Текст книги "Триумф Темного Меча"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ
ВЕЛИКАЯ ЦЕHA

В Мерилоне уже не стояла вечная весна. Зима нависла над городом, как и над лишенными магического покрова предместьями. Никто не приказывал призвать зиму, и Сиф-ханар тоже не пренебрегали своими обязанностями. Зима пришла в Мерилон потому, что Сиф-ханар осталось слишком мало. Те, кто пережил битву на Поле Доблести, были так слабы, что едва дышали, куда уж им было вызвать пышные розовые весенние облака.

Снегопада в городе не помнили даже старейшие его обитатели. Сначала шел дождь – тепла перегретых тел вместе с теплом и влагой деревьев и растений рощи и садов Мерилона хватило, чтобы перенасытить воздух. Без Сиф-ханар, которые управляли погодой, уровень влажности под куполом поднялся настолько, что сам воздух начал сочиться слезами – плакал по убитым, или, по крайней мере, так говорили. С наступлением ночи дождь превратился в снег, и теперь весь город был укрыт белым покрывалом...

– Как труп саваном, – тяжко произнес лорд Самуэлс, глядя из окна.

Замерзший, засыпанный снегом сад, который он с такой печалью рассматривал, был не тем местом, где так любила гулять его Гвендолин. Не в этом саду родилась и расцвела любовь его дочери к Джораму. Не в нем Сарьон, храня свою мрачную тайну, искал защиты вырванному с корнями ростку. Нет, этот сад был больше, роскошнее, чем тот, который он так часто лелеял в мечтах в глубине своей темной души.

Этот сад был больше, как и дом. Оба были сооружены с размахом. Лорд Самуэлс и леди Розамунда наконец осуществили свою мечту. Но они не были готовы заплатить ту цену, в которую им все это обошлось. А ценой оказалась их дочь. Слишком поздно поняли они, что променяли бесценную жемчужину на побрякушку.

Вскоре после исчезновения дочери лорд Самуэлс начал рыскать по пустынным пескам Приграничья в надежде найти ее. Каждый день после своих трудов в гильдии он по Коридору отправлялся в это пустынное, безжизненное место, бродил по берегу и все звал ее по имени, пока не темнело настолько, что уже ничего нельзя было разглядеть. Тогда усталый и отчаявшийся он возвращался домой.

Спал он беспокойно, порой просыпался и среди ночи рвался на границу, говоря, что слышал, как Гвендолин зовет его. Он почти ничего не ел. Телдара – та же самая грубоватая женщина, которая ухаживала за отцом Сарьоном, сказала леди Розамунде, что дух ее мужа настолько в разладе с телом, что жизнь его под угрозой.

В то время леди Розамунду посетил император Ксавьер. Он был весь доброта и сочувствие. Он слышал о том, что происходит с лордом Самуэлсом. Его поведение – император подыскивал наиболее деликатные слова – снова привлекает внимание народа к тому самому весьма прискорбному инциденту. Никто так не понимает горя отца и матери, потерявших дочь, как Ксавьер. Но настало время лорду Самуэлсу переоценить эту трагедию с точки зрения будущего. Это случилось, тут ничего не изменишь. Пути Олмина неисповедимы, так что лорду Самуэлсу следует искать утешения в вере.

Ксавьер произнес последние слова внушительно, погладив по руке леди Розамунду. Она не поняла, почему этот жест наполнил ее таким ужасом. Может, это из-за холодных, пустых глаз императора? Отдернув руку, она прижала ее к бьющемуся сердцу и рассеянно прошептала, что Телдара рекомендовала сменить обстановку...

«Отличная идея!» – отметил император. Именно это он и имел в виду. В его власти одарить какого-нибудь счастливца небольшим поместьем. И лорд Самуэлс очень обяжет его, если примет этот ничтожный дар. Это поместье – небольшая деревенька полевых магов, замок в тех краях и дом в городе. После смерти прежнего владельца – графа Девона – владение пришло в упадок, поскольку наследников граф Девон не оставил. Так что лорд Самуэлс, как верноподданный короны, должен быть заинтересован в том, чтобы взять это имение и снова сделать его процветающим. Конечно, есть небольшой вопрос ренты за прошедшее время, но человек в положении лорда Самуэлса...

Леди Розамунда сумела выговорить, что уверена – именно в этом нуждается ее супруг, чтобы изгнать горе из сердца. Она рассыпалась в благодарностях императору. Ксавьер ответил на ее благодарности легким наклоном головы и сказал, вставая, что теперь ее муж, несомненно, будет слишком занят, чтобы совершать ночные вылазки на границу. А потом добавил, что уверен: новые обязанности предоставят ее супругу более радостные темы для разговоров, чем бесконечные толки о молодом человеке по имени Джорам.

Ксавьер оставил леди Розамунду, на прощание дав краткое наставление: человек, который смотрит назад, рискует споткнуться и упасть.

Той ночью лорд Самуэлс прекратил свои посещения границы. Последующую неделю он с семьей посвятил переезду в замок Девона. Возвращались они в городской дом Девона только по праздникам и зимой, как было в обычае у знати. Теперь у семейства было все, что только можно пожелать, – богатство, положение, их принимали стоящие выше их по положению, поскольку теперь они стали равны с ними.

О Гвендолин больше не говорили. Ее вещи раздали кузинам, но эти простые девушки не могли смотреть на ее платья и украшения без слез и вскоре убрали их подальше. Маленьким братику и сестричке Гвендолин приказали никогда не спрашивать о ней.

Лорд Самуэлс и леди Розамунда присутствовали на всех придворных торжествах и приемах. И если радость ушла из их жизни и зачастую казалось, что на самом деле им все равно, где они и что происходит вокруг, то они хотя бы держались, как подобает знатным людям. Они теперь совершенно не отличались от своих новых знакомых.

Лорд Самуэлс и его семья лишь прошлым вечером прибыли в свой мерилонский дом, изгнанные из замка вестью о войне, которую принесли им ариэли. К чести лорда Самуэлса, он не покинул своих земель, пока не удостоверился, что его крестьяне в безопасности. Вспомнив то, что слышал от Джорама о жизни полевых магов, и увидев ужасающее состояние деревни, лорд Самуэлс, после того как принял управление поместьем, сделал все, что мог, для улучшения условий жизни своих людей, потратив на это и личные деньги, и свою магическую энергию. Видеть, как недавно безразличные и тусклые взгляды людей наполняются благодарностью и почтительностью, стало одним из немногих удовольствий в его унылой жизни.

– Как ты думаешь, все эти разговоры – правда? – мягко спросила его леди Розамунда, оглядываясь по сторонам, чтобы их не слышали домашние маги.

– О чем, дорогая? – спросил он, оборачиваясь к ней.

– О... о вчерашнем сражении, о смерти императора. Ты весь день просидел в своем кабинете. Я слышала, как ты с кем-то разговаривал, а затем прилетели ариэли. Что за вести они принесли?

Лорд Самуэлс вздохнул, взял жену за руку, привлек ее к себе.

– Вести невеселые. Да, донесения верны. Я собирался тебе рассказать, но хотел подождать, пока Мэри, дети и слуги соберутся на обед.

– И что за вести? – Леди Розамунда побледнела, но держала себя в руках.

– Человек, с которым я говорил этим утром, это Роб.

– Роб? – изумленно посмотрела на него леди Розамунда. – Наш управляющий? Ты возвращаешься в замок? И это после того, как нас предупредили...

– Нет, дорогая. Роб здесь, в Мерилоне. Все наши люди здесь. Дуук-тсарит переправили их в город нынче утром. И не только наших людей. Они привели в город всех полевых магов из окрестностей.

– Во имя Олмина! – Леди Розамунда придвинулась поближе к мужу, который ласково обнял ее. – Такого не случалось со времени Железных войн! Что происходит? Шаракан согласился на встречу на Поле Доблести. Почему они нарушили свои торжественные клятвы?

– Шаракан тут ни при чем, дорогая, – ответил лорд Самуэлс.

– Но...

– Я знаю. Епископ Ванье очень хотел бы, чтобы мы в это поверили. Однако правду знают слишком многие, кто вернулся с Поля Доблести. Говорят, враг пришел из-за Грани. Принц Гаральд, который, как ты сама знаешь, дорогая, известен как человек чести и отваги, сражался плечом к плечу с императором Ксавьером против общего врага.

– Тогда почему епископ Ванье обманывает нас?

– Это, дорогая, очень многим из нас хотелось бы узнать, – мрачно ответил лорд Самуэлс и нахмурился. – Он даже не хочет признавать публично, что император Ксавьер мертв, хотя свидетелей более чем достаточно. Епископ – да простит меня Олмин – стар и уже повредился умом. Боюсь, слишком тяжела для него эта ноша. И, судя по донесениям, которые я получаю, так думаю не я один. Ночью во дворце состоится совет, на котором будут решать, что делать. Я намерен присутствовать.

Лорд Самуэлс все это время внимательно смотрел на жену. Она еще крепче стиснула его руку.

– Кто созывает совет? – спросила она, видя в его глазах тревогу.

– Принц Гаральд, дорогая, – спокойно ответил лорд Самуэлс.

Леди Розамунда открыла было рот, чтобы начать отговаривать его, но муж остановил ее.

– Да, я знаю, что Ванье, скорее всего, сочтет это предательством. Но надо что-то делать. В городе, особенно в Нижнем, растет тревога. В роще устроили временное пристанище для полевых магов, но их там как кроликов в садке. Среди них всегда зрело недовольство. Теперь их вытащили из собственных домов и согнали сюда как пленных. Среди них ходят слухи, что их подвергнут мутации и отправят сражаться, как кентавров в старину. Среди них назревает мятеж...

– Олмин милосердный! – прошептала леди Розамунда.

– Низший класс Мерилона в таком же состоянии. Среди людей ходят совершенно дикие слухи. Я слышал, что горожане собираются перед вратами Собора, кричат, чтобы епископ Ванье вышел к ним. Даже благородные семьи, потерявшие близких, разгневаны и требуют ответа. Но епископ заперся в своих покоях в Соборе и не желает видеть никого, даже графа де Шамбрэ или других высших вельмож. Принц Гаральд и его свита остановились у графа...

– У графа? – ахнула леди Розамунда. – В Мерилоне? Гостем?

– Дорогая, – сказал лорд Самуэлс, – ситуация очень серьезная. Можно даже сказать, отчаянная. Не хочу тебя пугать, но ты должна быть готова услышать правду. Согласно известиям, полученным мной от графа, Мерилон в опасности.

– Но это смешно, – резко ответила леди Розамунда. – Город ни разу не был захвачен, даже во время Железных войн. Ничто не может проникнуть сквозь магию...

Лорд Самуэлс готов был возразить супруге, но тут его перебил звон колокольчика где-то в отдаленной части огромного дома.

– Это входная дверь, – сказала леди Розамунда, прислушиваясь. – Как странно. Кто-то пришел к нам в такую бурю? Ты кого-то ждешь?

– Нет, – ответил озадаченный лорд Самуэлс. – Даже ариэли не могут летать при такой погоде. Они пользуются Коридорами... интересно...

Оба больше не сказали ни слова, а стали напряженно ожидать появления домашнего мага.

– Милорд! – В комнату влетел слуга с вытаращенными глазами и распахнул дверь. – П-принц Гаральд и каталист по имени Сарьон просят встречи с вами по неотложному вопросу!

– Проводи их, пожалуйста, – еле слышно сказала леди Розамунда.

Принц Гаральд! Здесь, в ее доме! Она едва успела обменяться с мужем короткими вопросительными взглядами. Лорд знаком показал, что знает не больше, чем она. Тут вошли гости. Принца сопровождали черными тенями вездесущие Дуук-тсарит.

– Ваше высочество! – Леди Розамунда присела в поклоне, хотя не так низко, как перед покойным Ксавьером. В конце концов, принц был врагом. Ну, по крайней мере сорок восемь часов назад он им был. Все происходящее так невероятно, так страшно...

– Ваша милость, – поклонился лорд Самуэлс. – Великая честь для нас...

– Благодарю вас, – ответил принц Гаральд, прерывая вежливые речи хозяина, что отнюдь не было проявлением невежливости; просто принц страшно устал и стремился поскорее покончить с делами. – Разрешите представить вам отца Сарьона.

– Отец Сарьон, – прошептали вместе лорд и леди. Но когда каталист снял капюшон с головы, лорд Самуэлс отпрянул, уставившись на него в смятении и ужасе.

– Ты! – глухо ахнул он.

– Милорд, я искренне сожалею! – Лицо Сарьона было искажено страданием. – Я забыл, что вы можете меня узнать, вы же были на Превращении. Я не явился бы перед вами столь внезапно, если бы только знал...

Леди Розамунда была бледна как смерть.

– Милорд, кто это? – воскликнула она, сжав руку своего мужа.

– Лорд Самуэлс, леди Розамунда, – с трудом выговорил принц Гаральд, – лучше вам сесть. Вести, которые мы принесли, будут тяжелы для вас, и вы оба должны укрепиться духом. К несчастью, нам приходится обрушивать их вам на голову так внезапно и резко, но времени нет.

– Я не понимаю! – сказал лорд Самуэлс, переводя взгляд с одного гостя на другого, и вдруг побледнел. – Что за вести?

– Гвендолин! – вдруг воскликнула леди Розамунда, материнским сердцем почуяв правду. Она пошатнулась, принц Гаральд помог ей сесть на кушетку, поскольку ее муж, все еще не сводивший ошеломленного взгляда с Сарьона был совершенно не способен ей помочь.

– Пошлите за домашним каталистом! – крикнул Гаральд Дуук-тсарит. Через мгновение Мэри была уже рядом с хозяйкой с баночкой ароматических трав в руках. Приказав придвинуть кресла к очагу, принц Гаральд усадил и лорда Самуэлса.

Пара глотков бренди вернула лорду самообладание, хотя он по-прежнему не сводил глаз с Сарьона. Леди успела достаточно прийти в себя, чтобы покраснеть от смущения, увидев, что принц ухаживает за ними. Она попросила его высочество сесть поближе к огню и высушить свои мокрые одежды.

– Благодарю вас, леди Розамунда. Мы приехали сюда в экипаже, – сказал принц Гаральд, отметив, что на лицо лорда Сэмуэлса вернулся румянец, но все же счел за благо пока говорить на общие темы. – Правда, несмотря на это, я промок. Экипажи герцога не приспособлены для такой метели, а в его поместье утром не нашлось ни единого человека, которому бы хватило магической энергии, чтобы их преобразовать. Когда мы приехали, снега на дне было уже с целый дюйм. – Он с сожалением посмотрел на свой элегантный, винного цвета бархатный костюм. – Боюсь, я закапал ваш ковер.

Леди попросила принца ни в малейшей мере не беспокоиться. Снегопад и правда ужасен. Их сад погиб... Она осеклась, не в силах продолжать. Опустившись на кушетку и вцепившись в руку Мэри, она не сводила глаз с принца.

Гаральд переглянулся с отцом Сарьоном, который еле заметно кивнул. Встав, каталист подошел к лорду Самуэлсу. В руках он держал футляр со свитком.

– Милорд, – начал было Сарьон, но, услышав его голос, леди Розамунда всхлипнула.

– Я знаю вас! – воскликнула она, чуть приподнявшись и отбросив в сторону ласковую руку Мэри. – Вы отец Данстабль! Но лицо у вас другое.

– Да, вы знали меня как отца Данстабля. Я был в вашем доме под личиной. – Сарьон потупил голову, покраснев от стыда. – Прошу простить меня. Я принял облик другого каталиста, когда пришел в Мерилон, потому что, появись я там в своем собственном обличье, меня сразу же схватили бы церковники. Что... что вы знаете обо мне и... и Джораме, милорд? – запинаясь, спросил Сарьон лорда Самуэлса.

– Очень много, – ответил лорд Самуэлс. Теперь голос его был тверд. Он не сводил с Сарьона взгляда, в котором взамен ужаса появилась опасливая надежда. – Слишком много, по крайней мере, так думал Ксавьер. Я знаю, кто такой Джорам. Знаю о его истинном происхождении. Я даже знаю о Пророчестве.

При этих словах Гаральд помрачнел.

– И многие о нем знают? – резко спросил он.

– О Пророчестве? – Лорд Самуэлс перевел взгляд на принца. – Да, ваше высочество. Я уверен в этом. Хотя об этом никогда не говорили в открытую. То и дело я ловлю смутные намеки на него в словах вельмож высокого ранга. Как вы помните, в тот день там было немало каталистов...

– У Купели есть глаза, уши и рот, – пробормотал Сарьон. – Священник Далчейз знал. Он был на том похожем на пародию судилище, которое Ванье устроил над Джорамом. – Каталист бледно улыбнулся, повертев в руке футляр. – Далчейз никогда не славился сдержанностью.

– Это облегчает мою задачу, лорд Самуэлс, – заметил принц Гаральд, – по крайней мере, в разговоре с вами. Чем это обернется для нас потом, трудно сказать. Опасно знать о Пророчестве слишком много.

Он задумчиво уставился в огонь. Блики не оживляли лица принца. Оно казалось еще более мрачным и темным, изрезанным глубокими бороздами тревоги и забот. Гаральд кивнул каталисту.

– Простите, что перебил вас. Продолжайте, отец.

– Лорд Самуэлс, – осторожно заговорил Сарьон, доставая из футляра лист пергамента и протягивая его лорду, который посмотрел на него, но не взял. – Вы испытаете большое потрясение. Крепитесь, милорд! – Каталист положил руку на плечо дрожащего лорда. – Мы сочли за благо подготовить вас, и после долгих совещаний принц Гаральд и я решили, что вам следует прочесть документ, который я держу в руках. Тот, кто написал его согласен с нами. Вы прочтете его, лорд Самуэлс?

Лорд Самуэлс протянул руку, но она дрожала так, что он уронил ее на колени.

– Не могу. Прочтите это для меня, отец.

Сарьон вопросительно глянул на принца, который снова кивнул. Осторожно развернув и разгладив пергамент, священник начал читать вслух:

«Оставляю эту рукопись отцу Сарьону, чтобы он прочел ее, если я не переживу своей первой встречи с врагами...»

Читая сделанное Джорамом описание его путешествия за Грань, Сарьон то и дело посматривал на лорда Самуэлса, чтобы понять, как они с женой на это реагируют. Сначала он видел на их лицах замешательство, затем все растущее осознание случившегося и, наконец, ошеломленное понимание.

«Я мало что могу рассказать о своих мыслях и чувствах, когда я шагнул в смерть – или так я думал, – за Грань».

При этих словах леди Розамунда застонала. Мэри что-то зашептала ей, успокаивая. Лорд Самуэлс ничего не сказал, выражение горя и тоски на его лице глубоко тронуло Сарьона.

Он взглянул на Гаральда. Принц смотрел в огонь. Он уже читал этот документ – Джорам отдал ему пергамент, когда они вчера ночью вернулись с поля боя. Он перечитывал его много раз, но Сарьон не знал, полностью ли Гаральд понял то, что читает. Священник не думал, что принц поймет все до конца. Слишком многое надо было осознать. Он знал, что все написанное здесь – правда. В конце концов, он сам, собственными глазами видел свидетельства тому. И все равно это было так нереально.

«Тогда я не осознавал, погрузившись в собственное отчаяние, что Гвендолин последовала за мной. Я вспомнил, что слышал ее голос, когда вступил в туман. Она просила меня подождать, и ведь я мог тогда помедлить».

Лорд Самуэлс застонал и обхватил голову руками. Сарьон прервал чтение. Быстро встав, принц Гаральд опустился на колени возле лорда и, положив ему руку на плечо, ласково попросил:

– Крепитесь, милорд!

Лорд Самуэлс не мог ответить, но с благодарностью положил ладонь на руку принца и слабым кивком дал Сарьону знак продолжать. Каталист повиновался. Голос его один раз дрогнул, он остановился, прокашлялся.

Когда я очнулся, то обнаружил, что нас с Гвендолин перенесли в новый мир – или, если хотите, очень старый, – чтобы мы могли начать новую жизнь. Я женился на моей бедняжке Гвен, чтобы охранять и беречь ее, и каждый день я часть времени проводил с ней в тихом, милом местечке, где она жила, пока целители из-за Грани пытались найти хоть какое-то средство, чтобы ей помочь.

И так прошло десять лет... десять лет мы прожили в нашем новом мире...»

– Дитя мое! – дрожащим голосом воскликнула леди Розамунда. Ее слезы мешались со слезами каталистки. Лорд Самуэлс сидел совсем неподвижно, он даже не поднял головы и не шевельнулся. Сарьон, в нерешительности посмотрев на него, продолжил чтение и теперь не останавливался до самого конца.

«Сама игра – ничто, процесс игры – все».

Сарьон замолк. Вздохнув, он начал свертывать пергамент в трубку.

За окном падал снег, приглушая все звуки. Казалось, на Мерилон опустилась тяжелая белая тишина. Пергамент шелестел в руках священника неестественно громко и раздражающе. Сарьон съежился и замер.

И тогда принц Гаральд сказал очень мягко:

– Милорд, они здесь, в вашем доме.

Лорд Самуэлс поднял голову.

– Здесь? Моя Гвен...

Леди Розамунда стиснула руки и вскрикнула.

– Они ждут в зале. Я хотел удостовериться, что вы выдержите эту встречу, милорд, – горячо продолжал Гаральд, держа лорда Самуэлса за руку и удерживая его в кресле, чтобы тот сразу не бросился из комнаты. – Помните! Для них годы прошли! Она не та девочка, которую вы знали. Она изменилась...

– Она моя дочь, ваше высочество, – хрипло ответил лорд Самуэлс, отталкивая принца. – И она вернулась домой!

– Да, милорд, – спокойно и печально ответил принц. – Она вернулась домой. Отец Сарьон...

Каталист вышел без единого слова. Леди Розамунда, которую ни на миг не покидала Мэри, подошла к мужу и встала рядом с ним. Он обнял ее, она просто вцепилась в него, торопливо вытирая слезы и приглаживая волосы. Затем она схватилась за руку Мэри и стояла теперь, держась одной рукой за каталистку, другой – за мужа.

Сарьон вернулся вместе с Джорамом и Гвендолин, которые встали в дверях, не решаясь переступить через порог. Оба кутались в теплые меховые плащи с капюшонами, которых они не снимали, не желая показывать лица слугам. Войдя в комнату, Джорам откинул капюшон, открыв лицо, которое на первый взгляд могло показаться холодным и бесстрастным, словно камень. Однако когда он увидел лорда Самуэлса и леди Розамунду, суровая маска мгновенно треснула. В карих глазах заблестели слезы. Казалось, он пытается что-то сказать, но у него не получается. Он с нежностью повернулся к жене и помог Гвендолин снять капюшон.

Золотые волосы Гвендолин сверкнули в отблесках пламени. Ее бледное милое лицо с ясными синими глазами несло отпечаток недоумения. Она рассматривала комнату.

– Дитя мое! – Леди Розамунда попыталась было по воздуху подплыть к дочери, но ей не хватало магической энергии. Лишенная Жизни, она, спотыкаясь, побежала к ней. – Дитя мое! Моя Гвендолин!

Она крепко прижала дочь к себе, смеясь и плача.

Осторожно отстранившись, Гвен удивленно уставилась на мать. В ее синих глазах мелькнуло было узнавание, но не то, на которое надеялись ее родители.

– Ах, граф Девон! – сказала Гвендолин, отвернувшись от леди Розамунды и обращаясь к пустому креслу: – Наверное, вы мне как раз об этих людях говорили.