Текст книги "Курляндский гандикап"

Автор книги: Маргарита Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Книга имела бурный успех и способствовала притоку молодых ученых. Впрочем, мои «охотники за головами» и без всяких книг не дремали, выискивая самых талантливых студентов в различных учебных заведениях. И для Курляндии, и для Ирландии. И такой подход давал прекрасные результаты. Получив хорошее финансирование, прекрасно оборудованные лаборатории и поддержку новаторских идей, молодые умы творили нечто невероятное. Вот и в этот раз им удалось меня удивить.

Ирландец Кеган Салливан, уже не был молодым – он разменял пятый десяток, однако его таланты проявили себя только сейчас, когда он получил помощь в своих работах. Изобретатель представил мне совершенно потрясающую вещь – дагерротип! Подобное я видел только в музеях 21 века да у своего приятеля-реставратора. Переоценить данное изобретение было сложно, так что я поспешил убедиться, что «камера изображений», как назвал его Салливан – это действительно то, о чем я думаю.

Аппарат представлял собой два раздвижных ящика, вставленных один в другой. По идее, фокусировка должна производиться за счет их взаимного раздвижения или сжатия. Затвором же служила поворотная крышка объектива с маленькой рукояткой. Шедевр! И сделан он, между прочим, был из красного дерева – поскольку требовалась высокоточная подгонка половинок камеры.

Пластины тоже оказались довольно интересными. Судя по всему, созданы они были при помощи спайки – слой серебра припаяли к толстому слитку латуни, а затем полученный брусок многократно прокатали, образуя тонкий двухслойный лист, который разрезали на прямоугольные пластины. Ну да, до гальванизации еще далеко. Но и без нее это был необыкновенный прорыв! Оказалось, что Кеган еще тринадцать лет назад изобрел нечто вроде гелиографии и пытался протолкнуть свое изобретение при английском дворе. Однако никто им не заинтересовался.

Разумеется, я тут же захотел получить свою фотографию! Правда, для этого пришлось неподвижно сидеть минут десять, однако результат меня впечатлил. Потрясающе! При должном финансировании, Салливан сможет улучшить свой аппарат, и его изобретение принесет действительно много денег! А мне нужно поднапрячь мозги и сообразить, что я помню о коллодионном процессе. Моя прошлая жизнь в 21 веке кажется почти сном, но я все еще пользуюсь полученными когда-то знаниями.

– Весьма перспективное изобретение, – подвел итог Лейбниц, когда я получил на руки готовую фотографию.

– Согласен. Но нужно подумать, как обезопасить процесс, – нахмурился я. Оказалось, что проявление изображения происходило только при обработке парами ртути. Эдак, изобретатель себя быстро угробит.

– И непременно подумать, как лучше подать уже готовый результат, – пробормотал Лейбниц, больше заинтересованный в получении прибыли. Дело в том, что за изобретение отчислялся процент не только изобретателю, но и учебному заведению, которое его подготовило. Небольшой, но, как говориться, курочка по зернышку.

Ну а насчет продажи фотографий… так все уже придумано до нас. Позаимствуем идеи из будущего. Позаботиться о сохранении изображения действительно стоило, поскольку от контакта с воздухом оно может испортиться, покрывшись разноцветными пятнами. Если не ошибаюсь, готовые снимки обязательно накрывались стеклом, которое герметизировалось окантовкой из бумаги, пропитанной гуммиарабиком. Ну а рамки из ценных сортов дерева, деревянные открывающиеся футляры, обитые изнутри бархатом, и другие подобные изделия изготовить несложно.

– Что ж. Теперь пора познакомиться с другим изобретением, – решил я.

– На сей раз это работа вашего покорного слуги, – признался Лейбниц. – Мне кажется, что я набрел на нечто интересное. И мне хотелось бы, чтобы ваше высочество оценило, как говориться, свежим взглядом.

– Я заинтригован.

Понятно все с милейшим Готфридом. Я прославился как человек, умеющий видеть в изобретениях нечто большее, видеть их перспективы. Прямо скажем, с опытом выходца из 21 века это не так уж сложно. Именно поэтому я никогда не соглашался, чтобы меня вписали соавтором. Это было бы попросту нечестно. Я всего лишь давал направление, иногда самое общее, а эксперименты и опыты оставались на долю ученых. В отличие от меня, они реально являлись изобретателями.

– В свое время я заинтересовался опытами Уильяма Гильберта и Отто фон Герике, – пояснил Лейбниц прежде, чем приступить к демонстрации своего изобретения. – Эта тема давно казалась мне интересной, но у меня не было средств для ее исследования. Только здесь, в Ирландии, я добился некоторых результатов.

– Любопытно…

У меня не то что исследовательский зуд – прямо-таки почесуха началась! Потому как под рассуждения об электричестве и энергии Лейбниц представил мне, ни больше ни меньше, прототип Лейденской банки, которая послушно выдала электрическую искру. Невероятно! Оказывается, некоторые изобретения могли бы случиться куда раньше и без всяких моих подсказок. Просто благодаря тому, что Курляндская Академия издавала множество научных работ, с которыми можно было ознакомиться. Что Лейбниц и сделал. А хорошая база знаний плюс достойное финансирование и прекрасная лаборатория дали такой результат, на который я даже не рассчитывал!

Тринити-колледж я покинул в самом прекрасном расположении духа. Полагаю, пора это учреждение переводить в статус академии. Заслужили. А у меня на сегодня еще других дел полно. И начать следовало с обзора международных новостей. Хотя там, как ни странно, все было стабильно. Война за испанское наследство шла своим ходом, Ракоци продолжал давить австрийцев, а Петр постепенно завоевывал Крым. Без лихих наскоков и самоубийственных атак. Как трактор – неспешно, но надежно.

Турки подобным положением дел были, разумеется, недовольны. В результате, русский посол оказался в заключении в Семибашенном замке, а султан объявил, наконец, войну России. Предсказуемо, но это никак не повлияло на действия русского царя. Полагаю, Петр готов был к такому повороту событий. Солдаты у него лучше обучены, одеты, накормлены и вооружены, а так же вдохновлены недавней победой над не менее опасным врагом – Швецией. С логистикой Петр дружит, лекарское дело у него поставлено на должном уровне, и снабжение прекрасно налажено. Так что, оценив ситуацию, я сделал бы ставку на русского царя.

К сожалению, я не мог ему помочь так активно, как хотелось бы. Петр, конечно, оплатит вооружение, но деньги мне были необходимо прямо сейчас. Причем жизненно необходимы. Требовалось устранить последствия отступившей, наконец, чумы. А это дело долгое и весьма затратное.

Нет, в Курляндию Черная Смерть не дошла. Мы сумели остановить ее на подступах. Все-таки мои усилия по наведению чистоты и порядка не пропали даром. Страшно вспомнить, с чего все начиналось – еда в таверне гарантировано делалась грязными руками на кухне с крысами, а про туалет типа «очко деревенское» можно было только мечтать. Как и о банях. Понадобился не один десяток лет, чтобы изменить людей и ситуацию.

Однако финансовые убытки из-за карантина мы понесли колоссальные. Особенно Рига. Амстердамская биржа, воспользовавшись ситуацией, переманила часть клиентов, и теперь требовалось их вернуть. Плюс, необходимо было заново налаживать торговые связи с теми, чьи корабли не были допущены в страну во избежание эпидемии. К счастью, деньги могли решить все эти вопросы. Но их требовалось много. Очень много.

Текли рекой взятки, неустойки и суммы на подкупы нужных лиц. И тут как нельзя кстати пришлись косметические изобретения Моретти. Линейка средств была пока не слишком большой, но произвела фурор. Я когда начал подробно вникать в этот бизнес, узнал много нового. Пудра для модников 18 века, например, делалась из пшеницы и риса, а румяна – из кармина. Ну, про свинцовые белила и румяна из киновари я вообще молчу.

Мы представляли более безопасные варианты. Пудра – из талька (пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить, где он есть в Финляндии и организовать там добычу), румяна – из сафлора красильного (его красный сегмент не только безвреден, но и меняет оттенок в зависимости от консистенции), ну а для изготовления помады был использован стандартный набор – жир, воск, касторовое масло, отдушка и соки ягод. Позиционировалось это все как косметика для юных дам и кавалеров, поскольку многие возрастные недостатки просто не могла скрыть.

И про кавалеров я не оговорился, увы. Румянились они так, как в 21 веке очень дешевые дамы с пониженной социальной ответственностью. На лицо накладывали не пудру, а буквально штукатурку в несколько слоев. И для этого были свои причины – от попытки скрыть возраст до желания спрятать следы оспы и венерических болезней, обезобразившие лица большинства людей 18 века. Меня, как несложно догадаться, данная мода бесила гораздо больше париков. Потому что размалеванные клоуны у меня вообще с мужиками не ассоциировались.

К счастью, получивший правильное воспитание сын тоже не стремился к «европейским ценностям». На балах ему было невыносимо скучно, парики он считал неудобными, а время предпочитал тратить на различные финансовые махинации. В этом я Якоба поощрял. Не всегда и не все ему удавалось, но он набирался опыта, а в политике начал разбираться не хуже меня. Похоже, понял, что там такая же игра, как и на бирже. Нужно знать слабые стороны противника и внимательно за ним наблюдать, чтобы не пропустить момент, когда его можно будет подвинуть с дороги.

Грезэ

Красота – это проклятье. И счастья она не приносит, это Грезэ знала точно. С малых лет она была просватана за своего богатого и старого соседа. Родители продали ее, как вещь. А потом недалекий муж решил похвастаться своей добычей при королевском дворе. Грезэ понимала, что ничем хорошим это не кончится. Но кто будет ее слушать? Прав у нее столько же, сколько у любой другой статусной и дорогой вещи.

Грезэ оказалась права. Мать короля Карла XII, Гедвига Элеонора, сразу же оценила попавшие ей в руки возможности. И старый муж тихо скончался после одного из пиров. А двухлетняя дочь оказалась заложницей королевских планов. Этого Грезэ простить Гедвиге не сможет никогда. И если появится хоть какой-то шанс отомстить – непременно этим воспользуется. Однако деваться было некуда, и она пошла на бал в честь королевской свадьбы, чтобы сделать то, что приказано – соблазнить герцога Кетлера и влезть к нему в доверие.

Грезе не обольщалась, что будет легко. Даже ее красота могла не подействовать на этого человека, у которого, по мнению окружающих, был механизм вместо сердца и души. Слухи о герцоге ходили самые разнообразные, но все сходились в одном – Кетлер неприлично меркантилен и отвратительно своеволен. Он не желал следовать ни принятой моде, ни светскому поведению. Писал книги и картины, изобретал какие-то механизмы, вел переписку со знаменитыми учеными и умудрился не обзавестись бастардами. Да что говорить, если герцог, на посвященном свадьбе балу, был единственным мужчиной без парика!

Грезе и сама не знала, что ожидает увидеть. Пресыщенного жизнью мужчину в возрасте хорошо за 50-т? Жестокого правителя? И одно из ее представлений не оказалось верным. Герцог Кетлер выглядел едва ли на 40-к. Высокий, подтянутый, загорелый, абсолютно не пользующийся румянами и белилами, он ощущался как свежий морской ветер. Обаятельная улыбка, умение поддержать беседу, и совершенно искреннее восхищение ее красотой. Именно восхищение, а не просто вожделение.

Именно тогда Грезэ поняла, что задание не будет сложным. Она очаровала герцога, но и сама была очарована этим человеком, в котором не было придворной манерности и слащавости. Это был не модный в высшем свете томный селадон, а рыцарь из прошлых времен, когда доблесть и отвага доказывались мечом, а не умением перебирать ногами по паркету. Грезэ готова была уехать с ним. И втайне мечтала, что ей удастся уговорить герцога спасти ее крошку-дочь из рук жестокой Гедвиги.

Уговаривать не пришлось. Правы были те, кто утверждал, что у Кетлера есть свои глаза и уши в любом конце земли. Он сам позаботился о том, чтобы похитить ее дочь, и доставить на корабль к матери. Тогда Грезэ плакала последний раз. От счастья. И от того, что свободна. Герцог не требовал от нее платы. И у нее был выбор – начать с его помощью новую жизнь или остаться рядом. Фридрих надеялся на последнее. Он действительно увлекся прекрасной Грезэ. Похоже, красота может быть не только проклятием.

Разумеется, она выбрала жизнь рядом с Фридрихом! Частично потому, что чувствовала себя любимой и защищенной (новое для нее ощущение!), а частично – потому что сама увлеклась герцогом. Он оказался умнейшим человеком, разносторонне образованным, знающим несколько языков и поощряющим ее тягу к образованию. А еще Грезэ неимоверно льстило, что она стала моделью для его картин и героиней волшебной книги об эльфах. Но самое главное – теперь она могла быть абсолютно спокойна за будущее своей дочери. А что еще нужно для полного счастья?

Фридрих Кетлер

Я с интересом читал послание от Петра и с большим любопытством разглядывал 18-летнего молодого человека, который к посланию прилагался. Не слишком высокий, крепкий в плечах, с правильными тонкими чертами лица, он вполне походил на выходца из древней дворянской семьи. Однако официально таковым не являлся. Передо мной стоял ни кто иной, как выпускник Московской школы математических и навигацких наук Андрей Нартов.

Не то, что я был сильно удивлен. В конце концов, опыт с пребыванием в нашей Академии Батищева оказался успешным. Полагаю, что не менее продуктивным окажется и пребывание Нартова в Тринити-колледже. Я собирался познакомить его с Лейбницем и попросить Готфрида обратить на данного молодого человека самое пристальное внимание. Нам нужны новые станки и самые совершенные механизмы. Я мечтал о железных дорогах[28]28
  Напоминаю, что Первой наземной железной дорогой считается «Уоллатонская вагонная дорога» длиной примерно три километра, которая была построена между 1603 и 1604 годами. Так что в 1710 ГГ с имеющейся у него промышленной базой вполне мог начать строить железные дороги.


[Закрыть], паровозах и броненосцах! Хотя начинать, конечно, следовало с чего попроще.

Нужно успеть как можно больше, пока идет война за испанское наследство. Потом количество проблем только увеличится. Никому не понравится усиление России. Да и курляндско-ирландский союз может подвергнуться давлению. Сумеет ли устоять Венгрия? Не факт. Австрия вполне может возжелать заполучить ее под свой полный контроль. Надежда только на то, что Петр к тому моменту уже закончит с Крымом.

Вообще-то, дела у царя шли хорошо. Я бы даже сказал очень хорошо. У меня даже было опасение, что победы вскружат Петру голову. И одной из причин этого было то, что Курляндия продала своему союзнику убойное оружие с пулями Нейслера (то бишь, в этой реальности, пулями Исакова). И русские просто сметали своего противника с поля боя. Разведка мне доносила, что султан уже готов заключить мир, однако никаких официальных предложений пока не прозвучало.

Понятно, что даже в случае заключения мира, турки не успокоятся. И через какое-то время сделают попытку вернуть Крым. Но полагаю, что Петр это прекрасно понимает. Он уже давно не порывистый мальчишка, а умудренный опытом царь – как-никак в этом 1711 году ему стукнуло 39 лет. Надо, кстати, ему намекнуть, что пора примерить венец императора. Победа над Швецией и захват Крыма – вполне себе повод для такого решения.

А мне, кстати, пора короновать сына. С последствиями чумы мы потихоньку справляемся, торговля почти вернулась к своим прежним объемам, да и супруга моя стала плохо себя чувствовать. Мероприятие обещало быть громким и очень важным в политическом смысле. Я носил всего лишь герцогский титул, Анна была герцогиней Курляндии и королевой Ирландии, а Якоб должен был стать правителем сразу двух стран. И это требовало множества политических решений – от названия этого союза, до прав и обязанностей стран друг перед другом.

Патрик Сарсфилд пытался договориться с самыми влиятельными кланами, я разруливал ситуацию с дворянами, а Якоб закопался в бумаги. Стремления одевать корону у него не было от слова «совсем». Не потому, что сын боялся ответственности. Просто герцог и помазанник божий – это очень разные вещи. И опасение не соответствовать высокому титулу было понятным. Все-таки, не без гордости могу признать, что я правильно воспитал Якоба – для него власть была, прежде всего, тяжким крестом. Ответственностью.

Якоб Кетлер

Кто из нас не раздумывал над тем, как сложилась бы его жизнь, родись он в другой семье? Якоб тоже задумывался. Но будучи разумным человеком, он понимал, что легкой жизни не случилось бы в любом случае. И крестьяне, и мастеровые, и купцы тяжко трудились, чтобы заработать кусок хлеба. Да и быть банкиром не так уж просто – имея в подчинении Рижскую биржу, невольно узнаешь, что труд этот небезопасный и весьма рискованный.

Да и не поменял бы Якоб свою семью ни на кого другого. Он же видел, как относились многие взрослые к своим детям. Да хоть к его сверстникам, с которыми он учился, играл и взрослел! Отношение было если не равнодушным, то довольно прохладным. А вот с Якобом отец постоянно занимался. Читал книги, рассказывал поучительные истории, и прислушивался к его желаниям. Сначала Якоб просто беззаветно любил своего отца, как любят только дети. Но повзрослев и оценив то, что сделал герцог, проникся к отцу искренним уважением. И даже опасался, что не сможет стать его достойной заменой. Якоб настолько переживал, что даже поделился своими сомнениями с отцом. Но тот развеял все сомнения сына.

– Ты забываешь, сын, что я начал не с нуля, – улыбнулся Фридрих. – Твой дед, в честь которого тебя назвали, был еще более велик. Он превратил крохотную страну в колониальную державу. Поднял Курляндию буквально из ничего.

– Да, я все время удивлялся, как ему это удалось.

– Когда-то я тоже думал, что не смогу превзойти своего отца, – продолжил откровения Фридрих. – А затем понял, что не нужно превосходить. Нужно сохранить и приумножить то, что тебе досталось.

Тогда они с отцом долго говорили. И Якоб осознал, что дело не в увеличении территорий и не в завоеваниях. Главная цель – сделать процветающей свою державу. И вовремя убирать с пути тех, кто этому может помешать. Ну а если по дороге получится раздвинуть границы или заработать денег – возможности упускать не стоит. В конце концов, Португалия, с которой они собираются породниться, тоже не велика по территории. А когда-то ей принадлежали обширнейшие колонии! Папа Александр VI в своей булле даже мир поделил пополам между Португалией и Испанией. Были же времена!

Так что с одной стороны Якоб немного успокоился, а вот с другой… примерить на себя корону двух государств было страшновато. Короли возвышались над своими подданными, но и спрос с них был особый. В этом, видимо будет заключаться его испытание – стать первым Кетлером-королем, дать начало новой царственной династии, и передать потомкам достойное наследие.

Однако коронацию (вот незадача!) снова пришлось отложить. Неожиданно, здоровье матери (и так бывшее не слишком хорошим) резко ухудшилось. Королева Анна слегла и впала в беспамятство.

Фридрих Кетлер

В комнате остро пахло лекарствами, воском и безнадежностью. Недавно начищенные полы блестели – допущенные к королеве врачи давно уж научились соблюдать стерильность, а слуги сновали в давно уже определенном порядке, с точностью прекрасно отлаженного механизма. Однако все это только подчеркивало происходившую трагедию – Анна умирала. Редко приходила в себя, бредила и тяжело дышала.

Я корил себя, что раньше не обратил внимания на нехорошие симптомы, просто… возраст сказывался, а супруга моя не собиралась отказываться от любимого времяпровождения. И засиживалась заполночь, и питалась бессистемно, и физическими нагрузками себя не утруждала. Я полагал, что проблемы Анны от лишнего веса – с возрастом она располнела, задыхалась при ходьбе и жаловалась на боль в ногах.

Однако теперь становилось очевидно – Анну отравили. И сделали это мастерски. Кто-то из тех людей, которых она считала доверенными, оказался убийцей. И моей разведке еще предстояло выяснить, кто это был! Придется проверить всех, от последних слуг до первых дворян. Я не остановлюсь, пока не выясню, кто отравитель. И кто заказчик. Хотя насчет последнего у меня есть определенные подозрения.

Говорил же я, говорил Анне, чтобы она прислушивалась к советам моей разведки! Но супруга не желала слушать. Заставлять ее? Помилуйте, она же королева. И взрослая, разумная женщина. Я, разумеется, все равно приставил к ней своих людей (пусть и негласно), но уследить за каждым ее шагом они просто не могли. А Анна любила допускать до себя всяких фриков – гадалок, предсказателей, просителей и разного рода аферистов.

Я много раз уговаривал, чуть ли не умолял свою супругу быть предельно осторожной, поскольку у любого правителя всегда множество врагов. Однако меня не слышали. Анна, наслушавшись славословий льстецов, была уверена, что с ней ничего не может случиться, поскольку все подданные ее обожают. И вот результат. Королева умирает, и врачи ничего не могут с этим сделать.

Я был абсолютно разбит. Между мной и Анной было много всего – и хорошего, и не слишком, но она была моей супругой и матерью моих детей! В конце 1711 года мы отметили 30-летие нашего брака в узком кругу, и это был один из самых теплых наших семейных вечеров. Даже не верится, что это было всего лишь пару лет тому назад. И уж тем более мне сложно было поверить в то, что Анна уходит. При всех своих капризах, она всегда знала, когда меня нужно поддержать. И знала, что получит мою поддержку.

Никогда мои любовные приключения не становились между мной и Анной. Я всегда оказывал супруге должное уважение. Именно она первой блистала в самых модных нарядах и украшениях. Первой получала интересные новинки из других стран, свежие придворные сплетни и модные романы. Она царствовала, я правил, но только как тень, всячески подчеркивая, что я всего лишь консорт.

Умные люди понимали, с кем нужно иметь дело. Анна тоже прекрасно осознавала, что у нее нет всей полноты власти. Но моей супруге это было не нужно. Гораздо больше королеву привлекала внешняя мишура – ей нравилось блистать нарядами, раздавать благодеяния, слушать славословия в свой адрес. А то, что все это не сопряжено с необходимостью решать какие-то проблемы – так это даже к лучшему. И именно потому, что Анну всерьез не интересовала власть, я поначалу недоумевал – кому и зачем нужно было ее травить.

Недоумевал до тех пор, пока не вспомнил, что буквально на днях мы объявили о коронации Якоба. Типа, как завещал Яков II Стюарт, так мы и делаем – передаем власть его потомку. И понятно, я ожидал, что реакция англичан будет негативной. Но никак не подозревал, что они начнут действовать так быстро. И так жестоко. Хотя отравления – это излюбленный способ бриттов решать проблемы. Вот только на сей раз этот номер у них не пройдет.

Анна скончалась в самом начале апреля 1713 года. А меньше чем через месяц разведка донесла, что английский флот движется к нашим границам. Да уж. Если бы у меня и были сомнения в том, кто виновен в смерти моей жены, то теперь они точно испарились бы. Как говориться, ищи, кому выгодно. А кому могла мешать Анна? Только английскому королю.

И вот теперь Яков III Стюарт шел возвращать себе корону Ирландии и Шотландии. Что ж. Встретим его достойно.