Текст книги "Изабелла Прекрасная"
Автор книги: Маргарет Барнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
ГЛАВА 19
Изабелла все же увиделась с Роджером Мортимером перед рассветным утром, перед тем, как он отправился в Уэльс. Лошади, сопровождавшие его людей, уже нетерпеливо перебирали копытами, а он послал Жислен, чтобы она разбудила королеву.
– Мне необходимо поблагодарить Ваше Величество за то, что вы предупредили меня по поводу земель Элеоноры де Клер, – быстро и без всякого вступления произнес он, когда она вышла к нему. Светильники не горели, он стоял в тени, и Изабелла не могла разглядеть его лица. Но он говорил весьма гневно, как человек, не привыкший, чтобы ему диктовали условия.
Она была в смущении, только он один мог ее смутить.
– Вы поэтому так спешите в Уэльс? Эймер де Валенс сообщил мне, что вы и мой дядя убедили многих использовать силу, если потребуется, чтобы избавиться от Деспенсеров, – сказала она, чувствуя, как повторяется старая история.
И поймала себя на мысли, что старается простыми словами выразить свои чувства, как волнующаяся неопытная девчонка.
– Король не может ожидать от меня ничего иного, когда наследие Гилберта было поделено на моем пороге между двумя людьми, которые ненавидят меня более всего на свете.
Он источал ненависть к ее супругу, которая словно полыхала в ее покоях, и он не делал никаких усилий, чтобы скрыть ее. Казалось, он воспринимал ее партнерство как нечто должное. Она не стала протестовать, но подошла ближе и уселась в нише окна.
– Де Одли, супруг другой племянницы де Клер, мне кажется, не станет досаждать вам! – заметила она, как бы разбирая тактическую позицию, которая касалась лично ее. – В любом случае, вы не протестовали, когда Гавестон владел землями Маргарет.
– Гавестон не рвался к политической власти. Его соблазнял блеск приобретений, чтобы он мог наслаждаться жизнью. Но вы более других должны понимать, что Хьюго Деспенсер – один из самых амбициозных людей в Англии. Это мои земли, мои замки, с помощью которых он собирается карабкаться к власти.
Мортимер приблизился к ней и поставил ногу на край ниши. Он стучал кулаком по камню, чтобы подчеркнуть силу своих слов.
Но он стоял совершенно спокойно, что подчеркивало его твердость. Хотя он многого достиг в жизни, но берег движения, как и слова.
– По всему Уэльсу они, как кровопийцы, высосали все доходы Мортимеров до последнего. Мы управляли нашими поместьями, а взамен охраняли границы. Я бы мог учинить волнения, когда Роберт Брюс и Черный Дуглас боролись с Эдуардом в Шотландии. И мы всегда сохраняли верность Англии. Но сейчас…
– Пемброку тоже не по душе перераспределение земель!
Мортимер резко рассмеялся:
– Пемброк выступит со мной и сыном Херфорда и Беркли, чей замок охраняет долину Северн. Но неужели вы думаете, я допущу, чтобы это случилось?
– Все говорят, что вы умеете удерживать то, что принадлежит вам.
– Если король спровоцирует меня, я покажу ему, как отбирают то, что принадлежит ему.
Он не двигался и не касался ее, но его глаза так смело смотрели в ее глаза, что она понимала: он рассуждает не только о королевстве Эдуарда.
Она встала и в упор взглянула на него. Она старалась сделать это, не теряя достоинства.
– Вы забыли, милорд, что король Эдуард – мой супруг!
– Так ли это?
При виде его презрительной усмешки Изабелла покрылась холодным потом, ибо знала, что он скажет дальше.
– Или, может быть, он – просто любовник Хьюго Деспенсера?
– Как вы смеете? – воскликнула Изабелла.
Она подняла руку и сильно ударила его по щеке, отвесив звонкую пощечину. Но он лишь пожал плечами, словно стряхивая с себя ее ярость, как собака стряхивает капли воды со шкуры.
– Спросите Пемброка. Спросите вашего шталмейстера, который так предан вам. Спросите любого!
– Почему мне нужно спрашивать их или вас? Я прожила в любви с Эдуардом немало лет и родила ему детей. Я давно все знаю!
– Он так много времени проводит далеко от вас в последнее время, – напомнил он ей. В его голосе прозвучало какое-то невыносимое чувство жалости к ней.
– И что теперь все говорят? Опять о короле и его любовнике?
Увы, сейчас ей было совершенно невыносимо слышать сплетни, узнавать, как хихикали соглядатаи во дворцах и простолюдины в грязных тавернах. Ее все страшно оскорбляло… Роджер Мортимер не ответил ей, он с восхищением наблюдал за тем, как королева срывала королевский подарок к Рождеству – ожерелье со своей шеи. Она просто задыхалась от ярости, потому что не могла признаться, что уже не любит короля, и ее не волнует, с кем он проводит время.
– Как же вы хороши в гневе, Изабелла! – сказал он после паузы. – Когда я буду разрушать Глеморганшир, я буду делать это и ради вас. И получу от этого огромное удовольствие!
Он говорил так, как будто они были ровней. В шоке она забыла свой гнев:
– Почему вы мне рассказываете о своих планах? – спросила она напрямик.
– Разве я не повторял вам неоднократно, что мы – партнеры по жизни?
– Но почему вы доверяете мне? Откуда вам известно, что я не стану предупреждать короля, как предупредила вас совсем недавно?
Она посмотрела на него, и ей стало неловко из-за того, что у него на щеке алело пятно от ее пощечины. Оно было заметно даже на его задубелой коже. Когда он шагнул к ней, она не стала останавливать его. Он крепко прижал ее к своему телу, так что она ощутила мощное биение его сердца. Он наклонился и с силой впился в ее маленький ротик. Это был долгий поцелуй обладания и капитуляции. Когда он перестал ее целовать, они оба поняли, что она никогда не оттолкнет Мортимера.
– Именно поэтому, – ответил он.
Она тяжело опустилась на стоящий рядом стул. Изабелла не могла бы сказать сейчас, любила она его или ненавидела? Но в то мгновение это было неважно Он волновал ее так, как ни один мужчина! Он воспламенил ее чувства! В его крепких объятиях ее покинула воля к сопротивлению, коей она всегда так гордилась. Впервые в своей жизни она встретила мужчину, который мог командовать ею.
– Женщина, подобная вам, не предназначена для полубрака, – обронил он. Он был таким нежным, но владел собой гораздо лучше Изабеллы.
Когда они осознали, как много значат друг для друга, даже то, что он сказал о Деспенсере, не имело уже никакого значения. Изабелла понимала, что сейчас он покинет ее, и думала только о том, что касалось ее лично, даже в безделице.
– Я тоже в долгу перед вами, Роджер! Но, в отличие от вас, гордого уэльсца, я радуюсь этому, – промолвила она, улыбаясь и откидывая назад локон волос, который выбился из-под ее замысловатого головного убора. – Я не успела поблагодарить вас за так пригодившиеся нам повозки с провизией.
Он засмеялся и пожал плечами. Он был так великолепен в этот момент!
– Я видел английских женщин в Лэдлоу, которые смогли выбраться к родственникам за границу. Они все были изможденные и серые от голода, и в груди у них не было молока, чтобы кормить младенцев. Мне не хотелось, чтобы ваша красота увяла так же, как у них!
Изабелла даже вздохнула от удовольствия.
– Вы вспоминали обо мне? Я все еще красива?
– У вас есть зеркало, тщеславная вы женщина!
– Зеркала лгут. Женщина может обладать совершенными чертами лица, но быть лишена шарма, который порой есть у простушки! Зеркало женщины – глаза мужчины.
– Тогда посмотритесь в мои глаза.
Он поднял ее со стула и снова прижал к себе. Но он был опытным обольстителем и не стал целовать ее. И она могла пока удовлетворить любовный голод только тем, что старалась запомнить каждую черту его лица, каждую морщинку, которую оставила у него на лице трудная жизнь. Густые рыжеватые брови, шрам на левой щеке, широкий и чувственный рот…
– Но вас не будет здесь, чтобы я могла ни в чем не сомневаться. Вы уезжаете отсюда, – пожаловалась она. – А что Джоанна, ваша жена, она очень красива?
– Красива, но холодна.
– Мне говорили, что у Вас есть дети.
Он не успел ответить. Послышались приближающиеся шаги и голоса придворных дам, и она неохотно отошла от него.
– Вы из-за них покидаете меня так рано и спешите в Вигмор?
Во дворе резко заржал конь. Был слышен нетерпеливый стук копыт. Он доносился со стороны улицы Святой Маргариты. Послышались мужские голоса. Когда дамы вошли в комнату, чтобы одеть ее, лорд, хранитель границ королевства, взял свои перчатки и накинул на плечи изящный зеленый плащ.
– Вы вскоре узнаете, почему я уезжаю, мадам, – сказал он официально и наклонился, чтобы поцеловать ее руку.
И, действительно, вскоре об этом узнала вся Англия. Пока король называл Томаса Ланкастера предателем и собирался вступить с ним в борьбу в Йоркшире, Роджер Мортимер созвал своих друзей, приграничных лордов, и разгромил то, что перешло в собственность Элеоноры де Клер, дотла. А когда ее тщеславный новый супруг появился, чтобы с радостью вступить в новые владения, там не осталось ничего, кроме сожженных деревень и потоптанных пастбищ. Мортимер взял столицу Ньюпорт в свои руки. Через четыре дня он покорил Кардифф, главный опорный пункт всего Глеморганшира, затем еще и Керфилли. Когда в Англии услышали об этом, все призадумались. Но присущее им сознание, что за совершенные грехи приходится платить, успокоило их совесть. Кроме того, они не терпели нового фаворита короля и не очень жалели о случившемся.
Несмотря на прежнюю солидарность с супругом, сердце Изабеллы пело от радости. Вот тот мужчина, который защитит свои права и отомстит ее врагам. Но Уэльс был так далеко, и она жадно дожидалась новостей. Мортимер мог соединиться с Ланкастером. Боясь, что король предпримет ответный шаг, Изабелла даже потихоньку желала, чтобы он сделал это. Потом она услышала, что Эдуард разгромил Ланкастера и взял его в плен в каком-то местечке под названием Боробридж. Он маршировал во главе армии, и это придавало храбрости его солдатам. Но слухи о том, что Ланкастер был в сговоре с шотландцами, положили конец его былой популярности.
– Это должно быть в Йоркшире, потому что они отвезли Ланкастера в замок Понтефрект, – заметила Изабелла, изучая карту своего супруга. – Мне никогда не приходило в голову, что Эдуард сможет так решительно сокрушить бедного герцога!
– С ним был Бадлесмер, но он сумел удрать! – сказал Гудвин Хотейн.
– А ведь он и есть причина всей этой свары, – вздохнула Бинетт.
Через несколько дней Жислен пришла к ней в спальню, держа в руках смятое письмо, и на глазах ее выступили слезы.
– О, мадам, Роберт прислал его из Йоркшира!
– И что он там пишет, кроме того, что любит вас? Что-нибудь важное? – сердито спросила ее Изабелла. Она сама так волновалась и была зла, потому что она, королева, не получила письма от Эдуарда.
Золотоголовая Жислен присела у ее ног на низкой скамеечке. Первое любовное письмо было для нее слишком ценным, чтобы доверить его чужому глазу. Она прижала его к груди.
– Да, мадам! Поэтому я пришла, чтобы рассказать это вам, Ваше Величество. Он пишет, что милорда Ланкастера привезли из Боробриджа в Понтефрект. С ним были привезены примерно сотня его сообщников. Его заставили ехать на спотыкающемся белом пони, который был слишком мал для его роста. Он выглядел так жалко, и люди, собравшиеся вдоль дороги, смеялись и оскорбляли его. Когда его судили, он постоянно повторял: «Пусть Господь Бог помилует меня, ибо у короля нет жалости!»
– Его судили? Моего дядю Плантагенета? Он же внук Генриха III, как и ваш король! За что его судили?
– Измена, мадам, – объяснил Хотейн, увидев, что плачущая испуганная девушка ничего не может объяснить королеве. – Доказано, что он вел переговоры с шотландцами, надеясь собрать сильную партию, чтобы противостоять королю и Деспенсерам. Что он взял вознаграждение – 40 000 фунтов и предал Ваше Величество и милорда принца, согласившись, чтобы вас взяли в заложники, но при условии, что никто из вас не пострадает.
Изабелла встала, судорожно схватившись рукой за горло.
– Но ведь наказание за предательство – смертная казнь! О, Бинетт! Жислен! Когда король ехал из Лидса с прекрасной армией, чтобы припугнуть баронов, я даже представить себе не могла, что все может так повернуться. Мне казалось, что мой дядя прислушается к голосу разума. Я даже полагала, что они вернутся вдвоем, и мы все снова станем друзьями, но сейчас я понимаю…
Теперь она поняла, как все обстояло, когда Гавестон оказался в опасности. Хотя сначала возмущение короля было вызвано ее обидами, но теперь он полностью был на стороне Хьюго Деспенсера. И его капризный, изворотливый ум будет бороться со всеми, кто попытается, удалить от него нового гнусного фаворита.
– Встаньте, Жислен, – приказала она девушке. – Пришлите ко мне писца с бумагой и перьями. Я отправлю письмо королю. Я должна помешать ему расправиться с моим бедным дядей.
Но не успела Жислен отправиться выполнять поручение, как Хотейн ее остановил. Оказывается, он был в курсе всех событий.
– Разве сэр Роберт не сообщил вам? – спросил он, и его плоское простоватое лицо было таким бледным, как тогда, когда вечером он обнаружил Дракона у дверей королевской спальни.
– Скажи мне, в чем дело, Гудвин?
Он беспомощно развел руками и стоял какой-то грустный перед своей королевой.
– Слишком поздно! Не надо писать, Ваше Величество, – произнес он.
– Слишком поздно? – почти неслышно переспросила королева. – У вас есть какие-то более поздние новости?
– Я пытаюсь рассказать вам, Ваше Величество. Кажется, король призвал к себе несколько лордов, бывших в его армии, и сформировал из них совет. Он сам вел судилище в Зале Понтефрект.
Он бросил взгляд на Бинетт, словно прося совета. Во дворце ходили слухи, что королева опять тяжела после последнего визита к ней короля, и бедный слуга боялся, что может повредить королевскому плоду. Но Изабелла приказала ему продолжать, и у него не осталось выбора.
– Они признали его виновным, мадам. Он же выступил против короля и получил деньги от Брюса. И поэтому… его приговорили к смертной казни.
Изабелла покачнулась, и Бинетт поспешила к ней на помощь.
– Вы слышали, что сказал Гудвин? – воскликнула она. – Эдуард сделал это! Он приговорил моего дядю к смерти!.. Дядюшка Томас был глуповатым, помпезным и неспокойным. Я это прекрасно понимаю. Но ему приходилось мириться с этими наглыми Деспенсерами. И он был так добр ко мне, когда я только приехала в Англию и была так одинока и несчастна.
Изабелла спрятала лицо на тощей груди Бинетт, и старая женщина постаралась утешить ее. Королева собралась с силами, и у нее появилась искорка надежды.
– Но они должны привезти его в Лондон. Видимо, это произойдет в Тауэре? Тогда я смогу лично просить у короля за дядю.
Она взглянула на своих преданных друзей.
– Почему вы молчите, Гудвин? Почему вы все так смотрите на меня?
Гудвин упал на колени перед нею.
– Потому что они отрубили ему голову через несколько часов в Понтефректе.
Изабелле показалось, что в покоях стало темно, и взволнованные лица ее дам поплыли перед ней. Но ярость помешала ей потерять сознание. Она, рыдая, упала в кресло.
– Они нарочно сделали это. Король нарочно сделал это! Чтобы я не смогла написать моему брату в Париж, и чтобы никто не смог помешать им, – рыдала и стонала она. Ей было все равно, если кто-то мог ее слышать. Она понимала: Эдуард знал, что если бы ей удалось поговорить с ним, она смогла бы убедить его не казнить человека, который, несмотря на все его ошибки, был частью их семейства. Она вдруг осознала, что этот проклятый Деспенсер заставил его действовать с такой бесчеловечной поспешностью.
Она оплакивала дядю, потому что он был ниточкой, соединявшей ее с родственниками во Франции. Они так часто болтали втроем с Маргаритой. Она велела своим дамам надеть траур и сама тоже оделась в траурные одежды, хотя ей так не шел черный цвет. Но ее чувство к Томасу Плантагенету можно было выразить как грусть, подкрепленную поведением Эдуарда. Его ни в коей мере нельзя было сравнить с ее горем по поводу смерти Маргариты. Она и сейчас страдала, что ее нет рядом. Ей так не хватало ее советов и любви. Но все тотчас вылетело из ее головы, когда узнала, что оба Мортимера – дядя и племянник – находятся в Тауэре.
Воспользовавшись тем, с какой быстротой он избавился от Ланкастера, Эдуард молниеносно повел свою армию на запад, чтобы наказать своих приграничных лордов и союзников за то унижение, которому они подвергли Деспенсера. Он созвал их всех к себе, однако они отказались предстать перед его очами. Но у него вдруг появилась какая-то необъяснимая энергия, как это было, когда опасность грозила его дорогому Гавестону, и это помогло ему захватить Мортимеров.
«Наверное, его всегда волновали только двое мужчин – Гавестон и Деспенсер», – подумала ночью Изабелла, страдающая от бессонницы. Все ее симпатии были на стороне узников Тауэра, томящихся среди серой громады его стен.
ГЛАВА 20
Зимой королева не однажды велела лодочникам катать ее вниз по реке, от Вестминстера до Уэппинг Стеерс, и всякий раз, когда они приближались к Тауэру, она просила перестать грести. Адмирал ее речного флота был поражен, что она желала совершать эти прогулки в зимнюю стужу, вся закутанная в меха и на последних месяцах беременности. Ее дамы всегда приходили в ужас, когда она изъявляла желание отправиться на прогулку по реке, не столько из-за зимней погоды, сколько из-за того, что приходилось преодолевать быстрое течение между быками лондонского моста. И хотя они понимали, что опытные гребцы сумеют преодолеть его, все же начинали визжать, когда сильное течение влекло их в тень огромной, но узкой арки. И всегда вспоминали, как одна придворная дама прежней королевы в панике вылетела за борт и тут же утонула.
Изабелла каждый раз резко отчитывала их за визг, повторяя, что их испуганная болтовня мешает ее размышлениям. Она сама почти не замечала опасности. Изабелла не отводила взгляда от берега до тех пор, пока башня Завоевателя не исчезала из виду. Было похоже, что она решила изучить каждую извилину реки. Укрепленная башня Кип возвышалась белой и массивной громадой в центре всех зданий. Там были низкие широкие ворота со скользкими ступенями и зловещими решетками. За ними томились узники. Башни самых удивительных очертаний размещались в стратегически важных точках вдоль стен.
В какой из этих угрюмых башен заперт Роджер Мортимер? Он, привыкший к свободе… Он, который мог скакать весь день под дождем и солнцем, навстречу ветру по горам Уэльса… Изабелла не могла напрямую спросить про него, чтобы не выдать себя. Только когда приблизилось время родов, она сделала вид, что ее одолевают предчувствия, и все твердила, что хотела бы, чтобы все состоялось в защищенном Тауэре.
– Но вы же всегда говорили, что ненавидите это место. Когда нам пришлось провести там ночь перед коронацией, вы жаловались, что там сыро, – напомнил ей Эдуард.
– Тогда я только что приехала из солнечной Франции, и ваше королевство в то время не воевало. А сейчас я так боюсь насилия, потому что ваши вечные свары с баронами не прекращаются.
– Но чего можете бояться вы? – нетерпеливо вопрошал он. – Народ обожает вас. Вам гораздо приятнее будет проводить время в Виндзоре или Элтеме, чем тесниться в городе и дышать гнилым воздухом свалок.
Но Изабелла от природы была неплохой актрисой, и, изобразив любящий и смущенный взгляд, содрогнулась от ужаса.
– Если вас не будет со мной, мой верный супруг, мне будет безопаснее находиться в Тауэре!
Там были рождены и другие королевские потомки, и даже Хьюго Деспенсер, который в последнее время вникал в самые интимные детали их семейной жизни, поддержал ее просьбу.
Как она и предполагала, он был счастлив сплавить ее куда-нибудь подальше. Что касается Эдуарда, который обычно был так внимателен ко всему, что касалось его детей, теперь стал безразличным и отдал соответствующие приказания перед тем, как отбыть в Йорк. Все вещи Изабеллы перевезли в Тауэр. Через некоторое время, к радости лондонцев, там была рождена ее вторая дочь.
«Жанна из Тауэра», – так называли ее люди, так же, как они называли второго сына Ее Величества – «Джон из Элтема».
Про это королеве постоянно говорила Жислен, которая надеялась в скором будущем выйти замуж за Роберта ле Мессаджера и завести собственных детей.
У девятилетнего принца Эдуарда уже был учитель. За остальными детьми приглядывали няньки, и Изабелла была спокойна за них. Она напомнила своему управителю, что займет совсем немного комнат, и взяла с собой только тех дам, которым доверяла. Рождение ребенка было всего лишь предлогом, чтобы жить неподалеку от крепости. Ей не нужны были болтливые языки и любопытные глаза, которые шпионили бы за нею.
Теперь, когда мучения, связанные с родами, были позади, а маленький садик сверкал яркими цветами, и она могла прогуливаться там, нежась на солнышке, Изабелла пыталась придумать, как связаться с Роджером Мортимером, и чем она может помочь ему, чтобы он избежал топора палача.
Садик был совсем крохотным. С одной стороны он был огорожен длинной низкой стеной королевских апартаментов, с другой прилегал к юго-восточной части внешней стены, и над ним возвышались и охраняли его башни Кредл и Уелл. Дальше уже был ров.
По обеим сторонам апартаментов возвышались громады Соляной и Фонарной башен, которые она так старательно изучала, плавая на лодке. Прогуливаясь в садике, Изабелла не могла окинуть взглядом ни оживленную пристань и набережную по другую сторону стены, ни быстро текущую Темзу. Она видела их только из окон своих апартаментов. До нее не доносилось звуков, кроме резкого крика чаек, грубых голосов матросов, да визга подъемников. Изабелла прекрасно понимала, что люди, знавшие, как она любит удовольствия и веселье, поражены тем, что она решила пожить здесь.
– Но ведь в стране так неспокойно, и бедная леди еще не оправилась после четвертых родов…
– И она всегда выглядит, как хрупкий прелестный цветок…
Изабелла утром слышала, что мужчины, прибывшие в Лондон, подобным образом обсуждали ее. Они несли огромные охапки тростника. Коннетабль приказал лодочнику каждой барки, прибывшей из Норфолка, везти камыш и тростник в Лондон, чтобы чинить крыши и постилать его на пол. Когда жена коннетабля с симпатией и заботой упомянула, какая хрупкая Изабелла, то та, вспомнив совет тети Маргариты, не стала разубеждать ее. Пусть все считают ее хрупкой! Когда ее дамы предлагали ей руку, чтобы поддержать или составить компанию в саду, Изабелла отвечала, что у нее болит голова от жары, и что она предпочитает гулять в саду в одиночестве. Когда Эдуард прислал ей поздравление – родилась еще одна принцесса, которой можно будет торговать на ярмарке невест королевских кровей в Европе, он также предложил ей вернуться в Вестминстер, то она ответила, что еще не пришла в себя и слишком слаба, чтобы снова переезжать куда-то.
Она воспользовалась ситуацией и пожаловалась на недомогание, симптомы которого не так-то легко обнаружить – на бессонницу, и ее врач Бромтофт предписал ей настойку из измельченных семян мака! Он пояснил, что целительное снадобье привезли крестоносцы из похода в Священную землю, и добавил:
– Это сильнодействующее снадобье, и сарацины используют его, чтобы не чувствовать боли, когда необходимо отрезать руку или ногу. Я уверяю вас, мадам, если вы выпьете несколько капель настойки, вы будете прекрасно засыпать, как только ваша голова коснется подушки.
Изабелла ласково поблагодарила его. Каждую ночь, когда ей приносили настойку, она с помощью Бинетт ухитрялась прятать бутылочку под подушку.
Всевозможные хитрости дали ей время, чтобы начать действовать. Эдуард был в Йорке, и окна его апартаментов, расположенные напротив ее окон и простиравшиеся от Фонарной башни до внешней стены были похожи на пустые глазницы. Они выходили на маленький садик. Она знала, что Роджера Мортимера, находившегося где-то в Тауэре, могут приговорить к смертной казни.
Первое, что сделала Изабелла, – пригласила к себе на ужин сэра Стивена Сигрейва, – коннетабля крепости, и выведала у него подтверждение, что Роджер Мортимер находится именно здесь, в нижней части Фонарной башни. Но сэр Стивен был суровым и преданным служакой, и, несмотря на все ее хитрости и ловкие вопросы, Изабелле не удалось у него узнать подробности жизни узников и их распорядок дня. Но он привел с собой молодого офицера, и тот человек оказался более болтливым. Он был вне себя от восторга, что его заметила королева, и рассказал, что Роджер Мортимер поддерживает здоровье с помощью физических упражнений, какие ему позволяют делать крохотные размеры помещения. Но старый Мортимер из Чирка весьма плохо себя чувствует из-за плохой пищи и тягот прошедшей холодной зимы.
– Племянник очень жалеет старика и пытается отдавать ему лучшие куски, – добавил он. Его подбодрило внимание королевы к его рассказу. – Но в их тесной камере он мало что может сделать для старика, и, мне кажется, что тот протянет недолго.
Задержав его под каким-то предлогом у себя, королева улыбнулась ему чарующей улыбкой.
– Разве нельзя из-за чувства сострадания что-то передать с моего стола этим несчастным людям?
Он посчитал ее самой благородной дамой на свете, и ему весьма польстило, что его оставили поговорить после того, как ушел коннетабль. И молодой Жерар Алспей сразу дал ей такое обещание.
– С ними живет шустрый слуга, гасконец со шрамом на лице, и Фонарная башня находится недалеко от королевской кухни. Я постараюсь, чтобы он мог войти туда во время моего дежурства. Когда он будет нести пленникам лишнее блюдо, я стану любоваться видом из ближайшей амбразуры и, надеюсь, что вы, Ваше Высочество, останетесь мною довольны.
Итак, были переданы продукты как бы из жалости к старшему пленнику, умирающему от плохой пищи, скверного воздуха и просто от старости. Но еды было столько, что оставался кусочек и для молодого Мортимера, который старался сохранить хорошую физическую форму. Теперь Изабелла гуляла под тенью редких деревьев в садике, размышляя, как бы ей с едой послать ему и весточку. Должно быть, Роджер Мортимер знал, что она живет здесь. Может быть, даже видел ее из своего окна? Она долго стояла, глядя на низкие окна Фонарной башни, но когда она продолжила свою прогулку, Изабелла увидела епископа из Херфорда, идущего навстречу, и поняла, что Мортимер уже договорился с ним.
Эдам Орлетон, священник, чьи интересы, как и интересы графа Херфорда, всегда были связаны с Уэльсом.
– По ком звонит колокол? – быстро спросила она после приветствия. Ее дамы остановились поодаль.
– Он звонит по лорду Чирку. В его возрасте он не мог выдержать столь суровых условий заключения. Час назад Господь призвал его к себе. Старик просил меня прийти, и его племянник убедил коннетабля, чтобы за мной послали. Что самое интересное, пока я в Тауэре, мадам, у меня есть возможность побеседовать с вами.
– Будем считать, что нам с вами повезло.
Изабелла пристально посмотрела в его спокойное розовое лицо.
– Ваше Величество, доверьтесь мне. Вы можете со мной говорить откровенно, – заметил он, оглянувшись и убедившись, что их никто не мог слышать. – Я уверен, Роджер Мортимер просил послать за мной не только, чтобы я проводил в последний путь его дядю, но и из иных соображений. Он сказал мне, что в последние недели они получают пищу с вашего стола и просил передать благодарность Вашему Величеству.
– Сущая безделица, милорд! В моих силах сделать больше, – заметила Изабелла, подводя его к скамейке. – Как вы считаете, король намерен приговорить его к смертной казни?
– Епископ из Дурхема и я просили за него, и в какой-то момент Его Величество хотел смягчить наказание, заменить казнь заточением в крепость. Мне кажется, король хотел бы принять во внимание годы верной службы Мортимера. Кроме того, ему было нелегко расправиться с человеком, который так нравился Пьеру Гавестону. Но, похоже, Хьюго Деспенсер заставит его сделать это.
– Хьюго Деспенсер толкает всех нас к совершению столь неприглядных поступков, о которых мы прежде и не помышляли.
Даже сейчас она боролась со своей совестью, пытаясь удержаться от того, что она собиралась сделать. Она должна знать все карты! Изабелла легко положила руку на рукав епископа.
– Скажите, милорд, вы верите тому, что говорят о моем супруге и Деспенсере?
Он не ответил ей прямо. Просто вздохнул, уставившись на свои крепкие башмаки с серебряными пряжками.
– Мадам, милостивая Матерь Божья ведает, сколь трудно вам приходится.
– Значит, как иерей церкви вы не предадите меня анафеме, если я захочу помочь лорду Мортимеру?
В сердце епископа боролись христианская совесть и политические амбиции.
– Дитя мое, если вы не перейдете границу в усердии своем.
– Как я могу увидеть его?
Страстное желание, прозвучавшее в ее голосе, сразу бы показало любой женщине, что она хочет не просто помочь Роджеру Мортимеру… Однако стремление Эдама Орлетона освободить Мортимера было таким же сильным, как и ее собственное. Поэтому было почти невозможно уловить паузу перед его ответом.
– Кажется, после смерти старшего Мортимера режим стал помягче. Роджеру разрешат прогуливаться по крепостной стене Колодезной башни, по часу, в первой половине дня. Как известно Вашему Величеству, в Колодезную башню ведет маленькая дверца прямо из вашего сада. Завтра будет дежурить молодой Алспей, и он обещал отослать охранника с поручением.
– Роджер Мортимер просил вас передать это мне? Он надеется, что я буду там? – спросила Изабелла.
Но епископ не захотел больше отягощать свою совесть.
На следующий день королеве не понравился узор, который вышивали ее дамы, и хотя ласково сияло солнышко, она велела им остаться в покоях и начать пороть неудачный узор. Только старая Бинетт сидела на скамейке в саду на солнышке, где можно было наблюдать за передвижением людей во всех направлениях. Изабелла в костюме служанки легко взбежала вверх по лестнице, как молоденькие девушки бегают на свидание.
Роджер Мортимер верил, что она придет, и ждал ее наверху. Солнце грело его лицо, и ветер перебирал волосы.
– На свете нет более храброй женщины, – одобрительно прошептал он. Он так хотел ее обнять…
Но хотя рядом с ними никого не было, она сильно нервничала. Изабелла все время прислушивалась, не звучат ли приближающиеся шаги.
– Я вам соболезную в вашем горе, – прошептала она.
Он сразу погрустнел.
– Мой дядя был хорошим человеком. Ему никогда не приходилось так много страдать, как в последнее время. Если бы наши строгие тюремщики хотя бы выпускали его время от времени на солнышко…
– А как вы сами?
Он гордо выпрямился и начал играть мышцами.
– Посмотрите, разве я выгляжу больным?
На нее его внешность произвела столь сильное впечатление, что она любовалась им, как пава любуется павлином.
– Молодой офицер говорил мне, что вы занимались разными упражнениями.
– Теперь, когда мне разрешили прогулки, все станет гораздо легче. На этой неделе у меня было просто пиршество. Мне казалось, что Сигрейву сделалось не по себе, когда умер мой дядя. Он стал гораздо мягче. Но, конечно, еда с вашей кухни сильно помогла мне.
