Текст книги "Желай осторожно (СИ)"

Автор книги: Мара Вересень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

27

– И чей… затейливый мозг это придумал? – в полном офигении произнесла я, глядя в зеркало.

Куафер, пребывающий сегодня в настроении синего, смущенно потупился и шаркнул ножкой. Господи, спаси меня от его фантазии в следующий раз, сегодня уже не успеешь! Синее, однако, было и на мне. Так и просилось: «А я слива лиловая, тоже ни… хорошего качества слива!» Как раз такого цвета был давешний принцев фингал, ах, до чего бы мы дивно смотрелись рядом. И перья. Штош… Надежда была только на то, что ее величество так обалдеет от увиденного, что забудет все те каверзные вопросы, которые она для меня приготовила.

Надежда не оправдалась. Закаленная придворной жизнью королева стойко взирала на присевшее по правилам чудо в перьях, то есть меня. Если вы не поняли – перья были везде: узором вились по краю подола и рукавов, броней топорщились на корсете и бахромой торчали по кругу декольте. И если некое их незначительное количество мой нос еще способен вынести без последствий, то промышленные объемы – никак. Я уже чувствовала подступающий неизбежный чих.

– Однако! – заценила королева мой наряд. – Похоже Глай ар Мур опять принялся… творить. Он прекрасно работает с волосами, но… Не идите у него на поводу.

– Спасибо за совет, ваше величество, – я снова присела в реверансе, мышцы предательски заныли.

Сегодня я удостоилась чести посетить личные покои королевы. Моим комнатам до этих было далеко, но меняться я бы не стала. А еще в своем синем платье я прекрасно сливалась с фоном – комнаты были отделаны в голубых тонах. Вот, к слову, обивка на диванчике, практически такого же цвета, что и я.

Стол был накрыт на три персоны. Меня усадили по левую руку, и я принялась судорожно вспоминать, от чего какие вилки, потому что их тут было столько, что у меня в глазах зарябило. Опознаванию поддавались три, возможно, четыре. Количество ножей ужасало, словно тут не обедать собрались, а коварно поджидали в засаде вселенское зло. Со стаканами все было понятно, с тарелками тоже. Осталось только лицо кирпичом сделать.

– Я пригласила Серафин дор Лий составить нам компанию. Я заметила, что она вам интересна. И я догадываюсь, почему.

– Дело не в канцлере, – поспешила ответить я и по удовлетворенному лицу королевы поняла, что прокололась. Только не краснеть. От волнения чихать захотелось сильнее.

– Я не хотела смутить вас, Мари-Энн, Анатоль приятный молодой человек и нет ничего дурного, что он вам нравится, но вы должны вести себя осмотрительнее. Вы выйдете за моего сына, он будущий король, и ваша репутация должна быть безупречна. Поэтому у меня к вам еще один вопрос. Насколько я знаю, вы ответили отказом на первое предложение Вениана. И на два последующих тоже. Что изменилось в четвертый раз? Если вы сделали это только из-за обиды на вашего бывшего жениха графа дон Викта…

– Нет, ваше величество, – королева скептически приподняла бровь, и я поспешила дополнить, – возможно, сразу так и было, но сейчас обстоятельства изменились. Мне нравится ваш сын. И я жалею, что не прияла его предложение раньше.

Так, теперь томный вздох, за которым прячется едва слышный чих, и можно краснеть, сдерживая еще один. В конце концов, вранья тут кот наплакал. Я действительно сама согласилась на замуж, и Вениан мне нравился. Внешне и вообще… Светлячки у него еще… И глаза красивые… И целуется хорошо… Жалко, что блондин.

– Ваше величество, – вошла Серафин, как всегда безупречно и со вкусом одета и причесана, минимум косметики, аристократка до мозга костей, даже королева рядом с ней смотрелась бледновато. – Простите, что задержалась.

– Ничего, у нас с княжной как раз было время для приватного разговора.

Как только герцогиня дор Лий села, напротив меня, слуги подали суп.

– Не поделитесь, что вас задержало?

– С удовольствием. Наши мужчины, – Серафин тепло улыбнулась королеве, загадочно стрельнула зелеными глазами на меня, – только что вернулись. Все целы. Анатоль хотел остаться в нашем замке, а затем вернуться в Казск, к его величеству, но его высочество настоял на его присутствии здесь до излома года.

– Его величество сам прибудет сюда, венчание пройдет в день излома, – сказала королева, – затем передача ключа, – и внимательный взгляд на меня, словно я должна был о чем-то знать или, хотя бы, догадываться, – затем сладкая неделя и коронация. Последнее у же в столице. Вениан не говорил, куда вы поедете в путешествие?

– Говорил, ваше величество, – промямлила я. – К морю.

И все. Сил сдерживаться больше не было. Я схватила со стола салфетку и разразилась чиханием.

– Извините. Чхи! Прошу простить. Чху!

Глаза слезились.

– Мне ужасно неловко! Можно я пойду? – выпалила я, воспользовавшись возникшей паузой и, едва меня отпустили, вприпрыжку бросилась прочь.

Новая порция чихов поймала меня в дверях, я чувствительно приложилась лбом и все же вывалилась в коридор. Утирая глаза, кое-как сориентировалась и поспешила к себе скорее избавиться от этих жутких синих перьев, иначе они избавятся от меня.

Вы никогда не задавались вопросом, почему всегда, когда вас обрызгала машина, поползла стрелка на колготках, сломался каблук, косметика размазалась или вы быстренько выбежали за хлебушком в старой домашней футболке, легинсах и шлепанцах на босу ногу, все ваши бывшие, родственники, подруги и потенциальные парни собираются в той же точке вселенной? Я задумывалась, но ответить на этот вопрос не дано никому. Поэтому я даже не удивилась, когда, согнувшись в очередном приступе чиха, налетела на выходившего из своих комнат канцлера. Наверное, я задела его за живое, поскольку Анатоль слегка посерел лицом и внезапно захотел прислониться к стеночке. Что, собственно, и сделал.

– О, Светлый создатель! Почему это снова ты!

– Не знаю, что во мне… чхии… такого светлого, и каким боком я создатель, но… чхии… очень приятно.

– Послушай, я тебя очень сильно попрошу, и, кстати, ты мне должна за Слава, пожалуйста, будь человеком и будь им где-нибудь подальше, мне слишком дорого обходится твое пребывание здесь.

– А можно с этого места поподробнее? – прищурилась я. У меня даже в носу свербеть перестало от возмущения. Какая, к бесям, аллергия на перья, если мою светлость, кажется, обидеть хотят.

– Ты ходячая катастрофа! Только страдаю почему-то я. Вечно, что ни скандал, то цирк. Королева косится, мать замучила разговорами о морали, я подбил брату глаз…

– Это ты ему глаз подбил?

– …Еще снег этот, будь он неладен, и трижды проклятые твари, и свадьба эта, и чертова рука!

– А при чем тут свадьба?! – не выдержала я.

– Да при всем!

– Ну, знаешь… А нечего было на лошадь лезть, раз так! Его вчера чуть на фарш не пустили и дыр наделали, а он с утра верхом сигает, как бешеный джигит! А я теперь виновата?!

– А кто?! Я по чьей милости там зад морозил? – Анатоль уже не опирался на стену. Он стоял, чуть нависая надо мной, и мы с упоением орали друг на друга.

– То есть ты считаешь, что это была моя дурная идея к озеру ехать?!

– А чья?

– Братца своего спроси! Один тащит не спросясь черт знает куда, второй прогулки с летальным исходом организовывает! Вот же дурная кровь! Кровь!

– Я и в первый раз слышал прекрасно!

– Да нет же! Идиот! У тебя кровь идет опять!

– Чхи! – раздалось откуда-то сбоку, и это была не я. С круглыми как плошки глазами на нас смотрела Молин.

Анатоль изобразил ставший нарицательным жест с рукой на лице, перепутал здоровую руку с раненой и кровящей, украсил себя боевой росписью и, застонав то ли от боли, то ли от невыносимости бытия, слился к себе. Я рванула прочь по коридору. Дорогу от комнат Анатоля до своих я помнила на удивление хорошо.

28

У себя я спешно содрала аллергическое платье и с помощью чудом выловленной по пути горничной сменила его на другое, первое попавшееся и… синее. Но перьев не было, и мне уже стало хорошо. А вот Анатолю явно хорошо не было. Поэтому я, мучимая совестью, как внепланово раскаявшийся грешник, потрусила обратно. Оглядев коридор на наличие неурочных мимокрокодилов, поскреблась в дверь и, не дождавшись ответа, шмыгнула внутрь. Возня, чертыхания и прочие словесное несогласие со сложившимися обстоятельствами доносились из ванной. Я мышью просочилась на звук. Обошла брошенные на полу одежки. Всецело занятый собой, Анатоль заметил меня только тогда, когда мой организм выразил решительное несогласие увиденным – к горлу подкатило. Белоснежная ванная была заляпана так, словно в ней кого-то расчленяли.

– Уйди, малохольная, – полуснятая рубашка дрыгнула испачканным свисающим по спине рукавом.

– Я не малохольная! Это ты умудряешься исторгать из себя такое количество крови, что любому нормальному человеку дурно станет. И откуда только берется?! Умпф! – Я старалась не смотреть, но глаза все равно возвращались к картине красным. Ну, и что душой кривить, к полуобнаженной спине тоже. Под кожей перекатывались напряженные мышцы. Анатоль снова ругнулся, дернул повязку, пытаясь затянуть потуже, в ванную закапало.

– Может доктора позвать, чтоб зашил?

– Зови, пусть рот тебе зашьет, я хотя бы в тишине посижу, – сквозь зубы процедил объект наблюдения.

– Хамло!

– Прекрати орать, хочешь, чтоб весь дворец на твои вопли сбежался?

– Ты тут сейчас кровью истечешь! А еще и в боку дыра!

– Нет там никакой дыры, зажила. Рана чистая была, только от когтей. А на руку проклятая тварья кровь попала, мешает краям срастись.

– Как же ты тогда из леса выбрался и меня еще тащил, раз тварь такая ядовитая?

– Из-за тебя.

– Опять из-за меня! – не выдержала я.

– Да нет же! О, Небо! – Дор Лий закатил глаза, я решила, что ему плохо и рванулась его ловить, но мужчина предусмотрительно выставил руку. Растопыренная пятерня, выпачканная красным, уперлась мне в грудь и тут же отдернулась, словно ожегшись.

– Да сними ты эту повязку, все равно толку в ней никакого, – предложила я, пытаясь оттереть оставленные на ткани следы, но только еще сильнее размазала, Анатоль какое-то время внимательно следил за процессом, потом кивнул.

– Тогда не смотри.

– Не смотрю, – буркнула я и отвернулась, можно подумать, много радости на полуоторванные конечности смотреть. – Снял?

– Снял.

– На пол садись, придурок, а руку на край, учить тебя еще…

Я подождала, пока мужчина, повозившись, выберет положение поудобнее, замрет и только тогда повернулась.

– А теперь давай с того места про меня и лес, и, по возможности, в более развернутом виде.

Анатоль вздохнул и посмотрел на меня с видом мученика. К слову, стараться ему особо не приходилось, он и так выглядел, как Слав: бледный, скулы заострились, и глаза блестят.

– Да силу я у тебя потянул! – вдруг эмоционально признался этот гад, а дальше продолжил уже спокойнее. – И в пути пару раз. Выложился до дна, несколько тварей, еще и рана. Ты потому такая вялая была, когда мы к стоянке вышли. Я даже испугался, что взял много. Боялся что… уснешь, как…

Пояснять канцлер не стал, но я кивнула, помнила, что сказала Молин про мнимый сон, который перевела для себя, как кому. Услышанное возилось в голове, не желая укладываться.

– Ты… Ты все-таки вампир? Морой, как Слав? Или у вас еще какие беси водятся?

– Нет, не вампир. А беси всякие есть.

– Но ты не бесь.

– Нет.

– Но и не человек, – Анатоль согласно кивнул, если можно было кивать, когда голова лежит на плече, плечо на краю ванной, а с невидимой, потому что я теперь тоже сидела на полу, руки в ванну капало. Не часто, но равномерно. И стихать не собиралось.

– Думаешь, почему Вениан тебя вечно за руки хватает и водит ниши инспектировать… – продолжил канцлер, глядя в стену. – Нет здесь никакой любви. Его желание на тебе жениться и внезапно вспыхнувшее чувство явления разного порядка и взаимно не пересекаются. Мари-Энн – источник. Они рождаются редко, но их можно отследить. Ты – источник. Но ты родилась не здесь, не владеешь собой, слишком эмоционально реагируешь, вот только магия отзывается, поэтому и снег, и твари, и прочее всякое.

– Твари тоже моих рук дело?

– А кто тут белых и пушистых на весь мир упоенно поминал?

– То есть они на самом деле не так выглядят?

– Они могут выглядеть, как угодно, но они всегда твари с черной кровью, которые приходят за снегом.

– Выходит, ясли я что-то захочу, так и будет?

– Я уже говорил, да, возможно.

– А если захочу, чтобы эта дрянь у тебя на руке пропала?

– Ну, хоти, – подначил он, явно не надеясь на результат.

– Ну, хочу, – ляпнула я.

Анатоль дернулся, будто его током ударило, и с невероятным изумлением на лице поднялся: располосованные до кости мышцы, которые я до этого все же успела разглядеть, намекали, что рана там когда-то была лишь тонкими белесыми нитками шрамов, тянущимися по плечу и предплечью.

– А домой так нельзя? – спросила я, хотя прекрасно знала ответ, я же еще здесь, но Анатоль все равно ответил, качнув головой.

Я помолчала, подумала, сделала выводы, и они мне не понравились. От слова «совсем».

– И долго ты за мной следил? – поинтересовалась я, удивляясь, как спокойно и обезличенно звучит голос.

– Долго, больше месяца, – ответил мужчина, опускаясь на край ванной, я продолжала сидеть на полу, обняв руками коленки и уставившись на пеструю ширму, и чувствовала, что сейчас – не врет.

– В бар специально пришел?

– Нет. Это случайно вышло.

– Почему раньше не утащил, возможностей было вагон и тележка.

– Ты… другая, я сомневался.

– Мари-Эн, судя по рассказам, тоже не монашкой жила.

– Я… передумал, – словно сквозь силу признался он. – Но уже дал слово Вениану, поэтому я загадал, если в свой последний день на тебя наткнусь, то заберу. Было холодно, зашел погреться, и тут ты. Подошла. Сама.

– Ясно. Я тогда, пожалуй, и пойду. Сама.

Я встала и направилась к двери.

– Мариана…

– К княжне следует обращаться «ваша светлость», канцлер дор Лий, – сказала я, не оборачиваясь.

Больше всего было почему-то жаль вечер с воплями из окна и скользнувшую по щеке ямочку.

29

Желалось сакраментального «рвать и метать». А еще поныть. В этот момент я поняла, как катастрофически мне не хватает Вовыча. Он моя единственная подружка на все времена, и пусть все говорят, что дружбы между мальчиком и девочкой не существует в природе! Он мой жалельщик, податель платков и кухонный психолог, а я – его.

Не знаю, какими затейливыми законами руководствуется это сказочно-нервное место, но меня вынесло прямиком на Молин. И она опять впала в ступор.

– Что? – мрачно вопросила я.

– Вы его убили?

– Кого? – опешила я. Варианты, конечно, были, но чтоб вот так сразу вылечить, а потом и убить, было слишком даже для меня.

– Канцлера! – подтвердила дон Шер, ткнула пальцем в пятно на одежде, но не рассчитала расстояние, коснулась и, охнув, схватилась за пальцы. На подушечках двух из них набухали характерные для ожогов волдыри. Я снова потерла испачканное, посмотрела на свои руки без всяких волдырей…

– Странная реакция на кровь, – заключила я. – Аллергия? Я вот перья не переношу… У тебя выпить есть?

Молин икнула. Не понимаю, что ее так удивило? То, что дама может желать выпить или мой неожиданный переход к неформальному общению.

– Есть? Если нет, я знаю, где взять. Заодно и продезинфицируем. – Я мрачно кивнула на ожог.

– Может, я лучше к доктору? – попятилась от меня баронесса.

– Доктор отменяется, у меня девичник. О! Очень вовремя!

В коридор с лестницы вплыла Карамель. Вид она имела мечтательный и одухотворенный, словно тайком съела коробку шоколада, и поэтому мой возглас застал ее врасплох.

– Мы еще дружим? – уточнила я.

– Да, – немного настороженно ответила она.

– Тогда идем.

– Куда?

– За самым крышесносным питьем на свете!

Господи! Мир непуганых и наивных. Бросить помещение открытым в полном разного праздношатающегося и занятого делом народа! Оставив Молин на стреме, мы с Карамелькой вломились в кабинет канцлера. Маркиза заинтересованно приподняла бровь, когда я уверенно направилась к столу, дернула нижний ящик и нашла в нем бутылку-близнеца той, которой так феерично полечила свой ушиб в спальне Анатоля.

– А вам не кажется, что проще было слуг послать на кухню?

– Проще, но так интересно.

Слуг все-таки отправили. За закуской и чаем. На вопрос, зачем чай, Карамель отметила, мол, надо же нам из чего-то пить, а заодно и приличия соблюдем. Я хохотнула, маркиза поняла намек правильно, но не оскорбилась, посмотрела на меня с хитринкой и добавила:

– По крайней мере, я развила свое «недоразумение» до логического финала. А то за этими плясками втроем полдворца следит. И, к слову, в коридоре в жилом крыле прекрасная слышимость, так что о вашей милой беседе не в курсе только ленивый.

– Именно, – поддакнула Молин. – Но я ни при чем. Никому и ничего. Мне чести наблюдать за этим с лихвой хватило. Они так самозабвенно и интимно друг на друга орали, что меня в жар бросило.

– Угу, – отозвалась я, – до волдырей.

Сидели у меня. Не в гостиной, куда в любой момент мог протыриться любой желающий (запирать дверь днем Карамель посчитала подозрительным), а в комнате неясного назначения. В ней была конторка с письменными принадлежностями, полупустой книжный шкаф, три креслица (как раз по числу душ), столик, комодик со всякой ерундой вроде ниток, иголок, крючков, пялец, бисера и тонких лент. Из шкафа сквозь стекло таращились несколько кукол с фарфоровыми лицами в затейливых нарядах. Книги были сплошь о возвышенном, и ни одного путеводителя по сказочному беспределу.

То, что я опрометчиво назвала девичником, больше походило на поминки. Причем виновник поминок присутствовал лично и создавал ни с чем не сравнимую атмосферу кладбища на выезде. Осталось только некроманта пригласить. А что, беси и твари есть, панихида в разгаре…

Карамель с Молин не рискнули дегустировать неправедно добытое, обошлись вином из загажника маркизы, стыдливо разливая его в чайные чашки. Я же смешала один к одному «огненную воду» и крепкий черный чай, отдающий вишней. Попробовала. От вишневого привкуса стало еще мрачнее.

На столе, помимо милого в золотистых завитках и голубеньких незабудочках сервиза, расположились фигурные вазочки с затейливо украшенными деликатесами и сластями. Ворованная бутылка возвышалась над этим благолепием мрачной цитаделью. «А что это граф Суворов ничего не ест?», – тявкнуло подсознание словами древней рекламы, но сказочные фуагра в горло не лезли.

– А у вас в Мезерере всегда на девичниках так мрачно? – поинтересовалась раскрасневшаяся Молин.

– Угу, а на свадьбах, бывает, плачут, – отозвалась я, выхлебала чай как лекарство, сгрызла кисленький фрукт в карамельной глазури, выпрямилась и… внутри взорвалось фейерверком горячее и радостное.

Я почувствовала, как губы расползаются в шальной улыбке, обвела собрание слегка расфокусированным взглядом, остановилась на Карамель и томным голосом поинтересовалась:

– А у вас со Славом уже было?

– Не больше, чем у вас с его высочеством, – ответила Карамель ничуть не смутившись.

– То есть тут все такие правильные, что до свадьбы ни-ни?

– А у вас нет? – заблестела глазами Молин.

– Нууу, – протянула я, – это смотря где.

Дурной язык без тормозов уже готов был поведать собутыльницам теорию множественности миров, как послышались голоса, один из которых определенно принадлежал Вениану, а второй домомучительнице, грудью вставшей на пороке девичьей спальни, одинаково сообщающейся как с гостиной, так и с комнатой, где зашкерилась наша компашка.

Ах! Подумать только! Жених изволил беспокоиться моим отсутствием. Изнутри под марш из «Звездных войн» поднималось мрачное злорадное торжество.

Дверь в комнату распахнулась. На пороге статуей рока воздвиглась Колин. Баронесса с Карамелькой вжались в кресла, я поднялась, и, сделав характерный жест рукой, проникновенно возвестила:

– Это не те дроиды, которых вы ищете!

И стало по слову моему. Временная фрейлина захлопала глазами, развернулась и ушла, кудахча принцу о наличии отсутствия. Девицы припухли и воззрились на меня с немым изумлением.

– А что, – сказала я, добавляя радости в чашку, решив на этот раз не смешивать, и вторая порция бодрящего прокатилась по пищеводу, лавой разливаясь по желудку, а я азартно прищурилась. – Магия – сила! Ща как пойду чудесить!

– А как это у вас, княжна, так выходит? – осторожно поинтересовалась Молин.

– Да без понятия! – радостно выдохнула я, взмахнув рукой, недопитое живописно осело на обоях, девицы отпрянули. – А главное, знаете, что? – Девушки подались вперед. – В этом-то вся прелесть!

– А что вы можете? Ну, кроме как глаза отводить? – Карамель! Сама практичность в любой ситуации. Я даже умилилась. И задумалась, а и в самом деле?

– Есть конкретные пожелания?

 ***

Когда-то

– Ты не думаешь, что это чересчур?

– Немного доверия не повредит, она должна успокоиться и перестать рваться обратно, сам видишь, к чему это привело. Она сильнее, чем была настоящая Мари-Энн. Она хочет домой, и граница становится проницаемой. Пока ее держит только договор, а нужно еще что-нибудь. Например, нежная привязанность.

– Не ошибись, брат. Отец однажды ошибся, итог тебе известен.

– Мне кажется, что ты слишком к ней проникся…

– Я не нарушаю взятых на себя обязательств, – в голосе прорезалась сталь. – Мы договорились. Я привел источник. После консумации брака у тебя будет достаточно сил, чтобы принять ключ, и я больше никому и ничего не буду должен.

– Я не покушаюсь на твою будущую свободу, брат. Договор есть договор. Я благодарен тебе за заботу о ее безопасности и не в обиде, что ты… все же прикоснулся к источнику. Она ведь так соблазнительна в своей непосредственности. Но мне очень любопытна одна вещь. Она вся была в твоей крови, руки, шея, одежда местами пропиталась насквозь. Сила не защищает от этого, помнишь, что было с моими руками, когда я в детстве случайно ранил тебя в тренировочном бою и помогал наложить повязку? Да, она потенциально сильнее, но здесь физиология, а не магия…

– Я бы тоже хотел это знать. Поэтому мне нужно было уехать к себе.

– А! Знаменитая на весь мир библиотека раритетов и редкостей герцогства дор Лий! Неужели еще сохранились книги о таких, как ты?

– Не паясничай. Ведь одну из этих книг ты хотел в качестве приза в споре.

– То, что ты старше, не дает тебе право указывать, как вести себя с моей женой.

– То, что отец женился на твоей матери, а не на моей, не дает тебе право распоряжаться мной. И она тебе еще не жена.

– Но ты остался.

– Да, но причина может отличаться от той, что тебе известна.