Текст книги "Курляндский гандикап"

Автор книги: Маргарита Полякова

Из-за предложения об унии с Англией, в Шотландии начались брожения. Кто-то выступал за то, чтобы вернуться под крыло Стюартов, а кто-то – за полную свободу от угнетателей. Последним я и собирался помочь. Предоставить им человека, имеющего опыт организации и проведения военных походов. Гордецы-шотландцы никак не могли договориться, кто у них там главный. А тут, с одной стороны – человек посторонний, а с другой – из тех самых Брюсов, так что воевать под его командованием не зазорно.

Куда выведет эта авантюра Якова Брюса? Зависит от него. Но я собирался всеми силами помешать Англии стать Великобританией. И для Шотландии у меня было заранее припасено несколько заготовок. Как только там начались волнения – моя типография тут же выдала плакаты и листовки нужного содержания. Ну и очередной опус подоспел, сюжет которого я нагло содрал с фильма «Храброе сердце», добавив к нему стихи Роберта Бернса. Надо сказать, что успех книги превзошел самые смелые мои ожидания. Ну и Яков Брюс не подкачал, уверенно одержав несколько побед над своими противниками.

Неплохо шли дела и у другого борца за независимость своей страны. Собравшийся в Венгрии Омодский сейм официально объявил Ракоци королем и лишил Габсбургов престола. Ференц выигрывал сражения, наводил в стране порядок и был довольно популярен среди своих подданных. А Петр I высказал идею, что Ракоци вполне может и польскую корону примерить. Мне, честно говоря, такое в голову не приходило, но вариант был интересным.

* * *

Год 1708 начался не лучшим образом – умер принц Гомбургский. Нормальный правитель из него так и не получился, но он принимал участие и в моей авантюре по получению ирландской короны, и в походе на Азов. Да и то – дожить до 75 лет, при столь бурной жизни не каждому дано. Но теперь нужно было определиться, что делать с наследником. Фридрих III Гессен-Гомбургский, как и его папенька, хорошо умел делать только одно дело – воевать. И в нидерландской армии дослужился до генерал-лейтенанта.

Причем наследник вовсе не собирался возвращаться в свое герцогство до той поры, пока война за испанское наследство не будет закончена. А это еще, как минимум, лет пять. И кто, спрашивается, должен управлять Гессен-Гомбургом? И что останется от герцогства после того, как там разворуют то немногое, что есть? А у меня, между прочим, деньги в некоторые предприятия вложены, поскольку герцог все-таки был женат на моей старшей сестре, и оставить ее без помощи я не мог. Ну а после ее смерти решил не бросать налаженный бизнес. Прибыли от него, правда, было не так уж много, так что надо было хорошенько подумать – нужен ли мне Гессен-Гомбург в дальнейшем. Или пора убираться из этой дыры. В конце концов, производства можно продать. Ничего секретного там нет и не было.

Принца Гомбургского, конечно, жаль, но все мы смертны. А на смену одним людям приходят другие. Весна 1708 года порадовала меня рождением сразу двух внучек – Ульрики Элеоноры в Швеции и Натальи в России. Карл XII, между прочим, даже поссорился с бабушкой, которая упрекнула его жену в том, что родился не наследник. Гедвига Элеонора демонстративно покинула двор, но возвращать ее пока никто не кинулся.

Петр тоже радовался дочери ничуть не меньше, чем сыновьям. Он вообще оказался на удивление семейным человеком. Царь с явной неохотой покидал дом и, будучи в разлуке, постоянно писал обожаемой супруге письма. Нужно отдать должное моей дочери – она делала все, чтобы Петру было с ней уютно. И потихоньку меняла устоявшиеся консервативные традиции. Балы, например, уже никого не пугали. Впрочем… они были изрядно адаптированы под русские реалии.

Некоторые бояре продолжали ворчать о попрании основ, но больше по привычке. К тому же, в этом году появилась гораздо более интересная тема для обсуждения – Петр собирался идти на Крым. И активно готовился к походу. Плацдарм в Новороссии у него был – освоение территорий шло полным ходом. Причем руководил им никто иной, как старший сын Василия Голицына – Алексей. Основательный, солидный мужчина прекрасно проявил себя при освоении Африки. Так что в Новороссии он занимался знакомым и любимым делом.

В свое время у Екатерины были Суворов, Панин, Румянцев, а у Петра на данный момент имелись Шереметьев, Апраксин, Голицын (который Михаил Михайлович) и два моих брата – Федор и Карл Якоб. Надеюсь, в этой реальности Петру удастся его авантюра. Во всяком случае, угроза со стороны Швеции устранена, а это уже многое значит. Ахмед III серьезный противник, но Евгению Савойскому удалось нанести ему поражение. Так почему Петр не сможет? Подготовка его войск и вооружение на голову превосходит турецкое. Да и флот под командованием Карла Якоба – один из лучших в Европе.

Момент Петр выбрал на редкость удачный. Крымский хан Каплан I Герай сделал попытку вернуть в подчинение ханства черкесских князей, но те, собравшись с силами, практически уничтожили все войска противника в ходе Канжальской битвы. Все шансы стать следующим крымским ханом были у Девлета II Герая – неглупого и отважного человека, но вторжение русских войск смешало все карты. Ситуация сложилась сложная. Один хан низложен, второй не утвержден, армия серьезно пострадала в сражении с черкесами… так что наступление русских войск началось довольно успешно.

Девлет II Герай просто не успевал отреагировать и собрать все имеющиеся силы в единый кулак, так что Шереметьев уверенно наступал, заставив, в конце концов, Девлета II Герая сбежать в Турцию. Русские войска вошли в Крым и, почти не встречая сопротивления, укрепились в Перекопе. Спешно собранное татарское войско сосредоточилось у Карасубазара и реки Индол, но узнав, что к ним приближаются русские войска под командованием Апраксина, быстро рассеялись.

Девлет II Герай, получивший помощь от Турции, окопался в Бахчисарае и начал собирать новое войско. На какое-то время установилось хрупкое перемирие, но было понятно, что ни одна из сторон не остановится. И на чьей стороне будет перевес – пока неясно. Зависит от того, насколько Турция будет готова вступить в войну из-за Крыма. Вполне вероятно, что султан Ахмед III рисковать не захочет. Победоносная российская армия, только недавно победившая шведов, считалась одной из сильнейших в Европе. Было очевидно, что у турок хуже и подготовка воинов, и вооружение, и флот. Карл Якоб без особого труда заставил корабли противника покинуть Крым.

Мда… история начинает меняться все больше и больше. И частенько – уже совершенно независимо от моих действий. Хотя… если знать, где именно нужно исправить, почему не исправить? Иногда от какой-то мелочи зависит судьба страны. А то и не одной. Помните знаменитые строки?

 
Не было гвоздя – подкова пропала.
Не было подковы – лошадь захромала.
Лошадь захромала – командир убит.
Конница разбита – армия бежит.
Враг вступает в город, пленных не щадя,
Оттого, что в кузнице не было гвоздя.
 

Звучит невероятно, но это чуть ли не пересказ того, что случилось в памятном мне варианте истории с Ракоци. Лошадь Ференца споткнулась, он вылетел из седла, потерял сознание, а его войско сочло его мертвым и бежало с поля боя. Разумеется, я не собирался допускать подобных случайностей. Мне нужно было, чтобы Венгрия как можно дольше оставалось независимой. Хотя бы пока Россия с Крымом не разберется. Потом Петр сможет вмешаться в ситуацию. Один я поддержку Ракоци не потяну.

– Так на Ференца все-таки покушались! – удовлетворенно улыбнулся я, читая донесения своей разведки.

При тщательной проверке выяснилось, что с копытами у коня большие проблемы. Честно говоря, я подозревал, что с этим спотыканием лошади в самый ответственный момент не все чисто. Больно уж удачно все вложилось. Для врагов. В прошлый раз. В этом варианте истории лошадь не споткнулась, и из сражения при Тренчине Ференц вышел победителем.

– Победы Ракоци вызывают опасения у сторонников Габсбургов, – осторожно заметил Генрих.

– Да, датский король даже собирался отправить в Восточную Венгрию и Трансильванию кавалерийские и пехотные полки в помощь Габсбургам. Но я его отговорил. Фредерик слишком уж желает, чтобы Европа признала его право владеть Шлезвиг-Гольштейном.

– А царю Петру, похоже, совершенно безразлично, что о нем Европа думает. Он захватил такую огромную территорию, а теперь еще и Крым пытается взять. Англия с Францией выражают свое недовольство.

– Пока идет война за испанское наследство, они вряд ли способны на что-то большее, – пожал я плечами. – Если только англичане по своей любимой привычке пойдут по пути наименьшего сопротивления и попытаются отравить неугодного правителя…

К сожалению, мои расчеты на то, что вступивший на престол Яков III серьезно ослабит Англию, не совсем оправдались. Да, скандалы следовали один за другим. Король и парламент совершенно не ладили. Яков стремился к роскоши и тратил из казны существенные средства на свои развлечения. Однако было одно, весьма глобальное «но». Система управления Англией предполагала «защиту от дурака». Денежные мешки не хотели терять свои доходы, а потому не позволяли королю совсем уж откровенных безумств.

– Если Петр сумеет отвоевать Крым и не ввязаться в дальнейшую войну с Турцией, у него есть шанс избежать впоследствии и конфликтов с другими европейскими странами, – предположил я.

– По крайней мере, есть чем отвлечь Англию. Там идут ожесточенные споры о том, не следует ли вернуть Шотландию под свой контроль с помощью силы. Вспыхивают даже небольшие пограничные конфликты, – сообщил Генрих. – Кстати, приглашенный вашим высочеством Яков Брюс прекрасно держится. У него множество сторонников, он пользуется уважением, и кое-где даже поговаривают, что Шотландия должна вернуть себе короля.

– Думаю, царь Петр может поддержать данную авантюру. Если королем Шотландии станет человек, обязанный ему своим положением, это может открыть прекрасные перспективы.

– Ну, пока возможность коронации – это только слухи. Но мы усиленно с этим работаем, – сообщил Генрих.

Ха! Да я даже не сомневался. Я слишком хорошо знал о силе воздействия печатного слова на неокрепшие умы, так что внимательно следил за этой сферой. Свифт и Дефо, которых я привлек к работе в данном направлении, давно уже поделили сферы влияния, поскольку на дух друг друга не выносили, ревниво относясь к успехам конкурента. Свифт занимался внутренней политикой, а Дефо взял на себя внешнюю. Талантливые шаржи, статьи, памфлеты… нам удавалось царить на мировом рынке СМИ, и я пользовался этим на всю катушку. Дефо, кстати, оказался небесталанным разведчиком. Не зря в другой версии истории англы привлекли его к работе в данной сфере. Даниэль умудрялся узнавать новости раньше всех, опираясь на сеть корреспондентов в разных странах. Полагаю, что о начавшемся голоде во Франции я узнал даже раньше, чем Людовик XIV.

– Это отвратительно, – морщился я.

Меня передергивало, когда я читал о том, что происходило во Франции. В этом году голод дошел до того, что случались даже случаи людоедства. А король? Король воевал, ставил балеты и спускал на них сумасшедшие деньги. Моя идея с постановкой представления о крестовом походе нашла в сердце короля живейший отклик. И теперь шились наряды для рыцарей, пилигримов, дам и воинов Саладина. Сам Людовик решил вспомнить молодость и исполнить роль французского короля Филиппа II Августа. Собственно, ничего кроме сидения на троне и величественного шествия от него не требовалось, так что с ролью будет справиться несложно.

– Да, его величество не собирается отказываться от привычных развлечений только потому, что народ голодает, – ехидно заметил Генрих. – Недовольство королем возрастает.

– Еще бы не возрастало! Постоянные войны, безумные траты на роскошь, да еще и борьба с инакомыслящими! Страшно даже представить, сколько народа сбежало из Франции из-за религиозных гонений!

– Его величество недавно даже разрушил древнее аббатство Пор-Рояль, чтобы победить янсенизм.

– Мда. С возрастом Людовик не поумнел, – констатировал я печальный факт. – Вместо того, чтобы заняться делом, снова в развлечения ударился. А ведь его дела в войне за испанское наследство идут не так хорошо, как ему хотелось бы!

– Зато в колониях он уверенно теснит англичан, – пожал плечами Генрих.

В колониях действительно творилось нечто невообразимое. Поддержанное мною через голландцев восстание Леслера дало совершенно неожиданные результаты. Воспользовавшись восстанием и тем, что Англия среагировала на него не сразу, голландцы вернули себе Новый Амстердам вместе с прилегающими территориями. Разумеется, подобная наглость не осталась безответной. Вернуть Нью-Йорк у англичан не получилось, но они в союзе с Португалией отбили у Нидерландов Молуккские, Зондские острова и Цейлон. Похоже, в колониях назревала очередная Война за специи.

Однако король Португалии Жуан V явно тяготился таким союзником, как Англия. И чуяло мое сердце, что недолго продлится их взаимодействие. Португалия еще не забыла дни своего величия. И вряд ли упустит шанс вернуть себе хотя бы часть потерянного. Жуан V вовсе не желал и дальше платить военную контрибуцию голландцам. Собственно, именно поэтому Португалия изначально примкнула к французскому блоку в обмен на военную помощь и возвращение некоторых территорий в Индийском океане.

Однако Англия не дремала. И перетянула Португалию на свою сторону, пообещав присоединить обширные земли вдоль границы с Испанией. Ну и английская эскадра у берегов весьма этому поспособствовала. Так что союз был в некоторой мере вынужденным. И похоже, Жуан V подозревал, что не получит обещанного. Так что направить его мысли в нужное русло труда не составило. Флот Англии при Якове III совсем не тот, что был бы при Вильгельме Оранском. И я намекнул, что возвращенные острова Португалия вполне способна вернуть под свой полный контроль. Не делясь с англами.

Помочь славному королю Жуану V? Можно. Но что мы будем с этого иметь? Специи – это прекрасно, но учитывая колонии Курляндии – не самый необходимый для нас товар. Плюс, любой торговый договор (буде на то желание короля) всегда можно расторгнуть. А таскать каштаны из огня для чужой страны как-то не хочется. Сделать Англии гадость – это, конечно, тоже мощный стимул. Но не настолько, чтобы посылать свой флот на помощь Португалии. В конце концов, ни у Курляндии, ни у Ирландии нет лишних денег!

И вот тогда я получил поистине царское предложение. От которого не мог и не хотел отказываться. Жуан V вспомнил, что у меня есть неженатый сын. А у него – малолетняя сестра Франсишка Жозефа. Да, сейчас ей всего 10, но это же не помешает заключить помолвку? А года через три-четыре можно и свадьбу сыграть. Португальский король даже был согласен отдать нам свою сестру прямо сейчас. Дескать, пусть воспитывается при дворе будущего мужа. Я оценил перспективы, и согласился. И начал прикидывать, какие бывшие колонии Португалии неплохо было бы вернуть под контроль в первую очередь.

Единственное условие, которое поставил Жуан – мой сын должен короноваться. Не скажу, что это будет просто (англы, наверняка, возмутятся), но рано или поздно это все равно нужно было сделать. Мне и супруга уже не раз намекала, что хочет передать власть. Анна не слишком хорошо себя чувствовала, и планировала вплотную заняться лечением, не отвлекаясь на дела. Не сказать, что она перетруждалась, но статус королевы диктует определенные правила поведения. А Анна от всего этого желала отдохнуть.

Я бы тоже с удовольствием отдохнул, да кто ж мне даст! То, что сын начнет править, не означает, что я отойду от дел. В лучшем случае – нагрузка снизится. И то не сразу. Я буду вводить Якова в дела постепенно. Чтобы ничего не упустить и не сломать парня кучей проблем. Меня отец тоже долго поддерживал. И это со всем моим послезнанием. А у сына подобных плюшек нет. Так что работать нам еще и работать.

Радовало, что постепенно Якоб осваивал международную политику. Некоторые его решения я не просто одобрял – восхищался их простотой и результативностью. Одна Швеция чего стоила! Якоб предложил не просто инвестировать горнодобывающую отрасль в Ноорланде, но и нанять туда как можно больше иностранных рабочих. Шведы были не против, поскольку после многочисленных войн население в их стране было не слишком большим. А я сразу оценил перспективы.

Это одинокие переселенцы быстро ассимилируются, поскольку им деваться некуда. А когда иммигрантов целая толпа, они держатся друг друга. Продолжают говорить на своем языке, молиться своим богам и соблюдать свои традиции. Уже третье поколение будет считать землю, на которой живет, исконно своей, не воспринимая шведского короля, как своего правителя. И если вдруг Стокгольм неожиданно вновь решит, что ему нужно вернуть свои земли, затеяв войну с Россией или Курляндией, шведский северный край можно неслабо всколыхнуть, и он вполне будет способен зажить своей, отдельной от Швеции жизнью. Так что перспектива у идеи Якоба была неплохая. И я всемерно ее поддержал.

Мы вместе с сыном обсуждали бюджет, оценивали новые изобретения, читали дипломатическую переписку и принимали решения. Такими темпами лет через пять я смогу полностью отойти от дел и заниматься только тем, что мне интересно – писать картины, сочинять музыку, издавать романы и вспоминать интересные изобретения будущего, которые можно повторить в 18 веке.

Мечталось мне подняться в небо на воздушном шаре. Или стать родоначальником такой науки, как криминалистика. А сын пусть правит. Опыта и знаний для этого у него будет достаточно. Тем более, что я никогда не откажу в совете и поддержке. Знаю себя: отдыхать меня хватит недолго. Слишком интересно держать руку на пульсе мировой политики. Так что пока я жив, Якоб может на меня рассчитывать.

Вот только с коронацией сына, намеченной на июнь, у нас ничего не вышло. Весной 1710 года в Европу пришла чума.

Глава 11

Я навсегда запомню 1710-й год как один из самых мрачных в своей жизни. Даже зная будущее, даже потратив время и средства на подготовку, я не был уверен, что Курляндия сумеет избежать эпидемии чумы. И собственная беспомощность бесила. Как ни старались мои медики, но нельзя перепрыгнуть через голову. В данном случае – через триста лет. Создать с нуля стрептомицин, имея о нем только самые общие представления, своевременно не удалось.

Надежда была только на одно – жесточайший карантин. Никаких кораблей в портах, никаких приезжих из-за границы. Хочешь попасть в страну? Посиди в карантинной избе дней 10–15. Курляндия несла чудовищные убытки, но пока случаев заболевания в стране не было. Видимо, сказывались и предпринятые меры, и активная борьба с грызунами, и нехарактерная для 18 века чистота в городах.

Сына, разумеется, я отправил в Ирландию. Рисковать не хотелось. Якоб было взбрыкнул – как это так, покинуть страну, словно трус, бежав от опасности, но я нашел аргументы. Пусть сначала наследником обзаведется, а потом уж своей шкурой рискует. А Курляндию никто не бросает. Одного Кетлера в моем лице для страны будет вполне достаточно. Уж я прослежу, чтобы соблюдался жесточайший карантин, не вспыхивали бунты и соблюдались элементарные меры безопасности.

Теперь население посещало бани в приказном порядке – тщательно мылись сами и пропаривали всю одежду. Ну и лекарей, слава нашей программе образования, вполне хватало. В Курляндии уже давно была создана целая сеть медицинских училищ, так что было кому внимательно осматривать и прибывающих, и местное население. А беглецов было много. Главным лекарством от чумы считалось убежать из зараженного города как можно дальше и как можно быстрее. По понятным причинам, меня такие беглецы не радовали. Любой из них мог принести с собой заразу.

Русский царь Петр последовал моему примеру и установил карантин. Правда, не сразу. Однако после того, как в начавшем было отстраиваться Ревеле обнаружили первых больных, государственная машина закрутилась. Город тут же изолировали, окружив войсками, которым было приказано стрелять в любого, кто попытается покинуть Ревель, а карантинные избы возникали одна за другой. Слишком уж пугала угроза Черной смерти. Непредсказуемой, неизлечимой и очень быстро распространяющейся.

В той версии истории, которая уже не случилась, чума в одной только Риге унесла больше 60 000 жизней. В этот раз и город, и порт, и биржа были надежно закрыты. Иностранные корабли заворачивали у Моонзундского архипелага. На островах была организована карантинная стоянка, и даже разрешено торговать – буде найдутся такие отчаянные головы. Головы, что характерно, находились. Ну… пусть сидят на островах, пока эпидемия не закончится.

Вести от соседей доходили – одна хуже другой. Если у русских на их прибалтийских землях было всего три очага, которые удалось своевременно изолировать, то Померания практически обезлюдела. Морское побережье Пруссии и Данциг тоже попали под раздачу. Даже Стокгольм зацепило! Я искренне надеялся, что Гедвига не переживет таких волнений, но старушка оказалась крепкой.

Собственно, уже к лету стало понятно, что я могу спокойно возвращаться в Ирландию – чума не приобрела того ужасающего размаха, как это частенько случалось в Средневековье. Единственной моей потерей стал Леопольд, поехавший путешествовать в Пруссию. Но польским королем тот был чисто номинально, на нужной мне территории я надежно закрепился, так что эта смерть ничего не изменила. Разве что бардак в Польше начал снова набирать обороты. Похоже, что Сапеги, наконец, всех достали, поскольку против них, наконец, собралась мощная коалиция. Ну, чем дольше они заняты своими разборками, тем лучше. Не до Польши сейчас. Венгрию бы удержать в нужных руках.

И я, и Петр оказывали Ракоци помощь, снабжая его оружием и припасами. Результаты не замедлили сказаться – Ференц одерживал уверенные победы над австрийцами, одну за другой. И у Сольнока, и у Эгера. Думается мне, если бы ему противостоял грамотный военачальник, ничего бы у Ракоци не вышло. Но, на счастье, тот же Евгений Савойский был занят совсем на другом театре военных действий. А если Ференц и далее будет так же успешно действовать, то Австрия вполне может пойти на уступки и признать-таки венгерскую независимость. Там, правда, еще вопрос с Трансильванией остро стоит, но придется искать компромисс.

Война – это довольно разорительное занятие. Тот же Ракоци в одиночку ни за что бы ее не потянул. Но на его счастье, у нас с Петром были свои интересы в Венгрии и свои счеты с Австрией. Так что ситуация сложилась в пользу Ференца. А между прочим, русский царь тоже не в лучшем положении находился – у него полным ходом шла война за Крым. И если бы не африканские колонии – не факт, что у царя хватило бы средств на данную авантюру. Поход оказался очень тяжелым, и победы давались непросто, поскольку сопротивление оказывала не только армия противника, но и местное население.

Петр церемониться не стал. Он действовал предельно жестко. Не в первый раз, кстати – после войны со Швецией в Прибалтике и Финляндии осталось только лояльное России население. И царь активно помогал заселять эти территории русскими поселенцами. Похоже, в нынешней версии истории, Финляндии не светит получить статус Великого княжества со своим языком и отдельными законами. Если так дело дальше пойдет, Финская губерния будет такой же русской, как Воронежская.

И с Крымом, похоже, произойдет тоже самое. Никакого независимого Крымского ханства не будет. И к лучшему. Все равно оно не состоялось. Зачем нужна такая мина под боком? Чтобы хан метался от Турции к России, пытаясь продать себя подороже? Диктовал свои правила? Чтобы получить вечно нелояльное население, готовое в любой момент перейти на сторону врага? Да кому это надо?! Так что прав Петр – вопрос нужно решить раз и навсегда.

История менялась настолько, что мое послезнание уже практически ничего не стоило. Даже город Санкт-Петербург не возник, о чем я иногда жалел. Нравился мне Питер. Настолько, что в 21 веке в отпуск я предпочитал отправляться не к теплому морю, а на берега Невы. А теперь города не было. Только крепость Кроншлот появилась там же, где стоял Кронштадт в памятной мне версии истории. Ну, что ж… Санкт-Петербург, конечно, жаль, но я надеюсь, что отстроенный Ревель будет не хуже. И никакая чума планам русского царя не помешает.

Людовику же война не помешала Версаль достроить! Все французские газеты и часть зарубежных осветили это великое событие. Под нужным соусом, разумеется. Парки, фонтаны, великолепие отделки и обстановки, и восхищение гением Людовика. Но проницательные люди, умеющие читать между строк, уловили намек на осуждение. А для читателей попроще мы запустили целую серию памфлетов и карикатур о том, как французский король веселится на костях своих подданных.

Работа была проделана очень качественная, так что я посетил Тринити-колледж, чтобы лично отблагодарить и Свифта, и Дефо. Однако отделаться быстрым визитом не удалось, поскольку меня поймал Лейбниц. Совершенно неугомонный человек! Получив под свое начало Тринити-колледж, Готфрид взялся за дело всерьез, и думаю, что лет через пять, в Ирландии появится своя академия. Дело к тому идет. У Лейбница просто нюх на талантливую молодежь, так что количество кафедр все увеличивается и увеличивается.

– Ваше высочество! Я хотел бы поговорить с вами по поводу лаборатории, – начал с места в карьер Лейбниц.

– А что с ней? – нахмурился я. Если еще один взрыв – то это уже слишком.

– Одной лаборатории чересчур мало! – заявил Готфрид.

– Мало? – офигел я. Да там помещение огромное, и оборудование самое современное!

– Понимаете, Ваше высочество, в основной лаборатории мы занимаемся научными изысканиями. Но благодаря этому у нас выделилось отдельное направление – парфюмерия и косметика.

– Да там изготавливается всего несколько косметических средств буквально для двух клиенток! Зачем еще одна лаборатория?

– Я нашел прекрасного специалиста, – похвастался Лейбниц. – Он буквально творит чудеса. А вы знаете, какой доход приносят парфюмерия и косметика! Мы должны поставить производство на поток и занять мировой рынок, пока нас не опередили!

– Давайте-ка я сначала познакомлюсь и с вашим гением, и с тем, что он производит. А потом уже думать будем, – решил я.

Нужно убедиться, что никаких вредных веществ в косметику не запихают. А то знаю я современную моду – там тебе и мышьяк, и свинец, и ртуть, и какой только гадости нет! В свое время мне пришлось немало потрудиться, чтобы изобрести для жены (а потом дочерей) безопасные варианты косметики. И это было очень непросто. Прежде всего потому, что я вообще не знал, как ее производят. Да и об ассортименте имел самое смутное представление.

Какие знания я вынес из своей прошлой жизни о женских штучках? Только то, что этих самых штучек много. В пузырьках, баночках, флакончиках… яркое, занимающее всю полочку в ванной (и не только) разнообразие. Чтобы поберечь свою психику, я даже не вникал, для чего все это предназначено. О чем и пожалел, попав в 17 век. Пришлось напрягать лабораторию и изобретать все заново – и белила, и румяна, и помаду. Однако на мировой рынок я не рвался. Прежде всего потому, что не был уверен, что мои изобретения будут иметь успех. Да и мало их было. Несерьезно.

Найденный Лейбницем гений оказался темпераментным итальянцем. Черноволосым, полноватым, с огромным носом и привычкой отчаянно жестикулировать. Говорил он с жутчайшим акцентом, но в химии разбирался прекрасно. И в травах тоже. А осмотрев линейку представленных им средств, я понял, что отдельную лабораторию строить все-таки придется. Причем охраняемую. Ибо передо мной находился источник очень больших денег. Зная женщин – они, скорее, на еде сэкономят, чем от косметики откажутся.

Ну а чтобы раскрутить новую продукцию, нужно придумать упаковку, логотип, броское название и развернуть рекламную кампанию. Впрочем, почему маркой не может стать фамилия итальянца? Хм… косметика «Моретти» – звучит неплохо. Если этот итальянец так талантлив, как я думаю, у него большое будущее. Потому как в моей памяти хранилось множество воспоминаний, как в 21 веке ушлые производители качали деньги из населения. Одни только крема чего стоят – для лица, для век, для рук, для ног, для интимных частей тела… А шампуни? Гели? Парфюм? Всякие там туши-тени-помады?

– Порадовали вы меня, Готфрид. Порадовали, – признал я, когда мы вышли из лаборатории.

– Рад, что вы оценили. Моретти талантлив, но, как и многие гении, непрактичен.

– Поэтому лаборатория для него будет построена не здесь.

– Я все понимаю, ваше высочество. Подобные секреты нужно держать подальше от посторонних глаз. Но мне хотелось бы, чтобы окружающие знали, что изготовитель знаменитой косметики и парфюмерии – выпускник Тринити-колледжа.

– Это прекрасная мысль, – кивнул я. – Пока в Ирландию едут немногие. Нужно привлечь талантливую молодежь. И успех Моретти, в том числе финансовый, будет сам по себе прекрасной рекламой.

– И это еще не все! Я хочу представить вам еще два изобретения. Одно принесет невероятную прибыль, а второе еще требует доработки, но выглядит многообещающе.

Я с удовольствием проследовал за Лейбницем. Даже если он не совсем верно оценивает перспективы – это не страшно. Намного важнее, что Тринити-колледж постепенно превращается в действительно научное заведение, где занимаются не только говорильней, изрекая устаревшие истины, но и не боятся экспериментировать!

В свое время я сомневался, что мне удастся изменить консервативный, косный, но устоявшийся подход к образованию в колледже. Однако Лейбниц взялся за дело всерьез. Похоже, их противостояние с Ньютоном все-таки состоится, но не как двух гениев, не поделивших открытие, а как двух руководителей крупных научных центров. И это неплохо. Конкуренция – великая сила. А если добавить к ней возможность очень хорошо заработать – так и вовсе прекрасно.

Надо сказать, и в 21 и в 18 веке я не раз слышал о том, что ученые – это абсолютно непрактичные люди, зацикленные только на том, что им интересно. И часть правды в этом утверждении есть. Многие гении в науке являются абсолютными профанами в бытовой жизни. Однако при должной организации процесса можно получить потрясающие результаты. Тот же Ньютон никогда не стал бы целенаправленно заниматься изобретением граммофона. А вот исследовать некоторые физические явления с научной точки зрения – вполне.

Главное – что я сам представлял, что в конечном итоге должно получиться, и в результате небольшой корректировки мы имеем популярный продукт, который стабильно приносит прибыль. Ньютон, получающий немалые дивиденды от своего изобретения, получил хороший стимул. И теперь задумывается о том, как свои научные открытия применить практически. А я издал книгу «Знаменитые изобретатели Курляндии», где упомянул всех – от Глаубера до вырастившего сахарную свеклу Пильне. С чего начали, к чему пришли, и какой (приблизительно) доход имеют от своих изобретений.