Текст книги "Курляндский гандикап"
Автор книги: Маргарита Полякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Ференц Ракоци получил-таки вожделенное признание венгерской независимости. Переговоры были долгими, трудными, но напавшие на Венецию турки заставляли австрийцев нервничать. Угроза захвата турками Ионических островов и венецианской Далмации ставила под удар австрийские владения в Хорватии и Италии (Неаполь). Венеция много столетий запирала вход в Адриатику, и крушения этого заслона никак нельзя было допустить.
Камнем преткновения в мирных переговорах стала Трансильвания. Австрийцы долго не хотели уступать, и только под давлением (в том числе и Петра I) согласились на политическую «ничью». Трансильвания становилась независимым княжеством. Ну, насколько вообще можно быть независимым в таких условиях. Понятно, что теперь каждая сторона будет пытаться перетянуть княжество на свою сторону. Но если в Трансильвании будет вменяемый правитель, то с этого можно немало поиметь.
Правда, в этом противостоянии я бы не поставил на Габсбургов. С тех пор, как они ввели свои войска в Трансильванию (почти 30 лет назад), хозяйничали они на территории княжества… не лучшим образом. Хотя политика – непредсказуемая дама. И вчерашние враги могут стать надежными союзниками. А союзники – неожиданно предать. Как это сейчас в Польше происходило. Там Сапеги довыделывались до того, что остались в гордом одиночестве против шляхты, которая в кои-то веки объединилась.
Вообще-то, давно уже пора. Пока в Польше шел бардак, соседи откусывали от нее кусочек за кусочком. И если Пруссия предпочитала действовать силой, то Россия – уговорами и подкупом. Хитрый и пронырливый дипломат Андрей Артамонович Матвеев, женатый на дочери одного из самых богатых и родовитых польских магнатов, успешно действовал в Восточной Польше, агитируя шляхтичей переходить под руку русского императора.
Все равно короля в Польше нет, бардак так и не заканчивается, гражданская война достала всех до печенок, а разорение населения достигло крайности. В результате, Пруссия заняла земли по Неману и дошла вплоть до Гродно, который, между прочим, уже принадлежал Курляндии. А граница России теперь проходила по линии Киев-Житомир-Галич. Тех из шляхтичей, кто не хотел присоединяться добровольно, Петр просто купил. Императору Всероссийскому, похоже, до чертиков надоело воевать, и он старался решить вопросы с помощью дипломатии. Довольно успешно, кстати.
Ну а Ирландия с Курляндией готовились к свадьбе своего короля. Сын, неожиданно сильно увлекшийся своей португальской невестой, больше не хотел ждать. Я махнул рукой и не стал препятствовать. За почти год пребывания в Ирландии, Франсишка Жозефа худо-бедно выучила язык, привыкла к местным нравам, посвежела и перестала выглядеть доходягой. А то ведь была кожа и кости, просто обнять и плакать! Что за дурацкая европейская мода на бледность, томность и доведенное до абсурда изящество? Между прочем, Франсишке еще детей рожать!
Церемония венчания получилась очень пышной и красивой. Свадебное платье невесте шили чуть ли не с момента помолвки, поскольку и пышная юбка и длинный шлейф были искусно расшиты растительным орнаментом. Украшенный бриллиантами лиф платья, фата из тончайшего кружева, драгоценные украшения… наряд влетел в копеечку. Жених в парадной военной форме с заслуженным орденом на груди обошелся дешевле.
Ну, что ж… закономерный итог. Сын вырос, и может управлять самостоятельно. Пора отходить на второй план. Я и так постепенно передавал управление в его руки, пришло время доверить Якобу всю полноту власти. И хотя я пока не ощущаю себя на свои 65, для 18 века это почтенный возраст. Пора уступать дорогу молодым.
Да, полностью от дел я не отойду. Продолжу держать руку на пульсе мировой истории. Но теперь судьба Ирландии и Курляндии – в руках короля Якоба I Кетлера. И надеюсь, сын справится с этой ношей.
Глава 13
Яркий солнечный день радовал теплом, птичьими трелями и безоблачным небом. Пахло яблоневым цветом, и проезжая мимо окутанных бело-розовым дымом деревьев, я начинал понимать, почему японцы возвели любование сакурой в национальную традицию. Весна в Курляндии была прекрасна. Или просто я соскучился по своей стране? Как ни говори, а прожил я здесь уже 55 лет. И не просто прожил, а постарался изменить историю к лучшему.
Удалось ли мне это? Рано судить. Да, Курляндия богата и самостоятельна, но сохранят ли наследие мои потомки? Якоба я воспитал должным образом. Вероятно, успею повлиять еще и на внука, когда тот появится. Но что будет дальше – покажет время. Остается только надеяться, что какой-нибудь беспутный потомок не промотает то, что было создано тяжким трудом. Как показывает история, спустить можно любые капиталы и наследия. Другое дело, что если создать некоторый запас прочности, удастся это не сразу.
Над запасом прочности я и продолжал работать. И это было одной из причин моего приезда в Курляндию. Именно одной из, поскольку планов у меня было громадье. Во-первых, я хотел дать Якобу больше свободы, чтобы он понял, каково это – быть полновластным правителем и отвечать за судьбы людей и страны. Во-вторых, я должен был держать руку на пульсе будущей французской революции, и из Курляндии это было делать проще, чем из Ирландии. Ну а в-третьих, у меня, наконец, появилось время заняться интересными проектами.
Курляндия давно уже стала промышленной державой, производящей не только эксклюзивные редкости, но и самые современные станки. Паровые машины давно уже стали чем-то привычным, и пора было делать новый рывок. Отработанные технологии и обученные специалисты давали подобную возможность, так что появление первого в мире прокатного стана стало делом времени. Подозреваю, что он был очень похож на творение русского механика Пятова, только появился почти на полтора века раньше.
Похоже, мои мечты о клиперах и броненосцах смогут стать реальностью еще при моей жизни. Насчет клиперов имелись определенные подвижки – они, пусть и в небольших количествах, уже строились. И мы имели очень хорошую прибыль не только с того, что привозили товар быстрее и чаще, чем конкуренты, но и с доставки срочной корреспонденции. Мир постепенно ускорялся. И старик Мольер был прав – «кто время выиграл, всё выиграл в итоге».
В моих ближайших планах была постройка железной дороги Виндава-Кандава-Туккум-Митава. Проект довольно амбициозный, если учесть, что до сих пор никто ничем подобным не занимался, а я о строительстве железных дорог имею самое общее представление. Придется возводить мосты, исследовать местность и проводить сложнейшие расчеты. Начну я, конечно, с небольшого отрезка Митава-Туккум, чтобы привлечь внимание и возможных инвесторов. А там будет видно.
Отработаем технологию, учтем все ошибки, и проверим, насколько эффективным будет первый паровоз. До недавних пор он представлял из себя только довольно большую модель, а теперь началось воплощение полноценного проекта. Я только вздыхал, подсчитывая, сколько денег он поглощает. И снижения трат еще долго не планируется, а прибыль, если и ожидалась, то далеко не сразу. Но в конечном итоге, приобретя опыт, Курляндия не только сама улучшит связи между городами, но и сможет получить концессию на строительство железных дорог в других странах. А это были прекрасные перспективы. Одна Россия чего стоит!
Помимо железных дорог меня интересовали и дороги обыкновенные. На данный момент трасс нужного мне качества не было нигде. Вообще нигде. Если в черте города еще можно было встретить мощеные мостовые, то за его границей существовал только накатанный тракт. В сухую погоду – вполне приемлемый вариант, но когда начинались дожди… дороги превращались в сплошное месиво. И в такое время народ старался в путешествия не отправляться. Да, дороги расчищали, обновляли, сыпали камень и щебень, но не всегда помогало. И до образцов древнеримского дорожного строительства, пережившего несколько веков, было далеко.
В Курляндии тоже дороги строились, причем я старался делать это как можно качественнее, но хотелось чего-то более современного. Особенно в свете того, что я планировал создать автомобиль, пусть для начала и с паровым двигателем. Да, первые экземпляры машины будут больше игрушкой, но здесь главным было сдвинуть техническую мысль в нужном направлении. И тогда, глядишь, постепенно мы доползем от моей игрушки до модели Ричарда Тревитика или самоходного экипажа Кулибина. Я, в отличие от многих из тех попаданцев, про которых читал в свое время, хотел дать не готовое решение, а понимание, почему нужно делать так, а не иначе.
Первая в Курляндии асфальтированная дорога начала строиться параллельно будущей железнодорожной. Это давало сразу несколько плюсов – исследовалась местность, началась перестройка старого моста через реку, а уже имевшие опыт строительства дорог специалисты расширяли свою квалификацию. Делалось все на совесть. Сначала небольшое углубление в почве, куда закладывались пиленные каменные бруски (благо, с помощью пара и водяных колес их изготовление значительно упростилось), поверх сыпался щебень, затем песок, который плотно утрамбовывали, а уж сверху асфальт.
Поскольку асфальтоукладочных катков еще не изобрели, пришлось действовать по упрощенной схеме – горячий асфальт равномерно раскидывали по всему периметру дороги, а для разравнивания бугров применяли швабру-движок, постепенно заполняя все ямки новыми порциями асфальта. Поскольку материал достаточно быстро застывал, получилась данная процедура не сразу и не слишком качественно, но после нескольких тренировок дело пошло на лад. Как и уплотнение асфальта ручным катком.
Асфальт, к сожалению, Курляндия пока не производила, а вывозила из Тринидада, с знаменитого озера Пич-Лейк. Англы, которым принадлежала эта колония, пока не до конца понимали, какое сокровище попало им в руки, используя битум для просмолки деревянной обшивки кораблей. Однако несложно догадаться, что в перспективе нас ожидает немало конфликтов на этой почве. Да и каучук я вряд ли смогу покупать по тем же ценам, как раньше. Стоит только показать, как его можно использовать.
Единственная надежда – на консерватизм людей начала 18 века. Как ни странно, уже в 19 веке общество развивалось быстрее и охотнее воспринимало различные новинки. А сейчас… ну, пули Исакова начали повторять. Но результат пока был скромный. Поскольку Курляндия намного обогнала своих соседей в плане технического развития, то могла давить конкурентов ценами, в том числе и на оружие. Многим странам было дешевле покупать у нас, чем основывать собственное производство. Причем не факт, что им удалось бы повторить наши образцы.
Говорят, что на детях гениев природа отдыхает. Но что касается семьи Исаевых – они явно являются исключением из правил. Уже третье поколение ударно трудится над производством курляндского оружия. И молодой (чуть больше 20-ти лет) мастер Первуша Исаев, названный в честь своего знаменитого предка, ничем этому самому предку не уступал. Пусть не без моей некоторой помощи (выраженной, в основном, в общих советах и пожеланиях), но он на сто с лишним лет опередил Иоганна Дрейзе, выдав и игольчатое ружье, и прообраз унитарного патрона.
Но если наше оружие остальные страны еще пытались копировать, то с остальными новинками дело шло хуже. Паровые корабли, например, строились только в Курляндии и в России. На клипера никто даже не пытался замахнуться. Да и у прокатных станов шпионов ни разу не ловили. Если учесть, сколько их пасется возле производств фарфора, глауберита, зеркал, косметики и прочих ценностей – странный результат. По всей видимости, общество еще не дозрело до некоторых вещей. Но я уж точно не собираюсь никого убеждать в том, что они не правы.
Чем дальше Курляндия уйдет вперед – тем лучше. Желательно, чтобы отставание европейских стран стало вообще непреодолимым, но… мечтать не вредно. Слишком много вокруг разных хищников. Так что остается надеяться только на себя, и пользоваться моментом. А ситуация сложилась как нельзя более благоприятная – Англия и Франция, влияния которых я опасался больше всего, на данный момент заняты своими внутренними проблемами.
Яков III Стюарт бодался с парламентом, спускал деньги на красивую жизнь и завел целый гарем любовниц. Такими темпами он побьет рекорд Карла II по количеству бастардов. Ну а при правильном подходе к делу воспользоваться этим нетрудно. Вопрос только в том, сколько восстаний Монмутов выдержит Англия? Это если учесть, что страна одновременно восстанавливала флот, почти потерянный в сражении у ирландских берегов, и пыталась хоть как-то удержать оставшиеся колонии. Добавим, что все это сопровождалось страшным голодом в 1715-16 годах и периодическими бунтами населения.
Во Франции дела шли еще веселее. Аристократы, возжелавшие вернуть времена Фронды, не просчитали ситуацию. И созыв Генеральных штатов, где они планировали получить большинство, превратилось в нечто непредсказуемое. Голову подняло третье сословие, накачанное пропагандой и напуганное возможностью голода. С хлебом во Франции было не просто плохо, а очень плохо. Турецкое зерно пропадало в неизвестном (почти никому) направлении, и не хватало только пустоголовой особы, которая заявит, что «если у народа нет хлеба, пусть есть пирожные».
Зато в этот раз у французской революции было то, чего не было в знакомом мне варианте истории – Вольтер. И юный (всего 22 года) гений развернулся вовсю. Не умаляя талантов ораторов Великой французской революции – Марата, Робеспьера и Мирабо, не могу не отметить, что до сатирического гения Вольтера им было далеко. Излишне категоричный (как это со многими бывает в молодости) и довольно амбициозный литератор в мгновение ока взлетел на Олимп славы, получив признание за свои ядовитые стихи, направленные против Филиппа II Орлеанского и его семьи.
Надо ли говорить, что наши издательства тут же поддержали безмерно талантливого автора? Хотя и без того Францию буквально затопило образцами нашей печатной продукции. Листовки, плакаты, буклеты, памфлеты… все, что только измыслила человеческая изобретательность к 21 веку. И агрессивная политическая кампания была построена по будущим стандартам. На жителей 18 века это оказало ошеломляющее впечатление. Тем более, что политическая реклама была разработана для каждого социального слоя отдельно, порой призывая чуть ли не к противоположным целям.
Собственно, требования французского населения ничем не отличались от тех, что звучали в знакомом мне варианте истории. Крестьяне хотели уничтожить феодальные права сеньоров и вернуть общинные земли, третье сословие желало, чтобы дворянские и церковные земли облагались налогом в том же размере, как и их собственные, а буржуазия выступала за отмену всех стеснений торговли и промышленности. Однако были еще и аристократы, которые собирались отнять у короля власть, но совершенно не стремились расставаться со своими привилегиями.
Для них у нас тоже издавалась политическая реклама – выступления некоего донельзя консервативного графа де Ла Фер, который ратовал за сохранение древних традиций и ценностей, и за возвращение к временам дворянской вольницы, которую нагло ущемил Ришелье. К тем самым временам, когда король был всего лишь первым среди равных, а чернь знала свое место. Издания пользовались большой популярностью в высшем свете, и все гадали, кто скрывается под псевдонимом. И когда репутация и авторитет графа де Ла Фер окончательно упрочились, в свет вышла пространная статья, где он утверждал, что Франция может возвеличиться только под управлением старых аристократических семей и даже предлагал их небольшой список, тактично указав, что он может быть пополнен и должен быть утвержден большинством.
Какой среди аристократов начался баттхерт за право занять место в данном списке – это словами не передать. Они тут же начали меряться длиной родословных и вытаскивать из чужих шкафов скелеты многовековой давности. Немудрено, что на фоне подобного разлада третье сословие пропихнуло-таки своих представителей в Генеральные штаты. И их требования настолько выбесили Филиппа II Орлеанского, что тот дважды пытался разогнать собравшихся.
Франция напоминала древесину, обильно политую бензином. Не хватало одной спички, чтобы все вспыхнуло. Одного толчка. И этим толчком стал арест Вольтера. Причем не сказал бы, что беспричинный. Франсуа явно зарвался. Я читал, что его характер оставлял желать лучшего, и что он умудрялся найти высокопоставленных врагов везде, где бы ни жил, но даже не представлял, что все настолько серьезно. Получив финансирование и моральную поддержку, Вольтер написал ошеломительно разгромную статью, где высмеял и королевскую семью, и аристократов.
В результате, мятежный литератор оказался в Бастилии, а взбешенная толпа тут же выразила протест против ареста своего любимца. Насколько я помню, Франсуа и в другой версии истории дважды в Бастилию попадал. За стихи. Однако теперь у него не было практически никаких шансов выбраться из тюрьмы. Практически. Поскольку толпа, да еще и подогреваемая провокаторами – это всесильное оружие.
На улицах начали строить баррикады, разграбили несколько складов с оружием, постоянно случались стычки с правительственными войсками… пока эти самые войска не начали переходить на сторону восставших. Не получая жалования и не имея причины любить высокопоставленных командиров, многие были недовольны условиями службы.
Филипп II Орлеанский уже готов был пообещать все, что угодно, чтобы остановить беспредел, аристократы прекратили собачиться, поняв, что потеряли контроль над ситуацией, но чаши исторических весов уже качнулись в нужную сторону. Третьего августа 1716 года Бастилия пала. И началось то, что будет впоследствии названо французской революцией. Долгое и кровавое противостояние французов французам.
* * *
– Да вы шутите! – невольно вырвалось у меня, когда я ознакомился со срочным письмом, доставленным курьером.
Похоже, история Польши шла по какому-то заколдованному кругу. И если короля в лице Августа Сильного ей удалось избежать, то Станислава Лещинского в правители поляки все-таки получили. И знаете, как полностью звучал его титул? «Божиею милостью король Польский, Великий князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецький, Жмудьский, Инфляндский, Смоленский, Северский, Черниговский, князь Лотарингии и Барруа». Оттоптать столько сразу любимых соседских мозолей – это надо еще постараться!
Впрочем, Лещинский и не скрывал своих планов. Успешно расправившись с Сапегами, он возомнил себя великим полководцем, и решил вернуть утраченные польские территории. А заодно и присоединить к стране другие земли. О да! Как давно я не читал опусов про славную Польшу от можа до можа! О том, как злобные враги «четвертовали Польшу на три неравные половины»! Прямо-таки ностальгическая слеза пробила, будто снова я оказался в прежней жизни 21 века и читаю переводы польских статей. Которые за 300 лет совершенно не изменились.
Однако Лещинский не просто толкал пламенные речи. Он увеличил армию, и двинул ее на восток, рассчитывая быстро вернуть себе территории, отхваченные русскими. Первой целью был назначен Житомир, на котором, собственно, великое войско и застряло. Неблагодарные подданные вовсе не стремились возвращаться под руку шляхтичей. Их вполне устраивали порядки, наведенные русскими. И вообще – часть земель московиты честно выкупили!
Весть о польском походе донеслась до Москвы быстро. Полагаю, задолго до того, как Лещинский двинулся в поход. Разведка у Петра работала нормально. А тот предпочел подстраховаться. Будучи сам разумным человеком, русский император предполагал, что у других правителей тоже есть зачатки разума, а потому не слишком верил в войну с Польшей. Однако предусмотрительно стянул войско к Киеву. На всякий случай. Если не будет сражений, так вполне можно и учения провести.
Поведение Лещинского в разумные рамки не укладывалось, а жестокий грабеж приграничных поселений со множеством поджогов, убийств, грабежей и пыток сделал прорусским даже ту часть населения, которая Петру не слишком симпатизировала. Русский император не стал безучастно смотреть на творившийся беспредел, а объявил Польше войну, и двинул войско. И тут внезапно выяснилось, что шляхетская вольница против регулярной армии не катит. От слова совсем. Особенно если учесть, что у русской армии было самое современное вооружение, а поляки серьезно от них отставали.
Словом, вместо войны получилась полная ерунда. Всего одно сражение под Житомиром, и русский паровой каток двинулся вглубь Польши. Причем не успел Петр дойти до Луцка, как тут же проявился прусский король Фридрих Вильгельм I. Захотел быть союзником. Поскольку года четыре назад они встретились и умудрились завязать приятельские отношения, русский император не стал противиться. Хотя было понятно, что он вполне и один справится. А вот прусский король может и прежних завоеваний не удержать, не то, что приобрести новые.
Завоевание Польши много времени не заняло. После многолетнего бардака жители готовы были принять в качестве правителя кого угодно. Лишь бы, наконец, наступили мир и процветание. Так что к январю 1717 года Петр I, Станислав Лещинский и Фридрих Вильгельм I заключили мирный договор. Если честно, даже при учете приятельских отношений двух царственных особ я не очень понимал, зачем русским этот союз с Пруссией. Ведь теперь пришлось делиться завоеванным! Однако Петр показал высший класс прожженного политика. И после дележа территорий и долгих переговоров стало понятно, что Польша теперь будет ненавидеть не только Россию, как поработителя, но заодно и Пруссию с Курляндией. Вот спасибо!
По итогам войны Россия требовала польские земли по линии Гомель-Минск-Брест-Люблин-Краков. Насчет последнего пришлось уступить, удовольствовавшись противоположным, восточным берегом Вислы. Учитывая, что русские пушки теперь смотрели в сторону Кракова, вряд ли жителей города успокаивала их польская принадлежность. Пруссия получила земли между Неманом и Вислой, так что Брест стал пограничным городом. Польше же остались земли от Кракова до Гданьска, включая Варшаву. Ну а Курляндия осталась при своем – земли по берегу Немана, включая Гродно, официально были признаны нашими.
Я с нетерпением дождался подписания многочисленных бумаг, согласился летом принять в Курляндии русского царевича Алексея Петровича, которому не помешала бы практика в нашей Академии, и рванул в Ирландию. У меня родился внук!!! Ну, в смысле, внуки у меня уже были, но этого я могу взять на руки и поучаствовать в его воспитании! Готхард Кетлер, наследник Курляндии и Ирландии, появился на свет в январе 1717 года, и я должен был его увидеть! Сын моего сына… что-то в этом есть древнее и могучее… почти космическое…
По прибытию в Ирландию мне устроили торжественную встречу, а Якоб настолько откровенно был рад меня видеть, что я даже немного испугался. Неужели сын где-то накосячил? Однако во время торжественного обеда выяснилось, что все не так плохо. Оказывается, Якоб просто зашивался с делами, несмотря на множество помощников. И искренне не понимал, как я все успевал. Мда. Когда-то и я в подобном положении оказался. Причем мне было даже сложнее, поскольку отец не уехал, а умер. И я думал, что вообще не справлюсь с навалившимся грузом проблем. Однако ж ничего. Втянулся. И сын постепенно втянется.
Алексей Петрович
Дорога была странной. Широкой, гладкой и абсолютно черной. Карета буквально летела по ровной полосе, а Алексей не поленился выйти и посмотреть на неведомое чудо ближе. То, что в Курляндии вечно изобреталось что-нибудь новое, было известно во всем мире. Но обычно это оказывались дорогие вещи. А тут дорога. Платная, конечно – Кетлеры никогда не упускали шанс урвать свое, но оно того стоило! Скорость передвижения по ней была просто невероятной!
Про своего знаменитого деда Алексей слушал невероятные истории с самого детства. Многие казались просто сказками, потому как не мог один человек столько всего провернуть. Однако Курляндия богатела на глазах, а с ее правителем считались короли разных стран. Фридрих Кетлер влиял и на политику, и на науку, и на литературу, и даже на моду. Алексей воспитывался на его книгах – да и как иначе, если учителя, в большинстве своем, были русскоязычными выходцами из Курляндии.
Ну и мать многое рассказывала. С гордостью показывала подарки, читала письма и всегда отзывалась о своем отце самым наилучшим образом. И свои детям уделяла очень много внимания. Она никогда не сидела без дела и не дурела от скуки. Наоборот. Русская царица занималась благотворительностью, курировала лечебные заведения и школы для девочек, давала балы и любила устраивать семейные вечера.
Алексей хотел бы, чтобы ему повезло, как отцу. Чтобы женой стала женщина, которая его понимает, сможет разделить его интересы, поддержать разговор и сохранить тепло отношений. Император Всероссийский умел быть и жестким, и решительным, и непреклонным. Но только не дома. В семье Петр становился совершенно другим, и до сих пор относился к своей супруге с нежностью. Возможно, в далеких военных походах у царя и были какие-нибудь любовницы, но он умел тщательно это скрывать. Во всяком случае, на эту тему до Алексея даже слухов не доносилось.
Скорее всего, умение выбирать своим родственникам подходящую пару – это еще один талант Фридриха Кетлера. В браке были счастливы и его братья, и его дети. А ведь редко бывает, чтобы женатые из политических соображений люди могли найти общий язык. Алексей и сам был готов к тому, что женится на той, которую укажут. И все-таки надеялся, что брак окажется удачным. Ему уже 16, так что пора подбирать невест. Вот только большой вопрос – с кем из европейских принцесс будет выгодно породниться?
Петр пока подходящих кандидатур не видел, чему Алексей был несказанно рад. Хотелось еще погулять, почувствовать запах свободы, поднабраться опыта… за этим, собственно, он и приехал в Курляндию. Да, в России была собственная Академия, и неплохая. Алексей непременно ее закончит. Но Курляндская Академия славилась на весь мир. И пройти там курс-другой обучения не помешает. Познакомиться с великим Ньютоном, посмотреть на самые современные станки и побыть немного без родительского пригляда. Он уже достаточно взрослый, чтобы получить немного самостоятельности!
Фридрих Кетлер
Солнце постепенно опускалось за горизонт, подсвечивая облака самыми невероятными красками, ветерок становился прохладным, но с места двигаться не хотелось. Слишком редко мне выпадали такие прекрасные свободные вечера, которые я мог провести рядом с любимой женщиной. Небольшой лесок, изумрудная трава у излучины небольшого ручья, и сказочная фея, которая улыбается моим рассказам…
Я и не думал, что Грезе удержится возле меня так долго. Слишком уж она была хороша собой. Могла найти себе кого-то помоложе и более статусного. Официально выйти замуж, в конце концов, чего я ей никак не мог предложить. Однако Грезе оставалась рядом. И похоже, искренне ко мне привязалась. Терпела мою вечную занятость, привычку срываться в неожиданные командировки, не самый лучший характер… Да, нужно было умереть и прожить жизнь в другом мире, чтобы встретить идеальную женщину. Такую, рядом с которой тепло. И красотой которой не устаешь восхищаться. Такое совершенство не приедается.
В Ирландии мы пробыли недолго – я подержал внука на руках, помог Якобу немного разгрестись с делами и снова вернулся в Митаву. Здесь меня ждали не менее важные проблемы. Я запустил новый виток прогрессорства, и нужно было следить, чтобы он не ушел куда-нибудь не туда. А тут еще Алексей Петрович в Курляндию пожаловал. Тоже, между прочим, мой внук. Причем самый первый. Петр хотел, чтобы тот получил опыт самостоятельной жизни.
Почему нет? Мой собственный сын закончил эту Академию, причем без всяких поблажек. Алексею тоже будет полезно окунуться в студенческую жизнь. С соответствующим присмотром, разумеется. Да и даму сердца ему нужно подходящую подыскать, чтобы научила всему и правильно. Это очень неплохо, если будущий русский царь проникнется к Курляндии теплыми чувствами, сохранив самые светлые и яркие положительные впечатления молодости. Посмотрим, к чему Алексей более склонен и постепенно разовьем в нужном направлении.
При первой же проверке оказалось, что моя разведка не зря ест свой хлеб. Алексей действительно увлекался механикой. Тут уж даже не знаю, чьи гены больше сыграли – расчетливых Кетлеров, или любопытного Петра. Чисто внешне Алексей пошел в отца, а вот по характеру был более уравновешенным и вдумчивым. Если Петра трудно было заставить усидеть на одном месте, то Алексей наоборот – вцеплялся в интересную идею, как бульдог. Я убедился в этом, продемонстрировав ему первый в мире автомобиль.
Игрушка произвела на царевича неизгладимое впечатление. Настолько, что он загорелся принять участие в доводке проекта до ума. Я пожал плечами, велел выдать Алексею рабочую одежду, и несколько дней наблюдал его вымазанным непонятно в чем, окруженного инструментом и счастливого до одурения. Видимо, дома ему не разрешалось подобным образом ронять престиж императорской фамилии. Петр, кажется, забыл, как сам с удовольствием влезал в различные технические проекты. Или это его супруга излишне сына оберегает?
Попав в Курляндию, Алексей отрывался, как мог. Были и студенческие попойки, и тренировочные дуэли, и любовницы. Но и в учебу он вгрызался. Царевича интересовала и медицина, и пароходы, и станки, и даже организация пограничной службы. Я давал ему те же задачи, что когда-то своему сыну – на умение размышлять, вычленять главное, самостоятельно принимать решения. И надо сказать, Алексей довольно быстро перебесился, полностью окунувшись в учебу и механику.
Забегая вперед, скажу, что автомобиль поехал к осени 1717-го. И это была вполне приличная машина с ручным тормозом, многоступенчатой трансмиссией и улучшенным рулевым управлением. Алексей сиял, как начищенный самовар, и рассекал на этом транспортном средстве по асфальтированной дороге. Мда. Если так дело пойдет, то и двигатель внутреннего сгорания лет на сто раньше появится. Потому как одно дело – простые изобретатели, пробивающие себе дорогу и пытающиеся доказать нужность своих новинок, и совсем другое – император огромной страны, который заинтересован в результате.
Однако моей целью было все-таки потренировать не механика, а правителя. Так что на первом этапе Алексею было доверено управлять механической мастерской, затем я послал его на стажировку в банк, а потом планировал доверить город Гольдингер. Похоже, родители считали своего сына все еще слишком юным. Но я уже имел опыт воспитания правителя, так что не боялся давать власть в руки молодому человеку. Во-первых, это стимулирует ответственность, во-вторых, пора было начинать учиться управлять людьми, и лучше это делать под контролем, а в-третьих, Алексей сможет доказать родителям, что уже достаточно взрослый. Думаю, Петру стоит отправить сына на Урал. Или чуть дальше, основывать с нуля новое производство. Тогда царевич реально поймет, как в стране делаются дела, и что следует менять. А главное – как это грамотно делать, чтобы не нанести вреда.
