Текст книги "Белый варвар (СИ)"

Автор книги: Мари Ардмир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Белый варвар
Ардмир Мари

1

Нет невинно белого,

И низменно черного нет.

Только серый до глупого

Прямолинеен и сед.

Битва в зимнем лесу стихла с последним стоном графа Драво. Потеряв вожака, братство черных оборотней, скуля и завывая, отступило к холму. С позволения победителя, они унесли за собой обезглавленный труп, оставляя на снегу кровавые росчерки. Тоскливый вой еще несколько дней будет проноситься над этой поляной, убитый на собственной земле оборотень должен быть похоронен полностью, но Стафорду было плевать.

Своим волкам он отдал приказ, закопать человеческие трупы, а оставшихся в живых спустить к ближайшей деревушке. Потери в стае, он не ощущал и был этим более чем доволен, злило другое, тупой королевский отпрыск, развязавший войну между братствами оборотней, жив. Поганец, не пожелал издохнуть при стычке с черными. Они гнали его трое суток, заставляя терять лошадей и людей, устраивая засады и ловушки не только в лесу, но и в деревнях. А он все же перебрался на территорию белого братства и взмолился о помощи.

Помощь… Стафорд рыкнул, вспоминая слова этого мальца.

Не будь принц Гаро сыном Гневного Табира IV лежал бы уже с перегрызенным горлом. И еще не ясно, кто бы первым его загрыз преследователи или «помощники». Но нет, договор о защите рода проклятого короля все еще в силе, и помощь пришлось предоставить. Теперь в клане черных нет вожака, и назревают бунты, а на шее белого наглое отродье человеческого изувера.

И отродье еще смело улыбаться, сидя у костра и хлебая горячий настой ромашки. Стафорд фыркнул. Истинный вожак, не смеет рассиживаться в то время, как его бойцы сражаются. Он должен биться наравне со всеми или не показывать своего носа из дворца.

Завидев главаря белых оборотней, принц с трудом поднялся. Худой бледнолицый щенок с гривой соломенных волос и гадким голубоглазым взглядом взирал испуганно, хоть и старался этого не показать.

– Все кончилось? – проблеял он.

– Как видите, я обезглавил вашу проблему. – Волк бросил трофей к ногам его Высочества. Паренек опасно покачнулся, но устоял, его помощник – хромой старец, поспешил поддержать королевскую кровиночку и сам чуть не упал.

Оборотень брезгливо скривился. Глупый щенок и калеку повел за собой в леса оборотней. Надо же какая прихоть, даже в дальнем походе пить приготовленный помощником ромашковый отвар!

– Не надо… – принц выпростал окровавленную руку из-под плаща и гордо выпрямился. – Я сам.

– Уверен, собираясь на охоту в наши леса, вы тоже самое говорили отцу. – Язвительно произнес Стафорд. – Могу я узнать, как вы теперь намерены веселиться? В вашем распоряжении осталось лишь семь человек: трое искалечены, четверо в силу усталости двигаться не могут. – Подойдя ближе, предводитель белых оборотней хищно улыбнулся. – Куда далее ведет ваш праздный путь? В горы? Или к мертвому озеру?

– Я прибыл к вам.

От принца несло кровью. Он ею истекал, но продолжал стоять.

– Интересно, – оборотень оперся о дерево, с насмешкой спросив, – зачем?

– Для подписания нового договора о защите рода проклятого короля. – Ответил малец и, сглотнув, хрипло признался. – Отец скончался три дня назад.

– Проклятье! – прорычал глава белой стаи, почтительно склоняя голову. – Ваше Высочество, простите мою дерзость…

– Забудьте, – отмахнулся будущий правитель Дакартии, – до коронации я могу не дожить.

– В таком случае, зачем вы ринулись в долгий путь через леса? – осклабился глава белых. – Не пожелали отправить доверенное лицо с посланием или хотя бы почтового голубя?

– У меня нет таких лиц. Те, кто был – казнены или заключены в темнице указом королевских советников.

– У кого ключи?

– У начальника стражи. – Ответил старец.

Выходит и дворцовая стража подчиняется предателям. Оборотень вскинул хмурый взгляд, спросил рычаще:

– Как умер Табир IV?

– Не своей смертью и не в своей постели. – Принц Гаро потупился. – В спальной комнате моей невесты, герцогини Валери Осорской.

Стафорд хмыкнул, от такой красотки, как Валери, отказаться сложно даже в угоду сыну. Но посетить ее в своем доме. Гневный Табир спятил или перепил? И если в первое верится с трудом, то второе возможно. Сколько же нужно было выпить, и кто наполнил кубок?

– Как вы понимаете, после скандала моя мать королева Паниа отошла от дел, я слишком молод для коронации, а супруга почившего брата неделю назад разродилась мальчиком…. – принц перевел дух. – Не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять, кого пророчат регентом при дворе.

– Вашего двоюродного дядю, и моего личного врага. – Произнес Стафорд. Яснее ясного, вначале чистка пройдет внутри дворцовых стен, а затем переместится в леса, и мало какой оборотень останется в живых. – Где герцог Равии находится сейчас?

– В столице.

– Уже в столице? – недоверчиво переспросил оборотень и только сейчас заметил, что принц не может стоять ровно.

– Гостил недалеко, узнав о несчастье, прибыл на похороны.

Досадно поморщившись, глава стаи приказал:

– Сядьте. – Гаро не двинулся с места. Барон видя его глупое упрямство, пренебрежительно фыркнул: – Старик, помоги ему.

Калека тут же поспешил к своему господину и неловко его усадил, подал новую чашу с ромашковым настоем.

– Выпейте еще.

– Спасибо. – Одними губами прошептал малец.

И тот так же тихо ответил ему:

– Держитесь Ваше Высочество. Белый варвар крут нравом и скор на расправу, но так же мудр, как сед весь его род.

Принц стрельнул в него предостерегающим взглядом, на что старец лишь покачал головой, успокаивая, похлопал по руке:

– Присказка стара, как мир, но все еще правдива. – Прикоснулся рукой к его лбу, – а вы горите. Надо бы прилечь.

Бледный изможденный Гаро ничего не ответил. В это время к Стафорду подошел его друг и правая рука, поклонился, стал рядом: – Распоряжения выполнены.

– Хорошо. – Барон указал на свой трофей. – Распорядись, чтоб вернули. И возвращайтесь в замок.

– Будет сделано. – Оборотень исчез вместе с кровавой «посылкой».

В полузабытьи принц едва шевелил губами, но все же спросил: – А мы?

– Спустимся в деревню. Волчье племя выздороветь не поможет, скорее загрызет…

***

Вначале послышался стук у входной двери, а затем бойкие шаги, и в мою маленькую комнату наполнил резвый голосок:

– Ариша!

Севуне нет еще восьми, но прыткий мальчуган уже год на побегушках в деревне и, как толковый посыльный, знает все и обо всех. Новые вести приносит, а старые забирает.

– Ариша…! – его голос звенел недовольством. – Поднимайся.

– Мне и лежа слышно хорошо. – А так хотелось исчезнуть сейчас, накрыться с головой теплым одеялом и раствориться. Жаль, подобное мне не подвластно. – Говори, зачем пришел, и беги себе дальше. – Ответила, стараясь не сипеть после долгих слез.

Кутаясь в тяжелый полушубок, он прошел к койке с серьезным видом. Подбоченившись, как это делает его грузный отец, спросил: – Ревела опять?

– Нет. – И чуть не шмыгнула носом, опровергая ответ.

– Так тебя же Варос бросил вчера. – Напомнил маленький посыльный, он ручонкой сдвинул шапку на затылок, чтобы лучше меня видеть. – А матушка его еще три часа ругалась с моим отцом.

– Почему ругалась?

– Говорила, что ты девка порченная и куда тебя брать такой… Батя сказал, что врет она все и хочет чтоб Варос в жены взял Огейку.

– Что и следовало ожидать. – Прошептала я и прикусила губу.

Рыженькая Огейка хороший выбор и младше меня на три года. Дочь покойного мясника не чета дочери деревенского старосты, к тому же если порченная. Горько усмехнулась про себя, а то, что сам сынок испортил, это не считается. Чистота превыше всего.

– Севуня, ты не должен был этого слышать.

– А ты и вправду испортилась? – прошептал ребенок. – Очень испортилась?

И что тут скажешь, и не объяснить. Я лишь кивнула в ответ: – Болею я, очень-очень болею, и это не лечится.

– Ариша! – в слезах он кинулся обнимать меня. Вот-вот сам расплачется.

– Эй, я помирать не собираюсь. Это как крапивница твоя, она есть, и в то же время ее нет. Вот замуж выйду, и все пройдет. – Постаралась как можно ярче улыбнуться, хорошо, что сердечные раны лишь в глазах видны, а там их можно улыбкой перекрыть. – Ну, кто тебя ко мне прислал, рассказывай.

– А! Так там, там… барон оборотень наш явился. Людей мертвых приволок.

– Мертвых к нам не волокут. – Прошептала я. – Не первый раз людей после волчьего клана латаем, все живыми должны быть.

– А ну да, – покивал Севуня, – некоторые их них еще дышат. Вот тебя к дышащим в дом старосты и позвали!

– Все. Поняла, я бегу. А ты оставайся дома, поздно уже. Еда на печи, а перед сном помыться не забудь.

– Забудешь с тобой, – пробурчал мальчонка, направляясь в общую комнату.

Быстро собрала свои запасы в мешок: порошки для отвара и жилы с иглой для глубоких ран. Оделась и, пройдя через сени, вышла в черную зимнюю ночь. Холодно. На небе ни звездочки. Снег скрипит под ногами, в лесу ухает филин, и где-то вдали завывают волки. Оборотни, поправила саму себя, в лесах кланов простые хищники не водятся. Видимо битва была между черными и белыми, теперь хоронят своих под братские песни, обещаясь покарать врагов. Лютый народ, лютые нравы, но спускаясь в деревню проще думать о них, чем о Варосе. Матушку его я понять могу, добрая мать своему ребенку желает лучшего. Но он неужто не понял, что лучше в руках уже держал? Не отстоял меня, не защитил, смолчал.

А ведь говорил, что любит, не обидит, потому что нет никого ценнее меня, нет и не будет. Как же «не будет» уже есть. В груди опять закололо.

Хоть бы не повстречать их сегодня ни его, ни ее. А лучше век их не видеть. Я подошла к дому старосты с подветренной стороны, а потому хорошо слышала, о чем толкуют на пороге.

– Где она? – сердитый рык донесся глухо, не иначе сам вожак стаи со старостой говорит.

– Ваша милость, я уже послал за ней… мальчонку-гонца.

– За ней посылали более получаса назад!

– Должно быть задержалась.

–У зеркала? – усмехнулся барон глумливо.

– Ночь на дворе, скользко, опасно…

Его оборвали:

– Самые опасные здесь мы. А приживалке охотника стоит поторопиться, чтобы было чем приживаться.

Вот тут я вышла из-за угла к мужчинам, стоящим у входа.

– Доброй ночи.

– Доброй. – Ответили мне. Двое наших, четверо их. Оборотней сразу видно по одежде, осанке, грации движений.

– Опаздываете. – Добавил брюнет, ближе всех стоящий ко мне. Барон. Белый варвар.

Повторила слова старосты:

– Ночь на дворе, скользко, опасно… А приживаюсь я руками и головой. – Подняла взгляд в упор на него и спросила. – Хотите оторвать их за задержку? Дерзайте.

Шумный вдох перепуганного старосты и глухое молчание оборотней, стало мне ответом. Глупо с ним цапаться, но что мне терять? Из родных здесь только Севуня и дядя по материнской линии, в чьем доме я шестой месяц живу, а близких уже никого. Приблудная сирота, еще девка порченная и бесприданница. Из золотого только руки, как дочь мясника крови не боюсь и любые раны штопаю. А что до головы, от слез она у меня пустая, поэтому стою перед оборотнем, не опуская взгляда, и не боюсь.

– Дерзайте? – переспросил он глухо.

Следовало отступить и извиниться, а я стою с гордо поднятой головой. Отсчитываю последние секунды своей жизни: первая, вторая, третья…

– Ариша! – с порога дома меня окликнула Ола. – Что ж ты в гляделки играешь! Тебя в доме ждут! Простите Ваша милость! – с поклоном жена старосты оказалась подле нас. – Я ее заберу, потом потолкуете.

– Было бы о чем. – Усмехнулся оборотень.

– И я о том же. – Сказала чуть слышно и последовала за хозяйкой дома.

Ола увела меня на кухню, там выдала миску глиняную, пару ведер с горячей водой и холодной, и пока я мази готовила и жилы промывала, она отчитывала меня, а я отвечала совсем тихо.

– Ты что совсем глупая, что себе позволяешь?

– Ничего…

– С бароном силой мериться только смертники желают.

– И я...

– Он же тебя, как тростинку сломит и не заметит.

– А может и к лучшему…

– Дурында молодая, сама себя не обрела, а уже на тот свет собралась. – Хлопнув передо мной чистыми полотенцами, Ола уперла руки в крутые бока. – Родишь, успокоишься! А до тех пор и думать перестань о скорой кончине.

Чуть не расхохоталась в голос. Как же рожу… в мои-то двадцать. Кому я нужна порченной, и кому я нужна бесплодной? Полгода прошло с кончины родителей, и все это время Варос в чувствах клялся и с любовью своей приставал. А я повелась. И что теперь? Не зачала и не замужем.

Тяжело вздохнула:

– Ола, оставь эти разговоры. Страждущий где?

Она провела меня наверх в хозяйскую спальню, у дверей обернулась, сказала тихо: – Ты аккуратней с ним, большой человек. Сам барон на руках нес.

– Постараюсь. – Я толкнула двери и вошла. Думала там толстяк неподъемный лежит, какой-нибудь богач, переевший на обеде у оборотней. А оказалось совсем молодой парнишка, моего возраста, а может и чуть старше. Худой осунувшийся, бледный. На ноге рана кровоточащая, на руках глубокие царапины когтей. Если обед и был, то уж точно не мирный.

Завидев меня, парень улыбнулся, решился сесть: – Доброй ночи.

– Лежите, не поднимайтесь. Зовут как?

– Я Гаро.

– Очень приятно, Гаро. Я Ариша.

Ко мне навстречу из темноты шагнул хромой дедок, седой со скрюченными от старости пальцами и удивительно добрыми глазами. – Дайте вам помочь.

Он все с моих рук забрал, придвинул стул к кровати, предложил присесть.

– Я постою, а вы еще света у Олы попросите. И пусть ведра принесут, что на кухне остались. – Дедок поспешил исполнить, я же в шутку пожурила молодого. – Что же вы со зверушками по лесу играть вздумали?

Его одежду я окончательно разрезала, оставив лишь в белье, остальное сбросила на пол в углу. И принялась за очищение ран.

– Это не я с ними, а они со мной. – Прошипел парень.

Старалась быть аккуратной и вместе с тем быстрой. Чтобы не мучить его, дала ему настой из успокаивающего разнотравья, но по лицу вижу – ему хуже. Проворно повернула парня на бок, отеки промазала мазями, ссадины присыпала порошком и, не теряя времени, взялась за иглу и жилы.

– Вы хоть сдачи дали или вам было не до того?

Промолчал, а вот от двери послышалось насмешливое:

– Дал. Три десятка солдат оставил в снегу.

Оборачиваться не имело смысла, я узнала этот голос. Бросив взгляд на молчаливого Гаро, поняла, он в забытьи. Что ж оно и к лучшему, не будет дергаться от иглы.

– Барон, зачем вы пришли?

– Воды принес. – Двинув ведра ногой, оборотень прошел в комнату. Некоторое время следил за моими действиями, а затем обрадовал с толикой ехидцы. – И детали прояснить.

– Какие детали?

– Подле него и тех, кто останется жив, ты просидишь до полного выздоровления.

– Неделя, месяц…?

Рыкнул грозно:

– Сколько надо, столько и просидишь.

Ола говорила, что помимо «большого» господина раненных в деревне семеро. Двое из них одной ногой в могиле, двое мечутся в бреду, трех других трясет не переставая. И лежат они в разных домах, тут еще побегать надо.

– Я одна не управлюсь.

– А завтра пришлю своих бойцов. – Продолжил просвещать барон, не обратив внимания на мой лепет.

– Есть раненные?

Недоверие в голосе скрыть не успела, он расслышал. Усмехнулся.

– Придут в помощь. И присмотрят за тобой.

Говоря это, оборотень шагнул к кровати, и кожей чувствую, стоит, прожигая черным взглядом. Ну и пусть. Мне не впервой, работать под присмотром, и даже под женские слезы и мужской рев – все одно. Лишь бы меня не дергали и под руки не лезли. Принялась стягивать края самой глубокой раны Гаро, и неожиданно парень вздрогнул, застонал и дернулся, раз за тем еще раз.

Хоть бы дедок пришел или хозяйка дома заглянула. Не могу я оборотня о помощи просить. Не могу. Закусив губу, продолжила штопать, а рана кровоточит, что с ехидцей заметил глава белой стаи.

– Руки-крюки. Кто тебя учил?

– Сама.

– На гусях к обеду?

Ему не ответила, прижав Гаро к ложу за плечи, позвала Олу на помощь. А молодой в бреду заметаться по постели, тревожа раны и уничтожая швы. В коридоре послышались шаги, я с надеждой оглянулась на двери, никого.

Застряли где-то, побоялись войти или вовсе не услышали? Что же делать?

– И чего ты медлишь? – рыкнул барон. – Зашивай.

– Успокаивающий отвар еще не набрал силы, и мазь кровь не закупорила... Шить нельзя. – В отчаянии я закусила губу.

– Да неужели. Крови боишься?

Неприкрытая издевка меня отрезвила. Бросив на оборотня пристальный взгляд, холодно попросила:

– Усыпите его.

– Спеть балладу?

– Надавите где надо, вы же умеете.

Барон склонился ниже, медленно потянулся к шее Гаро и вдруг спросил с ехидной ухмылкой:

– Зачем?

– Чтобы он не мучился от боли. Пожалуйста… – попросила сипло.

В следующее мгновение судорожно выдохнув под рукой оборотня, парень затих, дыхание его стало спокойным и глубоким, а оборотень продолжил надо мной глумиться.

– Чтобы он не мучился, мне стоит надавить сильнее.

– С ума сошли?! Отойдите…

– Я только пришел, – напомнил невозмутимо. На лице кривая улыбка, а в глазах лед. И словно бы не смотрит, а выжидает, как поведет себя добыча.

– Детали вы уже прояснили. Выйдите вон.

Смерил тяжелым взглядом, но я глаз не отвела. Хмыкнул и вышел, оставив в комнате морозный запах леса. Хозяйка дома не заставила себя ждать, влетела в спальную, заламывая руки и причитая тихим голосом:

– Ариша! Кто же так с Его милостью говорит…?

– Я говорю, потому что он сам мне позволил… – осмотрела раны Гаро, прицыкнула языком. Швы в нескольких местах разошлись, для скорейшего выздоровления их придется переделать.

– Тебе что же, как предупреждение нужен удар по щеке или волчья пасть, вцепившаяся в шею? – возмутилась она.

– Он ни рыком меня не остановил ни взглядом. Волк играется с ежом, только и всего. Не гневайся, лучше помоги мне. – Указала на рану. – Руки помой и вот здесь подержи.

– Как? – зашептала перепуганная Ола. – Ничего не вижу. Я Огейку позову, она поможет.

– Не нужно... Сами справимся.

Вскоре и дедок подоспел со свечами, взялся помогать. За час я зашила все раны, кровь смыла, холодящими мазями ушибы и отеки обработала. И с улыбкой обнадежила старика:

– Теперь Гаро можно укладывать. Он выживет и еще не одно девичье сердце разобьет.

Саир, так звали шустрого старца, устроил парня на подушках, тихо повторяя: «Утром проснетесь бодрым и веселым. Завтрашним утром»

– Наговор? – спросила Ола.

– Напутствие, – улыбнулся он. – На ночь я останусь рядом. Если позволите, сам за ним прослежу.

– Позволю. – Я указала на травяной настой, в кувшине на столе и поставила рядом деревянную кружку. – Если Гаро до утра проснется, дадите попить. А начнется жар, позовете меня.

– Где вас искать, Ариша?

– Я буду…

– Спать в этом доме на первом этаже. – Ответила за меня Ола. – Постелю в гостевой, которая возле кухни. Комната маленькая, но теплая, кровать удобнее скамьи...

Остановила ее взмахом руки:

– Если и лягу, то подле остальных раненных. Моя ночь еще не началась.

– Ты к ним сейчас? – встревожилась хозяйка дома. – Ты же на ногах не стоишь! Бледная, круги под глазами…

– Да, истинная красавиц, – я медленно собрала свои склянки и порошки.

– И все равно пойдешь?

– Да.

Улыбнулась Саиру и вышла из комнаты, прихватив с собой одну зажженную свечу.

Супруга старосты спустилась за мной, отговаривая:

– Что же ты одна туда пойдешь? Ночь, темно, холодно…проводить некому, мужики мои на охоту сбежали, как только барон ушел. А вдруг поскользнешься, упадешь! Кто тебя ловить будет? Не ходи.

– Не беспокойся, фонарь дашь и все на том.

Спустилась вниз, взялась за свою подбитую мехом куртку.

– Ариша, не стоит… там Тимофия приглядывает за несчастными и Тайкири …

Я помотала головой:

– Жены наших славных охотников не то, что за детьми, за домашним скотом присмотреть не могут. Куда им подле раненных сидеть?

– Что правда, то правда не доглядят, – согласилась Ола со вздохом. Она обошла меня, заглянула в глаза и прошептала. – Но послушай, трое дрожащих у Тимофии, тех, что в бреду, у Тайкири оставили. А двух других, с которыми совсем плохо, разместили в доме Вароса. Ты ж помнишь, наверняка, его сестра училась у нашего травника Захара.

Руки дрогнули, в горле пересохло, но ответить я смогла:

– И что с того? Я к страждущим иду. А не к нему в гости.

– Так как же… – она зашептала быстро-быстро. – Вы ведь… И матушка его… Такие слухи. Сплетни черные подняла…А там, верь не верь… Вы вместе были часто… И когда дядька твой на охоту уходил, Варос к тебе наведывался… И потом скандал!

Выдохнула, распрямляя враз ссутулившиеся плечи:

– Вы знаете?

– Знаю, – призналась она, отведя глаза. – Вся деревня знает.

Вспомнились слова волчьего барона, и сердце кольнула догадка:

– «Приживалкой охотника» Агафья меня назвала?

– Да.

Больно слышать, больно. Теперь я не чистая для всего деревенского люда. Быстро же мать Вароса к пропасти меня подвела, слишком быстро. Сплетница она знатная, такую не заткнешь! День прошел, а меня уже втоптали в несмываемую грязь, чтоб неповадно было на сына ее заглядываться.

– Спасибо, за предупреждение. Дойду сама. – Свечи я не взяла, фонаря тоже, вышла в морозную ночь, зажмурилась.

Не будет мне тут жизни, не будет.

Прошла по дорожке мелкими шажками вниз по улице, свернула к резному крыльцу, поднялась по ступеням. Все это время со слезами боролась, а стоило постучать в добротный дом торговки и ее сыновей, так на меня злость накатила. Дородная, черноволосая Агафья распахнула двери с улыбкой, которой привыкла встречать гостей, а завидев меня, помрачнела.

– Зачем пришла на ночь глядя? Тебе что, вчерашнего не хватило? Или решила совсем сына моего опозорить?! Что ты за дура, девка, если еще не поняла – не твой он! Слышала, грязная чертовка…

Сзади послышались шаги, и голос ее стих до шипящего шепота:

– Проваливай отсюда, пока взашей не погнала!

– Матушка, кто там? – из-за ее плеча показался Варос. Темноволосый, кареглазый с сильными руками и доброй улыбкой, которые не раз согревали. Еще два дня назад он светился при виде меня, а теперь остолбенел. – Ариша?

– Я к раненным пришла, – сказала ровно, а у самой сердце в груди колотится.

– Как же! – взвилась Агафья. – Кому ты тут нужна! Доча моя за ними присматривает, вознаграждение за труд ей достанется. Поняла? Искать тебе здесь нечего!

Стоит ли удивлять расчету торговки, если «большой человек» в доме старосты так похож на младшего принца Дакартии и полы его одежд золотом оторочены.

– А вы все надеетесь за помощь золотых содрать?

– Ариша, не смей… – заступился Варос за мать.

Вчера так же ее защищал, а не меня. Но Агафье помощи не нужно, сама за себя постоять может:

– Что ты мелешь!

– А вы на правду обиделись?

– Думаешь самая умная, – ткнула в меня пальцем и прищурилась, – самая чистая, и помыслы твои, как первый снег?!

Раньше я молчала бы, чтоб никто в деревне не знал о грехопадении. А сейчас чего бояться и молчать? Я кисло улыбнулась ей, и торговку от этого перекосило.

– Утверждать не буду. Только спрошу – отблагодарят ли вас, если скончаются раненные? Они не сами к вам пожаловали, их волки Белого варвара принесли…

По лицу ее вижу, дрогнула торговка. Глава белой стаи крут на расправу и очень вспыльчив. Жить подле их территории тихо и спокойно, потому что остальные стаи боятся. Но и сам ты трепещешь и в лесах их не охотишься.

Агафья сына в сторону оттеснила, на меня глянула злобно:

– Проходи, чего стоишь! Дом мерзнет.

Тихо прошла в общую с печкой и обеденным столом посередине, это единственная комната в их доме, где достаточно тепло, сухо и свободно, но раненых здесь не было.

– Где они?

– В погребе, где им еще быть, – скривилась торговка, – стонут так, что уши закладывает…

– И дочь ваша с ними? – прищурилась я.

– Для чего? – дружелюбный голос невозмутимого Вароса ножом полоснул по сердцу. – Снадобье дала и спит наверху. Ночь как, никак.

Дальше не слушала, прошла к стене, раскрыла двери в погреб. Тяжелый запах крови, пота и мочи ударил в нос, прищурившись в тусклом свете рассмотрела солдат. Они лежат на земляном полу без подстилки, даже соломенной, один еле дышит, второй душераздирающе стонет, вот-вот на тот свет отойдет.

– Ночь говоришь? – о собственной боли позабыла мгновенно, и прямо посмотрела ему в глаза.– Зови брата, вдвоем аккуратно поднимите их оттуда.

– И чего их поднимать? – скривился он.

– Потому что разместим их в общей комнате.

– Здесь?! – запаниковала Агафья, еле сдерживая ругань. – Чтобы тут смрад и срач был!

– Или сюда поднимаете или в дом Олы переносите! – отрубила непреклонно. – И дочу вашу позовите.

– Зачем?

– Хочу узнать, чем она их поила! – сказав это, я со свечой спустилась в душный погреб. Торговка ругалась, проклинала на чем свет стоит, не заботясь ни о сне дочери, ни о собственном горле. Но я не слушала, осмотрела раненных и чуть сама не заругалась. Изверги! Кто же так поступает! Я напоила и одного и второго успокоительным отваром, благо ума хватило перелить немного в бутыль и взять от Олы с собой.

– Да что бы я…! – кричала торговка, а Варос тихо пытался ее вразумить. – Да ты…!

Хлопнула входная дверь, голос мамаши вдруг захлебнулся.

– В-вы к-куда?

В ответ послышалось глухое:

– Ариша, дочь мясника где?

– Здесь. – Поднялась с колен, махнула рукой.

Видимо из-за смрада оборотень не учуял меня. А завидев, в мгновение ока оказался рядом. Волк высокий и слишком стройный какой-то, даже, гибкий. Волосом светлый, как и большинство в белой стае, губы тонкие сжаты, глаза сверкают.

– Вы мне в подмогу?

– Приглядывать.

– Одно и то же, – отмахнулась я. – Соорудите носилки, хоть из крышки стола, хоть из лавки, и поднимите солдат наверх. Мы забираем их в дом старосты.

– Зачем? – спросил точь-в-точь как их барон, кажется вечность назад.

– Чтоб я не бегала, а вам приглядывать было проще.

Осклабился, но вопросов больше не задал.

– Ты один пришел?

– Нет.

– Хорошо. По пути укажу еще два хозяйства охотников, оттуда так же заберете раненных на носилках. – Последнее подчеркнула. – Раненных не встряхивать и не ронять.

Выбралась из погреба и оказалась лицом к лицу с еще тремя оборотнями.

– Указания дала, исполняйте.

Тут же послышался треск хозяйской мебели – оборотни чужого имущества не жалеют. А я из вредности указала на лавки и стол, незачем было с людьми вести себя, как со зверьем.

У окна на полу сидит белая Агафья, рядом с ней стоит такой же взъерошенный младший сын и Варос с перебитым носом. Он видимо территорию свою сунулся защищать. Один из раненных, пуще прежнего застонал, душераздирающе, а их младшенькую Ароки крик несчастного не потревожил.

– Доча ваша на удивление крепко спит, – заметила я. – Вы ее хоть звали? Или мне самой пойти?

Родня ее мне не ответила. Зато все трое шумно засопели, когда оборотни из погреба вынесли раненного на носилках. Тот из волков, что шел сзади, гадко улыбнулся и шепнул:

– Не стоит звать. Сюда слышно, как ее в сарае сын ростовщика портит.

– Стой! – бесстрашная ухватила его за рукав, кивнула в сторону торговки. – Она знает?

Он многозначительно улыбнулся:

– А кто, по-твоему, пустил?

Выходит: Агафья решилась с местными богатеями старым добрым способом породниться. И звучит он так, испортил – женись, пока не округлилась. Иначе греха не оберешься. И что дозволено одним, запрещается другим.

Больше я ничего не спрашивала, взяла свой мешок и вышла из дома вон.