Текст книги "Грибная красавица (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
– Спокойно! Сейчас я покажу, почему так себя веду.
Продолжая держать помчицу, я достала из сумки платок с грибной слизью и вытерла его о ладонь Илайзы.
– Вот эту жидкость я нашла на кукле, подаренной вашей вчерашней гостьей. Кукла валялась в саду под кустом. Я еще не знаю, что произошло с Катрин, но думаю, что здесь замешано колдовство, и ваша помчица Малко может иметь к нему отношение.
Илайза запротестовала и попыталась выдернуть руку. Я ее отпустила.
– Да, Илайза, посмотрите на свою ладонь. Там, где был порез. Что вы видите?
Помчица недоуменно уставилась на руку, сжала и разжала пальцы. Кровь была, а пореза не было.
– Но как?.. – помчик был изумлен не меньше жены, внимательно осматривая ее руку.
– Это явно колдовство. Попрошу вас не общаться с помчицей Малко и не рассказывать ей обо мне. И вообще никому о том, что только что произошло. Обвинение в колдовстве – очень серьезное обвинение. И мне нужны убедительные доказательства.
Помчица обессилено опустилась на софу, закатив глаза. Помчик нашел в себе мужество проводить меня лично. Уже возле ворот я вспомнила про рисовальщика.
– Господин Картуа, вы не знаете, где в городе можно нанять рисовальщика?
– Рисовальщика? – помчик удивился, потом задумался. – Вряд ли найдете. Гильдия художников при Академии есть, только там самые талантливые, они простыми рисовальщиками не пойдут. Подмастерья у них, может и пошли бы, но побоятся место потерять. Вы ведь вряд ли сможете положить хорошую плату? Есть еще при типографии рисовальщики, но и там платят хорошо. Нет, пожалуй, не знаю.
– Мне не нужен опытный или талантливый, подойдет любой, кто в состоянии рисовать по описанию.
– Хм, ну могу только посоветовать заглянуть на невольничий рынок. Вдруг повезет. Правда, за раба с такими способностями тоже могут запросить много. А зачем вам рисовальщик?
Вопрос я проигнорировала, как обычно.
– Спасибо. Присмотрите за женой, чтобы она не натворила глупостей.
Возле ворот поместья меня поджидал встревоженный Антон.
– Лидия, что ты творишь? Что за синяя птица? У тебя опять мары?
– Все хорошо, Антон. У нас наконец-то появился не просто богатый, но и знатный клиент. Правда, дело дурно пахнет.
– А что за дело?
– Похищение ребенка, и без колдовства здесь не обошлось.
Антон вздрогнул и вцепился мне в руку.
– Лидия, давай откажемся. Пожалуйста!
– Я не могу, Антон. Если это колдовство, оно все равно никуда не денется. Ты ж помнишь колдуна. Он был безумен и творил зло, и никто не мог его остановить. И вполне возможно, что будут пропадать еще дети. Рано или поздно нам придется с этим столкнуться. Так что уж лучше сразу. Да, еще надо будет заглянуть в громадский сыск. Наверняка должны быть записи о ранее пропавших.
Антон сник. Он помнил только часть ужасов, пережитых в подвале колдуна, но даже этого хватало.
– Домой?
– Нет, давай заглянем на невольничий рынок. Может, повезет, и мы найдем рисовальщика там. Приступ совсем скоро.
Антон сник еще больше.
– Опять?..
Я горестно улыбнулась.
– Пошли, надо успеть до закрытия.
ГЛАВА 4. Хризокола
Жара к вечеру совсем спала. С моря надвигалась сизая громадная туча. Уличный шум поутих, усталый люд расходился с рынка по домам. Мы успели к невольничьему павильону почти перед самым закрытием. Покупателей не было, в огромной зале, навечно провонявшей потом, мочой, страхом и отчаяньем, лениво прохаживался всего один надсмотрщик, проверяя засовы на клетках и задавая нехитрый корм. Рабство больше распространено на юге, у себя на севере мы рабами почти не пользовались, кроме тех, что привозились на строительные работы из-за моря. В рабство попадали по разным причинам: вследствие военных набегов и захвата живой силы, из-за долгов, после продажи родственниками. Последнее было для меня совсем диким варварством – как можно продать своих детей? Тем более, что большинство рабов загонялись на смертельно тяжелые работы в каменоломнях, полях или рудниках. Небольшой процент уходил на так называемых привилегированных рабов: шлюхи обоих полов, если вам повезло, и у вас привлекательная внешность, прислуга, если у вас есть таланты, которые могут заинтересовать хозяина – рисование, музыка или просто хорошее образование, ну и гладиаторы, если вы умеете драться. У таких рабов, по крайней мере, был шанс выкупить свободу. Небольшой, конечно, но прецеденты случались.
В павильоне было душно и смрадно, тяжело дышать. Старые шрамы ныли, предвещая смену погоды. Как минимум, грозу, а может и шторм. Я направилась к надсмотрщику.
– Милейший, мне нужен раб.
– Рад приветствовать вас, госпожа, – толстяк нахально, без малейшего почтения ухмыльнулся и окинул меня липким взглядом. – Кого желаете? Прислугу в дом, охранника, или может мальчика поразвлечься?
Мне было слишком плохо, чтобы сносить хамство этого холопа. Я резким движением заломила ему руку за спину, согнула его и приставила кинжал к уху.
– Мразь, ты говоришь с благородной, и если ценишь свое ухо, – я надавила кинжал, любуясь на тоненькую струйку крови, сбегающую по жирной шее. – Ты немедленно извинишься и предложишь мне самый лучший товар. Со всем возможным почтением. Не слышу!
– П-п-ростите, госпожа. Понял, все-все понял, исправлюсь. Только отпустите!
Я отшвырнула мерзкую тварь от себя.
– Мне нужен раб, умеющий рисовать. И клянусь Единым, если я не найду его, кто-то сегодня горько пожалеет.
Толстяк испуганно попятился. Он лихорадочно шарил глазами по клеткам, явно пытаясь придумать, как усмирить буйную госпожу.
– Помилуйте, благородная госпожа, сегодня раскупили партию рабов для прислуги. Никого не осталось. Остались одни отбросы. Новая партия из Гарднего ожидается через неделю. Уверяю вас, я вам отберу самого лучшего!
– Раб мне нужен сегодня, а через неделю ты можешь свой товар заткнуть себе в то место, которое у тебя останется от уха.
Толстяк рухнул на колени.
– Пощадите, госпожа!
Глаза стремительно накрывала красно-черная пелена. Краем сознания я понимала, что сейчас просто заколю толстяка, и у нас с Антоном опять будут сложности с законом. А ведь тут уже был куплен дом, открыто дело. Я вцепилась в плечо мальчика и прохрипела:
– Антон, уведи его отсюда, иначе за себя не ручаюсь…
Мальчишка подскочил к толстяку и вытащил его из павильона. Я глубоко вздохнула. Хотелось рвать и метать, биться головой об стену и рыдать взахлеб. Причем делать все это сразу вместе.
Я подняла голову, огляделась и громко крикнула:
– Кто из вас умеет рисовать? Выкуплю и дам шанс на нормальную жизнь! – в конце фразы голос сорвался, получилось плохо.
Клетки молчали. Толстяк был прав, остались одни неликвиды: старые рабы, которые не в состоянии работать, молодые, но слишком изувеченные или больные, чтобы иметь хоть какую-то ценность. Я была в отчаянии. Мне нужен клятый рисовальщик.
– Хорошо, а кто хотя бы обучен грамоте? Есть такие?
Позади меня раздался шелест. Я стремительно обернулась, готовая отразить удар, но сзади стоял старец. Стоял и насмешливо смотрел. Если бы только я могла прибить эту клятую мару. Я швырнула в него кинжал, который благополучно прошел сквозь и попал в костяк клетки. Тихий гомон прошелся по невольничьим рядам. Внутри клетки зашевелились лохмотья. Бледная тень, только отдаленно похожая на человеческое существо, подняла голову и взглянула на меня.
Знаете, я уже была на пороге истерики. Если у вас хотя бы раз была истерика, то вы наверняка знаете, как легко в нее соскользнуть и как сложно остановиться. Когда каждый всхлип порождает рыдание, а каждый вдох несет новую обиду, когда икота вперемешку с распухшим носом не дают дышать, когда начинаешь задыхаться, и когда совсем уж нет сил, только тогда истерика умирает. В мучительной агонии. Бабка умела выводить меня из детской истерики, просто влепив звонкую пощечину. Истерика вмиг улетучивалась. Так и сейчас. Я захлебнулась в глазах теплого летнего моря, бирюзово-синего, с темными искрами на поверхности. Прозрачное марево прекрасного летнего утра окутало меня. Побережье моря, солнце купается на горизонте в рассветной прохладе, смуглая темноволосая девушка в белой воздушной тунике на берегу, ее ноги ласкает морская вода, девушка рисует, рисует рассвет и море, и себя на берегу. Ее картина повторяет пейзаж, а картина на картине повторяет рисунок, и так до бесконечности. Закружилась голова, словно меня затягивало в бесконечный водоворот, перехватило дыхание.
– Ты! – я ухватилась за прутья клетки. – Как тебя зовут?
Тень молчала. Глаза уже были тусклые и серые, как зимнее северное море. Я перевела дыхание. Руки дрожали.
– Послушай меня. Ты умеешь рисовать, я знаю. Я хочу тебя купить. Слышишь? Я могу дать тебе свободу.
Тень продолжала молчать, безразлично покачиваясь в неслышном ритме. Что же делать?
– Антон! – заорала я. – Тащи сюда торговца.
Прибежал испуганный Антон, сзади неуверенно топал торговец. Я не сводила глаз с женщины. Ее состояние было очень плачевно. Через лохмотья просвечивали ребра, руки были в коросте и кровоподтеках различной давности, на ноге зияла страшная смрадная язва.
– Кто она? – кивнула я торговцу.
– Это выбрак. Завтра будем отправлять на рудники, хотя вряд ли она переживет плавание.
– Как ее зовут?
Торговец замялся.
– Благородная госпожа, у рабов нет имен, только номер. Ее номер – 18412.
– А что с ее историей? Откуда она, как оказалась в рабстве, и как давно?
– Простите, я не знаю. Она прибыла месяц назад с кораблем из Мирстены. Меня не интересовали такие подробности.
– Оставь нас на минуту, – я махнула торговцу и прислонилась лбом к прутьям клетки, не сводя глаз с невольницы. – Утро… побережье моря… девушка в белом… это ты… рисуешь рассвет… настоящий талант.
Тень вздрогнула, словно от удара хлыстом.
– У тебя все было: талант, красота, молодость, достаток. Что же с тобой произошло?
Тень молчала, но в глазах появились боль и отчаяние.
– Послушай меня. В жизни всегда есть место…
– Надежде? – я вздрогнула от голоса невольницы, он был подобен скрежету ржавого кинжала по стеклу. Горечь насмешки сводила скулы.
– Нет, надежда – то пустое. В жизни должно быть место цели. Если у тебя есть цель, ты живешь. Когда теряешь ее, ты уже мертва, даже если еще дышишь и ходишь. Каждый сам выбирает себе судьбу, слышишь? Надо просто правильно выбрать себе цель. У тебя есть цель?
Тень молчала.
– Послушай, тебе плохо, знаю. Но я пережила много худшее… Знаешь, как больно от холода в сырых подвалах? Когда перестаешь ощущать собственные пальцы, синяки продолжают ныть, а кости болеть? И самое страшное – это ощущение, как замерзают твои чувства, когда теряешь последнее – собственный разум… Но я выжила и сейчас стою перед тобой. А мои враги… Они прокляли тот день, когда… Впрочем, неважно. Я могу тебе помочь, соглашайся.
Тень зашлась в сухом горячем кашле.
– Зачем вам помогать, если вы и так можете меня купить? Какое вам дело до меня? Оставьте меня в покое, дайте умереть…
– Мне не все равно! Ты должна хотеть рисовать и быть в состоянии это делать. Умение рисовать – это талант, часть души. Я могу купить твое тело, но не душу. Пожалуйста, скажи, что будешь рисовать. Ты не представляешь, как мне нужен твой дар!
Тень мрачно скривилась в жалком подобии улыбки.
– Ну раз нужен, значит буду рисовать. Только не пожалейте потом…
Я подскочила к перепуганному торговцу.
– Сколько за нее?
– Пятьдесят золотых, – не моргнув глазом, ответил толстяк. Боится меня, но свое не упустит.
– За выбрак? Не смеши меня. Даю двадцать пять, и то, только чтобы время не тратить на споры.
– Я не могу… – заканючил тот, и я схватила его за шкирку, встряхнула и тыкнула лицом в прутья клетки.
– Не зли меня. Я очень, слышишь, очень тороплюсь. Да, кстати, как думаешь, управитель Варгес заинтересуется твоими темными делишками с торговцами из Мирстены?
Толстяк часто-часто заморгал.
– Мирстена ведь теперь в составе опального вояжества Чорногерии? А торговля с отступниками запрещена, а?
– Ладно-ладно, забирайте, – торговец устало махнул рукой.
Пришлось потратиться и нанять извозчика, рабыня не могла сама передвигаться. По карете бешено стучали тяжелые капли тропического шторма, пришедшего с моря. Мы с Антоном молчали всю дорогу, а невольница просто лежала с закрытыми глазами. Может, спала, может, нет.
Дома Антон бросился разогревать ужин, а я потащила ее купаться. Кроме того, мне надо было взглянуть на раны, оценить общее состояние. Я не лекарь, но в церковных стенах и ордене когниматов нахваталась достаточно знаний для того, чтобы вылечить несложные раны и болячки. Увы, придется искать настоящего лекаря. Если кровоподтеки заживут, а травяные компрессы помогут от коросты, то язва на ноге выглядит устрашающе, я сама не справлюсь. А еще мне не нравился ее кашель. Очень не нравился.
За ужином все опять молчали. Антон уныло ковырялся в тарелке, исподлобья разглядывая женщину. Та не поднимала глаз, но свою порцию ела жадно.
– Как тебя зовут? Должны же мы как-то к тебе обращаться? – я нарушила молчание.
– Мне все равно, называйте, как хотите.
– Хм, ну тогда будешь Тенью. Антон, завтра еще придется отправиться к лекарю. Мне не нравится ее язва на ноге и кашель. Кстати, как давно у тебя кашель?
– Не помню.
– Заваришь ей ромашку и чабрец, пусть выпьет на ночь. Рисовать хочешь?
Тень вздрогнула, подняла глаза, потом опустила взгляд на правую руку, безвольно уронившую ложку.
– Антон отведет тебя в твою комнату и даст бумагу и карандаш. Попрактикуйся и вспомни навыки, ты можешь очень скоро понадобиться.
Тень встала из-за стола, поддерживаемая Антоном. Я добавила ей вслед:
– И нарисуй свою дочь, пожалуйста.
Спина невольницы дернулась, плечи сжались в защитную стойку. Она медленно развернулась ко мне, сбрасывая руку парня.
– Откуда? Откуда вы знаете?.. – она зашлась в приступе безжалостного кашля.
Я устало усмехнулась:
– Я много чего знаю, Тень. Даже больше, чем хотелось бы. Спокойной тебе ночи.
За окном уже бушевала самая настоящая гроза, раскаты грома освещали усталый город. Духота наконец спала, завтра будет чудесный прохладный день, полный дел и хлопот. Я уснула в ту же секунду, как моя голова коснулась подушки.
А проснулась не в своей кровати. Привязанная.
Голова гудела, как набатный колокол, рядом сидел усталый Антон, в угол комнаты забилась Тень, взирающая на меня с откровенным ужасом и отвращением.
– Приступ? – прохрипела я, в горле першило, кажется, связки порваны. Дикий цепенящий холод, словно я вновь в монастырских подвалах.
Антон молча кивнул, развязывая меня и подавая стакан травяного настоя. Я жадно выпила, попыталась сесть. Перед глазами все плыло, страшная слабость.
– Да лежи ты, – Антон попытался уложить меня обратно, но я упрямо села на кровати, слегка покачиваясь.
– Который час?
– Восемь утра.
Я скривилась. В девять должен придти Мартен с отцом, а потом поверенный. Еще надо было найти лекаря. А еще… Я спохватилась.
– Вам удалось что-нибудь записать или запомнить?
Антон мрачно скривился.
– Лучше. Когда у тебя началось, я разбудил Тень. Она смогла зарисовать почти все.
– Дай посмотреть, – я жадно выхватила у него кипу рисунков.
Мертвая женщина, распятая на камнях, с огромным животом. Я скомкала рисунок – сука, как жаль, что ты уже мертва. Огромная рысь, подсеченная в прыжке, и кубарем летящая в пропасть, но почему-то с человеческим лицом. Этот рисунок я отложила. Картина заброшенного кладбища, вдалеке виднелась церковь, сложенная из костей. Символично, забавно, и даже, пожалуй, мило. Огромный котел на огне, в котором плавают люди. Рядом стояла гигантская фигура в балахоне и помешивала варево. Что вот это значит? Тоже отложила. Следом Антон подал мне большой лист бумаги, и я вздрогнула. Весь рисунок занимал огромный гриб с разросшейся грибницей, которая, словно сеть, была накинута на город. В каждых складках гриба угадывались человеческие фигуры с лицами, искаженными болью и страхом. Они протягивали руки, просили помощи, хотели вырваться с плена, но не могли. Художница мастерски передала их чувства, потрясающий талант. Я подняла глаза на Тень.
– Ты просто чудо. У тебя настоящий дар.
Рабыня смотрела на меня затравленным взглядом. Ее душил кашель, но она выдавила:
– Вы… колдунья?
– Что? Ах, понимаю. Антон, я сильно буянила?
– Угу, – пробурчал мальчик, и тут же ретировался. – Пойду завтрак приготовлю.
Мы остались с Тенью одни.
– Нет, я не колдунья.
– Но вчера ночью…
– У меня был приступ. Такое иногда бывает.
– Но вы вели себя как безумная, катались по полу, царапались, ругались, Антону чудом удалось вас уложить и привязать…
– Так я и не спорю, я сумасшедшая.
Глаза Тени расширились от ужаса.
– Вот ты много встречала колдунов в своей жизни?
– Ни одного, – женщина сжалась в углу еще больше. – Верните меня обратно, пожалуйста.
– Ты не видела ни одного колдуна, так как ты можешь утверждать, что я колдунья?
– Все колдуны безумны! Это же известно даже ребенку.
– Верно. Все колдуны безумны. Но! Не все сумасшедшие являются колдунами, – я специально помолчала, давая Тени время обдумать эту сложную логическую конструкцию.
– Не понимаю.
– Есть очень много безумных людей. Но колдунов намного меньше, понимаешь? Вот ты, например.
– Что я? – Тень недоуменно вскинула голову.
– Ты тоже безумна.
– Неправда!
– Безумна. Правда, твое безумие почти незаметно. Оно проявляется в твоем даре. Ведь что такое безумие? Безумие – это когда ты чем-то отличаешься от общепринятых норм поведения или способностей. Вот Антон. Он абсолютно нормален. Возьмем его как норму. Умеет он рисовать скрытое в душе человека, как ты? Нет, не умеет. Значит, ты можешь и делаешь то, что не могут остальные. Значит, ты отличаешься, а поэтому ты безумна.
– Я… я просто рисую, а рисовать умеют многие.
– Верно. А кто сказал, что они не безумны? Так что не суди других. А колдун… Колдун – это тот, кто перешагнул некоторую черту, за которой нет ничего, кроме разрушения и зла, там нет эмоций и желаний. Колдун уже не человек, а бездушная тварь, упивающаяся своей властью…
Я замолчала надолго, уставившись в пустоту. Вместе со мной молчала и Тень.
– Давай на этом закончим, у нас сегодня очень много дел.
Тень закашлялась, отрицательно мотая головой. Она явно не верила моим словам.
– Ты знаешь, чем я занимаюсь?
Женщина покачала головой.
– Частным сыском. Сейчас у меня богатая клиентка, я должна найти ее пропавшую дочь, девочке семь лет. Я думаю, что ее погубила колдунья. Сколько сейчас лет твоей дочери?
Тень молчала и недоверчиво слушала меня, не собираясь отвечать.
– А знаешь, что на твоем последнем рисунке? Это то, чем колдунья губит людей. Грибное колдовство. Или что-то на него похожее. Так что ты подтвердила мои догадки. Пошли завтракать.
К завтраку пожаловали Мартен и его отец, Антон пригласил их к столу, подал вкуснейшие сырники и заварил диковинный заморский напиток – кофе. А принесенные гостями нежные ароматные булочки с изюмом привели меня почти в чувство. После приступов у меня всегда разыгрывался дикий аппетит, так что я моментом умяла еду. Тень не проронила ни слова.
Отец Мартена оказался бойким лукавым старичком, безумно влюбленным в свое дело. Собственно, за завтраком говорил только он. Подробно рассказал про свои фирменные рецепты, похвастался семью видами закваски для теста, которые вывез из осадного города, перечислил все пряности, которые думает закупить в ближайшее время, долго размышлял вслух, как назвать пекарню, и даже совсем не замечал, что его толком никто не слушает. Антон был мрачный и уставший, я обжиралась до неприличия, а Тень замкнулась в себе. Только Мартен делал вид, что слушает, и поддакивал отцу.
Мы дождались поверенного и заключили с Мартеном сделку. Он был поражен известием о том, что я вчера купила рабыню, но узнав, что собираюсь оформить ей вольную после того, как она отработает свою стоимость, окончательно успокоился и уверился в моей честности и порядочности.
– Лидия, ты обещала зайти в церковь. Сегодня в двенадцать как раз воскресная служба. – Антон был настроен решительно. – Заодно у священника узнаешь, где найти лекаря.
– Я туда не пойду.
– Я спрашивал про отца Георга, соседи о нем хорошо отзываются.
Я ненавидела церковь и все, что с ней связано. Пожалуй, я даже не знаю, кого больше ненавидела: церковников или колдунов.
– Ну хорошо, – Антон явно был не намерен отступать. – Но тебе все равно необходимо заручиться помощью церковников. Колдовством должен заниматься не мирской сыск, а церковный.
– Не хочу. Что-нибудь придумаю.
– Госпожа боится зайти в церковь? – Тень смотрела на меня с подозрением.
Ну вот что ей сказать? Как объяснить? Я вздохнула.
– Хорошо. Пойдем на воскресную службу все вместе. Посмотрим на вашего хваленого отца Георга.
Церковь оказалась достаточно скромной и уютной, служба вогнала меня в сон, собственно, я благополучно ее проспала на плече Антона. Тот сердито растолкал меня после ее окончания, кивнув в сторону священника. Отец Георг, седовласый и маленький, подошел к нам и поздоровался.
– Вы мои новые прихожане? Недавно купили дом помчика Галицкого?
– Да, – я внимательно приглядывалась к церковнику, пытаясь отыскать знакомые искорки безумия в его глазах. Горький опыт убедил меня, что почти все священнослужители – безумные фанатики, от которых стоит держаться как можно дальше. Но в ясных глазах цвета весеннего неба я не находила ни единого признака безумия. Это было очень странно и непривычно. Хотя любое исключение лишь подтверждает общее правило.
– Я рад приветствовать вас в церковной обители. Надеюсь, вы станете прилежными прихожанами.
– Не сомневайтесь. Отец Георг, подскажите нам, где можно найти хорошего лекаря?
– У вас что-то случилось? – священник казался искренне обеспокоенным.
– Я вчера купила рабыню, она в плохом состоянии, боюсь, что…
– Рабыню? – отец Георг нахмурился и неодобрительно покачал головой. – Рабство унизительно и недостойно истинного верующего. Церковь осуждает как работорговцев, так и тех, кто им потакает.
– Церковь осуждает? – я чувствовала, что сейчас наговорю гадостей. – А что, простите, сделала ваша Церковь, чтобы искоренить рабство? Может, Церковь выкупает и освобождает рабов? Или может Святой Престол отлучил воягов, на землях которых процветает рабство? Что вообще делает ваша Церковь? Что она может делать, кроме как осуждать? – Антон дернул меня за рукав, и я сердито замолчала.
Отец Георг виновато покачал головой.
– Не в моей власти отвечать за всю Церковь и решения Святого Престола. Каждый в ответе только за свои поступки.
– Я выкупила рабыню, которую собирались отправить на рудники. Хотя сомневаюсь, что она бы пережила плавание. Давайте не будем больше об этом. Помогите найти лекаря, окажите свою, – я сделала выразительную паузу, – посильную помощь.
– Конечно, я позабочусь об этом. Сегодня после обеда у нас будет лекарка из церковной больницы. Она посещает наш детский приют каждое воскресенье, заботится о бедных сиротах. Вы можете оставить вашу… – старик замялся, – вашу подопечную, ей кажется тяжело передвигаться, а вечером встретиться здесь с лекаркой и получить назначение.
– Спасибо вам.
– Я надеюсь, что вы также не останетесь в стороне от богоугодного дела – заботе о сиротах. Церковный приют с радостью примет от вас любую посильную помощь.
– Конечно, – я полезла в сумочку и достала кошель. – Пожертвования в 10 золотых хватит, надеюсь?
– Не все оценивается деньгами, – старик посуровел. – Я надеюсь, что вы найдете время пожертвовать приюту не только деньги, но и свое внимание. Навестите как-нибудь детей, они очень ждут гостей и подарков. А деньги можете оставить себе.
Старик развернулся и собрался уходить. Ишь, правильный какой. Делать мне больше нечего, нянчиться с сиротками, праведницу нашел.
Антон опять дернул меня за рукав и прошептал:
– Спроси про инквизицию, может в городе есть ее представители.
Я глубоко вздохнула и со всем возможным почтением окликнула отца Георга.
– Я прощу прощение за свою грубость, я не хотела никого обидеть. Ваша святость, мне нужна помощь еще в одном деле.
Церковник помедлил, потом повернулся ко мне. Кажется, я произвела на него плохое впечатление.
– Каждый может ошибаться, но только истинно верующий в Единого способен признать свои ошибки и раскаяться в них. Искренне раскаяться, – старик подчеркнул последнюю фразу.
– Подскажите, куда мне следует обратиться с заявлением о колдовстве?
Церковник неожиданно нахмурился.
– Колдовство? Вы уверены? Очень часто люди путают колдунов с обычными блаженными, хотя те всего лишь больные несчастные люди.
– Уверяю вас, я не путаю.
– Колдуны – всего лишь выдумка невежественных мирян, чтобы оправдать собственную слабость, и…
– Хватит, святой отец! – я чувствовала на себе пристальный взгляд Тени. – Вы что, не верите в колдунов?
– Я верю только в Единого, – строго ответил старик. – И вам советую не забывать об этом.
– Хорошо, то есть вы не признаете факта существования колдунов? Я правильно вас понимаю? Мне кажется, это уже смахивает на ересь, ваша святость. Существование колдунов официально признано Святым Престолом. Ими занимается Святая Инквизиция и церковный сыск. Или мне стоит обратиться с этим вопросом напрямую к епископу?
– Хорошо, на все воля Единого, – старик махнул рукой и тяжело вздохнул. – В город недавно прибыл инквизитор, мой воспитанник. Я дам вам его адрес. И все же, – старик медлил и испытующее смотрел на меня. – Вы уверены в своих подозрениях? Это ведь очень серьезные обвинения, они могут повредить человеку.
– Вы никогда не встречались с колдунами, да, святой отец? – я устала от его упрямства.
– Нет, но я много раз видел несправедливо обвиненных…
– А я видела жертв колдуна. Много жертв: мужчины, женщины, дети. Растерзанные, изуродованные, замученные до смерти. Расскажите их семьям о том, что колдунов не существуют. Что они всего лишь выдумка.
Старик ошеломленно отступил.
– Лидия, ты была жестока к старику, – упрекнул меня Антон уже на улице. Полуденное солнце палило нещадно, но меня била крупная дрожь.
– Хватит об этом. Пошли к инквизитору.
По дороге мне не давала покоя одна мысль. Зачем в город, пусть крупный торговый и курортный центр, но, тем не менее, не столицу вояжества или княжества, прислали инквизитора? Неужели Церковь изменила свою обычную практику? Или в городе что-то намечается? Ведь недаром чутье привело меня именно сюда. Надо будет присмотреться к церковнику.
– Кажется, мы пришли. Вот этот дом.
Антон кивнул на обветшавший каменный дом со сдаваемыми внаем апартаментами. Похоже, Святой Престол не слишком заботится о своих псах. Хотя, может это к лучшему? Если он окажется жадным к подачкам, то будет легче купить необходимую информацию.
Глуповатый привратник наотрез отказался нас впускать.
– Велено никого не впускать, господин обедает. Вы можете подождать…
Я смела с дороги тщедушного мужичка и влетела на второй этаж. Дверь оказалась не заперта, так что я ворвалась в столовую.
– Простите, ваша святость, но у меня срочное дело…
Сидящий за столом мужчина поперхнулся супом и поднял на меня взгляд. У меня перехватило дыхание. Инквизитор был молод и невероятно красив. Я практически ничего не чувствую, меня сложно чем-то удивить или пронять. Но красота абсолютна и заставляет восхищаться собой даже самого бездушного человека. Я давно не встречала настолько красивого мужчину. Темноволосый и широкоплечий, с правильными выразительными чертами лица, с нежной, словно девичьей, смуглой кожей, он поднял на меня глаза, и я почувствовала, что тону в их чайном бархатном великолепии.
– Эм… инквизитор Кысей ТиффанО? – я лихорадочно соображала, как выгляжу. Я вылетела из дому, толком не приведя себя в порядок. На мне было скромное дорожное синее платье, как раз пригодное по своей закрытости для посещения церкви. После приступа у меня наверняка под глазами круги и бледный вид. Шляпка скрывала растрепанные и толком не уложенные волосы, кое-как забранные шпильками. А я определенно хотела получить этого красавчика. И не привыкла себе в чем-то отказывать.
– ТиффАно, ударение неправильно, – поправил меня инквизитор. – Чем могу помочь? И не может ли ваше срочное дело обождать хотя бы минут десять? – он с сожалением покосился в сторону дымящейся тарелки.
– Никак не может, – я решительно уселась за стол. – Дело о колдовстве никак не может ждать.
Красавчик слегка прикрыл глаза, словно мысленно считая про себя. Потом опять на меня посмотрел, прищурив взгляд:
– В таком случае, дайте мне хотя бы минуту, чтобы одеться. Вы можете подождать в гостиной.
Он кивнул подоспевшему привратнику. Тот ухватил меня за локоть и со всеми стараниями начал выпроваживать из комнаты. Демон, но я ведь совсем не против полюбоваться раздетым господином инквизитором! Хотя мне, пожалуй, тоже стоит привести себя в порядок.
В гостиной я отослала ждавшего меня Антона домой, наказав ему быть в церкви к шести вечера. Возле зеркала критически оглядела свое отражение, припудрилась, оправила выбившиеся пряди, расстегнула пару пуговок на платье, покусала губки, чтобы добавить им цвета и пухлости. Привратник наблюдал за моими манипуляциями с крайне неодобрительным видом.
– Господин – духовное лицо, – заметил он мне.
– Знаю, – я улыбнулась мужичку со всем возможным очарованием и любезностью.
Кысей вышел в гостиную и предложил мне сесть, отослав привратника. Одет он был в обычную светскую одежду, а не в официальную мантию.
– Я вас внимательно слушаю. И откуда вы узнали мой адрес?
Я пожирала его глазами, откровенно пялясь на него.
– Ваш адрес дал мне отец Георг, – я уселась поудобнее в кресле, чтобы выгодней подчеркнуть фигуру. – Простите мою грубость, но вы так молоды…
– Вы заявили, что дело срочное, – инквизитор внимательно смотрел на меня.
– Да, срочное, но все же… Насколько вы опытны, встречались ли раньше с такими делами, делами о колдовстве? Например отец Георг мне вообще не поверил, – я горько усмехнулась.
– Я тоже не поверю. До тех пор, пока вы не изложите дело и приведете факты. Я вас слушаю.
Я протянула ему свою правую руку ладонью вверх.
– Вот, посмотрите.
Инквизитор недоуменно нахмурился.
– И что я должен увидеть?
– Ну скажите, что вы видите. А то вдруг я сама сошла с ума, – я лукаво ему подмигнула.
– Я вижу вашу ладонь, и ничего на ней более нет. Вы тратите мое время.
– Вот! – вскричала я радостно. – В том-то и дело. Ничего, понимаете? А раньше у меня на ладони был жуткий уродливый шрам. А теперь он исчез.
Красавчик явно начал терять терпение.
– Давайте по порядку. У вас исчез с ладони шрам, и вы подозреваете, что кто-то вас околдовал?
Я вскочила с кресла, уселась на край стола, поближе к инквизитору, наклонилась к нему и доверительно прошептала:
