Текст книги "Молчите рефери! (СИ)"
Автор книги: Мари Ардмир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Сергей, ты же не любишь гробы.
– Именно так отец, гробы я не люблю, – согласился младший, бросив на меня хмурый взгляд в зеркало заднего вида.
– Опася… – я с удивлением осмотрела машину.
Да препирались мы на эту тему долго, но ведь сделал, как было сказано, и Богдан Петрович сел как я и предполагала – в середине и, сдвинув кресло назад, вытянул ноги. Я постаралась скрыть торжествующую улыбку и вернулась к ознакомлению с пейзажем за окном. Город медленно проплывал мимо, и Лычаковская улица постепенно таяла от трехэтажных до одноэтажных зданий, пока перед взглядом не раскинулось поле.
В Винницу мы прибыли к 22:30, остановились в домике снятом на сутки. Он располагался в центре города, и был рассчитан на четыре спальных места. Я спала в комнате с Раисой и уснула, как только коснулась головой подушки. К слову, зачем Богдану Петровичу массажист, живущий рядом, я узнала в ту же ночь, когда его ноги свело судорогой в бассейне со спа-эффектом.
7.
– Ольга, каким был ваш первый день работы в семье Алексея?
Здесь супруг перехватив инициативу, успел ответить первым: – Говорят незабываемым…
– Если честно, – я высвободилась из его захвата и оправила платье, – первый день работы после подписания своеобразного трудового договора я не помню. Как-то больше запомнилась предновогодняя поездка в Днепропетровск, и ночевка в Виннице.
Муж милый нежный самый любимый, похлопав меня по коленке, заметил с мягким упреком в голосе: – Но ты же, справилась.
– Я-то справилась… Но именно в ту ночь поняла в какой переплет попаду, если родные будут не против моей работы с Богданом Петровичем.
– Все было настолько плохо? – удивилась Ева.
– Вы было ужасно. – Я обернулась к Леше, и доверительно сообщила, – даже ужаснее первого официального дня работы.
– И почему я об этом не знаю? – прищурился он, остановив движением руки следующий вопрос ведущей шоу.
– На то были причины.
– Я могу о них узнать?
– Они были и они остаются, – закончила предложение я. О том, что мы с Серегой чуть в аварию не угодили, до сих пор не рассказываем ни он, ни я.
– То есть я так и останусь в неведении?
– Это временно… – Заверила, уповая на то, что все временное становится постоянным. Мы замолчали, и заинтригованная ведущая задала свой вопрос:
– С чего начался ваш первый неофициальный день работы?
– С побудки…
***
Когда младший мокрыми руками потряс меня за плечо, мне снился любимый город, набережная, фонтаны и троллей в Кодаках. Так что ничего удивительного в том, что спросонья я Сергея послала на хутор за бабочками, как своего старшего брата, то есть звучно.
– Оля! Просыпайся…
– Дим, отвали по-доброму… – отозвалась еще не осознав, где я и почему.
– Сморчок, встала живо! Тебя отец ждет.
– На кой черт? – я села на кровати. – И прекрати орать, разбудишь Раису Ви…
– В отличие от тебя она услышала шум на первом этаже и давно там! – он пнул кровать ногой, и набрал в грудь воздуха явно для нового приказа в грубой форме.
– Сергей, в чем дело? – быстро натягиваю длинную рубашку, которую взяла вместо халата.
– Отец упал, – выдохнул он зло, – а ты…
Я договорить грубость не дала:
– Где упал?
– В бассейне.
– Ясно… – обув шлепанцы, выскользнула из спальни.
Возле бассейна застала самого клиента сидящим на полу и взволнованную Раису Викторовну, на корточках подле него. Оценив ситуацию, я настоятельно попросила ее удалиться. Видимо Богдан Петрович настолько уважает женщину и ее доброе отношение, что из последних сил сдерживался, чтобы не начать орать. Шея со вздувшимися венами, лицо красное, желваки на щеках ходуном ходят, и корч пальцев и судорога в мышцах видны невооруженным глазом, то что он испытывает и врагу не пожелаешь.
В ответ она предложила свои услуги, обещала помочь, и если нужно подержать босса, пока я массирую. Вспоминая рассказы бывших ассистенток Володи, я выпроводила ее от греха подальше просьбой сделать крепкий кофе всем. Бледного Сережу попросила принести два одеяла, и как только осталась с клиентом один на один, разрешила ему не сдерживаться. Ранее меня с трехэтажным матом уже знакомили, но такой яркой подборки слышать, еще не доводилось.
После первых его слов в кухне что-то упало, и я поспешила закрыть двери к нам. Он ругался то сквозь зубы, то во все горло с небольшими паузами, и в этих паузы я успевала дать команду к действию или задать вопрос. Из обрывком его фраз выяснилось, что корч слабый схватил еще за ужином, но он как мужчина стойкий решил перетерпеть, когда же все по спальням разошлись, он направился в бассейн, к тому моменту наступая уже исключительно на пятки. Дальше веселее, сколько он пролежал на полу, пока Сергей не вошел в ванную, Богдан Петрович не помнит, как упал тоже. Зато отчетливо запомнил, что при попытке подняться с помощью сына «громко» и больно упали оба. На звук именно этого падения с руганью и прибежала Раиса.
Сергей принес не только одеяла, но и подушки. Поднимать упертого нанимателя с пола в ванной я не рискнула, там же расстелили одеяло, сложив его вдвое. Его попросила перевернуться на живот, понимая, что брыкаться он при таких болях точно будет, села сбоку. И заблаговременно поставила подушку, с расчетом, если согнутую в колене ногу он вырвет из моих рук, чтобы не отбил ногу.
Вцепившись зубами и руками в одеяло, он рычал и мычал, а я делала глубокий массаж, временами удачно уворачиваясь от его ног, а временами…
Когда корч спал, и Богдан Петрович смог говорить членораздельно, я накрыла его вторым одеялом, чтобы не мерз и, медленно вышла. Не спящую, бледную и перепуганную Раису обнаружила на кухне, попросила посидеть с ним, пока я кофе пью. Она согласилась и тихо выскользнула из комнаты.
Кофе, приготовленное для меня в большой чашке, давно остыл. Я решила его разогреть. Взяла чашку, открыла дверцу микроволновки и замерла, подмечая свою непрофессиональность в физиотерапии. Мои руки меня не слушались, более того левая мелко дрожала, а правая отказывалась крепко держать 300гр чашку. Поэтому чашка жила своей жизнью и против моей воли, вначале накренилась, разливая напиток, а затем и вовсе выпала из руки со звонким «дзылынь!E!»
– Чашка самоубийца, – с этими словами наклонилась собрать осколки. И вдруг ни с того, ни с сего пол вздумал со мной состыковаться.
– Да не скажи, вся в хозяйку.– Незаметно вошедший Сергей поймал меня на подлете к полу. Как всегда вначале я вздрогнула, а затем резко дернулась в попытке убежать. Он поставил меня на ноги с судорожным вздохом. Чтобы отвлечь его от вопросов о моей реакции тут же ответила:
– Что поделаешь, обе тяготеем к плиточным покрытиям, – указала на пол и опять опасно накренилась.
– Стоп-стоп, я понял – пол прекрасен. Вон у меня отец отрывается по клинкерной плитке для ванных комнат и бассейнов.
– Ага. Почти поклоняется ей… – прошептала я, вызвав у него улыбку.
– Та! Еще и тебя приручил к красоте плоских квадратов. – Он помог сесть на стул и придержал, пока я не пришла в нормальное состояние. – Ты как?
– Жива.
– Кофе хочешь?
– Кофе… хочу, руки против, – я всплеснула непослушными конечностями и тяжело вздохнула. – Напоминают, что еще раз размять нужно будет.
– Ничего, – он потер ладони как вредный Селозя, с прищуром глядя на меня, – тебе кофе через трубочку пить дам.
– И даже сваришь?
– И даже сварю…
Он был уже не в мокрых боксерах и футболке, подчеркивающей спину, а в спортивных штанах и с голым торсом. Можно было бы решить, что красуется, но я смотрела на то, как он легко управляется на кухне, варит новую порцию кофе и делает бутерброды и думала о Леше.
Наверняка он так же готовит ночной перекус для своей уже… жены.
Второе разминание происходило уже в тишине. Раису Викторовна я отправила спать, Сергея попросила расстелить кровать для Богдана Петровича. Кофейничая на кухне, думала что руки слушаться меня сейчас не будут, оказалось, боялась зря и растереть удалось, и размять. С меньшей силой, но достаточно, чтобы быть уверенной – утром он сможет ходить самостоятельно
– Оленька, извините меня. – Тихо произнес Богдан Петрович.
Я знаю, что ему сложно принять ситуацию такой, какая она есть. И что, задев меня пару раз, он затем старался сдержать рефлекс, чем еще сильнее вредил себе. И вот теперь ему стыдно, а стыд в нашем деле спасения не лучший спутник. Поэтому мой ответ был неординарен:
– Не извиню.
Он замолчал минут на пять, так что я успела пожалеть о выбранной тактике общения, как вдруг…
– Почему? – спросил без злобы, с едва заметной нотой возмущения.
– Потому что ночь на дворе.
– Только из-за этого?
– А еще…, потому что вы материтесь, а мат – это плохо.
– Оля… – начал он укоризненно, но продолжить мысль я ему не дала.
– Не могу сказать, что ваше исполнение не было прочувствованным или же не несло смысла. – Здесь я сделала паузу и перешла к наиболее опасной зоне его ног, – вы талантливо сплели все возможное и невозможное, но использовали мат. А вот это уже недопустимо.
– Я упал… – произнес он глухо.
– И изящной речью решили отметить порчу чужого имущества. – Согласилась я. говорю, а при этом чувствую, что дыхания уже не хватает, и это очень плохо. Потому что впереди еще море работы. Обдумав ситуацию, принялась массировать медленнее и глубже.
– Какого имущества? – не понял Богдан Петрович. Ему за мои синяки извиниться хочется, а я ему тут про имущество говорю, чтобы отвлечь. Хотя, кто знает, может подумал что я говорю о синяках.
– Чужого – кафельный пол. Вы на него не только грохнулись всей тяжестью своего тела. И не просто своего, вы на него еще и Серегу опрокинули. – И задумчиво почти про себя добавляю. – Не представляю, какие теперь у него повреждения…
– У Сергея? – насторожился глава семейства.
– У пола. – Усмехнулась я. – Сын у вас из гранита, такому все повреждения по боку. Плюс готовит вкусно.
Богдан Петрович перевернулся на спину по моей просьбе и подложил руки под голову:
– А вы уже пробовали его готовку? Похвально…
– Да, ничего похвального… – призналась я, – всего-то пару бутербродов и классный крепкий кофе. А вы есть не хотите?
– Я спать хочу, – зевая, признался мой клиент.
– Да, что вы говорите…!? И у меня такое же желание.
– Совпадение. – Согласился он с усмешкой.
– Скорее это был ваш двойной просчет.
– Как мой? – изумился Богдан Петрович.
– Ваш-ваш. Судите сами: о корче вы не сказали мне за ужином, о том, что боль усилилась, промолчали и после него. Было бы проще приступи вы к массажу сами. Но вам же, лень!
– Оля, я…
– Да, ладно, не оправдывайтесь. Я точно знаю, что вы спать не собирались. Возможно, хотели подольше посидеть с Раисой Викторовной. Или же это она подбила вас на такую авантюру!
– Нет.
– Нет? – я улыбалась, потому что только что помассировала еще один сложный участок, а он и не заметил. – Значит, вы один составили коварный план, как не подпустить к подушке остальных?
– Оля, хватит! – попросил он со смешком, когда я перешла к коленям.
– Неееет. Отпущу лишь, когда признаетесь, что у вас на разработку и претворение коварного плана ушел весь вечер, и… начало ночи. Это говорит лишь об одном. – Добавила в голос загадочности, чтобы он задал вопрос.
– О чем?
– Вы точно не собирались спать!
– Да с чего вы взяли?
– Интуиция. – Торжественно сообщила я. – И умение взглянуть на все произошедшее целостно. Значит, вначале вы молчали – составляя план, потом доведя себя до ходьбы на пяточках – провели подготовку, и, высчитав подходящее время – погружение в сон всех в радиусе десяти метров, вы нанесли сокрушительный удар по нашим ушам и собственному здоровью.
– Интуиция у вас отменно работает. – Признал он со вздохом.
– Подождите это еще не все! Вы попытались взять ситуацию под контроль, и я была свидетелем это этапа плана. Поэтому авторитетно заявляю, кризисный менеджер из вас никакой.
– И вы говорите мне, что я плохой кризисный менеджер?
– Да, я специалист с огромным опытом, – удар в грудь кулаком, – огромный – следует подчеркнуть. И говорю вам, что вы и как простой менеджер весьма слабы. Не предусмотрели всех последствий в ущерб себе.
– Это как понимать?
– Позовите вы меня раньше, или хотя бы перед купанием, мы бы сейчас мирно спали до самого утра. А не…
– А не что? – он потер глаза и со вздохом предложил. – Договаривайте уже и отпустите меня спать.
– А не наносили бы вред и без того поврежденному кафелю.
Его тихий смех наполнил ванную комнату, и я поняла, пациент идет на поправку.
На следующий день Богдан Петрович доказал не только то, что он стойкий и выдержанный пациент, но еще и прекрасный кризисный менеджер. Мою маму он вызвал на встречу в кафе сразу же по приезду, предъявил меня живой и невредимой, рассказал, где буду жить, с кем, в каком режиме, сколько буду получать. И глаза стали круглыми не только у меня, но и у мамы. А после всего перечисленного он оговорился о том, что с ним возможны некоторые сложности и указал на последствия. Последствий на моем теле было предостаточно. Сижу и улыбаюсь, после суммы, которую он назвал, я была благодарна, что самые яркие их них он не заметил, и не предъявил. Иначе бы мама не раздумывая, отказалась. А тут…
– Олик, тебя все устраивает?
Смотрю на Богдана Петровича, затем на маму с загадочной улыбкой и не успеваю произнести и слова, как он вдруг добавляет:
– И, конечно же, она будет под моей защитой, думаю, вам важно об этом знать. – Он произнес это спокойным тихим голосом, позволяя точно уловить смысл фразы.
– О чем вы? – насторожилась мама, и повернулась ко мне. – Оля, у тебя проблемы в университете?
– Нет.
– С парнями? – уточняет мама.
– Нет никаких проблем. – Четко произнесла я, не глядя на Богдана Петровича. Сама не заметила, как непроизвольно сжала руку, лежащую на столе в кулак, а вот он мой молчаливый жест прекрасно понял.
– Простите Лидия Владимировна, я неправильно выразился. Имелось в виду, что теперь вы можете быть уверены в ее безопасности на все 100%, мой сын Сергей будет ее отвозить в город, ему по пути, а личный шофер забирать вместе со мной.
Стараясь улыбнуться, я уверенно кивнула:
– Буду под прикрытием не хуже Димкиного надзора.
– А Дима – это кто? – тут же уцепился мой будущий клиент.
– Ее брат, – мама погладила меня по плечу, – он и его друзья всегда оберегали мою девочку. Так что если Олик согласиться работать с вами, я действительно буду рада.
Не раздумывая, согласилась. Просто потому что, побывав в эпицентре «грозы» прошлой ночью, я успела взвесить все за и против за время поездки от Винницы к Днепропетровску. И пришла к мысли, что готова терпеть синяки и ссадины, если клиент будет придерживаться нескольких простых правил:
Не материться
Беспрекословно слушаться меня во время массажа
Выполнять нужные упражнения
Терпеть методики, которые я буду прорабатывать на нем, на наше общее благо
Не знаю, как он мирится с подобным положением вещей и вот уже более полугода терпит болезненные судороги, но меня оно не устраивает. Это не паралич, чтобы махнув рукой не добиваться положительных результатов. К тому же людям по ночам следует спать, а не наносить вред себе и чужому имуществу в порыве праведного гнева.
Это я ему сообщила на кухне, сразу после завтрака, когда он увидел на моих руках синяки. Кивнул, обещал подумать. Встреча с моей мамой подтвердила его решение – условия приняты.
8.
– Вот так я стала семейным массажистом при его отце. – Подвела я итог первого неофициального дня работы. Леша похлопал меня по коленке с задумчивой улыбкой:
– А ты не говорила мне о синяках.
– Нет, не говорила. За исключением первого дня работы по договору это были единственные ммм… увечья в последующие два года.
– То есть, более ночных побудок не было и сложных ситуаций тоже? – Ева с удивлением посмотрела на меня.
– Нет… и бессонные ночи и сложности и курьезы, всего было более чем, предостаточно. Просто я научилась уворачиваться. – И со смешком добавила, – хотя форма регбистов очень помогла бы в первое время.
– Только не говорите, что в этом и заключался секрет вашей успешной работы с Богданом Петровичем!
– Не скажу. Но признаюсь, что он научил меня держать удар не только словесный, но и физический. Мы тренировались друг на друге: я для набора формы, он для ее поддержания.
– У них был своего рода симбиоз. – Заметил Леша.
– И очень продуктивный, как все мы понимаем. Три книги, и две методики, когда вы успевали? В книгах передан материал не только физических тренировок, но и психологическая подготовка к сложностям.
– Все это было написано после окончания моей учебы, а до того я по максимуму набрала материал.
– И опытным путем перепроверила его на клиенте. – Добавил мой замечательный.
– Это был самый дорогой клиент, бесценный и терпеливый.
– Кто, папа? – тихо изумился Леша.
– Да. – Подтвердила я, так же тихо добавив, – если не смотреть на некоторые нюансы, лучше него не было.
***
– И почему ваша мама не в курсе? – этот вопрос Богдан Петрович задал мне в лоб в первый же день моего обитания в его доме.
– Не в курсе чего?
– Вашей панической боязни мужского общества, и обморочного состояния в случае прикосновения.
– С чего вы взяли, что у меня что-то такое есть?
– Оля, – оборвал он укоризненно.
– У меня все в порядке Богдан Петрович. – Клятвенно заверила я, отступив, как только он сделал шаг навстречу.
– И это называется «все в порядке»?
– Да.
– С трудом верится.
– Придется поверить. – Произнесла я, не зная куда отступить. Его вопрос застал меня у лестницы, сзади перила, справа тупик, слева проход, а в нем как идол стоит Богдан Петрович с вопрошающим взглядом.
И нет, чтобы отстать по-хорошему. Я только с учебы вернулась, а он тут как тут еще и список вопросов придумал давно:
– А с массажами как?
– Что с массажами? – насторожилась я, ожидая нового подвоха. – С ними все в порядке.
– Вас кто-нибудь массировал?
– Ну, конечно, да.
– Мужчина?
– Нет. – Ответ был резким и прозвучал громче, чем следовало.
– Спасибо за ответ. – Богдан Петрович развернулся и начал спуск с лестницы. – Ужин в седьмом часу.
– А вы во сколько ложитесь?
Он остановился на последней ступеньке и с удивлением обернулся ко мне:
– А вам зачем это знать?
Я постаралась выдержать профессорский тон, произнося:
– Сеанс массажа производится спустя два часа после еды.
– Он мне не нужен, я прекрасно себя чувствую. – Ответил мужчина, который только что очень аккуратно спускался с лестницы, отслеживая каждый шаг, чтобы ноги не подвернулись.
– Вот чтобы прекрасное самочувствие длилось дольше, я жду вас сегодня после 21:00. – «Настойчивость, тактичность и еще раз настойчивость» – вот что говорят психологи о работе с такими людьми. – Где будем проводить сеанс? – задала вопрос, не дав ему и слова вставить.
– В моей комнате, – Богдан Петрович ответил с ходу. И тряхнув головой, попытался поставить меня и мою инициативность не место. – Оля… я вам говорил и повторю еще раз, сегодня у меня на вечер другой план.
– Тогда внесите в этот план 20 минут на составление нового распорядка дня, включающего сеансы с личным массажистом. Расписание необходимых тренировок на вашем столе.
– Обсудим за ужином. – Отчеканил он и чуть не навернулся, сойдя с последней ступеньки.
Очень хотелось сказать: «Вот! Видите, тренировка нужна!», но во избежание новых разборок, прикусила язык и тихо скрылась с места происшествия. Кажется, уходя, я слышала его смешок.
За завтраком Богдан Петрович был хмур и возможно зол. Он поблагодарил повара, пожелал нам с Серегой приятного аппетита и начал весьма агрессивно съедать содержимое своей собственной тарелки. Мне же кусоку в горло не лезет, Видя, как едят немногословные сотрапезники, вспомнила, как мы с Димкой реагировали на злого или же пьяного отца. Так же нейтралитет и молчание, медленно переходящее в молчаливую забастовку. И слова ему в этом состоянии не скажи, и сложных тем не поднимай, хотя, вопросы раз за разом копятся. А ты в доме безголосая и терпишь, сцепив зубы, а проблема не уходит, она в таких условиях способна лишь нарастать. Я, погрузившись в нелегкие воспоминания, откинулась на стул и уперлась невидимым взглядом в стену, возле уха Сереги.
– Оля, в чем дело?
– А это вы мне скажите: в чем дело? – не выходя из размышлений и не поворачиваясь к нему, ответила я.
От хозяина дома повеяло раздражением: – А я жду ваших объяснений.
– А вы уже поели?
– А вы думаете, что сидя рядом с вами можно есть? – прищурился Богдан Петрович.
– Наверное, нет. Как и с вами. – Заметила я, погладив скатерть рукой.
То, что нога Сережи аккуратно, почти с любовью толкнула мою под столом, я проигнорировала. Если мы собираемся работать, то мы работаем, а не даем поблажки. Но дав себе еще несколько секунд на размышления, я уверилась, что этот разговор следовало провести тет-а-тет с самим клиентом, хотя кто мне даст, с его-то загруженным графиком. Я поднялась из-за стола и почти шепотом предложила:
– Я пойду, а вы заканчивайте.
Он, отложив приборы с резким звоном, повторил вопрос: – В чем дело?
Пришлось сесть. Проигнорировать такой тон себе дороже. И все-таки я медлила еще несколько секунд, прежде чем обернуться к клиенту.
– Вас не устроил созданный мной график, понимаю, – я тут же сделала отступление, чтобы не оказаться в прямом противостоянии, – но без него дальше так нельзя.
– Если вы хотите договориться, то это был один из худших подходов к диалогу. – Вынес он вердикт и прищурился. – Еще попытки вывести ваш график на обсуждение будут?
– А вы позволите договориться?
– Хороший вопрос… – мужчина придвинул к себе тарелку, намереваясь продолжить обед и прервать обсуждение. То есть тут меня никто слушать, не намерен. Ах, какая великолепная правда открылась передо мной.
Я вооружилась ножом и, сжав вторую руку в кулак, обратилась к хозяину дома:
– Выслушайте меня сейчас, иначе при следующем приступе я заставлю вас лежать на полу не час, а два.
– И как вы это сделаете? – он красивыми движениями наколол кусочек мяса и помидоры на вилку.
– Сославшись на усталость и критические дни, снижу эффективность массажа.
В это мгновение повар тихо вышла из кухни, оставив нас. А вилка моего клиента так и зависла перед его губами:
– И вам меня не будет жаль? На холодном полу, простыну…
Я не позволила ввести себя в обсуждение темы: «А если бы да кабы», просто взмахнула рукой с ножом, пресекая эту тему:
– Вы входите, точнее входили в I клинико-реабилитационную группу, которая подлежит полному восстановлению нормальной жизнедеятельности. Длительное консервативное лечение для вас было предпочтительнее, но неприемлемо…
– Чтобы я месяцами валялся как…
Я не дала ему завершить предложение, уже точно зная, что сейчас услышу:
– И вы прошли через исправление деформации позвонков – спондилодез с костным трансплантатом. Опять-таки выбрали тот вариант, в котором повторно оперировать не придется. Чтобы вы не валялись как…
– Ты сейчас о временных металлических конструкциях? – задал вопрос младший.
– Да, о них. И я бы согласилась с тогдашним вашим решением, выдержите вы хотя бы 6 месяцев реабилитации, но вы….
– У меня были причины не тратить время на глупости…
Услышав о глупостях, я тяжело вздохнула и опять получила предупреждающий тычок под столом он ноги 45 размера. Блин! Меня тут что, заткнуть будут все кому не лень?
– Вы мало того, что не дали трансплантату нормально срастись, перегрузив поясничный отдел, вы еще и колено повредили, где был взят костный материал.
– И? – он выпрямился, более не делая резких движений.
– Итого: кинезиотерапию вы не прошли, а неврологическая симптоматика уже есть.
– Я хорошо себя чувствую…
– Вы хоть представляете, чем это грозит?
– Потраченным впустую временем. – Отрезал хозяин дома. – Одну операцию я уже прошел. Результат на лицо.
– Плоды одной операции вы уже загубили. И да, результат ваших стараний есть. – Я отложила нож и, сжав руки на столе, продолжила наступление. – Неужели вам так хочется перейти из I группы во II?
Богдан Петрович сердито засопел, и так крепко вцепился руками за крышку стола, что я поняла – пора бежать, бежать без оглядки. Он со своей невралгической симптоматикой уже свыкся, а вот я приобрести ее не хочу.
– Оль, твои предложения? – напомнил о себе младший.
– Я их кратко изложила в графике.
– График мы уже не увидим, распечатаешь еще раз. – Дал указания младший и покосился на разозленного отца. Видимо в их семье вопросами здоровья главы занималась супруга, и прочим Богдан Петрович о таких «мелочах» заикаться не позволяет.
– Распечатаю. – Не поднимая глаз, пообещала я. Настроение и желание бороться за здоровье клиента медленно, но верно скатывалось к нулю. Я две недели искала материал, читала, выписывала, запросила документы через Володю и нашла хорошего и свободного ЛФК тренера … и что? И все в пустую?
– И что нового ты в него внесла? – Сережа положил свои тарелки в раковину и отошел, соблюдая нейтралитет в наших переговорах. Стал, как наблюдатель желающий скрыться с места военных действий, и в то же время узнать, на чьей стороне удача.
– Если Богдан Петрович будет против повторной операции, то помимо массажей потребуются занятия.
– Сколько это будет длиться?
– Хотя бы год… и далее посмотрим, либо дадим еще время на укрепление, либо проведение кифопластики на смену спондилодеза. Но первоначально надо бы еще раз проконсультироваться и сделать снимки состояния позвонков.
– Я все еще здесь. – Скрипящий голос хмурого Богдана Петровича заставил младшего приблизиться к двери. – Все еще жив. Не говорите обо мне в третьем лице.
– А как говорить, чтобы вы меня услышали?
Селозин закат глаз под потолок не прошел даром, я еще больше разозлилась мечтая доказать свою правоту и правильность требований. И тут от клиента последовал залп из главных орудий:
– Никак, потому что я… ничего не собираюсь делать.
– Хорошо, как вашему телу с вами разговаривать, чтобы вы его услышали?
– Не понял…
– Думаете, судороги это просто отголоски?
– Да.
– Нет. – Наши взгляды столкнулись и что-то внутри меня судорожно сжалось. Я вскинула подбородок, не позволяя себе расплакаться от обиды, и встала. – Считайте это депешами на вашу… безответственность.
Выскочила из-за стола и из столовой зежеее задолго до того как он рявкнул: «Оля, сядь!». Я не являюсь частью его семьи и сделала вид, что не расслышала приказа. Я наемный работник, который хочет, затратив свои силы, увидеть в будущем достойные результаты – хорошо стоящие на ногах. А это значит, что наполнять водой бездонную бочку я не буду; или затыкаем дно или меняем бочку. Жаль такую денежную бочку, как Богдан Петрович, я в ближайшее время не найду.
С этими мыслями поднялась наверх и, смахнув набежавшую слезу, распечатала еще один лист графика, резюме тренера ЛФК с его контактами и ссылку на книгу о самостоятельном массаже.
– Ты тут? – появившийся в дверях младший, вошел без стука. – Тебя вниз зовут.
– Одну секунду сейчас спущусь. – Я выпрямилась и заставила себя улыбнуться. – Богдан Пе… хм, он всегда такой упрямый?
– Всегда.
Приняв информацию к сведению, я кивнула и подошла к нему:
– А здесь в парке прогулки совершать можно?
– Можно, но не нужно. И сама не ходи.– Он посторонился, внимательно глядя на меня. – Оля…?
– Слез не будет, это я тебе обещаю. – Через силу улыбнулась еще ярче. – Куда в таком случае пойдем гулять?
– Гулять?
– Ты подумай и спускайся, не хочу оставаться в доме. – С этими словами я прошла вниз к ожидающему меня клиенту.
Он все еще сидел в столовой, такой же злой и сердитый на то, что кто-то смеет указывать ему, как быть и как жить. С момента моего побега изменилась лишь одна деталь – тарелка перед ним превратилась в осколки. Что ж молча ложу рядом лист с графиком, резюме врача и листок с ссылкой на книгу.
– Можете сжечь, порвать, нарезать на кусочки и отправить меня восвояси, рассчитав меня за два часа работы в вашем доме. Но если согласны, звоните – договоримся. Мобильный у меня с собой.
Следующий его вопрос раздался мне в спину:
– И куда вы?
– Гулять. – Я ответила не оборачиваясь. – Сергей покажет окрестности.
– Далеко не уходите.
Так называемая лесопарковая зона была тиха и снежна. Свежевыпавший январский снег блестит на солнце более напоминая пушистое покрывало, а не природный катаклизм выросший за одну ночь на 50 сантиметров. Весь прошлый час мы бродили по тропкам в молчании, и теперь повернули назад, впереди уже виднелся их дом. Вдыхая морозный воздух, я оторвала взгляд от темных вершин деревьев и обернулась к Сереже. Кажется, вот сейчас мы сможем по-нормальному поговорить, я успокоилась, он как всегда чем-то недоволен.
Его вид был задумчивым и хмурым. У Димки иногда такой встречается, если он хочет сделать мне выговор, но не знает с какой стороны подобраться, чтобы не задеть тонкие струны моей души. Раз он не знает с чего начать, начну я, мне-то терять нечего, я еще и чемоданы свои толком не распаковала.
– Итак…, когда и при каких обстоятельствах он сорвал спину? – от моего голоса из снега выпорхнули воробьи и маленькой стайкой осели в кустах шиповника.
– Оля…?
– Что? – я туже завязала шарф и оправила теплые перчатки. – Ты тоже не в курсе? Или это секретная информация, не подлежащая распространению?
– Я в курсе. – Сухо произнес собеседник. – Но был уверен, что поговорим мы о другом.
– О чем?
– Не дави на отца, он и так достаточно мягко с тобой обошелся. – Вот тут голос младшего Краснощека был похож на скрип снежного наста, что укрепился из-за обледенения.
– Это было не достаточно мягко. – Заметила я. – Кстати, кто на него давил ранее?
– Никто. – Недовольно ответил парень.
– А твоя ммм… мама, она как с ним разговаривала? – тут я решила внести уточнения, – если заболеет, или потянет какую-нибудь мышцу…отравление или излишнее употребление спиртных?
– Мамы не стало, когда мне было 6 лет, а Лешке 9. Я мало что помню из той семейной жизни.
– Сожалею…
Наше молчание затягивалось, мы от их дома отошли сравнительно не далеко, но уже потеряли море времени. Я с интересом взглянула на младшего сына Богдана Петровича, он с интересом смотрит вдаль, специально не замечая моего внимания. Пришлось покашлять, эффекта никакого.
– Сереж, …Сереж, а другие?
– Что другие?
– Другие жен… то есть у твоего отца есть люди, которые имеют право потребовать чтобы он продолжил курс лечения, вразумить, надавить авторитетом? Родители, друзья, другие… люди?
– Нет. И других ммм женщин, – перекривил он мою стеснительность, – не было.
– То есть как?
– То есть тех, кто посмел бы надавить авторитетом или потребовать в счет заслуг на любовном фронте – не было. – Дал он определенную характеристику всем тем, кто был в окружении отца.
А перед моими глазами отчетливо всплыла картина, как бледный клиент сдерживается при своем секретаре и, сжав зубы, терпит адские боли.
