Текст книги "Чумные (СИ)"

Автор книги: Максим Сиряченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Нил! Нил!! Твоему отцу плохо, его ужалил скорпион! – После этих слов дверь дома распахнулось с громким стуком, юноша выбежал во двор. При виде лежащего на земле отца с пеной у рта и склонившегося над ним Мартина его глаза стали круглыми от ужаса. – Иди сюда скорее! К лекарю его, к лекарю!

Нил нес отца в одиночку. Мартин еле поспевал за молодцем, но все же поспевал, превозмогая усталость и собственную немощность. Он не уставал поздравлять себя с хорошо проделанной работой и беспрестанно улыбался. Нил не видел этой щербатой улыбки, потому как нес отца. Если бы увидел, на ум ему пришли бы скорпионы и сколопендры, выползающие из люка в погреб; косые щербатые надгробные камни; труха, в которой копошатся мокрицы и старый серый камень, по которому кто-то скребет острым сколом треснувшей кости.

Юноша не видел. Священник улыбался.

Нил был ужасно взволнован и напуган. Ужаленный охотник-траппер лежал на операционном столе. Священник тоже выглядел мрачно и взволнованно. Он старался. Однако почти сразу после того, как он изложил всю ситуацию, Ванесса взяла со стола один из флаконов, и взволнованность Мартина вместе с его притворной мрачностью стали подлинными.

Девушка с трудом откупорила старую пробку и капнула несколько капель в рот Андора. Влила следом полчашки воды. Ничего не происходило, время шло. Судороги ослабли через пять минут, через семь полностью прекратились. Андор лежал на столе, остекленевшими глазами глядя в потолок. Если бы не поверхностное поднятие и опускание груди, свидетельствовавшее о дыхании, можно было бы подумать, что пожилой траппер мертв.

– У него будет еще немного времени. – Сказала Ванесса, когда убедилась, что состояние отца Нила стабильно. – Это, конечно, не лекарство, но это лучше, чем смерть через десять минут. Вы своевременно принесли его сюда.

Внутренне улыбнувшись, Мартин кивнул ученице лекаря. Слова "это не лекарство" сняли большой груз беспокойства с его души. Не полностью, в таком месте, как дом лекаря, церковнослужителю не могло быть спокойно. В нем было несколько умерших от чумы, в том числе и один растерзанный стражник. Вскрытие не проводилось, лишь бегло устанавливалась причина смерти, которая никогда не выглядела двусмысленной. Филипп большую часть дня проводил в патрулировании вне стен дома или в поисках лекарства, за алхимическими машинами, бумагами и образцами препаратов. К счастью, кто-то один всегда был дома. Что касается Церкви, монахи не стали организовывать лазарет для больных чумой из-за повышенной агрессивности последних. Всех зараженных отправляли в больную северную часть деревни.

– Десять минут? – Спросил Нил с удивлением и легким страхом.

– Господин священник достаточно точно описал крапчатого скорпиона. – Кивнула девушка. – Ты сам знаешь, его яд смертелен. К счастью, он воздействует на мышцы тела, а не на нервы. Сначала немеет область, куда был нанесен укус, затем парализует судорогами все тело, при этом человек продолжает чувствовать страшную боль от сильнейших мышечных спазмов. Примерно через десять-пятнадцать минут останавливается сердце. Я дала твоему отцу лекарство от мышечных спазмов и непроизвольных сокращений на нервной почве. Помнишь, у нас был один дерганый?

Нил кивнул. Ванесса сама хорошо его помнила. И хоть расстройство того бедняги, умершего от лихорадки, было нервным, изучение его болезни и недуга на протяжении столь долгого времени дало результат. Девушка не смогла излечить врожденный дефект нервов, зато нашла препарат от жутких мышечных спазмов и частично от эпилепсии. Он прекрасно подходил для обездвиживания человека и чем-то походил на яд крапчатого скорпиона, но вместе с тем был полной его противоположностью. Яд ускорял все процессы в теле и сковывал мышцы в судорогах, а препарат Ванессы успокаивал, замедлял процессы и расслаблял мускулы, так что те становились мягче размокших тряпок. Тело полностью расслаблялось, а сердце билось раз в шесть секунд. Если какие-то побочные эффекты и имелись, то они были не так страшны, как смерть.

– У меня сохранился бутылек с тех времен. Никогда не оставляю его пустым, часто выручает.

– Ты сказала, что это не лекарство. – Ненавязчиво влез Мартин. – И как тогда быть? Где достать лекарство?

– В том-то и дело, что противоядия у меня нет. Препарат от яда крапчатого скорпиона очень труден в изготовлении, быстро распадается на иные вещества и становится бесполезен. Ингредиентов у меня тоже нет...

– Ты сказала, что у него еще есть время? – Взволнованно спросил Нил.

– Двадцать часов от силы, если препарата хватит.

– А другими способами ты успеешь вывести яд?

– Я постараюсь вывести тем, что под рукой лежит, но это уже народная медицина. От укусов ос и пчел она помогает, от укусов скорпионов – нет. Мне жаль, Нил, правда, но у твоего отца мало шансов пережить этот укус.

Повисло молчание. Нил стоял рядом с отцом и сжимал его ослабевшую руку в ладонях, девушка стояла рядом в коротком кожаном плаще длиной до середины бедер и с висящей на груди маской лекаря. Одета она была почти так же, как Филипп, разве что чуть более со вкусом. Сказывался девичий характер и желание подчеркнуть лучше стороны. Она стояла рядом, не зная, стоит ли говорить что-то, утешать или вселять надежду, потому молчала. В этот момент Мартин решил, что его присутствие здесь вовсе не обязательно.

– Я покину вас. – Сказал он, прервав наступившую тишину. Нил посмотрел на него, как будто чего-то ожидая. Священник почерпнул из этих глаз больше, чем смел ожидать. И у него не оставалось сомнений, что если он встанет под дверью и будет слушать...

– Я все сделаю. – Донесся из-за закрытой двери голос Нила, стоило священнику захлопнуть за собой дверь. Его слова заглушили шаги удаляющегося священника, которых не было. Мартин стоял, прильнув к двери ухом. – Все, слышишь?

"Слышу, – подумал Мартин и усмехнулся, – слышу, малец, еще как. И даже увижу, если наклонюсь до замочной скважины".

– Просто скажи, что нужно сделать, чтобы мой отец жил, я сделаю это.

– Не в этом дело, Нил, дело во времени. – Раздался голос девушки. – Препарат нужно готовить из "чертового пальца", что растет на болотах недалеко отсюда, но перед этим его нужно настоять в спирту... Минимум несколько лет. У твоего отца, Нил, нет этих лет.

– Нет, нет... Не может такого быть. Не может!

– Мне жаль.

– Послушай... А тот твой старый дом? Ты ведь столько всего оставила прямо там. Не может там быть этого "пальца"?

После этих слов юноши Ванесса как будто проглотила язык. Священник готов был поклясться, что видел, как она побледнела.

– Ванесса, жизнь моего отца зависит от твоих слов. Пожалуйста, не ври мне, если это у тебя на уме. Я же никогда тебе не лгал.

– Знаю. Я не буду тебе лгать, я и не собиралась. Просто я на самом деле очень старалась забыть о своем старом доме... И забыла.

– Этот "палец" может быть там?

– Нил, ты не понимаешь, о чем просишь...

– Просто скажи мне: да или нет?

– Он там есть. Но послушай...

– Тогда я иду туда.

– Нил!

Мартин нагнулся до скважины и заглянул внутрь. Было видно немного, но того, что он видел, было достаточно. Ванесса схватила рукав Нила, хотя юноша еще даже не собирался уходить. Несколько секунд стояла тишина. В ее взгляде был страх, и по тому, как рука девушки сжимала рукав Нила, священник понял, что этот страх искренний. Попалась, сука.

– Нил, ты в своем уме?? – Она почти кричала от злости и отчаяния. – Мой старый дом в северной части. Там повсюду чумные, тебя разорвут!

Голос юноши звучал невозмутимо и уверенно, примирительно:

– Сделаю круг, выйду на дом лесом. Я знаю тропы.

– Черт, Нил, ты сам знаешь, через мой бывший сад течет ручей! А чумные на воду слетаются, как мухи на дерьмо. Я прошу тебя, не ходи туда.

– И что ты предлагаешь? – Он говорил спокойно, однако его слова рвали душу Ванессы острыми когтями. – Подождать двадцать часов, а потом дать моему отцу умереть? Дать умереть человеку, который сделал из меня мужчину, вырастил, воспитал, научил ставить капканы и держать меч в руке? Да и на что мне меч? Он не для того у меня дома, чтобы им капусту рубить и сливы подрезать.

– Не геройствуй. Если ты пропадешь там, твой отец погибнет. Вы оба погибните. – Говорила она, тщетно цепляясь за последние аргументы и чувствуя, что правда не на ее стороне.

– А если приду, то спасу его. Твои слова меня не разубедят. Я понимаю, что ты чувствуешь и как ты не хочешь видеть нависающую надо мной опасность, но тут ты неправа. – Он тяжело вздохнул, собираясь с силами, потом продолжил. – Ванесса, я не хочу, чтобы мой отец умер. Ты сама недавно потеряла отца, я видел, как тебе это тяжело далось, и теперь я понимаю, что ты чувствовала, когда Солт был болен. Но еще больше я не хочу, чтобы предки видели, как я струсил и предал сородича и главу семьи. Я покрою позором себя и свой род до десятого колена, я не хочу позорить деда, прадеда, отца, тебя...

Несколько мгновений Ванесса смотрела на него удивленно, с каждой секундой ее лицо все больше озарялось пониманием. Наконец она печально на него посмотрела:

– Ты просто баснословный кретин, Нил. Эта романтика и сказки загонят тебя...

– Это не те книги, которые ты мне отдавала читать. Тут дело даже не в том, что я хочу и чего не хочу, да и честь вовсе не та, за которую бьются насмерть. Просто сдаться и бросить умирать отца – это не то, что я должен делать, это подло, малодушно, это вообще невозможно! Ты бы смогла не лечить своего отца, боясь заразиться? Вот и я не могу не пойти к твоему дому за лекарством. Семейные узы – они крепче цепей в аду. И... Для меня ты – тоже семья. Я люблю тебя, и мне бы хотелось когда-нибудь привести тебя к отцу, представить своей возлюбленной, назвать хоть раз "душа моя", как у нас принято в совместной жизни. Это слишком смелое заявление, знаю, но я осознаю риск, на который иду, ведь действительно могу не вернуться, потому говорю тебе все это сейчас так быстро, до жути прозаично и неумело. Раньше я боялся сказать, теперь не боюсь. Смысл, если я решился на такое? Риск действительно велик, но он оправдан, благороден, это то, что я должен делать.

Ванессе захотелось броситься ему на шею и крепко обнять, желательно не отпуская никогда. Ей было бесконечно радостно и бесконечно грустно. Еще хотелось вломить упрямому юноше по зубам доской, и так же сильно ей хотелось его расцеловать.

"Какой же он все-таки у меня храбрый. Романтик, кретин, упрямец, но он мужчина с честью и головой на плечах" – Подумала она и не смогла проглотить ставшую поперек горла горечь. Это уже было выше ее сил. Ей осталось только сказать:

– Мне бы тоже когда-нибудь хотелось прийти с тобой к твоему отцу, – и замолчать, ожидая, что он скажет в ответ. Ее голос прозвучал жалко, как ей показалось, от стянувшего горло спазма.

Юноша сдержанно улыбнулся. Она горько усмехнулась, горечь эта, казалось, капала с ее губ тяжелыми каплями и стекалась в уголках глаз:

– Я не так это себе представляла.

– А как?

– Воображала лунную аллею, прогулку рука об руку, потом подходящий момент и признание. Никак не в такой обстановке, во время эпидемии, среди трупов. И уж точно не как прощание.

– Я вернусь. Не нужно меня держать, ты ведь спасала своего больного отца, несмотря на риск заразиться. Дай же мне спасти своего и не стой у меня на пути, не отговаривай.

Она протолкнула вглубь вставший поперек горла ком, смахнула слезы с уголков глаз. Наконец-то совладала с собой. Теперь нужно было сделать все возможное, чтобы ее возлюбленный вернулся с того, на что решился.

– Хорошо, если так. Я уже поняла, что тебя бесполезно упрашивать. Просто... Не рискуй сверх меры, хорошо?

– Конечно.

– Если тебе будет что-то угрожать, возвращайся. За двадцать часов можно сходить отсюда до моего старого дома сорок раз.

– Хорошо.

– И не стесняйся быть в спину. Один на один с безумцем тяжело справиться, меч – только иллюзия защищенности. У этого бедолаги был меч, арбалет и дубленый жилет. Вот, сам видишь.

Взгляд Нила проследил за взглядом девушки и натолкнулся на труп разорванного стражника. Одна рука была почти оторвана и болталась на сухожилиях. Многослойный кожаный жилет, плотный и твердый, точно днище бочки, был разорван в нескольких местах. В том числе на шее и под мышками, то есть там, где проходили крупные кровотоки. Юноша покачал головой.

– Может, все-таки попросишь кого-то из матросов или стражников сопровождать тебя? – Пришла ей на ум мысль. Такая простая и, казалось бы, решающая все, ведь в группе у каждого больше шансов вернуться живым. Мысль принесла лишь мимолетную радость.

– Скорее ежи обзаведутся крыльями, чем кто-то из стражи сунется на север. Матросы храбрые, но у них и так дел невпроворот. И если кто-то из них пойдет со мной, то нам точно придется убить пару безумцев. Я не хочу убивать, когда можно избежать кровопролития, пусть даже это кровожадные психи.

– Надеюсь, тебе и не придется. А насчет удара в спину... Целься в шейные позвонки у черепа или под лопатку. Мозг и сердце. Наплюй на все остальное.

– Я это знаю. Читал в одной из тех, что ты мне отдавала, и отец меня учил. – Тут его голос, решительный и твердый, стал менее уверенным. В нем появилось стеснение. – Ванесса, а ты не могла бы...

– Что?

– Ну, дать мне что-нибудь на удачу? Какую-нибудь безделицу из личных вещей вроде платка.

Тут губы девушки тронула искренняя улыбка. Улыбаться в такой момент ей не хотелось, и все же так вышло. Это было сильнее ее.

– Ты все-таки начитался рыцарских романов.

– Признаю. – Развел руками Нил.

– Мне нечего тебе дать, к сожалению. У меня самой ничего нет. Хотя... Сейчас вернусь.

Девушка ушла в соседнюю комнату. Раздался тихий звон и щелчок. Вернулась быстро.

– Вот. Не знаю, можно ли считать это личной вещью, но раз тебе так хочется, то – пожалуйста.

– Локон? – Спросил он, принимая из ее рук темную прядь в ладонь длиной.

– Что поделать, с приданым у меня проблемы.

– Да нет, все отлично. У тебя очень красивые волосы.

– Мне не хватало твоих неуклюжих комплиментов, Нил. Тебя не было неделю, а я уже соскучилась. Ты пойдешь сейчас или... Или еще немного побудешь со мной?

Голос Ванессы еле заметно надломился. Нил сделал вид, что не заметил этого и чуть отведенных в сторону глаз.

– Извини, времени мало. Когда вернусь, проведу с тобой целый день, хорошо?

– Хорошо.

– Нужно еще меч забрать из дома, а у тебя своя работа. Я, пожалуй, пойду прямо сейчас.

– Да, понимаю. Нил?

– Да?

– Что бы ни случилось, возвращайся живым. Прощай. – Проводила его Ванесса и вдруг поняла, что чувствует возлюбленная солдата, идущего на страшную и бессмысленную войну.

– Прощай.

Он не столкнулся со священником у двери. Тот уже стоял за углом дома и ждал, пока юноша отдалится достаточно, чтобы можно было выйти, не опасаясь быть замеченным. Мартина просто переполняло счастье. Все происходило в точности, как он себе представлял. Ванесса, конечно, ведьма, и сменить любовника ей ничего не стоит, однако привязанность к Нилу очевидна. Его доверие для нее было важно, а для сохранения этого доверия необходимо спасти отца любовника. Сама Ванесса не полезет в рассадник чумы – если она вернется нетронутой, на нее падут подозрения. Разумеется, на отца юноши ей наплевать, но раз Нил непременно собрался его спасти, то ведьма даст ему защитный талисман, тот, что будет отгонять чумных. Волосы Ванессы были этим талисманом, священник был уверен. Все знают, что ведьмы используют волосы для обрядов и наведения порчи, все знают, что в волосах есть магическая сила, и потому их ни в коем случае нельзя мыть или мочить. Иначе нечисть из воды проникнет в голову и там поселится. Даже малые дети это знают. И потому волосы ведьмы, да еще заговоренные, точно отгонят безумцев, потому как талисман из волос силен.

В приподнятом настроении Мартин отправился в храм, в свою келью. Да, он был в действительно хорошем расположении духа, несмотря на то, что план задействовать толпу провалился. На его лице щербатой трещиной появилась улыбка. Конечно, теперь он точно знает, что девушка ведьма и способна подчинять себе безумцев, иначе она не дала бы юноше талисман. И потому нужно оставить план с толпой и подготовить монахов из храма к тайной экзекуции над ведьмой. Времена инквизиции давно прошли, но поддать смолы в костер священник еще мог. Мог и собирался жечь.

Провал в скале и трещина в надгробье на лице священника щерились зубами все счастливее. Давно Мартин не чувствовал себя таким живым, таким полезным, таким умным и несущим волю Богини в этот мир.

Он и не подозревал, к каким последствиям приведет один посаженный на шиворот охотнику скорпион.

Сказать, что Ванесса была взволнованна все это время, было бы явным приуменьшением. Ее сердце билось быстро, как если бы оно вдруг решилось состарить девушку на год за какой-то час. Ванесса пыталась занять себя работой, но трупы не подходили из-за простоты заключений и потому, что вселяли страшные мысли. Чтение книг не дало никакого результата, все ее мысли были только о Ниле. Раньше этот метод всегда помогал. Отчаявшись что-либо с собой сделать, Ванесса прошла в лабораторию и попробовала занять себя изготовлением препарата. В итоге посреди процесса она забыла, какой препарат начала варить, и продолжила варить другой. Третьим ингредиентом вовсе был добавлен порошок, изготовленный Филиппом из трех перетертых минералов. На чаше и ним была надпись, из чего и в каких пропорциях составлен порошок, Ванесса заметила его только после того, как по ошибке высыпала содержимое в приемник машины. Расстроившись, девушка все же решила переписать пропорцию на отдельный лист бумаги, который был вложен в ее работу по спагирии.

Итогом стала едкая желто-бурая жидкость, от одного запаха которой болела голова, ноздри жгло как огнем, а во рту появлялся вкус крови. Девушка поспешно слила полученную огненную геенну во флакон, заткнула пробкой и замотала в холст. Затем, все же немного подумав, вспомнила весь процесс и записала рецепт.

Это заняло ее немногим больше, чем на три часа. День сменился ночью, а Нил все не возвращался. Ванесса так наделась, что он вернется до полуночи, но ее надеждам не суждено было сбыться. Ночью она не спала. Филиппа тоже не было, прибежал юнга с корабля и сообщил, что ее приемный отец (он сказал "господин лекарь", но слова прозвучали для нее именно так) останется на ночь в патруле и вернется только поздним утром. Ванесса выслушала его с взволнованным, отсутствующим взглядом. Юнга добавил, что господин лекарь просил не волноваться. Девушка тупо кивнула в ответ.

Остаток ночи, большую ее часть, она провела в постели, пытаясь уснуть, или на ногах, пытаясь не заснуть. Она была словно между двумя мирами. Между сном и явью, между своим волнением и действительностью. Девушка ощущала себя неупокоенной душой грешницы, тело которой давно сгнило и пропало, осталась только душа, терзаемая минувшим прошлым и удерживаемая в мире непонятно чем. Ей хотелось то ли расплакаться, то ли убить кого-то, повинного во всех ее бедах, то ли просто лечь спать. В голову пришла мысль, что горе и волнение можно "заесть". После позднего ужина всухомятку Ванесса забылась прерывистым и коротким сном.

Когда она проснулась, наступило раннее утро. Не раздумывая, девушка взяла со стола огромные длинные ножницы Филиппа и пошла в северную часть города.

Ванесса вошла в карантинную часть поселения через полчаса. Ей было страшно. Особенно страх был силен, когда нужно было обходить чумных. Особого труда это не составляло: ночью прошел обильный дождь, на земле было множество ручейков и лужиц. Безумцы «паслись», собирали влагу губами, кто-то жадно и быстро переходил от одной лужицы к другой, а кто-то еле ползал. Их судьба Ванессу не волновала. Она молча молилась Дее, чтобы дождь застал Нила в пути. Ведь тогда чумные были бы заняты дождем, а не юношей.

Она обходила одну улочку за другой, по пути заглядывая в пространства между домами. Какое-то время Ванесса надеялась пересечься с Филиппом, но патрули были только на окраине. Кроме того, может быть, вспыхнул новый очаг заражения, и лекарь обходил все дома вокруг него. Такое, по его словам, часто случалось в городах и селах во время эпидемий. Ванесса шла быстро, ей хотелось побежать, сердце колотилось от сильного испуга и не думало замедляться. Однако бежать было нельзя. Пешим ходом она не наткнется на чумного и не пропустит что-то важное. Так и случилось. Самое важное девушка увидела через час после того, как вышла из дома. Чтобы обойти весь район, потребовалась едва ли треть часа, и волнение с чувством бессилия от долгих поисков начали выбивать ее из колеи. Вместе с навязчивой мыслью о смерти любимого пришло отчаяние.

Спустя час безумных скитаний среди безумцев девушка заглянула в очередную улочку между домами. Увиденное ее добило. На земле лежал юноша в крестьянских плотных штанах и рубахе, рядом с ним рыл землю острием короткий меч с бронзовым яблоком. Одежду и землю вокруг покрывала засохшая и смешавшаяся с грязью кровь. Тело было изуродовано до неузнаваемости: на юношу набросилась целая стая безумцев. В кулаке левой руки у него был зажат отрезанный локон цвета воронова крыла, волосы слиплись от загустевшей крови. Ванесса несколько мгновений стояла и невидящим взглядом смотрела на тело. Она не желала верить в то, что видит, однако реальность безжалостно прорывалась через ее простую защиту, построенную на односложном отрицании. Она, как горная лавина, как силовой молот в кузницах Задушшела, разбила последние иллюзии и надежды, ворвалась внутрь девушки и вымела оттуда все светлое и доброе в одно мгновение. Ванесса почувствовала, как почернел мир внутри нее, как ее душа налилась тьмой и горем. А потом пришла боль. Сил сдерживать слез и стонов не было. Ничего не видя, девушка побежала прочь из переулка и из зараженного района. Она бежала в сторону храма, в место, где ее никто не мог найти. Ванесса даже не вспомнила, что ее ждет работа дома, что, может, у двери ее ждут больные, которым нужна ее помощь. Были только чернота, холод, безразличие ко всему и всем. И боль, целый океан боли. Из-за творящегося в ее душе она даже не заметила, как выронила ножницы, инструмент, который был у Филиппа в единственном экземпляре.

Навстречу ей шел священник Мартин. Девушка пронеслась мимо быстрее ветра, однако церковнослужитель успел заметить на ее щеках слезы и услышать, как она плачет. Несколько секунд он ошарашенно стоял на месте и глядел ей вслед. Он удивился, потом подумал, почему это ведьма от чего-то бежит и плачет. Неужели дьявол отверг ее? Или она как-то разгадала умный план Мартина?

Думая так, он пошел по ее следам, отчетливо видным на размякшей глинистой почве. Потом дошел до места, где ее следы были особенно глубокими и четкими – она стояла здесь какое-то время. Рядом лежали, воткнувшись одним острием в почву, ножницы Филиппа, которые священник поднял, подозрительно на них глядя. Мартин оглянулся по сторонам и тут заметил тело в переулке между домами. Разодранное до неузнаваемости тело юноши, отцу которого он подсадил скорпиона за шиворот вчера. Челюсть церковнослужителя отвисла, глаза выпучились. Рядом лежал меч с бронзовым оголовьем. В руке у покойника был зажат локон. Потрясенный священник долго смотрел на тело, потом где-то раздался истошный крик и торжествующий яростный крик чумного. Мартин вздрогнул и пошел прочь. Явным преуменьшением было бы сказать, что он был потрясен, растерян и напуган, что не такого он ожидал от своего плана. Он шел к храму, в место, где ему никто не помешает и где он сможет все обдумать. В руке у него были ножницы Филиппа, а в глазах – потерянность и страх. Мартин что-то невнятно бормотал.

Солнце достигло зенита и нещадно жгло земных обитателей.