Текст книги "Вирусный маркетинг"

Автор книги: Марен Ледэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Нам нужно найти какое-то гнездышко. Кокон, на время. Мне необходимо выговориться, остановить эту ложь, объяснить им, кто я на самом деле и почему отправилась к ним. Папа насиловал меня, принуждал, терзал. Человек-в-сером превратил меня в машину, стандартизировал, размножил.

ПОДЧИНИЛ МОЕ ТЕЛО СВОЕЙ ВОЛЕ.

Но ему не удалось поработить мой дух.

«Сахар – ничто».

Он мне не отец. Не брат и не сын. Он просто липкая тварь, вышедшая из утробы Ваал-Верифа, его сводный брат. Подобно болезненному наросту, он пухнет, питаясь моей жизнью. Он высасывает из куколки соки, портит ее, питаясь ими. Но я наконец-то облекаю все это в слова и становлюсь бабочкой. Бабочкой с охристо-коричневыми крыльями, усыпанными черными и белыми крапинками. Я расскажу им об этом.

Мы карабкаемся, бежим, спускаемся. Я знаю эти горы как свои пять пальцев. Я столько раз пряталась здесь с тех пор, как Сахар выкупил деревушку Тин. Свою неприступную крепость. Я облазила все норы. Похоронила здесь свои месячные, которые давно пропали. И без которых у меня разрывается живот. Под этими деревьями и булыжниками я спрятала свои крики и яростные удары кулаком. Мы откопаем их.

А потом убьем Кровавого Сахара. И тогда настанет наш черед умирать. Единственный выход – свобода и смерть. Я не вижу других путей.

Это правда, я долго была слепа.

ТИН,

3 января 2008

Уставшие и голодные, Камилла и Натан уже больше трех часов позволяют Иезавели тащить себя. Она помогает им взбираться. Вдыхает в них свою энергию, чтобы они двигались дальше. А энергии у нее хватит на десятерых. Выбросив микрочипы, они километр шли вброд по реке, потом перебрались на другой берег и начали карабкаться вверх. Не обращая внимания на препятствия.

Иезавель тянет Камиллу за руку и подбадривает Натана. Она указывает им, за что ухватиться, где лучше пройти, не раздумывая устремляется вперед, чтобы исследовать тропы и выбрать для них самую удобную. По снегу пробираться тяжело, хотя усилие и заставляет их забыть о температуре, упавшей ниже нуля.

Натан потрясен тем, что Иезавель нечувствительна к уколам стужи и ножа, как выяснилось чуть раньше на берегу. Он не может думать во время этой бешеной гонки. Раз уж поставил ногу на выступ скалы, приходится поднять и другую, и снова, и снова. Он скорее ощущает, чем видит связь между своим влечением к Иезавели-Заново-Рожденной, сексуальными импульсами, которые он угадывает в ее взгляде, как и во взгляде Камиллы, их совместным побегом через ардешские горы, микрочипами – и неясными мотивами, побудившими их начать расследование. Он чувствует, что не найдет ответа, но в данный момент переживает самую его суть.

Наконец они достигают гребня, минут тридцать шагают вдоль него, а затем снова вслепую спускаются в овраг, такой глубокий, что не видно дна. Натан промок до середины бедер. Температура продолжает падать. И чем дальше они углубляются во тьму, тем стремительнее она снижается. Но Иезавель двигается как кошка, так, словно ветки и острые камни рассыпаются на ее пути или освобождают ей дорогу.

У Натана кружится голова.

– Куда ты ведешь нас, Иезавель?

Иезавель оборачивается, по-видимому, она оценила, что он назвал ее настоящим именем. Конечно, она лгала им, по неизвестной пока причине. Но ведь и он уже не один месяц возвращает ей ее ложь, когда шепчет «ты красивая, Лора», в то время как Лоры не существует. Возможно, она вообще существовала только в башке у влюбленного профессора.

«Лоры нет, нигде».

Лора – порабощенное тело, Иезавель – свободный дух.

Месяцами он пытался понять кого-то, кто вообще не существует. Это многое объясняет. Ему становится легче дышать.

– Уже почти пришли. Я искала тихий уголок, чтобы поговорить. Мне нужно выговориться. Со мной такое впервые. С минуты на минуту я могу умереть. Мне нельзя терять время.

– Тогда почему мы не остановимся прямо сейчас, здесь?

– Они найдут нас прежде, чем я успею открыть рот.

– Я больше не могу. Мне холодно. И хочется есть.

– Согреемся, когда доберемся до места. Разожжем костер. Там, куда мы идем, они его не увидят. Но нужно будет погасить до восхода. Сахар сильный, но и у него есть предел возможностей. Он не может почувствовать, что где-то в ночи горит огонь. По крайней мере я так думаю.

– Кто такой Сахар?

Натан не может удержаться от вопроса.

Но Иезавель уже шагает дальше.

Через двадцать минут, спустившись почти на самое дно впадины, они оказываются у покрытого мхом и галькой выступа. Натан замечает под ним естественное углубление в горном склоне. Не очень большое, но втроем укрыться можно. И даже лечь, если немного потесниться. Здесь теплее. Греют земные недра.

Натан и Камилла устраиваются внутри, а Иезавель тем временем отправляется собирать хворост. Вскоре она возвращается с ветками каменного дуба в руках, аккуратно укладывает их и поджигает спичкой. Потом расставляет вокруг куски черного сланца, чтобы пламя не было заметно снаружи. И садится рядом с ними. К ним. Между ними.

Ей не терпится, она целует Натана, потом оборачивается к Камилле, чтобы поцеловать и ее. Та сперва отшатывается, но тут же начинает улыбаться. Бабочка-Иезавель светится счастьем. Это видно. Это чувствуется. Она подкладывает в огонь два засохших корня и возвращается к ним, в их объятия.

– Я расскажу все позже. Теперь у нас есть время. По крайней мере до полудня, или до двух часов.

Она делает глубокий вдох и закрывает глаза.

– Я хочу вас.

И умолкает.

К тому моменту, как Натан просыпается, часов в 8 или 9 утра, продрогший и мучимый жаждой, Иезавель снова становится воительницей, которую они накануне видели в действии. Она запрещает ему спускаться к ручью, чтобы попить. Он настаивает.

«Я буду осторожен».

Но она непреклонна.

– Позже. Сначала вы должны выслушать меня. Если спустишься сейчас, нас точно обнаружат. Конечно, рано или поздно это все равно случится. Я напичкана наночипами, которые излучают очень слабые волны, и инженеры Сахара могут засечь их. Я еще не совсем превратилась в машину. Пока нет. Но внутри у меня копошится немало биоэлектронных штуковин, они осваивают мое тело, как целину. Ты не представляешь себе мощи и влияния Сахара и его подручных. В конце концов они отыщут нас, но я имею право потратить немного времени на себя, прежде чем это случится. Настал мой час, моя брачная ночь. Я так долго ждала ее. Никто не может отнять ее у меня, я знаю, что вы не сделаете этого.

В ее глазах появляется странный блеск.

«Я по-прежнему хочу ее».

У него за спиной поднимается Камилла и зевая потирает предплечья. Натан думает, поделиться ли своими мыслями, но в итоге садится на место в глубине грота.

Насквозь продрогший.

Но любопытство быстро возвращается к нему, когда Иезавель начинает говорить.

– Моя история…

Она рассказывает им все. Одним духом. Или, точнее, выкладывает. Изливается – вот самое подходящее слово. Несколько часов пролетают, словно пара минут. Она повышает голос, говоря о своем отце, о человеке-в-сером, потом о Сахаре, а еще об Иезавели, и тут уж нельзя не упомянуть о Лоре, об опытах, проведенных над нею, над ее телом, опытах на выдержку и способность к сопротивлению. Манипуляция, предательство, Астарта и зверь, воплощенный в сотнях тварей, копошащихся в ее внутренностях.

Вирус и ее дочери.

Натан видит, как пугается Камилла, когда Иезавель вспоминает об оплодотворении – естественном, противоестественном и искусственном, – о беременностях, выкидышах и успешных родах. О своих дочерях. Об их клонировании. Об уничтожении самых слабых.

По-прежнему сидя на корточках, вместе со своей историей она открывает им свою наготу. Крепкие, напряженные мышцы. Стиснутые зубы, вздувшиеся вены, как у спортсмена, бегущего стометровку, блестящие глаза, прижатые к груди колени. В этот миг она необычайно красива. Натан никогда раньше не видел ее такой.

«Кто она?»

Стыдливость и безумие.

Да, сейчас перед Натаном Иезавель, собственной персоной, но за ней угадывается еще и другая Иезавель, финикийская царица с трагической судьбой, ну и, конечно, Лора.

Безумие, у которого тысяча лиц.

И шизофренические стороны ее личности, одна сложнее другой. Девушка-куколка, бабочка, зверь, женщина-в-сером, матрица, постель-и-раздвинутые-ноги, женщина-в-красном, последовательные и путаные, Хатор, [44]44
  Хатор – египетская богиня, супруга Гора, изображалась с рогами или головой коровы и солнечным диском между рогами. Олицетворяла плодородие и любовь. Иногда отождествлялась с Изидой, у греков – с Афродитой.


[Закрыть]Тауэрт [45]45
  Таурт (Тауэрт) – в древнеегипетской мифологии богиня-покровительница рождения, беременных женщин и новорожденных. Таурт изображалась в виде стоящей самки гиппопотама. Первоначально исполняла роль богини плодородия.


[Закрыть]или Сатис. [46]46
  Сатис (Сатет) – божество разлива Нила в древнеегипетской мифологии. Изображалась как женщина с рогами антилопы, в короне Верхнего Египта. Ей приписывается также роль богини войны, оберегавшей южный регион Древнего Египта и убивавшей врагов фараона, поэтому встречаются изображения Сатис со стрелами.


[Закрыть]

Дочь, мать, сестра, жена, любовница, изменница, посторонняя.

Все они стремятся к одной цели: не выжить вопреки всему, но понять, просто узнать, зачем они здесь.

«Проанализировать пройденный путь».

Увидеть смысл в том, чтобы быть дочерью, матерью, сестрой, любовницей, изменщицей, посторонней.

Кем бы они ни были, в какую бы то ни было эпоху, они всем своим существом обращены к единственной цели: придать смысл собственным переживаниям.

С первых же слов Иезавели Натан понимает, что, решив поехать в Прива, они подписали себе приговор. Они заключили сделку – Камилла, Иезавель и он.

Тайный смысл сделки раскрывает игра в вопросы без ответов, которую Лоик затеял в подземельях СЕРИМЕКСа. Студент не проиграл ее. Он ввел Натана в мир таких реалий и представлений, о которых тот и не подозревал, и из этого мира ему уже не выйти. Лоик пролил новый свет на его размышления. В этом мире символов доминирование – уже не только действующее начало управления социальными отношениями и средой. Оно возведено здесь в ограничительный принцип, принцип контроля над жизнью во всех ее проявлениях, психических, генетических, технических и биологических. Несомненно, это худший из оруэлловских кошмаров.

Такова реальность, которую он наблюдает в настоящий момент. Но не способен разглядеть как следует.

«Действительность».

В которой живет Иезавель.

– Моя история начинается сегодня.

В голове Натана еще звенят последние слова Иезавели, когда солнце входит в зенит. Некоторое время трое беглецов молча смотрят друг на друга. Главное сказано.

«Осталось принять решение».

Которое касается всех троих.

Но еще и Бахии, Александра, Дени, дочерей Иезавели и всех подопытных, кричавших от боли во время опытов Сахара.

«Жить или умереть?»

Нет, еще сложнее:

– Мы не можем допустить, чтобы эти ужасы продолжались.

ТИН,

3 января 2008

Тексье, с перекошенным от боли лицом, продвигается вперед во главе десятка подручных, рассредоточившихся по территории шириной в двести метров. Еще пятнадцать со вчерашнего дня прочесывают дороги и тропы.

«Если бы они предоставили это мне…»

Никогда не доверять.

Девчонка знает эти горы как свои пять пальцев, а у него есть только карта. До сегодняшнего дня служба безопасности Ком-Бабелии ограничивалась контролем над дорогами и воздушными коридорами. Все равно что найти иголку в стоге сена.

Не доверять никому.

«Особенно этой мерзавке Иезавели».

Ненависть искажает его лицо, и без того изможденное страданиями, которые причинила ему несколько часов назад операция по извлечению пули. Амфетамин почти не действует. Для себя Сахар приберегает инъекции посильнее.

Потом.

«Они могли пойти только на восток!»

Он включает рацию.

– Тексье.

– Никаких следов возле Гравьер и Сент-Маргерит.

Тексье в гневе вырубает передатчик.

«Они наверняка ушли на восток».

Обыскать каждый квадратный метр.

Тексье знает, что у Иезавели почти неисчерпаемые физические возможности.

«Но не у тех двоих».

Они задерживают ее. За беглецами гонятся уже четырнадцать часов.

«Мы уже должны были поймать их».

Мерзавка, мерзавка, мерзавка.

Наказ Сахара:

– Она нужна мне живой, слышите?

«Ну еще бы!»

У Сахара слабость к этой девчонке. Он пресмыкается, раболепствует перед ней.

Если бы решал Тексье…

Он отдает приказания по рации:

– Сворачиваем на правый склон, потом сто метров вдоль гребня.

Ногу сверлит боль.

Тексье связывается с людьми, отвечающими за юго-западный участок.

– Тексье. Есть что-нибудь?

– До сих пор ничего.

– Должны же они где-то быть, черт возьми!

Он меняет частоту, чтобы выйти на связь с теми, кто следит за дорогами.

И рявкает в трубку:

– Тексье!

– Ни одной подозрительной машины. Но…

Он ревет в передатчик:

– Но что?!

– На трассе движение, и нам приходится быть очень осторожными. Есть вероятность, что они могли проскользнуть.

– Вы думаете, что упустили их?

Заминка на пару секунд.

– Нет.

– Мы с полуночи прочесываем территорию, три голодных калеки не могли выйти из леса и сесть в машину так, что мы их не заметили.

Участок от гряды Барр до Салель просматривается в бинокль. У них не было шансов просочиться. В это время года видимость идеальная.

– Вы совершенно правы.

– Я хочу, чтобы вы дошли до Вана и Шамбона. Увеличьте частоту рейсов. Немедленно!

«Мы должны были увидеть их».

Они где-то прячутся.

Тексье сжимает кулаки.

«Если только они не…»

– Вот мерзавка!

Единственный возможный вариант.

Он хватает рацию.

Иезавель знает, что мы в конце концов отыщем ее благодаря нановирусам.

– Тревога, всем патрулям. Красный код.

«Это же очевидно».

Она не может сбежать.

«И знает об этом».

Она нападет.

Единственный выход для Иезавели – нападение. А не защита или бегство.

Мерзавка, мерзавка, мерзавка.

– Все в Ком-Бабелию! Исполнять немедленно!

Настолько очевидно, что он не подумал об этом.

– Хозяин!

– Они у вас?

– У меня есть все основания полагать, что вы рискуете увидеться с ними раньше нас.

– Что ты хочешь этим с…

Тут Сахар понимает.

– Все мои люди сейчас на дороге. Я отдаю необходимые приказы тем, кто еще остался на месте.

Тексье поимели.

«Как дешевую шлюху!»

И теперь Сахар в опасности.

ТИН,

3 января 2008

– У нас мало времени, чтобы принять решение.

Лицо Иезавели вновь стало строгим, каменным.

«Что будем делать?»

– Скорее всего Сахар отправил большинство своих людей в погоню за нами, поэтому у нас есть еще час или два, пока они не догадаются.

Изможденная Камилла шепчет:

– Убежать невозможно.

«Они идут за нами по пятам, десятки людей, которые располагают средствами, не оставляющими нам никаких шансов».

Иезавель продолжает:

– Они перекрыли все пути, ведущие на юг и восток. На западе Лозерские горы, пройти через них шансов нет. Весь район, начиная от гряды Барр, у них под контролем.

Единственное место, где они не будут нас искать.

«По крайней мере сразу».

В утробе зверя.

– Нужно мыслить трезво. В центре мы найдем машину, оружие и…

Натан резко обрывает ее:

– Про оружие никто не говорил!

В глазах Иезавели пылает гнев:

– Натан, очнись! Если мы не будем играть по их правилам, мы пропали. Сахар ни перед чем не остановится, чтобы обезвредить нас. Тебе и Камилле смерть гарантирована. А вот мне…

Иезавель в руках этих подонков, их безумные опыты.

«Нападение вместо бегства».

Иезавель, простая лабораторная крыса.

– Выбора нет.

Камилла произнесла это ясным голосом. Натан удивленно поворачивается к ней.

– Где бы мы ни были, Иезавель будут травить, как зверя. Она никогда не станет свободной… Если я правильно поняла, нановирусы позволяют засечь ее на расстоянии нескольких километров. Выбора у нас нет.

Иезавель продолжает:

– Сахар действует очень осторожно. Я ключ к возведенному им зданию.

Крыса решила выйти из клетки.

– В Ком-Бабелии мы найдем машину, документы. Если повезет, сможем даже напасть на некоторые объекты.

«А именно на те, что позволяют тебя выследить».

– И вообще…

Цена ее свободы.

– …у меня там кое-какие счеты…

Она берет Натана за руку.

– Ты не обязан идти со мной, но поверь мне: если ты останешься здесь, один, у тебя нет ни малейшего шанса.

Или это, или стать очередными подопытными человека-в-сером.

– Надеюсь, они пока не догадались и не поджидают нас там.

– А что потом?

«Если мы выживем».

Иезавель отвечает с улыбкой:

– Потом?.. Есть у меня одна идея.

С дьявольской улыбкой.

Они подходят к центру. Все спокойно.

«Охотники еще ищут нас где-то там, на востоке».

– Никого, прорываемся.

Иезавель отдает военные команды.

– Начинаем с подопытных. Нужно устроить диверсию, чтобы добраться до Сахара. В центре еще полно охраны.

Первые дома, церковь. Иезавель проводит их по лабиринту улиц и дворов.

Доверие.

Неоднородный массив из каменных домиков сухой кладки и недавно выстроенных зданий такой же высоты, с беленными известью стенами, способных вместить десятки людей.

Десятки подопытных.

«Сколько их там, внутри?»

Преодолев первый барьер, ряд старых домиков с шиферными крышами, они выходят непосредственно к центру.

С дороги он не виден.

Современные здания, плотно прилегающие к скале, растянулись на сотни метров, внизу к ним подступают первые каменные дубы и сосновый бор. Их сияющая белизна контрастирует с черной поверхностью скалы.

Иезавель вполголоса описывает местность.

Эффективность.

– Шесть зон: старая деревня, где живут ученые и охрана, помещения для мужчин, для женщин, для Сахара и его приближенных, общие здания, столовая, молитвенные залы, души, кухня, погреба и т. д., а еще зона исследований и испытаний. Ком-Бабелия построена в форме круга.

– А что в центре?

«Глупый вопрос».

– Сахар.

Она уточняет:

– Крипта.

Иезавель вдруг подает им знак спрятаться. Мимо проходят два охранника, они вооружены и одеты в черную форму.

– Улицы постоянно патрулирует охрана. Их рейсы рассчитаны по минутам и установлены точным расписанием, которое составляется заранее.

Натан шепчет:

– А где палаты?

Она отвечает ему гримасой.

– Скажи лучше – камеры…

Потом:

– Там.

Когда распахивается дверь в помещение для мужчин, которую Иезавель вскрыла чем-то вроде лома, Натан сталкивается взглядом с одним из подопытных.

Мужчина садится на постели.

Зомби.

«Вероятно, до отказа накачанный наркотиками».

Застигнутый врасплох, Натан отводит глаза, но этого краткого мига хватает, чтобы понять, какая пустота сквозит во взгляде мужчины.

Никаких эмоций, ни возбуждения, ни стресса. Абсолютно ничего.

«Робот».

Кукла, выставленная в витрине к Рождеству. Застывшие глаза, руки, приводимые в движение замысловатым механизмом. А между тем это человек. Возможно, ему делали лоботомию. Натан оборачивается к Камилле и видит, что она думает о том же. По спине пробегают мурашки.

– Твою мать!

От матраса, на котором сидит подопытный, пахнет плесенью. Зал разделен колоннами, из маленьких окошек, прорезанных в стене напротив, льется мягкий свет. Воздух ледяной.

Тошнота.

Натан осматривается. По бокам от центрального прохода лежат больше сорока одинаковых матрасов, в шесть рядов, расстояние между которыми меньше метра.

«Сорок семь».

Сорок семь чертовых подопытных в распоряжении этих психов.

«И сколько еще женщин в таком же положении?»

На матрасах – подопытные, спящие или разбуженные их внезапным появлением. Вокруг начинают шевелиться тела. Это движение будит спящих и заставляет подняться тех, кто дремлет и оттягивает момент, когда придется покинуть холодную волглую постель.

Натан представляет Камиллу в рядах этой армии живых мертвецов.

Женские спальни, где слышится, когда потушат свет, как прерывисто дышат охранники, насилуя пленниц с остановившимся взглядом.

Иезавель рассказывала о женщинах, которых заставили стать проститутками.

Леденящее соприкосновение с бетоном, который сковывает Камиллу, замуровывает ее заживо всякий раз, когда на нее наваливается один из этих мужчин. Ее насильно уложили, раздвинули ноги, подчинили этому новому долгу.

«Чтоб они все сдохли!»

Натан стряхивает с себя кошмарное видение, услышав крик.

– Натан!

Пока Натан и Камилла застыли у входа, Иезавель суетится возле матрасов, развязывая путы.

– Помогите же мне!

Десятью минутами позже то же самое повторяется в помещении для женщин. По улицам начинают сновать накачанные лекарствами полуголые подопытные с блуждающим взглядом. Теперь Иезавель направляется к зданию, где держат подопытных обоих полов с серьезными физиологическими расстройствами.

«Куда хуже, чем просто концлагерь…»

Болезнь эксплуатируется здесь крайне рационально, из дефективных тел извлекается максимальная польза. Все предусмотрено. В основной части здания ставят опыты на легких больных. Тут испытывают все возможные технологические новинки.

Двое ученых в белых халатах хлопочут возле обнаженных тел.

Новые частоты волн, образцы микрочипов второго и третьего поколения, попытки генетических скрещиваний. Плоды многолетнего труда и самых смелых экспериментов. Новый мир в процессе становления.

«Они создают, но не лечат».

Раздается оглушительный вой сирены.

– Дали сигнал тревоги!

«Двое ученых испарились».

– Нужно все сделать быстро.

Иезавель начинает действовать.

Воительница.

Вооружившись скальпелем, она кидается на троих охранников, только что вошедших в здание.

– Хватайте все, что попадется под руку, и защищайтесь!

Она отдает точные приказания:

– Сзади есть две двери. Откройте их и выталкивайте подопытных на улицу, а я займусь этими тремя.

Их оглушает сирена.

Камилла тут же приступает к делу, а Натан в оцепенении наблюдает за тем, как Иезавель сражается с тремя громилами. Точным жестом она перерезает первому горло, второго ударом отбрасывает в сторону. Третьему вонзает в глаз скальпель и выдергивает его как раз вовремя, чтобы не попасть под удар второго охранника, который вновь пытается атаковать ее. Через долю секунды он уже на полу, захлебывается собственной кровью. Иезавель подбирает два самозарядных пистолета, которыми охранники не успели воспользоваться. Она машет Натану, чтобы тот пошевеливался.

Руки по локоть в крови.

Натан заходит в коридор, где встречается со странным существом. Оно тихонько пережевывает хлеб, опершись о стену и невозмутимо выставив вперед раздутый, как на седьмом или восьмом месяце беременности, живот, под которым болтается огромный пенис без яичек.

«Черт, да что за…»

Иезавель хватает его за руку и тянет назад.

– Брось! Это конечная стадия. Нановирусы вгрызаются в его кости… они доберутся до структуры ДНК максимум через двадцать четыре часа.

– Теперь прорываемся в крипту!

Вокруг них царит смятение. План Иезавели сработал отлично. Подопытные разбегаются во все стороны, за ними гонятся десятки охранников, которые явно не справляются с ситуацией. Группа из шести подопытных уже достигла внешних границ центра. До свободы рукой подать.

«Если их не отловят раньше».

Возле крипты никого. Иезавель бросается к входной двери.

– Заперто.

Она отступает на несколько метров, стреляет по замку и мощным ударом ноги выламывает то, что осталось от двери.

Они вваливаются в пролом. Лестница уходит под землю, внизу еще одна дверь, открытая, они переступают через порог.

Перед ними Сахар.

Опьяненный гневом.

Снова приказы:

– Натан, закрой дверь, и подопри ее чем-нибудь, что найдешь, чтобы нас не побеспокоили.

Потом, не сводя глаз с Сахара, она обращается к Камилле.

– Со стороны ризницы, справа от тебя, будет дверь, – сделай то же самое. Есть еще один вход в глубине. То же самое…

По-прежнему смотрит Сахару в глаза.

Решительная.

– У нас будет в запасе пара минут, прежде чем сюда Вломится Тексье.

Иезавель кричит:

– Выполняйте!

Камилла и Натан выполняют.

Раздается замогильный голос Сахара.

– У тебя нет шансов, Тексье будет здесь с минуты на минуту.

– Мне некогда с тобой спорить. У меня к тебе только один вопрос.

Сахар вздыхает.

– С чего ты взяла, что можешь убежать от меня?

– Ты совсем спятил, ты… ты себя Богом возомнил!

– Сокровище мое, зачем ты толкаешь меня на крайности? Может, мы могли бы вернуть былое? Одно твое слово, и я все отменю…

– Не в твоей власти стереть эти годы из памяти.

Отмахнувшись от ее замечания, Сахар продолжает монолог.

– Могли бы вернуться в Германию. Нам было бы хорошо там вдвоем. А помнишь красную комнату?

– О какой еще комнате ты говоришь? Я помню пыточную, где ты опробовал на мне свою весьма своеобразную концепцию отцовской любви.

– Тебе не нравится цвет? Могу приказать, чтобы ее перекрасили в синий, если хочешь.

– Мне нравится цвет.

Сахар охает. И пытается положить свою костлявую руку Иезавели на предплечье.

– Ах, тем лучше, я…

– Не трогай меня.

– Но малышка…

– Больше никогда.

– Ты мне так нужна. Я делал все это только ради тебя. Ты моя сила, моя воля, ты та, кого послал Ваал-Вериф, чтобы я указал тебе путь…

Иезавель сухо прерывает его:

– Нет, я скажу тебе, кто я! Я та, что держит в руках нож, который перережет твою поганую глотку… Та, кого каждый раз тошнит при мысли о том, что ты, вероятно, ее родитель, и которая каждый вечер молится о том, чтобы у нее был настоящий отец, закопанный где-то далеко твоими стараниями. Я самка паука, ждущая удобного случая, чтобы вонзить жало в ту вонючую требуху, которая заменяет тебе пищеварительную систему.

«Плачущий ребенок, кричащая от горя мать и жена, отданная на поругание всем мужчинам».

– А еще я – твоя желчь, твои желудочные соки, твоя моча и кал. Вот что ты из меня сделал, папа!

В эти два слога она вложила всю свою ненависть.

– А теперь я вернусь туда, откуда пришла. То есть в никуда. Но и тебя заберу с собой. Точнее, ты отправишься первым. И я в последний раз вдохну твое зловонье, чтобы познать то, до чего никто никогда не должен дойти. Чтобы разжечь свой гнев.

– Так значит, ты никогда не сдашься… ты не видишь, что мне конец… всему конец без тебя. Эти идиоты еще не поняли, но ты – ключ ко всей той махине, которую я возводил, день за днем, столько лет.

– Я бабочка.

– О чем ты?

– Я бабочка.

– Не понимаю.

Иезавель поворачивает голову и усмехается.

– Мне от души тебя жаль.

Пауза.

– Ты не понимаешь созданную тобой военную машину.

– Ты с ума сошла.

– Я не сошла с ума, чертов псих! Я бабочка, которая улетает к Астарте и никогда не вернется, а ты подлый безбожник, потерявший веру.

Сахар выпрямляется во весь рост, сжав кулаки, с побагровевшим лицом.

– Никогда не говори так! Никто не смеет сомневаться в моей вере! Даже ты.

Он пытается ударить ее в висок, но она уворачивается так легко, словно он – ребенок, сердито взмахнувший рукой. Это утраивает ярость Сахара. Иезавель вынуждает его отступить на несколько метров.

– Где мои дочери?

К Сахару возвращается улыбка.

– Так вот ради чего ты вернулась и лезешь к зверю в пасть.

Натан и Камилла переглядываются.

«Этого в плане не было».

Бросив быстрый взгляд вправо, Сахар начинает хохотать.

Боясь, что прибыло подкрепление, Натан смотрит в ту же сторону, но там ничего нет. Только церковные хоры.

«Почему он посмотрел туда, когда она заговорила о дочерях?»

Хохот Сахара эхом отдается в сводах апсиды.

«Пытается отвлечь ее внимание».

Ее дочери.

«Их здесь нет, но он ведь не просто так посмотрел в сторону клироса».

Взгляд Натана падает на алтарь.

«Сейф Сахара».

Иезавель поняла. Ее губы расплываются в улыбке. Это не остается не замеченным для Сахара, который внезапно прекращает смеяться. Она делает несколько шагов к алтарю.

– Сейф, адреса и контакты СЕРИМЕКСа по всему миру.

– Нет!

Сахар бросается к ней.

– Натан, Камилла, придержите его, пока я занимаюсь сейфом!

Он вопит как сумасшедший.

– Пусть орет, его все равно не слышно из-за воя сирены.

Иезавель приподнимает полотно, покрывающее алтарь, и обнаруживает огромный чугунный сейф, он не заперт.

– Ты приводил в порядок документы, когда мы пришли… Хотел удрать потихоньку.

Она открывает тяжелую дверцу и начинает доставать бумаги, одну за другой. Письма, приказы, отрывки из рапортов, пачки банкнот, чековые книжки на предъявителя.

«Разбирать некогда!»

Дискеты, CD-ROM, карты памяти, USB-накопители, жесткие диски. Просмотреть все это сейчас просто невозможно.

– Ты ничего не найдешь, Иезавель.

– Мне ничего и не нужно, кроме адреса.

– Ты не знаешь, где искать.

Она оборачивается и кричит:

– Заткните его, чтобы я могла сосредоточиться!

Натан волнуется.

«Тексье и его люди».

Один только адрес, чтобы начать поиски.

«Если мы выйдем отсюда живыми».

Она перерывает стопки бумаг, которыми завалены три полки, каждая длиннее метра.

Времени нет, снаружи Тексье, готовый подорвать крипту, чтобы остановить их.

– Где мои дочери?

Вдруг она замечает слева, на одной из стопок, фирменный бланк. Она берет его и протягивает Натану.

Берлин, Потсдамер Платц, 7.

– Это название мне что-то напоминает.

«Деловой центр».

– Я уже слышала его от Сахара.

Камилла глаз не сводит с Иезавели. Вся эта сцена – крипта и старик, возомнивший, что в его покрытых пятнами руках судьба мира, – оставляет ее совершенно равнодушной. Она не обращает внимания на слова Сахара. Точнее, она их отторгает.

«Плевать на него».

На что направлены исследования СЕРИМЕКСа? Что за люди участвуют в проектах этого безумца?

Плевать на них.

Что за государства, правительства, националистические или ультранационалистические движения?

И все эти компании, которые уже больше двадцати лет растут как на дрожжах.

Все эти фирмы, исполненные доброй воли, и их рекламные листовки повсюду: лидеры косметического рынка, рынка мобильной связи, антидепрессантов, препаратов от целлюлита, таблеток от прыщей и головной боли.

«Пустота, одна пустота».

Но именно в этом настоящий замысел психов из СЕРИМЕКСа. У нее перед глазами, с тех пор как она появилась на свет.

Постоянно.

С тех пор, как появились на свет они все.

Он ежедневно в их распоряжении. Его можно пощупать. Этот проект непрерывно реализуется в их собственных ванных комнатах и холодильниках. Он существует с тех пор, как празднуется юбилейный год, со времен колонизации и первого рабства, со времен Каина и Авеля. С тех пор, как люди живут в обществе.

Новый человек!

«Какой бред!»

С тех пор, как человек дорос до того, чтобы держать свой член и писать стоя, с тех пор, как он считает себя достаточно сильным, чтобы что-то строить и направлять оружие на другого человека.

Все тот же бред.

Камилла предпочитает сосредоточиться на гордом профиле Иезавели. Она одна способна что-то сделать.

«Она сделает что-нибудь».

Она должна.

Когда они наконец встречаются взглядами, Камилла видит в глазах Иезавели надежду, которую так хотела увидеть.

Пока Иезавель копается в сейфе под алтарем, смутные чувства обретают форму в устах Камиллы.

«Я люблю тебя».

Слышны громкие удары во входную дверь.

Натан кричит:

– Тексье здесь!

Воспользовавшись тем, что Натан на мгновение отвлекся, Сахар вырывается из его рук и бросается на Иезавель. Но в последний момент, уже почти настигнув жертву, вдруг резко уходит вправо, скрывается за алтарем и выныривает оттуда с оружием в руках.

Камилла видит это и пытается предупредить Иезавель.

– Осторожно!

Сахар, не раздумывая, направляет оружие в ту сторону, откуда слышен крик, и нажимает на курок. Камилла беззвучно оседает на пол с красным пятном посреди лба.

«Отметина».

Натан в ужасе кидается к ней и сжимает в объятиях.

– Камилла, Камилла, Камилла!

Когда Сахар поворачивается к алтарю, Иезавели там уже нет.

– Тебе от меня не уйти!

Тут он понимает, что она зашла сзади, – одна рука сдавливает ему горло, другая хватает за руку, в которой он держит оружие.

Камилла истекает кровью.

«Сахар должен заплатить за это».

Стук в дверь не прекращается.