Текст книги "Изабелла Прекрасная"
Автор книги: Маргарет Барнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
ГЛАВА 2
Все последующие дни казались Изабелле сплошной чередой развлечений. Турниры и карнавалы следовали один за другим, и каждый последующий был великолепнее предыдущего. Каждый обед и ужин превращались в настоящие пиры, каждый вечер устраивались маскарады и балы. Она всегда была центром всеобщего внимания, признанная королева красоты.
– Неудивительно, если все это вскружит ей голову, – говорила мудрая Бинетт, которой приходилось терпеть вспышки гнева Изабеллы из-за какой-то не понравившейся ей детали туалета, хотя в основном они вызывались лишь ее перевозбужденностью и усталостью. – И как она опять сможет жить нормальной размеренной жизнью на этом суровом туманном острове?
Изабелла, вспыльчивая, но отходчивая, никогда не забывала принести с праздничного стола что-нибудь вкусненькое для старушки или же дарила Жислен, которую она накануне ударила, яркую карнавальную ленту. И если ее хорошенькая коронованная головка немного и кружилась от всего этого, то сердце сохраняло постоянство. Она упивалась комплиментами как французских, так и иностранных рыцарей с одинаковым удовольствием, но весь неожиданно раскрывшийся перед ней мир был заполнен ее английским супругом.
Пробудившись навстречу своим природным чувствам, она иногда жалела, что он слишком уж нежен, ей бы хотелось больше страсти. Отсутствие опыта мешало ей понять, что он ни в коей мере не был влюблен в нее. Она находила его приятным собеседником, с ним она чувствовала себя легко и свободно, может быть, еще и потому, что он в меньшей степени, чем ее остальные родственники, заботился о соблюдении всех формальностей и этикета. Поскольку он прекрасно смотрелся верхом на лошади, она с гордостью любовалась им, когда он появлялся на арене с ее лентой, и она радостно захлопала в ладоши, когда он сломал в схватке копье ее дяди Людовика Кремонского. Однако в отличие от других Эдуард не проявлял задора состязаний. Он любил эти турниры, но в основном из-за удовольствия, которое получал, демонстрируя и проявляя ловкость и меткость. И когда однажды к замешательству хозяев его зять герцог Брабантский сбил его с лошади во время второй схватки, его сторонники были поражены тем, что Плантагенет встает с земли с улыбкой. Он совершенно спокойно и даже весело отнесся к своему поражению и с совершенно довольным видом уселся рядом с королевой красоты, чтобы наблюдать, как его недавний соперник одерживает новые победы.
– Неужели вам это безразлично? – воскликнула Изабелла, стараясь скрыть собственное разочарование.
– А почему я должен из-за этого переживать? Мне гораздо приятнее сидеть здесь с вами подле теплой жаровни и смотреть, как другие колошматят друг друга, – сказал Эдуард, слегка морщась, когда она настояла на том, чтобы в соответствии с традициями перевязать небольшую царапину на его запястье.
– Разве вы не хотите победить? – спросила она.
Эдуард снял свой неудобный стальной шлем со знаменитым гербом Плантагенетов и отложил его в сторону. Затем с чувством явного облегчения пригладил растрепавшиеся волосы.
– Когда ты растешь среди людей, которые живут, едят и частенько даже спят в полных доспехах… – начал он, как бы извиняясь.
Изабелла бросила взгляд на арену турниров, так красиво украшенную флагами и знаменами, затем вспомнила, что отец ее мужа был крестоносцем.
– Вы хотите сказать, – медленно произнесла она, – что все это напоминает вам детские игры?
Это было не совсем то, что он думал, но он не стал ее разубеждать.
– Я бы с большим удовольствием отправился на соколиную охоту, или поиграл в какую-нибудь азартную игру, или же просто послушал бы хорошую музыку.
– Но вы же воевали с великим королем Эдуардом?
– О, да. Он уж об этом позаботился.
Изабелла непонимающе уставилась на него. Ее удивило то, что он, похоже, совершенно не испытывал из-за этого гордости, но еще больше она была поражена, что он явно относился к великому воину с некоторой долей антипатии. Однако Эдуард лишь рассмеялся, увидя на ее лице недоумение и удивление. Он вытащил цветок ракитника из своего шлема и воткнул его в складки ее плаща, нежно-золотистый цвет которого прекрасно гармонировал с золотыми искорками ее карих глаз.
– Моя милая Изабелла, – вновь заговорил он, чтобы вы и все ваши подруги ни придумывали себе о войне, могу уверить вас, что ничего особенно великолепного в войне нет. Одна из моих сестер родилась во время крестового похода, а я сам родился в осажденном замке Уэльса, так что уж мне ли не знать!
– А ваша бедная матушка не голодала в том замке?
– Не сомневаюсь, что нет. Мой отец об этом позаботился, хотя она и родила меня в маленькой голой комнате, мимо которой без конца топали вооруженные люди. Это было в Карнавароне. Отец только что отвоевал этот замок у храбрых, но непокорных валлийцев, и они продолжали стоять у ворот, требуя, чтобы над ними поставили правителя, родившегося на их земле. И поэтому, как только служанки моей матери завернули меня в одеяльце, он принес меня на поле брани на своем щите и показал им. «Вот ваш принц! – закричал он своим оглушительным голосом. – Он не говорит ни слова по-английски и рожден на земле Уэльса. Эдуард, мой первенец!» И они звали меня принцем Уэльским до тех пор, пока отец не умер, пытаясь организовать очередную осаду какого-то замка уже в Шотландии. К тому времени он овдовел и уже восемь лет был женат на вашей тетушке.
– И обе королевы должны были отправляться с ним в походы?
– Он ожидал этого от них. Ведь вы же не хотите, чтобы ваша семейная жизнь проходила так же?
– Н-нет, – призналась Изабелла, начиная подозревать, что многие из тех малопривлекательных историй, которые она слышала от своих фрейлин о жизни по ту сторону Ла-Манша, вполне могли соответствовать истине… – Но мне бы хотелось, чтобы меня любили так же, как любили вашу матушку. Имя Элеоноры Кастильской уже стало нарицательным для женщины, прожившей долгую и счастливую семейную жизнь. Это правда, что рассказал мне мой брат Филипп о тринадцати крестах?
– Совершеннейшая правда. Она ехала на север, чтобы встретиться с отцом, когда серьезно заболела. И он, которого ничто никогда не могло отвлечь от военных действий, оставил сражение с шотландцами и ехал день и ночь, чтобы увидеть ее. Но она умерла, Господь призвал ее к себе прежде, чем он доехал туда. Для него это был страшный удар. Мы доставили ее тело в Вестминстер. Скорбное путешествие продолжалось тринадцать дней. И в печали и горе мой отец возводил каменный крест с искуснейшей резьбой на каждом месте, где на ночь ставили гроб. Один из них стоит неподалеку от моего замка, и я часто проезжаю мимо него, направляясь в Лондон. Он находится в небольшой, но богатой деревушке на берегу Темзы. Жители теперь называют ее «Милая Королева» из-за креста его любимой супруги-королевы.
Изабелла завороженно слушала его. Ее богатое воображение, подпитанное столь любимыми ею романами, рисовало ее самое как вторую «Милую Королеву». Она представляла себе, как ей под ноги бросают розы, а рядом с ней стоит красивый и преданный супруг, и легенды об их супружеской жизни еще много-много лет будут передаваться из уст в уста по этой земле.
Но проблема была в том, что ее собственный супруг, хотя они были женаты всего несколько дней, далеко не всегда был рядом с ней. Ему нравилось ездить на охоту, на скачки с молодыми придворными его свиты. Иногда его охватывала тоска, и он говорил, что хочет поскорее вернуться в Англию, уговаривая ее заранее приказать упаковать свои вещи и, пока дует попутный ветер, отправиться в путь.
– Но почему, дорогой, ведь мой отец поставил на дыбы все королевство, чтобы мы могли быть счастливы здесь? – недоумевала Изабелла, которая еще не постигла разницу между счастьем и удовольствием.
– Вы забываете, что у меня тоже есть королевство, которое требует моих забот, – напоминал ей Эдуард.
– Но только вчера я слышала, как вы хвастались этому противному австрийскому герцогу, что оставили его на попечительство очень толкового регента. Разве вы ему не доверяете?
– Доверяю, как самому себе. В сущности, он гораздо больше во всем этом понимает, чем я, – сказал Эдуард с таким очаровательным смущением, что она была готова на все, чтобы сделать ему приятное.
Во время второй недели своего медового месяца Изабелла почувствовала, что ей скучновато и не хватает общества. Она не любила прогулок верхом, и когда Эдуард отправлялся на охоту в окрестности Булони, она стала чаще встречаться и разговаривать с его мачехой, к которой очень привязалась и которую полюбила. Хотя Маргарита любила развлечения на воздухе и тоже бы с удовольствием поехала охотиться, Изабелла уговаривала ее посидеть с ней у камина и рассказать о стране, в которой ей предстоит провести всю свою жизнь, и будущее это уже маячило совсем близко.
– Скажите мне, мадам, вам действительно нравится жить в Англии?
– Я рада, что смогла опять побывать во Франции, – призналась вдовствующая королева. – Но, пожалуйста, называй меня Маргаритой, дорогая, и не надо быть такой грустной. Уверяю тебя, англичане все очень хорошо ко мне относились.
– Вы имеете в виду народ? Или баронов?
– Вообще-то я думала о народе, который гораздо более независим, чем здесь у вас. Крупные феодалы вроде Ланкастеров, Уорика и Пемброка имеют свои постоянные армии из собственных вассалов, они вечно ссорятся и спорят между собой. Но мне кажется, что в жизни государства все-таки последнее слово остается за богатыми горожанами или торговцами шерстью.
Изабелла расправила оборочки своего нарядного головного убора и протянула ножки в изящных туфельках к огню.
– А как вы считаете, я им понравлюсь?
Маргарита посмотрела на нее с одобрительной улыбкой.
– Нужно постараться завоевать их любовь, – спокойно сказала она. – Пока ты будешь добра к ним, они будут защищать тебя.
– Защищать меня? – Изабелла надменно вздернула носик. – Неужели в этой ненормальной стране нужно искать защиты у немытых крестьян? Разве у меня нет мужа, который правит ими?
Маргарита понимала, что даже короли, которые вечно раздражали своих феодалов, нередко чувствуют потребность в защите со стороны народа. Хотя это ни в коей мере не относилось к королю, бывшему ее супругу.
– Богатство Англии покоится на спинах ее овец, – пробормотала она, хотя слова ее, казалось, не имели отношения к их разговору. – А ее крестьяне и купцы очень хорошо понимают, что значит честная игра.
Разговор о сельских жителях и лавочниках в чужой стране наскучил Изабелле, особенно после ярких праздничных дней с их турнирами и менестрелями.
– Ведь у вас есть два сына, не так ли? – вежливо поинтересовалась она, меняя тему разговора.
– Томасу семь лет, и еще есть маленький Эдмунд. Они еще слишком малы, чтобы приехать сюда.
– И вы их, конечно, обожаете, – с ласковой улыбкой произнесла Изабелла, заметив, как посветлело лицо ее собеседницы, когда она заговорила о мальчиках. – И тем не менее вы же не держите зла на Эдуарда за то, что все унаследовал он, да и на меня тоже, хотя часть вашей собственности вошла в мое приданое.
– Обо всем этом была предварительная договоренность, когда я выходила замуж за покойного короля, а тебя сосватали за его сына, разве не так? Потому что я предпочитаю спокойную и тихую жизнь. Может быть, из-за того, что мне так много приходилось бывать в походах с моим мужем.
Изабелла поднялась и поцеловала ее, поддавшись внезапному порыву.
– Мне кажется, вы – самая добрая и бескорыстная женщина из тех, кого я знаю, – засмеялась она, – нам обоим очень повезло, что вы будете там с нами. Наверное, Эдуард очень любит вас, если назвал вашим именем свой прекрасный новый корабль…
– Тогда он еще не был знаком с тобой, а я… Мне иногда приходилось улаживать некоторые трения, возникавшие между ним и его отцом.
– Значит, я не ошиблась, когда решила, что они не очень-то ладили между собой?
– У них были разногласия по некоторым вопросам.
По хитрой улыбке в глазах вдовствующей королевы ее племянница догадалась, что разногласия были весьма крупные.
– Так из-за чего же они ссорились? – спросила она с живейшим интересом.
Но Маргарита услышала цоканье копыт во дворе и под этим предлогом отошла к окну.
– Да из-за множества вещей. Они – люди совершенно разного склада, – ответила она, тщательно подбирая слова. – Посмотри, они уже вернулись с охоты и, судя по их возбужденному виду, неплохо провели день.
Слуги начали суетиться, бегая из комнаты в комнату, готовя чистое белье для короля Эдуарда и наполняя горячей водой большую деревянную лохань, чтобы он мог искупаться. Когда Маргарита тактично выскользнула из комнаты, Изабелла бросилась вниз, чтобы его встретить. Но, потный и разгоряченный, он стоял у большого окна в Зале и читал письмо, которое ему только что вручил гонец из Англии. Вид у него был необыкновенно довольный, и, читая письмо, он раз или два весело рассмеялся, как будто послание это было чрезвычайно веселым. Изабелла видела, как он свернул письмо и сунул его в карман камзола, сказав несколько слов ожидающему ответа посланцу. Затем он взбежал по крутой винтовой лестнице с видом обрадованного мальчишки.
– Послезавтра едем домой! – закричал он, увидев на верхней площадке Изабеллу. Он пальцем приподнял ее подбородок и, проходя мимо, поцеловал. – Герцог Корнуэльский уже все уладил. Это, как вы знаете, мой регент. Нас будут торжественно встречать в Дувре, и я передал ему просьбу, чтобы супруга Роджера Бигода и графиня Херфордская были там, чтобы прислуживать вам по пути в Вестминстер.
Изабелла вся сжалась от гнева. Она не ответила на его осторожный поцелуй.
– А что подумают мои родители, если их гостеприимство будет так грубо отвергнуто? – сухо спросила она.
Он резко повернулся. Было очевидно, что эта мысль не приходила ему в голову. Изабелла подумала, что он не очень-то заботится о чувствах других. Тем не менее, когда он в растерянности остановился посреди комнаты, как мальчишка, которому сделали замечание и испортили радостное настроение, он был так хорош, что она забыла об обиде, нанесенной достоинству ее семьи, и бросилась к нему.
– Ну давайте останемся здесь еще немного, – умоляюще проговорила она, трогая тонкими пальцами твердый пергамент письма, которое, по всей вероятности, и послужило причиной столь поспешного решения. – Ну что значит одна неделя, когда, возможно, я много лет не смогу увидеть свой родной дом!
Он посмотрел на нее сверху вниз, как бы сквозь какие-то собственные приятные видения. Губы его улыбались, хотя она и чувствовала, что их мягкий и нежный изгиб предназначался вовсе не ей. Он ласково убрал ее пальцы, целуя их с рассеянной нежностью. Однако покачал головой. Неожиданно он показался Изабелле совсем взрослым и чужим.
– Нет, нет, уже все подготовлено! – бросил он нетерпеливо. – Прикажи своей старой доброй Бинетт и всем остальным, чтобы они собрали твои вещи.
– А мои родители? – повторила Изабелла тоненьким голоском испуганного ребенка.
– Я все им объясню.
Он и сам не знал, что и как объяснить… Он просто не мог больше тут оставаться.
– Ну почему он так стремится уехать, когда нам так хорошо и весело здесь? – спрашивала она свою тетушку, едва сдерживая слезы.
– А почему мой муж вечно стремился отправиться в поход, когда в Шине начинали цвести розы или я чувствовала, что беременна? – ответила вопросом на вопрос Маргарита, состроив забавную гримаску.
– Это просто ужасно! – возмущалась Изабелла.
– Все же, если мы, жены, можем заставить себя поехать или уехать по приказу наших супругов, то это еще не так ужасно. По крайней мере, хоть один из супругов счастлив, – заметила Маргарита.
Изабелла почувствовала резонность ее слов и решила отправиться в часовню замка помолиться.
– У меня вспыльчивый характер, и я очень ревнива, – шептала она. – Но, Святая Матерь Божья, он ведь так хорош собой! И больше всего на свете я жажду любить и быть любимой до конца дней своих так, чтобы мне не хотелось смотреть на других мужчин, а мой муж поставил бы тринадцать крестов, если я умру!
Молитвы помогли, и, как обычно, Маргарита оказалась права. Вместо того, чтобы переживать и дуться, Изабелла начала оживленно и радостно готовиться к путешествию, столь желанному для Эдуарда. Изабелле удалось отнестись ко всему как к увлекательному свадебному приключению. Эдуард был так рад этому, что позволил ей взять с собой Бинетт и Жислен и еще семь ее фрейлин, и когда она прощалась с семьей, он дал слово, что сам вскоре привезет ее навестить их.
Солнце все еще жарко пригревало, и Ла-Манш был спокоен. С ней вместе на ее коронацию отправились ее три молодых дядюшки и целый эскорт французской знати. Вся группа пребывала в прекрасном расположении духа. Лишь у двух человек душа была не на месте – у Жислен, которая никак не могла забыть разбитое зеркало, и у вдовствующей королевы Англии, которая рассказала своей племяннице далеко не все, что ждет ее в новой жизни.
При легком попутном ветре они пересекли пролив за несколько часов. Они увидели белые скалы Дувра, когда еще и Булонь не успела скрыться за горизонтом. Изабелла стояла на верхней палубе рядом с Эдуардом, и он, радостный и оживленный, показывал ей берег своей земли. Казалось, он мог думать только о том, что ждет его там.
– Вот видишь, Изабелла, все так, как я тебе и обещал. Как всегда, мой друг сделал все, как я хотел. Посмотри, дорогая, ты видишь приветствующую нас толпу на причале Дувра?
Казалось, и белые скалы, и толпа приближались к ним на большой скорости. «Маргарита» скользила в гавань. Стали понемногу сворачивать паруса. Изабелла уже могла различить лица людей, радостно приветствующих их. Она слышала их возгласы сквозь крики чаек и скрип снастей и почувствовала, как заразилась радостным ожиданием Эдуарда. Она сыграет свою роль по-королевски, чтобы угодить ему.
«Я – королева Англии Изабелла, – твердила она себе, – и через несколько минут я впервые встречусь с моими подданными».
Она проговорила про себя одну-две изысканные фразы на их языке. Она не должна ошибиться в их именах. Там будут могущественный герцог Ланкастерский, ее дядя, Ги Ботом, герцог Уорикский и Эймер де Валенс, герцог Пемброкский. Ну и, конечно, там будет регент.
Стоя под огромными развевающимися знаменами Англии и Франции, в окружении блестящей свиты, Изабелла потихоньку повторяла про себя имена, загибая унизанные кольцами пальчики.
– Я полагаю, что ваш друг, регент, будет первым представлен мне. Но я только знаю, что он герцог Корнуэльский, по-моему, вы ни разу не говорили мне, как его зовут, – прошептала она Эдуарду, ужасно нервничая, слыша, как начинает греметь якорная цепь. – Так как же его зовут, Эдуард?
– Пьер, – ответил Эдуард, в радостном возбуждении оглядывая толпу на причале. – Пьер Гавестон.
ГЛАВА 3
Обладая врожденным актерским дарованием, Изабелла встала на верхней ступени лестницы, ведущей к парапету набережной, прекрасно понимая, что флаги на корабле создают для нее прекрасный фон. Будучи не очень высокого роста, она рассчитала, что для того, чтобы все собравшиеся могли хорошенько рассмотреть ее, ей лучше всего стать именно здесь. И что было, возможно, для нее еще более важным, – отсюда она сама могла достаточно хорошо разглядеть их всех. Когда Эдуард начал торжественно сводить ее на берег, она слегка сжала его руку на этой верхней ступеньке, чтобы он тоже остановился.
Но, к ее удивлению, он этого не сделал. Он выпустил ее руку и легко побежал вниз по трапу и затем по причалу, как будто рвался кому-то навстречу. Очевидно, этому могущественному герцогу Ланкастерскому или еще кому-нибудь из мрачных английских лордов, стоящих возле кнехта. Но он направился совершенно в другую сторону, и она так же, как и они все, повернула туда голову и увидела высокого смуглого молодого человека в ярком клетчатом камзоле, сшитом по последней моде с высоким воротником. Он стоял с таким беззаботным видом и был настолько хорош собой, что его просто нельзя было не заметить в любой толпе.
Хотя он, несомненно, занимал достаточно высокое положение, но не должен был опережать немолодых герцогов, тем более, что у большинства из них в жилах текла королевская кровь. Но, с другой стороны, никто не мог упрекнуть его в том, что он сделал хотя бы одно движение навстречу королю. Он просто стоял с беззаботно-надменным видом, позволяя королю Англии приблизиться к себе. Даже когда он с почтительным видом попытался опуститься на одно колено, Эдуард не позволил ему этого, схватив его за руку и горячо обняв за плечи. И затем они оба начали весело и оживленно о чем-то болтать с самым счастливым и довольным видом, как будто абсолютно позабыв об остальных путешественниках и встречающих, которые по-прежнему стояли в ожидании.
Изабелла смотрела на всю эту сцену в полном недоумении, на некоторое время позабыв о том впечатлении, которое собиралась произвести на встречающих. Она стояла совершенно одна на импровизированном помосте и чувствовала, как от гнева и обиды начинают розоветь ее бледные щеки. Она слышала позади удивленные шепотки ее свиты, сошедшей вслед за ними на берег, и видела возмущенные лица англичан. Она почувствовала, как с ней рядом встала Маргарита, стараясь как-то сгладить неловкость момента, затем увидела высокого человека военной выправки, как она поняла, герцога Ланкастерского, который воспользовался своим высоким положением и знатностью, чтобы пренебречь официальной церемонией представления.
– Я счастлив приветствовать свою родственницу на этой земле, – произнес он, стараясь отвлечь ее.
– Ваша матушка была бабушкой моей матери, – вспомнила Изабелла, с благодарностью очутившись в его медвежьих объятиях. Его поспешное вмешательство в ситуацию лишь подчеркнуло промах, допущенный королем, и Эдуард, осознав свою бестактность, уже вернулся к ней, сопровождаемый своим другом.
– Я выражал мою признательность Пьеру Гавестону, герцогу Корнуэльскому за то, что в наше отсутствие он умело и достойно осуществлял регентство, – начал он с торжественностью, соответствующей моменту. – И для нас большая честь представить Вашей Милости этого человека.
Но Изабелла происходила из рода Капетингов. Чувствуя с двух сторон поддержку своих родственников, она бросила на регента Англии холодный и безразличный взгляд, как будто он был чем-то не угодившим ей лакеем.
– Для меня это тоже будет большой честью, – произнесла она сухо, – после того, как все эти благородные лорды, ожидающие здесь внизу, будут представлены мне и моим родственникам, приехавшим со мной.
Ее чистый юный голос прозвучал несколько громче, чем она рассчитывала, и она сразу же заметила, что недовольное выражение на лицах некоторых из благородных лордов несколько смягчилось, и на них мелькнули плохо скрываемые улыбки.
Пьер Гавестон, ничуть не обидевшись на колкость, смотрел на нее со снисходительной улыбкой. Он был даже красивее, чем Эдуард, и Изабелла возненавидела его с первого взгляда.
К удовлетворению большинства присутствующих, король принял во внимание замечание супруги. Ей представили Ги Бошома Уорикского, крупного мужчину с обветренным красным лицом. Высокий худой герцог Пемброкский поцеловал ее руку и с одобрением посмотрел на нее. Там еще был старший сын Ланкастера Генри Линкольнский и приятного вида молодой рыжеволосый человек Гилберт де Клер, герцог Глостер, который, как она позже узнала, был сыном сестры Эдуарда. Затем подошла очередь и Гавестона, который с преувеличенной почтительностью преклонил перед ней колена и который, как она подозревала, уже придумывал для нее какое-нибудь нелестное прозвище.
Затем они все направились в Дуврский замок, стоявший на белых скалах, как мрачный серый караульный, охраняющий этот край. Ко всеобщему, если не считать Эдуарда и его молодого племянника, Гилберта Глостера, неудовольствию, этот самый Пьер Гавестон, который подготавливал встречу, исполнял на приеме в честь их прибытия роль хозяина. Но после путешествия они все были голодны и поэтому с удовольствием уселись за праздничную трапезу. Несомненно, у него был талант к такого рода делам, и, если отбросить все предубеждения против него, то король, по всей вероятности, был прав, доверив подготовку к коронации именно ему. После ужина он развернул перед ними длинный свиток, на котором его рукой было написано множество имен и титулов, и стал обсуждать предстоящую церемонию.
– Архиепископ Кентерберийский сейчас находится за границей, поэтому я предположил, что Ваша Милость захочет, чтобы церемонию провел епископ Винчестерский, – произнес он приятным голосом, в котором чувствовался легкий гасконский акцент. – Разумеется, праздничный стол будет обеспечен купеческими гильдиями. И еще в знак уважения к молодости и красоте нашей королевы, может быть, мы, сэр, нарушим традицию и пригласим всех лордов и пэров прийти в аббатство со своими дамами?
– Их нарядные платья, конечно же, украсят процессию, – согласился Эдуард, который также любил театральные эффекты.
– И когда все самые знатные люди соберутся в Лондоне, можно будет устроить турнир примерно такой же, как мы устраивали в прошлом году в Валлингфорде.
Гавестон весело улыбнулся находящимся в Зале пэрам, большинство из которых еще хранили в памяти неприятные воспоминания о том, с какой легкостью он вышибал их из седла. Но несмотря на их мрачный вид и ее инстинктивное неприятие этого человека, Изабелла не могла не слушать, как завороженная, его рассказ, рисующий ослепительную картину праздника.
– Если вы, дорогая моя, скажете, что вы собираетесь надеть, мы бы смогли как следует продумать цветовую гамму процессии, которая пройдет по Лондону, – предложил ей Эдуард.
– У меня есть очень красивое платье из тафты, твердое, как венецианское стекло, сотканное из серебряных нитей с золотыми лилиями. И, разумеется, я надену все драгоценности, которые мне подарили родители, – сказала Изабелла, охотно включаясь в беседу. – А вы, как я знаю, должны будете надеть королевский пурпур, Эдуард. А в чем будет наш церемониймейстер?
– Я еще не решил, – с равнодушным видом ответил Гавестон. Он уже свернул свой свиток и плюнул поверх него виноградиной, попав королевскому шуту прямо в нос, чем вызвал у жизнерадостного молодого Глостера приступ смеха. – Что-нибудь совершенно миролюбиво-легкомысленное, мадам, чтобы оттенить мужественный облик милорда Уорика. Хотя боюсь, что мне просто бесполезно пытаться соперничать с окружением Вашего Величества, – добавил он, почтительно поклонившись в сторону ее знатных родственников.
Да, это был долгий и трудный день, и, оглядывая Залу, заполненную незнакомыми людьми, Изабелла с трудом представила себе, что лишь сегодня утром была еще во Франции. Большинство из ее сопровождающих совершенно осоловели от обильной еды и морского воздуха и были очень рады, когда король встал и покинул их, предоставляя им возможность разойтись по спальням.
– Пойдем, Пьер, я покажу тебе прекрасную гнедую кобылу, которую мне подарил мой тесть, – пригласил он друга с довольной улыбкой.
Эти двое, ничуть не утомившихся молодых людей вместе направились к двери, держа друг друга под руки и весело смеясь, а молодая жена осталась одна. Все в Зале молча смотрели, как они уходят. В дверях Гавестон обернулся и наградил их насмешливой улыбкой, и когда один из слуг набросил на его стройную фигуру плащ, намного более роскошный, чем королевский, его бриллиантовая пряжка ослепительно сверкнула.
– Взгляните туда! – воскликнула Изабелла, хватая за руку тетю. – Этот гасконец носит плащ с пряжкой, которую мой отец подарил Эдуарду в день нашей свадьбы.
– И эти багрово-красные рубины вынуты из перстня Карла Великого, – отозвался ее дядюшка Томас Ланкастер, в ярости глядя прямо перед собой и вцепившись в рукоять шпаги.
– Что тоже является частью моего приданого! – воскликнула Изабелла.
– И должен был бы унаследовать твой старший сын, – добавила Маргарита.
Но бесценная пряжка и два молодых человека уже исчезли из виду. И поскольку один из них выступал для представителей королевского дома Франции в роли хозяина, ни один из них не осмелился ничего предпринять. Со двора послышался веселый смех, замерцал свет качающегося фонаря.
Новая королева Англии понуро сникла в кресле, закрыв лицо руками, чтобы никто не увидел ее слез. В ее сторону устремились любопытные взгляды, но Ланкастер и Уорик быстро удалили из Залы слуг. Пемброк тактично намекнул гостям, сидящим за более низким столом, что им пора на покой. Затем они вместе с ее возмущенными родственниками и самыми приближенными из ее фрейлин сгрудились вокруг нее.
– Я просто не могу поверить, что… что Эдуард мог отдать все ему. Он сделал это почти сразу, как только оно попало в его руки, и ведь он знал, как много вещь значит для меня, – с трудом проговорила Изабелла, стараясь взять себя в руки. – Дядя Ланкастер, можно как-нибудь вернуть мои драгоценности?
– Но ведь сам король подарил ему их, – проговорила Маргарита, кладя ей на плечо руку, чтобы как-то успокоить племянницу.
– И кто этот низкородный тип? – высокомерно спросил младший дядя Изабеллы Людовик.
– Он не низкородный, – вяло вступилась за него вдовствующая королева. – Его отец, сэр Арнольд де Гавестон, отважно сражался вместе с моим покойным мужем, и когда сэр Арнольд был убит, король Эдуард взял его сына Пьера, у которого не было матери, в свой дворец. Мальчики выросли вместе.
– И, по всей видимости, невероятно привязались друг к другу, – фыркнул граф де Клермон.
– Наш король просто околдован герцогом Корнуэльским, – добавил Пемброк.
– Герцог Корнуэльский! – повторил Ги Бошом Уорикский, брызгая слюной от возмущения.
Изабелле стало не по себе. То, что фаворит короля получил в качестве презента самый ценный из свадебных подарков со стороны Капетингов, было причиной и ее переживаний, и оскорблением ее семьи. Было совершенно очевидно, что этого человека здесь не любят. Но то, что все кричат и возмущаются, означало больше, чем просто сочувствие, тут было что-то более личное.
– А что плохого в титуле «герцог Корнуэльский»? – осмелилась она спросить.
– В данном случае все, мадам, поскольку обычно сей титул жалуется лишь членам королевской семьи, – объяснил ей Эймер де Валенс Пемброк. – Он предназначен члену королевской семьи, кроме его сына, а ведь среди нас есть немало таких, в ком течет кровь Плантагенетов. Но когда Ваше Величество осчастливит нашу страну, подарив ей наследника, все решится само собой, и мы сможем только пожалеть, что в ваш первый день в Англии вас так жестоко оскорбили.
Хотя Пемброк разговаривал с ней очень спокойно, Изабелла слышала, как шепчутся между собой остальные. Она глубоко вздохнула и встала.
