Текст книги "Вирусный маркетинг"

Автор книги: Марен Ледэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Ему нужна только она.

Лора – это какое-то безумие. Одно то, как она держится и разговаривает, поражает его. Хоть она ничего такого и не говорит. Впрочем, да, кое-что. Что они обсуждают? Он помнит лишь обрывки.

Больше всего ему нравится, как она отвечает на вопросы. Каждый раз один и тот же ритуал. Она внимательно смотрит на него, пока он задает вопрос, затем на несколько секунд опускает голову, снова поднимает ее, какое-то время улыбается и только тогда отвечает.

Это миниатюрная женщина, довольно спортивная, всегда одетая в облегающие джинсы, короткие брюки, в юбки или платья. Натан представляет, как она бегает.

«Интересно, как она одевается для пробежки?»

Большие черные глаза.

«Молча изучает меня».

Орлиный нос, утонченные черты. Ровно столько нежности, сколько нужно, и почти прозрачная кожа. Ее руки настолько же тонки и миниатюрны, насколько длинны и бесполезны его. Бесконечно изящные пальцы. Длинные прямые волосы, темно-русые, а может, каштановые. Матовая кожа, усыпанная веснушками, огромный рот и пухлые губы, из-за которых показываются зубы, когда она улыбается.

«Ее груди…»

Не хватает слов, чтобы описать их.

Восхищение, граничащее с фетишизмом.

Натан никогда не дотрагивался до них, даже не видел, – они всегда закрыты футболкой или блузкой. Два месяца он не видит ничего, кроме них… не видя их. Конечно, есть еще и другое: звуки, чувства, ощущения, запахи. Невидимый аромат, который он блаженно вдыхает.

Их беседы длятся часами. Любой, послушав, сказал бы, что эти разговоры пусты. В них нет ничего существенного. Глубокого. Ничего общего с тем, о чем Натан говорит с коллегами и докторантами. Ни политики, ни разбившихся самолетов, ни дефицита торгового баланса, ни Европейской конституции, – и ни малейшего намека на его работу.

Никакого секса и даже прикосновений. Пару раз Натан ненароком касался ее пальцев, придерживая дверь или протягивая ей что-нибудь. Он даже забыл, что значит осязать. Не теперь, еще не время. Он довольствуется тем, что пожирает ее глазами, а она откликается на все его приглашения, то есть проводит с ним все время или почти все, десять-двенадцать часов в сутки. Вроде бы у нее есть приятель, и по этой причине она не может оставаться с Натаном постоянно.

Но Натану плевать.

И все же он страстно хочет ее. Непрерывно. Он не может отрицать этого. И не старается скрыть от нее. Вопрос так не стоит. Это стало очевидно с того раза, когда он впервые по-настоящему разглядел ее. С тех пор он просто убивает время, если ее нет рядом.

Она сказала, что год ходила на его лекции. На курсы «Идеология, власть и общество» и «Символическая функция маркетинга». Чем же он занимался все это время? Он не видел ее, даже мельком. Туман. Он хотел бы поговорить с ней об этом, но зачем? Через два дня она уезжает.

Этим утром:

– Как минимум на месяц.

Когда он увидит ее снова?

– Я пробуду у матери до начала занятий.

Он не в силах сказать ей, что это было словно озарение, что ему безумно приятно проводить с ней время, слушать ее и смотреть на нее, что у нее фантастическая грудь.

Натан не умеет говорить такие вещи.

А может, для нее все обстоит иначе. В конце концов, он всего лишь профессор, который вечно забывает ключи, слишком много болтает и думает о ее груди. Тридцатичетырехлетний мальчишка. А она – взрослая женщина двадцати девяти лет.

Ему нужно будет вернуться к работе.

Она уезжает через два дня.

Из поезда выходит молодая брюнетка, зеленоглазая и стройная.

– Привет, сестра!

Натан давно не виделся с Камиллой.

«Месяцев шесть, может, десять».

– Отлично выглядишь, брат!

Никаких известий от Лоры, а с ее отъезда прошло уже две недели.

– Я привезла бумаги, о которых ты просил. Твоей матери понадобилось не меньше двух часов, чтобы отыскать в гараже нужные папки, но теперь, кажется, все здесь.

– Отлично! Я сразу же их просмотрю… Помочь тебе с чемоданами?

Камилла приехала ненадолго. На последней работе, в торговом отделе парижской косметической фирмы, она потерпела полный крах. Азиз, ее приятель, бросил ее. Ей необходимо отвлечься и разобраться в своем положении. Подавленная, она позвонила Натану три дня назад. Он предложил ей провести у него неделю-две, чтобы сменить обстановку. Она получает пособие по безработице, на которое можно без особых хлопот прожить несколько месяцев. А потом она посмотрит. По крайней мере, так она объяснила по телефону. Она не из тех женщин, что тревожатся по пустякам.

Двоюродные брат и сестра всегда хорошо ладили. Особенно после того, как умер отец Натана, – Камилла очень его любила. Это стало для них еще одним объединяющим пунктом. Камилла потеряла родителей в автокатастрофе двадцать три года назад. И о ней позаботились родители Натана. Тогда они жили в маленьком городке под названием Рош-ла-Мольер, близ Сент-Этьена. Ему было шестнадцать лет, ей – тринадцать, но они оказались на одной волне. Потом Натан уехал учиться в Гренобль, где и остался. Она же причаливала то в Монпелье, то в Нанте, то в Париже, в зависимости от учебных заведений, парней и временных контрактов. Тем временем сложился ее характер. И ее любовь к независимости. Она нравится мужчинам.

Чего, в общем-то, не скажешь о них.

Впоследствии их связь продолжала крепнуть, поддерживаемая по телефону, электронной или обычной почте. Он всегда считал ее родной сестрой. Они рассказывают друг другу почти обо всем, хоть у него и есть досадная привычка порой забывать о самом главном. Она смеется над его причудами.

– Мари выглядит неплохо, – говорит она. – Приятно видеть ее такой после стольких лет хандры. Я не была у нее с тех пор, как она вышла на пенсию. Рада за нее. У нее теперь столько дел.

– Да, это занимает ее. С папой ей было весело. С тех пор, как он умер, она скучает… Это не так уж страшно, но все-таки она скучает.

– Может, она не все мне говорит… ты ее единственный сын, естественно, у нее от тебя нет секретов.

– Хватит болтать глупости, ты прекрасно знаешь, что мама считает тебя дочерью… она не хочет огорчать тебя своими заботами в такой момент, вот и все…

Он добавляет:

– Она не любит говорить о себе.

Камилла с сомнением хмурится.

Натан живет в небольшой квартирке на улице Елисейских Полей, недалеко от Гренобльской налоговой службы.

«Претенциозное название для незначительной улочки».

Как только он приехал сюда, ему сразу приглянулся двор, засаженный деревьями разных пород и восхитительными кустами роз. Выбор квартиры был вторичен.

Наскоро прибравшись, он устраивает Камиллу в гостиной. Квартира не очень-то чистая, зато в ней можно спокойно пожить некоторое время вдвоем, не наступая друг другу на пятки. Стоя в коридоре у входа, она с улыбкой наблюдает за ним.

– Спасибо тебе, ты мне очень помог.

Потом, тише:

– Не думаю, что смогла бы провести еще хоть один день взаперти в своей квартире, сидеть и слушать гул машин.

– Ты же знаешь, я рад тебя видеть, и потом, по правде сказать, в последнее время мне не хочется оставаться одному.

Она смеется.

Как следует накормив ее непроверенными макаронами, Натан садится за письменный стол и включает компьютер. Ему попадаются статьи и тексты, собранные Бахией и его докторантами из «Лера».

«Исследования, над которыми мы работали в начале лета…»

Забытые.

И все же история с веб-сайтами и псевдонаучными журналами весьма заинтриговала его. Но с появлением Лоры в его жизни все встало с ног на голову. Бахия долго ругала его за летнее бездействие, ведь она потратила столько сил на поиск материалов.

Насмехалась, положив руки на бедра:

«Господин Сёкс падок до женщин».

Бахия неисправима. Она вернулась к своей диссертации, и с тех пор они почти не виделись.

Натан заново погружается в изучение документов, но тут из ванной, промокая полотенцем волосы, выходит Камилла.

– Над чем ты работаешь? Это связано с папками, которые я привезла от Мари?

– На самом деле я попросил маму отыскать эти материалы еще в начале июля. Я случайно наткнулся на золотую жилу. Речь шла о структурных связях между сексуальными импульсами и потреблением, о технологизации женского тела, ну и все в таком духе… Мне понадобились старые записи, которые лежали в гараже. А потом я занялся другим и забыл…

Он думает, улыбаясь:

«…но мама все-таки вспомнила…»

– Но в итоге оказалось, что золотая жила того не стоила?

– Нет, я думаю, как раз стоила. Александр и Аттила продолжают присылать мне документы по почте.

– Твои докторанты?

– Они самые. Короче, я был занят все лето. Не хватало времени серьезно взяться за дело, и теперь я отстал.

– Занят! Чем же это?

– Да ничем. Я ничего не делал.

– А!

В устах Камиллы междометие «А!» само собой приобретает вопросительную интонацию. Желая избежать вопросов, которые не заставят себя долго ждать, Натан сдается.

– Лора, ее зовут Лора. Одна из моих студенток.

– Познакомишь?

– Я даже не знаю, где она сейчас.

– Ясно.

Камилла молчит. Натан вдается в подробности только тогда, когда хочет сам, а главное он уже рассказал.

– Я дико устала… пойду спать.

Натан бормочет что-то в ответ и снова углубляется в чтение. Вчера он понял, что работа поможет ему двигаться вперед, не думая постоянно о Лоре.

– Не работай слишком много, а то чувства угаснут!

Насмешливый голос Камиллы за спиной.

– Ты что, еще не легла?

Он не оборачивается.

Вместо ответа – хлопок дверью.

На экране появляется статья под названием «Формирование болезненной зависимости у женщин западного общества в процессе потребления товаров». Маркетинговый обзор. Расхитители гробниц. Отлично. В самый раз начинать работу с такой мути.

Около половины двенадцатого Натан просыпается от колющей боли в правом плече. Голова лежит на руках рядом с клавиатурой, а головная боль пропорциональна количеству выкуренных за ночь сигарет. До шести утра он копался в своих заметках, то выходя в Интернет, то делая записи. Результаты поразительны, далеко за пределами ожиданий.

Он снимает трубку и звонит в лабораторию. Ему везет – подходит Александр.

– Александр, как удачно… Могу я попросить тебя об одной услуге?

– А, Натан, давненько мы тебя не видели!

Нетерпение.

– Да, знаю. Как думаешь, ты смог бы выкроить час-другой?

– Да я ничем не занят, известное дело, я же социолог.

– Смешно… Короче говоря, мне нужно, чтобы ты сходил в библиотеку – в городскую или в КАЭ [15]15
  КАЭ – Комиссариат по атомной энергии в Гренобле.


[Закрыть]– и просмотрел все официальные издания, какие только сможешь найти, выпущенные исследовательским центром, который, судя по всему, должен находиться в нашем регионе или в пограничных департаментах.

– Название центра?

– Какое название? Ах, да! Кажется, он называется СЕРИМЕКС или КРИМЕКС, что-то в этом роде. Где-то же у него должны быть официальные ведомости.

Он не смог бы объяснить, почему, но это название ему о чем-то говорит. Он уже слышал его раньше. Никак не припомнит, где.

На факультете?

«Ничего, вспомню».

– Держи меня в курсе.

– А в чем дело?

Нетерпение и возбуждение.

– Некогда объяснять. Могу только сказать, что это действительно нечто неслыханное… Ну ладно, я с тобой прощаюсь, можешь позвонить мне домой, когда нароешь что-нибудь.

– А мне-то, моей диссертации от этого какая польза?

– Вот дерьмо…

Молчание на том конце провода.

– Александр?

– Да.

– Сегодня утром мне никто не звонил в лабораторию?

– Нет. А что?

– Да так, ничего. Пока.

Натан кладет трубку.

Несомненно, они напали на золотую жилу. Он не может понять, как умудрился забыть об этом за лето.

Нетерпение и невероятное возбуждение.

Камилла пока спит.

Натан смотрит на часы.

«Нужно сделать еще один звонок».

Его друг работает в региональном социально-экономическом совете Рона-Альпы. Старый университетский товарищ, в те годы просиживавший штаны на экономическом факультете. Теперь он занимает в департаменте, в Лионе, важный пост, в его ведении находятся промышленность и научные исследования.

«В это время он должен быть еще на работе».

Он наверняка сообщит ему хоть какие-нибудь точные сведения об этом пресловутом центре, из которого, судя по всему, исходит большая часть интересующей его информации.

«А потом выпью кофе с Камиллой».

– Здравствуйте, могу я поговорить с господином Дени Эритье?

– Я вас слушаю.

– Привет, Дени. Это Натан Сёкс.

– Натан, старый пройдоха, сто лет не имел удовольствия слышать твой голос! Как Дельфина?

– На самом деле мы давно… в последний раз, когда я ее видел, она вместе с темпераментным налоговым инспектором устраивала барбекю где-то в районе Шамбери, их мальчугану тогда исполнился годик.

«Наверное, прошло уже года два».

Два года без стабильных отношений.

У него мелькнуло: «Лора».

– Мне очень жаль.

– Не бери в голову, не такая уж трагедия. Я звоню тебе, чтобы навести кое-какие справки. Я ищу устав одного исследовательского центра или частной лаборатории с милым названием КРИМЕКС или СЕРИМЕКС, вероятно, она расположена в нашем регионе. Меня интересует все, что ты сумеешь раскопать.

– Подбираешь новых партнеров для исследований?.. Конец мечтам о государственной службе? Ты меня разочаровываешь, Натан, я знавал тебя таким борцом.

– Приходится приспосабливаться.

– Когда тебе нужны эти сведения?

– Чем раньше, тем лучше… конечно, если у тебя найдется время.

– Говорить о свободном времени высокому должностному лицу… друг мой, ты серьезно ошибся в терминах!

– Так когда?

– Я перезвоню после полудня.

– Спасибо. Буду у телефона. У тебя есть мой номер?

– Да, он высветился на дисплее. До скорого.

Натан принимает душ и снова садится за работу, сжимая в руках чашку дымящегося кофе, который поможет ему окончательно проснуться. Камилла до сих пор не встала.

«Попить кофе с сестрой не удалось».

Скоро час дня. До начала университетских занятий Натану осталось три недели. Нужно использовать это время с пользой, продвинуться вперед.

Большая часть научных статей и докладов, которые Бахия и ее коллеги откопали в Интернете, так или иначе касается возможности соединения маркетинговых моделей, психосоциологических теорий о манипуляции и психическом насилии над личностью в период между Первой и Второй мировыми войнами и самых продвинутых исследований в области кибернетики, связанных с био– и нанотехнологиями.

Рассмотрен целый ряд разработок: микрочипы, которые имплантируются под кожу и излучают электрические импульсы, биотехнологические методы контрацепции для женщин, а также методы подавления сексуальных импульсов и импульсов самосохранения.

Многие работы выросли из идей Сергея Чахотина, теоретика и бывшего русского революционера, порвавшего со сталинизмом. [16]16
  Так у автора. В действительности Чахотин (1883–1973) не был революционером. Он участвовал в студенческих волнениях в годы учебы в Московском университете, в 1902 г. был исключен и вынужден был доучиваться за границей, в Германии, где началась его карьера микробиолога. В 1912 г. он вернулся в Россию и работал ассистентом знаменитого физиолога И. П. Павлова. В 1914-м поддерживал Временное правительство. После революции 1917-го Чахотин вступил в Добровольческую армию на Дону, где руководил отделом пропаганды «ОСВАГ». Осенью 1919-го снова надолго эмигрировал в Европу. Был лоялен к советской власти и в 1922 г. получил советское гражданство. Выступал против Гитлера, возглавлял пропагандистскую работу в движении «Железного фронта», издал книгу «Психическое насилие над массами путем политической пропаганды». В 1941 г. арестован, провел 7 месяцев в концлагере. В 1958 г. Чахотин вернулся на родину. (См.: Ю. И. Посудин. Биофизик Сергей Чахотин. – Киев: Изд-во Нац. аграрного ун-та, 1995.)


[Закрыть]

«К ним вернулись повсеместно – как по одну, так и по другую сторону Стены».

В основном в коммерческих целях.

И посреди всего этого всякий раз – вопрос о месте женщины.

«Как навязчивый лейтмотив».

Как доминирующая или подчиненная позиция, узловая точка или ответвление в процессе развития человечества. Часто политически корректная, но всегда сомнительная. Большинство авторов более или менее искусно балансируют на грани между тем, что можно сказать, и тем, о чем предпочтительнее умолчать. Охвачены все сферы – от феминистских сайтов до мужских ассоциаций, от государственных научно-исследовательских центров до самых безвестных институтов.

Натан старательно отмечает эти пункты в записной книжке, с которой никогда не расстается, как вдруг его внимание привлекает сноска внизу одной из страниц франкоязычной академической газеты «Обозрение прогресса, наук и технологий». В ней говорится об авторе по имени Кристиан Фламан – опять те же инициалы, – который подписывается под спорными тезисами движения трансгуманистов.

«Что-то вроде секты…»

Секты, которая не блистает, но у всех на слуху. Точнее: впереди планеты всей.

Нужно будет разузнать о ней.

Натан набирает название газеты в строке поиска и обнаруживает, что здесь публикуются многие авторы, упомянутые Бахией: Карл Фос, Кристофер Фейдом, Шарль Фроман. [17]17
  Во французском языке имя Шарль (Charles) начинается с той же буквы, что Карл и Кристофер, – с буквы «С».


[Закрыть]Просматривая сайт, он с волнением устанавливает, что редколлегия выступает за свободное применение новых технологий с целью преодоления ограниченности человеческого рода, усовершенствования физических и умственных способностей.

Их кредо: «Лучшие умы, лучшие тела, лучшая жизнь».

Лучший из миров.

«Тоска».

Слоган вызывает болезненные ассоциации.

Натан находит кучу информации об этом движении, очевидно, оно на подъеме во всем мире, особенно в развитых странах. Его поддерживают самые разные объединения и личности. Немецкий социолог Карл Ханс, философ-гедонист Алессандро Куарта, который на каждом углу кричит о том, что человек будет освобожден только тогда, когда общество поймет необходимость для прогресса опираться на развитие био– и нанотехнологий без преград и запретов.

«А значит, на управление психическими и генетическими механизмами».

Психи…

Продолжая в том же темпе, Натан находит второй журнал, под названием «Проспект’Нов», чьи создатели, похоже, стоят во главе двух ассоциаций: международного исследовательского института «Проспект’Нов» и региональной «Ваалит», которой руководят ученые СЕРИМЕКСа.

Собравшись углубиться в эту тему, он слышит, как Камилла встает и открывает дверь гостиной.

Беглый взгляд на часы: уже 14.30.

Натан с сожалением покидает письменный стол и отправляется на кухню готовить достойный обед, дабы загладить вину за вчерашние макароны.

Хорошее настроение.

Исследование продвигается быстрее, чем он ожидал.

Бахия права:

«В кои-то веки я нашел что-то стоящее».

БЕРЛИН,

8 октября 1986

Красная комната – просторная.

Примерно четыре метра на семь по моим мысленным подсчетам. Так что не сказать, что я в тесноте, хотя порой и задыхаюсь от атмосферы, царящей здесь днем.

С тех пор, как я стала женщиной, это помещение служит мне спальней, кухней, спортзалом, классом и ванной комнатой – простой таз заменяет раковину и туалет. Я больше не выхожу отсюда. Папа категорически запретил. Спартанская жизнь. Я люблю слово «спартанский». Оно странным образом ассоциируется в моем представлении с бегством, путешествиями, приключениями, когда не страшны никакие расстояния и высоты, с луной и планетами.

И моя комната оторвалась бы от дома и отправилась в полет, отдавшись на волю ветрам и бегу облаков.

Но пока комната не летает, а дни заполнены до отказа, так что мне некогда и передохнуть. Они выверены по хронометру, вот подходящее определение. Жестко ограничены, расписаны по минутам, высчитаны с точностью до секунды, от подъема до отхода ко сну. Прием пищи в установленное время: без пятнадцати два. Короткий послеобеденный отдых – пятнадцать минут. Перерыв для удовлетворения личных нужд: двадцать минут. Запланированные папой уроки: четыре часа.

Мне все больше и больше нравится втайне называть его «человек-в-сером» – из-за одежды и потому, что цвет его лица и весь его вид сильно напоминают полутьму, в которой я живу. Это прозвище меня развлекает, иногда я ловлю себя на том, что улыбаюсь в его присутствии.

«Человек-в-сером».

Затем тренировка памяти: один час. Чтение священных текстов и различных специальных заметок: час сорок. Упражнения, направленные на развитие мышц и физический контроль эмоций: четыре часа. Обращение с оружием и боевые приемы: два с половиной часа. Растяжка с папиной помощью: полчаса. Тщательное мытье всего тела, выполняемое человеком-в-сером: два часа. Подъем в 6.00, отбой в 23.00. Я так устаю, что вечером падаю замертво.

Для снов не остается места.

Окружающие меня предметы выполняют в повседневной механике строго определенную функцию. Или это я выполняю какую-то функцию? Иногда я не совсем понимаю, кто кому служит.

За исключением занятий, когда мы много разговариваем, день ритмизован плеском выливаемой из таза воды, звоном мочи, струящейся в тот же таз, прерывистым дыханием во время физических упражнений, щелканьем языков, шорохом при растирании кожи и шумом переворачиваемых страниц.

Иногда, нарушая логически запрограммированную последовательность событий, из наших гортаней вырываются слова:

– Ты хорошо сегодня ночью спала?

– Думаю, да.

– Рука больше не болит?

– Иногда.

– Боли в желудке прошли?

– Нет.

«Обрывать, отвечать как можно короче».

Проявлять осмотрительность, когда дело касается деталей.

Человек-в-сером может понять это как одобрение с моей стороны. Даже если он принуждает меня к этому, объясняя, что ему важно знать все – и я ценю его заботу о моем здоровье, – я ненавижу, когда внимание слишком долго заострено на моем теле. Я предпочитаю метафоры. Достаточно прикосновений его рук, мы не обязаны еще и говорить об этом. Все это необходимо для моего совершенствования, но должно оставаться функциональным: разглагольствовать ни к чему. И он, и я, мы оба знаем, что я целиком посвятила себя подготовке.

Это меня устраивает.

– Хочешь, чтобы я подстриг тебе волосы сегодня или завтра?

– Сегодня.

– Тебе нужно что-нибудь особенное на обед?

– Нет.

Зато я люблю, когда мы подробно говорим об истории, математике, физике или теологии. Эти предметы привлекают меня своей абстрактностью. Я погружаюсь в них с головой. Мне нравится повторять и читать по слогам волшебно звучащие имена: Хамос, [18]18
  Хамос – национальное божество моавитян, упоминаемое в Третьей и Четвертой книгах Царств как «моавитская мерзость». Отождествляется с Ваалом и Молохом.


[Закрыть]Астарот, Астарта, Ваал-Вериф, Абигор, Велиал и Кобал. [19]19
  Астарот, Абигор, Велиал и Кобал – демоны. Первые три названы в числе 72 злых духов в «Малом ключе Соломона» (Lemegeton Clavicula Salomonis, ок. XVI в.), книге, описывающей магические процедуры и заклинания для вызова духов. Кобал – вероятно, дух черного юмора.


[Закрыть]Меня завораживают рассказы о них.

– Хочешь, чтобы я сначала вымыл тебе ноги или голову?

– Голову.

– Тебе подходит новое мыло?

– Да.

И даже если оно не подходило, не важно, зачем говорить ему об этом?

– Ты поешь, и мы встретимся через пятнадцать минут.

– ОК.

Вопросы бесполезны.

И он, и я хорошо знаем, что от этих жизненных условий зависит моя миссия. Так к чему жаловаться, лелеять себя? Лучше уж сразу переходить к главному. По меньшей мере у него хватает деликатности, я бы даже сказала – ясности ума, чтобы никогда не повторять вопроса и не настаивать на более полном ответе. Я подозреваю, что иногда, сомневаясь, он расспрашивает меня только для того, чтобы проверить мое душевное состояние. Но мне кажется, им движет чувство вины. И хотя на самом деле он не способен почувствовать себя виноватым и к тому же предостерегал от этого меня, похоже, что-то или кто-то сдерживает его, когда он заходит слишком далеко.

– Твое влагалище еще раздражено?

– Не важно.

– Хочешь, я дам тебе крем, чтобы успокоить боль?

– Нет.

– Значит, все хорошо?

– Да.

И потом, думаю, он предпочитает лаконичные и эффективные ответы. Дополнительное доказательство того, что его уроки по управлению эмоциями приносят плоды. Мне даже кажется, что он очень гордится этим. Я чувствую это в том, как он смотрит на меня. Ненавижу, когда он такой. На мой взгляд, он жалок. Мне нет и тринадцати, а я уже понимаю, что явно умнее его. Но ни за что не скажу ему об этом – иначе он может сократить часы сна.

И продлить и без того слишком долгие минуты, посвященные туалету.

Случается, что, когда я в хорошей форме или когда меня мучит бессонница, я просыпаюсь раньше шести. Рассеянный солнечный свет позволяет мне не торопясь осмотреться, не вставая с кровати. Жизнь красной комнаты взаимосвязана с моей.

Вокруг меня танцуют нарисованные первыми лучами солнца тени-фигуры. Настоящая орхестика, [20]20
  Орхестика – искусство танца, пластических движений в античности. Один из разделов гимнастики.


[Закрыть]воплощенные в сотне оттенков красного забавы и страдания Астарты и Астарота, Ваал-Верифа и жителей Сихема. [21]21
  Сихем – известный хананейский город в Самарии, часто упоминается в Ветхом Завете.


[Закрыть]

Красный цвет влечет меня. Он символизирует новую жизнь, новые цели, поставленные передо мной богами. Несмотря на юность, я осознаю, что я всего лишь орудие в их руках. И принимаю это. Красный цвет – кровь, которую я добровольно приношу им в жертву, даже если она и так принадлежит им. Страдание необходимо для успешного выполнения миссии.

Мое страдание.

Его миссия.

ГРЕНОБЛЬ,

7 октября 2007

Камилла бесшумно появляется с чашкой кофе в руке. Даже в таком виде она красива – с взъерошенными волосами и еще розовыми от сна щеками, с отпечатавшейся над правой бровью складкой подушки.

– Вкуснятина – эти твои кусочки жареного сала, я их съела с удовольствием… а яичница, ммм… превосходная!

– Не преувеличивай… Сегодня вечером приглашаю тебя в ресторан.

– Ты давно встал?

– Кажется, часа три назад. Уснул, как пьяный, прямо за столом. Я и не заметил, как время пролетело.

– Очень мило, что дал мне выспаться.

– Скажешь тоже, да я гремел, как слон в посудной лавке, но тебя разве разбудишь?

– Придурок!

– Вертихвостка…

Они улыбаются.

Она отпивает из чашки два глотка и закуривает сигарету. Натан тоже. Несколько минут они стоят молча и, пока их мысли блуждают где-то далеко, наблюдают, как поднимаются вверх завитки белого дыма.

– А как работа, продвигается?

– Да, и неплохо…

Потом:

– Я откопал довольно странные вещи.

– Расскажешь?

– Может, тебе это и не покажется интересным.

– Не волнуйся, мне все равно нужно отвлечься.

Натан докладывает ей о положении дел, не опуская никаких подробностей, даже самых деликатных. Он пользуется возможностью выдвинуть гипотезы, пересмотреть некоторые неясные моменты. Она внимательно слушает, хмурит брови и время от времени закатывает глаза. Камилла – настоящая феминистка. Она не из тех, кто останется равнодушным к его рассказу.

Когда Натан заканчивает с изложением, на часах уже 15.30. По-прежнему нет звонков от Дени или Александра. Ничего полезного для исследования. Камилла молча стоит напротив, ее взгляд блуждает в пустоте.

– Что ты об этом думаешь?

– Кругом полно психов.

– Мне нужно разобрать кучу документов, поможешь?

– Что ж, я все равно ничего не планировала на сегодня, как и на ближайшие две недели.

Камилла улыбается.

– Почему бы и нет? Я всегда мечтала порыться в бумагах… как ты.

Она пристально смотрит на него пару секунд.

– Но у меня нет нужного образования…

– Ты же прекрасно знаешь, что я считаю подобные рассуждения смешными. Кто угодно может заниматься тем, чем занимаюсь я.

– Если только у него есть время!

– Вот именно, старушка… вот именно. И я позволяю себе эту роскошь уже больше пятнадцати лет, с тех пор, как начал работать на факультете.

– Аминь.

Они смеются как дети, потом Камилла принимает душ, и они берутся за дело. Натан выдает ей стопку документов, которые нужно просмотреть и рассортировать.

– Распоряжайся ими, как хочешь.

Они дают друг другу час или два, чтобы потом сопоставить выводы.

– А после этого пойдем заморим червячка в центре города и достойно отметим твой приезд в гренобльские земли. Заметано!

Камилла согласна.

«Она поможет мне выиграть время».

– Братишка…

– Ммм?

– Я рада, что я здесь.

Но он, пожалуй, рад еще больше.

«Женское присутствие».

Поэтому он долго тосковал по Дельфине. Ему всего лишь нужен кто-то, с кем можно помолчать. Улыбнуться. Ничего не говоря.

«Помешанные».

Натан не находит других слов, чтобы описать секту трансгуманистов.

Есть религиозные фанатики, а это – фанатики технологий.

Главная идея их доктрины в том, что западная система образования, политические и социальные реформы не позволяют человеку стать лучше. Философы эпохи Просвещения убраны в шкаф. Их набили соломой и положили под стекло. Слишком они отстали от жизни. По мнению трансгуманистов, нужно стремиться к научно-техническому прогрессу, это единственно возможный путь к улучшению мира. Прогресс как замена мессии, полукапитализм, полуанархизм.

Адепты этой теории, по всей видимости, – упертые фанаты, проникшиеся ею до мозга костей. Мутанты, пророки-менеджеры, неокапиталисты с дефективными нейробиологическими имплантатами. Защитники культуры, записанной на CD и внедряемой непосредственно в геном человека.

Тем не менее проповедники всеобщей технологизации, объявившие войну живому, твердо стоят на ногах.

«За них можно не волноваться».

Все эти красивые идеи, должно быть, поддерживаются крупными международными экономическими консорциумами. Ведь дело сулит им значительные прибыли.

Бабки.

Натан научился относиться к современным революционным гениям настороженно. Они есть повсюду, но отдают предпочтение северным странам, особенно много их собралось в Калифорнии, Англии и Франции. Они просачиваются в общественные движения, в интеллигентскую среду, в университетские лаборатории и центры фармацевтических исследований.

«Под видом маркетинга и научного беспристрастия».

А управленческая точка зрения всегда приветствуется: для всех этих менеджеров маркетинг – изобретение века. Смазка для промышленников, которым не хватает средств социального контроля. Можно больше не завидовать Старшему Брату. [22]22
  Имеется в виду диктатор из романа Оруэлла «1984», следящий за подданными с помощью телевизионных устройств, находящихся в каждом помещении. (Прим. ред.)


[Закрыть]Всевидящее око больше не следит за каждым со стороны – оно у каждого в голове. Вот в чем великая сила маркетинга, безболезненного, бесцветного и донельзя туманного. Это высокое искусство. Тоталитарное сознание начала XX века с радостью применило бы его, но не додумалось до такого.

Натан бормочет:

– Нужно быть ненормальным, чтобы представить подобный сценарий.

И ни слова в национальных СМИ или традиционной прессе.

«Странно».

Для широкой публики это не афишируется. Хотя тема невероятно заманчивая, теле– и радиостанции наверняка польстились бы. Удивительно, что они молчат.

Затем он пролистывает серию статей о военном потенциале этих идей и наконец останавливается, упав духом. От Дени и Александра по-прежнему ни звонка. Он начинает беспокоиться. Снимает трубку и набирает номер лаборатории. Никого. Пробует дозвониться Дени на работу: снова одни гудки.

В сторону гостиной:

– Камилла, все в порядке?

– Мда… а ведь это жуть – то, что ты дал мне читать.

Натан заглядывает в дверь.

– Нашла что-нибудь?

– Ну, в общих чертах: гуманизм превратно истолкован многими новоявленными идеологиями, особенно той, которая называет себя трансгуманизмом. Она связана с успехом исследований в области генетики человека… Не знаю, какое отношение все это имеет к твоим обычным занятиям и социологии, но это действительно интересно. По правде говоря, я и понятия не имела о существовании большинства из этих вещей.

– Прогресс не остановишь.

– Скажу тебе честно, я не все поняла. Некоторые тексты относятся к концу шестидесятых годов, отсылают к Дарвину, Ницше, Хайдеггеру, Маслоу, Эттингеру, фон Хайеку и современным персонажам, которые бредят вопросом о приемлемости генетики человека для общества. Я тут выписала цитату, не помню точно, чью… подожди, я найду свой листок… а, вот она: «Мы превосходим многих гуманистов, предлагая внести коренные изменения в человеческую природу с целью ее улучшения. Человечество не должно стоять на месте. Человечество – переходный этап на пути эволюции. Мы не вершина развития природы».

Натан присвистывает.

– Первый сорт.

– Если говорить открытым текстом, человек создан для того, чтобы мутировать. А значит, он в состоянии бросить вызов некоторым законам, которые принято называть законами природы. Основная идея – судьбу человечества должны взять на себя технологии.

– Продолжай.

– Для этого человек должен интегрироваться в техносферу и, для ускорения своей автоэволюции, извлечь максимальные возможности из искусственного интеллекта, нанотехнологий, нейротехнологий и роботехники. Конечно, за этим будут стоять идеи бессмертия, борьбы со смертной человеческой природой, евгеники и качества генетического фонда.