Текст книги "Молчите рефери! (СИ)"
Автор книги: Мари Ардмир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
А мы с ней стоим на перроне и до сих пор смеемся, вспоминая ошарашенное лицо младшего.
– Либо он редко подобное слышит, либо слишком часто. – Предположила я.
– Нет, ну если часто, тогда он в моих глазах вырос.
Мы прощались долго и очень весело. На последок, она крепко меня обняла и расцеловала: – Не унывай, принц уже на твоем пороге.
– Вот-вот постучится?
– Если ты преждевременно не гаркнешь: «Кто там топчется за дверью?!» он постучится.
– Спасибо, Люсек, на добром слове. Заглядывай еще.
– Нетушки. Посылай Лешку к черту и приезжай домой. Имей совесть, если я по тебе соскучилась то, что же с твоей мамой. Приезжай. – Она с улыбкой направилась к своему вагону.
И это она на жалость дочернюю давит и чувство вины, хотя я знаю точно, мама со всем справляется и в обиду себя не дает.
– Я была на Новый год.
– Я слышала, как ты была. – Хмыкнув, подруга вскочила на подножку и помахала. – Жду тебя в Днепропетровске!
– Хорошо.
– Не слышу радости! – не уйдет пока не проявлю радость, пришлось и голосу придать беззаботности и виду.
– Хорошо!
– До встречи.
– До связи, – поправила я тихо. – Встретимся мы не скоро.
Подождала, пока поезд исчезнет из виду и пошла на Дворцовую площадь к черному «коню» Сережи. Открыла дверь, села рядом. Младший тут же завел авто и тронулся с места.
– Спровадила?
– Правильнее будет сказать «провела».
– А по мне так спровадила. – Улыбнулся он, выезжая на проезжую часть. – Предупредишь заранее, когда она приедет еще раз.
Я покосилась в его сторону и со смешком спросила: – Хочешь лично встретить?
– Нет. Заблаговременно смыться из города.
А вот это уже неожиданно, с каких пор парни бегут от моего Люська, ранее в основном к ней устремлялись, как мотыльки на огонек. А теперь что их не устраивает?
– Слушай, ты хоть объясни, с чего вдруг такая перемена. Она же тебе понравилась.
– Вначале – да.
– А потом?
– А потом я встретился с друзьями… – вот тут он делает паузу и чуть-чуть другим голосом продолжает говорить, – и между делом рассказал о том, что в доме у отца теперь гостит две свободные красотки.
– Спасибо, за красотку.
– Я имел в виду Раису. – Беззастенчиво просиял Селозя-паразит. – А ты что подумала?
– О ней и подумала. Просто до сих пор не была уверена, по достоинству ли ты оценил мачеху.
– Один – один. – Подвел он итог и замолчал.
– И? – я легонько пихнула его в плечо. – Что дальше? Говори уже, иначе помру от любопытства.
– Не надо помирать.
– Боишься?
– Да, разориться, похороны нынче дороги.
Кто-то вспомнил о свей любви к черному юмору, так и я уже не против пошутить, благо, не воспринимаю уже всерьез, его «черные» умозаключения и фразочки.
– Прикопаешь в парке и все на том.
– Копать, тащить вниз, засыпать… – начал он хныкающим голосом. – Я себе спину от такой пахатуры сорву.
– Не маленький справишься. Только вначале расскажи, что там дальше было, ну!
– Ну? – покосился на меня и вздохнул. – Ну…, ладно. Сказал о двух красотках Раисе и Люсиль, – опять сделал значительную паузу, затем продолжил, – тебя, то есть Раису они видели, а вот ее нет. Я и продемонстрировал фото на телефоне.
– Ты ее сфотографировал?
– Да, чтобы понимать, чей номер выбираю в списке, и кто мне звонит. Память, знаешь ли, не всегда подсказывает, что же там за Люся.
– А какое фото на меня?
– О, какая любознательная. Ты свое страшное фото хочешь увидеть или историю узнать?
Уже не только я страшная, теперь еще и мое фото на его телефоне ужасное. Спасибо Селозе, за поддержку моей уверенности. От таких заявлений она только крепнет.
– Оба пункта, пожалуйста.
– Так не перебивай меня, иначе ничего не узнаешь…
– Да, я просто… – оправдания с ним безнадежны, я махнула рукой. – Так, ну и показал, что дальше?
– А дальше был раскрыт женский беспредел.
– Ага. Вы провели консилиум и на одном лишь внешнем виде девушки постановили, что знакомство с ней опасно для жизни?
– Для здоровья. – Рассмеялся Сережа. – Фотография твоей подруги блондинки оказалась у троих моих друзей.
Я хохотнула: – Как?
– Так. Познакомились в течение трех суток в разных концах города при разных обстоятельствах.
– Что правда?
– Правда-правда. С одним познакомилась в очереди за билетами в кино, кстати, в кино она шла с другим парнем, но это ей не помешало. Со вторым встретилась в бассейне, третьего поймала в книжном.
– Зачем?
– Попросила показать дорогу, так он ее еще и провел…
– Куда?
– На место встречи с моим четвертым знакомым!
– Кажется, это и было то последнее свидание, что ей не особо понравилось. Парни оказались знакомы, переговорили между собой и пошли своей дорогой.
– И правильно сделали. – Я расхохоталась в голос, а он продолжает. – Теперь представь, тем же вечером я еду домой, готовлю по вашей просьбе лишь бы отстали приставучие. Не проходит и часа, как она признается в глубоких чувствах. И кидается на шею…
Еще раз вспомнила его лицо, теперь представила его чувства и согнулась пополам. Я смеялась до колик, скрючившись на сиденье и обнимая себя руками.
– Чуть не удушила. – Продолжает он возмущенно.
– Блин! Хи-ха-ха! Она…, она…! Она на курсы актерского мастерства записалась, практикует где угодно и по любому поводу.
– Не знал, что порция сладкого вызовет обострение ее талантов.
– Это была чистосердечная признательность. – Я смахнула слезы и широко улыбнулась. – Она просто хотела тебя немного растормошить, а получилась что… – ха-ха-ха!
– Ошарашила. – Заключил Серега. – Так что предупредишь, когда приедет красотка белокурая.
– Аааа – ха-ха! Может быть. Хотя теперь понимаю, уж лучше ничего не говорить и понаблюдать за вами.
Он состроил серьезную рожицу, брови свел к переносице, выпятил подбородок, и я вновь рассмеялась.
18.
– Ольга, как вы избавились от аллергии на имя будущего? – Ева смотрела на меня с улыбкой. – Как много времени занял этот процесс?
– Пришлось приложить немало усилий, чтобы избавиться от нее. О временных рамках я сказать затрудняюсь.
– Не знаю, что она прикладывала и куда, – Леша провел рукой вдоль моего позвоночника и вслед за его движение по спине мурашки пробежали, – но ко мне по имени обращалась как так и надо.
– Не правда. – Возмутилась я.
– Правда. Да и скрыться по большому счету тебе не удалось. – Заверил он с улыбкой.
Удивленный взгляд ведущей переместился с супруга на меня: – Нет?
– Удавалось. Два с половиной месяца я пребывала в неведении, где он и как он, я его не видела и не слышала. И ни разу с ним не столкнулась.
– Это ты так думаешь. Я же тебя видел каждую третью неделю. – Меланхолично откликнулся он.
– Как? Где?
– Хм, в нашем родном городе. – Он легко потеребил ткань моего платья и опять взял в плен мою ладошку. – Свой бизнес я начал в Днепропетровске, ты разве не знала? Или опять забыла?
На такую провокацию я отвечать, не намерена, скромно улыбнулась и потопила взор.
– Теперь понятно, почему ты так быстро меня нашел, когда потребовалось. – И пояснила для Евы. – В марте Богдан Петрович попросил его забрать меня из Днепропетровска.
– Но нашел я ее не сразу. С первой нашей встречи дорога к дому Оли забылась, а вот калитка и колонка во дворе – нет. – Потер свой нос и со смешком произнес. – Такое не забывается.
***
Пусть Люсек и пропадала в середине дня, оставляя меня дома одну, но мысли о ней меня хоть как-то грели, а теперь она уехала, и мне стало одиноко и скучно. Тем же вечером взяла Ричарда и отправилась гулять по заснеженному парку. Вернулись затемно уставшие и довольные, недовольным оказался только Сергей, встретивший нас на пороге.
– Ты где была?
– Выгуливала четвероногое сокровище, – я указала вниз и с опозданием заметила, что Ричард уже скрылся в доме. – Стой, а лапы вымыть! – Кинулась следом
– Так снег на улице. – Заметил младший.
– А привычки должны вбиваться постоянно.
– Оставь его, я вытеру. Иди в гостиную, тебя там отец ждет.
Внутренне я даже похолодела, неужели мой родной приехал?
– Какой отец? – спросила сиплым голосом. – Или ты о своем?
– Конечно он,
– Правда?! – спросила, не веря в такую удачу. – Уже прооперировали?
Быстро стягиваю сапоги, снимаю куртку и шапку.
– Да… – он раздраженно, забрал мою куртку. – Вначале звонили на твой мобильник, теперь вот на домашний, беги, возьми трубку.
– А, как классно!
Вприпрыжку побежала отвечать и слышу как сзади смеется Сережа: «Сейчас он весь твой пыл остудит, и отругает за пропущенные звонки!»
– Не отругает! – я подняла трубку и плюхнулась на кресло. – алло, на связи живые есть?
– Есть, – ответили мне бодро.
– Богдан Петрович, как вы? Как самочувствие?
– Жив.
– И это все?
– Все остальное не чувствую. – Заявил мой главный клиент и ввел меня в ужас.
– К-как не чувствуете? Что, значит, не чувствуете?!
На заднем фоне послышались посторонние звуки, борьбы за трубку и телефон взяла Раиса.
– Оленька он еще от наркоза не отошел. – Она ответил дрожащим голосом.
– Но ведь очнулся?
– Очнулся, – подтвердила Раиса Викторовна слезливо.
– С трудом? – спросила, уже точно зная, что сейчас услышу.
– Да. – Она всхлипнула и судорожно выдохнув, просипела. – Врачи сами испугались. Меня предупредили, что если…
Трубку опять отобрали, послышался приглушенный голос Богдана Петровича: «Не реви и не пугай девочку. Она же опять на мне опыты ставить будет». И прочистив горло, обратился ко мне:
– Оленька, как обстоят ваши дела?
– У меня все замечательно, сегодня отправила подругу домой, вот только что вернулась с прогулки. – Услышала всхлип на заднем фоне. – А вы там Раисе дайте что-нибудь успокоительное.
– Она уже взяла.
– Ага, тогда подождать нужно. – Я улыбнулась и подмигнула вошедшему Сереге. – Как погода в Мюнхене?
– Хмуро и серо – 6 градусов было днем. А сейчас уже просто темно.
– Прекрасная погода. Как врачи, палата, питание, что вам запретили? – на одном дыхании спросила я.
– Все хорошо. И почему сразу же запретили? Мне все можно.
– Первые две недели не напрягаться, потом еще три месяца себя беречь, и полгода не совершать геройских поступков в отношении Раисы.
Он рассмеялся: – Так долго?
– Да действительно, кому я это говорю. Богдан Петрович, позовите вашу супругу к телефону, я с ней переговорю.
– Я понял. – Серьезнее ответил он.
– Точно поняли?
– Точно. – Он помолчал, прежде чем поставить меня в тупик свое просьбой. – Оля, Телефон дома больше не оставляешь. Если нужно, пусть Сергей возьмет тебе новый, но чтобы на связи была всегда. Это понятно?
– Понятно.
– Хорошо. – Подвел он черту одобрительно и молчит.
– Вы хотели еще что-то сказать?
– Да. Мы с Раисой решили здесь немного задержаться, может быть, на месяц.
– Месяц… – нерешительно протянула я и насторожилась. – Богдан Петрович, как прошла операция?
– Прооперировали отлично. С моим здоровьем это не связано, со здоровьем супруги так же. Оля, у меня здесь друзья есть, с армейских лет в Чехословакии, хочу их навестить.
– Ясно я поняла, значит, вас не будет месяц.
– Да. Поэтому, ты остаешься под присмотром Сергея. – И с улыбкой добавил, – постарайся его не обижать. Как ты понимаешь, вечера у тебя теперь будут свободными и выходные так же, можешь съездить домой. На это время оформим тебе отпускные, так что о деньгах не переживай.
– Спасибо.
– Пожалуйста. До связи.
– До связи. И обнимите за меня Раису, она потрясающая! Без нее я бы не справилась.
Услышав его смех, положила трубку на рычаг и посмотрела на улыбающегося младшего. В голове тут же всплыла строчка из песни: «Остались только мы на растерзание-е-е, парочка простых и молодых ребят».
– Слышала, что отец сказал? – он сложил руки на груди.
– Попросил не убить тебя до его приезда.
– Сомневаюсь, что речь шла об этом. Тебя оставили под моим присмотром. А раз так, то первая команда…
Весь его вид, не говоря уже о тоне был более чем возмутительным. Если меня и оставили под присмотром, то никак не под надзором.
– Какая еще команда?!
– Первая. – Повторил он и серьезным тоном добавил. – Удали того идиота с твоего телефона, он второй час названивает.
– Твой отец тоже звонил. И какие претензии, телефон мой, что хочу, то и…
– Я не глухой и рингтоны различию.
– Да, а еще читать умеешь. – Поддакнула я.
– Твой телефон я не брал и в комнату твою не входил. Отец сразу же позвонил на домашний, а тот… – младший проскрежетал зубами. – Все не уймется.
Вот тут я тоже расслышала, как наверху трезвонит мой мобильный. И вопреки всем запретам и заверениям побежала в свою комнату, а в сзади раздалось сердитое от Сережи:
– Оль, а обо мне ты подумала?
От такого заявления я даже остановилась на лестнице. Остановиться можно было, телефон замолк: – Не поняла. Что ты имеешь в виду?
– Если ты опять впадешь в уныние, и тебя придется отправить домой, то с кем я останусь?
– С Юлей.
– Она уехала.
Ну вот, его девушка уехала к родным, а отдуваться должна я. Нечестно!
– Тогда с Алеком.
– Его в городе тоже нет. Ни его, ни Елены.
– С Ричардом! – тут же нашлась я и напомнила, – кто-то хотел убрать его следы в прихожей.
– Спасибо, Оля.
Я поднялась к себе и мягко толкнула дверь. Смешно ли, но мне основательно не по себе, сердце в ушах стучит, меня бросает, то в жар, то в холод. Это не тревога, нет, мне просто очень больно. Просила несколько месяцев меня не беспокоить, и упорно держала себя в руках. А он позвонил, не выждав и трети из отведенного срока. Опять спешит поделиться своими новостями и услышать мое мнение, заручиться поддержкой, или желает проверить вновь связи на марионетке?
Последнее скорее всего, у него отныне все должно быть в порядке. Горько усмехнулась, сделала несколько успокаивающих вдохов и, сжав руки в кулаки, вошла. Взяла умолкший телефон, проверила звонки. Всего лишь два входящих, а Серега говорил, что Леша названивал или он хотел сказать, что телефон долго звонил.
Я обняла плюшевого мишку, села на кровать и, не давая себе времени на долгие размышления, позвонила. Гудок, еще гудок, а дальше женский голос без интонации произнес: «Телефон абонента вне зоны, позвоните позже». Отключил. Как это на него похоже. Не получил что хотелось и начинает игнорить, никаких полутонов серого, все только так, как ему хочется, только так, как ему надо. Прижала к себе мишку крепче и уткнулась в его шкурку лицом.
Написать ему… или нет? Как жертве безответных чувств писать не стоит, как другу нужно. И если написать, то что? «Извини, не увидела звонков» – напишет друг, «Я же просила меня не тревожить» – отправит жертва. А если напишу, что будет дальше? Он продолжит меня истязать сам того не зная. Но ведь и оставить его я так просто не могу. Я же не он, чтобы десять дней молчать и сделать вид, что ничего не происходит. А вдруг ему все равно? Десять дней, двенадцать или пять, ему все равно, сколько я буду молчать. И он решит – не ответила на звонок, так катись своей дорогой. И что тогда?
Не проверишь, не поймешь, подвела я итог и написала ему смс-ку: «Извини, не увидела звонков. Что у тебя случилось?»
А дальше… стыдно признаться самой себе, но я ждала его ответа. Ругала себя и ждала, заставляла себя о нем не вспоминать и все равно время от времени поглядывала на телефон и проверяла почту. И даже готовясь к парам, думала, что же у него произошло.
Но прошел день, затем еще один, и еще… он не звонил, не отвечал, а я вновь убедилась в том, насколько крепко увязла в своей глупости. Прошла неделя, пришло и понимание, что пора рубить концы, я больше этого не вынесу. И он позвонил.
– Ольчик! – бодрый голос Леши в последнюю январскую ночь, для меня был сродни взрыву атомной бомбы. – Привет, как ты?
– Хорошо. – В горле сразу же запершило, ладони вспотели, а по спине пробежал мороз. Здравствуй паника. – Как ты?
– Наконец-то выехал из Днепропетровска, и уже неделю в Москве.
Я вышла из своей комнаты и спустилась вниз. Сережа уехал к Юле, так что я никого не потревожу, если займу кабинет Богдана Петровича, чтобы сказать Леше то, что намеревалась.
– Здорово… – выходит он звонил мне перед отъездом.
– Тут? – не понял он меня. – Нет, тут снежно, холодно… машины в пробках, народ злой, толкаются… Помнишь я тебе рассказывал о своем партнере?
– Да.
– Так вот он явился ко мне на днях и…
Чувствую, как во мне вновь скручивается тугой комок и начинает давить на ребра, как ускоряется сердечный стук от одного лишь его голоса. А я даже не прислушиваюсь к его словам, сквозь шум в ушах различаю только интонации и то плохо.
– Ле… – не произнеся его имени, оборвала саму себя. Какой нафиг Леша? Он мне никто! И он продолжает говорить, о том каков стервец его бывший партнер и как он его кинул.
– Ты здесь? Ольчик, я тебя не слышу.
– Я здесь, что там еще случилось? – спросила без должного интереса, но он продолжил говорить, теперь уже о Наташе и их совместных планах.
Как же мне его теперь называть?
Лешей – нельзя, хватит! Алешенькой или Лешенькой тем более. Алексеем? У меня язык не повернется, а он заподозрит неладное. Хотя, если раньше ничего не понимал, к чему ему сейчас ко мне прислушиваться. Алексом или Алеком? Ал. А. Просто ты. А лучше никак. Или же знакомый, знакомый брата, женатый знакомый засранец коротко – жзз. Не звучит. Тогда знакомый жалкий свин – зжс. Подходит. Свина со временем переформирую в семьянина и перестану вздрагивать от беззаботного и нежного «Леша». Может быть со временем смогу и других Алексеев так называть, а до тех пор…
– … Так вот, свадьбу наметили на двадцать четвертое, венчание тоже пройдем…
От такой чудной новости прикусила губу и зажмурилась. Мне будет горько встречаться с ними, тяжело присутствовать на свадьбе и венчании, на крещении детей, на всех их семейных праздниках… Не хочу. Я не хочу проходить через это. И не должна. Кто я ему? Всего лишь сестренка брата, друг по общению и больше никто. А значит, ничем я ему не обязана и не буду. И проще всего расставить все точки сейчас, пока не поздно, пока не передумала, не пожалела себя или его.
Сейчас!
А он спокойно говорит, о том, что мне на свадьбе уготована роль подружки невесты. Наташенька не против, хотя мы оба знаем, что она меня терпеть не может, и я догадываюсь за что. Один лишь Леша, как глухой и слепой ничего не понимает.
– Ты же мне помогла, без тебя никак… – продолжил он весело.
– Зачем? И ты, и я знаем, она меня ненавидит, да и я от нее не в восторге. Неужели тебе все еще нужен психолог? – я хмыкнула. – Так сложно без поддержки, что ты готов идти наперекор супруге? Не смеши меня.
– Что? Без поддержки…? – не понял он.
Да сумбурно получилось, нужно по полочкам разложить, чтобы дошло.
– У тебя все хорошо? – я вздохнула, сдерживая стон. – Справляешься?
– Да. Вроде бы… – подумал и произнес увереннее. – Да, справляюсь.
– Вот и славно. Я рада за тебя и за нее.
– Спаси…
Если он сейчас опять скажет: «Ольчик», я не сдержусь, пошлю его матом. Во избежание ругани, оборвала на полуслове.
– А раз у вас все замечательно, не грузи меня больше своими проблемами. Решай их сам, не маленький.
– Ты не в духе? – с долей иронии поинтересовался он. Неужели надеется, что я сейчас, как его Наташа, пойду на попятный и со смешком признаюсь, что день не так хорошо, как хотелось бы? Не дождется.
– В духе. – Процедила я.
– Я что невовремя позвонил? – очередное предложение свернуть с выбранной линии поведения, а я не сверну.
– Вовремя. Ты очень вовремя. – Судорожно выдохнула и приготовилась сказать важное. – Знаешь…
А он знать ничего не хочет.
– Ладно, Оля, у тебя настроение не то, позвоню позже. – Зашуршал какими-то бумагами, изображая занятость и кипучую деятельность. – У меня дела, тебя я видимо оторвал отчего-то серьезного.
Телефонный разговор не соответствует привычному сценарию: радостное приветствие, уверенная поддержка, веселое прощание, а значит, должен быть закончен в кратчайшие сроки. И это, чтобы я, не наломав дров и не наговорив глупостей, успела прийти в себя и вернуться к прежнему стилю общения, удобному для него. Да, именно так он и говорил об отношениях с Наташей. Вот только я не она и никогда на ее месте не буду.
– Созвонимся позже и…
– Нет! Леша, хватит.
Вот тут и он не сдержался:
– Да что ты взвилась?! Я же ничего такого…
– Ничего? – еле сдержала истерические смешки. – Прекращай мучить меня и ее... Не звони мне и смс-ки не отправляй!
– Оля…
– Обойдешься без Оли, у тебя есть жена и в поддержке ты больше не нуждаешься. И ее я видеть не хочу… – произнесла с ненавистью и бросила трубку.
За себя может и не обидится, а за Наташу не простит. Баста! Телефон не отключила, чтобы удостовериться задела его сильно или недостаточно. Он не перезвонил и смс не сбросил. Поделом. А почему так больно? Ну почему?
Через два часа Сережа вернулся от Юли, постучался и, спросив разрешения, вошел.
– Не спишь?
– Нет. – Я села на кровати, освобождая для него место. – Не получается.
– Проблемы? – взгляд серьезный, а голос такой, словно догадывается, в чем они заключаются.
– Закончились. Их больше не будет. – Заправила волосы за уши и с удивлением воззрилась на коробку в его руках. – Это что?
Могла бы и не спрашивать, мы с Люськом перед ее отъездом купили в шоколадной мастерской наборные коробочки с разными конфетами, своеобразная «Сборная шоколадная» по собственному вкусу.
– Подарок… – произнес он со смешком.
– Только не говори, что забыл о ее аллергии к шоколаду.
– Так и есть. Тут помню, тут не помню, – повторил он слова «классика» и протянул коробку мне. – Будешь?
– Буду! У меня как раз перемены в жизни, нужно их заесть. – Я открыла коробку и с удовольствием отметила, что младший выбрал и те же, которые очень понравились мне. Значит, вкус у нас в чем-то схож и это здорово, теперь я знаю, кого за шоколадом посылать.
– Перемены заедать бессмысленно, их нужно полноценно проживать. – Ты на своем опыте базируешь данное утверждение или на чужом?
– У меня перемен резких не было. Разве что, в последнее время выбор девушек резко сменил курс, но это не перемена, а качественный скачок. – Улыбнулся он. – А говорю, ссылаясь на Лешкину жизненную позицию. Он сам себе перемены создавал и создает.
– Какие?
– Смена профессии, образа жизни, обстановки... Чего стоят только его велосипедные путешествия!
– Велосипедные? При его-то росте?
– Да, – ухмыльнулся младший. – Он крутит педали, как вол, и сейчас не прочь вспомнить из поездки, потому что ненавидит автомобили. Когда работал в ракетном… ну, то есть, в общем…, работал по специальности сразу после выпуска из ВУЗа, кстати магистром загончил, – гордо заявил он и продолжил рассказ, – так вот, он крутил педали на работу и с работы. В маршрутки попадал только зимой и всегда рвался наружу. Стоит вспомнить лишь их поездки из Днепропетровска на Южный Буг, в Крым вдоль побережья, зимние вылазки на старые Кодаки и Хэллоуинские гулянья на мажорных турбазах.
– Что, правда? – как-то это все не вязалось с Алеком.
– Правда-правда… Поездки на выступления любимых музыкальных групп. Плюс квесты, поездки на Орель с ночевкой и ночным тусичем, как это у них называется.
– Квесты? – про поездки на чистейшую реку страны я знала, но о квестах услышала впервые.
– Да, от «Стрим квест», они базируются в Днепре. – Кивнул младший и ограбил меня на шоколадку. Посмотрел внимательно, понял, что крик не подниму и ограбил еще на две.
– Сейчас взвою. – Сердито предупредила я.
– Ты не вой, ты слушай дальше.
– А там есть еще и дальше?
– Есть! В общем, с его жизненными принципами «Все будет…» и «Возможно все!» он добивался, чего хотел, несмотря на сложности.
– И какие сложности выпадали на его долю?
О самом Сереже я многое узнала от Алека, будет чудесно, если теперь младший поведает о брате. Думая об этом, закусила губу в ожидании подробностей.
А он задумался и пожал плечами:
– Все что связано с работой Лешки я сейчас и не вспомню. Он с этими вопросами разбирался на ать-два и нас не привлекал.
Я припомнила, его слова относительно друзей проверенных в беде и улыбнулась. Значит, он во всем тихо и мирно разбирается сам. Похвально.
– А в других сферах его жизни?
– Тоже ничего такого…просто хорошо время проводили, посещали музеи ракето– и машиностроения, места, отмеченные историческими событиями. Разве что, как-то в поездке сломал нос. Тайна эта покрыта мраком, он так никому и не рассказал, какой Джеки Чан до его носа дотянулся.
– Знаешь, ты рассказываешь, а я как наяву увидела его с велосипедом. В шлеме, наколенниках и налокотниках не вижу, а вот с великом – да. – Я улыбнулась и подвела итог. – Хорошо рассказываешь.
– Хорошо воображаешь. Но он должен быть в шлеме, велосипедной футболке и шортах с памперсом, на плечах вместительный рюкзак, на багажнике палатка с ковриком.
– Памперс? – подумала, что ослышалась.
– Да. – Уверенно кивнул младший. Наверное, там не тот памперс, о котором я подумала. – И надо заметить шоколад уплетаешь тоже хорошо. – Он указал на пустую коробку в моих руках.
Проследила за его взглядом, и тут же забыла о незнакомом слове с повышенной гигроскопичностью. Коробка на 500 гр шоколадного изделия была пуста.
– Это все я?
– Не без моей помощи, но я не сильно старался помочь. Так что да, это все ты.
– Мне будет плохо.
– А должно быть хорошо и весело.
– Весело будет. – Тихо пообещала я, откинувшись на подушки.
– Вижу. – Он посмотрел на часы, потом на меня и непререкаемым голосом заявил: – Спать!
– Если у тебя комендантский час, то никто не держит. – Пожала плечами и указала на дверь. – Доброй ночи, Серенький.
Улыбнулся, потер нос и ответил в том же мягком тоне: – Доброй ночи, Оленька.
В ту ночь я спала, как младенец, а утром пришло оно – осознание. Я с семнадцати лет жила Лешей, надеялась на взаимность и заменяла отсутствующую личную жизнь его редкими появлениями. Хотела обрести счастье, как только он расстанется с Наташей, а получилось, что все это время ждала и, что таить, верила в свою удачу. И вместо того, чтобы гордиться собой, все же на крайние меры я не шла, радоваться своему решению, прозрела не через десятилетие, я начала анализировать все глупости продуманные и передуманные за это время. Что за ду…?
К концу недели младший не выдержал и заявил, чтобы я покончила с раскисанием.
Он в третий раз за день застал меня на кухне перед очередной остывшей чашкой кофе. И ничего не было бы сказано против, не сиди я в темноте, в углу столовой, прислонившись лбом к стеклу. Поначалу он меня и не заметил, включил свет над рабочей поверхностью кухни, набрал в чайник воды и поставил его греться. Выходя, он выключил свет, и вот тут меня потянуло шмыгнуть носом. Какой была первая реакция младшего, я не увидела, он обо что-то где-то стукнулся и основательно матернулся. А вот вторая не заставила себя ждать и предстала передо мной во всей разгневанной красе.
Верхний свет вспыхнул ослепляя: – Оля!?
– Да. – Не меняя позы, я продолжила сидеть у окна. А он в отражении разгневанный и возмущенный потер ушибленное плечо и отложил в сторону хоккейную клюшку, выуженную из кладовой.
– Ты меня напугала.
– Бывает.
– Давно сидишь? – подошел ближе посмотрел на кофе и на когда-то горячие бутерброды, им же приготовленные для меня несколько часов назад. Настроения есть не было, поэтому они, как лежали на тарелке, так и лежат. Он подвел итог, – все еще сидишь. То есть из универа вернулась и до сих пор не сдвинулась с места.
– Я двигалась.
– Ты и не переоделась…
– Нормальный вид.
– Был бы нормальный, не будь он всю неделю таким! – Сережа вылил мой кофе со словами: «Скоро заплесневеет» и выключил закипевший чайник. Некоторое время он крутился на кухне, что-то сопя про себя, а затем громко и серьезно постановил:
– Собираешься и едешь домой.
– У меня пары.
Спорить не было желания, как и говорить, как и двигаться. В последние дни я была в каком-то энергосберегающем режиме, вялая, постоянно выпадающая в осадок, зато в голове пусто, больше никаких мыслей о Леше или Наташе. Кто они вообще такие, не помню.
– Раньше это тебя не останавливало. Договорись с преподавателями и езжай к маме. – Продолжил настойчивый Селозя.
К маме сейчас можно, Лешки в Днепропетровске нет. А надо ли ехать к маме? Если я своим видом раздражаю Сережу то, что будет дома. Что-то я не могу представить себе маму, которая позволит мне быть в состоянии амебы, она, как Люсек, подвижный энергетик. А когда в коалиции выступают и мама, и подруга это все – туши свет!
Я попыталась отстоять свое право свободного выбора, но и это у меня получилось вяло: – Но Сережа…
– Без но. Надоело. Жизнь и так коротка, а она киснет.
– А ты хочешь, чтобы я на радуге повисла? – перекривила словами из рекламного ролика.
– Да точно… было бы не плохо. И признаю, я был не прав в прошлый раз…
– Ты часто не прав.
– Оля не гневи, только не сейчас. – Оборвал он меня, заваривая черный чай в одной чашке и какую-то гадость в другой. – Я ранее предполагал, что ты сама в петлю полезешь, но теперь…, скажу честно, останешься тут, и я сам ее на тебя натяну.
– Это угроза? – оторвалась от созерцания непроглядного пейзажа за окном и посмотрела на младшего.
– Да.
– Я позвоню твоему отцу. – На его угрозу ответила в том же духе.
– Звони, он меня поддержит! – передо мной поставил чашку с гадостью.
– Чай из элеутерококка. – Сообщил младший и полез в холодильник. – Успокаивает и тонизирует. Бутерброд один съедаешь, чай пьешь, сегодня же звонишь маме… – выглянул из холодильника и добавил с угрозой, – или позвоню я. И чтобы я завтра же тебя не видел.
– А еще и выгоняет. Нужна пустая хата так и скажи. Я найду где…
– Не повешу, а подожгу, – изрек он сердито.
– Да самое время вспомнить о черном юморе.
– Так я повеселюсь, глядя на твой огненный забег по дому в поисках воды. – Прищурился и, покачав головой, добавил. – Хотя в таком состоянии ты просто останешься сидеть на месте, и шоу не будет.
– Обидно?
– Досадно. Даже на YouTube такое не выложишь.
Я уехала из Львова на следующий день утром. Серега отвезти не мог, и к вокзалу меня подбросил Олег Дмитриевич, а потому никто с вопросами особо не дергал, и я вновь и вновь прокручивала в мыслях обещание, данное когда-то самой себе – никаких больше Леш. Зря я об этом думала, совсем забыла, то мысли материальны и реализуются, несмотря на знак: будь он с положительным или отрицательным. В следующие месяцы я встретила пять новых Алексеев, с которыми должна была общаться.
Первый – мамин друг. Мужчина в возрасте около шестидесяти с черными молодыми глазами и совершенно седой шевелюрой. Он был ее роста и лишь немного крупнее, но держал себя с удивительной уверенностью. Глядя на него, не скажешь, что перед тобой сварщик шестого разряда, который дни напролет загружен нелегкой работой в частной компании и, вне зависимости от времени года и погодных условий, постоянно находится на объектах.
Второй – его внук. Двухлетний сорванец так похожий на своего дедушку. И такой же энергичный и подвижный. Пробыв в его компании всего лишь час, я поняла, что значит выражение – квартира небезопасное место.
