Текст книги "Молчите рефери! (СИ)"

Автор книги: Мари Ардмир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– И сейчас не появилось? – не поднимая головы, тихо спросила я, – или в ближайшие два три года, месяца, дня?

– Ты что, Сморчок, клинья к нему подбиваешь?!

– Здрасти! – желание прикопать его в снегу возникло неожиданно, и было достаточно стойким. – Прекрати использовать это уничижительное обращение.

– Да уж здоровались!I! – отмахнулся он от моего наставления и повторил вопрос. – Все-таки подбиваешь?

– Ты что себе надумал?! Я о секретаре его спрашиваю. Встречаются они или нет?

– А Раиса Викторовна тут при чем? – возмутился он, как девица на неприличное предложение.

Почему-то мне вспомнилась Люсик и ее возмущения на пьянь мужицкую, живущую неподалеку: «Представляешь, предложил в магазин за стопариком сгонять. У него, видишь ли, опохмелка не наступила. Ибо первые три бутылки водки эффекта не дали!»

Дав себе остыть, я спросила: – То есть ты хочешь сказать, что между ними ничего нет…

– А разве есть?

Осталось гадать, так ли младший сын осведомлен в сердечных делах своего отца, как заявляет. Потому что я видела, как Раиса не хотела от него уходить, а он из-за нее терпел боль и сдерживал ругань.

– Эй! Ты скажи, между ними что-то есть? Ты видела?

– Что я могла увидеть, в общей сложности лишь третий день с вами. Да и это не главное… Мне нужно знать, кто может на него повлиять и что вызвало судороги. Они же не появились сразу после операции. Так?

– Так. На третий месяц.

– И что он сделал? – Сережа интригующе замолчал, продолжая идти чуть впереди меня. – Вариант что он за дамами бегал, отпадает, как я поняла, он у вас не из бегающих.

– Да, ему не приходилось.

А пока он идет, я незаметно слепила один снежок, а затем и второй. Красота на улице, лес, снег, солнце, снежки лепятся, и живая мишень рядом идет.

– А за кем или чем еще он мог бегать? Или скорее убегал от кого-то?

– От кого? – он обернулся.

– Откуда мне знать? Может быть, бегал от приставов, от налоговой, от бандитов, от дам… от тебя.

– В смысле от меня?

– Ну…!

И вот тут я выудила снежки, нахально прищурившись, и каково было мое удивление когда этот детина высвободил из-за спины ком, в десять раз превосходящий мои снежные снаряды.

– Ой… и когда успел?

– А это важно? – и ком полетел в меня. Что ж первое удивление было мгновенно смыто азартом и жаждой мести, а, так как у меня брат старший домашние щи ел не зря, то два прицельных попадания в шею Сергея не прошли не замеченными.

–Ой-е! – и, кажется, они и не только незаметно не прошли, но еще и заворот попали.

– Ну, Сморчок!

– Чего тебе, Селозя?!

– Ты… сейчас доиграешься!

А пока он нукает, обещания дает, и снег из-за пазухи выбивает у меня опять несколько снарядов готово. Шапка с него слетела, как миленькая, следующий снежок пришелся в ухо и плечо, тоже правое. А затем фортуна мне изменила, либо он догадался, как уворачиваясь из-под моего обстрела уходить. Но если подумать то, что ему мои снежки – так, детские пульки против толстой слоновьей шкуры.

С ревом, а у него получалось только с ревом, он погнался за мной, а я от него. Те двадцать пять метров по хоженой тропинке до асфальтовой дороги были самыми сложными и страшными, но я их преодолела и с хохотом навернулась, падая лицом вниз. Откуда выехала машина и, как Сергей успел меня стянуть с проезжей части, я не поняла. Очнулась лишь в гостиной, когда он бережно передал меня в руки Людмилы Васильевны.

– Отец уже уехал?

– Да…

– Я вызову скорую. – Это магическое словосочетание всегда действовало на меня оживляюще. В каком бы состоянии ни была, упоминание о скорой как живительный напиток или нашатырный спирт, взбадривает и возвращает на праведную Землю.

– Не надо скорую!

– Очнулась… – настороженно произнесла Людмила Васильевна, продолжая прикладывать к моей шишке лед.

– Я и была в сознании... – выдохнула, ощущая тупую боль по всему телу.

– Что же ты не отзывалась?

– А ты Сморчком опять звал. – Парень явно надулся от такой несправедливости, но лица его я не видела, потому что глаза стало больно поднимать. Ой-ей, что-то мне не нравится диагноз, напрашивающийся сам собой. Понятное дело Сережа при виде моего обморока/отруба, вряд ли бы на кличку перешел и звал по имени. Но что ему еще сказать, чтоб он докторов не тревожил? Как вариант, что я в театральный решила поступить, вот и играла эпизод под названием «В отключке»? Или что мне перемещение на его руках понравилось? А вдруг он тащил за капюшон по снегу? Отозвавшись на тупую боль, воображение тут же нарисовало картину, где меня не тащат по снегу, а ногами пинают, как мячик.

– Я тебя нес. – Четко разделяя слова, произнес младший, – на зов ты не отвечала, шишка на лбу значительно выросла, а отеки под глазами уже есть. Ты головой нашла единственный камень в снегу, и с таким везение скорую, я вызываю немедленно.

– Сережа стой. С моим везением, как ты говоришь, скорая явно приедет через два часа, а мое состояние ухудшится.

– Тогда я сам тебя отвезу…

– И мы как по расписанию попадем либо в затор, либо в аварию. Давай так…

– Что значит, давай так…! Ты была в отключке…

– Аааа, простой обморок от счастья. Я исполнила давнюю мечту – замочила тебя… снегом!

Людмила Васильевна улыбнулась и, похлопав меня по руке, отошла со словами: «я чайник поставлю».

– Твой счастливый обморок длился более пятнадцати минут. – Непреклонным тоном завершил он опровержение.

– Я не поняла, ты меня откуда нес?

– Как откуда?! Оттуда… где растянулась, припечатавшись к камню, оттуда и нес.

– А по времени выходит, что с конца Дагестанской улицы, а по расстоянию мы были всего-то метрах в тридцати… – укор не обоснованный, но может он со злости перестанет настаивать на вызове скорой?

– Нет. – Упрямо ответил Сергей, и стало понятно, что мои слова его не задели, и сам он не передумал.

– Ладно, давай уговор. Если у меня вокруг глаз образуются «очки», как признак сотрясения мозга, мы едем в поликлинику, если нет…

– Мы едем в морг и вызываем службу погребения. – Произнес он серьезно, другими словами – в излюбленной манере, потому что черный юмор у парня в почете.

– Я за кремацию. – Взор удалось упереть теперь в его грудь. А дальше глаза подниматься все еще не желали, но это еще не повод. Подумаешь шишка, отеки – это все такая глупость. – Так мы договорились?

– Да, если ты помрешь на этом диване, я так и быть тут же устрою тебе кремацию.

– Спасибо ты очень добр. Но я насчет скорой интересовалась, вызовешь?

– Вызвать? – он мгновенно уцепился за идею и сделал шаг к двери.

– Нет. Подождем.

– Чего?

– Вечера. – Я погладила обивку диванчика, на котором полусижу и покосилась на наклонившегося парня. А он внимательно смотрит на мои отеки и, сделав шаг навстречу, к челке потянулся, чтобы мою шишку рассмотреть. Я уклонилась от его руки, и через мгновение хмыкнув, задумчиво заметил, что она еще чуть-чуть подросла.

Золото, а не парень, знает умница, как в трудную минуту поддержать. Надо бы его оторвать от созерцания безобразия на моем лице:

– А кресла в зеленой коже не жаль? Все же после кремации не восстановятся…

– Они давно вышли из моды. – Сережа сел передо мной на корточки. В его взгляде читалось приятное и в то же время настораживающее беспокойство. А вдруг все же вызовет, несмотря на уговор?

– Что, страшная, как атомная война?

Покачав головой, спросил: – твои «очки» как признак сотрясения на что похожи?

– На очки солнцезащитные, только без стекол, короче кроваво-красные синяки круглой формы детально очерчивающие глазницу черепа. Потом они синеют, потом желтеют… и проходят.

– Ну твои кажется только–только пришли.

– Зеркало дай.

– Зачем? Посмотреться решила? – с улыбкой произнес он. – Так можешь мне поверить, очки в форме глазниц твоего черепа тебе очень идут…

Людмила Васильевна вошла в гостиную с подносом, на котором в идеальной композиции разместились чашки, чайничек и блюдца, а еще мое любимое апельсиновое желе.

– Ммммм, желе уже застыло! А сколько нас не было?

– Часа полтора, вы ушли далеко, – с улыбкой произнесла она и вручила мне лед в мешочке, – но возвращение было стремительным. И вы, Олечка, действительно его снегом замочили.

Что-то бурча себе под нос, он посторонился, давая домашнему повару пройти ко мне ближе. Постоял немного, а затем и вовсе вышел, предположительно за зеркальцем.

– А вот и очевидец, – протянула я, обращаясь к Людмиле. – Он меня ногами в отместку не бил?

– Нет! Что вы! Я наверху была, как раз смотрела в сторону парка, а там…

– Снег, на снег смотрели.

– На вас двоих, как дурачитесь со снежками.

– Так значит, вы точно можете сказать, сколько я пробыла в бессознательном состоянии. Потому что он явно утрирует. – Я указала ложечкой на двери, за которыми мой спасатель только что скрылся.

– Минуту, возможно полторы. Сергей быстро ходит, и вы тяжести не представляете, пока еще.

– Спасибо.

Вот теперь скорую точно не вызываем. У меня всего лишь легкое столкновение с камнем. Камень не пострадал, все участники эксперимента живы и здоровы.

9.

В студии был объявлен перерыв на рекламу, и аудитория свободно вздохнула, кто-то потянулся за чаем и кофе, а кто-то без действия продолжил сидеть на своих местах.

– Кофе будешь? – поинтересовался благоверный, нежно и чувственно погладив мое бедро.

– Со сливками, – я прильнула к нему и улыбнулась, чтобы в следующее мгновение наградить поцелуем и отправить за добычей.

Во взгляде Евы, все так же сидящей напротив, появилась искорка неподдельной женской зависти. Хотя, точно знаю, что в жизни вокруг нее постоянно витает множество мужчин в попытке привлечь внимание. Вот один из ассистентов давно подал ей бутылку слабо-газированной минералки, второй поправил микрофон, стараясь не касаться пышной груди, девушка гримерша взбила ее светлые локоны и после этого подошла ко мне. Нанеся пудру на мое лицо и быстро ее растушевав, она оставила нас с ведущей тет-а-тет.

– Так в первый официальный день работы вы так же получили увечья? – Поинтересовалась она, мельком взглянув в свои записи.

– Да, огромную шишку на лбу. Поиграла с его младшим братом в снежки.

– Богдан Петрович, обвинил сына в нанесении вам телесных повреждений?

– Он не догадался. Моя челка все скрыла, и я настаивала, на том, чтобы скорую не вызывали. Сергей согласился. – Я протяжно вздохнула, раскрывая его секрет. – И пригласил на обед семейного врача, исключительно чтобы познакомить со мной.

– Как прошло знакомство?

Леша подошел к нам и аккуратно передал мне чашку с кофе: – В процессе детального осмотра. – Улыбнулся он, отвечая на вопрос ведущей. – Наша Анна Степановна с ней не скромничала, и отбиться не дала.

– Судя по ее манерам и словесным оборотам, женщина привыкла работать с мужчинами, причем со спортсменами. Там было трудно не подчиниться. Но! Я зареклась ее поддержкой в восстановлении Богдана Петровича. И она похвалила выбранного мной ЛФК тренера.

– С того памятного вечера Оля с удвоенными силами взялись за отца.

– А он с удвоенными силами начал сопротивляться. – Моя жалоба осталось незамеченной, Ева все свое внимание и обаяние переключила на Лешу. Вернемся домой я ему устрою встряску… Это же надо, знает, что меня бесит его флирт, и все равно позволяет себе эту наглость!

– В общем, – подвел черту муж, медленно садясь рядом, – она одновременно восстанавливала одну крепость и отбивалась от нападений другой.

– На самом деле, у нас все было тихо. Сергей больше не пытался мне указывать, как общаться с Главой семьи.

– Возможно, опасался, что история с вашим ушибом всплывет. – Предположила молодая женщина.

– Возможно. К той ситуации подошла бы фраза «все просто и лишь местами сложно»

– Лишь местами? – недоверчиво переспросил мой самый верный. – Да?

Ловлю в его взгляде искорки смеха и совершенно не могу понять, к чему он клонит. Поэтому уверенная в своей правоте, повторяю: – Да.

– Даааа, все было просто. – Муж мягко ущипнул меня за бок, затем ласково погладил. – И за тобой ухаживал мой брат.

– Был бы ты на моем месте, ты бы понял зыбкость той ситуации!

– Не призывай меня к смене пола, – легко ушел он от упрека. – Сережа все равно не в моем вкусе.

– А это не важно. – Я улыбнулась, подняв к нему лицо. – Главное, чтобы ты был в его вкусе. Вот тогда бы ты предельно быстро понял зыбкость той далекой ситуации.

– Действительно сложно... – произнесла ошеломленная нашей перебранкой Ева.

***

О том, что он пытается ухаживать и методично подбивает клинья, я поняла с огромным опозданием. Наверное, потому что была занята своим призрачным героем и витком проблем в его молодой семье. Первый звонок от Леши прозвенел в феврале 14 числа. Богдана Петровича на вечерней процедуре я уже размяла, и ЛФК тренер Лена давно приступила к своим обязанностям. Наблюдая за тем как, она проводит сеанс, я по привычке делала пометки в тетради и задавала возникающие вопросы по ходу дела.

И вдруг нас прервала Людмила:

– Оля, ваш телефон наверху разрывается.

– Мой? – удивляться было чему, маме я уже звонила, Димке и Люсе ответила по почте, звонить более было не кому, потому что все вопросы в группе мы решили еще днем. В общем, с нескрываемым удивлением я поднялась к себе и ответила.

– Алло?

– Ольчик?

Я судорожно сжала телефонную трубку и опустилась на кровать. Леша… Это был не забытый мною Леша, красивый, женатый, не мой. В молчании я открывала и закрывала рот, как рыбка, выброшенная на песчаный берег. Смешно и очень больно.

– Ольчик, ты здесь? Или я ошибся номером?

– П-привет, – выдавила я с трудом, – как поживаешь?

– Хреново. Ольчик, очень хреново… – он был пьян, поэтому тянул последние гласные и протяжно вздыхал.

Вдох, еще один, вдох и еще один. Я дала себе время и проморгавшись от проступивших слез, севшим голосом спросила: – Лешь, что случилось?

Он рассказывал коротко, иногда повторяя, какой он идиот и как он любит Наташеньку. Слушая его, я согласилась со всеми вариациями первого высказывания и горько усмехалась всем, что вторили второму. Он ее любит – спорное выражение.

Разве можно было любя ее: говорить то, что было им сказано, вести себя, так как вел себя он и упрекать. Упрекать от случая к случаю как прямо, так и косвенно. Он не любил ее, хвастал, что красивая девушка в него втюрилась, но совсем этого не ценил.

И странное дело, во мне будто бы вспорхнул солнечный мотылек, а вслед за ним и дымка осознания, если он таков с ней, то каким он будет по отношению ко мне?

– Ольчик, ты слышишь меня?

– Слышу…

– Я через три дня буду во Львове, – выдохнул он, потихоньку приходя в себя. А я молчу, потому что этот факт и радостен и горек. Кто я? Друг, девушка или платок для скупых мужских слезок, который намочив можно отложить до следующей поры?

– Ольчик, встретишься со мной?

Я зажмурилась, и лишь почувствовав внутреннее согласие, тихо ответила: – Да.

– Спасибо, малыш.

– Звякнешь, – повесила трубку и отвернулась к окну.

Он вернется в мою жизнь всего на пару дней и это радостно-больно.

17 февраля – день его приезда, я провела тихо, очень спокойно, отстраненно наблюдая за происходящим в доме Богдана Петровича. Просто чтобы занять себя предложила Людмиле Васильевне сделать медовый антицеллюлитный массаж. Она согласилась. Разогрела баночками до покраснения, частично размяла и начала нанесение меда методом налипания с рук на так называемые проблемные зоны. Облепила, довела мед до кондиции – когда он собирается в капельки на коже, и обернула, проделав все операции по задней поверхности бедер и спины, предложила ей перевернуться. А в это время тихо прошмыгнула на кухню, чтобы не стеснять ее и заодно поменять воду для рук.

В качестве повара там весь вечер крутился Сережа. Насвистывая, он готовил что-то воздушное и ореховое с кусочками шоколада. Спешно отмываю руки и набираю теплую воду в миску потому, что видела последствия его последнего эксперимента. Дело было 14 февраля, я с девчонками из группы обсудив, как будем поздравлять парней на 23 число, прошлась с ними по городу в поисках подарков. И завернули в сторону парка имени Ивана Франко. Сегодня здесь медленно прогуливались парочки, и в большинстве из них девушки в руках несли тюльпаны, коробочки с конфетами или плюшевых мишек. И среди них я увидела младшего Краснощека в сопровождении обаятельной брюнетки в белой куртке.

К сожалению, эта пара ссорилась, я потянула девчонок на выход, как только назревающий скандал начал набирать обороты, я парочка оказалась в опасной близости от нас. До этого он весь вечер что-то готовил, выкладывал в совсем крошечные формочки и даже украшал. Наутро в столовой осталась пара неудачных пирожных с шоколадным кремом, они были восхитительны. И я честно не могла поверить, что это чудо его рук дело. Не вязалась сладкая нежность с его взрывоопасным характером никак. А он и приготовил и украсил и упаковал и теперь вручил девушке. А она…

– Я худею! На диете!S! Ты знал… Какого покупать дрянь сладкую! Посмотри, на эту гадость…

Ответы парня мы не слышали, потому что его основательно заглушала девица.

– Какая-то падла всадила в него массу килокалорий! – заявила, даже не представляя кого падлой назвала.

Далее последовал еще один тихий ответ, советующий не орать и не устраивать скандала: можешь не есть, но хотя бы попробуй.

– Я не буду есть… – отмахнулась она от преподнесенной сладости, – и пробовать тоже не буду!

Ею сказано было многое и достаточно обидное. Сергей вспыхнул, не успел предупредить, что готовил сладкую гадость сам два часа и упаковал для нее самое красивое. Не успел сказать, что все ее выпады очень глубоко ранят. Он это ей показал наглядно – одним легким движением руки, размазал пироженку по лицу вопящей истерички.

Она замерла, раскрыв рот от удивления. И ее руки сжатые в кулаки, зависли в воздухе, в то время как шоколадный крем поплыл по лицу вниз.

– Не хочешь, не надо. – Отчеканил бледный парень с пунцовыми пятнами на щеках, – а выкидывать, лично мне жаль.

И пошел размашистым шагом на выход из парка.

Происшествию всего три дня, и с тех пор я его почти не видела, а тут вдруг столкнулись и он опять очень увлеченно готовит. Пока есть возможность улизнуть и не столкнуться с гневом мастера, хватаю миску, в которой воды мало, но если постараться хватит. Быстро выхожу, как вдруг…

– Ты куда?

– А ну… я у меня там Людмила в меду лежит…

– И что? Лежит и портится? Мед нашу даму не испортит, придаст пикантности. – Подмигнул. – Соус попробуешь?

– У меня руки… заняты. А потом, если на ней застынет, то не отмоешь. И я не могу надолго отходить, так что… – лгу, глаз не поднимая, и самой уже стыдно.

– Оль, так попробуй. – И подсунул ложечку под самый нос, чтобы не отвертелась.

– А если не понравится?

– Для этого нужно попробовать, – резонно заметил он.

– А если откажусь, выльешь на меня?

Замер, глядя с удивлением: – Нет.

С опозданием вспомнила, как мать для отца готовила его любимое блюдо – утку с яблоками и расстраивалась, если есть не хотел, или не хвалил. А похвалить было за что. Сама я за поварешку не взялась, и не разделяла отчаяния мамы, которая великолепно готовит и постоянно ждет подтверждения своего мастерства. Но вот вспомнила, что ей было до слез обидно, если отказывают, и решилась пойти на попятный.

– А, ну… Дай мне минуту, сейчас Людмилу Васильевну удобнее устрою и прибегу пробовать. Хорошо?

– Да.

В комнате, где я расположила повара семьи, было достаточно тепло, она уже перевернулась и я, оправив полотенца на теле клиентки, предложила немного полежать и отдышаться.

– Через минуту мы продолжим. Зеленого чаю не хотите?

– Не уверена, что наш маэстро позволит сейчас крутиться на кухне. – Заметила она с улыбкой.

– А мы его попросим.

– Не нужно, я действительно чая не хочу. – Людмила Васильевна улыбнулась. – А вот от его выпечки не откажусь. Но лучше подожду обеда.

– Скажите, а Сергей часто готовит?

– Нет. Это он в последнюю неделю зачастил, побив все рекорды.

– А пробовать предлагает? – зашла я с другой стороны, чтобы понять всю опасность ситуации.

– Он не позволяет пробовать. Оценить блюда можно лишь, когда стол накрыт, и он сам их нарежет, размешает или подожжет. – Женщина оторвала голову от поверхности массажного стола и с удивлением на меня посмотрела. – Вас только что удостоили королевской чести – дегустатора?

– Знаете, после ваших слов готова биться об заклад, это честь подопытного кролика – выживет или не выживет, покроется пятнами или не покроется...

– Анафилактического шока не будет. – Она доброжелательно похлопала меня по руке. – Бегите, маэстро ждет.

Выхожу с мыслями: Ему больше подходит кок, и он меня своей пробой точно кокнет. Или по стеночке размажет, если ему мое мнение не понравится. А может тогда лучше молчать? Угу, а кому нужен безмолвный дегустатор? Правильный ответ никому, буду нахваливать. Решила я, войдя на кухню.

– У меня от силы минуты две, уложимся?

– Я предложил попробовать, а не поесть, – ухмыльнулся он и протянул мне ложечку, попутно указав на кастрюльку с желтым соусом. – Шафрановый.

– Что за кухня?

– Французская, пробуй не томи.

Запах был восхитительным и очень аппетитным, таким, что живот чуть не начал урчать в ожидании ужина, а вкус еще лучше, тут же захотелось есть.

– Как тебе?

Смакуя, потянула время, прежде чем признаться: – Класс! А к чему он?

– К мясу.

– Где мясо? – обернулась, вооружившись ножом и тарелкой, не забыв ложечку к соусу.

– В духовке. – Он уверенно заслонил собой проход к горячему агрегату. – Эй, еще пять минут.

– Тогда живо давай, что еще попробовать иначе умру от ожидания.

– Так понравилось? – недоверчиво улыбнулся.

– Блин, Селозя, ты что смеешься? Вот наивный… Соус очень понравился! Просто фантастика, – я зачерпнула еще одну ложку, – пряный, ароматный, плотный с таким вкусом, ммм.

Он покосился на довольную меня и прищурился, тихо заметив: – Там был херес.

– А что это?

– Так понятно… Я удостоился высших похвал благодаря спиртному. – И вручил мне что-то похожее на многослойный хрустик, сделав дружеское предложение: – закусывай, алкоголик.

– Я не алкоголик, и вообще почти не пью, – заявляю, уверенно отламывая край сладости. Принюхалась, – а это пахлава.

– С изменениями. Пробуй.

– Ммм, медовая карамелька… – и вот тут я вспомнила, о том, что забыла сделать. – Ой, блин! – изделие вернулось на тарелку, а я с громким «спасибо!» понеслась спасать Людмилу Васильевну от одиночества и сладко липких оков. Там вначале долепить нужно, потом завернуть и только после этого снять. Но видимо спокойно поработать нам была не судьба. И только я завершила работу над зоной живота и перешла к передней поверхности бедер, в кармане тонкого костюма для массажистов заголосил мой мобильный.

– Ой-ой-ой, Лешик! Я ринулась к миске с водой, в которой пора было бы ее поменять, затем потянулась за телефоном, при этом беспорядочно говорю Людмиле, что с ней я закончу буквально минут через пять, но…

– Бегите в кухню, если успеете смыть с рук, – произнесла моя пленница, закутанная в пленку.

Заскакивая в зону Сережи, сдвинула его от крана, включаю воду. На его правомерный вопрос что случилось отвечаю ничего, и пританцовываю на месте, от нетерпения. Надо же уже тридцать секунд звонит и не ложит трубку!

– Телефон… – понял младший. Когда я мокрой рукой выдернула трубку за подвеску, но нажать не рискнула руки все еще в меду. – Да, что ты маешься?

– Так руки!

Он плавно забрал телефон и нажал «принять», но вместо того чтобы дать его мне, поднес к своему уху. Я замерла, а кареглазый вредина спокойно пожал плечами и отвел взгляд.

– Нет, не Ольчик. Она занята. – Прикрыв трубку ладонью сообщил замершей мне, – руки мой в теплой воде, еще корчей не хватало при твоих нагрузках.

– Что? А ну… дай сюда!

– Тихо. – Он прислушался к трубке, ответил: – Нет, это я не вам. Ей что-то передать? Или перезвоните?

Сказано это было таким тоном, что я возмущенно топнула ногой. Наглец, что он себе позволяет!O! Это не честно, это против правил! И обидно…

А младший, как ни в чем не бывало, хмыкнул и дал отбой.

– Ты! – Ты…!

– Вытирай насухо. – Отложил мой телефон и протянул полотенце.

– Сережа, перестань вести себя как… – рьяно избавляясь от меда, я даже зубы сжала.

– Как?

– Я… я не маленькая! Мог бы дать трубку мне.

– Ты была занята. – Пожал Сережа плечами. – А если сильно хотела ответить, взяла бы трубку так. И чего ты бесишься, он обещал перезвонить.

– Блин! – наклонила голову и, зажмурилась, чтобы не наговорить гадостей, что так и рвутся с языка. И как он может быть таким?! Невыносимо!

– Ольчик, – обращение ко мне, закрепленное лишь за Лешей, он произнес напевно. Паршивец! – А кто такой Алексей?

– А тебе какое дело? – вспыхнула я. – На телефонные звонки, адресованные мне, ты уже отвечаешь, в белье копаться тоже намерен?

– В чистом может быть, – ухмыльнулся и, кашлянув, серьезно продолжил. – Но из дома на пары вожу тебя я, а значит, должен знать с кем и когда ты бежишь на свиданку. Вдруг подвезти придется, а у меня на вечер свои планы…

– В этом случае обращусь к Олегу Дмитриевичу, – фыркнула я и с опозданием опомнилась. – А он звал?

– Я уже здесь, Ольчик… – сладко-приторным голосом повторил младший Краснощек и сухо заметил, – сказал так, словно уже прибыл на место встречи.

– Он в город прибыл.

– Ах, какое восхитительное событие, – вздохнул как кисельная барышня, закатив глаза под потолок. И застыл в ожидании оваций, а фигушки тебе! Я нахмурилась:

– Больше мой телефон не бери. – И вышла, гордо расправив плечи, за что в спину полетело насмешливое: «Да, госпожа»

Светловолосому рыцарю я позвонила сама, расспросила, как добрался, где остановился, успел ли поесть и что смог увидеть. А выслушав его короткий рассказ по заданным темам, договорилась встретиться завтра ближе к вечеру. Вздохнув свободнее, со счастливой улыбкой на лице направилась к Людмиле:

– Обещаю, больше я вас одну не оставлю. Сейчас закончим с массажем, немного полежите и смывать.

***

21 февраля пара подходит к концу, а я уже мечтаю оказаться в своей комнате, чтобы открыть роман и, позабыв обо всем, углубиться в чтение. Страсть к розовым книжкам появилась с Лешиными звонками, моей усидчивости на нормальную литературу перестало хватать. Все как-то мыслями уплываю к нему и злюсь, ведь это не правильно. Разве не я хотела избавиться от призрака несостоявшегося парня? Я.

Но почему так трудно не думать о нем? Не воображать, как мы встретимся…, как он…

– Олька, там твой стоит. Ждет. – Толкнув меня локтем, завистливо сообщила соседка по парте. Я покосилась в сторону окон со вздохом. Опять Селозя приехал.

– Он не мой. Это сын нанимателя, просто подвозит на процедуры.

– Какие же ты процедуры делаешь, а?

– А какие, я могу еще делать? – мой прищур она оценила и потупилась.

– Да! В общем-то, с твоей фобией…

Минуту от нее не было и звука и вдруг Надя опять съязвила со смешком и свойственным ей оптимизмом:

– Но этот-то тут! И с цветами…

– Не поняла.

– Смотри ты, вон на заднем сидении авто!

– Для девушки.

– Да ну… Какой?

– Он как с той крысой черной поссорился, так я его больше ни с кем не видела. Зато к тебе ездит исправно… – Сделала она еще один намек, выжидая оправданий или объяснений. А их не последовало.

Я уткнулась в тетрадь и продолжила запись лекции. До конца пар осталось минут двадцать, еще писать и писать. Странности в поведении Сережи я не вижу. А если подумать с тех пор, как во Львов приехал Леша, здраво мыслить перестала. Все витаю где-то. Посмотрев на меня, Богдан Петрович настоятельно попросил предупредить, если соберусь куда-нибудь вечером. Пришлось дать честное обещание, без предупреждения никуда не пойду. И дав его идти куда-либо не пришлось.

Мой рыцарь в город приехал по очень важным делам. И об этом он сообщил с опозданием по телефону в вечер нашей встречи. До сих пор горько вспоминать как я подкрашенная и одетая, сижу на пуфике с не докрученными локонами и выслушиваю, что пока он с делами не справится, уделить мне время физически не сможет.

Пара закончилась, и я под тихие смешки наших девчат направилась к машине. Младший стоит в стороне, как памятник будущему финансисту. Весь в темном, а взгляд приветливый, и с чего бы это?

– Привет. Ты почему здесь?

– Олег Дмитриевич слег с простудой. – Он разблокировал Lexus . – Следующие пару дней забирать тебя тоже буду я. Возражения?

– Никаких. – Заняла место в машине, и немного отогревшись, не удержала женского любопытства. – Зачем тебе цветы в вазонах?

– Это маленькая благодарность преподавательнице с юрфака.

– Мы по пути закинем к ней или оставишь вынуть в машине?

– Сейчас завезем. Отлучусь на минутку. – Он скосил на меня карие очи и с прищуром поинтересовался: – Как тебе?

– Красивые азалии.

– Хочешь такие на подоконник?

Я помедлила с ответом прикидывая, желаю ли я, чтобы в моей комнате цвело такое чудо или нет. Представила как буду на них смотреть, поливать, подкармливать и, в конечном счете, ответила: – Да хочу.

К вечеру следующего дня на моем подоконнике стояло три вазона с цветами. А ведь забежала всего на минуту за конспектами, чтобы у тренера Лены спросить материал, и вдруг вижу такое чудо в своей комнате. Медленно подошла к окну и отодвинула занавеску. Мне не показалось, это действительно азалии! В двух вазонах сохранилась карточки с наименованием вида «Dresden» и «Hellmut Vogel», я повернула белый в поисках такой же: – Интересно, а тебя как зовут?

– «Sakuntala», – послышалось довольное сзади.

– А я думала, один будет.

– Была распродажа. – Уверенно заявил он, подойдя ближе. Карточки аккуратно забрал и задумчиво, постукивает ими по пальцам. – Если хочешь чтобы они еще пару лет радовали, под прямые солнечные лучи не ставишь. Температура в комнате на период цветения +13+18°С. Почва кислого субстрата с большим содержанием органических веществ постоянно должна быть влажной, в засушливое время года еще и листья опрыскиваешь 1-2 раза на день. И в целом для азалии лучше всего подходит талая вода или дождевая.

– А кипяченная? – я удивленно воззрилась на парня, неужели он все это запомнил, чтобы я правильно ухаживала за цветами?

– Можно, но ее отстаиваешь. Далее… – задумавшись, почесал карточкой кончик носа и продолжил в том же тоне. – Подкармливаешь каждые две недели минеральными удобрениями, не содержащими хлор, а в период бутонизации поливаешь с применением суперфосфата в соотношении 15 гр. на 10 л воды.

– Хорошо. Мне бы все это еще и записать…

– Запишем. – Отрезал Сережа, продолжая взирать на цветы, декламирует дальше. – Вот еще… после цветения ты их обрезаешь, засохшие соцветия удаляешь, и побеги слишком жирные и очень слабые, вытянувшиеся режешь без стеснения так, чтобы на них осталось 4-5 листьев.

Поймав мой ошеломленный взгляд, ухмыльнулся: – Что?

– Ты откуда столько всего знаешь?