. Он с болью думал сейчас только о том, что попытка разоблачить поджигателей войны провалилась.

– Я полагаю, что мы теперь можем выпустить Косуке, – продолжал Канадзава, – под залог. Он уже не нужен нам… Как ты на это смотришь, Косуке? Еще несколько вопросов, и ты будешь свободен, а?

В душе шофера птицей забилась радость. Но это продолжалось не больше секунды. «Лгут! – кричала в нем боль, раздирающая все тело. – Лгут! Не поймали они Фукуду, не поймали! Это просто ловушка, чтобы сломить мою волю, чтобы вырвать признание…»

Охрипшим голосом Косуке еле выдавил из себя:

– Не понимаю, о ком вы говорите. Я не знаю никакого Фукуды.

– А ведь это вовсе не ложь, капитан! Косуке действительно порядочный парень и мог даже не знать, что человек, выступающий под фамилией Сасаки, – генерал не спускал глаз с лица арестованного, – в действительности есть не кто иной, как Фукуда.

Косуке сделал героическое усилие, чтобы не вздрогнуть. Почувствовал, как сердце сжалось от боли и отчаяния. «Всё знают, мерзавцы, всё! – мысленно простонал он. – Да, теперь они уже не лгут и действительно схватили Фукуду. Откуда бы иначе…» Но он тут же уверил себя, что это опять ложь, что Фукуда на свободе и, как говорила Танима, завтра или послезавтра уже будет знать все о той проклятой лаборатории.

– Я не знаю никакого Сасаки! – решительно ответил он.

Генерал насмешливо улыбнулся:

– Да, теперь я переменил мнение о тебе. Действительно, не так-то легко сломить твое сопротивление, Косуке. Ты так же стоек, как все твои товарищи, и ваша партия может гордиться тобой. – Он обернулся к офицеру: – Это дельный человек, капитан! Он молчит только потому, что думает, будто мы его обманываем. Он считает, что мы нарочно рассказываем об аресте Фукуды, желая лишь вырвать у него признание. Но я не обижаюсь, Косуке, нет! – Он встал и подошел к арестованному. – Я понимаю твое упорство, но никто здесь не обманывает тебя. Могу даже представить доказательства. Вот, посмотри! – Он протянул арестованному копию фотографии Фукуды. – Сразу же после ареста я приказал сфотографировать этого человека, чтобы он снова не исчез бесследно. Видишь?

Косуке напряг всю силу воли и внимательно всмотрелся в карточку. С нее весело улыбался Фукуда… да, улыбался широко и беззаботно! Косуке видел это даже сквозь кровавую пелену, застилающую глаза… Все ясно! Так не улыбается человек, которого только что арестовала японская полиция. Опять лгут!.. Косуке внезапно вспомнил памятный день на Дворцовой площади, шумную улицу, на которой еще звучало эхо демонстрации, исковерканный полицейский автомобиль, человека с окровавленным лицом, выскакивающего из-под обломков и бегущего сквозь толпу… Он внутренне улыбнулся ему: «Беги, товарищ Фукуда! Беги, друг! Я не выдам тебя!»

– Я никогда не видел этого человека, не знаю! – сказал он, насмешливо улыбаясь в лицо генералу.

– Забрать его на допрос! – задыхаясь, прошипел Канадзава.

Вывертывая руки арестованному, полицейские вытолкали его из комнаты. Генерал отвернулся и платком вытер пот. Офицер дал знак сержанту, чтобы тот вышел.

– Сейчас идем! – удержал его генерал. – Мы должны сломить этого мерзавца! Должны, понимаете, капитан!

Офицер почтительно склонился к уху генерала:

– Если вы позволите, господин генерал, то можно применить допрос «типа три» – так называемое «водолечение», – угодливо усмехнулся он.

– «Водолечение»? А, это хороший способ. Но позвольте, – генерал вдруг удивленно посмотрел на капитана,– откуда вам пришло в голову, что это допрос «типа три»? Что это значит?

– Простите, господин генерал, вы, вероятно, забыли. Ведь это же ваше определение! Оно было еще в старой инструкции по производству допросов.

Лицо Канадзавы прояснилось:

– Вы ее знаете, капитан?

– А как же, господин генерал! Я изучал ее очень внимательно еще во время войны, когда был следственным офицером при комендатуре жандармерии в Нагасаки. Она пригодилась и теперь, хотя, – усмехнулся он, – американцы, утверждая ее, изменили название.

Канадзава задумчиво курил папиросу. Он был доволен, по-настоящему доволен. Вот перед ним еще одно доказательство, что в его стране ничего, по существу, не изменилось. Эту инструкцию он, Канадзава, составлял еще задолго до войны, когда был только майором. Она предназначалась для допросов прогрессивных деятелей, заподозренных в симпатии к коммунистам. Над страной пронеслась буря войны и поражений. Малодушным глупцам казалось уже, что наступил конец света, что в Японии произойдет переворот. Коммунисты подняли голову, рабочие и крестьяне начали бунтовать. Все видели в этом признаки больших перемен. А он, отчисленный из армии генерал Канадзава, человек, которому даже грозила виселица, если бы его не взял под свое покровительство Кроссби, не верил в это, никак не верил! Он был убежден, что американцы не допустят никаких перемен. И не ошибся! Вот его старая инструкция снова живет и действует…

Он стряхнул пепел на пол и растер его концом ботинка:

– Идемте, капитан! Надо торопиться.

Они прошли по коридору и остановились в дверях так называемой «камеры допросов». Косуке лежал на полу в луже воды и крови.

– Обморок! – пояснил один из полицейских. – Нам пришлось несколько раз приводить его в чувство. Дохлая собака! – плюнул он в сторону арестованного.

Косуке открыл глаза, вернее – всего один глаз, и, вперив его в стоящего на пороге генерала, прохрипел:

– Пес! Жандармский пес!.. Ге-ста-по!..