Текст книги "Откровения романтика-эротомана"

Автор книги: Максим Якубовски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Он поднялся, с его наполовину твердого члена все еще капало, и направился в ванную комнату.

Корнелия содрогнулась. За окном садилось солнце, близился вечер, еще одна лондонская ночь, полная ожидания, желания и опасности. Она вздохнула.

Некоторое время она вслушивалась в падающую под душем воду, пока этот безжалостный человек, которого она встретила в Интернете, смывал со своего тела пот и сперму. Она могла представить себе, как обжигающе горяча эта вода.

И это только охлаждало ее чувства, но она знала, что не должна одеваться, даже частично, она должна оставаться голой и полностью доступной для него. Для следующего этапа пытки.

Она снова подумала о своем детстве.

Об улице Филадельфии, на которой она росла. Запах палых яблок, стоячие пруды, в которые, когда лето выдавалось слишком жарким, она и живущие по соседству дети робко опускали пальцы ног. Корнелии вспомнилась смена времен года, голоса прошлого. События, которые оставили на ней отпечаток, легкий, даже незначительный, но до сих пор живой в ее памяти. Она хотела понять свою потайную болезнь, свои постыдные желания, понять эту гонку за извращенной нирваной, в которой, казалось, она желает принести себя в жертву неистовому осквернению. И в этом была радость, потому что это значило – она существует, она жива.

А другие – нет.

Мужчины и женщины, которых она отправила на небеса. За деньги. За книги. Ее разум не знает морали и общественной пристойности. Корнелия не родилась такой плохой. Но она стала инструментом своей собственной похоти и ужасающих желаний, а потому другие должны страдать.

Она редко задумывалась о своих бывших жертвах. Действительно, никогда не задумывалась над тем, способна ли вообще испытывать чувство вины.

Она также помнила, и от этих воспоминаний саднило веки, тех, кого она хотела, тех, кого даже любила, тех, с которыми так и не смогла сблизиться.

И в тот момент она осознала, что именно об этом кричали все книги Конрада Корженьовски. Почему она не увидела этого раньше? Она так легко могла оказаться одним из его персонажей, одной из сонма прекрасных и проклятых.

– Действительно чудесный вид, – сказал Укротитель Ангелов, оглядывая ее сверху донизу. Он принял душ и вернулся. Теперь он был одет в тугие джинсы, вытертые на коленях. Голый торс.

Порой тишина может длиться вечно, и многое останется невысказанным, в этой тишине утонут и неясный страх, и ожидание, и замешательство, и с агонизирующей медлительностью в итоге проступит реальность.

Укротитель Ангелов и Корнелия смотрели друг на друга в гаснущем свете дня, и комната в Белсайз Парк была полна невысказанным томлением. Они оба были задумчивы и внимательны, словно насекомые, лежащие на лабораторном столе и смотрящие на угрожающую дугу медленно приближающегося скальпеля.

Нечто внутри, повинуясь желаниям ее пизды, взывало к тому, чтобы закричать. Это нечто хотело громко заорать, пронзительно завизжать, взорваться: «Возьми меня, используй меня, сейчас! Раздери меня на части, распни меня этим своим хуем и преврати в никчемную шлюху, да я и есть…» Но Корнелия держала свои желания под контролем – она продолжала молчать.

Большинство ее Хозяев уже заставили бы ее ползать по комнате с раскрытой, сырой и красной дыркой, продолжающей выделять смазку, раздразненную их сексуальными усилиями, или навешали бы на нее странных предметов, созданных для унижения, или приказали бы ей опуститься на колени и открыть рот, чтобы полить ее удивительным жаром своей мочи. Они проверяли бы, насколько далеко она позволит им зайти в своих издевательствах, насколько далеко простирается ее подобострастие.

И что-то в сегодняшнем происшествии показалось Корнелии неправильным.

Но она не могла понять, что именно.

Анализируя весь прошедший час, она чувствовала, что этот человек командовал ей механически, как будто бы узнал об этом искусстве из книги или даже из романа.

В этом не было смысла. Он был слишком расслаблен, почти игрив. Необходимая грубость, истинный отблеск садизма отсутствовали в его действиях. Если бы она была нормальной, то это принесло бы ей облегчение, но ей была необходима порция боли, которая часто бывает следствием подчинения.

Какого черта он ждет?

Что этот человек от нее хочет?

Ей нужно было оставаться начеку, осознала она, и не позволять собственному вожделению ослепить ее.

Он пододвинулся ближе. Возвышался над сидящей Корнелией, все еще распластанной на полу. Он наклонился и поднял кожаный ремень, которым стегал ее.

– Ну так, – сказал он.

– Ну так? – рискнула она.

– Теперь я верю, что ты действительно любишь подчиняться, моя дорогая… Думаю, тебе следует носить ошейник, – предположил он.

– Это ремень, а не ошейник, – почтительным тоном заметила Корнелия.

– Конечно, – ответил он. – Но мы ведь можем притвориться, правда?

– Это разные вещи, – мягко сказала Корнелия. – Когда слуга в ошейнике, это признак чести. Это показывает, что слуга полностью в собственности, что она рабыня для прихотей и команд своего Хозяина…

– Ну, это не имеет значения, Ангел Смерти, – перебил он, – может, я просто хочу видеть, как что-то круглое оборачивает эту твою сладкую шейку в тот момент, когда я буду ебать тебя. Мне всегда нравились женщины, которые носят удавки. А теперь – на колени, лицом к окну…

Корнелия поднялась и встала в нужную позицию.

– Подними свою попку повыше, девочка… – потребовал он.

Теперь Корнелия стояла на четвереньках, с поднятой задницей, уставившись в небо сквозь кремовые цветные занавески. Она чувствовала, что этот мужчина любуется ее непристойностью, ее двумя дырками, выставленными на обозрение, созревшими для того, чтобы войти в них, и красными крестообразными отпечатками кровоподтеков и шрамов на коже горящих ягодиц.

Укротитель Ангелов встал позади и обернул грубую кожу ремня вокруг ее шеи, поначалу не затягивая. Она услышала шорох его спадающих к лодыжкам брюк, которые он отбросил, быстро и бесцеремонно.

Затем одним грубым толчком он вошел в нее. Полностью. Вот так просто. После предыдущей игры она хорошо взмокла.

– Хмммм… – пробормотал он. – Какое приветливое и гостеприимное прибежище. Для данного момента. Может, потом я испробую твою податливую задницу.

Он начал двигаться внутри нее, и при каждом толчке вперед его тяжелые яйца шлепали по ее заднице, и он пронизывал ее своей глыбой все глубже и глубже.

Импровизированный аркан на ее шее был все еще ослаблен, мужчина сконцентрировался на ебле, он дышал ей в спину, атакуя с возрастающей энергией и азартом. Член с метрономической точностью втыкался в ее пизду, как настоящий поток, сминал ее внутренности и поднимал из неизведанных глубин ее собственное цунами. Внезапно он сильно ударил рукой по ее заднице, вызывая еще большее жжение и боль от ран, которые нанес совсем недавно.

Корнелия прикусила губу.

– У тебя пизда, как настоящий бархат, Ангел Смерти, – прошептал он ей в ухо, слегка согнувшись, чтобы дотянуться до нее, а его хуй, продолжал таранить стенки ее внутренней оболочки, растягивая ее своими движениями. Корнелия невольно передернулась, не из-за комплимента, а из-за того, что испытала прилив энергии от перемены ритма ебли.

Она была готова, согласно правилам, поблагодарить его, но он продолжил свой монолог.

– Но, черт возьми, как тебе не стыдно было снова отрастить там волосы? Мне так нравилась эта маленькая татуировка пистолета, которую ты теперь скрываешь от публики, или я должен сказать, что ты скрываешь от частных глаз?

Произнеся это, Укротитель Ангелов стал медленно затягивать ремень вокруг ее шеи.

Корнелия знала городскую легенду о том, что уровень наслаждения якобы возрастает от некой асфиксии в момент оргазма, но почему-то догадалась, что не это он собирается сейчас проделать. Тон его голоса изменился, и это диссонировало с тем фактом, что его хуй двигался глубоко внутри нее. Это звучало, как холодный приговор ее работе.

Словно то состояние, в которое она усилием воли погружалась, когда наступало время убивать.

Она снова дернул ремень, и грубая кожа начала впиваться в ее шею.

– Стоп, – прохрипела она, пытаясь преодолеть волны удовольствия от секса, они уже текли в ее крови и просачивались в каждый уголок и нерв ее тела. Он не ответил, продолжая сильными толчками вспахивать ее изнутри.

Как он мог знать о маленькой татуировке, о пистолете, которую она сделала себе, выполнив последний заказ? Менеджеру клуба, в котором она танцевала прошлой осенью, не понравилось это, и ей пришлось повиноваться, снова отрастить волосы на лобке. Как всегда, густые и вьющиеся. Этот пистолет был настолько крохотным, что он не мог разглядеть его сегодня под лобковыми волосами.

А это значит, что он знал ее раньше.

И их сегодняшняя встреча не была случайностью.

Теперь он одной рукой держал ее за шею, проверяя, насколько плотно ремень прилегает к ее коже.

В предчувствии самого худшего Корнелия сделала большой вдох.

С одной стороны, все ее существо молило о наслаждении, которое этот мужчина вот-вот высвободит в ней, она жаждала взорваться и упасть навстречу забвению, но теперь она точно знала, что он преследует другую цель.

А ошейник сжимался все сильнее и сильнее.

Корнелия закрыла глаза и, словно реагируя на то, что ремень стянулся крепче, позволила своему телу ослабеть и упасть.

Мужчина явно не ожидал, что это произойдет так быстро, и прекратил трахать ее. Как только он наклонился, чтобы проверить ее дыхание, Корнелия неистово вытянулась и дернулась вперед, вскакивая на колени. Его хуй выскользнул. И Корнелия, не давая мужчине ни секунды, лягнула его левой ногой, попав прямо по яйцам.

Укротитель Ангелов, или как бы его ни называли в реальной жизни, не мог дышать, боль из гениталий быстро растеклась по всему телу, а Корнелия была уже на ногах и развязывала ремень. Теперь она возвышалась над ним.

– Кто вы, черт возьми? – крикнула она ему.

Он прикрыл руками травмированные яйца, как будто ожидая, что следующий удар придется по тому же месту. И не ответил. Или, лучше сказать, Корнелия не дала ему времени сделать это. Ее нога снова взлетела, и до того, как он успел поднять руки и отвести удар, двинула его в подбородок. Он упал назад, ошеломленный. Корнелия снова ударила его со всей силы, которую могла высвободить переполнявшая ее ярость. На этот раз объектом атаки был его нос, она услышала щелчок сломанной кости и увидела, как по его лицу стекает кровь.

Корнелия сдернула с шеи ремень и быстро, пока он был все еще в шоке, стянула ему ноги. Превозмогая боль, мужчина пытался высвободиться из неудобной позы, в которой был обездвижен. Корнелия знала, что скоро силы вернутся к нему, и поспешила в соседнюю комнату, в открытом шкафу она нашла кипу галстуков. В мгновение ока вернулась в комнату и связала галстуками его руки, так крепко, как могла. Затем запихнула кляп из тряпок ему в рот. Теперь он был связан и лишен возможности позвать на помощь.

Она быстро оделась.

Отсюда нужно было поскорее убираться.

Но сначала она проверила спальню, в которой минуту назад заметила его портфель. Он был закрыт, но острый нож для мяса, взятый на кухне, помог взломать хрупкий замок.

Да.

Спрятанное между глянцевыми журналами фото Корнелии.

Мощные линзы. Снято на расстоянии. Нью-Йорк.

Черт!

Она нетерпеливо вывалила висящую в шкафу одежду и перевернула оба ящика, в которых лежали майки и нижнее белье, надеясь найти больше информации. Паспорт, бумаги, хоть что-нибудь. Но попытки были бесплодны.

В квартире не было даже ноутбука. А она знала, что ноутбук должен быть, хотя бы для того, чтобы списаться с ней сегодня в он-лайне.

Поняла, что ей не удастся обнаружить здесь ничего, касающегося личности этого человека.

Она могла бы попытаться выпытать информацию, применить давление, даже мучить его, но ей не нравилась эта идея, а кроме того, она слишком хорошо знала, что он вряд ли станет выдавать ей те сведения, которые она хотела получить.

Если бы она не почувствовала, что даже в этой явно странной ситуации что-то идет не слишком гладко, то этот человек закончил бы тем, что убил ее. Он просто ждал подходящей возможности. И задушить ее в разгаре ебли было бы так естественно, не правда ли?

Отличный способ совместить бизнес и удовольствие.

Он был профессионалом.

Как и она.

Алгебра желания

Корнелия бросила телефонную трубку.

Казалось, что ни один человек в Нью-Йорке не имеет понятия о том, что происходит. Предполагалось, что заказ будет простым внутренним делом, и она была уверена, что его выполнение обойдется без проблем.

– Но этот парень пытался убить меня, – настоятельно повторила она.

Иван, размышляющий на другом конце трансатлантической линии, искренне предполагал, что между ее расследованием и случайной встречей с американцем не могло быть никакой связи.

– Я определенно уверен, Корнелия, что это не имеет ничего общего с рукописью Корженьовски. Эти два дела никак не пересекаются. Заказ мне передали коллеги из организации, так что у меня не было шанса пересечься с самим заказчиком. Но у меня сложилось стойкое впечатление, что она новичок, не знакомый с нашими, скажем так, сферами деятельности…

Она.

Женщина. Корнелия запомнила этот небрежно выданный кусочек информации. Позднее это может пригодиться.

Но это не давало ответа на текущие вопросы. Ей нужно было это выяснить.

Что она действительно не открыла своему работодателю в Нью-Йорке, так это обстоятельства знакомства с предположительным убийцей и произошедшего между ними инцидента. Она только упомянула, что встретилась с ним в баре. Это было не слишком далеко от истины. Разве Интернет в наши дни не является обычной площадкой для случайных знакомств?

– Он знал, кто я такая, – сказала она.

– Какая именно из Корнелий? – спросил Иван. Кроме всего прочего, у нее было так много тайн, о которых он не догадывался.

– Он видел, как я танцевала.

– Понимаю.

– И это было в этом году, – продолжила она.

– Почему?

– Он знал о моей татуировке. Я показывала ее на публике всего несколько дней.

– Интересно.

– Ну и что ты по этому поводу думаешь?

– Я не знаю. Я просто не вижу никакой связи с твоим теперешним заказом… может быть… просто, может быть… – Он замешкался. – Слушай, дай мне подумать, сделать пару звонков. Может, это связано с предыдущим делом…

– Думаешь, кто-то хочет отомстить за былые заказы? – спросила она.

– Дай мне несколько дней. Я поспрашиваю. И будь осторожней, Корнелия. Поговорим позже. Позаботься о себе.

Соблюдая меры предосторожности, она переехала из «Гручо», подыскав поблизости приемлемую комнату – в дешевой гостинице в Блумсбери. И теперь могла незамеченной раствориться в толпе туристов, курсирующей по улицам.

Эпизод в Белсайз Парк не давал ей покоя, этого просто не должно было произойти. Ее застигли врасплох. Но легкий мандраж все же наполнял ее вены. Прилив адреналина. Жить снова стало интересно.

Может, она просто наркоманка, сидящая на опасности?

Еще одна составляющая занимательной мозаики.

Хотела бы она разобраться в этих противоречащих друг другу желаниях, которые раздирают ее на части.

Пришло послание от Керита, литературного агента. Она перезвонила ему, не сообщив о том, что выехала из «Гручо». Он все еще пребывал в смущении, видимо, памятуя о проведенном с ней вечере и не помня ничего из того, что на самом деле произошло между ними. Следовательно, он был полностью в замешательстве. Это так по-английски, подумала Корнелия. Почему-то он не смог собраться с мыслями и задать ей откровенный вопрос, который разрешил бы все его сомнения, ведь Корнелия была как раз в настроении дать ему правдивый ответ. Ну и дурак. Ее поразило, что он все еще не был уверен, выебал он ее или нет, и не мог набраться мужества и выяснить это напрямик, может, из-за страха обидеть ее или создать у нее впечатление, что она недостаточно хорошо ему запомнилась.

Также он посчитал своим долгом признаться, что литературные дела Конрада Корженьовски в течение последнего года вел не он. Дела этого клиента он передал младшему агенту фирмы. Возможно, она сможет помочь Миранде, предположил он. В данный момент эта юная женщина отсутствует на работе, она понесла тяжелую семейную утрату, но завтра вернется. Зовут ее Сара Спаркс.

По крайней мере, Корнелия получила имя и наводку.

О взломе офиса компании Керит не упоминал. Вряд ли она попадала под подозрение.

Корнелия поблагодарила его и резко оборвала разговор, так как литературный агент бестолково пытался намекнуть ей на свидание. Похотливый старый ублюдок.

Потом она позвонила парню-компьютерщику и договорилась, что на следующий день, после того, как он закончит работу, они встретятся в Воксхолле, в местном пабе. Он выудил большую часть информации, хранившуюся на украденных жестких дисках. Нужно ли ей распечатать эти файлы? Да, нужно. Хакер получил от нее несколько ключевых слов для поиска нужных материалов. Таких файлов было предостаточно, сказал он. «Хорошо», – ответила она.

Дом, находящийся по соседству с Туфнелл Парк, выглядел скромно, несмотря на то, что был достаточно большим. От недостатка воды и ухода газон перед ним пожелтел, а в самом здании просматривалось что-то незаконченное, как будто его несколько раз пытались надстраивать и ремонтировать, но ни разу не завершили работу. Видимо, его обитатели быстро принимались за следующий проект или пристройку. Звонок был сломан, его прерывистый и слабый звук вряд ли мог услышать кто-либо, находящийся внутри.

Дверь открыла женщина.

Ее вид был поразителен. Даже несмотря на то, что волосы были седоватыми и коротко подстриженными на манер пажа, ей нельзя было дать больше пятидесяти. Она носила маленькие очки и длинное струящееся платье пастельных тонов.

– Привет, – представилась Корнелия, – я Миранда Вулрич. Мы говорили с вами вчера. Надеюсь, я вам не помешала.

– Вовсе нет, – сказала женщина. У нее был легкий акцент. Вероятно, шведский. Несколько позже стоит спросить ее об этом.

– Я понимаю, что это не самое подходящее время, – добавила Корнелия, действительно смутившись своей лжи перед этой достойной и спокойной женщиной.

– Все в порядке, – сказала жена Конрада. – Входите.

– Спасибо.

– Может, разговор о нем приведет меня в чувство. Катарсис, вы понимаете? Так это называют газетчики.

– Может быть, – согласилась Корнелия.

Она последовала за женой Конрада внутрь дома.

Длинный коридор, с комнатами по обе стороны, с книжными полками, заваленными хламом всех размеров и форм, вел в большую кухню, которая располагалась на несколько шагов ниже уровня пола. Корнелия увидела, что кухня выходит в большой сад, в котором трава все еще девственно зеленая, совсем не такая, как в маленьком сквере перед домом.

– Думаю, что мы могли бы посидеть и поговорить здесь, – предложила вдова.

Корнелия осознала, что комната принадлежит этой женщине, словно другие комнаты дома все еще полностью принадлежали ее мертвому мужу. Женщина предложила Корнелии чашку чая. Корнелия согласилась.

Она соврала, что иногда внештатно подрабатывает для маленького американского литературного журнала и надеется, что ей удастся убедить издателей разрешить ей написать большой материал о Корженьовски. Это было только ознакомительное интервью. Потому что, к счастью, она ненадолго оказалась в Лондоне. Вдова Конрада благосклонно согласилась на эту встречу.

Они завязали непритязательный разговор о саде, Лондоне, погоде, Нью-Йорке, доме, и Корнелия продолжала плести лживое кружево слов, чтобы оправдать свою сегодняшнюю маску журналистки и иметь право задать те вопросы, которые она надеялась задать, и обеим женщинам становилось все более комфортно в обществе друг друга. Было что-то во Фредерике Корженьовски, что, по мысли Корнелии, не соответствовало типу женщины, которая прожила с Конрадом почти тридцать лет. Если отталкиваться от его книг.

В его романах и рассказах царили женщины всех сортов, тщательно описанные, выгравированные чернилами крови, сердечных переживаний и эмоций, но его жена явно не принадлежала их миру. Она была прекрасна в скорби, почти бесплотна, не похожа на участницу или жертву войны полов, которую он снова и снова одержимо отображал в своих произведениях.

– Ну так расскажите мне, как вы в первый раз встретились, – попросила Корнелия.

Фредерика Корженьовски мягко улыбнулась, ее глаза слегка затуманились, и она сказала:

– О, это долгая история…

Корнелия кивнула, показывая, что у нее есть время и терпение и что ей действительно интересна та история, которую эта женщина собиралась поведать.

Человек, о котором они проговорили следующие два часа, не был тем человеком, которого она представляла по его книгам и по тому, что рассказывали о нем знавшие его люди. Это была прозаичная история, вся как есть, о семейном мужчине, хорошем отце и муже, который в один прекрасный момент просто начал писать книги о темной стороне жизни, невоздержанной, полной страстей и смертельной тоски. Его жена пошутила, что люди, начитавшиеся его книг, приводили Конрада в замешательство. Казалось, она искренне верила, что он не вел никакой тайной жизни, из которой черпал темы своих рассказов. И она думала, что ему приносило удовольствие играть на свою репутацию, прибавляя в каждой книге новый извращенный и озорной сюжет, чтобы смутить друзей и читателей. Или, если Корнелия была права, еще больше запутаться в своей сексуальной жизни.

Могло показаться, что существовало два Конрада. Абсолютно разных. Для частного и публичного употребления.

Теоретически в этом мог быть смысл, подумала она. Сама Корнелия делила свою жизнь на строго изолированные отсеки. Но когда она узнала о Конраде, ее внутренний инстинкт говорил ей о том, что она права. Что за этим таился огромный и нераскрытый обман. Что его жизнь была его собственным шедевром, и книги могли подсказать, что именно было зеркальным коридором, и дать ключ к разгадке головоломки.

Но Корнелии было неудобно задавать вдове слишком прямые вопросы. Кроме всего прочего, она притворялась серьезным литературным журналистом, а не скандальным желтым писакой. Определенные вещи она просто не могла спрашивать.

– Некоторые полагают, что в произведениях Конрада присутствуют явные элементы его биографии. Это вас не беспокоило? – спросила Корнелия.

– У него было воображение, – сказала вдова. – Я тоже об этом слышала. Но я была замужем за ним почти три десятка лет, – продолжила она. – И я, конечно, знала бы, если бы эти рассказы оказались правдой, не так ли?

Она переадресовала вопрос обратно, к Корнелии, и их глаза встретились. Фредерика Корженьовски моргнула первой. Этого было достаточно для ответа, для Корнелии это выглядело как признание.

В этом разговоре лучше не поднимать вопросов об отношениях Конрада с другими женщинами. Теперь его жена защищает память о нем и будет скрывать ото всех его пороки. Разве не так происходит со сластолюбцами каждый раз? Их самые близкие и родные люди предпочитают не обращать внимания на их действия, терпеть их неверность и боль, которую они причиняют. Корнелия не могла этого выяснить доподлинно. А кроме того, ее работа заключалась в другом. Она приехала сюда, чтобы найти сведения о его последней книге.

– Он работал над чем-то перед смертью? – спросила она Фредерику.

– Конечно, – ответила та.

– И вы знаете, над чем?

– Он всегда над чем-то работал, понимаете. Это то, что отличает писателей. Даже если кажется, что они бездействуют, они полны мыслей, идей.

– Я знаю, – подтвердила Корнелия.

– Какие-то книги, какие-то рассказы, он говорил об этом, а потом – несколькими годами позже – создавал эти произведения. Его действия невозможно было предсказать.

Корнелия понимающе кивнула. Чай в ее чашке остыл, она едва к нему притронулась.

– Говорили вы когда-либо о его текущей работе? – продолжила она.

– На самом деле – нет, – ответила Фредерика Корженьовски. – Он держал свои планы в большом секрете, скажем так. Чувствовал, что если начнет обсуждать незаконченную работу, то это может затормозить его, изменить ход его мыслей. Он был очень закрытым человеком. Понимаете, даже после стольких лет брака временами я понятия не имела, что творится в его голове. Он был, конечно, человеком молчания.

– Вы не возражали против того, что он редко секретничал с вами?

– Нет. Я привыкла. Просто привыкла. Молчание лучше, чем пустые фразы, ведь правда?

– Может быть, – сказала Корнелия.

Она почувствовала, что разговор заходит в тупик.

– Я знаю, что было несколько книг, которые он всегда хотел написать, – призналась Фредерика. – Но это было на уровне смутных идей, которые иногда всплывали в разговоре, когда он раздумывал о том, над чем работать дальше. И написание этих книг он всегда откладывал на потом.

– Понимаю, – сказала Корнелия. – Он когда-нибудь упоминал названия?

– Нет. Один роман был в стиле научной фантастики, второй – о Париже. Но я не думаю, Чтобы он написал для каждого хоть слово. Он не слишком увлекался исследованиями. Каждый новый роман был некой импровизацией:.

– В этом и очарование, – прокомментировала Корнелия, позволяя вдове сконцентрироваться на воспоминаниях.

– О да… – Голос Фредерики затих.

– Да? – спросила Корнелия.

– В прошлом году он поделился идеей, я помню, это было на вечеринке. Кто-то спросил его, ожидается ли выход какой-либо новой книги, и Конрад упомянул о фальшивых мемуарах, книге, которая раз и навсегда уничтожит двойственность, о которой мы с вами говорили. Вы знаете, что в этом отношении он всегда был протагонистом своих историй.

– И вы когда-нибудь видели, чтобы он работал над этим проектом? – спросила ее Корнелия.

– Нет. Он просто работал. Я никогда не знала, над чем. Но я думаю, что за несколько месяцев до сердечного приступа он работал над чем-то важным. Это чувствовалось. Он был более замкнут и задумчив, чем обычно. Таким он становился, сочиняя новую книгу.

– Джон Керит, его главный литературный агент, ничего об этом не знает, – сообщила Корнелия.

– А он и не должен, – сказала Фредерика Кор-женьовски. – Конрад не слишком принимал его всерьез. Он работал в основном с Сарой Спаркс. А Керит главным образом занимался зарубежными переизданиями. Пока книга не была опубликована в Англии и в Штатах и он не мог отправить ее на дальнейшие переиздания, он редко ей интересовался.

– Интересно.

– Грустно, что Сара не смогла присутствовать на похоронах, – сказала вдова. – Ее дедушка умер, и ей пришлось лететь к нему во Францию, чтобы провести там процедуру похорон. Слишком много смертей… Мы долго говорили с ней по телефону. Она была шокирована смертью Конрада.

– Это случилось так неожиданно?

– Да, – подтвердила Фредерика. – У него было превосходное здоровье. Просто так вышло. Как гром среди ясного неба. – Она замолчала.

– И так рано, – сказала Корнелия. – Всего лишь пятьдесят девять.

– Да. Но, понимаете, он никогда не заботился о себе. Я только вчера говорила с нашим семейным доктором и узнала, что несколько месяцев назад Конрад приходил к нему на прием и у него обнаружили гипертонию. Он мне ничего не сказал. Ему прописали лекарства, нормализующие давление. Но я не уверена в том, что он регулярно их принимал. Если и принимал, я этого никогда не видела.

– Сожалею, – сказала Корнелия и продолжила: – Но у него же был компьютер? После всего случившегося вы или кто-то другой заглядывали в него?

– О да. Наш сын смотрел. Он самый практичный человек в семье. Он сказал, что это странно, Конрад, должно быть, перед смертью стер все начисто. В памяти ничего не было. Пусто. Новые произведения, старые произведения. Ничего. Но Конрад никогда не дружил с компьютерами. Поздно сел за компьютер. Всегда предпочитал свою электрическую пишущую машинку.

– Любопытно, – сказала Корнелия. – Вы будете скучать по нему, правда?

– Что прошло, то прошло, – вздохнула Фредерика. – Наши дети выросли, они уже взрослые. После этого фильма в прошлом году мы финансово обеспечены. Как будто он выбрал правильный момент, чтобы уйти из нашей жизни.

– Но, по крайней мере, у вас есть его книги, – сказала Корнелия в утешение. – Немногие люди оставляют такое наследство…

– Думаю, что так оно и есть, – с неохотой согласилась Фредерика. – Но все же это не так, как если бы он был рядом, даже ничего не говоря, ведь правда?

– Я знаю, – заключила Корнелия. Она зашла настолько далеко, насколько позволяли приличия. – А теперь мне пора идти, – сказала она. – Вы были так добры, что столь долго со мной говорили. Особенно в такой момент.

– Мне будет интересно, дадут ли вам добро на эту статью, – сказала вдова Конрада. – И, конечно, будет интересно прочитать ее. Любопытно посмотреть на его творения в другом ракурсе. О нем отзывались очень односторонне.

Они обе встали.

– Вы за рулем? – спросила Фредерика, открывая Корнелии входную дверь.

– Нет.

– Я могла бы вызвать вам такси, – предложила она. – У нас здесь хорошая местная служба.

– Не нужно, – сказала Корнелия. – Метро прямо за углом. Это удобно. Во время прогулки я соберусь с мыслями.

Фредерика протянула Корнелии руку. Ее рукопожатие было твердым и теплым.

– Миранда?

– Да?

– Я думаю, что вы очень понравились бы Конраду, – с пытливым мерцанием в глазах сказала женщина. – Я бы сказала, что вы абсолютно его типаж…

– Потому что я блондинка?

– Не только, – сказала вдова. – И…

Она замешкалась.

Корнелия медленно отняла руку.

– Я вспомнила, один раз он упоминал название. Может, именно над этим он работал. Книга должна была называться «Откровения».

Входная дверь закрылась.

Да, думала Корнелия, живо шагая к станции «Туфнелл Парк», бросив случайный взгляд через плечо, чтобы проверить, что за ней никто не идет. Просто, как паззл: один кусок вовремя подходит к другому. Воистину все дело в терпении. Но где здесь место для фигуры Укротителя Ангелов?

Глава 5

Она ездила со мной за границу.

Неисповедимы пути вожделения, его развития, это превращало нас в ленивых и нелюбопытных туристов поневоле. Кроме всего прочего, мы не могли проводить все время наших поездок, забаррикадировавшись в номере отеля и яростно трахаясь как кролики, ведь правда?

Так что в перерывах между сексом мы гуляли, исследовали окрестности, я нырял в первый попавшийся на пути книжный магазин, а она покупала белье (по моей кредитной карте). Мы много ели, смотрели кучу фильмов. Гранд Канал в Венеции вонял, может, потому, что мы приехали не в сезон. Выдры в заливе Монтерея молчали. В Амстердаме мы ели рис, после которого у нас долго урчало в животах. В Барселоне Рамблас была запружена иностранными футбольными фанатами. В Брайтоне – Мекке грязных уикендов – в преддверии политической конференции повсюду расставили телекамеры, и все это было в резком контрасте с печальным фильмом о наших постыдных подвигах, но почему-то в каждом городе, ставшем пристанищем наших необузданных соитий, было одинаково. У этих городов не было лиц, они существовали только для того, чтобы приютить нас и дать насладиться грязным сексом. Конечно, в итоге она устала от путешествий, от меня.