Текст книги "Триумф Темного Меча"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О СОЛОНКАХ И ЧАШКАХ

Хотя стоял день, из-за снегопада в Мерилоне сумерки наступили рано. Домашние маги затеплили в доме лорда Самуэлса огни, заставив их гореть мягко и приглушенно, озаряя безрадостную гостиную, где вместе с Мэри и дочерью сидела леди Розамунда. Световые шары освещали гостевые комнаты, давно не открывавшиеся, и слуги проветривали белье и согревали постели, рассыпая повсюду розовые лепестки, чтобы изгнать из комнат запах запустения. И по ходу дела слуги шепотком рассказывали друг другу о людях, вернувшихся из царства Смерти.

Во всем доме только одна комната оставалась темной – это был кабинет лорда. Те, кто сейчас сидел в нем, предпочли полумрак, поскольку это так соответствовало теме их невеселого разговора.

– Вот такие дела, лорд Самуэлс, – закончил Джорам, глядя из окна на снег, который все падал и падал. – Враги намерены завоевать наш мир и выпустить магию во Вселенную. Мы доказали им, что этой цели достигнуть будет непросто и что заплатят они за это очень дорого.

Последний час он как мог рассказывал о битве на Поле Доблести. Лорд Самуэлс слушал в растерянном молчании. Жизнь за Гранью. Твари из железа, убивающие взглядом. Люди с металлической кожей. Переводя взгляд с Джорама на лорда Самуэлса, Сарьон видел, что лорд всеми силами пытается осознать положение дел, но по его растерянному лицу было понятно, что для него это – словно ловить туман.

– И что... что нам теперь делать? – беспомощно спросил он.

– Ждать, – ответил Джорам. – За Гранью есть такая поговорка: «Надейся на лучшее, но готовься к худшему».

– А что в нашем случае лучшее?

– По словам Дуук-тсарит, которые следят за врагами, они в панике. Они просто бежали в беспорядке, что даже лучше, чем я надеялся. По донесениям колдунов, они разделены и дезорганизованы. Я знаю офицера, назначенного возглавлять эту экспедицию, майора Джеймса Боуриса. В любой другой ситуации лучшего командира не найти. Он опирается на логику и здравый смысл. Но сюда его направили зря. Он совершенно выбит из колеи. Он не может вести войну, которая, по его мнению, словно сошла со страниц какого-то романа ужасов. Могу побиться об заклад, что он отступит и уведет своих людей.

– А потом?

– Потом нам надо будет найти способ снова закрыть границу раз и навсегда. Это будет не слишком трудно...

– Дуук-тсарит уже работают над этим, – вмешался Гаральд. – Но это потребует огромного количества Жизни. От всех Живых Тимхаллана – по крайней мере, они так говорят.

– А если случится худшее?

Джорам поджал губы.

– В худшем для нас случае Боурис вызовет подкрепление. У нас нет сейчас ни сил, ни времени, чтобы остановить его на Границе. Нам надо укрепить Мерилон. Мы должны пробудить этот город от колдовского сна и подготовить людей к обороне.

– Сначала кто-то должен вырвать власть из рук этого куска студня, что засел в своем Соборе и скулит, умоляя Олмина защитить его, – сказал Гаральд. – Прошу прощения, отец Сарьон.

Каталист слабо улыбнулся и покачал головой.

– Вы правы, ваше высочество, но за кем пойдет народ? – Лорд Самуэлс подался вперед в кресле. Это уже касалось политики, а в этом он разбирался. – Есть достаточно разумные, как, например, де Шамбрэ, которые способны забыть о раздорах и объединиться ради борьбы против общего врага. Но есть и другие, вроде сэра Чесни, этого упрямого, тупоголового осла. Боюсь, он ни слову не поверит, если ему рассказать о других мирах. Олмин милосердный! – Лорд Самуэлс провел рукой по седеющим волосам. – Я и сам-то едва в это верю, а ведь свидетельство у меня прямо перед глазами...

Он повернулся к гостиной, в которую выходила дверь кабинета. Из этой холодной, официальной, изысканно обставленной комнаты, почти не видной из-за полуприкрытой двери, доносился голос Гвендолин. Его печальное, призрачное, мелодичное звучание было подходящим аккомпанементом для этого разговора о войне и смерти.

– Пожалуйста, поймите меня правильно, – говорила Гвендолин своей несчастной матери. – Графу Девону нравится большинство перемен, которые вы произвели у него в доме. Просто его несколько сбивает с толку новая мебель. Ее так много! Он спрашивает, разве столько нужно? Особенно вот эти маленькие столики его смущают, – помахала рукой Гвендолин. – Повсюду, куда не повернись, маленькие столики. Он по ночам на них натыкается. Только он начал думать, что уже привык к ним, вы передвинули вон тот стеклянный шкафчик. Он же на том месте много лет простоял, у северной стены столовой, правда?

– Это... он... загораживал утренний свет... из восточного окна, – пробормотала леди Розамунда.

– Бедняга налетел на него ночью, – сказала Гвен. – Он разбил солонку, случайно разбил, он вас в этом заверяет. Но граф спрашивает, не могли бы вы поставить его на место?

– Бедное мое дитя! – сказал лорд Самуэлс. Резким движением руки он заставил дверь беззвучно закрыться. – О чем она? – спросил он полным боли голосом. – Она не узнает нас, но знает все о стеклянном шкафчике и... солонке! О солонке! Господи! Мы-то думали, что ее разбили слуги!

– Как звали прежнего владельца этого дома? – спросил Джорам. Он тоже слушал свою жену. Глаза его были темны от боли, которая звучала и в его голосе.

Сарьон хотел было утешить его, но Лорд Самуэлс ответил на вопрос каталиста, и Сарьон не стал ничего добавлять. Беспокойно ерзая в кресле, каталист сплетал и расплетал свои изуродованные пальцы, словно они болели. Да и как он может утешить хоть кого-то? Слова, одни слова.

– Прежний владелец? Он умер. Его звали... – Лорд Самуэлс осекся, уставился на Джорама, и в глазах его был ужас – Его звали граф Девон!

– Я же пытался вам сказать, – вздохнул Джорам. – Она разговаривает с мертвыми. В этом мире ее называли бы некроманткой.

– Но некроманты все вымерли! Они были уничтожены во время Железных войн! – Полный муки взгляд лорда Самуэлса устремился к гостиной – голос его дочери все еще слабо пробивался из-за закрытой двери.

Джорам рассеянно провел пятерней по волосам.

– В мире за Гранью ее считали сумасшедшей. Они не верят в некромантию. Их врачи говорят, что страшное потрясение, которое Гвендолин пережила при переходе через Грань, заставило ее искать убежища в мире собственных фантазий, где она чувствует себя в безопасности. И только я верю, что в ее безумии есть свой смысл, что она и правда может говорить с мертвыми.

– Не ты один... – зловеще заметил Сарьон.

Темные брови Джорама сошлись к переносице.

– Тут вы правы, отец, – тихо сказал он. – Не я один. Чародей Менджу – тот человек, которого я упомянул в своих записях, тоже верит в то, что она – некромантка. Когда он понял, насколько полезным может оказаться для него это древнее искусство, он попытался похитить ее. Именно тогда я и заподозрил его.

– Полезным? – вздрогнул Гаральд. Сидя за рабочим столом лорда Самуэлса, он изучал карту Тимхаллана, но в комнате становилось слишком темно, и теперь он слушал разговор. – Каким образом? Чем мертвые могут помочь живым?

– Разве вы никогда не изучали трудов по некромантии, ваше высочество? – удивился Сарьон.

– Немного изучал, – равнодушно сказал Гаральд. – Они ублажают души мертвых – исправляют их неправедные деяния, доделывают то, чего они доделать не успели, что-то в этом роде. Согласно преданиям, их гибель в ходе Железных войн большой потерей не считалась.

– Прошу прощения, но я с вами не согласен, ваше высочество, – горячо возразил Сарьон. – Когда некроманты вымерли, Церковь убедила всех, что потеря невелика. Но мне кажется, что это было очень большой потерей. Я провел много часов с Гвендолин, слушая, как она разговаривает с теми, кого может видеть и слышать только она. Мертвые обладают одним великим качеством, которого никогда не будет у живых.

– И это?.. – нетерпеливо спросил Гаральд, явно желающий повернуть разговор к более важным делам, но слишком вежливый, чтобы перебивать каталиста.

– Полное знание обо всем, ваше высочество! Когда мы умираем, мы соединяемся с Творцом. Мы узнаем его планы касательно Вселенной. Мы видим, наконец, как устроен мир!

Гаральд сразу же заинтересовался.

– Вы в это верите? – спросил он.

– Я... я не уверен, ваше высочество. – Сарьон, покраснев, отвернулся и уставился на кончики своих башмаков. – Так нас учат, – запинаясь, добавил он. Его душу снова терзало сомнение в собственной вере, сомнение, которое, как он думал, разрешилось «смертью» Джорама.

– Скажем, это правда, – продолжал Гаральд. – Могут ли мертвые поделиться с живыми знанием о будущем?

– Верю я в это или нет, ваше высочество, – печально улыбнулся Сарьон, – это мне кажется невозможным. Мир мертвых выше нашего понимания, равно как нам трудно понять мир, в котором побывал Джорам. Мы видим время сквозь единственное окно, которое выходит только в одну сторону. Мертвые смотрят сквозь сотни окон, выходящих во все стороны. – Каталист развел свои изуродованные руки, пытаясь показать огромность этой картины. – Так как же они могут описать нам то, что видят? Но они могут давать советы. Они их и давали – через некромантов. В старину мертвые могли советовать живым. Люди почитали своих мертвых, поддерживали с ними связь и с помощью мертвых могли заглянуть в Высший Разум. Вот что мы утратили, ваше высочество.

– Понимаю, – задумчиво ответил Гаральд, глядя на закрытую дверь.

Сарьон покачал головой.

– Нет, ваше высочество, – тихо сказал он. – Она нам не поможет. Насколько мы знаем, злосчастный граф, говоря о стеклянных шкафчиках и солонках, вероятно, пытается таким образом передать что-то куда более важное. Но если так, Гвендолин не растолкует нам этого скрытого смысла. Она разговаривает только с мертвыми, не с живыми.

Принц хотел было продолжить развивать эту тему, но Сарьон, глянув на лорда Самуэлса и Джорама, еле заметно покачал головой, напомнив Гаральду, что для них двоих это весьма болезненный разговор. Отец Гвендолин не сводил глаз с закрытой двери, и лицо его было растерянным и полным муки. Муж золотоволосой красавицы устремил отсутствующий взор в окно, на мертвый, засыпанный снегом сад, уйдя с головой в горестные мысли. Прокашлявшись, принц Гаральд поменял тему разговора.

– Мы говорили о том, что Мерилону нужен предводитель, за которым пойдет народ, – коротко сказал он. – Как я уже сказал, я вижу только одного человека...

– Нет! – резко повернулся к нему от окна Джорам. – Нет, ваше высочество, – добавил он более спокойным голосом, запоздало пытаясь сгладить резкость своего ответа.

– Джорам, послушай! – Гаральд подался было вперед. – Ты гораздо больше...

Внезапно прямо посреди комнаты открылся Коридор, и принц осекся. Все в ожидании уставились на проем, но в первое мгновение никого не было видно. Однако Сарьон услышал голоса и звук борьбы.

– Отвяжись! Убери руки, хам! Ты мне бархат порвешь! Я эти следы пальцев неделю не ототру! Я...

Симкин в ярко-зеленых штанах, оранжевой шляпе и зеленом бархатном камзоле вывалился из Коридора и рухнул на пол. За ним вылетел Мосия, все еще в форме шараканского арбалетчика, а за ним – двое Дуук-тсарит в черных балахонах.

Раздосадованный этим весьма неизящным появлением, Симкин встал на ноги, поклонился собранию и величественно произнес, грациозно взмахнув рукой с обрывком оранжевого шелка:

– Ваше высочество, поздравьте меня. Я их нашел!

Не глядя на Симкина, которого прямо-таки распирало от торжества, Мосия повернулся к принцу.

– Ваше высочество, мы его нашли. Он был во вражеском лагере. По вашему приказу Тхон-ли, Мастера Коридоров, схватили его и доставили ко мне. С их помощью, – он показал на колдунов, – я сумел притащить его сюда.

– Куда я, собственно, и направлялся! – с обиженным видом сказал Симкин. – Или направился бы, если бы знал, где это самое «сюда» находится. Я всюду искал вас, изнемогая от тоски, не видя вашего прекрасного лица, о мой принц. Понимаете, у меня чрезвычайно важная информация...

– По словам Тхон-ли, он направлялся в Собор, – ядовито перебил его Мосия.

Симкин фыркнул.

– Я думал, что ваше высочество находится там. Все имеющие хоть какое-нибудь значение в этом мире находятся в Соборе. Крестьяне устроили такое смешное восстание...

– Восстание? – Принц посмотрел на Дуук-тсарит, ожидая подтверждения.

– Да, ваше высочество, – ответил колдун в черном, сложив руки перед собой. – Мы как раз направлялись к вам с этим известием, когда Мосия попросил у нас помощи. Полевые маги вырвались из рощи и штурмуют Собор. Они требуют встречи с епископом. – Темный капюшон чуть склонился, рука укоризненно дрогнула. – Мы не можем остановить их, ваше высочество. Хотя каталистов у них мало, магической силы тем не менее хватает, а наши силы на исходе.

– Понял, – мрачно ответил принц Гаральд, обменявшись встревоженным взглядом с лордом Самуэлсом. Сарьон увидел, как они оба посмотрели на Джорама, который упорно отводил взгляд, уставившись в сад, теперь едва различимый во мраке. – А что епископ?

– Он отказывается встретиться с ними, ваше высочество. Он приказал запечатать магией двери Собора. Те члены нашего ордена, у которых еще есть силы, творят заклятия и охраняют их.

– Значит, Собор на некоторое время в безопасности?

– Да...

– Они не станут нападать на него, ваше высочество! – воскликнул Мосия. – Они никому не хотят зла! Они испуганы и хотят лишь получить ответ на свои вопросы.

– Твой отец среди них, Мосия? – тихо спросил принц Гаральд.

– Да, милорд, – сказал Мосия, вспыхнув. – Мой отец – их предводитель. Он знает, что на самом деле случилось вчера на поле битвы. Я ему рассказал. Может, я сделал ошибку, – добавил он с вызовом, – но у них есть право узнать, как все обстоит на самом деле!

– Конечно, – сказал принц Гаральд, – и, надеюсь, мы сумеем донести до них правду. – Он глянул на Джорама, который все так же смотрел в ночь с суровым, непроницаемым лицом. Отодвинув в сторону карты, принц Гаральд встал и начал расхаживать по комнате, сцепив руки за спиной. – Итак, Симкин, – вдруг сказал он, поворачиваясь к молодому человеку в зеленом бархате, – ты видел врага.

– Конечно же! – ответил Симкин. – Надеюсь, вы меня извините? – томно проговорил он, растянувшись на кушетке, которая по мановению его руки возникла в самой середине кабинета, тем самым не давая принцу продолжать хождение. – И вы не будете против, если я переоденусь? Я уже несколько часов хожу в зеленом, и, боюсь, мне этот цвет не идет. Я в нем выгляжу словно желтушный.

Пока он говорил, зеленые штаны и дублет превратились в халат красной парчи, отороченный черным мехом. На ногах Симкина появились расшитые туфли с загнутыми носами. Симкин был чрезвычайно ими доволен и, подняв ногу, с удовольствием их рассматривал.

– Враг, – напомнил ему Гаральд.

– О да! А что еще я мог сделать, ваше высочество? Я немного побродил по полю боя, но, хотя это было чрезвычайно занимательно, мне показалось, что я вижу свет, причем, если можно так сказать, в чрезвычайно неприятном варианте. Увидеть дырку, прожженную в голове, – нет, вовсе не так представлял я себе просвещение. Однако, – продолжал Симкин, выхватывая из воздуха оранжевый шелк и изящно промокая нос, – я был полон решимости хоть что-то сделать для своей страны. Потому с великим риском для себя я решил, – драматический взмах оранжевого шелка, – стать шпионом!

– Продолжай, – приказал Гаральд.

– Конечно. Кстати, друг мой Джорам, – сказал Симкин, развалившись на шелковых подушках, – я еще не говорил тебе, что страшно рад тебя видеть? – Он взмахнул оранжевым шелком. – Ты выглядишь прекрасно, хотя должен сказать, что ты состарился, ну, правда, совсем чуточку.

– Если ты был в стане врага, то рассказывай, что ты видел! – настаивал Джорам.

– О да, я там был, – согласился Симкин, приглаживая усики тонким пальцем. – Мне следует доказать тебе это, о мой король? В конце концов, я твой шут. Помнишь? Две карты Смерти? Твоя двойная смерть. Они тогда смеялись надо мной, – он искоса глянул на Мосию и Сарьона, – но сейчас уже не хихикают. Мне чертовски много времени понадобилось, чтобы пробраться в лагерь. Коридор просто кишел черными ползучими тварями! – Он бросил уничижительный взгляд на Дуук-тсарит. – Они рыскали вокруг врага... Впрочем, это скоро кончилось, – небрежно бросил он. – Некий ваш старый друг по имени Держу Волшебник, или как бишь его там, запечатал Коридоры...

Джорам весь побелел, даже губы его стали бесцветными. Сарьон бросился к нему, чтобы успеть подхватить. «Вот оно, – подумал Сарьон. – Вот чего он боялся все это время».

– Менджу, – еле слышно сказал Джорам.

– Что ты сказал? Менджу? Да-да! Жуткое имечко! Но парень привлекательный. Он путешествует с солдафоном, приземистым толстошеим типом, который не пьет чая. Но я устроился у него на столе, превратившись в чашку. Этот хам велел своему сержанту вынести меня прочь, а у него такие грубые руки! По счастью, этот солдафон человек недалекий. Мне было очень легко вернуться, пока он хлопал ушами. Малыш, ты меня слушаешь?

Джорам не ответил ему. Осторожно отстранив Сарьона, он подошел к огню, волоча по ковру полами белого одеяния. Схватившись за край каминной полки, он уставился на угасающие угли. Лицо его было изможденным и встревоженным.

– Он здесь! – сказал он наконец. – Конечно же. Я этого ожидал. Но как? Он сам сбежал или его освободили? – Он повернулся к Симкину и впился в него горящим как угли взглядом. – Опиши его. Как он выглядит?

– Красавчик. Ему лет шестьдесят, хотя он говорит, что ему тридцать девять. Высокий, широкоплечий, седой, с отличными зубами. Правда, не думаю, что зубы у него собственные... Одет в самый что ни на есть невзрачный костюм...

– Это он! – прошептал Джорам, в приступе внезапного гнева ударяя кулаком по каминной полке.

– Он там главный, малыш. Похоже, майор Боурис был готов убраться – ха-ха! Там произошел очень смешной случай. Волшебник... ха-ха!... превратил руку майора... в цыплячью лапку! Знаешь, у бедняги был такой вид... умереть со смеху можно, уверяю тебя! Ладно. – Симкин вытер глаза. – Нет, тебе стоило на это посмотреть. О чем бишь я? Ах, да. Майор был готов послать все к чертям, но этот тип – как ты его там назвал? Менджу? Да. Так вот, этот Менджу превратил руку Боуриса в барабанную палочку и выбил все это у майора из головы.

Симкин был чрезвычайно доволен своим каламбуром.

– И?.. – понукал его Джорам.

– И – что? О да. Майор отказался от отступления.

– Джорам... – начал было суровым голосом Гаральд.

– Что они намерены сделать? – спросил Джорам, перебивая принца.

– Они говорили какое-то слово, – сказал Симкин, задумчиво подергивая себя за ус. – Слово, которое полностью это описывает. Дайте подумать... А! Вспомнил! Геноцид!

– Геноцид? – недоуменно повторил Гаральд. – Что это значит?

– Уничтожение всей расы, – мрачно ответил Джорам. – Конечно. Тогда все понятно. Менджу просто должен перебить всех нас.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ДА СМИЛОСТИВИТСЯ ОЛМИН

– Джорам, говори потише! – попросил Мосия. Слишком поздно. Дверь отворилась, появилась леди Розамунда. Лицо ее пылало. Похоже, и она, и Мэри слышали слова Джорама. Только Гвендолин оставалась безмятежна. Она сидела с гостиной и спокойно болтала с графом Девоном.

– Я уверена, они снова поставят шкафчик к северной стене. Я ведь им сказала, – говорила она. – Что-то еще? Говорите, мыши на чердаке? Они грызут ваш портрет, который там стоит? Я скажу, но...

Леди Розамунда перевела растерянный взгляд с дочери на мужа.

– Мыши! Шкафчик! А теперь... теперь еще и все это! Они хотят уничтожить нас? Почему? Почему все это происходит? – Обхватив голову руками, она разрыдалась.

– Дорогая, успокойся, – сказал лорд Самуэлс, бросившись к жене. Обняв ее, он прижал ее голову к груди и стал гладить по волосам. – Помни о детях, – шептал он, – и слугах.

– Я знаю! – Вцепившись зубами в платочек, леди Розамунда пыталась сдержать рыдания. – Я буду сильной. Я буду! – задыхаясь, проговорила она. – Просто... это слишком! Бедное мое дитя! Бедная моя девочка!

– Господа, ваше высочество, – Лорд Самуэлс чуть поклонился присутствующим, – прошу прощения. Идем, дорогая, – сказал он, помогая жене встать. – Я отведу тебя в твои комнаты. Все теперь будет хорошо. Мэри, останься с нашей дочерью.

– С Гвендолин будет все в порядке, милорд, – вступил в разговор отец Сарьон. – С ней останусь я. А Мэри пусть идет с госпожой.

Лорд Самуэлс повел жену наверх, Мэри поддерживала ее. Отец Сарьон сел в кресло рядом с Гвендолин, внимательно глядя на нее – не встревожило ли все это и ее тоже? Похоже, нет. Она была в мире мертвых и не осознавала ничего из того, что происходит среди живых.

– Отец, – резко сказал Джорам, отворачиваясь от камина, – пожалуйста, подойди поближе, чтобы слышать нас. Мне нужен совет.

«Какой совет я могу дать?» – с горечью подумал каталист. Джорам навлек этот рок на женщину, которая его любила, на ее родителей, на весь мир. На себя самого.

Есть ли у него выбор?

Погладив Гвендолин по руке, Сарьон оставил ее обсуждать с графом Девоном необходимость завести кота. Пододвинув кресло поближе к двери в кабинет милорда, он сел. На сердце у него было так тяжело, что оно билось как будто с перебоями. «Что делать?» – спрашивал себя Сарьон, не сводя взгляда с Джорама. И что будет делать этот вернувшийся из мира мертвых человек?

Подняв голову, как будто услышал этот немой вопрос, Джорам посмотрел на каталиста в упор, и сердце у Сарьона упало, словно придавленное тяжким грузом опасений. С чеканного лица императорского сына исчезли все морщины, оставленные страданиями и болью, и теперь оно застыло, как твердая горная порода. Кровоточащая душа забилась в каменную крепость и спряталась там, залечивая раны.

– Геноцид. Это все объясняет, – холодно сказал Джорам. – Убийство безоружных, исчезновение каталистов...

– Джорам, послушай меня! – сурово перебил его принц Гаральд. Он показал на Симкина, который развалился, закрыв глаза, на кушетке. – Откуда он мог знать, о чем именно они говорили?

– Олмин великий! – пробормотал себе под нос Джорам. – Вот именно! – Он отвернулся от камина. – Как ты мог понять, о чем они говорят, Симкин? Ты же не знаешь их языка!

– Не знаю? – в изумлении распахнул глаза Симкин. – Господи, мне же никто об этом не сказал! Я торчал там на столе майора, позволял этому тупому сержанту меня утаскивать, слушал их разговоры о подкреплении, о том, что они прибудут не ранее чем через семьдесят два часа... А теперь вы мне тут говорите, что я не мог понять ни единого слова из их разговоров? Я просто вне себя! – Симкин испепелял их негодующим взглядом. – Могли бы заранее предупредить!

Шмыгнув, Симкин вытер нос оранжевым шелком, упал на подушки и угрюмо уставился в потолок.

– Семьдесят два часа, – пробормотал Джорам. – Столько лететь до ближайшей звездной базы...

– Ты ему веришь? – зло спросил Гаральд.

– У меня нет выхода! – огрызнулся Джорам. – И тебе тоже придется поверить. – Не знаю, как это объяснить, но он действительно видел Волшебника. Он описал и его, и майора Боуриса. И то, что он, как он сам говорит, подслушал, не лишено смысла. Боурис действительно пришел в этот мир, не имея приказа убивать нас. Несомненно, он собирался устрашить нас своей силой, надеясь, что мы сдадимся. Но Менджу этого не хочет. – Джорам перевел взгляд с Гаральда на вспыхивающие угли. – Он стремится заполучить магию. Он сам из нашего мира и хочет вернуться и обрести силу. И он уничтожит любого, кто может стать угрозой для него!

– Так вот почему он берет в плен каталистов, – внезапно понял Сарьон. – Он получает через них Жизнь!

– И использует ее для того, чтобы держать под контролем майора Боуриса и закрывать Коридоры.

– Не верю! Чушь собачья! – Мосия, державшийся в тени и почти забытый всеми, отказывался верить в услышанное. Выступив вперед, он переводил умоляющий взгляд с принца на Джорама и Сарьона. – Симкин все это придумал! Они не могут перебить нас всех, всех в Тимхаллане! Это тысячи, миллионы людей!

– Могут и перебьют, – прямо ответил Джорам. – Они и прежде устраивали геноцид в собственном мире, в древние времена, и когда они отправились к звездам и обнаружили жизнь и там, они снова повторили это – перебили огромное количество существ, единственным преступлением которых было то, что они просто оказались на них не похожи. Были разработаны очень эффективные методы убийства – оружие, которое за несколько минут может уничтожить все население мира. Но они не станут использовать его здесь, – задумчиво добавил Джорам. – Менджу нужно, чтобы магия в этом мире оставалась целой и невредимой. Он не рискнет использовать высокоэнергетическое оружие, опасаясь повредить Жизненную силу...

Гаральд покачал головой.

– Я согласен с Мосией. Это просто невозможно.

– Возможно! – в гневе воскликнул Джорам. – Не будьте такими наивными! Признайте опасность! Да, здесь живут миллионы людей! Но там, за Гранью, – сотни тысяч миллионов! Их армии громадны. Они могут прислать войска, численностью в три раза превышающие все население Тимхаллана, если пожелают! Мы будем сражаться, мы будем защищать наши города, – пожал плечами Джорам, – но в конце концов мы проиграем. Нас просто задавят числом. Тех, кто переживет осады и битвы, будут систематически выслеживать и уничтожать – мужчин, женщин, детей... Волшебник оставит некоторое количество каталистов, чтобы их порода не вымерла, но это все. Он завладеет этим миром, его магией, и он с еще несколькими вроде него за Гранью станет неуязвим.

– Погибель мира... – Гаральд произнес эти слова прежде, чем успел подумать. Сарьон заметил, как вспыхнуло лицо принца, и бросил взгляд на Джорама. – Проклятье! – вдруг воскликнул принц, ударив ладонями по столу. – Мы должны их остановить! Должен быть способ!

Джорам ответил не сразу. В камине полыхнул огонь, и в это мгновение Сарьон увидел в его отблесках, как губы Джорама искривились в мрачной полуулыбке. И внезапно каталист оказался не в доме лорда Самуэлса в засыпанном снегом Мерилоне. Он снова стоял в кузнице в деревне чародеев. Он видел, как свет горящих углей отражается в темных глазах, он видел, как юноша бьет молотом по странно сверкающему металлу. Он снова видел озлобившегося, жаждущего мести юнца, кующего Темный Меч...

Но не он один хранил такие воспоминания. Кое-кто еще в этой комнате мог сравнить Джорама теперешнего и прежнего. Мосия смотрел на человека, который всего год назад был его лучшим, единственным другом.

Он смотрел на человека, которого больше не знал.

Среди суматохи и опасностей вчерашних дня и ночи он мог как-то избегать нового Джорама, который за этот год состарился на целых десять лет, который побывал в ином мире и видел чудеса, которых Мосия не мог ни представить себе, ни понять. Теперь, в этой пугающей тишине, Мосия не мог удержаться от того, чтобы посмотреть на лицо, которое он знал так хорошо – и, оказывается, не знал совсем. Глаза его туманились от слез, и он упрекал себя за то, что думает не о страшной трагедии, не о приближающейся гибели его мира, его народа.

Но это было слишком огромной бедой, чтобы осознать ее. Он сосредоточился на личной трагедии, чувствуя себя эгоистом, но не в силах поступать иначе. Голос Джорама звучал для Мосии словно из загробного мира; общаясь с другом, он не мог отделаться от ощущения, что это какой-то призрак говорит голосом Джорама.

Чувствовал ли то же самое Сарьон? Мосия посмотрел на священника, который тоже не сводил взгляда с Джорама. Печаль мешалась в лице каталиста с гордостью и любовью, Мосия от этого почувствовал себя очень одиноким. Каталист был столь же горячо привязан к этому взрослому человеку, как тогда к юноше. А почему бы и нет? В конце концов, Сарьон пожертвовал жизнью ради этой любви.

А Гаральд? Мосия посмотрел на принца. Ему явно легче было найти в этом человеке друга, которого он видел в юном Джораме. Тогда их дружбе мешала разница в возрасте. Теперь же они сравнялись годами. И место Мосии занял Гаральд.

Мосия бросил горький взгляд на Симкина. Джорам мог вернуться назад саламандрой, но это совершенно не повлияло бы на чувства этого шута. Больше никто не имел значения. Лорд Самуэлс и леди Розамунда были слишком потрясены и не проявляли никаких чувств, кроме смятения, скорби и горя.

Именно такие чувства испытывал поначалу и Мосия, но потом их вытеснили куда большие страхи, а шок прошел сам собой. Теперь он чувствовал только пустоту и печаль – и от взгляда Джорама ему становилось еще тяжелее, поскольку в его глазах Мосия видел отражение собственной горькой потери. Никогда они не вернут того, что было прежде. Для него Джорам умер, когда переступил границу. Мосия потерял друга, и он никогда не вернется.

Тянулись долгие минуты. Единственным звуком, нарушавшим тишину в кабинете лорда Самуэлса, был голос Гвендолин. Он то взлетал, то затихал, то врывался в комнату, то убегал, как расшалившийся ребенок. Каким-то странным образом для Мосии он стал частью тишины и самой тишиной. Если бы у тишины был язык и она могла разговаривать, то она говорила бы именно таким голосом. А Гвендолин вдруг умолкла. Незаметно от Сарьона, который погрузился в мрачные размышления о былом, она ускользнула из гостиной.

Теперь было слышно, как падали капли в водяных часах, отмеряя время, и от этого звука по глади молчания разбегались круги прошедшего времени. Снаружи снегопад сменился дождем, уныло барабанящим по крыше, падающим с глухим хлюпаньем в сугробы. Пласт снега, подтаявший из-за дождя, соскользнул с крыши и с громким хлопком обрушился в сад. В комнате было так тихо и присутствующие были так напряжены, что от этого звука вздрогнули все, даже вышколенные Дуук-тсарит. Черные капюшоны колыхнулись, пальцы непроизвольно сжались.

Наконец Джорам заговорил.

– У нас семьдесят два часа, – сказал он. Голос его был тверд и решителен. – Семьдесят два часа на то, чтобы поступить с ними так, как они намерены обойтись с нами.

– Нет, Джорам! – Сарьон встал с кресла. – Ты не можешь так поступить!

– Уверяю тебя, отец, именно так. Это наша единственная надежда, – холодно возразил Джорам. Его белые одежды чуть светились в серой мгле комнаты, озаряемые отблесками пламени. – Мы должны уничтожить врагов до единого человека. Никто не должен остаться в живых, никто не должен вернуться за Грань. Как только мы уничтожим их, мы сумеем восстановить границу и отгородиться от Вселенной раз и навсегда.

– Да! – решительно сказал Гаральд. – Мы нанесем удар быстро и внезапно!

Подойдя к столу, Джорам склонился над картой.

– Враг сосредоточился вот здесь. – Он провел по карте пальцем. – Мы приведем сюда Мастеров войны из Зит-Эля, кентавров и гигантов из Внешних земель. Мы можем атаковать их с этих позиций... – Он нетерпеливо обвел взглядом собравшихся. – Я не вижу. Нужен свет...