Текст книги "Чумные (СИ)"

Автор книги: Максим Сиряченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Эпилог

В кабинете магистра было тепло, солнце начинало клониться к горизонту, и его лучи через открытое окно окрашивали комнату приятным оранжевым светом. Окно располагалось совсем низко над широкой крышей с черепичной кровлей, так что магистр Левиан Братт не видел половину обещанного ему когда-то давно вида «на двор и город» из своей башенки. Вернее, внутреннего двора Университета он действительно не видел, а вот город представал перед ним во всей своей красе, причем практически целиком, вплоть до внешних крепостных стен. Кабинет Левиана располагался в самом конце юго-западного крыла здания Университета. Вид из второго окна, смотревшего на юг, открывался на освежавшую жаркий день аллею с березами, по которой часто прогуливались определенные круги студентов и влюбленные, а западное окно кабинета показывало богатейший район города. Сейчас Левиан Братт пил чай, разбавленный элем, и смотрел на рыжего кота, задремавшего на горячей черепице снаружи. День был хорошим. Мало что могло испортить день пожилому магистру, а любимый напиток из чая с элем только усиливал ощущение рая на земле. Этот напиток многим казался на редкость противным, однако Левиану он нравился, и старец часто пил свой напиток на собраниях, во дворе Университета, даже во время лекций. На это закрывал глаза Директорат. В конце концов, если ты выдающийся человек в своей области, тебе простительны кое-какие странности. В определенных рамках.

Все стены кабинета были заставлены шкафами с книгами, свитками и рулонами бумаги – магистр был библиофилом, к тому же, большую часть дня занимался бумажной работой. Потом, закончив, любил почитать и только потом шел в свои покои, где обычно засыпал за какой-нибудь спокойной и не самой умной книгой, призванной снимать накопившееся за день напряжение. Отдельное место в кабинете занимал большой стол полторы сажени в длину и три четверти в ширину. На столе покоились несколько указов об отчислении, несколько – о зачислении, но последние были старыми и лежали там только потому, что Левиану нравилось на них смотреть. Двое поступивших за последние четыре года. Довольно много, если учесть специализацию факультета. Еще один маленький квадратный столик со стулом стоял у западного окна, за ним Левиан Братт писал деловые и личные письма. Картину кабинета довершал сам Левиан: пожилой мужчина шестидесяти восьми лет, морщинистый и седой, но все еще красивый и не утративший блеск ясного ума в глазах. Когда он не пил чай и не читал, то постоянно что-то бормотал себе под нос и то и дело прерывал бормотание, чтобы начать напевать какую-то мелодию или песню, которую, вероятно, барды часто исполняли в публичных местах во времена его молодости. Голос Братта был старческим, но не мерзким и не брюзжащим. Его так и подмывало назвать "дедушкой", что и делала половина Университета, как студенты, так и преподаватели. Левиан не обижался. Дожить до старости считалось удачей и признаком заботы о своем здоровье, и только дурак видит в слове "дедушка" насмешку, так он считал. Довольно улыбаясь, он не отвлекался ни на что и пил чай с элем. Ничто не предвещало беды.

По коридору, ведущему к дальней части юго-западного крыла университета, шла молодая черноволосая девушка с темными голубыми глазами, носившая мужскую одежду и легкую куртку. Ее сопровождал доцент, казавшийся совершенно невзрачным на ее фоне. Худой, с вытянутым вперед и вниз лицом, с глубоко посаженными глазами, он больше напоминал лису, чем человека, а одежда висела на нем, как на вешалке. Тем не менее, именно просторную одежду адепта он предпочитал повседневным мужским платьям с брюками и рубахой. Они, как бы не были скроены предметы гардероба, только подчеркивали его чрезвычайную худобу, а просторные одежды ее отчасти скрывали.

Девушка шла спокойно, на ее лице то и дело появлялась легкая довольная улыбка, и она скорее не шла к кабинету магистра, а летела, едва касаясь пола туфлями. Когда-то доцент не мог оторвать от нее глаз, его приятно удивила и восхитила ее грация и красота, однако теперь ему было не до созерцания прекрасного. В глазах у него был страх, он быстро дышал, пальцы судорожно сжимались на документе в его руках. Доцент был чертовски напуган. Девушка шла и изредка улыбалась.

До двери кабинета дошли быстро. Девушка и не думала замедлять шаг, а юношу всю дорогу подгонял страх. У двери кабинета они остановились. Магистр часто принимал посетителей, так что на его двери висела табличка: "магистр факультета история и языкознания Левиан Братт". Под окном рядом с этой дверью стояли три стула.

– Подождите здесь, сударыня. – Торопливо и сбивчиво проговорил доцент. Он открыл незапертую дверь и вошел внутрь, закрыв ее за собой. Раздались его быстрые и громкие шаги по винтовой лестнице.

Ванесса села на стул под окном и откинулась на спинку, закинув ногу на ногу. Она была дьявольски довольна собой. Теперь она прекрасно понимала, что Ликнуир не врал. Первая часть фолианта была написана Ванессой, вторая – покойным Филиппом. А третья, самая толстая, занимающая почти всю книгу, наверняка была написана самим Ликнуиром. Гравюры, схемы, просто слова и целые песни не были гравюрами, схемами, словами и песнями из этого мира, это было очевидно. Читая их, Ванесса чувствовала, как в нее проникает знание о силе, которой она теперь обладает. Но только лишь знание. Это знание требовало практики, а сила внутри нее требовала выхода, и она выпустила ее на одном из сегодняшних уроков. Ей просто стало скучно, и она применила на практике то, что учила в теории два дня, сочтя, что время и условия самые подходящие для практики. Слова, жесты, районы концентрации... Ощущение, как Сила переходит из огромного бурлящего океана в ее тело, и ощущение, что эта сила, подвластная ей, меняет мир вокруг нее, подчиняет вещи ее воле, пьянило и восхищало. Что касается занятий, то время на изучение фолианта у Ванессы было, несмотря на плотную загруженность рядовыми предметами. Еще находясь в море, девушка заметила, что для хорошего отдыха ей требуется все меньше времени на сон с каждым новым днем. Теперь это время и вовсе сократилось до нескольких часов в сутки. Двадцать часов Ванесса тратила на обучение, и двенадцать из них – на фолиант. И то, чему она научилось за последние сутки, поражало ее и делало бесконечно счастливой. А ведь это лишь ничтожная часть той силы, что заключена в ней, крупинка в хранилище знаний фолианта!

Однако усталость давала о себе знать. Девушка устроилась поудобней на спинке стула и закрыла глаза, усилием мысли заставляя мозг спать.

Доцент влетел с лестницы в кабинет Левиана. Он быстро дышал, хотя лестница вовсе не была длинной, и запыхаться он бы не успел.

– Магистр Левиан! Господин Левиан Братт! – Кричал он с порога срывающимся на альт голосом.

– Привет, Юстиф. Почему без стука? И почему ты... – Магистр оторвался от чашки с чаем и элем, заметил состояние своего доцента. – Ты... Что-то случилось?

– Все случилось! Ужас! Катастрофа! Ужасная, чудовищна катастрофа!!

– Да прекрати ж ты метаться! – Стукнул магистр кулаком по столу. Он хотел разозлиться, чтобы выглядеть убедительнее, тем более что метаний и паники он на дух не переносил. Состояние всегда спокойного и разумного Юстифа его не на шутку волновало и пугало.

Парень подошел к столу магистра, оперся на него костлявыми руками, не выпуская пергамента. Он все так же тяжело дышал, его глубоко посаженные глаза метались от документа в его руках к Левиану и обратно. Наконец, он успокоился.

– Студентка. – Выдавил он. Потом, поняв, что одно слово не несет здесь никакого смысла, добавил. – Та, что поступила в сентябре, позже остальных на три недели. Сразу на три факультета, на один поступила очно и на два – заочно. Ванесса Аретин, потомок когда-то знатного рода.

– Как же, помню. – Левиан взял со стола один из тех документов, что всегда лежали на виду, радуя глаз. – Вот ее рекомендательно письмо от Филиппа Эстера, моего старого знакомого. А вот и приказ о зачислении на очную форму обучения. Помню, как же, помню. А что с ней? С ней все в порядке?

– С ней все в полном порядке, господин магистр! А вот с ученицами медицинского факультета – нет!

– Подробнее, Юстиф. Без истерики и лишних метаний.

– Ладно. – Он вздохнул и начал. – В общем... Она присутствовала на практическом занятии по анатомии. Она всегда посещает практику занятия, даже если обучение заочное. И вот, когда я только коснулся трупа скальпелем...

Ванессе снился сон.

Она шла по каменным ступеням. Их покрывал слой снега, ветер поднимал поземку и скатывал ее вниз по лестнице. Впереди был храм. Она шла к нему по ступеням, и кто-то держал ее под руку. Его рука была твердой, как корень дуба, и вовсе не живой, иссохшей. Но от него веяло счастьем, простым человеческим счастьем и преданностью. То был человек с иссохшей плотью и живой человеческой душой. Он держал ее под руку и вел к храму.

– Как?.. – Спросил ошарашенный Левиан. – То есть... Просто так? Сама взяла и подняла?

– Точно вам говорю, труп был мертв уже три дня и лежал в холодильной камере среди свежего льда. Потом она что-то начала говорить. Это тот же язык, та же тарабанщина, на котором составлены наши заклинания, но от них у меня кишки в узел сами собой завязывались! Потом... Потом покойник начал дергаться, вставать, с каждой секундой все уверенней! Он сам встал с операционного стола, сам сделал несколько шагов. Она уже к тому времени ничего не говорила, но ее взгляд... Это был счастливый взгляд, удовлетворенный, полный гордости за себя! Она его сама подняла, сама где-то узнала способ и сама подняла!

– Но где она могла?

– Не знаю! Девушки с медицинского факультета разбежались, пятились от нее, падали в обморок. Но потом, потом...

Ванессе снился сон.

Она со своим сопровождающим вошла в храм. В нем горели фонари под потолком и на стенах, ровный свет освещал коридоры и помещения. Было пусто. Но они не останавливались, шли через прямой коридор дальше, поднялись по лестнице на балкон над первым коридором, от которого в стороны шли два прохода, исчезавшие в стенах. Тоже коридоры. Спустились по той же лестнице с другой стороны, как будто перешли через мост. Дальше была дверь во внутренний двор. Они дошли до нее. Человек, который ее сопровождал, был одет в черную легкую одежду, со стороны она казалась шелковой. Однако хоть одеяния и казались сделанным из перьев и были вышиты серебряными нитями, они скрывали ото всех свою тайну. Одежда была броней. То действительно были перья, поняла во сне Ванесса. Перья магической птицы витар, острые точно бритвы по краям, способные резать металл и камень одним прикосновением. О такую броню ломались самые прочные клинки, а перья даже не тускнели. Ванесса провела по перьям на плече воина пальцем, но они вместо того, чтобы разрезать палец, только упруго согнулись и приятно его пощекотали. Сопровождающий посмотрел на нее с любовью. За такой же маской из мелких-мелких перьев птицы витар, как из-под кольчужной завесы, смотрели два глаза. Из-под капюшона были видны только две блестящие точки, сияющие в темноте.

– Она снова начала произносить заклинание, уже другое. Как раз в тот момент, когда я отбивался от ожившего мертвеца... Раздался хруст, труп стал белеть, перестал двигаться, по отвердевшей коже пошли красные трещины... Она заморозила его меньше, чем за три секунды, заморозила так глубоко, что когда он упал под собственной тяжестью, то раскололся, как необожженный горшок!

– То есть она по своему желанию применила магию во время занятия. Магию двух видов. Магию льда и...

– Некромагию. Некромантию. Называйте, как хотите. Но я настаиваю на ее отчислении из Университета!

– Некромантия, значит. Что же, получается, ей подвластны сразу два вида магии? Мертвые и лед? Магия льда и магия смерти? Про магию льда мы уже давно знаем, это мы и открыли в ней первым. Но некромантия – это настоящий сюрприз. Вы мне это хотите сказать, Юстиф?

– Именно.

– Очень интересно... Но...

Ванессе снился прекрасный сон.

Они вышли во внутренний двор, на дорожку, ведущую к небольшому плоскому возвышению с тремя ступенями. По краям дорожки стояли воины в тех же одеяниях, что и ее сопровождающий, однако отличавшихся простотой. Только у того, кто ее сопровождал, были расшиты серебром перья. И только у него при себе было оружие. Изящный меч в ножнах, с плоской круглой гардой, с рукоятью, оплетенной черным шелком. На гарде, точно лист лотоса на кувшинке, рос цветок, выточенный из огромного рубина. Клинок точно рос из цветка.

Вместе со своим сопровождающим Ванесса шла к возвышению. По краям дороги стояли воины, преклонившие перед ними колено, не поднимая головы.

Ванесса была уверена, что они такие же, как ее сопровождающий. Истлевшие телом, но не душой. И это исключительно ее заслуга. Это она вернула им разум и душу, и это ей они подчиняются. Ей и ее сопровождающему, который для нее больше, гораздо больше, чем просто почетный эскорт. Как же его зовут?..

– ...А в чем проблема, Юстиф?

– Как это в чем!? – Вскричал доцент. Его начинала бить истерика. – Она использовала два вида магии последовательно, почти одновременно, так еще никто и никогда не мог! И один из них – некромантия, явная черная магия, адепты которой жестоки, расчетливы и добиваются власти любым доступным способом. Послушайте, магистр Левиан... Вы ведь понимаете, что девушка могущественна... Опасна...

Виктор. Его зовут Виктор. Победитель. Он – глава братства, этого ордена. Лидер, которого не остановят ни копья, ни стрелы, ни мечи, смертоносная тень во тьме, которого не соблазнит золото и не тронут мольбы жертв. Лидер, бесконечно преданный ей, а это – его воины, бесконечно преданные им обоим.

С неба светила полная луна. Во дворе росла дикая яблоня, уже без листвы, ветер выл в голых ветвях и в выгнутых черепичных крышах храма. Виктор дал знак, воины встали и обернулись к возвышению. Ванесса смотрела на них и видела, что их не десятки, как ей сначала показалось, а сотни. Тысяча бессмертных воинов. Ни одного лица не было видно из-за масок с капюшонами.

– Понимаю.

– Ванесса – явный черный маг. Она будет стремиться к власти, будет плести интриги, насылать чуму, убивать магией неудобных ей людей, устроит дворцовый переворот! Черные маги, как она, всегда стремятся к власти, они не знают ей меры, добиваются ее любой ценой, потому что черная магия – это всегда власть, всегда подчинение, всегда порабощение, разрушение, болезни и смерть. Жестокостью и силой извращенного разума, убийством, несокрушимой мощью орды мертвецов, хитростью и коварством... Есть много методов, которыми она может прийти к власти. Она изучила одно такое заклинание, значит, знает, где найти другие. Она будет становиться все могущественней, а тесты показали, что в ней куда больше силы, чем в любом из живущих магов. Она вырастет, станет сильной и узурпирует трон, потом начнет войну с соседями, и те тоже не смогут устоять.

– Я понимаю ваши опасения, дорогой Юстиф. Но послушайте, вы ведь не общались с ней, так?

– Верно...

– Я общался. Студентка не интересуется политикой, ей интересны только тайны магии и этого мира. Она станет не тираном, а ученым. Великим магистром магии. Конечно же, ей интересно все то, о чем вы мне только что с таким ужасом рассказали. Стремление реализовать себя может стать неукротимым, и власти она захочет очень скоро...

Ванесса увидела, как Виктор достал из внутреннего кармана кольцо. Серебро, платина... И сапфир удивительной чистоты и глубины, обложенный черным агатом. Кольцо сияло на свету, как маленькая луна. Ванесса протянула левую руку и сдержанно улыбнулась. Ее переполняли счастье и гордость. В воздухе чувствовалась сила. Ее сила, сила Виктора, сила храма и тысячи воинов, что наблюдали за официальной церемонией, в которой не требовался свидетель и священник. Ни один священник не согласился бы венчать их, а свидетелями была тысяча преданных воинов. Виктор надел кольцо на ее безымянный палец.

Воздух вокруг них взорвался торжествующими криками сотен голосов. Кричали одно слово, каждый – на своем родном языке, но все кричали, как один. И их слова сливались в одно мощное, сотрясающее ночную пустоту слово:

«Hrot!! Vedte!! Слава!!» – Кричали они. Ночной воздух двигался и дрожал от их голосов, гремела гора, на которой стоял храм, и казалось, что крик разносился по всему миру. Они были как грозовая туча, севшая на землю, их голос звучал как голоса сотни тысяч, но их было едва больше тысячи.

– То есть, по-вашему, она может быть безопасной для нас? Не станет для нас угрозой? Вы считаете, что она не попытается захватить власть? – Спросил Юстиф с надеждой, дрожа от облегчения.

– Она – ученый, двигатель науки, хоть у нее действительно сильно развито самомнение. Но ведь развито не просто так, вы сами видите, она уже превосходит в искусстве магии вас, меня... Она будет лучшей выпускницей Университета, ее имя будет вечно висеть на доске почета. Следите за ее успехами, доцент, она вот-вот снова перейдет на следующий курс раньше остальных.

– И все же я волнуюсь, господин магистр. Черная магия отличается от обычной как раз тем, что она меняет человека... Извращает его. После контакта с ней никто не становился прежним. Ни палач... Ни жертва.

– Нет, нет, нет. Ну вы посмотрите на нее, поговорите с ней. Какой она палач? Она исследователь, только и всего. И уж тем более, она не жертва. Уж она-то управится со своими силами и теми, кого вызывает, и не причинит вреда ни нам, ни себе... А что это за документ вас в руках?

– Это... Это прошение о переводе на следующий курс. От Ванессы Аретин.

– Давайте сюда.

Документ был подписан и отдан доценту. Тот поклонился магистру, в его тощей фигуре читалось облегчение, возникшее после разговора. Он дошел до лестницы, но остановился. Потом обернулся. На его лице все еще было сомнение и напряженность. Видимо, он вспомнил, кто ждет его внизу, и решил подкрепиться последним словом.

– Простите, господин магистр, вы можете поручиться за нее? Я хочу услышать от вас это. Вы так и не сказали мне, может ли она быть угрозой. Я имею в виду прямо. Лично. Непосредственно.

Левиан Братт устало вздохнул. Скрыл улыбку. Юстиф всегда такой, вечно он ставит последнюю точку даже тогда, когда она уже поставлена. Всегда хочет быть во всем уверенным больше, чем может быть уверен простой человек.

Виктор снял кольчужную завесу. Суровое, но красивое лицо, серые и холодные пепельные глаза, теплевшие только для нее одной. Иллюзия была сосредоточием мастерства Ванессы, и лицо ее возлюбленного, как и все тело, было точно таким же на вид, на ощупь, на запах и на вкус, как и двести лет назад. То же можно было сказать о воинах. Настоящее обличье каждого было скрыто мастерской иллюзией, нарушающей законы природы, которые обычные люди считали нерушимыми. Проклятие исчезало только днем, возвращая телу живой человеческий облик, облик нестареющий и нетленный, запечатленный древней могущественной магией на века; проклятие возвращалось с последними лучами солнца, являя взору неосторожного наблюдателя обличье костомаха. Неупокоенные души, лишенные сна, земных наслаждений, коими движет лишь ненависть, давно забытые живыми преступления... Или сила духа, вера, идея и чистые помыслы, благородство которых восхитит даже Бессмертных. И все же они оставались Нетленными. Воинами с душой праведника и истлевшим телом. Воинами, перед которыми дрожали десятитысячные армии. Их тела были несокрушимы, а дух стократ крепче тел. Они оставались теми, кто будет нести ее волю сквозь века, ее волю и волю Виктора.

Виктор наклонился и поцеловал губами кольцо. Громовой крик вновь разорвал ночь. Ванесса смотрела на своего возлюбленного, на лидера, на воинов, и ее обуревала гордость. Гордость, радость и удовлетворение от осознания собственной силы, от осознания того, какая власть, какое могущество в ее руках...

«Hrot!! Vedte!! Слава!!»

...какие возможности открыты ей...

– Я ручаюсь, что ее не интересует власть, политика, дворцовые интриги и бесконечные покушения. А теперь идите и ничего не бойтесь.

...что она может сделать...

– И зарубите себе на носу: человека искушает и развращает не черная магия, а власть, которую она дает. И не извращает, а лишь вскрывает то, что дремлет в каждом.

– Спасибо, господин магистр. Хорошего вам вечера.

...и что она непременно сделает.