Текст книги "Тайна крыланов (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

   Ночь. Ветер в лицо. Лучистые хрусталики звёзд в чёрной бездне неба. Луна всплыла из-за горизонта. Огромная и бледная рыба, хозяйничающая в ночном омуте. Здесь всё огромное. А мир кажется вовсе бескрайним. И будто весь он покрыт песком. Возможно, когда-нибудь так и случится – Всемирный Песчаный Конец Света.

   Милош поёжился от ночной прохлады.

   Лошади вели себя нервно, и их постоянно приходилось одёргивать, чтобы шли ровнее. Маг пил воду и смотрел на звёзды. В такие мгновения он в полной мере ощущал всю мощь и внутреннюю прелесть пустыни. То, что синекожие должны были видеть постоянно, и что вовсе не видели пришлые чужаки. Но значит, он уже не такой и чужак?

   Томо ехал непривычно молча, вроде даже дремал в седле. И это после того, как продрых весь прошлый день! Не хотелось, чтобы к беспокойству, связанному с адекватным поведением Ивара, добавились проблемы и со вторым. Милош только подумал о своём спутнике, прикреплённом к экспедиции перед самым отплытием из столицы, как тот подъехал к нему.

   – Лошади волнуются, – сказал он.

   Маг, вновь вынужденный дать шенкелей своей кобыле, дабы та не сбавляла шага, согласился:

   – Я заметил. Пусть и говорят, что эта порода выведена специально для переходов по пустыне, но наши коняги устают не меньше нас самих.

   Ивар не слушал его. Даже смотрел совсем в другую сторону – куда-то вправо в темноту.

   – Вы не чувствуете?

   – Что? – не понял Милош.

   – Кто-то бродит вокруг. Вы же маг, я думал, вы почувствуете это сразу.

   Орденский маг не нашёлся что ответить. Нехорошие предположения, возникшие у него чуть ранее, быстро крепли.

   Кому-то мерещатся змеи, а кому-то огромные «кошки». Плохо...

   – Я буду внимателен, – тем не менее, пообещал он. – Главное не разбредаться. В случае необходимости зажжём факелы.

   Ивар продолжал всматриваться в окружающую их темень. Правую ладонь он держал на рукояти сабли.

   Плохо.

   Маг проехал вперёд. Продолжать этот разговор ему не хотелось. Однако, вскоре он был вынужден изменить своё отношение к «надуманным» страхам Ивара. Милош сам почувствовал, что за ними следят. Лошадь в этот момент вновь заартачилась.

   Он призвал толику Дара, дабы подхлестнуть своё восприятие. Прикрыл глаза. Чтобы оглядеться, маг использовал не зрение, а внутреннее чутьё, настроенное на выявление близости живого существа. Это заклятье ещё со времён обучения в Академии было его «коронным».

   ...Колышущиеся клубы мрака и среди них восемь пульсирующих бордовых пятен – четыре пары по два пятна, слившихся вместе, – фон пустыни и их верховой отряд, бредущий по ней...

   Милош чуть сильнее «распалил» искру Дара, расширяя зону восприятия. Тогда-то он и увидел другие пятна. Много пятен. Десяток или больше. Слабо пульсирующих, словно пытающихся укрыться от него. От удивления и страха (что уж скрывать) он едва не вскрикнул. Мгновенное видение возникло в его разуме, прибывающем в лёгкой медитации.

   Полчище змей, длинных и толстых, как корабельные канаты, ползущих под песком, что взбухал буграми, отмечая их путь. Они стремительно приближались со всех сторон к одному центру, будто спицы в тележном колесе. Этим центром был их отряд. Кошмарные твари выпрыгивали из-под песка – в полёте раззевались пасти, усаженные рядами загнутых внутрь клыков. Змеи опрокидывали своих жертв вместе с лошадьми...

   Волна дрожи пробрала Милоша до костей. На смену пассивной магии начала подниматься магия боевая. Орденское кольцо отозвалось лёгкой вибрацией. А вот это уже лишнее.

   Он приказал себе успокоиться.

   Глупость. Плод расшалившегося воображения и ничего более... Когда сердце поутихло бухать в груди, маг «огляделся» ещё раз.

   Пятно было одно – всего одно. Оно находилось от них не далее сотни метров и следовало параллельным курсом. Перемещалось прытко, будто исчезая в одном месте, а затем возникая в другом. Магу с трудом удавалось не потерять его «из виду». Ивар если чем и страдал, то точно не галлюцинациями. Может, магистры Ордена оказались и правы – умелый следопыт в столь опасном странствии мог быть весьма полезен.

   Теперь уже Милош поравнял свою лошадь с лошадью Ивара:

   – Ты был прав. За нами следует большой зверь. – Ответом ему стал ещё более разгоревшийся взгляд. – Скажи Томо, чтобы держался ближе к тебе. Я пока переговорю с проводником.

   Ивар кивнул и извлёк саблю. Милош подумал о своём кинжале, что вместо того, чтобы висеть на поясе, лежал в седельных сумках. К острым железкам он всегда относился пренебрежительно, не умея ими владеть.

   На сообщение, что их преследует некий крупный зверь, Шуаль прореагировал более чем сдержанно:

   – Вам не надо бояться. Хеах (верблюд, как успел выучить Милош) чуять опасность. Здесь жить много, кто не видно. Они прятаться и вылезать только, когда ночь. Охотиться. К один путник зверь может подойти, когда голодный. Но к четыре – нет.

   Вот и весь ответ. Маг признал его вполне разумным, но предпочёл держаться своей точки зрения:

   – Пожалуй, мы сами решим, чего нам следует бояться, а чего нет. Устроим небольшую остановку.

   Синекожий не ответил, но его верблюд послушно остановился. Милош вернулся к своим:

   – Спешиваемся. Ивар, скоро нам, возможно, придётся поохотиться.

   Тот довольно оскалился и легко соскочил с седла. Томо непонимающе уставился на них.

   Ветер трепал гривы лошадей и вороты курток. Маг первым делом извлёк и набросил на плечи тёплый плащ. Спутники последовали его примеру. Ивар достал ещё что-то из своего мешка и сунул за пазуху. Потом примостил у седла, поближе к руке, пару факелов. Милош вернул кинжал на пояс, но одевать тонкоплетёную кольчугу, которая у него имелась с собою, он счёл всё же излишним. Маги обладают пусть незримыми, но гораздо более действенными средствами. У Ивара нашёлся кинжал и для Томо. Тот тут же накинулся с расспросами. Испуганные причитания полились рекой. От них к Милошу вернулась головная боль.

   – Хватит блеять! – поморщился он. – Это шакал или иной падальщик. Он не настолько смел, чтобы попытаться разжиться свежим мясом.

   Томо приутих, продолжив ворчать в полголоса себе под нос. Кинжал он держал вполне уверенно, как отметил Милош. Те, кто родился в районах бедноты, с детства приучены обращаться с ножами.

   Верблюд лёг на брюхо, позволяя своему наезднику спокойно спешиться. Шуаль подошёл к ним. До запланированной стоянки было ещё идти и идти, и внезапная остановка его не радовала.

   – Оружие не надо, – сказал он. Его ладони оставались пустыми. Но маг помнил, что под одеждой у их проводника кое-что припрятано.

   Милош повторил, что они разберутся сами. Ответ пустыннику пришёлся не по душе, но его заверения в данном случае не имели никакого значения, а дальнейшие возражения выглядели бы, по меньшей мере, подозрительными. Потому синекожий лишь сказал, что медлить им нельзя, иначе до восхода солнца они не успеют добраться до следующего привала. Тут никто не спорил. Они взобрались в сёдла и продолжили путь. Маг вновь «осмотрелся». Присутствие зверя (скорее всего зверя) им более не ощущалось. Либо тот ушёл своей дорогой, сочтя, что эта добыча ему не по зубам, либо... нет, не может быть никаких «либо».

   Ночь текла своим чередом, всё новые барханы выплывали из мрака, а затем оставались позади, вновь поглощаемые им. Сторонний наблюдатель никак себя не проявлял, и ничто не тревожило их отряд. Они выстроились в прежнюю цепочку – Шауль, за ним Милош, Томо и Ивар, замыкающим. Маг не видел лица синекожего, но буквально чувствовал, как его прямая словно палка спина «насмехается» над ними, чем дальше они ехали, и никаких неприятностей не происходило.

   «Да что ж такое? – думал Милош, сгорбившись в седле. – Что за наваждения? Змеи, тени в ночи... Возможны ли групповые видения?»

   Маг потёр горячий лоб. Гудение в голове не умолкало. Веки сделались тяжёлыми, будто в них залили свинец. В глазах вспыхивали искры, а стоило ему закрыть их, как фейерверки только усиливались.

   «Может, и я заболел? Но маги не подвержены простуде или мигреням...»

   Мысли его прервало очередное видение.

   Милош уставился в темень пустыни, вправо от себя. Ладони непроизвольно сжались в кулаки, стиснув поводья. Он шумно задышал, не позволяя минутной панике завладеть собой.

   ...Мельтешение крылатых теней. Его повышенной зоркости едва хватало, чтобы различить их. Стремительные фигуры, сотканные из более чёрной материи, чем окружающая ночь. Целая стая бестий кружила совсем рядом, проносясь едва ли не над их малым караваном. Опускалась к земле и вновь взмывала ввысь. Точно кого-то атакуя там. В полной тишине...

   Милош прикрыла глаза. Стараясь не обращать внимания на цветастые вспышки, он призвал силу.

   Пусто. В песках никто не таился. Никого нет во мраке...

   Маг плеснул на ладонь воды. Умылся. Вдобавок, наплевав на осторожность, «подлечил» себя... Милош вздрогнул, ощутив сковывающий его озноб, что зародился где-то за грудиной и поднялся по венам-нервам к охваченной жаром голове. Он выпил ещё воды. Гудение в висках начало ослабевать. Крылатые тени растворились в ночи, став всего лишь её частью. Как им и положено быть. Лишь плоды испаренного сознания.

   Ивар в какой уже раз закашлялся. В безмолвии, нарушаемом лишь шумом ветра и всхрапыванием лошадей, этот хриплый приступ прозвучал как раскаты грома. Милош придержал лошадь, пропуская Томо вперёд.

   – Что с тобой?

   – Со мной всё в порядке...

   Свесившись с седла, Ивар изверг в песок свой ужин.

   Маг покачал головой.

   – Ты болен. Отравился или подхватил какую-то заразу. От того и кашель, и тошнота.

   – И мои бредни – да? Я видел те следы своими глазами! Эта тварь выслеживает нас, крадётся позади и ждёт момента, чтобы напасть.

   – В том селении следы может и были. Потом рядом проходил некий зверь, я тоже его почувствовал. Но теперь он ушёл.

   – Нет! Он ещё здесь. И, я думаю, не оди... кхххххрррррааааа! – Новый приступ прервал его речь.

   – Ивар, у меня есть снадобья в сумке. Да и целительными чарами я владею вполне сносно.

   – Не надо, ничего не надо. – Империц прополоскал рот и сплюнул. – У меня есть лекарства... Я сам могу о себе позаботиться. Ничего серьёзного.

   Милош не стал настаивать. Он даст ему ещё пару дней – а там будет видно. Для себя маг уже определил, что чудесного исцеления здесь ждать вряд ли стоит, скорее наоборот.

   «Я тоже болен. Лишь магия поддерживает мои силы».

   Но Томо и Шуаль не проявляли признаков слабости. Лишь он и Ивар – те, кто приплыл из-за моря. Действительные чужаки.

   «Язвы, ужасные язвы, не забывай про них. Даже если они не имеют отношения к этой странной болезни и ни у кого из нас их нет... пока нет».

   Он оставил Ивара. Ему требовалось о многом подумать. Некстати, как же всё некстати.

   – Что с ним, господин? – спросил Томо, блеснув белками глаз.

   Милош раздражённо дёрнул плечом, ничего не став объяснять. Томо воспринял его жест по своему, зашептав очередную монотонную молитву. Её звучание хоть как-то разбавляло тягостное молчание ночи.

   Через несколько часов они встретили первый каменный язык.

   Массивная тень выплыла из мрака, когда до неё оставалось всего с десяток шагов. Томо, увидев громадину, истерически вскрикнул. Ивар вскинул саблю. Но тень оставалась неподвижной и вроде как неопасной.

   – Что это? – спросил Милош у проводника.

   Но ответа уже не требовалось. Они без того поняли, что возникло перед ними. Вытянутый, сглаженный ветрами каменный холм поднимался из песка, словно уродливый нарост на гладкой шелковистой поверхности пустыни.

   – Предвестники гор, – сказал Милош, обернувшись к Томо.

   Тот отвёл глаза, стыдясь проявленного малодушия.

   – Отдых, – сообщил Шуаль, останавливая верблюда с подветренной стороны скалы.

   Они спешились. Маг достал один из факелов и запалил огонь. Камень в неровном коптящем свете нависал над ними тёмно-бурым боком. Выветренный и растрескавшийся, он многие века стоял на этом месте, ведя неравный бой с пустыней. Судя по тому, что «язык» постепенно растрескивался и осыпался, пески выигрывали их противостояние. Как и любое другое.

   Лошади принялись жевать жёсткие листья кустарника, укоренившегося у основания скалы. Они слизывали и росу, что с наступлением ночи выступила на её поверхности. Верблюд, не желая сближаться с ними, одиноко расположился в стороне. Очень похоже вели себя и их хозяева.

   Этот отдых был краток и обошёлся без происшествий. Шуаль торопился. До рассвета оставалось всего несколько часов.

   Чем дальше они ехали, тем чаще стали попадаться скальные выползни. В разреженном предутреннем свечении красный цвет их поверхностей стал ещё более насыщенным. И неприятным. Томо шептал мольбы, косясь на «языки». Уроженец побережья, как отметил Милош, не страдал приступами галлюцинаций (а также кашля или чесотки), но ведь о разнообразии признаков той заразы, что они где-то подцепили, можно было только гадать.

   – Томо, прекрати, – когда терпение иссякло, попросил маг.

   Слуга не расслышал его. Он ехал, прикрыв глаза, словно находясь в неком трансе.

   – Томо! От твоих завываний у меня голова скоро лопнет!

   Темнокожий спутник одарил его неодобрительным взглядом, но бубнить свои четверостишья перестал.

   – Ты полагаешь, что чем большее число раз повторишь эти мычания, тем твои боги тебя лучше услышат?

   – Так и есть, господин.

   Край солнечного диска ещё не показался, но горизонт на востоке уже просветлел, и пески облачались в алые одеяния, чтобы потом сменить их на золотые. Пустынник в развевающихся одеждах на своём хеахе выглядел чёрным духом, следующим прямиком в рассвет...

   – Господин, – донёсся до Милоша тихий голос Томо. – Зря мы собираемся тревожить то, что должно спать вечно.

   Маг растянул сухие губы в вымученной улыбке.

   – На тебя только что нашло озарение?

   – Да, то есть нет. Я всегда это знал, но...

   – Но желание подзаработать было сильнее, – добавил Ивар.

   Томо вопреки ожиданиям не накинулся на него с обличительными возгласами. Вместо этого он добавил, почти равнодушно:

   – Чем ближе мы подходим к горам – (тёмная полоса далеко впереди росла с каждым днём; в этот самый момент из-за неё, будто из могилы, поднимался вновь воскрешающийся Огненный Бог), – тем мне становится страшнее. Мы будем прокляты и умрём ужасной смертью.

   – Прокляты? – Милоша клонило в сон и ни о чём не хотелось подолгу думать. – Может, мы уже прокляты?

   – Не говорите так, господин, – укорил его Томо. – Ещё не поздно повернуть назад.

   «О! Ты, наконец, решился заикнуться об этом в открытую».

   – Нет. О том не может быть и речи.

   – Да у тебя что ни случись – проклятье. Куда ни зайди – обязательно попадёшь в проклятое место, – заметил Ивар, поправляя мешок за плечами.

   Тут уж Томо не стерпел и высказался в том смысле, что чужаку, ничего не смыслящему в местных делах, уж точно не следует браться за подобные рассуждения. Милош потерял интерес к их «беседе». Впереди верблюд припал на брюхо, и пустынник спрыгнул на песок. Солнце явило свой немилостивый лик – пришло время немного помолиться.

   День пятый

   Для привала Шуаль нашёл им небольшую пещеру. В этом месте скальные нагромождения представляли собой не одинокие выползни, а целые взгорья. Внутри пещерки был почти ровный пол, присыпанный песком, а также вязанка сушняка и обложенный камнями очаг со следами старых кострищ. Данная стоянка давно была облюбована пустынниками. Воды им не оставили, но здесь имелся полумрак, а это уже многого стоило.

   Шуаль вновь покинул их. Как заметил Милош, рядом имелся проход в ещё один крохотный закуток. Ивар, а уж Томо и подавно, были неизменно рады тому, что тот держится особняком. Мага подобное положение в последнее время начинало беспокоить.

   Мысли о болезнях – своих и чужих – теперь тревожили его постоянно. Симптомы прогрессировали. Этого нельзя отрицать. Но и как бороться с ними он не знал. Милош даже проверил еду и воду, что они пили. Он не был мастером в отыскивании скрытых ядов и магических влияний, но, по крайней мере, ничего «поверхностного» им не обнаружилось. Отчего Шуаль не сидел с ними за одним костром и ел отдельно? Они вообще ни разу не видели, чтобы он что-то ел. Пустынник не хотел заразить их? А его болезнь заразна? Пьют-то они из одних источников, что в любом случае малоприятно.

   Милош решил, как только подвернётся удачный момент – скорее всего, на стоянке, когда Ивар и Томо уснут, а он останется нести вахту, – сходить и напроситься к Шуалю поболтать. Просто по-приятельски, развеять скуку.

   Однако его планы были порушены, даже не начав реализовываться. Сразу после скудного завтрака (обеда?), состоящего лишь из хлеба, луковиц и жёстких полос вяленого мяса – желания готовить что-то более основательное ни у кого из них не нашлось, – Ивар заявил, что собирается «осмотреться в округе». Для прогулок по жаре выглядел он неважно.

   – Пройдусь, может, удастся поохотиться. – Маг увидел в его руке кинжал, сабля висела на поясе. – А то эта сухомятина уже не лезет в рот.

   – Вряд ли получится кого-то добыть, – засомневался Милош.

   – У меня есть опыт, правда более относящийся к лесам и степям. – Империц проверил пальцем остроту лезвия. – Охота тут не главное. Не доверяю я нашему проводнику... Вы понимаете.

   Маг кивнул, впрочем, без особого удовольствия.

   – Будь осторожен и далеко не отходи. Мало ли.

   Ивар расстегнул куртку и распахнул полы, демонстрируя дюжину кожаных кармашков, нашитых изнутри на подкладку, с лежащими в них метательными ножами. Маг приподнял бровь и снова кивнул.

   – Я посторожу ларец, – сказал он.

   Ивар ушёл. Томо возился у костра. Милош выглянул наружу, проверить лошадей. Ветер усилился, и за пылевым облаком ничего нельзя было разобрать. Он привалился плечом к камню, почувствовав себя неимоверно уставшим. Вернувшись, прилёг на спальник, жуя кусок впрямь осточертевшей солонины. Он рассматривал угловатые своды их прибежища и мечтал о прохладной мякоти фруктов. Апельсины, яблоки, груши. А как сладки ягоды. Мысли текли вяло, проваливаясь в полудрёму. Томо рядом что-то бубнил, его никто не слушал.

   Духота. Он утёр обгоревшее шелушащееся лицо. Кожу саднило, она была влажной, как и всё тело под пропитанной потом одеждой. Милош поморщился, продолжая медленно двигать челюстью. Момент возвращения Ивара он пропустил, всё же заснув. Вздрогнул, лишь когда тот окликнул его. Мысленно выругал себя и, убедившись, что ларец на месте, поднялся. Томо храпел и ворочался во сне.

   – Что-нибудь нашёл?

   Ивар рухнул на песок, жадно глотая из баклаги. Вода стекала по его ржавой щетине и дальше за ворот куртки, растрачиваясь впустую. Утолив жажду, он вытер рот и покачал головой:

   – Нет. Рядом с пещерой не видно никакой живности. Пустынник развёл костерок и готовит на нём варево.

   – Ладно, отдыхай. Я посторожу ещё пару часиков.

   Ивар хотел возразить, дескать, из спящего плохой сторож. Но на себя в нынешнем положении он надеялся даже меньше. Они улеглись на лежаки. Следопыт уснул почти мгновенно. Милош уснул через четверть часа после него. Моргнул один раз, медленно открыл глаза. Ударил себя по щеке, заставляя взбодриться. Он же хотел переговорить с Шуалем... сейчас сходит. Моргнул второй раз. Когда закрыл глаза в третий, веки его уже не поднялись.

   Ветер развивал песчаную пелену, заслоняя солнце. Небольшая буря решила показать себя. Лошади дремали, изредка переступая с ноги на ногу. В прокалённом воздухе дрожит марево. Беспокойный сон крепко спеленал людей в своих тенетах. Тишина и тягостный знойный покой.

   Вернее тишина, но не совсем покой.

   По песку пробежала волна, словно рябь на воде. Одна волна, за ней другая. Нечто приближалось. Люди спали и не могли увидеть происходящих изменений. Лошади же, обладая от природы более обострённым чутьём, что-то почуяли даже сквозь дрёму. Морды их дёрнулись, животные попятились, насколько позволяли привязи.

   Рябь опала, словно волнение, вызывавшее её, улеглось. Но Нечто было здесь. Оно просто остановилось. Напротив входа в пещеру песок начал бурлить, будто на этом месте вдруг пробился родник. «Исток» стремительно набирал силу и разрастался. И вот из-под земли уже бьёт песчаный гейзер. Ветер подхватывал песок и, свивая его в зыбкие косы, возносил вверх.

   Люди спали, возясь на своих лежаках. Томо застонал, раскинувшись на спине. Ивар до крови прокусил губу. Милош натужно дышал, будто задыхаясь. Сон не отпускал их.

   Когда из центра «родника» начала вырастать кряжистая фигура, лошади заржали, принялись рваться.

   Тень перегородила собой проход в пещеру. Длиннорукая, похожая на громадную обезьяну, она вперевалку двинулась к лежащим людям. Замкнутое пространство наполнилось запахом раскалённых камней, пролежавших весь день на солнцепёке, и ещё жжёными перьями. Привязи не выдержали. Лошади бросились прочь от восставшего из песка существа. Буря поглотила их. Нечто посмотрело вослед животным долгим взглядом, из глубин его пасти донеслось сиплое ворчание. В лошадях было много мяса и крови – то, что Оно любило и давно уже не пробовало, – но человеческое мясо было вкуснее. Дух пота и страха, исходящий от чужаков, заставлял его брюхо поджиматься от голода, а пасть заполняться жгучей как кислота слюной. Правда, был в запахе ещё один оттенок, который настораживал, но тот был не столь силён, чтобы перебить аппетит. Потому, сначала двуногие, потом четвероногие, которых нетрудно будет отыскать в песках.

   Ведь пески – его дом, а Оно их ужасный хранитель.

   Существо зашло внутрь пещеры. Огляделось, решая, кого взять первым. Выбор пал на того, кто лежал ближе. Гороподобная тень того, чья голова помещалась на широченном торсе без всякой шеи, упала на Томо. Запах жжёных перьев сделался насыщеннее. В каком-то роде он был даже приятен, навевая мысли о жарящемся мясе. Возможно, для Милоша и Ивара так и было. Но для Томо с ранних лет этот запах ассоциировался только со смертью. И захоронениями.

   Томо бредил. С его губ слетало одно и то же слово:

   – Не хочу – не хочу – не хочу – не хочу – не хочу...

   ...В деревушке, где их семья жила до того, как перебраться в Заморье под крыло к новому могучему соседу, был особый ритуал погребения. И не у них одних – так поступали на всём побережье.

   Тело мертвеца, завёрнутое в погребальный саван, относили на кладбище, расположенное всегда у края пустыни. По древним поверьям когда-то Бог создал первых людей из песка. После смерти они должны были в песок же и вернуться, вновь став частью пустыни. Подобное к подобному.

   Покойника опускали в могилу, вокруг которой собирались все, кто хотел с ним проститься. Затем старейшины деревни вместе с семьёй умершего поджигали куриные перья и бросали их в яму. Остальные в этот момент запевали погребальную песнь.

   Томо был ещё совсем маленьким, он стоял, крепко вцепившись в подол материнской юбки, широко раскрытыми, полными ужаса и интереса глазами глядя на происходящее. Он тоже пытался подпевать, хотя знал всего несколько слов. Но уже вполне понимал смысл происходящего.

   Они просили Смерть прийти и проводить душу умершего в загробный мир, а его тело обратить в песок, чтобы когда-нибудь он вновь мог возродиться и начать новую жизнь. Запах жжёных перьев должен был привлечь Смерть. И не только как образ высшей надмировой сущности, но и как один из ужасных мифов, что порой рассказывали, чтобы припугнуть особо непослушных детей.

   В тот раз случилась неприятная ситуация, крепко отпечатавшаяся в памяти ребёнка.

   Какая-то старуха подошла слишком близко к могиле. Песок под её неуклюжими ногами осыпался, и она рухнула в яму прямо на усопшего, похожего на плотно смотанный тюк ткани. Поднялся переполох. Старуху долго не могли вытянуть наверх – она слома ногу, – а весь ритуал пришлось начинать заново.

   Мать тогда увела Томо с кладбища, чтобы его не затолкали в толпе. Мальчик и сам был рад уйти. Он жутко испугался, что его тоже столкнут в могилу. Смерть же могла прийти внезапно и, перепутав, забрать вместо мертвеца живого человека. Старуха, видимо, боялась того же, потому так сильно кричала.

   С тех пор Томо старался избегать захоронений, хотя не показывал этого, когда всё-таки вынужден был присутствовать на них. Запах жжёных перьев долго преследовал его в кошмарах, в которых он падал в могилу, и его засыпали вместе с покойником, чтобы Смерть забрала их во мраке под землёй. Он просыпался с криком.

   ...Сейчас ему снился такой сон. И когда его, лежащего рядом с жёстким телом покойника, начали забрасывать песком – он задыхался, песок набился в рот и слепил глаза, свет солнца мерк – Томо проснулся. Он был весь мокр, и сердце бухало в груди. Он проснулся, но кошмар не думал рассеиваться. Кошмар продолжался, пусть и принял иное обличье.

   Томо открыл невероятно тяжёлые веки и увидел тень. Находясь на светлом фоне пещерного прохода, сперва она показалась ему совершенно чёрной. Чуть прояснившееся зрение разобрало, что тень всё же золотистая – цвета песка, и песок сыпался с неё беспрестанно. Маленькие, шуршащие ручейки сбегали из ушей, ноздрей и пасти неведомого существа. У тени имелось шесть глаз на большой овальной голове, выглядевших как капли расплавленной синевы.

   Томо хотелось закричать, но из его перекошенного рта вырвался лишь мышиный писк.

   Тень раскрыла пасть, заполненную ровными рядами клиновидных клыков – верхние идеально подходили к промежуткам между нижними, захлопываясь наподобие капкана. Неведомое существо – впрочем, в глубине сознания он уже понял, кто стоял перед ним – издало неразборчивое бормотание и шагнуло ближе. Лапы, с которых сыпался песок, протянулись к лежащему Томо.

   Он попытался укрыться краем спальника. Смерть всё же пришла за ним, и теперь заберёт его тело и душу. Томо не мог шелохнуться, рот так и оставался немо распахнут. Глаза вылезли из орбит. И эти глаза увидели вторую тень, позади той, что нависла над ним.

   Приземистая, вроде даже четырёхлапая. Томо поначалу решил, что это призрак. Вторая тень была блекла и колыхалась полупрозрачным миражом. Но стоило ей вступить в сумрак пещеры, как её цвет приобрёл насыщенность, быстро потемнев до пепельно-серого.

   Тут уж Томо сумел выдавить из себя протяжный стон. А когда второе существо накинулось на первое, запрыгнув ему на спину, он залился визгом, который смог бы поднять и мёртвого.

   Милош и Ивар вскочили со своих мест. Они ещё пребывали в полусне, но инстинкты заставили их действовать. Один выставлял перед собой саблю, ладони другого оставались пустыми, но их окутали «перчатки» голубоватого сияния. Сгружая свой спальник, Томо рванулся к ним. Ничего не понимая, они отскочили в дальний угол пещеры, вжавшись там в твердь скалы.

   Пыль и сажа от развороченного кострища взмыли в воздух. И в этом облаке кружились, сцепившись в схватке, неведомые существа. Глухой рык и разъярённое шипение. Тяжёлый топот и взмахи когтистых лап. Длинный хвост и мохнатые конечности. Кровь и песок. Звериное побоище.

   Троица следила за ними, замерев в немом ступоре.

   У прохода в пещеру возникло новое движение. Там появился пустынник. Шуаль не был похож сам на себя. Никому из жмущихся к стене прежде не доводилось видеть его столь... боевитым. Синекожий держал в руке полуметровое древко, к концу которого крепилось широкое лезвие, сильно загнутое наподобие большого серпа. На его отполированной поверхности плясали солнечные блики.

   – ЭРРОХА! ЧИ'ВЕР'ЗЭ! ЭРРОХА! ФРЭ ТОНО! ФРЭ ТОНО! – закричал он резким рубленым голосом.

   Шуаль обращался к зверю, что продолжал трепать обезьяноподобную махину, топчущуюся посреди пещеры. Большая кошка, или скорее пантера, поняла его. Мощно оттолкнувшись, она спрыгнула в сторону с загривка громилы. Замерла рядом с синекожим, низко пригнув голову и хлыща себя по бокам хвостом. Теперь её можно было рассмотреть, но сейчас разве было до того! В глаза лишь бросался широкий ошейник на мощной шее.

   – Не подходить к нему! – переходя на имперский, велел остальным Шуаль. – Не двигаться!

   Милош со спутниками и без этого боялись шелохнуться и тем привлечь к себе внимание монстра. Когда пантера отпустила его, тот далеко не сразу перестал реветь и махать лапами. Песчаная тварь бесновалась. Она шарахалась, сминая всё, что попадалось ей на пути – остатки костра, спальники, разбросанные вещи. Шесть заполненных синевой буркал на её морде не имели зрачков, может потому бестия не отличалась зоркостью.

   Но вот образина замерла на одном месте, исподлобья уставившись на синекожего и хвостатого зверя возле него. После медленно повернула голову на зажатую в ловушке троицу. Когти пантеры оставили на её плечах и спине глубокие борозды, из которых «струился» песок. Тварь утробно зарычала, вновь демонстрируя широкий провал зубастой пасти.

   – БЭО! БЭО! – вскрикнул пустынник, тыкая в неё своим изогнутым оружием. – БЭО!

   Пантера шипела, готовая к прыжку в любой момент.

   Громила рыкнул на синекожего и вперевалку направился к людям у стены. Шуаль рванулся к нему, замахиваясь серпом. Песчаный монстр никак на то не отреагировал.

   Милош подумал, что сейчас их путешествию может прийти скорый и безрадостный конец. С подобным созданием ему прежде встречаться не доводилось. Пустынник между тем перестал грозить монстру, ибо толку от того не было никакого. Вместо этого он закатал рукав халата на левой руке. Почти не дрогнув, провёл по предплечью лезвием. Обильно побежала кровь. Шуаль позволил ей свободно течь по серпу. Затем размахнулся и послал веер алых брызг в спину «обезьяне».

   Его манипуляции заняли всего несколько секунд, хотя Милошу показалось, что несколько минут. Но сыпучий громила приближался к ним неспешно, словно само время замедлилось в эти мгновения.

   Стоило крови пустынника попасть на монстра, как тот остановился и развернулся к синекожему.

   – БЭО! – повторил Шуаль, продолжая тыкать в него залитым кровью серпом. – БЭО!

   Кровь стекала по руке пустынника, капая на песок – он словно того не чувствовал. Зверь с ошейником скалил зубы.

   Громила взревел так, что у них заложило в ушах, и ринулся на Милоша и еже с ним. Шуаль вновь что-то закричал, может даже «Бегите!», но маг его уже не слышал. Он произнёс формулу чар и ударил.

   Сгусток пламени, подобный шаровой молнии, врезался в тварь, рассыпавшись снопом шипящих искр. И... ничего не произошло. «Обезьяна» лишь пошатнулась, рыкнула и ускорила своё движение. На её груди красовалась остекленевшая «бляха».

   Ивар держал перед собой дрожащую саблю. Томо упал на колени и, зажав голову руками, выл. Милош перевёл взгляд со своих ладоней, создавших самое убийственное из заклятий, на которые он был способен, на бестию, что едва почувствовала чары. Он не мог спасти ни себя, ни других.