Текст книги "Бактерия 078"

Автор книги: Мариан Белицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

* * *

– Итак, дорогой Кроссби, дело, видимо, ясное… – Смит откинулся в кресле, и оно затрещало. – Годы уходят, – продолжал он, – а жиру прибавляется все больше. Даже кресло начинает трещать подо мной. И тебя это ждет, дорогой Кроссби, если будешь мало двигаться… – генерал погрозил пальцем, – если не будешь за-ботиться о своем бизнесе. А твой бизнес, сегодня – это охота за Фукудой.

– Знаю! – поморщился Кроссби. По сказать это просто, а вот как поймать этого человека?

– Ого, старина! Уж не хочешь ли ты, чтобы я сам взялся за розыски одного опасного коммуниста?.. В твоем распоряжении находится сейчас весь наш разведывательный аппарат, а ты еще недоволен. Тебе остается только руководить розысками и сделать так, чтобы Фукуда перестал быть для нас опасным. И не только Фукуда, но и все остальные, которым может быть что-нибудь известно.

Смит порывисто встал и, наливая виски в граненые рюмки, добавил:

– Хочу тебя предупредить, что завтра к нам приезжает сенатор Мэттьюс.

– Что-о-о? Только этого идиота и не хватало в такое время!

– Спокойно, Кроссби! Сенатор Мэттьюс – твой непосредственный начальник, а ты так отзываешься о нем! Ты забыл, что он представитель комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, а? Нельзя так, старина… Я тебе скажу больше: он связан с некоторыми химическими концернами, которые очень интересуются «Центром ББ», понимаешь? Часть его капиталов вложена в это дело. Мы ввели его даже в руководство нашей фирмы.

Кроссби протяжно свистнул от удивления.

– Я ничего не знал об этом, – пробормотал он. – Теперь этот идиот будет меня допекать без всякого стеснения!

Смит подошел и присел на ручку кресла, в котором развалился Кроссби. Он прищурил глаза и нарочито равнодушно произнес:

– А знаешь, Кроссби, я получил письмо от Джорджи.

– От какого еще Джорджи?

– От твоего старшего брата, тупица!.. Наша фирма благодаря его стараниям получает монопольное право на «ББ», понимаешь? Правда, обошлось это недешево, по… – Генерал похлопал Кроссби по плечу: – Верь мне, Боб, это принесет нам в тысячу раз больше. Фирма «Кроссби, Смит, Паркер энд Кроссби» становится могущественной. Джорджи был в Пентагоне и в Белом доме. Делами «ББ» там здорово интересуются. Обещаны сногсшибательные кредиты. Понимаешь, Боб, что это значит? Нам ни в коем случае нельзя провалить это дело в Японии. От этого зависит будущий успех Америки, а вместе с тем и успех нашей фирмы.

Кроссби потер лоб.

– Вот проклятый японишка! Нужно же было ему исчезнуть в такое время… Сто тысяч дьяволов ему в глотку! – Кроссби долго и ожесточенно ругался, вспоминая побег Фукуды.

Смит налил полковнику и себе новую порцию виски, затем снисходительно посмотрел на гостя:

– Ну, успокоился?

– Да! – Кроссби залпом выпил виски, вытер платком рот и добавил: – Вот обдумываю теперь, как все это организовать. Одно дело я уже провел.

– А что именно? – оживился Смит.

– Я приказал Малькольму подготовить несколько десятков японских уголовников. Завтра с самого утра мы проведем налет на важнейшие коммунистические организации. Пока красные спохватятся, мы будем, иметь в руках все списки их членов и даже адреса. Я надеюсь, что таким путем мы скорее нападем на след Фукуды.

Смит рассмеялся:

– Нет, ты ни капельки не изменился, Боб! Ты остался все таким же простоватым и недипломатичным, как и перед войной, на Филиппинах. Рубишь с плеча!.. А что ты сделаешь, если в списках не окажется Фукуды?

– Не знаю! – прохрипел Кроссби. – Честное слово, не знаю! Даже не представляю, что еще тогда предпринять…

– Ну, вот видишь! А я уже придумал. Как ты думаешь, нам нужны люди, которые знают Фукуду?

– Да.

– Мы имеем такого человека…

– Где? – сорвался с места полковник.

– Успокойся, не спеши! Ты Канадзаву видел?

– А… значит, он и у тебя был? Вот проныра!

– Сядь и слушай! Канадзава нам очень нужен. Без него мы, пожалуй, не справимся. Следует только покрепче привязать его к нам.

– Да, но как?

– Об этом не беспокойся. Послезавтра генерал Канадзава займет соответствующий пост в управлении японской полиции и будет подчинен тебе.

– Ты гениален, Смит! – в неистовом восторге заорал Кроссби.

– Гениален?-недовольно скривился генерал.– Нет, я просто умею беспокоиться о своем бизнесе. Вот и все.

* * *

Разговор Косуке с Сурабе был недолгим. Несколько минут он что-то взволнованно разъяснял ей, и девушка ответила утвердительным кивком головы. Потом он простился с ней. Когда Сурабе ушла, Косуке огляделся: помещение райкома опустело.

В ожидании секретаря Косуке приткнулся в углу приемной, чтобы немного отдохнуть от беспрерывной езды на автомобиле. Шофер был совершенно измучен. В течение последних дней у него было столько работы, что на сон оставалось не более двух-трех часов. Но он чувствовал себя счастливым. Сознание того, что он нужен, что партия доверяет ему, что его работа помогает тысячам друзей, заставляло его забывать об усталости. По целым дням носился Косуке на своей машине, то развозя газеты, то выполняя поручения районного комитета партии. Он помогал организовывать забастовки и митинги, выступал сам и следил за порядком. На всех предприятиях Токио знали его широкое, всегда улыбающееся лицо и приметную, чуть сутуловатую от постоянного сиденья за рулем фигуру. Тяжелые кулаки Косуке испробовал на себе не один шпик, подосланный для срыва рабочего собрания.

Несколько минут он внимательно читал газету, потом руки его безвольно опустились, веки заслонили свет лампы, и Косуке задремал. Его разбудил какой-то шум. Подняв голову, Косуке сонным взглядом обвел комнату. Перед ним стоял секретарь райкома.

Ну как, выспался? – улыбаясь, сказал он.

Косуке встал с виноватым видом.

– Ничего, ничего! Я вполне понимаю тебя, – задушевно сказал секретарь. – Честное слово, мне самому очень часто приходится сильно встряхивать головой, чтобы не заснуть прямо за столом. Столько работы, как в последние дни, у нас еще не было, но и таких блестящих успехов тоже не было… Да, ты знаешь, Центральный комитет поставил наш район в пример… Вот, брат, какие дела!

Косуке радостно улыбнулся. Потом вдруг оглянулся и, вопросительно поглядев на секретаря, спросил:

– А где Тошима?

– Ушел. Мы уже поговорили. – Лицо секретаря помрачнело.– Гм… Да, скверное дело!

– Он все сказал вам?

Хотя в комнате никого не было, но Косуке понизил голос до шепота.

Секретарь удивленно поднял брови:

– А что он должен был мне сказать? Разве ты что-нибудь знаешь об этом?

Косуке гневно махнул рукой:

– Вот именно знаю! И даже больше, чем вам кажется.

– А что, собственно?

– Он сказал вам о том, что товарищ, выступавший сегодня на демонстрации, подослан к нам? – хрипло прошептал шофер.

Секретарь сердито посмотрел на него и отвернулся. Несколько раз прошелся по комнате, потом внезапно остановился перед собеседником.

– Товарищ Косуке, когда вы, в конце концов, поймете, что в партии существует суровая дисциплина? Есть вопросы, которые…

– Товарищ Ямада, ответьте мне только на один вопрос…

В голосе шофера послышались умоляющие ноты. Секретарь смягчился.

– Сказал! – сурово ответил он.

Косуке поспешно схватил его за руку:

– Не верьте ему, он сам провокатор!

– Товарищ Косуке! – Голос секретаря был холодным и официальным. – Не слишком ли тяжелое обвинение возводите вы на своего товарищу? Есть ли у вас для этого достаточные основания, а?

Косуке тяжело опустился на стул и судорожно перевел дыхание. Руки его дрожали от волнения. Потом шофер овладел собой и коротко переда.I своп разговор с Тошимой, заодно описав его поведение но время их встречи.

– Так… Ну, и что дальше? – спросил Ямада. – Где же здесь основание для обвинения Тошимы?

Косуке покачал головой.

– Правильно, нет оснований. Но я чувствую вот тут, – он ткнул рукой в грудь, – чую, что Тошима не случайно заговорил со мной об этом деле.

– Может быть, он что-нибудь знает про вас?

– Про меня? – Шофер нахмурился, встал и подошел к секретарю вплотную. – Если Тошима что-нибудь знает про меня, если он видел все, то я его… – Косуке стиснул кулаки, – то я его придушу, как гадину! – хрипло закончил он.

Ямада сел, развернул газету, расправил смятый угол и, не обращая больше внимания на собеседника, углубился в чтение. Потом он внезапно обернулся к шоферу:

– А того вы знаете? Вам известно его имя?

– Знать-то знаю… – тихо ответил Косуке. – Ведь это я помог ему. Но фамилии он не сказал.

Ямада ничего не ответил, и Косуке понял, что тот ждет подробного рассказа о случившемся. Он начал не совсем связно говорить о демонстрации, об автомобильной катастрофе, об аресте товарищей и о том, как помог беглецу. Ямада слушал внимательно, не прерывая.

– Товарищ секретарь, – сказал, волнуясь, Косуке, – я рассказал вам все. Затем я и пришел. Надо, чтобы вы поговорили с тем товарищем. Могу вам только сказать, что полиция выкидывает разные фортели, желая впихнуть к нам провокатора. Но на этот раз нет никаких подвохов. Это была настоящая катастрофа, и тот человек действительно убежал…

– Я все знаю, товарищ Косуке, но того, о чем вы говорите, еще недостаточно, чтобы мы могли заподозрить товарища Тошиму. Может быть, он сказал это от чистого сердца и действительно верит в опасность.

– Товарищ секретарь, но я уже попросил Сурабе, чтобы она поинтересовалась личностью этого Тошимы.

– Без согласия комитета?

– Я и сам не знаю, что заставило меня поспешить с этим делом. Сердцем чую беду…

– Ну что ж, раз уж так случилось, ничего не поделаешь. Но мы рассмотрим ваш проступок на ближайшем заседании, – сердито подчеркнул Ямада. – А теперь ведите меня к Фукуде.

– К кому? – удивился шофер.

– К тому товарищу, который сегодня сбежал от полицейских.

– Вы знакомы с ним? – еще больше изумился Косуке.

Секретарь усмехнулся:

– Нет, я никогда не видел его в глаза, но знаю о нем. Уже больше четырех часов вся токийская полиция из кожи вон лезет в поисках этого человека. Однако самое удивительное то, что Фукуду прежде всего разыскивают американцы. В этом что-то есть.

– Вы все знаете! – не мог успокоиться Косуке. – Все знаете, все!..

– Что ж вы хотите, товарищ Косуке? – спокойно ответил Ямала. – Партия не привыкла легкомысленно относиться к делу, пусть даже самому маленькому. А тут очень загадочная история с этими розысками. То, что скрывается за ними, видимо не пустяк, раз американцы поставили на ноги весь свой аппарат. Партия заинтересовалась этим вопросом и поручила мне выяснить, в чем тут дело. Мы должны предупредить шпиков… Поэтому не станем терять время па разговоры, а пойдем скорее к Фукуде. Прежде чем что-либо предпринять, нужно узнать все об этом человеке и разобраться, с кем мы имеем дело. Идемте!

* * *

Стрелки больших часов на здании префектуры полиции показывали десять. Обычно в это время свет горел только в кабинетах следователей. Но сегодня в префектуре были освещены все окна. Внутри царило лихорадочное оживление. Офицеры и рядовые полицейские носились по лестницам как угорелые.

На втором этаже метался по кабинету виновник всего этого замешательства – полковник Риуси. Поминутно в его кабинет осторожно входил кто-нибудь из сотрудников префектуры, чтобы затем стремглав вылететь оттуда под бешеный крик и неистовую ругань начальника. Риуси наскоро просматривал получаемые донесения, рвал их в клочья, кидал на пол и топтал ногами. Потом подбегал к телефону, хрипло кричал что-то, с треском швырял трубку и вновь принимался распекать подчиненных:

– Всех проверили? Никто из них не знает?.. Дьяволы! Свиньи! Собаки!

Стоявший перед начальником растерянный майор вытягивался в струнку и со страхом думал о том, что вот-вот рассвирепевший полковник ударит ею тяжелым пресс-папье, которое тот держал в руке.

Но Риуси вдруг с силой бросил пресс-папье на пол.

– И это называется сотрудники полиции! – заорал он. – Вы смеете думать, что вы люди, которые могут защитить империю!.. – Риуси грязно выругался. – Водку вы умеете пить, деньги красть, взятки брать, шантажировать – вот что вы умеете! А с несколькими коммунистами справиться – это вам не по силам… Болваны! С коммунистов шкуру нужно сдирать, чтобы они запели, – вот как нужно с ними расправляться! Они должны сказать, откуда взялся этот проклятый Фукуда. Они должны – черт возьми! – сказать, где он скрывается, кто помог ему бежать! Должны!.. Ведь известно, что кто-то бежал за ним и втолкнул его во двор…

– Господин полковник… – стуча зубами от страха, осмелился вмешаться майор, видя, что Риуси начинает остывать. – Господин полковник! Почтительнейше доношу, что все арестованные подвергнуты допросу второй степени. Трое уже не выдержали…

Риуси внезапно успокоился, презрительно посмотрел на майора и прошипел:

– Баба!.. Возвращайтесь в подвал и продолжайте допросы… Постойте! Поручите это дело капитану Кикучи. Уж он-то сумеет заставить их петь. А вы будете помогать ему. Все!

Майор вышел на цыпочках. Риуси остался один. Он подошел к телефону, минуту стоял, держа поднятую трубку в руке, наконец решился и набрал номер:

– Господин генерал?.. Да, Риуси. Ничего нового по-ка… Да… На три человека теперь меньше… Да, не выдержали допроса… Ну, это пустяки! Кикучи разговаривает сейчас с остальными, и я сам, пожалуй, сейчас спущусь туда… Слушаюсь! Только закончу с этим болваном Ямагиси… Ясно, господин генерал! Ничего другого сделать нельзя… Понимаю! Так точно! Позвоню… Даже ночью, если что-нибудь узнаю… Слушаюсь!

Риуси повесил трубку, вызвал дежурного и приказал впустить капитана Ямагиси. Офицеры сидели в приемной не дыша, притаившись, как мыши под метлой. Когда Ямагиси исчез в дверях кабинета, один из сидевших шепнул соседу:

– Такого ада еще никогда не было!

– Видно, важная птица вырвалась из наших рук.

– И за все это отвечает теперь Ямагиси.

– Как вы думаете, что ему будет?

– Ничего. Он теперь сам себе сделает… – Собеседник взял со стола нож для разрезания бумаг и приставил его к животу. – Понимаете? А парень совсем не виноват.

В эту минуту Ямагиси вышел из кабинета. Лицо его было бледно, на нем застыло выражение ужаса. Остекленевшими глазами он взглянул на офицеров и молча закрыл за собой тяжелые двери приемной.

– Несчастный парень…

Из кабинета выскочил Риуси.

– Лодырничаете?.. Я вас научу работать! Картотеки проверены? – заорал он.

Офицеры вскочили и замерли в положении «смирно». Риуси брезгливо поморщился: ему стало стыдно за свою вспышку. В конце концов, никто не виноват больше его самого, и в том, что Фукуде случайно удалось бежать, нельзя винить всю токийскую полицию.

– Я иду вниз, на допросы. Если поступит какое-нибудь донесение, немедленно дайте мне знать. Попробуем еще что-нибудь выжать из его сообщников… Поручик Тамура! Приготовьте обстоятельное описание Фукуды. Вы видели его вблизи… Потом займетесь проверкой результатов облав и обысков. Майор Киоси не справится один, а мне к двум часам ночи нужны точные данные.

* * *

Музыка стихла. Несколько пар танцующих, шатаясь и задевая столики, возвращалось на свои места. В ресторане было тесно. Офицеры-американцы орали на официантов, требуя виски.

За столиком, в крайней ложе, Рогге, колотя кулаком по столу, что-то разъяснял своим соседям. Собутыльники старшего лейтенанта не слишком внимательно слушали его бормотанье. Их значительно больше интересовала сцена, разыгравшаяся в эту минуту на ближайшим столикам. Какой-то пьяный майор взобрался на стол и громко объявил присутствующим, что удержится, стоя на четырех бутылках. Кто-то из офицеров попытался отговорить его от безрассудной затеи, но майор нетерпеливо отпихнул непрошенного помощника и приказал официанту ставить бутылки. За столиком начали заключать пари. В ложе Рогге затея майора тоже вызвала оживление.

– Ставлю двадцать долларов за то, что он удержится! – крикнул подвыпивший капитан, сидевший за соседним столиком. – Я знаю его, это Лысый Джим, администратор из цирка Микуло в Канзасе. Если бы он был трезвый, то я не дал бы за него и ломаного цента, а в таком состоянии Лысый Джим даже по канату пройдет!

Рогге прислушался и мутными, пьяными глазами посмотрел на столик, на который готовился взобраться майор.

– Принимаю пари! – во весь голос заорал он. – Ставлю сорок за то, что он свалится! Клянусь…

Он не окончил фразы. Лысый Джим с воплем и грохотом свалился со столика. В пьяном восторге Рогге даже подскочил на месте: Лысый Джим врастяжку лежал на полу, и по его лицу, рассеченному осколками бутылок, текла кровь.

– Видите, остолопы? – возбужденно закричал Рогге.– Гоните монету! Я всегда ставлю только на верный бизнес. У меня хороший нюх на деньги!

– Поэтому ты и сидишь в «Г-2»! – крикнул кто-то из группы офицеров, делавших ставку на Лысого Джима.

– А тебе следует знать, осел, что «Г-2» – это самый верный бизнес! – ответил Рогге. – Лучше, чем твой с этой рисовой водкой… Ага! – торжествующе выкрикнул он, видя, как кричавший офицер в крайнем удивлении отшатнулся от столика. – Думаешь, что мы там ничего не знаем? Нет, брат, Рогге – стреляный воробей…

Офицер яростно выругался. Рогге склонился к уху сидящего рядом штатского.

– Я тебе говорю, мистер Хитченер, слушайся моих советов! – хрипел контрразведчик. – Хочешь получить хороший куш – давай пятьдесят тысяч долларов, и дело сделано! Эта фабрика стоит по крайней мере в двадцать раз больше. Пока ты оглянешься, у тебя в кармане будет полмиллиона, честное слово… Я отвечаю головой! Это тебе говорит Рогге! А Рогге, брат, зря не бросил бы спокойной работы на бирже и не пошел бы проливать кровь за демократическую Америку. Бизнес есть бизнес… Да! Нужно уметь заработать и на войне и на победе… Мой шеф, этот баран Кроссби, – продолжал Рогге, – имеет свой бизнес и мешать нам не будет. Особенно теперь, когда его башка занята каким-то паршивым японцем. Удрал, понимаешь ли, из-под ареста. Но мы его поймаем!..

Язык у старшего лейтенанта временами заплетался, но Хитченер слушал внимательно, не пропуская ни одного его слова.

– Ты понимаешь меня, парень? Мы поймаем этого японца и раздавим его, как клопа! – Рогге стиснул в кулаке рюмку. – Я тебе говорю: всех красных раздавим!

Внезапно он поднял голову и увидел стоявшего рядом официанта.

– Прочь! – в бешенстве заорал Рогге. – Ты что, подслушиваешь разговоры американских офицеров, а?.. Японская свинья! Прочь, говорю, а то застрелю!

Официант исчез.

– Мистер Рогге, – тронул его за рукав Хитченер, – а этот бизнес – действительно верное предприятие?

– Сто раз уже говорил тебе об этом, черт возьми! – зарычал старший лейтенант. – Забыл мой совет насчет покупки той шахты? Сколько ты сорвал на ней? Миллион!.. А сегодня я предлагаю новый бизнес. И тоже будет миллион! Фарфор, – добавил он шепотом, – скоро нам будет очччень нужен. Мы будем из него делать такие кокосовые орешки, понимаешь? Орррешки… орррешки…– запел он диким голосом.

Его охватило необузданное, пьяное веселье:

– Веселись, Япония! А то как сбросим на тебя атомную бомбу, то тогда уже не будет времени наслаждаться жизнью!

Он загоготал во все горло, очень довольный своей идиотской шуткой. Его поддержали остальные собутыльники, и несколько минут в ложе гремел пьяный хохот распоясавшихся «завоевателей».

– А в общем, смейтесь, парни! – продолжал Рогге, когда хохот прекратился. – Потому что один бог знает, какую еще новую бомбу выдумает Америка. Смейтесь же, веселитесь, пока есть время!.. За здоровье новой бомбы, леди и джентльмены!.. Только красные боятся бомб. Для нас сбросить кому-нибудь на голову пару атомных бомб – это раз плюнуть! А для них это целая моральная проблема… В общем, давайте выпьем, и все!

РАССКАЗ ФУКУДЫ. ЧЕЛОВЕК СТАНОВИТСЯ МАШИНОЙ

Вокруг царила непроглядная тьма. Человек широко раскрыл глаза, но ничего не увидел. Лоб и лицо болели, но еще сильнее ныла нога. Он поднял голову с подушки. Боль усилилась. Попробовал собрать разбегающиеся мысли. Сейчас… сейчас… Почему так темно? Где он находится?.. Ага!.. Постепенно перед ним начали возникать события минувшего дня. Прежде всего – толпа людей… Это митинг. И еще речь… Это он говорил ее. Так… Теперь он уже начинал припоминать дальнейшее: арест, допрос в полиции, поездка на автомобиле, визг тормозов, жгучая боль и внезапное бегство… Потом откуда-то вырос около него неизвестный человек. Они вместе бежали через дворы, огороды, потом ехали на грузовике… А! Теперь он в доме того доктора, который делал ему перевязку…

Фукуда стал прислушиваться. Из-за легкой стены доносился приглушенный шепот. Тогда он встал, едва не вскрикнув от боли в колене. Нащупал в кармане коробку спичек, которую ему оставил доктор, зажег одну. Мигающий огонек спички осветил низкую дверь. Фукуда направился к ней, затем остановился в нерешительности. А что, если там, за стеной, находятся люди, которые не должны его видеть? Ведь старый доктор ясно сказал, что ему придется скрываться здесь дня три-четыре. Четыре! Легко сказать – четыре дня! Нет, он не может терять и часа!

Фукуда решительным движением открыл дверь и зажмурил глаза, ослепленный ярким светом.

За низеньким столиком сидели три человека. Из них только двое были знакомы – доктор и шофер, помогавший при побеге. При появлении Фукуды третий, незнакомый моложавый мужчина с живыми, быстрыми глазами встал.

– Присаживайтесь, товарищ Фукуда! – приветливо пригласил он.

Фукуда вздрогнул от неожиданности. Откуда этот человек знает его фамилию? Ведь здесь он никому не называл ее… Замешательство длилось одно мгновение, затем он овладел собой. Но это не укрылось от зоркого взгляда незнакомца.

– Не много найдется в Японии людей, которые знают мою настоящую фамилию, – сказал Фукуда.

– Вы ошибаетесь! – улыбнувшись, спокойно заметил незнакомец. – Сегодня ее знает много, даже чересчур много людей.

– Мою фамилию?

– Да! Уже в течение нескольких часов вся токийская полиция только и занимается розысками некоего Такео Фукуды.

– А, полиция!-успокоился Фукуда.-Действительно, они знают мою фамилию, я так им представился! – пошутил он. – Ну, а поскольку я убежал, то, конечно, они должны меня разыскивать.

Незнакомец снова испытующе посмотрел на него.

– Вы неправильно рассуждаете. Не каждого ищут так, как вас.– Он подчеркнул последние слова.

Фукуда недоуменно посмотрел на него:

– Не понимаю… Зачем?..

– Мы тоже не понимаем, – перебил незнакомец, – и надеемся, что именно вы разъясните нам все. Я думаю, вы убедились, что находитесь среди друзей, а не врагов.

Фукуда решительно обратился к шоферу:

– Послушайте, товарищ, я хотел бы, чтобы вы связали меня с кем-нибудь из руководителей токийского комитета коммунистической партии. Можете вы это сделать?

Шофер улыбнулся и уже хотел что-то сказать, но в разговор вмешался незнакомец:

– Прежде всего мы хотели бы узнать кое-что о вас. Кто вы?

С лица шофера исчезла улыбка, он вопросительно посмотрел на незнакомца. Фукуда тихо сказал:

– Не обо всем, товарищ, можно рассказывать первому встречному человеку. Извините, я полагаю, что это не должно оскорбить вас. Так нас учит жизнь и… – Он оборвал фразу.

– Вы правы! Это делает честь вашей осторожности.

Незнакомец достал из кармана удостоверение и протянул Фукуде:

– Прочтите… Теперь верите? Зовут меня Ямада. Я секретарь комитета партии центрального района Токио и пришел сюда специально, чтобы обсудить вместе ваши дела.

– Мои дела? – медленно, словно взвешивая слова, спросил Фукуда. – Хорошо! – решительно добавил он. – Прежде всего расскажу вам о себе. Все, до последней подробности. Я верю вам, не имею права не верить. Но прежде чем я дойду до сегодняшних событий, мне придется рассказать вам о многих вещах. Это может утомить вас. Уже довольно поздно, а моя история потребует немало времени.

Никто из троих не произнес ни слова, но по их лицам Фукуда понял – они будут слушать его хоть всю ночь. Тогда он закурил сигарету и, поудобнее усевшись на цыновке, начал:

– Мое детство прошло так же, как проходит детство сотен тысяч японских ребят. Не удивляйтесь, если я скажу, что в шесть лет я уже знал цену каждой иены. На лице моей матери я никогда не видел улыбки радости, зато очень часто замечал, как по ее морщинистому, изможденному лицу текли слезы… – Фукуда тяжело вздохнул. – Да, я не забыл этого! Мне было только шесть лет, но я уже перестал быть ребенком… Однажды мы с отцом вернулись домой с поля. Отец еле добрался до дверей – он не мог стоять на ногах и, не притронувшись к пище, улегся на цыновке. Его начала бить лихорадка, временами он забывался и что-то кричал.

Мать побежала к соседям. Пришли две женщины, и от них мы узнали, что в этот день в деревне заболело еще несколько взрослых и детей.

Ночью меня разбудили рыдания матери – отец умер. В нашей деревне стали твориться страшные вещи: люди умирали каждый день в нестерпимых мучениях, иногда прямо на улице. Спустя неделю приехали врачи. Уже через час после их появления по всей деревне пронеслось ужасное слово «чума». Чума! – взволнованно повторил Фукуда. – Вы понимаете, что скрывается за этим страшным словом? Смерть! Смерть сотен тысяч людей, которых уже нельзя спасти… И я эту смерть видел своими глазами. Видел трупы на порогах жилищ, трупы на полях, трупы на дороге.

Врачи, которые приехали к нам, уже не вернулись в город: самолет сбросил немного лекарств и повернул назад. Нашу и соседние деревни окружили колючей проволокой. Войска и полиция строго следили за тем, чтобы из зачумленных деревень никто не выбрался по ту сторону ограждений. Врачи были бессильны. Наше «доброе» правительство, – зло усмехнулся Фукуда, – прислало так мало лекарств, что ими невозможно было остановить победоносное шествие смерти. Император не имел времени заботиться о жизни людей из бедных, убогих деревень, и люди мерли, как мухи… Правительство считало, что людей в Японии «чересчур много», жизнь человека стоит всего несколько иен, а медикаменты дороги, очень дороги… – Фукуда скрипнул зубами. – Я бегал по всей деревне, как и остальные ребята, видел, как умирают люди. Мне тогда еще не все было понятно: ребенок остается ребенком. Все это я понял значительно позже. А тогда, еще шестилетним мальчиком, видя страшную смерть моей матери, я только давал себе клятву, что когда вырасту, то обязательно сделаюсь врачом, у меня будет белый халат и полные карманы пузырьков с жидкостью, убивающей чуму…

В числе приехавших к нам врачей был один старый доктор, который очень возмущался тем, что прислано так мало лекарств. Не помню уже, что он тогда говорил, но знаю одно – он боролся за жизнь каждого больного и проклинал тех, кто обрек люден на смерть. Я боялся этого доктора и в то же время любил его. Такие противоположные чувства довольно часто уживаются в душе ребенка… Старый доктор тоже полюбил меня – заботился обо мне, отдавал часть своего скудного пайка.

Потом эпидемия начала затухать. В нашей деревне осталось в живых всего несколько человек. Однажды вечером старый доктор стал расспрашивать меня о родственниках. Узнав, что никого из них в живых не осталось, старик решил взять меня с собой в город. Я открыл ему свою сокровенную мечту – стать врачом и убить чуму. Старый доктор погладил меня по голове и обещал помочь выучиться на врача, сказав, что мои мечты совпадают с его собственными… Мне до сих пор все еще кажется, что я чувствую на своей голове его сухую, старческую руку и слышу его дрожащий от волнения голос…

Яркий свет лампы падал на лица сидящих вокруг низенького столика мужчин. Слушая рассказ Фукуды, каждый из них мысленно переносился в свое далекое детство. Детство Фукуды ничем не отличалось от их собственного. Что из того, что в селении, где родился Косуке, не было чумы! Но ведь и там царила нужда, там тоже умирали люди, а дети знали только голод и горе…

– В городе меня отдали в школу, – продолжал Фукуда. – Старый доктор и его жена заботились обо мне, как о собственном сыне, и баловали меня чем могли. А надо сказать, что жили они бедно – старый доктор не искал богатых пациентов, как это делали его коллеги. Больше того, он избегал их. Не раз его вызывали по ночам к больным, с которыми произошел несчастный случай на фабрике. И доктор уходил и возвращался домой на рассвете, принося вместо денег горькие рассказы о нужде рабочих… А я учился. Учился прилежно, был первым учеником в классе. Мной даже заинтересовался директор школы, он ставил меня в пример другим ученикам. Часто я получал похвалы и награды за успехи.

Однажды директор школы вызвал меня к себе. Он ласково сказал, что хотя мне только двенадцать лет, но я уже являюсь гордостью его школы. Однако если я хочу быть настоящим японцем, то должен служить своему императору до последнего дыхания. Если я готов к этому, то он примет меры к переводу меня в военное училище, где обучаются будущие офицеры непобедимой армии императора… Перспектива надеть военный мундир подействовала на мое воображение. Я сразу же представил себя во главе войск, завоевывающих новые земли и славу. Такео Фукуда-победоносный полководец и герой, о котором пишут книги!.. Мне уже мерещился пышный, триумфальный въезд в родной город. Помнится, я даже поблагодарил тогда директора за его заботу обо мне.

Вернувшись домой, я обо всем рассказал своему приемному отцу… – Голос Фукуды дрогнул. – Никогда… никогда не забуду, какая печаль отразилась па его лице во время моего рассказа! Когда я умолк, старый доктор начал отговаривать меня. Он говорил, что я вступаю на опасный путь, что армия императора совсем не такая, какой она мне представляется. Он напомнил о моих детских мечтах, о благородной роли врача, помогающего народу. Но мундир и будущие лавры героя привлекали меня сильнее, чем докторский халат.

Тогда мой опекун начал говорить о несправедливости японского общества, о тяжелой доле японских рабочих и крестьян. Он разъяснил мне, что император Японии может считаться отцом далеко не для всех японцев, что он -злой отчим всем беднякам. Но старый доктор не умел говорить так, как наш директор, и я не поверил ему. Это был наш последний разговор. На следующий день сам директор проводил меня и еще нескольких учеников в военную школу. Начался новый период моей жизни…

Фукуда опустил голову. Помолчав несколько минут, он продолжал:

– Не буду вам рассказывать, как я жил в военной школе и чему там учился. Вы сами не хуже меня знаете эти дела, хотя и не были там. С утра до вечера в нас вдалбливали идеи синтоизма. После обычных уроков проводились военные занятия… А впрочем, – Фукуда махнул рукой, – вы сами знаете, как это делается. Ведь и до сих пор ничто не изменилось в большинстве таких школ. Скажу вам коротко: годы, проведенные в военной школе, должны были превратить меня и моих сверстников в машины, в безвольные механизмы, способные единственно к выполнению приказов и бездумному служению императору. Когда я окончил военную школу, то был уже не человеком, а именно такой машиной…