Текст книги "Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров"

Автор книги: Маргарет Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Когда Елизавета упомянула об этом таинственном незнакомце при своих придворных дамах, они замолчали. Их молчание разожгло ее любопытство, и вечером она спросила об этом у короля.

– Кто тот молодой человек в Ирландии, о котором говорится в сообщениях из Дублина? – спросила она, отвлекаясь от стихов, которые сочиняла в тот момент, пытаясь сразу же положить их на музыку.

– Еще один претендент, – небрежно ответил Генрих, не отводя глаз от книги.

– И под каким же именем претендует он на престол? – спросила Елизавета.

Генрих поднял на нее глаза, но прошло несколько секунд, прежде чем он ответил, как будто размышлял, стоит ли ей говорить об этом.

– Люди всегда изобретают разные сплетни, – наконец произнес Генрих своим чистым, высоким, ровным голосом. – Они говорят, что этот молодой человек – ваш брат Ричард, герцог Йоркский.

Бумага упала со стола, и, казалось, сердце Елизаветы остановилось.

– Дикон! – воскликнула она, как будто прощалась с жизнью.

Вдруг вместо своего мужа и этой прелестно убранной комнаты она увидела стройного мальчика в черном бархате, он улыбался ей от дверей Вестминстерского аббатства.

– Именно такую историю придумали эти сумасшедшие ирландцы! – раздраженно сказал Генрих, переворачивая страницу.

– Конечно, это невозможно, – почти сразу согласилась с ним Елизавета. – Все прекрасно знают, что мои братья были убиты в Тауэре.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

– Оловянные пряжки на туфлях королевы Англии! Нет-нет, мадам. Этого не должно быть! Разрешите, я закажу вам серебряные! – воскликнула Джейн Стеффорд. Она подняла поношенные туфли, которые давно просили ремонта.

– Четыре пенса за то, чтобы подшить подол моей синей нижней юбки. По восемь пенсов каждому лодочнику. Десять шиллингов плотнику за то, что он сделал музыкальную шкатулку, – бормотала Елизавета, не поднимая головы от расходных книг. – Дорогая Джейн, я не могу носить серебряные пряжки каждый день.

Сестра Тома Стеффорда с любовью посмотрела на склоненную голову своей госпожи.

– Но король может это носить! – храбро заметила она.

Елизавета пожила на стол гусиное перо и с осуждением посмотрела на Джейн.

– Почему вы не попросите его, Ваше Величество?

– Дорогая моя Джейн, вам известно, что я уже просила у него деньги. Для моей матери. И Его Величество увеличил ее содержание почти до той суммы, которая была до этой истории с Ламбертом Симнелом. Она плохо себя чувствует, и ей нужны деньги.

Джейн послушно отложила туфли, чтобы один из пажей отнес их к сапожнику. Она вдруг вспомнила последние сплетни, которые она слышала в лавке в Истчипе.

– Говорят, что лондонские купцы дали взаймы Его Величеству, – сказала она, используя преимущество своих доверительных отношений с королевой. – Они были удивлены, когда он выплатил свой прежний заем день в день, как они договаривались.

Елизавета улыбалась: она понимала, что старые заимодавцы были потрясены. Им уже приходилось иметь дело с Плантагенетами, которые умели убеждать, но не любили платить долги!

– Его Величество даже нашел новые выгодные рынки для их товаров в тех городах, где ему приходилось бывать. Наши купцы поняли, что им выгодно давать в долг королю. Мне кажется, что он лучше разбирается в делах, чем любой из них.

– Все говорят, что он богатеет, – радостно согласилась Джейн. – Поэтому имеет смысл, чтобы…

– Он совершенно не должен содержать всех моих родственников, – резко прервала Елизавета. Она знала, что всех Вудвиллей обвиняют в жадности, и старалась опровергнуть это устоявшееся мнение.

Джейн опустилась на колени, ей стало жаль королеву и стыдно за свои слова.

– О, госпожа, мы все знаем, куда уходят ваши деньги – всегда только вашей матери и сестрам! Мистер Андреас, учитель сэра Артура, совсем недавно сказал, что вы очень сильно любите свою семью. Пятьдесят фунтов на личные расходы для каждой из принцесс, – она начала загибать пальцы. – Постоянные подарки для них, содержание их мужей…

– Вы говорите о том, в чем не разбираетесь, – сухо заметила Елизавета, закрывая расходную книгу. – Из-за гражданских войн и смерти моего отца у моих сестер не оказалось приданого и не состоялись браки, соответствующие их положению; ведь они могли бы вступить в брак с иностранными принцами. Но они Плантагенеты. И никто не смеет думать, что они должны благодарить своих мужей за то, что те их кормят.

Джейн почтительно склонила голову и поцеловала руку королевы.

– Конечно, Ваше Величество, – прошептала она. – Меня просто огорчает, что из-за вашей щедрости вы сами так во многом нуждаетесь.

Елизавета всегда уважала людей, которые, несмотря ни на что, имели мужество отстаивать свои взгляды. Она подняла за подбородок взволнованное личико девушки и поцеловала ее.

– Бог свидетель, я богата любовью, – мягко заметила она, встала и подошла к боковому столику – там, как всегда, лежало много разных подарков.

– Только взгляни, что мне прислали сегодня утром! – весело воскликнула она. – Жирную курочку от фермера из Суррея, корзинки вишен, даже овощи. Господь благословит их, они делятся со мной самыми первыми овощами и фруктами. А цветы! – восхитилась она, поднимая букетик анютиных глазок и поднося его к лицу. – Прелестные букеты от детей!

– Да, все знают, что вы любите цветы, – засмеялась Джейн. Ее карие глаза снова засверкали. – Но вы всегда посылаете меня, или Диттон, или же Энн Мерси с вашим кошельком, чтобы дать им денег. По крайней мере, в два раза больше, чем на самом деле стоят их подарки!

Все было именно так, и теперь засмеялась Елизавета.

– Правда, но я так люблю их всех! И даже если я хожу с оловянными пряжками на башмаках, я чувствую себя богатой и счастливой!

В том, что у нее не было мужчины, который бы ее любил, она могла признаться только себе.

– Мадам, вы больше не станете заниматься этими скучными делами? – спросила Джейн, закрывая расходную книгу. – Ведь у вас есть человек, которому платят за эту работу!

– Король предпочитает, чтобы я сама занималась расходами. Правда, должна признаться, что для меня это иногда бывает слишком обременительным. – Дочь покойного короля Эдуарда вздохнула.

– Джейн, у меня к тебе просьба: когда ты или кто-то еще из придворных дам услышите, как люди говорят, что король богатеет, напомните этим людям о расходах, которые несет король. Например, подготовка к войне с Францией, чтобы оказать помощь бедной Бретани. Ведь там так помогали ему во время изгнания! И потом эта красивая церковь, которую он строит в аббатстве.

– Я ее ненавижу! – воскликнула Джейн, со стуком опуская на стол расходную книгу.

Королева резко повернулась к ней – она была поражена.

– Джейн! Это великолепное, прекрасное здание…

– Да, оно, наверное, очень красиво, – согласилась Джейн. – Но архиепископ Мортон говорит, что его строят, чтобы там хранились гробы с останками Тюдоров. Мне ненавистна мысль, что когда-нибудь они там похоронят и вас…

– Ты просто трусишка! Отнеси книгу моему клерку и… попытайся любить меня, но только поспокойнее.

Оставшись одна, королева Англии подошла к столику с подарками, перебирала их, касаясь каждого, скромного подношения, как будто заряжалась исходящей от них любовью. Она размышляла о том, какова была бы ее жизнь, если бы она вышла замуж за Тома Стеффорда. И если бы эта маленькая красавица была не ее придворной дамой, а сестрой ее мужа. Елизавета подумала, что в том браке она могла бы обрести покой и постоянное счастье, но сомневалась, что после всего, что ей пришлось пережить, ее могла бы удовлетворить подобная жизнь. С тех времен, когда она считала себя влюбленной в Томаса, в ее жизни произошло столько важных событий! Хотя Генрих, кроме своей матери и Мортона, никогда ни с кем не делился мыслями и никогда не признавался ей ни в чем за задернутым пологами постели, королева жила в самой гуще событий. Она всегда могла быть в курсе дел.

Знающие люди – такие, как лорд Стенли и его брат Вильям – свободно обсуждали дела страны. Мортон и члены королевской семьи упоминали новости о европейских правителях, которых знали лично. Во дворце часто бывали иностранные послы и различные посланники. Расширялась торговля, и это придавало стране силы и мощь. Генрих оказывал покровительство художникам, писателям, архитекторам и мастерам печатного дела. Елизавета никогда не вмешивалась в эти дела, но у нее был острый ум, и она многому научилась. Ей доставляло удовольствие выслушивать, как обсуждались проблемы управления страной. Она уважала знания и ум своего мужа.

Он более спокойно относится к стране, чем Ричард, – тот, казалось, благословлял каждый сантиметр ее земли. Но зато все, за что берется Генрих, приносило свои результаты, и Елизавета не могла не замечать этого.

Она внимательно следила за всеми его делами, и в конце концов стала понимать намерения короля лучше, чем его советники. Она знала, как он старается избежать войны с Францией, в то время как некоторые мечтали об этой войне. В течение многих столетий война с ближайшим соседом и традиционным врагом была единственным, ради чего люди охотно терпели лишения. Это было опасное, но приключение, и мужчины во что бы то ни стало, старались принять в нем участие и победить! Хотя Генрих заботился прежде всего об их и своей безопасности, они тем не менее негодовали, что он предпочитал вести переговоры, а не воевать. Но когда Карл VIII пригрозил занять Бретань, Генрих энергично и деловито стал действовать, чтобы не допустить этого: Он никогда в глубине души не ненавидел Францию, но прекрасно понимал, как она сможет повредить Англии, если он позволит, чтобы порты Бретани были заняты французами.

Поскольку Испания и римский император лишь делали вид, что являются его союзниками, но не оказали ему никакой помощи, Генрих послал войска на защиту Бретани. Он прошел через Кале и начал осаду Булони. В его отсутствие Елизавета не старалась править вместо него, она часто писала ему ласковые письма, рассказывая обо всех домашних новостях. Особенно подробно она писала ему об успехах Артура, который уже начал с помощью Бернарда Андреаса изучать латынь.

Осада Булони была непродолжительной, англичане добились внушительной победы. Карл, видимо, не ожидал такого скорого успешного нападения англичан и был счастлив заплатить своему врагу французским золотом. Но, заплатив, убедил булонскую наследницу-сироту выйти за него замуж. Генрих отплыл домой с сомнительной победой в руках, что не добавило ему уважения со стороны многих разочарованных подданных. Некоторые лендлорды продавали свои поместья, чтобы поучаствовать в войне с Францией. Простолюдины проклинали его, потому что им досталось совсем мало трофеев, и народ желал знать, куда же подевались их деньги.

Но Генрих вернулся совершенно спокойный. Ему не нужна была военная слава. Большая часть денег Карла пошла прямиком в его карман. Англия опять получила передышку, чтобы заниматься торговлей. Генрих доказал Испании и всем остальным странам Европы, что он, хоть и новичок на троне, вполне может справиться со своими делами без их помощи.

Прошло много времени, прежде чем после бретонского похода он зашел в личные апартаменты своей жены. Вошел, с удовольствием потирая свои тонкие руки.

– Испания весьма заинтересована в наших предложениях по поводу брака Артура, – радовался он. Его больше интересовали результаты собственных планов, чем чувства близких.

– Значит, несмотря на то, что Изабелла и Фердинанд не помогли вам во время войны с Францией, вы все-таки хотите, чтобы Артур женился на их дочери?

Елизавета была поражена.

– Безусловно, – ответил Генрих. – Мы должны организовать для Артура наилучший вариант брака, а мне кажется, что Испания – весьма обещающая страна.

– Пока вас здесь не было, я думала, что вы, видимо, захотите укрепить мир с Францией путем брака одного из наших детей, – заметила Елизавета, – она слишком хорошо знала его.

– Да, но позже.

– Маргарет? – прошептала Елизавета. Она, как всякая мудрая женщина, уже заранее готовила себя к боли расставания.

– Нет, я бы предпочел послать ее в Шотландию, – ответил Генрих. Он до того забылся, что даже поделился своими планами с женой, происходившей из рода Йорков. – Все эти месяцы я размышлял над выгодой союза с Шотландией. Если бы один и тот же король правил обеими странами, как это происходит с Уэльсом…

– И Ирландией…

– Да, если можно называть правлением положение, когда мой посланник оказался предателем, – усмехнулся Генрих. – Я послал сэра Джона Эгремонта, чтобы тот арестовал его.

– Арестовать представителя Ирландии?! – воскликнула Елизавета. – Что же он сделал?

– Мне кажется, прежде всего, он сделал из себя полного дурака, – ответил Генрих. Он искал, где бы ему записать что-то важное, что он забыл сказать Эгремонту. – Он послал за этим молодым человеком, которого наивные ирландцы считают вашим братом, и доставил его по моему приказанию. Но вместо того чтобы публично заявить, что тот мошенник, он попал под его влияние. Молодой человек кажется необыкновенной личностью. Видимо, он надоумил графа Десмонда написать королям Франции и Шотландии и рассказать им невероятную историю о том, что законный наследник трона Англии жив. Только этого мне не хватало в настоящее время! Они, конечно, с удовольствием ухватились за эти сведения!

– Но они же должны понимать, что это неправда! – заметила Елизавета. Она твердо решила быть мудрой и не разрешать заново ворошить ее прошлое и хотя бы на секунду будить надежду.

Генрих начал шагать по комнате. Несмотря на успех в войне с Францией, она никогда не видела его таким озабоченным.

– Черт возьми, дело в том, что этот претендент общался с королем Франции в Париже в то время когда я тоже там был. – Он остановился перед Елизаветой. – Карл относится к нему так, как будто тот действительно герцог Йоркширский. Он даже дал ему охрану под предводительством капитана Конкресо. Об этом знает половина армии, и через неделю сплетни разнесутся по всей стране.

Елизавета положила на стол кольца, которые сняла с рук.

– Нет, Генрих! Невозможно, чтобы все повторилось еще раз! Вы только вернулись домой, и после всех неприятностей с этим юношей Симнелом, выдававшим себя за Уорвика, снова… – Елизавета так сочувствовала мужу! – Но теперь, когда вы победили в войне, вы можете требовать, чтобы Франция перестала его поддерживать!

– Я включил этот пункт в мирный договор. И пока Карл не выставит этого наглого юношу из страны, он не получит моей дочери для своего дофина. Я ведь говорил вам, что при моем правлении постоянно кто-то будет претендовать на этот трон. Я оказался прав! Но все идет нормально до тех пор, пока они находят во Франции или Ирландии… – Генрих неприятно рассмеялся.

Елизавета была рада, что, несмотря на эти заботы, он ведет себя почти спокойно. Тут даже услышала похвалу себе.

– Вспоминая о Симнеле, я думаю, что ваша идея, Елизавета, была вовсе неплохой, – сказал он, готовясь ко сну. – Хотя я не понимаю, как вы могли догадаться, что сын булочника так хорошо разбирается в птицах. Мне рассказали, что Симнел лучше всех может обучить соколов. Он прекрасно знает, когда птенца нужно забрать из гнезда. Вам стоит поехать со мной завтра на охоту и вы сами увидите, как он работает с соколами. Мой главный сокольничий стал слишком стар, и я предложу эту должность Симнелу за меньшую оплату.

О, как эта мелочность портила Елизавете настроение!

Но на следующее утро Елизавета забыла обо всем, радуясь охоте на освещенной солнцем равнине в Хэмпстеде. Ее протеже хорошо показал себя. Казалось, его совершенно не волнует пристальное наблюдение короля, и ему гораздо важнее, как проявят себя его птицы, чем то, получит ли он похвалу из уст короля. Как только птиц снова посадили на жердочки и веселая компания собралась возвращаться, Симнел подошел к королеве, чтобы снять с ее толстой кожаной перчатки прекрасного кречета. Он стоял рядом с ней и выглядел именно таким, каким ей хотелось его видеть, – сильным, высоким, ветер развевал его волосы. Он стал красивым молодым мужчиной.

– Симнел, ты выглядишь счастливым, – ласково сказала королева, глядя на его загорелое лицо.

– Я влюбился, – коротко ответил он. – Она простая и милая девушка. Мы поженимся, как только я накоплю достаточно денег. Можно, я когда-нибудь приведу ее во дворец, чтобы еще раз посмотреть на вас, Ваше Величество, и показать моей невесте.

Елизавета обещала ему это – он очень растрогал ее.

– Не обижай ее. Знаешь, мне кажется, что скоро у тебя будет свой домик.

– Если бы я мог что-то сделать для вас, госпожа, – пробормотал он, – у него не было слов, чтобы отблагодарить ее.

А Елизавета еще раз подумала, что он выглядит мужественным и с ним легко будет жить его избраннице. В нем было все лучшее, что есть в людях сельской Англии.

Елизавета была тронута, когда он на секунду положил свою сильную руку на поводья ее лошади.

– Я сделаю для вас все! – пообещал он.

Елизавета собрала своих дам, и они поехали назад, в Вестминстер. Она была так довольна охотой… Она прекрасно знала: неважно, как высоко вознесла тебя жизнь, но всегда приятно знать, что есть кто-то, кто может помочь в трудную минуту.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Во всех своих посланиях к королю Франции Генрих осторожно называл претендента на престол «этот парень». Он презрительно отзывался о таинственном молодом человеке. Его советники понимали, что его волнуют слухи о собраниях недовольных приверженцев Йоркской линии. Многие из них удирали за границу, чтобы присоединиться к претенденту. В конце концов, сформировалось нечто вроде нового королевского двора за границей. Особенно это стало беспокоить Генриха, когда туда поехал такой влиятельный человек, как сэр Джордж Невилль. Но Елизавета заметила, что ее скрытный муж стал меньше иронизировать и меньше хрустеть своими худыми пальцами, когда стало известно, что самозванец оказался за французской границей, во Фландрии, без всякого приюта и, видимо, без денег. Но существовала одна опасность, которую не смог предугадать даже такой изощренный ум, каким обладал Генрих. Эта опасность исходила от женщины, ненавидевшей его.

Маргарита Плантагенет Бургундская, обожавшая своего брата, покойного короля Эдуарда, до умопомрачения, прислала приглашение молодому человеку, который заявил, что был сыном ее умершего брата.

Ничто не могло разозлить Генриха сильнее.

– Теперь, когда Карл Бургундский мертв, и она стала всего лишь вдовствующей герцогиней, у нее нет политических обязательств, связывающих ее. Мне кажется, она станет делать все, что ей вздумается, – заметила Сесиль, когда женщины собрались в комнатах королевы, чтобы обсудить случившееся.

– Но даже тетушка Маргарита никогда бы не признала самозванца типа Ламберта Симнела, – сказала Энн, недавно вышедшая замуж. – Она сразу же определила бы, что он ненастоящий.

Более опытная Сесиль фыркнула, сидя с вышивкой в руках. Она вышивала кошелек для своего мужа.

– Но если бы тетя все и поняла, она могла бы сделать вид, что узнала племянника.

– Она – проклятье моего сына, – вздохнула графиня Ричмонд.

– Кажется, он верит, что именно она организовала дело Симнела, – добавила Сесиль.

– Но никто не знает, что же она сделала на самом деле. Ведь она никогда его не видела, – запротестовала Энн. Она, как и ее сестры, всегда предпочитала молодую, живую тетушку из Бургундии вредной тетке Елизавете из Суффолка.

– Если даже предположить, что этот новый претендент действительно герцог Йоркский, как она может помнить его настолько хорошо, чтобы быть уверенной, что это – он? – спрашивала графиня Ричмонд. – Прошло так много времени, с тех пор как она видела его.

– Мальчику было всего восемь лет, когда герцогиня приезжала навестить короля Эдуарда, – заметила старая Метти. Она иногда вмешивалась в их разговоры, так как столь долго служила у них, что помнила вещи, которые они по молодости лет помнить не могли. – Вы, наверное, не помните, миледи Сесиль, как он принес ей своего щенка, чтобы похвалиться – какой он умный и сильный. Щенка подарили ему на день рождения. И этот дикарь выгрыз дыру в лучшем наряде герцогини!

Они все посмеялись над рассказом Метти, и точная дата визита герцогини была установлена.

– Но я не думаю, что тетушка Маргарита могла принять какого-то подозрительного типа за своего племянника, только чтобы досадить королю, – заметила Елизавета; это были ее первые слова. – Я помню, как ей нравился Дикон, несмотря на происшествие с платьем.

Действительно ли герцогиня примет молодого человека? Это было весьма важно для дальнейшего развития событий, и Европа ждала ее слова. Генрих послал шпионов за границу. Весь двор с нетерпением ждал новостей. Вскоре по дворцу разнеслась удивительная весть, о которой все шушукались.

– Герцогиня Бургундская считает, что это ее племянник.

– Она говорит, что он восстал из мертвых!

– Она выделила ему людей и денег.

– Молодой человек везде показывается вместе с герцогиней.

– Она, вероятно, обучает его, что следует отвечать по поводу якобы его семьи, и учит держаться в обществе, – хмуро смеялся Генрих.

– Если судить по тому, что говорит сэр Роберт Клиффорд, ему не нужно учиться, как себя вести, – заметил сэр Вильям Стенли.

Его недавно произвели в гофмейстеры. Он сделал свое замечание после того, как король вышел из комнаты.

– Все, кого мы расспрашивали, в один голос твердят, что этот человек ведет себя как настоящий принц и прекрасно умеет носить и великолепно выглядит в богатых одеждах, – добавил Томас Стеффорд.

– На каком языке он говорит? – спросила мать короля.

– На английском, естественно, – резко ответил лорд Стенли.

– Наверное, с сильным иностранным акцентом! – засмеялась Елизавета. Она вспомнила, что даже Генрих говорил с акцентом, когда вернулся.

– Нет, я слышал – его язык безупречен, – заметил сэр Вильям. Видно было, что это событие произвело на него огромное впечатление.

– Еще он великолепно владеет французским.

– На сей раз, герцогиня нашла весьма умным и образованным сына торговца! – остроумно заметила Маргарита Ричмондская.

– Ну-ну, они, видимо, будут короновать его в Антверпене или где-то еще, как Ричарда IV, – предположила Елизавета.

В ее приятном голосе прозвучала жесткая нотка, – так не хотелось ей страдать снова.

К восхищению маленького Хэри, Заплатка начал расхаживать по галерее с ведром на голове, изображавшим королевскую корону. Он задевал окружающих развевающимися полами своего плаща, изготовленного из лучшего сирийского ковра королевы.

Хотя Елизавета вместе с остальными смеялась над его проделками, ночью она спала плохо. Утром она взяла с собой Джейн Стеффорд и Диттон и поехала через мост в монастырь в Вермондси. Здесь монахини ухаживали за ее матерью, которая поселилась в монастыре из-за плохого здоровья и недовольства Генриха после истории с Симнелом.

– Ее Высочество спит, – сказала мадам Грейс, компаньонка вдовствующей королевы. Она вышла к ним навстречу и старалась загородить дверь в спальню своим тощим телом.

– Тогда я войду и посижу с рядом с ней. Подожду, пока она проснется, – сказала Елизавета.

– Она может проспать еще долго, – заметила мадам Грейс.

– Вы сможете пойти погреться на солнышке или посплетничать с моими дамами. Вам нужно немного развлечься, – приказала ей Елизавета. Она старалась понять, в чем же здесь дело: то ли просто ревность, то ли что-то иное, из-за чего эта женщина упорно не хотела допустить дочь к матери.

В материнской спальне монастырская строгая обстановка приятно сочеталась со знакомой мебелью и другими вещами, которые принадлежали их семье. Огромное резное распятие царило над всем. Увидев мать, Елизавета забыла обо всем остальном. Она прислушивалась к тяжелому дыханию матери и с жалостью смотрела на ее бледный высокий лоб и глубокие морщины вокруг глаз. Мать казалась такой незащищенной.

– Ваше Величество, мне кажется, что она долго не проживет, – сказала настоятельница, входя со стаканом настоя из трав.

– Я приезжала частично из-за этого, – сказала Елизавета. – Я жду ребенка и могу больше ее не увидеть. Но я хочу поговорить с ней кое о чем, пока еще не поздно. Мне бы хотелось поблагодарить вас и остальных сестер за ту заботу, которую вы проявляли к ней.

Настоятельница поставила питье на стол. Прежде чем уйти, она перевела взгляд с лица умирающей женщины на распятие.

– Да, земная корона иногда усыпана терниями, – заметила она. – Ей и Вашему Величеству выпало на долю больше страданий, чем остальным смертным. Но ее душа вскоре обретет покой.

Когда Елизавета Вудвилль проснулась, она сначала не поняла, где находится, и решила, что снова попала в убежище, данное ей церковью. Но отпив несколько глотков травяного настоя, она увидела рядом с кроватью старшую дочь и образовалась. Разум ее прояснился. Они неторопливо беседовали, спокойно вспоминая недавнее прошлое. Вдовствующая королева сказала, что мечтала о том, чтобы ее младшая дочь Бриджит приняла обет и стала послушницей в этом монастыре, где сама королева была окружена такой заботой и вниманием. Елизавета рассказала ей, как счастлива Энн, выйдя замуж за графа Суррея, как они того и желали.

– Я слышала, что твой муж опять вернулся с триумфом, – произнесла мать. – Но, увы, его путь отнюдь не усыпан розами, снова появился претендент на престол, и это мучит его? Однако он теперь не может сказать, что я приложила к этому руку, – я так тяжко больна.

– Что бы он ни думал, он прислал вам прекрасный виноград. Я скажу Диттон, чтобы она передала его вашей компаньонке.

Елизавета подошла к окну и немного задернула занавеску, чтобы яркий утренний свет не беспокоил слабые глаза матери.

– Вы слышали, что тетушка Маргарита принимает этого человека у себя? Она клянется, что это Дикон, – сказала Елизавета, взглянув в сад, где дамы и компаньонка матери беседовали на каменной скамье.

Она была поражена, услышав, как мать хихикает.

– Мне нравится твоя тетка Маргарита, – ив ее голосе послышались прежние вредные нотки. – Я бы тоже поклялась в чем угодно, чтобы только насолить твоему кислому мужу.

Елизавета повернулась и увидела, что умные темные глаза матери ярко блестят на иссохшем лице. Дочь понимала, что даже сейчас, когда матери осталось жить так недолго, она все же умнее и прозорливее любого из них.

– Скажи мне честно, – спросила она, подойдя к кровати. – Ты веришь в эти постоянно повторяющиеся слухи, веришь, что одного из твоих сыновей пощадили?

– Ты же знаешь, что я этому не верю, – искренне ответила мать. – Твой проклятый дядя Ричард никогда ничего не делал наполовину!

Елизавете не хотелось волновать больную, но она должна была выяснить все до конца.

– Генрих специально послал сэра Роберта Клиффорда во Фландрию, чтобы тот посмотрел на претендента. Он видел, как молодой человек ехал через Аррас, – продолжала Елизавета. – И даже сэр Роберт, которому на все наплевать, заявил, что претендент – точная копия моего отца.

Вдова Эдуарда Четвертого снова захихикала, но тут у нее начался приступ кашля. Ей пришлось отпить еще настоя.

– Даже если он так сказал, это равно ничего не значит, – заметила она, перестав наконец кашлять. – Если бы Маргарита Бургундская или любой из наших друзей, Йорков, захотели найти молодого человека, похожего на вашего отца, это не составило бы никакого труда: Англия полна его внебрачными детьми. Мне кажется, во Фландрии их тоже хватает, – ведь он проводил там скучные дни изгнания.

«Наверное, мать права», – не могла не согласиться Елизавета.

– У Джейн Шор не было детей, – заметила она, вспомнив, что та была любовницей отца не один год.

– Нет, но было много женщин, родивших от него детей, – настаивала вдова. Она уже устала и начала раздражаться. – Грейс тоже его ребенок.

Елизавета привыкла видеть Грейс и ее младшего брата во дворце в Вестминстере. Они ей не очень нравились, но она никогда специально не думала о них.

– Значит, поэтому у нее нет фамилии? – догадалась она, пораженная своей невнимательностью. – Она, наверное, похожа на свою мать этими выпуклыми и злобными глазами? Кто же была ее мать?

– Я давным-давно забыла о ней, – зевнула уставшая Елизавета Вудвилль. – Но теперь, когда обо мне некому заботиться, Грейс ухаживает за мной и делает все, что я ей приказываю.

«Интересно, что ее заставляет делать моя мать? Я не удивлюсь, если и они приложили руку к появлению нового «претендента».

Елизавета как можно явственнее попыталась представить себе младшего брата, но вскоре постаралась избавиться от этих мыслей, так сильно и больно ворошивших прошлое.

Внезапно мать задремала – она была очень слаба. Несколько минут Елизавета смотрела на нее. Она вспоминала и ее живость, и присущее ей чувство драматизма, и то, как мать всегда могла повернуть жизненные обстоятельства в свою пользу. И с грустью подумала, что видит ее на земле в последний раз.

Всю весну Англия кипела от слухов о так называемом герцоге Йоркском, который находился по ту сторону Ла-Манша. Казалось просто поразительным, сколько людей верили в него! Генрих считал, что главное оружие находится в руках герцога Бургундского, и это оружие могло быть использовано против него также любой другой страной – из тех, с которыми у Англии не было дружественных отношений.

Он по-прежнему занимался своими делами, среди которых был предстоящий брак его наследника и дочери Фердинанда Арагонского. Он вел переговоры о мирном договоре с Шотландией, занимался также морским путешествием Джона Кэббота, который должен был отправиться на поиски восточных сокровищ.

Елизавета знала, что ее мужа уважали и в Англии, и в других странах. Хотя он не проявлял агрессии, его побаивались. А ей так хотелось, чтобы его любили. Но, похоже, Генрих не нуждался в их любви так же, как ему не была нужна ее любовь. Он продолжал копить деньги и следил, чтобы его старший сын хорошенько учил латынь и греческий, а самое главное – испанский язык. Он стал хуже видеть и стал еще более скупым. Елизавета уже поняла, что в ее жизни никогда не будет настоящей любви… Счастье, что огромную радость приносила ей любовь детей. Ее просто очаровывал младший Хэри – здоровый, красивый и ласковый.

– Мы как будто живем в варварские времена, а не в эпоху, когда печатают книги и открывают новые страны, – жаловался Генрих, когда они плыли на королевской ладье в Гринвич, чтобы отдохнуть от столичных волнений. – Люди ведут себя так, как истеричные дети.

– Когда они так глупо поверили Симнелу, вас, казалось, не волновало, – сказала Елизавета, сидя рядом с ним под навесом, красиво украшенным розами Тюдоров.

– Тогда все было как детские игрушки. Мне пришлось просто заставить настоящего Уорвика проехать по улицам, чтобы все поняли свою глупость. Но сейчас мне нечего им показать, нет даже мертвого тела!