Текст книги "Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров"

Автор книги: Маргарет Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Елизавета, которая редко высказывалась публично, так как мать всегда обвиняла ее в недалекости, на сей раз решилась защищать братьев.

– Разве нельзя найти кого-нибудь, чтобы Неду было с кем проводить время? А молодой граф Уорвик разве не может быть с Недом, он же сын нашего дяди Кларенса? – спросила она.

Архиепископ утратил всю свою официальность и, улыбаясь, покачал головой: в отличие от матери, Елизавета никогда не раздражала и не обижала его.

– Он сейчас находится в замке Уорвик. Но, кроме того, я боюсь, что его компания не понравится вашему брату. Вы, наверное, не знаете, моя милая Елизавета, что он мало развит. Ему не повезло – он родился во время страшного шторма на море.

– Мне не нравится, что мой бедный сын одинок. Но, как правильно заметила моя дочь, его должны окружать юноши его возраста, так будет лучше. Как вы знаете, дети чаще ссорятся со своими родными.

Королева неуклюже закончила фразу, потому что продолжала искать отговорки, чтобы не отпускать Ричарда.

– Бесс, скажи, разве мы с Недом часто ссорились? – возмущенно прошептал Ричард, отвел сестру в сторону.

Елизавета нежно улыбнулась ему – она прекрасно знала его хороший характер. Она еще раз задумалась о том, как плохо, что мальчик оказался в центре ссоры.

– Ты знаешь, я уже не хочу ехать, – недовольно заметил он.

– Но у тебя будет новый костюм, Дикон, и ты поедешь по празднично украшенным улицам, вас будет приветствовать весь город, – с завистью заметила Энн.

– Банди приведет тебе нового коня, и ты будешь ехать рядом с Эдуардом и дядей Глостером, – добавила Елизавета.

– И когда вы вернетесь в Тауэр, ты сможешь увидеть всех львов, и медведей, и тигров, которые содержатся там, – вступила в разговор Сесиль. Ей тоже хотелось подбодрить его. – Разве ты не помнишь, как сам рассказывал нам, что Дорсет водил тебя и Эдуарда смотреть, как кормят зверей, и даже показал, как служители крепко задвигали болты запоров в их клетках?

– Правда, на это было так же интересно смотреть, как и работу печатного станка. Он показал нам главный болт-запор, который можно закрывать снаружи, если звери станут слишком агрессивными, – тут же вспомнил Ричард. Его быстрый ум навсегда запоминал подобные вещи.

– Ты говорил, что их называют зверями короля. Значит, они теперь стали львами Неда? – широко открыв глаза, поинтересовалась Кэтрин.

– Да, моя куколка, но я не уверен, что Нед ходит смотреть на них. Теперь наш сводный брат уже не является коннетаблем Тауэра, – вдруг вспомнил Ричард.

– Почему? – поинтересовалась Энн.

– Потому что первое, что сделал дядя Глостер, когда добрался до Лондона, он освободил Дорсета от его обязанностей и вместо него назначил сэра Роберта Брекенбери, – ответила ей Елизавета.

– Ну что же, сэр Роберт очень добрый, – сказала Сесиль. – Может, он покажет тебе зверей, Дикон?

Их мать все еще продолжала спорить с архиепископом и его свитой.

Бывало, братья убивали братьев. Как можно доверять племянника дяде? – услышали дети слова оеи матери. – У меня так много сильных врагов! что бы они ни думали по этому поводу, им не хотелось напоминать, что большинство врагов создала она сама.

– Мадам, хотя это поколение и старается лишить нас наших привилегий, позвольте напомнить вам, что у святой церкви еще осталась власть, – успокаивал ее архиепископ.

– Я прекрасно понимаю ваши добрые намерения и верю, что вы не хотите навредить моим сыновьям, – согласилась королева с тяжелым вздохом. – Но если вы думаете, что я слишком волнуюсь, милорды, – то, как бы не оказалось, что вы волнуетесь слишком мало!

Она позвала к себе Ричарда, положила руки ему на плечи и слегка подтолкнула его вперед.

– Я поручаю вашим заботам его – Ричарда, герцога Йоркского, младшего сына покойного короля. Я буду требовать его возвращения после коронации брата перед лицом Бога.

Испуганный ее отчаянием и серьезными лицами священников, Ричард почувствовал, как мужество оставляло его. А он так старался доказать себе, что оно всегда присуще! Он повернулся к ним спиной и схватил королеву за подол. В течение многих недель его лишали мужества ее опасения, и теперь, перед разлукой, его охватил невыразимый ужас. Королева крепко прижала его к себе.

– Пуст Бог обеспечит твою защиту, – молилась она. Слезы градом катились по ее лицу. Она держала его маленькое личико в своих красивых, украшенных кольцами руках и крепко целовала сына.

– Милый мой сын, поцелуй меня, прежде чем мы расстанемся. Только Бог знает, когда мы увидимся снова!

Мать рыдала, и Ричард тоже начал плакать. Они не выпускали друг друга из объятий, и доброму аббату пришлось самому разлучить их. Королева отвернулась и жестом, полным драматизма, прикрыла глаза. Мальчик остался один среди священников. Он продолжал рыдать. Это была одна из тех тяжелых сцен, которые так великолепно умела устраивать королева. Впрочем, часто это происходило даже без ее злого умысла, – само собой.

Спустя несколько секунд архиепископ прочистил горло.

– Ваш дядя ждет вас, Ваше Высочество, в галерее чтобы торжественно приветствовать вас, – сказал он Ричарду.

Услышав добрые слова, мальчик выпрямился. Дядя Глостер, как и его отец, был солдат, и ему не понравятся детские слезы. Его сестра Елизавета смотрела, как он идет к дверям. Прелат положил руку на его плечо. Казалось, великолепное облачение епископа охраняет мальчика, как доброе крыло ангела.

И вдруг все неприятные предчувствия королевы передались Елизавете. Она сделала бы все, что угодно, только чтобы задержать Ричарда, оставить здесь. Она видела, как храбро он старается играть роль смелого мужчины, хотела сказать что-то, чтобы подбодрить его, чтобы он поняло, как сильно она любит его, но от волнения не могла найти подходящих слов. И все же она справилась с собой.

– Не забудь про львов, Дикон! – весело прокричала она, когда мальчик проходил мимо.

Он ничего не ответил, и Елизавета готова была убить себя за то, что сказала такую глупость. Тяжелая дубовая дверь на другом конце зала была широко отворена. Луч света, проникший снаружи, ярко осветил маленькую фигурку ее брата, подсвечивая его золотистые кудри. Эта фигурка выглядела такой трогательной в грустном черном бархате. В дверях он остановился и вежливо освободился от руки архиепископа. К радости Елизаветы, он обернулся и ласково улыбнулся ей. Он еще раз показал, как сильно любит ее.

Сразу же раздался резкий звук шпор – это охрана отдала ему честь. Теплое весеннее солнце продолжало сиять, но Ричард уже исчез из вида.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Весна перешла в лето, и стих шум молотков. Приукрашенный Лондон ждал коронации. Помосты для зрителей были полностью готовы, дома богатых купцов задрапированы яркими тканями, знамена развевались на ветру. Тихий садик аббата в Вестминстере ежедневно видел среди кустов алых и белых роз двух грустных женщин, которые должны были быть самыми колоритными фигурами на предстоящей коронации.

– Все приготовления, оказывается, делались для Глостера, фальшивого самозванца! – бушевала вдова-королева. – Разве я не предупреждала тебя?

– Вы были правы, мадам. А я просто глупая наивная девчонка! – подтвердила Елизавета.

– Он никогда не собирался допустить коронацию нашего Эдуарда! Все ложь, ложь!

Черные юбки королевы при ходьбе издавали резкий свистящий звук. Они даже создавали ветерок, и в садике еще сильнее ощущался сладкий аромат роз.

– В ту же секунду, когда эти доверчивые священники забрали у меня Ричарда, что сделал этот убийца? Он расправился с моим дядей и сыном от первого брака в Понтефреите. Мой бедный брат был таким красивым, таким умным. Глостер всегда ревновал его.

– Отец никогда бы не поверил, что Глостер может совершить такое ужасное преступление, – горевала Елизавета. – Просто удивительно, как он доверял ему.

– И теперь этот мерзкий изменник старается оправдать себя тем, что называет детей твоего доверчивого отца незаконнорожденными! Тебя, Сесиль, Эдуарда! Всех вас! Он пытается укрепить свою власть тем, что напомнил миру, что твой отец и я, были в тайном браке!

– Главное для него – признать Ричарда и Эдуарда незаконнорожденными, – горестно подтвердила Елизавета.

Она опустилась на каменную скамью и пригласила мать сесть, чтобы прекратить это нервное шагание взад и вперед. В полуденный зной запах роз и самшита вызывал почти полуобморочное состояние у королевы и ее дочери. Но они обе не могли разговаривать дома, где их окружали подслушивающие слуги, а обсудить обстоятельства, которые так мучили их, было необходимо.

– Кто такая эта Батлер, о которой говорят, что отец якобы женился сначала на ней? – спросила Елизавета. Раньше она и не помышляла обсуждать подобные вещи с кем-либо.

Она была одним из ранних увлечений короля – пожала плечами его вдова.

– Это случилось задолго до встречи с тобой?

– Всего лишь за несколько месяцев. Она – Джоанна Телбот, дочь графа Шрусбери. Очень хорошенькая. Эдуард весьма увлекся ею. Если он и не смог ее добиться, то вполне мог пообещать жениться на ней.

– Но во время вашей коронации Совет твердо был уверен, что вы законная жена короля!

– Они видели мои брачные документы, – заявила женщина. Она была слишком умна, чтобы довольствоваться только обещаниями.

– У вас были свидетели?

– Только моя мать и две придворные дамы. Но свидетельство моей матери – Джакетты, герцогини Ведфорд, – не так-то легко списать со счетов. Именно поэтому, несмотря на разговоры о якобы существовавшем тайном браке, у моих врагов не осталось возможности ничего доказать.

– Но мы прожили среди этих людей столько лет, неужели они будут терпеть подобную несправедливость и ложь! – воскликнула Елизавета. – Какие бы ошибки ни совершал мой отец, он был храбрым, открытым человеком и был так популярен среди народа!

– Кем бы он ни был, теперь всех интересует родословная его сыновей, – устало заключила королева.

Она внезапно закрыла лицо руками и начала истерически рыдать.

– Моя милая, дорогая мать, вы почти не спали все это ужасное время, – утешала ее дочь. Она стала на колени в траве и крепко обняла мать. – Разрешите, я попрошу врача нашего милого аббата, чтобы он приготовил для вас успокоительную настойку?

– Чем этот старый дуралей может помочь мне? Это сама жизнь так подкосила меня! – рыдала королева.

Елизавета достала платок, чтобы осушить ее слезы, и нежно гладила ее руки.

– Есть умный доктор Льюис, который лечит графиню Ричмонд, – продолжила она. – Вы помните, как хорошо графиня о нем отзывалась? Кроме того, он священник, поэтому не будет проблем, он придет и осмотрит вас!

– Ричмонды принадлежат к партии Ланкастеров! – возражала измученная королева, поддерживающая Йорков.

– Но теперь графиня вышла замуж за лорда Стенли, и ее принимают при дворе.

– А ее сын все еще в изгнании, он предал наше дело.

– Я уже не прошу, чтобы вы приняли Генриха Ланкастера. Его можно назвать нашим главным врагом, – улыбнулась Елизавета. – Но говорят, что этот Льюис весьма знающий врач.

– Хорошо, пусть придет, я согласна, чтобы доставить тебе удовольствие, – согласилась королева. Она наклонилась и погладила роскошные волосы дочери. – Ты так добра ко мне, Бесс! Ты всегда близко к сердцу принимаешь беды других людей – даже обиды, нанесенные малышам. Я-то знаю, что не больна. Просто я схожу с ума из-за мальчиков. Бог свидетель: я не должна была отдавать им Ричарда!

Эта жалоба повторялась все время, изо дня в день. Елизавета Вудвилль уже измучила себя в всех остальных, но продолжала повторять слова, как заклинание.

– Давайте уйдем в тень, чтобы вы могли отдохнуть, – уговаривала ее практичная дочь.

Когда они вошли в помещение, то увидели старшего сына королевы – Дорсета. Он был в сапогах со шпорами, словно готовился отправиться в путешествие, и серьезно разговаривал с Томасом Стеффордом, сыном Букингема. Они вместе воспитывались в окружении покойного короля еще в ту пору, когда Томас был пажом.

Увидев посетителя с воли, королева остановилась у порога.

– Правда, что Глостер сам короновался? – потребовала она ответа.

– Да, мадам, подтвердил Стеффорд, низко кланяясь. – Сначала он делал вид, что отказывается, но Совет заставил его принять корону!

Королеве не понравился его ответ, и она ничего не ответила.

– Как мальчики? – спросила она, пройдя мимо

Стеффорда и остановившись рядом со своим старшим сыном.

– Стеффорд сказал, что Ричарду разрешат присутствовать на церемонии, чтобы создать видимость какого-то согласия. Никто в этом не сомневается, – сообщил Дорсет, чтобы хоть как-то утешить ее.

– Но только не Эдуард!

– Мне кажется, Глостер не станет так рисковать! – Дорсет улыбнулся, расправляя складки плаща, накинутого ему на плечи слугой. – Даже те люди, которые одобряют выбор Совета и уверены, что опытный человек принесет больше пользы для ветви Йорков и сможет сохранить мир, – даже они будут растроганы и станут его приветствовать.

– Те самые люди, у которых выгода на первом плане, и они совсем недавно растроганно плакали при виде молодого Эдуарда, – вздохнула королева. Она устало опустилась в кресло.

– Ричард, конечно, хочет увидеть, как всегда, все своими глазами, но ему не понравится, если придется идти без Эдуарда, – заметила Елизавета.

Несмотря на неудовольствие королевы, красивый молодой Стеффорд принес Елизавете стул и остался стоять рядом с ней.

– У него не будет времени, чтобы что-то разглядеть, потому что ему придется нести шлейф новой королевы, – сказал он.

– Мой сын – Плантагенет – будет нести шлейф Невиллям! – воскликнула вдова короля Эдуарда. Она вдруг заметила, что ее сын одет для путешествия, и поразилась: – Как, ты покидаешь нас, покровительство и защиту Святой Церкви?

– Мадам, я принесу вам больше пользы, если буду собирать помощь за границей, а не стану тосковать здесь, – объяснил Дорсет. – Да и Том Стеффорд говорит, что здесь уже небезопасно.

– Том Стеффорд говорит… – презрительно передразнила она.

– Простите, мадам, – попытался защищаться молодой человек. – Но ненависть регента к членам семейства Вудвилль…

– Поэтому вы и решили поменять наш двор на его, – резко ответила самая амбициозная женщина из всех Вудвиллей. Ей очень не понравился протестующий жест Елизаветы. Дочь была возмущена тем, как мать разговаривала с Томасом.

– Если бы Том не был при дворе Глостера, он не смог бы помочь и предупредить нас, – заметил Дорсет, тоже стараясь защитить своего друга.

Но королева продолжала громко барабанить пальцами по ручке кресла.

– Тогда, вероятно, он поможет нам еще в одном деле и скажет: кто-нибудь из перебежчиков протестовал, когда моих детей провозгласили незаконнорожденными? – горько спросила она. – И теперь, когда наши родственники или мертвы, или удрали, милорд Гастингс, бывший нашим гофмейстером, тоже переметнется в стан наших врагов – к Глостеру?

В зале аббатства воцарилась тишина. Молодые люди обменялись взглядами.

– Мама, вы что, ничего не слышали? – наконец спросил ее Дорсет, подходя к ней ближе.

– Что я должна была слышать? – спросила она, поворачивая кольца на руках. – Какие еще ужасные новости мне не сообщили?

Казалось, Дорсет не может решиться сообщить матери нечто чудовищное.

Наконец заговорил Стеффорд. Он не поднимал на нее глаз – боялся, что ей будет стыдно после такого отзыва о человеке, который…

– Милорд Гастингс уже не станет жить и служить ни у кого, – сказал он, стараясь все объяснить как можно скорее. – Несколько дней назад, когда герцог Глостер впервые заявил, что необходимо поставить под сомнение законность вашего брака, Вильям Гастингс резко не согласился с этим заявлением. Он сказал, что всю свою жизнь служил покойному королю и никому не будет служить, кроме законных сыновей покойного короля Эдуарда. Его нельзя было сдвинуть с места. В первый раз в жизни я видел, как холодный и спокойный Глостер потерял терпение. Егор трясло от ярости, он протянул вперед раненую руку – она стала короче от ран и шрамов. Он заявил, что всю свою жизнь сражался за благо страны, а Вудвилли были проклятьем этой страны. И даже сейчас, когда сын Вудвиллей сидит на троне, они связали ему руки, мешая что-либо предпринять, чтобы укрепить дело Йорков и помочь Англии!

– Продолжайте! – приказал королева, когда Стеффорд остановился. И он, не поднимая глаз, продолжил свой рассказ.

– Герцог заявил, что Джейн Шор и подобные ей женщины укоротили жизнь его брата, и что вы – так называемая королева – значительно уменьшили его состояние! И что – это доказано – существовал брачный контракт с леди Батлер, а «эта женщина Вудвилль» никогда не была законной женой покойного короля. Таковы были ужасные слова Глостера.

Королева гордо подняла измученное лицо.

– Неужели никто не протестовал? – спросила она.

– Некоторые епископы и лорд Стенли, но их сразу же арестовали, – резко ответил он. – Прежде чем закончилось это шумное совещание, бедного лорда Гастингса вытащили из зала Совета и расправились с ним во дворе Тауэра!

– Вы хотите сказать… Вот так, просто! Без всякого суда и следствия?! – в ужасе спросила Елизавета.

– Срочно призвали какого-то священника из церкви в Тауэре, так мне кажется, – добавил ее сводный брат. Он, наконец, смог что-то добавить. – Все же знают, как безоговорочно подчиняются Глостеру его люди. Они даже не стали ждать, когда принесут настоящую плаху, а положили бедного Вилла на какое-то бревно, которое было приготовлено для строительства трибуны.

– Прости меня, Боже! – прошептала королева. Она встала с кресла, прислонилась к плечу сына и постояла так некоторое время, прикрыв лицо руками. Потом она оторвалась от защиты его рук и начала завязывать воротник его плаща.

– Тебе нужно уезжать. Я умоляю тебя, уезжай как можно скорее!

Присутствующие слышали, как она несколько раз повторила это, и отошли несколько в сторону, чтобы дать ей возможность попрощаться с сыном.

– Ты должен сесть на судно, идущее во Францию. Но не езди в Бретань, там Генрих Ланкастер. Лучше попытайся связаться с моей невесткой, герцогиней Бургундской. Она так любила своего брата Эдуарда и, надеюсь, постарается сделать для тебя все, что в ее силах.

Елизавета пошла к крытой аркаде, обернулась и посмотрела на Стеффорда. Она вместе росли, но в последнее время мать не разрешала ей разговаривать с ним наедине.

– Я горжусь, что у моего отца был такой верный друг, – тихо сказала она о Гастингсе. – Почему, ну почему моя мать никогда не доверяла ему?

– Она и мне не доверяет, – заметил Томас Стеффорд. Он обиженно ковырял кончиком сапога отставшую плиту.

Елизавета вошла в аркаду и стояла там, глядя на залитую солнцем траву во дворе.

– Может, те люди, которые постоянно что-то замышляют и планируют, не могут верить обычным честным людям, каким был бедный лорд Гастингс, да и мы тоже, – рассуждала она. – Том, мне так не нравится, когда она оскорбляет тебя!

Ее слова стерли с его лица выражение обиды, и теперь он с обожанием смотрел на нее.

– Мне нужно винить только себя, – ухмыльнулся он. – Не следовало оставаться здесь. После разговора с Дорсетом мне надо было быстро уйти отсюда, иначе и мне не сносить головы! Могут все доложить Глостеру!

– Почему же ты остался?

– Потому что Сесиль сказала, что ты в саду, и я надеялся, что смогу увидеть тебя.

Елизавета улыбнулась ему. Ей показалось, что черная туча, под тенью которой они все сейчас жили, немного побледнела. Ее согревало тепло дружбы и доверия. И неприкрытого восхищения.

– Бесс, ты веришь, что я не перебежчик? Прав да, я никогда не мог бы стать Гастингсом. – Умоляя ее ответить, он осторожно помог ей сесть на каменную скамейку в аркаде.

– Мы все следовали за Глостером, думая, что идем за молодым Эдуардом. А он вдруг повернулся на сто восемьдесят градусов – обычная для него тактика внезапности, – и мы все оказались в неудобном и непредсказуемом положении. И даже сам Глостер, наверное.

– Ты хочешь сказать, что сначала он действительно думал о коронации Эдуарда?

– Я даже не могу себе представить иного. В шоке первых дней утраты он ходил белый от горя, так он страдал из-за смерти своего брата. Бесс, когда он представлял молодого Эдуарда в Йорке, я был там и могу заложить душу, что он все там делал искренне.

– Но он расправился с моим дядей Риверсом и с моим сводным младшим братом, – напомнила она.

– Он был в ярости, потому что они пытались обскакать его и первыми доставить в Лондон молодого короля. Он считал, что это заговор. Но когда он ехал на юг, то начал думать, наверное, о своем маленьком сыне. Он его только что видел, малыш остался в замке Миддлхем. Может быть, когда он достиг Лондона и оказался в замке Вейжард, старая герцогиня Йоркская уговорила его сделать это.

– Моя бабушка всегда была решительной и властной женщиной, а он – ее любимый сын, – задумчиво размышляла Елизавета.

– Может, перемена в нем произошла, когда он стал готовить Эдуарда к роли короля. Глостер был очень недоволен им.

– Недоволен?

– Да, я знаю – Нед милый и симпатичный. Но регента интересует сила союза Йорков, – быстро объяснил ей Томас. – Нед не очень… Он не любит перемен в жизни и весьма нерешителен. Разве я не прав?

– Он не так быстро схватывает, как Дикон, если ты это имел в виду, – согласилась Елизавета.

И вдруг, несмотря на все трагические события, она весело рассмеялась.

– Если бы Дикон был на его месте, как бы он хорошо и с удовольствием играл его роль! Он бы использовал любую возможность и прекрасно все изображал, – сказала она. – Ты помнишь, как мы ставили пьесы в канун Крещения и он всегда играл лучше нас всех?

– Да, и мне кажется, что у него живое воображение, – согласился Томас Стеффорд, задумчиво улыбаясь. – Или же он унаследовал драматические способности от матери… Эдуард считает, что все должно достаться ему легко и не стоит ради этого стараться. Это скверно. Когда мы сопровождали его из Йорка, я видел, как он был хмур, – ему уже все надоело, он устал, а толпы народа радостно приветствуют его. Бедный парень даже не старался скрыть, что он устал и уже всем пресытился.

– А Дикон был бы так взволнован! Он мог бы падать от усталости, мне кажется, но продолжал бы улыбаться, и сердца людей открылись бы ему. Украсть корону у него Глостеру было бы труднее.

– И все же я не уверен, что это изменило бы что-то к лучшему, – возразил ей Томас, с жалостью глядя в ее усталое лицо.

– Ты прав, – вздохнула Елизавета. – Том, что еще происходит в мире? После нашей жизни при отце теперь так ужасно сидеть здесь взаперти.

Стеффорд пытался прикинуть, какие же новости будут интересны для нее.

– Ты, наверное, знаешь, что Глостер устроил свою резиденцию в Тауэре и послал за женой, чтобы она приехала туда из Миддлхема?

– Мы так и думали, что он сделает это. Мы даже слышали от Пьера Курти, который нам шьет, что

Глостер приказал изготовить для нее наряд из алого бархата за два дня. Представляешь, коронационный наряд за два дня! Наряд для тети Анны… А мне приходилось столько мучиться во время примерок, когда… Когда я должна была ехать во Францию!

– Кажется, Глостер так же командует своей женой, как солдатами! – засмеялся Стеффорд.

Хотя им представилась редкая возможность поговорить наедине, они были в аркаде не одни. Мимо них проследовала процессия монахов. Они шли с опущенными глазами и шаркали сандалиями. Потом прибежала Сесиль, за ней мчались младшие сестры, правда, они тут же удрали от серьезных разговоров, чтобы хоть немного порезвиться. Но Елизавета, продолжая о чем-то думать, казалось, не замечала никого вокруг.

– Том, ты видишь моего дядю каждый день. Ты тоже считаешь его чудовищем, каким представляют его все мои родственники Вудвилли? – спросила она. – Это все так странно, потому что только несколько дней назад мы все считали его хорошим солдатом и порядочным человеком. Человеком чести, на которого можно положиться!

– Говорят, неожиданно пришедшая к человеку власть может сразу же его изменить!

– Но даже тогда, когда он мог получить все, стоило ему только попросить, – он никогда не старался взять власть в свои руки. Он любил моего отца так же сильно, как любила его я. Казалось, ему доставляет удовольствие служить брату!

– Ты никогда не думала, Бесс, что, может быть, он и сейчас, в какой-то извращенной форме, считает, что служит твоему отцу… или же всему королевству? – Стеффорд старался быть осторожным, выбирая слова, когда он задавал этот вопрос.

– Ради Бога, нельзя, чтобы моя мать услышала, что ты так думаешь! – предупредила его Елизавета, Она огляделась вокруг. Елизавета снова заговорила, и в ее голосе послышалась какая-то надежда: – Ну что же. Я рада, что приехала тетя Анна Невилль, – сказал она. – Мальчики так любят ее, и она, надеюсь, будет добра к ним.

Стеффорд пожал ее руку, которая лежала между ними на камне скамьи, и его рука оказалась на скамье, совсем рядом с ручкой Элизабет.

– Я сомневаюсь, что ей представится возможность повидать их, – осторожно заметил он.

– Том, что ты имеешь в виду? – Елизавета испуганно смотрела ему прямо в глаза.

– Мне кажется, вашему дяде это покажется неудобно. Ведь приезжает его собственный сын… Поэтому он перевел ваших братьев в комнаты прямо над входными воротами.

Он употребил слово «комнаты», забыв, что Елизавета прекрасно знала все лабиринты Тауэра. У нее было множество возможностей изучить их, когда там служил ее сводный брат.

– Но ведь эти комнаты всегда использовались для… государственных преступников, – она не поднимала глаз, уставясь на их сплетенные руки, но казалось, она ничего не видит.

Стеффорд ничего не ответил, и тогда она горько спросила:

– Это значит, что они не смогут никуда выходить?

– Только прогулка по крепостным стенам, – ответил он. – Оттуда они, по крайней мере, смогут увидеть, как отплывают суда.

– Кто присматривает за ними? – смогла лишь спросить Елизавета.

– Человек по имени Вилл Слотер [1]1
  Слотер – убийца (англ.)


[Закрыть].

– Боже, что за имя! – воскликнула Елизавета и перекрестилась.

– Он верный Глостеру лучник. Люди называют его Черным Убийцей!

– Почему они так его называют?

– Потому что он очень волосат и темнокож. Наверное, поэтому.

– Нужно молиться, чтобы он был темным только по цвету кожи и волос, но чтобы у него было светлое и доброе сердце! – прошептала Елизавета.

Ее синие глаза наполнились слезами. Стеффорд отбросил в сторону все церемонии, взял ее маленькие ручки в свои руки и стал покрывать их нежными поцелуями.

– Дорогая Бесс, не стоит так волноваться о мальчиках! – умолял он, и его темная голова была совсем рядом с ее светлым личиком.

Несколько мгновений они были так близки друг к другу.

«Как чудесно, подумала она, когда рядом есть сильный мужчина, который может поддержать тебя, мужчина, которому ты не безразличен. Она думала, что так считают большинство девушек. Но только тех, кто ответствен лишь перед своим мужем, а не перед страной. Как легко заботиться о маленькой усадьбе и только о своей семье. Как прекрасно, когда ты можешь зачать и вырастить своего ребенка».

Она прижалась к теплому сильному плечу Томаса Стеффорда, и у нее на губах появилась светлая улыбка. На мгновение она представила себя играющей с их детьми на залитом солнцем лугу. Но этот миг был таким кратким.

Она принадлежала к династии Плантагенетов и должна подчиниться своему предназначению. И если даже случится трагедия, она должна шагать с высоко поднятой головой.

– Я постараюсь не волноваться, дорогой Том, – нежно пообещала она и тихонько высвободила свои руки. – Но может, тебе удастся прийти сюда снова и сообщить мне последние новости после коронации?

Как бы ему ни хотелось сделать это, Томас Стеффорд начал колебаться.

– Я уже не принадлежу к королевскому двору…

Елизавета легко прикоснулась к его руке.

– Я понимаю, что мать оскорбляет тебя, и понимаю, как ты рискуешь… Но, если сможешь, все равно приходи ко мне. Я буду одна в аркаде после вечерней мессы. Я так тоскую по счастью, что мне будет трудно не видеть тебя совсем!

Стеффорд храбро и страстно поцеловал ее ладонь, но это было мимолетное прикосновение. Как бы в память о девушке, ради которой следовало жить! Но оно было недостаточным, чтобы удержать ее.

Прошло несколько дней, и Елизавета снова увидела его. Но атмосфера прежней встречи не повторилась. Коронационные фанфары и приветствия были закончены, и только низкий звон колоколов, призывавших к вечерне, соревновался со стуком молотков плотников, разбиравших трибуны после коронации.

– Трудно представить, какими пустыми выглядят улицы после всех торжеств, – Стеффорд стоял в тени аркады. Ему приходилось громко кричать, чтобы быть услышанным в этом шуме.

– После таких приготовлений… – мрачно проговорила Елизавета.

Она думала о том, какие планы вынашиваются за толстыми стенами прелестного замка Вейнард, и о том, какой настойчивой может быть ее властная бабка.

– Алое платье Анны Невилль выглядело просто восхитительно! – сказал Томас, пытаясь нарушить тягостное молчание.

– Ты видел моих братьев?

– Нет.

– Значит, не Ричард нес ее шлейф?

– Нет, Бесс. Его несла графиня Ричмонд, – Томас покачал головой.

– Она вдова Ланкастера!

– Теперь она жена лорда Стенли. У Стенли столько людей, что имеет смысл водить с ним дружбу! С его хитростью и спокойствием он стал человеком, который влияет на короля. Таким был могущественный лорд Уорвик, отец новой королевы!

– Я понимаю. Только в одном нельзя обвинить моего дядю: в том, что он глупец!

Стеффорд обратил внимание, что ее голос стал напоминать голос ее матери, – в нем все чаще слышались нотки горечи. Она сегодня была совершенно не похожа на ту девушку, чьи слезы он старался осушить. Здесь же, в аркаде.

Прекратились удары молотков, и только колокол нарушал тишину аббатства.

– Прекрасно, что ты смог прийти, но мне придется удалиться, иначе они начнут меня искать, – сказала она, оставаясь на месте. В руках у нее была Библия, она прижимала ее к себе, – эту книгу подарил ей отец.

И все же он понимал, что сильно рисковал, идя сюда, но мысли Елизаветы были далеко от него. Томас Стеффорд ждал ее вопроса. Он знал, что она его обязательно задаст.

– Ты уверен, что моего брата Ричарда там не было? Его там вообще не было?

– Нет, – мрачно ответил Томас. – Там был только один человек, носящий это имя, – король Ричард Третий и бледная Анна Невилль, королева.