Текст книги "Чумные (СИ)"

Автор книги: Максим Сиряченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Насколько раньше? – Спросила девушка и внутренне замерла. Ей одновременно очень хотелось услышать ответ и не хотелось слышать его вовсе.

– Как только появились первые симптомы.

– И не было никаких шансов начать лечение раньше?

– Мы и так пошли через шторм, чтобы выиграть пару дней. Мы сделали все, что могли, Ванесса. И как бы это ни было грустно, мертвых не вернуть. Память о нем навсегда останется с нами, но его срок в этом мире закончился. А наш еще нет.

– Я в первый раз столкнулась с чем-то серьезным. До этого болезни были безобидными или почти безобидными. Такого – никогда. Если бы не ваши старания, он бы и не проснулся перед смертью...

Ванесса оборвала себя на полуслове, но не потому, что сказала лишнего. Алхимик все еще казался ей кем-то не таким, кого ей хотелось бы видеть каждый день в своем доме. Но она была почти полностью уверена, что это пройдет. Его откровенность и клятва перед ее отцом, то, что он нашел ее и прояснил все, что до этого было скрыто как в густом речном тумане, подделанная королевская милость – все это говорило о том, что лекарь сам хочет обезопасить ее. Ванесса снова посмотрела на Филиппа не как на возможного опекуна и не ка на человека с характером и личными стремлениями. Она посмотрела на него как на учителя. Невольно, неосознанно промелькнула мысль о том, что Филипп мог бы многому ее научить.

Молчание затянулось, и Филипп решил воспользоваться моментом.

– Вам здесь нравится?

– Да. Очень необычное место. Прекрасное место.

– Вы сами его нашли?

– Случайно. Прекрасно, правда?

– Прекрасно. Мне оно тоже нравится.

– Правда?

Филипп посмотрел на девушку и случайно столкнулся с ней взглядом. Впервые за весь их разговор. Думал, что не выдержит и отведет глаза в сторону сразу же, но не отвел. Он увидел, как это место благотворно влияет на Ванессу, заметил, как при разговоре о мраморном саде ее лицо делается мягче, приятнее, как его трогает слабая улыбка, а взгляд делается теплее. Откуда-то изнутри, от сердца, в нем поднялась волна тепла. Лекарь все же заставил себя прекратить любоваться ею и отвел взгляд на мраморные развалины.

"Если это чувствовал Солт при каждом взгляде на свою дочь, – подумал Филипп, – то тогда я понимаю, как тяжело ему было провести три года на войне, как он без нее тосковал. И каким счастьем для них обоих был визит "Гордого" на Зеленый берег".

– Правда. Оно древнее, как мир, но здесь не ощущается течение времени. Здесь как будто застыла молодость минувших веков, хоть мрамор уже наполовину зеленый от трещин и мха. Древнее место, но вечно молодое.

– Вы говорите так, как если бы много путешествовали всю жизнь.

– Не то, чтобы очень. И все же я был во многих местах. Некоторые заставляют сердце сладко замирать, другие страшнее самых ужасных кошмаров. Был и в местах, созданных людьми и ими же позабытыми, столь же древних, как и это. Но в них чувствовалось, что те места уже давно мертвы. А это – нет. Мне кажется, что его создавали не люди, этого места как будто коснулись Бессмертные.

"Он так часто повторяет мои мысли... Как будто видит то, что происходит в моей голове" – Отметила она мимолетно. И эта мысль ее не испугала, не насторожила, а чуть-чуть обрадовала.

– Ванесса, последний вопрос.

– Задавайте. И оставьте потом меня одну. Здесь со мной ничего не случится.

– Вы вернетесь домой?

"Какой именно дом он имеет в виду?" – Спросила себя девушка и поняла, что это неважно. Ответ все равно один.

– Нет.

– Хорошо. Тогда подумайте над моими совами.

– Обязательно.

"Она больше меня не ненавидит" – Подумал алхимик, спускаясь по лестнице балкона.

"Я больше его не ненавижу" – Сказала себе Ванесса, когда осталась одна. – "Я не прониклась к нему глубоким доверием, не люблю его даже как друга, и он все еще кажется мне чем-то диковинным, но я больше его не ненавижу. Он ведь постарается дать мне все, чтобы было и доверие, и любовь, и чтобы мы привыкли друг к другу. Черт, нет, буду честна хотя бы с собой... Я все-таки уже считаю его за того, кому можно верить на слово. После всех этих откровений и разговоров о наболевшем невозможно не сблизиться".

"Этот человек совершил тяжелейшее преступление против Короны... Как ты думаешь, Ванесса Аретин, пошел бы он на такое только ради твоего отца? Он делает это и ради тебя тоже". – Сказала ей другая Ванесса внутри нее, всегда расчетливая и прагматичная.

"Но нельзя же, чтобы он столько сил пускал только на меня. Чтобы я была жива и здорова только его стараниями, его риском... Где это видано? Я должна буду отблагодарить его, как только смогу. Игнорировать факт предоставленной помощи и отвечать хулой на добро – это слишком низко. Тем более для нас с тобой".

"Разумеется, отблагодаришь, благородная кровь никогда не отвечает хулой на добро. А пока что горе, злость, смерть отца, гордость, нежелание быть сиротинкой у незнакомца... Твоя голова еще недостаточно распухла от тяжелых раздумий, подруга? Ты уже приняла решение?"

– Еще нет... Но я на пути к тому, чтобы принять его.

VIII

После безумный поисков по всему поселению и разговора с лекарем кто угодно валился бы с ног от усталости. Нил не был исключением. Он заснул почти тут же, как только лег на кровать. Пусть в его голове роились тревожные мысли о Ванессе, он ни разу не подумал, что этой ночью он точно не уснет. Кроме того, он не сомневался, что Ванесса найдется и с ней все будет хорошо. По крайней мере, Нил заставил себя в это поверить, силясь отогнать тревогу и угрызения совести. Больше всего юношу удручал даже не факт его промаха, а то, что он послушался Филиппа и пошел домой вместо того, чтобы искать ее всю ночь вместе с лекарем.

Усталость и наступившая ночь оказалась сильнее всех мыслей и переживаний дня. Нил был уверен, что проспит до восхода солнца.

Он уснул и проснулся поздней ночью. Опять. Раннее утро еще не наступило, об этом говорил ярко светящий с неба месяц и абсолютная чернота на востоке без малейших признаков солнечного света. Второй день подряд он просыпался ночью. Его отец спал. Были мысли о том, чтобы взять ту одну книгу, которую он не отдал Ванессе, и почитать ее при свете свечи. Даже лунного света вполне бы хватило, и на этот раз Нил не боялся разбудить светом отца: болезнь суставов отступила, и немолодой траппер спал крепко. Однако читать ему совершенно не хотелось. Желание отбивало волнение за Ванессу. И еще сильнее убивали это желание укоры совести. Все-таки не нужно было ему слушаться Филиппа...

Нил перевернулся на правый бок, еще какое-то время просто пытался заснуть, потом понял, что не сможет из-за переизбытка чувств, и встал с кровати. Он надел ту же одежду, что и вчера, только теперь маленькая книга с поэмами лежала не в его кармане, а в кровати под подушкой.

Слова Филиппа, которые юноша услышал вчерашним вечером, утвердили в Ниле то, что он собирался сделать грядущим утром. Ванесса исчезла, по-настоящему исчезла. Еще вчера, по пути домой Нил снова заглянул в дом девушки. Дверь так же была открыта, а в доме – пусто, если не считать предметов мебели. Ванесса не пришла домой на ночь, он был в этом уверен. И теперь Нил шел к дому Ванессы только с одной целью: дождаться ее возвращения у дверей ее же дома, чтобы спросить, что не так, помочь, если его помощь потребуется. И просто для того, чтобы своими глазами увидеть, что она в порядке.

Как и думал юноша, калитка была так же распахнута настежь. Так всегда случалось, когда Ванесса не закрывала ее на крючок изнутри, петли стояли косо, из-за чего дверка постоянно норовила раскрыться. Входная дверь тоже не была заперта. Юноша только попробовал ее открыть, и, убедившись, что все по-старому, сел на крыльцо с навесом, на одну из ступеней. Сорвал высокую желтую травинку и принялся крутить ее в руках, дожидаясь рассвета.

Удивительно, но время шло быстро. Та энергия, которая так быстро наполнила Нила за четыре часа сна, казалось, переливалась через край, била струей, заставляла время идти быстрее. По крайней мере, оно не тянулось мучительно медленно. Может, потому, что юноша был на нервах.

Почему-то Нилу казалось, что с приближением рассвета небо на востоке должно постепенно светлеть, хоть он и сам уже не раз видел, как абсолютно черное небо на горизонте становится слепяще-оранжевым за секунды. И теперь он ждал, когда вдалеке появится светлое марево, про которое он читал в одном из рыцарских романов. Он дождался, только это марево было коротким и не длилось дольше, чем полминуты, начиная с незначительного осветления горизонта и до появления солнца. И горизонт не был виден из-за множества домов и деревьев, и Нилу приходилось гадать по отсветам на небе, которое было только частично видно из-за крыш и крон деревьев. Темнота на востоке отступала стремительно быстро, как будто его освещал стремительно разгорающийся костер, облитый смолой, так что смотреть было не на что. Ночь превратилась в день за какую-то минуту.

Прошло еще много времени, глубокая ночь превратилась в раннее утро, а раннее утро – в позднее, прежде чем со стороны калитки раздались шаги. Нил оторвал взгляд от земли, на которой пытался начертать никому не известные знаки жесткой травинкой. Он увидел знакомую фигуру и одежду, понял, что Ванесса идет не спеша, смотрит в основном себе под ноги и потому не видит его. Нил поднялся с крыльца ее дома и почти побежал ей навстречу.

– Ванесса! – Крикнул он на бегу. Девушка оторвала глаза от земли и быстро нашла его взглядом. Нил успел заметить, как ее мрачное и задумчивое лицо осветилось радостью, смешанной с неуверенностью и удивлением. Эта эмоция показалась Нилу просто великолепной.

Юноша не смог сдержать чувств и обнял ее. Они стояли посреди алхимического сада. После короткой заминки Ванесса ответила на его объятия. На секунду волосы девушки упали Нилу на лицо, и он невольно ощутил их запах.

– Нил. – Сказала она радостно и негромко.

– Все в порядке?

– Да, насколько все может быть в порядке в моей ситуации. – Ответила Ванесса и мягко вышла из объятий юноши.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла короткой и натянутой. Нил заметил, что ее голос звучит негромко, почти устало. Только Ванесса не казалась усталой, наоборот, она выглядела посвежевшей по сравнению с той Ванессой, которую он видел вчерашним днем, залитую слезами. Но было в ее поведении кое-что, чего Нил не понимал. Она никогда не говорила так тихо и нетвердо. Если бы он услышал ее в первый раз в своей жизни, он бы подумал, что в этом нет ничего необычного, что таким и должен был быть голос молодой, несколько скромной девушки. Однако, зная Ванессу, Нил так не думал. По сравнению с той холодной и непоколебимой уверенностью, что всегда была в ее голосе, это спокойствие казалось мяуканьем промокшего и продрогшего от холода котенка.

– А что Филипп? Он нашел тебя?

– Нашел, не переживай. У нас состоялся разговор.

– Разговор? Что за разговор?

– Друг о друге. – Она загадочно улыбнулась, на этот раз не натянуто. – И о тебе он тоже говорил. О том, как вы с ним бегали по всей деревне и искали меня. Еще о том, как ты за меня волновался и до, и после того, как я пропала.

– Ну, про беготню он верно подметил... – Ответил Нил, явно смущенный. Ему все-таки было приятно это услышать, хоть он и корил себя, и вместе с тем юноша лихорадочно искал возможность сменить тему.

– Просто хотела сказать спасибо за заботу. – Сказала он прежде, чем юноша успел что-то придумать. – И извиниться за то, что сбежала и поставила тебя на уши. Мне тогда правда нужно было побыть одной, подумать о своем будущем и о себе. Иначе было нельзя.

– Понимаю...

Ванесса все так же стояла напротив Нила, руки привычно были сложены на груди, не крестом, как это часто бывает, а друг на друге. Прямого взгляда она избегала, постоянно глядя то ему за плечо, то в землю. Внутри Нила вновь вспыхнул огонек подозрения.

– Так, значит, Филипп нашел тебя? А почему не привел обратно домой?

– Я попросила его оставить меня одну. Не волнуйся, я была в безопасном месте.

– В храме?

– Да, в храме. – Кивнула Ванесса и поняла, что для нее эти слова не ложь. – Мне нужно было обдумать кое-что.

– Обдумать? Ты имеешь в виду жизнь без?..

– Да, без отца. Мое будущее, заглянуть в себя, понять заново, чего я хочу от этой жизни.

– Но вот же оно. – Нил оглянулся на дом Ванессы, указав на него взглядом. – Дом, который построил для тебя твой отец. – Он снова повернулся к Ванессе и почти тут же заметил что-то за ее плечом. Непривычное движение дверцы, покачивающейся на ветру. – Ты опять забыла закрыть калитку. Что-то ты часто стала забывать это в последнее время.

– Не за чем ее больше закрывать, Нил. Я здесь больше не живу.

– Что?? Почему?

– С этого дня я живу с Филиппом.

– С ним!?

– С ним. Он мой опекун, если ты забыл. Ты ведь забыл, верно? Он ведь наверняка тебе об этом говорил.

– Нет... А, да, теперь вспомнил. Он говорил об этом, но тогда я думал о другом. И я все равно не понимаю. Он же незнакомец...

– Не говори так. – В ее голосе прорезалась былая решительность, но слабая, как искра от костра, готовая угаснуть при любом дуновении ветра. – Ты ведь сам слышал тогда, на похоронах моего отца. Филипп был его другом. Я с ним говорила этой ночью, и он многое прояснил. О чем-то ему не хотелось говорить, но ты ведь меня знаешь, я из кого хочешь правду вытяну. Да, он действительно многое прояснил. Филипп – не чужак, не незнакомец, а близкий друг моего отца, которому можно верить.

– Откуда ты знаешь, что все, что он говорил – правда? Вдруг он просто красиво вешал тебе угрей на уши, а ты поверила?

– Ты все еще не веришь ему, так? Считаешь его каким-то гнусным мерзавцем. И при этом ты руководствуешься только своим предчувствием и теми глупостями, которые ты выхватил из романов. Не отнекивайся, я сама так думала до недавнего времени втайне от всех. Как только я не называла Филиппа, как не проклинала. Оказалось, что я была неправа... Знаешь, ты можешь быть о человеке самого ужасного мнения, но когда он раскроет перед тобой душу, покажет все свои самые больные душевные раны и самые дорогие переживания, словом, подставит свое самое уязвимо место, ты разом перестанешь считать его своим врагом. Необязательно полюбишь, но ненавидеть перестанешь. Люди, которые идут на такие исповеди, либо глупы, либо не ждут от тебя удара по самым больным местам в ответ на откровенность, верят в твою честность и благородство, они заслуживают хотя бы доверия. Филиппа глупым не назовешь. Один разговор, Нил, все изменил.

– Я не отнекиваюсь, я просто не знаю... Не то, чтобы я считаю его мерзавцем, он все-таки столько сделал для того, чтобы помочь твоему отцу, но сама подумай. Он слишком необычный. Странный, слишком скрытный. Еще эта маска без причины. Ты никогда не думала, что он здесь забыл? И даже короли, когда посылают кого-то на великие дела, выбирают кого попроще. С нужными навыками и так, чтобы не мозолил глаза. Ну, сама подумай, он же не так просто отправился сюда?

– По поручению короля.

– Ну ладно. А почему он?

– Он – лучший.

– А, может, не только поэтому? Раз он лучший, вспомни, где столица, а где мы с тобой. Его бы стоило держать при дворе, раз он лучший, там свои болезни и напасти, он нужен там. Зеленый берег – это ведь не соседняя провинция. Это другой конец мира!

Ванесса вспомнила свои же мысли. Ведь она тоже как-то подумала, что Филипп оказался на Зеленом берегу не только по воле короля. Болезнь. Он отказался рассказывать о ней, сказал, что это личное. А ведь болезнь должная быть чем-то большим, чем простым заболеванием, чтобы она стать "личной". Может, Нил прав, эта болезнь и есть та вторая причина, почему Филипп оказался на Зеленом берегу?

Что-то мимолетно вспыхнуло в голове у Ванессы – простая догадка, от которой ей сначала сделалось как-то неловко перед собой, а потом вспомнились годы недоверия селян Зеленого берега и постоянные нападки со стороны Церкви. Может, он покинул дворец и отправился в плавание не только потому, что он лучший? Может, еще и потому, что там, в Десилоне, ему плюют под ноги, когда он проходит мимо?

От этой мысли ей в одно мгновение стало мерзко на душе. И в ней вновь всколыхнулся огонек злости.

– Послушай, Нил...

Брови Ванессы чуть сблизились друг с другом и с линией глаз. В голосе вновь сверкнула уверенность, холодная и твердая, как сталь.

– Погоди, я не считаю его мерзавцем, нет, – поспешно перебил ее Нил, – и уже не считаю, что ему нельзя доверять, в конце концов, он столько для тебя сделал. Я просто хочу сказать, что он что-то скрывает. От меня, от Мартина, от жителей, от тебя тоже. И я не знаю, что именно, никто не знает! И потому я волнуюсь. Вдруг это что-то... Плохое?

– Мне приятна твоя забота, но если он что-то и скрывает, то вовсе не от хорошей жизни. – Отрезала Ванесса. Слова Нила обожгли, стоило ей вспомнить о мраморной коже лекаря. Они как будто задели ее личную проблему, а не алхимика. – Ты никогда не думал, что если человек упирается и не хочет признаваться, ему просто больно, или стыдно, или горько? Не обязательно, что он убил всю свою семью, как тот лесоруб, или одержим демонами, или пьет кровь по ночам. Он не обязан откровенничать с первым встречным. Если его и отправили на другой конец мира по королевскому приказу, значит, других таких же просто не нашли, он один способен справиться со своим заданием, и именно он первым проявил инициативу в этом вопросе, раз монарх отпустил такое сокровище на край света.

– Да, наверное, ты права... – Нехотя согласился Нил. Он чувствовал, что ее слова гораздо более обоснованы, и все же его мысли не давали ему покоя. – Но все-таки, я не верю, что такие люди, как этот Филипп, появляются в таких местах и при таких обстоятельствах просто так. Неспроста это все.

– Ты почти наверняка прав только в этом. Послушай, мой отец умер. Мне, конечно, жаль его, и себя тоже, мне безмерно жаль, что все так вышло, но давай перейдем на миг к практической стороне проблемы, как бы это кощунственно не звучало. К моему обучению. Кто будет привозить мне книги, по которым я буду учиться, кто лишний раз спросит, что я могу и чему научилась? Я не могу жить без этого, Нил! А тут – лучший друг Солта, ученый, алхимик, лекарь становится моим опекуном... Скажи, ты веришь в судьбу?

– Верю. Только вот судьба – это не всегда хорошо.

– Согласна, но большего я бы и не осмелилась просить. – "Нет, конечно, нет. Еще как бы осмелилась, только вот большего никто бы не дал, потому что некому". – Да лучшего у меня и нет. Выбирать-то не из чего.

– Ладно, раз так...

Нил решил, что глупо продолжать этот спор. Ведь Ванесса умная девушка, и не ему учить ее жизни. Если она сочтет нужным, она примет его слова во внимание. Нил поспешил сменить тему.

– Ты сюда по привычке вернулась?

– Забрать вещи. – Ванесса, видимо, тоже была рада смене темы разговора, однако Нил заметил, как напрягись ее спина и плечи, а руки крепче сжали локти. – Одежду, книги, немного еды, свечи, словом, все, что успею. К чему-то я просто привязалась, а что-то... Просто нужно взять. Не хочу жить за счет друга моего отца, да и в его дом с пустыми руками я не пойду. Я не нахлебница какая-то.

– Разумеется. Ну, удачи тебе, что ли?

– Да, большой-большой удачи мне.

Нил не успел сделать и шага к незапертой калитке, не успел пройти мимо Ванессы, как ее рука взяла его рукав. Не грубо, скорее настойчиво.

– Нет, постой.

Она остановила юношу скорее властным тоном, чем своей рукой. Однако в ее голосе была такая нотка... Как будто бы она забыла что-то очень важное и спохватилась в последний момент, боясь, что возможность ускользнет.

– Ты мне не поможешь в сборе? Там немного, времени займет мало. Совсем немного. Если ты, конечно, не торопишься.

– Да, конечно помогу.

– Спасибо, Нил. Идем.

Вдвоем они дошли до крыльца. Нил шел чуть сзади и видел, как напряжена Ванесса. Это было очень легко увидеть по спине и рукам девушки. У входа она остановилась, держа ключ в крепко сжатых пальцах.

"Дверь открыта" – хотел сказать Нил, но не сказал, поняв, что это лишнее. Ванесса и так знает. Тут дело в чем-то другом. И после этой мысли он вспомнил оговорку своей подруги, которая больше не казалась ему простой оговоркой.

– Ванесса, ты сказала "успею". Не "все, что смогу унести", а "все, что успею". Куда торопишься?

– Подальше отсюда. – Ответила она резко. Нил не принял эту резкость близко к сердцу, потому что ясно почувствовал страх в ее голосе.

– Это место так на тебя давит? После смерти?..

– Да, и хватит об этом. – Ванесса распахнула курточку и положила ключ во внутренний карман. Ее движения были слишком уж резкими. – Не хочу ворошить прошлое.

Ванесса схватилась за ручку решительно, потянула не сразу. Далеко не сразу. Ее свободная рука висела вдоль тела, а кисть то и дело сжималась в кулак и разжималась. Нил так и не понял, была ли у него осознанная мысль взять Ванессу за руку или это получилось спонтанно. Юноша помнил только одно: он не раздумывал и не сомневался, хоть и понимал, что Ванесса может кольнуть его острым языком в ответ. Или ударить. Однако когда Нил сжал ее ладонь своей, то не услышал в свой адрес колких замечаний, не увидел презрительного взгляда, и ее рука не сбросила его руку, не отвесила пощечину. Напротив, ее ладонь только крепче сжала его руку в немой благодарности. Нилу ничего больше не было нужно. Несколько секунд он еще стоял, дожидаясь решения подруги. Когда она заговорила, ее голос все еще чуть-чуть подрагивал, но звучал более уверенно:

– Нил, если ты кому-нибудь скажешь, что я струхнула и побоялась войти в свой же дом... я на тебе отыграюсь. Не знаю, как, но тебе не понравится.

– Не волнуйся, я никому не скажу.

Дверь тихо-тихо скрипнула. Мышь под половицей пищит тише. Однако этот звук показался Ванессе настоящим адским скрежетом. Солнечный свет из дверного проема залил ее старый дом. Все было точно так же, как и в последний раз: не застеленная постель, на которой лежал ее отец, поваленные Ванессой флаконы с препаратами, открытая дверь лаборатории и засохшие крошки хлеба на столе. Только разлитый по полу препарат для предотвращения кровотечений высох и превратился в некрасивые пятна на полу. Нил, возможно, сам внушил это себе, но он почувствовал, какой в доме спокойный и одновременно мрачный воздух, как будто мертвый. Было необычайно тихо, так, что в ушах начинало звенеть. Так же тихо могло быть только в гробу.

Пока Нил оглядывал дом, Ванесса быстро достала из-под буфета мешок, в каком обычно хранят и переносят капусту, репу и морковь. Простой мешок для овощей.

– Вот. Сюда складывай еду из буфета. Можешь съесть чего-нибудь, если голоден, только не смей класть туда надкушенную еду.

– Понял.

– Одежду и книги я сама сложу. Препараты тоже.

"Похоже, пользы от меня здесь никакой" – Невольно подумал Нил, открывая буфет. Мгновением позже он вдруг остановился с раскрытыми дверцами в руках, обернулся на Ванессу. Та на его глазах быстро сгребла с полки книги и принялась сортировать их, отделяя особо важные от тех, что можно было оставить.

"Она ведь не за этим меня позвала. Она просто не хотела быть здесь одной" – Сказал себе юноша и принялся с удвоенным усердием собирать свежую провизию в мешок.

Ванесса управилась незначительно быстрее его. Нужных книг оказалось не так много, они запросто умещались в одной руке. Одежду она побросала в один мешок с книгами, туда же отправились особо ценные и просто полезные препараты, всего штук шесть или семь флаконов, завернутых в ткани. Ее подгонял страх и нежелание оставаться в своем старом доме, и потому, хоть Нил и собирал свой мешочек усердно, в нем оказалось не так много еды, когда Ванесса поднесла свой узелок к двери.

– Давай сюда. – Девушка приняла еду. Немного подумав, она вытащила из-под буфета лист ткани и наскоро скрутила из него петлю. Получившийся узелок она привязала к поясу сбоку.

Только увидев, как Ванесса расслабилась, выйдя за калитку, Нил понял, как она была напряжена все то время. Они оба вышли на тропу и остановились перед самой калиткой за забором, покинув территорию дома. Девушка не смотрела на свой старый дом, только на калитку, тропу, мешок с вещами и Нила

– Дверь не будешь запирать? – Нарушил молчание юноша. – Не боишься, что там поселятся дикие животные или кто-то из людей?

– Запах людей нескоро выветрится из дома, животные туда не забредут, ты сам это знаешь. В конце концов, кто из нас сын траппера? А люди шесть лет не селятся в домах, где недавно умерли покойники. Что же будет потом, мне все равно. Судьба этого дома перестала быть моей еще вчера. Хочешь, отдам ключ?

– Нет, не нужно. – Нил сдержанно улыбнулся.

– Я сказала что-то смешное? – Она чуть нахмурилась. Не деланно и не угрожающе, больше рефлекторно.

– Вовсе нет. Просто здесь видно, что тебе легче.

Мешок упал у ее ног на тропе. Ванесса шумно выдохнула, взгляд ушел в сторону деревьев, носок ее туфли пару раз стукнул по земле.

– Что, так заметно?

– Да.

– И как я там струхнула – тоже?

– Тоже.

– Мог бы и соврать. – Усмехнулась Ванесса.

– Тебе – никогда. Я не люблю врать, и ты постоянно ловишь меня на лжи, когда это случается.

– Ты меньше красней и губы кусай, может, тогда не поймаю. Ну, ладно. – Сказала она примирительным, почти снисходительным тоном. – Ты опять меня выручил.

– Прекрати, это был всего лишь дом. Я просто зашел внутрь с тобой.

– И за это тебе спасибо. Не буду говорить, что без тебя бы я не зашла туда, потому что это неправда. Одна вещь оттуда была мне дороже спокойствия, которое все эти страхи нарушают. Но я сомневаюсь, что вышла бы оттуда без слез.

– На тебя что, правда так это давит? Этот дом?

– Для меня это не просто дом, Нил. Это место, где умер мой отец. Место моего разрыва с прошлой лучшей жизнью, в котором оборвалось счастье и поселилось зло. Он как... Обрубок, из которого сочится горе, оно пропитало все вокруг, как кровь из раны. Это место никогда не будет таким, как прежде, как когда отец был жив... Здесь так свежи воспоминания о том, как мы с Филиппом его лечили, как он умер. Ты как будто снова это все видишь, все предстает перед тобой так ярко, со всеми красками, ощущениями, чувствами. И это отвратительно. Мне нужен был кто-то, кто мог бы мне напоминать, что все это прошло, этого больше нет. Знаешь... Нет, просто прими мою благодарность и закончим на этом. Мне нужно идти.

– Мне тоже. А ты... Ты тоже идешь к перекрестку?

– Да, мне по пути. По дороге дойду быстрее, чем через лес.

– Давай понесу. – Нил, не дожидаясь разрешения, взял мешок. Слишком резко.

– Черт... Порвался.

– Порвался? Нил, через эту дырку даже баранка не вывалится. Раз взял, бери и неси дальше.

– Так точно, моя госпожа. – Отшутился Нил. Он заметил, что его подруга смутилась и отвела взгляд. – Эй?

– Скоро ты попросишь меня посвятить тебя в рыцари и повязать тебе платок на шею. И тогда я заставлю называть меня только "моя госпожа", потому что ты сам на это нарвешься.

– Ну уж...

– Нил?

– Что?

– Пока нет ни меча, ни платка, а до конца леса еще далеко... Возьмешь свою госпожу за руку?

На какую-то секунду Нил замешкался, но только на секунду. Ему показалось, что на щеках у Ванессы появился румянец, хотя это вполне могла быть игра света. Солнце уже было довольно высоко.

"Черт, какая же я все-таки дура! Нашла способ попросить. По-другому скрыть свое смущение не могла?" – Мысленно упрекнула себя Ванесса, почувствовав эту заминку. И все-таки что-то ей подсказывало, что по-другому она бы спросить не смогла.

– Конечно. Позвольте? – Нил то ли в притворном поклоне, то ли в настоящем протянул ей свою руку. Ванесса зарумянилась сильнее, почувствовав, что ей все-таки приятно такое обращение. А общество Нила – еще больше, в десять раз больше.

Остаток пути до главной дороги они шли, переплетя руки, как ивовые стебли в плетеной корзинке. Переходя с тропинки на дорогу, где было людно, Ванесса подумала, что ей совершенно нечего стыдиться его общества. Да и с чего бы? Она не уберет свою руку, пока он не попросит или не уберет первым. Нил думал так же. Несколько любопытных взглядов не принесли приятных ощущений, и все же, несмотря на внутреннее напряжение Нила и Ванессы по пути к перекрестку, после того, как они разминулись, оба были рады, что прошли весь путь так, не отпуская рук друг друга. Юноша предложил ей донести мешок до дома, Ванесса отказалась, ответив, что к дому Филиппа она должна подойти сама. И еще добавила, что, может быть, скоро ему снова представиться возможность пройтись с ней, просто провести время, отвлечься от суеты и ежедневных дел, если время будет.

– Конечно. – Сказал он с улыбкой на лице и с такой же улыбкой шел домой.

Ванесса мысленно пела по пути к дому лесоруба. Конечно, прошло совсем немного времени после смерти ее отца, у нее должен быть недельный траур. И он будет, уже шел. Все же что-то подсказывало ей, что так и должно быть: и желание поскорее встретиться с Филипом и поговорить с ним насчет учебы, и желание встретиться еще раз с Нилом. Вполне естественно, что она пытается внести больше света в темные и горестные дни. Эта короткая прогулка уверила Ванессу в том, что все вернется на круги своя. Оставалось только пережить горе, принять все как есть и жить дальше. В успехе этого дела девушка не сомневалась. У нее уже был опыт.

Скоро Ванесса пожалела о своем решении пойти до дома Филиппа одной. Во-первых, дырочка в мешке, в которую десять минут назад не пролезала и баранка, расползалась. Ванессе приходилось нести мешок обеими руками, как завернутого в пеленки ребенка. И второй неприятностью стало зрелище, увиденное ею на подходе к амбару.

Главная площадь, как ее здесь называли, была главной только потому, что была центром поселения и имела при себе колодец. Колодцев в поселении было три – на маленькой "главной" площади, у храма и у амбара. Именно колодец у амбара и собирал вокруг себя больше всего людей, хоть и располагался на отшибе поселения – здесь выдавали привезенную провизию нуждающимся людям, живущие близ амбара женщины собирались у колодца ради сплетен и обсуждения домашних дел. Мужчины толковали о посеве, охоте, ремесленных делах и о бабах, а также о том, на кого из пьяниц следует поставить на водочном поединке: кто кого перепьет.

На этот раз народ собрался очень упорядоченно. Настолько, что сразу стало ясно: произойдет недоброе. Колодец, ранее центр всей жизни в этом месте, остался позади небольшого столпотворения. Ванессе нужно было пройти мимо амбара в любом случае, и она прошла бы мимо, не задержавшись, если бы шла быстрее или дошла до колодца раньше. Тишина, которая повисла над столпотворением, была непривычной настолько, что вызывала интерес. Только изредка кто-то кому-то что-то говорил, и на полтона тише, чем обычно говорили в толпе. Однако совсем не странное поведение людей заставило ее невольно остановиться позади толпы.