Текст книги "Тайна крыланов (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Тайна крыланов

   День третий

   Эбурох Эбо – в переводе с местного наречия значило «Жёлтое Море». Милош Крашпо, впервые увидев пустыню, подумал о жёлтом океане. Позже он только укрепился в своём мнении.

   Золотой песок тянулся до самого горизонта, сколько хватало взгляда. И ещё много-много дальше.

   Барханы, неспешно перемещаемые ветром с места на место. Следы мелкой ящерки на осыпающемся склоне. Изредка кусты с колючками вместо листьев. Больше ничего. Голый простор. Ни чахлого деревца, ни иного живого существа, кроме тех самых ящерок, что попрятались до сумерек. Они-то могли себе это позволить.

   Чужой, хорошенько прокалённый мир.

   Хруст песка на зубах, от которого почти не спасал прикрывающий лицо платок. Потное тело под одеждой. В голове, обвязанной тюрбаном, жар. Солнце, словно прибитое гвоздями к выцветшему небосводу, – блеклое пятно, но столь раскалённое, что смотреть на него невозможно. Равно как и находиться под его лучами сколь-нибудь продолжительное время.

   Дневной зной они переждали в укрытии, а как свечерело, снова двинулись в путь. Половина дороги позади, так сказал их проводник. Дальше будет тяжелее. Но сначала нужно добраться хотя бы до гор... Милош сонно покачивался в седле. Его лошадь ступала, низко свесив морду. От места последнего привала они отошли всего ничего. А до следующего было тащиться ещё всю ночь.

   Солнце наконец заползало за горизонт и теперь светило в спины. Их плывущие по песку тени удлинились до предела. Одна впереди, три чуть позади. Не слышно разговоров, лишь ветер шуршит под копытами. Милош глотнул воды из притороченной к поясу баклаги. Утёр подбородок. Широкий обод орденского кольца с печатью феникса разогрелся как в кузнечной топке. Дрёма смаривала. Он крепился, иначе рисковал вывалиться из седла. Наездник из него всегда был неважный. Использовать же чары без крайней необходимости не хотелось. Чтобы продержаться ещё с час, когда придёт темнота и прохлада, Милош мысленно вернулся к недавним событиям.

   Они стояли на краю небольшого оазиса, изнывая от жары. Здешние деревья, походившие на хвощи-переростки, давали жидкую тень. Для Милоша и Ивара, приплывших из-за моря, смена климата переносилась с трудом, и то, что они находились здесь уже месяц, мало что меняло. Вместе с десятком имперских солдат из Орбурнга они ждали пустынника в условленном месте. Тот опаздывал. Командующий сопровождением брюзжал всё громче.

   Предстоящая встреча, вернее то, что должно было за ней последовать (или не последовать, но тогда это стало бы провалом всей жизни), имело столь важное значение, что любые тяготы меркли по сравнению с ним. Для Милоша уж точно. Мнение прочих не важно – он назначен главным, и его полномочия подкреплены приказом орденского совета. А значит, они будут торчать здесь столько, сколько потребуется. Хоть до ночи, а там и весь следующий день.

   Их ожидание продлилось ещё лишь с четверть часа.

   Пустынник возник на вершине ближайшего бархана и замер там тёмной тенью, не желая приближаться. Он был верхом на крупном двугорбом звере с уродливой мордой и коротким обрубком хвоста.

   – Скотина, – сплюнул командующий. Но облегчения в его голосе послышалось ничуть не меньше, чем раздражения. – Пришёл-таки. Кто бы мог подумать, что они согласятся на сделку. Но я не стал бы им доверять ни на грош. Проклятые дикари.

   Милош приложил ладонь козырьком к глазам, разглядывая фигуру в иссиня-чёрных одеждах. Реплику солдафона он проигнорировал. Проводник явился и это главное.

   – Командующий, надеюсь, вы помните наш уговор?

   Тот поправил широкополую шляпу, отбрасывающую тень на его лицо, обтёр потную шею:

   – Свою часть я помню превосходно. От меня и моих людей тут мало что зависит. А вот вы сильно рискуете.

   – О себе я позабочусь сам. – Милош не желал вновь начинать этот пустой разговор. – Значит, до встречи на этом самом месте через две недели.

   Вояка промолчал.

   Маг и солдат никогда не найдут общего языка, особенно, когда второй вынужден выполнять указания первого, хотя до того подчинялся лишь одному человеку в этой части света – своему непосредственному командиру. Удел Заморье был самым обособленным имперским уделом. Да и что может служить лучшим барьером от высокородных столичных тупиц, мнящих себя величайшими людьми в мире, чем море. Но даже местный «вседержитель» будет расшаркиваться перед приезжим франтом, ничего не смыслящим в здешних делах, если у того в кармане лежит соответствующая бумага.

   Командующий более не спорил, сочтя, что сказал всё, что следует, а дальше не его дело. Заморский гость был помешан на своей миссии и не желал слушать никаких возражений. Потому они предпочитали молчать, дабы не трепать друг другу нервы. В конце концов, каждый просто выполнял свою работу на благо Империи.

   – Пора, – сказал Милош двум своим спутникам, которых порой называл и слугами. – Выдвигаемся!

   Темнокожий Томо, родом из этих мест, но давно служивший Империи, и Ивар, приплывший с ним на одном корабле, проехали мимо. Чуть раскосые глаза Ивара выдавали в нём толику степной крови, и сабля на поясе, вместо привычного меча, служила тому подтверждением. Сзади к седлу имперца крепился небольшой ларец, обитый железными пластинами, и туго набитый походный мешок. Их лошади были нагружены всем потребным для продолжительного путешествия – спальники, запас сухарей, твёрдого сыра, вяленого мяса и сухих круп, а также некоторое количество овса. И основное – вода в баклагах и мехах, которой хватит дня на три, дальше её придётся искать уже в песках.

   Маг коротко кивнул на прощанье вояке. Тот кивнул в ответ, хмуро, но вполне доброжелательно. Милош тронул поводья, направляя лошадь вглубь Жёлтого моря.

   ...Морис Ингольт смотрел вослед трём всадникам, поднимавшимся по склону бархана, за которым исчез пустынник. Была б его воля, он собственными руками придушил бы всех этих синежопых нелюдей. Но, чего не дано, того не дано.

   Командующий велел своим людям разворачиваться. В оговоренное время они вновь приедут сюда и будут ждать. Может из песков кто-то и вернётся. И даже не с пустыми руками.

   – Скотина, – прорычал Морис из-под полей шляпы, теперь пятну жёлто-белого пламени в вышине. Он надеялся, что вскоре ему более не придётся жариться под ним, как на адской сковородке.

   Они пересекали пустыню третий день, и ветер заметал за ними цепочки лошадиных следов, словно здесь вовсе никто не шёл.

   Проводник вёл их маленький караван по одному ему ведомым ориентирам. Для синекожего это был привычный мир. Тёмная полоска гор на востоке становилась всё различимее и уже не казалась лишь игрой миражей. На последней стоянке воды набрать так и не удалось, её запасы иссякали на глазах. Что совсем не радовало.

   Его непривычно низкорослая лошадка всхрапнула, дёрнув гривой. Милош чуть натянул поводья. Конягу было жаль. Пусть командующий сопровождением и утверждал, что эта порода приспособлена к переходам по пескам, как никакая другая. Только горбатые «лошади» пустынников выносят жару и обезвоживание лучше. Но имперцы не рискнули путешествовать на них, не имея к тому должной сноровки.

   – Верблюды. Так они называются, – прошептал сипло маг, лишь бы услышать чей-то голос, пусть даже собственный.

   Его клонило в дрёму, а поселившаяся в теле слабость была отвратна. Недавний сон принёс некоторое облегчение, но спал Милош плохо, когда же поднялся, спина ныла так, будто он лежал не на одеяле, а на голых камнях. От духоты мысли туманились. Томо сказал, что ему тоже снились кошмары. Судя по помятому лицу Ивара, и тот не явился счастливым исключением.

   Это всё пустыня. Она высушивала не только тело, но и разум.

   Подумал ещё глотнуть воды, нет – нужно растянуть остатки до следующего привала. Да и, чем больше пьёшь, тем больше потеешь. Чары могли бы помочь, но... Мало ли что мог почувствовать их проводник. В нём самом маг ощущал искру дара. Слабенькую, но достаточную для опасений.

   Следовало как-то взбодриться. Тем более у Милоша имелись некоторые интересы, которые он хотел бы удовлетворить, особо, впрочем, на то не надеясь. Дав лошади шенкелей, он нагнал проводника.

   Верблюд размеренно шагал, отмеряя километр за километром. Резкий запах, что исходил от него и особо поначалу бил в нос, теперь почти не ощущался. Синекожий покачивался в седле меж двух горбов, намотав свободно свисающие поводья на переднюю луку. Зверь шёл сам по себе, очевидно, хорошо зная дорогу. Его хозяин меланхолично смотрел вперёд. Из-под слоёв плотной материи выглядывали лишь стоптанные сапоги в стременах, кисти рук и часть лица, на котором не было ни единого волоска, – ни ресниц, ни бровей. Может именно поэтому казалось, что с него никогда не сходило невозмутимо-каменное выражение. Кожа пустынника, а также ровные ряды зубов, что порой мелькали в улыбке, когда они располагались на привал и могли вдоволь напиться, были точно под цвет его одеяния. Глаза и те не имели белков, обладая насыщенным сапфировым оттенком.

   Кожа и даже зубы – ладно, но как они умудрялись красить глаза? Не от рождение же они у них такие. Странно, что и свою ездовую живность пустынники не выкрашивали в тот же тон. Синекожие, м-да...

   – Сколько мы уже проехали? – спросил маг, скосив взгляд снизу вверх на проводника. Его «лошадь» была выше лошади имперца. Да и сам он был высок как жердь – худющая, замотанная в складки просторного халата.

   – Мы мерить не как вы. – Речь пустынника носила диалектический след, будучи насыщенной паузами, упрощением и чрезмерным растягиванием слов. Но и умение владеть языком западного материка нельзя было не отметить. Милош не отказался бы узнать, где пустынник обучился ему. – Мы считать переходы. Сейчас третий. Будет ещё четыре.

   Целью вопроса было завязать разговор. Судя по словоохотливости синекожего, тот был не против. Должно быть, унылость окружающего пейзажа действовала угнетающе и на него. В начале пути на подобную лояльность не стоило и рассчитывать. Тогда они едва вовсе не разругались.

   Отряд сопровождения скрылся из виду. Милош попытался заговорить с пустынником в первый раз – хотя бы поздороваться и узнать, приняли ли их старейшины предложенные условия. А заодно проверить, насколько тот его понимает, – при необходимости Томо должен был выступать в роли толмача. Участия Томо не потребовалось.

   Пустынник глянул бездонными провалами глаз, словно заполненными тёмным льдом, в которых лишь возле зрачка имелся золотистый ободок (от этого взгляда по спине мага пробежал невольный холодок), ответив, что старейшины приняли условия, иначе они бы не встретились. И по этим условиям Милоша должен был сопровождать лишь один спутник.

   – Второй должен уйти, – сказал ему проводник.

   Маг даже несколько растерялся от такого поворота. Он попытался объясниться, призвав на помощь всю свою учтивость и улыбчивость:

   – В последний момент Орден решил, что меня должен сопровождать не только человек из «местных», но и кто-то из моей страны. Кроме того, когда мы будем на месте, и я буду занят – понятно чем, – кто-то должен будет присматривать за ларцом с оговоренной «платой», а до того носить его за нами. Вдвоём это сделать всё же проще. Да и... разве добавление к нашей маленькой группе ещё одного человека может вызвать какие-то осложнения?

   – Может, – сказал пустынник. Ткань тогда не закрывала ему лицо, и Милош мог видеть, что его губы едва шевелились, хотя голос звучал отчётливо, пусть и глухо, словно из колодца.

   Что за трудности могли возникнуть, синекожий не уточнил. Милош выдержал паузу, надеясь, что тот ещё что-то добавит по этому поводу. Но пустынник молчал и даже отвернулся.

   – И что ж? – спросил маг. – Мне его назад, что ли, отправлять? Это значит, придётся задержаться, пока будут перекладывать вещи и пока я договорюсь на его счёт с командующим. Промедление же для нас вовсе не желательно. Если всё же возможно, я хотел бы, чтобы меня сопровождали оба слуги. Мне так будет... спокойнее. Если это потребует дополнительной платы – думаю, мы сможем договориться.

   Милош улыбнулся. Широко и добродушно, как говорится, от всей души. Проводник не взглянул на него. Повисло молчание. Двое их спутников ехали позади. Милош хотел повторить свою просьбу – общение с этим типом обещало стать тем ещё удовольствием. Но ради дела можно и потерпеть.

   Синекожий ответил, когда империц уже открыл рот для новых доводов:

   – Пусть едет.

   И всё.

   Милош вновь расплылся в улыбке и сказал: «Замечательно!». На том, собственно, спор и угас.

   Всю ночь синекожий вёл их по пустыне, и они больше не общались с ним. Кромешная темень, пронзительный ветер, несущий тучи песка, чернильное небо над головой. Милош и его спутники вымотались до предела, хотя маг полагал, что уж он-то подготовился к этому путешествию отменно.

   Когда солнечный горн вновь показался над восточным краем мира, и температура резко подскочила, синекожий объявил, что они встанут на привал до вечера. Впереди как раз обнаружился обширный песчаный «овраг», на дне которого – о чудо! – росла рощица здешних деревьев. Прямые стволы, похожие на толстые волосатые канаты, и пучки изрезанных листьев на самом верху. На побережье в Заморье Милош видел их высоченными, дюжина и более метров, с сочными плодами – некоторые из которых были длинные и мягкие, а другие наподобие огромных мохнатых орехов. Но здесь никаких плодов не наблюдалось. Тем не менее, деревья давали хоть какую-то тень. Там была жизнь, а значит, должна быть и вода!

   Милош воспринял появление этого островка растительности посреди выхолощенных пустынных просторов, как самый прелестный мираж, из когда-либо виденных в жизни. Но это не был мираж – проводник вывел их точно туда, куда и рассчитывал. До миражей у них дело дошло позже.

   В центре оазиса нашёлся старый, обмазанный глиной колодец. На его дне поблёскивала живительная влага, и они достали её с помощью ведра и привязанной к нему длинной верёвки. Подобным приспособлением Томо запасся ещё до начала похода. Вода имела чуть застоявшийся душок, но всё равно показалась блаженно вкусной. Люди и лошади пили её как полоумные, пили, пили и никак не могли напиться. Здесь же нашлось достаточно сухих кустарников, чтобы обломать их для костра и приготовить нормальную еду.

   Подкрепившись похлёбкой и сухофруктами, они расстелили спальные мешки. Солнце под деревьями пекло не столь нещадно, а от долгого сидения в седле кости ломило так, что Милош думал, что стоит ему коснуться головой плотного валика, заменявшего подушку, и он провалится в мёртвый сон. Тем не менее, они втроём немного поболтали, делясь впечатлениями о ночном переходе, хотя в темноте почти ничего разглядеть не удалось. Но и просто поговорить после длительного молчания было приятно.

   Синекожий сам подошёл и подсел к их тесному кружку.

   Тогда-то они и узнали, что их проводника зовут Шуаль-Аот-Эбуро, можно просто Шуаль, и что это одно из носимых им имён. В последующие дни пустынник всё также предпочитал держаться особняком, и лишь маг порой заговаривал с ним. Ивар не отличался многословностью, а Томо синекожего откровенно боялся...

   Милош положил на организацию этой экспедиции последние два года своей жизни, и теперь он всеми силами пытался выжать из мрачного пустынника сколь можно больше сведений. В том числе касаемо и конечной цели их поездки.

   – Крыланы... – Он знал о крыланах и том месте, куда они направлялись, постаравшись дать понять это Шуалю, чтобы тот не вздумал водить их за нос. Но ведь знание никогда не бывает полным и абсолютным, особенно для учёного. Тем более те крохи, что в действительности имелись у него.

   – Мы звать их Омму, – сказал синекожий. – Это древнее слово.

   – Пусть будут Ом-му. Там, куда мы идём... ведь там остались, как бы это точнее сказать – потомки этого народа?

   Синекожий покачивался в седле, смотря перед собой. Маг посчитал его молчание за хороший знак и продолжил:

   – Как они воспримут наше появление? Могут возникнуть...

   – Со стражи можно дог-ровориться.

   – Договориться?

   – Да. Когда придём, увидеть сами.

   Милош понял, что пока данной темы лучше не касаться. Но у него имелось множество других. Пробыв месяц в Заморье, он успел пообщаться с пустынниками, с которыми они встречались на переговорах, но те вели себя столь отчуждённо, что скорее напоминали каменные изваяния, чем живых существ. И местные имперцы не смогли рассказать ему о них ничего нового, что бы он и так не знал. Одни непроверенные сведения или вовсе «страшные» слухи. Но сейчас, в личном общении, он мог надеяться на большее.

   Прикинувшись простачком, Милош задал весьма глупый вопрос:

   – Крыланы, которые бывшие Омму, и те крыланы-летуны, что служат Орланам ручными питомцами, они как-нибудь связаны?

   Синекожий мог не понять, о чём его спрашивают, и потому промолчать. А мог просто промолчать, не желая говорить. Но сегодня Шуаль был на редкость многословен:

   – Мы думать, давно те маленький летуны служить Омму... Мы видеть рисунки на каменный плиты. Потом они улететь везде. И к вам через Большой Вода.

   Вот это уже интересно! Милош утёр горячий мокрый лоб и подобрался в седле. Каждое слово из пустынника приходилось вытягивать едва ли не клещами, но эти крупицы знаний были на вес золота.

   – И насколько же... деградировали нынешние крыланы, те, кого вы называете Стражами гор, ну или как-то так?

   Синекожий повернулся к нему, и Милош вновь ощутил холодок, пробежавший по спине от его «нечеловеческого» взгляда.

   – Слово «деградировать» означает... – решил пояснить маг.

   – Сильно, – перебил проводник. – Потомки древний Владык теперь только звери.

   – Почему это произошло? Вы знаете? Я многие годы пытаюсь изучать их цивилизацию, но имеющихся сведений очень мало, а те, что есть, разрозненны и по большей части совершенно невероятны. Я был бы вам весьма благодарен, если бы...

   – Больше говорить об это не надо. Мы считать Омму наши – пра-родители. И мы печально думать, кто они стали.

   Маг прикусил язык.

   Синекожий подхватил поводья и легонько стеганул ими.

   – Хэф! – крикнул он.

   Верблюд прибавил шагу. Милош отстал. На этом их беседу стоит считать завершённой.

   – Где будет следующий привал? – всё же спросил империц в спину пустынника.

   – Там, где вода.

   Он сделал ещё один маленький глоток. Тёплый комок скользнул по горлу. Милош поправил тюрбан. Солнце почти скрылось за горизонтом, ещё с полчаса и совсем стемнеет. Магу казалось, что он никогда этого не дождётся. Как же тяжко, аж желудок крутит и подкатывает к горлу. Хотя это скорее от сухих пайков, которыми снабдили их солдаты.

   – Надеюсь, привал снова будет в оазисе, – голос Томо вырвал Милоша из полудрёмы, в которую он провалился, сам того не заметив.

   Маг приоткрыл свинцовые веки. Его спутники ехали возле него.

   – Что?

   – Я говорю, мы устроим следующий привал под крышей или под пальмами, господин? Лишь бы не под чистым небом.

   – Он сказал, что там будет вода. А уж что это за место, пояснять не стал.

   Пришлось Томо довольствоваться подобным ответом.

   Первую стоянку они провели в оазисе, где было вдоволь воды. Второй день укрывались посреди остатков некоего селения, состоящих из десятка полуразвалившихся глинобитных хибар, чьи стены потрескались от времени и жары. Колодец здесь тоже имелся, но полностью заметённый. Маг спросил синекожего, что это за место. Оказалось, когда-то здесь была деревня, но потом вода ушла, а с ней ушли и люди. Вот и весь ответ. Томо добавил, что подобных брошенных селений в пустыне полно и их иногда используют караваны для стоянок. Но не часто, ведь те пользовались дурной славой. Там обитали духи умерших, пояснил он, и они продолжали охранять свою землю.

   Милош ради интереса проверил развалины на наличие потусторонних сущностей. Словам своего болтливого темнокожего слуги он не верил, но всё же. Селение было вымершим во всех отношениях.

   Томо – он из местных. Уроженец одного из прибрежных городов-полюсов, какого точно Милош не помнил. Невысокий и успевший скопить жирка к своим тридцати годам. Короткие жёсткие завитки смоляных волос. Кожа цвета эбонита. Широчайшая белоснежная улыбка. И язык без костей, который умолкал, только если его обладатель спал.

   Ещё до рождения Томо его родичи перебрались в имперскую колонию, активно закрепляющуюся по эту сторону моря Мглы, привлечённые возможностью заработать. И так поступали многие. Туземцы расчищали лес и строили дома, обрабатывали наделы и делали прочие хозяйственные дела, обслуживая «Большого Соседа». Белокожие хорошо платили, и монеты с клеймом сокола быстро получили хождение в прибрежных землях. Империя пришла на восток, пришла основательно и надолго, все это понимали. Время враждебных войн с захватчиками минуло, кто был недоволен появлением чужаков, оказались либо убиты, либо угнаны в рабство. Прочие присмирели. Кроме того, белокожие вели себя вполне дружелюбно. Империи нуждалась в ценной древесине и охотничьих трофеях из здешних лесов, требовалось осваивать месторождения руд и расширять сферу влияния на близлежащие страны, а постоянные конфликты тому совсем не способствовали. Потому меч войны был зарыт в песок (навсегда ли, нет ли), сменившись «дланью, дары дающей». Места для жизни хватало всем, так зачем лить кровь зазря?

   Прошло меньше столетия, а на восточном континенте у Империи уже имелась крепкая колония, названная уделом Заморье. Томо вырос в колонии. Проявив себя на редкость сообразительной и деятельной личностью, он стал для имперцев своего рода посредником в решении многочисленных вопросов, возникающих во взаимоотношениях с наёмными работниками, число которых в Заморье росло с каждым годом. Когда встал выбор, кто будет сопровождать орденского представителя в походе, что тот намеревался совершить в самую опасную часть пустыни, одним из основных требований к кандидату было хорошее владение, как местным наречием, так и западным языком. Уж в этом Томо заметно превосходил своих соплеменников.

   – Господин, вы меня слышите?

   Милош потряс головой. Он что, опять задремал? Проклятая духота. Он поймал на себе встревоженный взгляд Ивара и кивнул ему. Пустыня вокруг них поблекла. Быстро темнело, а от «топки» на западе осталась лишь багряная дымка. Хвала Творцу, или кто там всем заведует, за те малые радости, что он дарует нам!

   – Да, я тебя слышу, – ответил маг, сконцентрировавшись на лоснящемся лице своего темнокожего спутника, или помощника, или слуги, – в данном случае особой разницы не имелось. Томо так же, как и они с Иваром, был облачён в парусиновую куртку грязно-серого оттенка, – не шик, но всё не столь мрачно, как у их проводника. Из-под тюрбана, прикрывающего пышную шапку волос, блестели два белых, как яичные белки, глаза. – Тебя что-то беспокоит?

   – В общем-то, нет, господин, – замялся здоровяк, ровняя свою лошадь с лошадью мага. – Вы же знаете, что в пустыне я ориентируюсь плохо,

   (Милош знал, что это отнюдь не так, но не стал перебивать)

   и куда нас ведёт... этот, я представляю с трудом.

   – Мы идём к горам, и этого достаточно. Здесь не о чем волноваться.

   – Да я, собственно, не о том, – заверил его Томо. – Я...

   Он глянул в спину синекожему, а может, на зад его горбатого зверя, но скорее первое. Милош потянулся к баклаге.

   – Опять твои предчувствия?

   – Да, – не стал отрицать слуга. – Моя мать говорила, что наши предчувствия – самое верное орудие, что дала нам природа, и они никогда не подведут, если к ним внимательно прислушиваться. А ей это говорила её мать – моя бабка. А той её мать. И ещё все они говорили, что нельзя верить пустынникам. Их следует опасаться и держаться от них подальше, вот что они говорили. А недобрые предчувствия не отпускают меня с тех самых пор, как мы встретили его... Мне сняться плохие сны, господин.

   – Мы все плохо спим, – поморщился Милош. За последние два привала он наслушался подобных разговоров вдосталь.

   Недобрые предчувствия были коньком Томо.

   Милош знал, что каждый житель побережья, от только начавшего ходить карапуза, ещё писающего на мамкину юбку и пускающего слюни, до глубокого старца, мало чем отличающегося от того же карапуза, боялся синекожих. Если в Империи детей пугали лешими и злобными карликами, то здесь их (да и взрослых тоже) пугали пустынниками. Синекожие по общему убеждению не были людьми. По виду-то они, может, и казались людьми, но по сути своей – нет. Они якобы якшались с нечистыми силами, они были бессмертны, они пили кровь вместо воды. И, конечно, они таскали из «проклятых городов» в не менее «проклятых горах» всякие запрещённые вещи, дарующие им тёмное могущество, но которые, должно быть, и свели их человеческую суть на нет.

   В последнее Милош, пожалуй, тоже верил (отчасти), но в остальное...

   – Это только страх, Томо, – сказал он, понизив голос. Проводник ушёл вперёд, но всё же. – Вас с детства учат не прислушиваться к внутреннему чутью, а бояться. Бояться синекожих. А тем того только и надо. Всё их «тёмное могущество» держится только и исключительно на вашем же собственном страхе. Для чего, ты думаешь, они носят эти свои наряды и красятся с ног до головы в синий, словно баклажаны? Потому что им так нравится? Сомневаюсь. Неужели для вас не очевидна простота подобных фокусов?

   – Вы нездешний и много не понимаете, господин. У нас всё не так, как в вашей стране, – ответил Томо. Это был его любимый ответ едва ли не на все вопросы, с которыми прежде обращался, а теперь перестал обращаться к нему Милош. – Как он находит те самые оазисы, а? Он же будто чует их.

   – Они живут в самом сердце этой выжженной земли. Им ли не знать, где искать воду?

   – Я тоже житель пустыни, – не согласился слуга, – но мне это никогда не было под силу. Это ведовство.

   – Ты хочешь сказать, магия?

   – Пусть магия, – кивнул Томо. – Он ведун.

   – Я знаю это, – вздохнул Милош. – Маг может почувствовать мага.

   – Почувствовать-то вы, может, и можете, а вот узнать, что он замыслил – нет. Он же неспроста так всё время молчит. И не убеждайте меня, господин, что легко одолеете его ведовство. Оно из Их города. Никто из живых не в силах совладать с подобным. Кроме них.

   «Опять по кругу. – Маг прикрыл глаза, но тут же заставил себя открыть их. – Когда же они, наконец, устроят хотя бы короткий привал?»

   Он чувствовал, что отдых ему просто необходим.

   Томо между тем принялся что-то рассказывать Ивару. Эти двое легко сошлись, хотя и были знакомы без году неделя. Второй его спутник был из той породы людей, с которыми смог бы общаться любой. Ивар всегда внимательно слушал, но сам почти не говорил. Томо это вполне устраивало.

   Милош сделал ещё один маленький глоток.

   Песок стелился под копытами лошадей. Они вскарабкались на очередной бархан. Перевалили через его вершину и увидели новую гору. Справа, слева и сзади них было то же самое. Волны Жёлтого моря, застывшие в неподвижности и накрытые сверху куполом блеклых небес...

   Привал Шуаль объявил, когда бархат небесного небосклона уже вовсю искрился россыпью звёзд. Милош прежде никогда не думал, что они могут быть настолько яркими и огромными. А обгрызенный с края диск растущей луны светил как небесный фонарь. Признаться, он не имел особой привычки что-либо разглядывать у себя над головой, его специализация более относилась к копанию в земле или ветхих манускриптах. Но тут не смотреть на подобную прелесть не получалось.

   Звёзды перемигивались. Льдисто-синие и костисто-белые. Складывались в созвездия – Лев, Рак и Рыба, святой Грегор с копьём, и многие-многие другие. Млечный путь тянулся через небосвод, посреди тьмы вселенского Хаоса. Колючий свет звёзд (некоторые из которых падали – эх, найти бы хоть одну из них) и мягкая тьма, в которой барханы предстали пологими холмами, облитыми серебром. Вместо золота под ногами сыпучий обсидиан. Пустыня ночью и пустыня днём разнилась до неузнаваемости.

   Ивар с Томо занимались лошадьми, кормя их из торб, подвешенных к мордам. Милош стоял с задранной головой, пока не затекла шея. Ноги и спина тоже ныли. Маг смочил горло и пошёл немного прогуляться.

   Верблюд проводника лежал на брюхе – отдыхал. Его хозяина нигде не было видно. Милош решил пройтись вокруг и поискать пустынника, – если тот будет в настроении, может удастся ещё немного разговорить его. Например, о веровании синекожих в то, что вымершие крыланы (Омму) являлись их предками, а может и божествами. Эта новость уже стала открытием. То ли будет дальше! Правильно говорят, сидя в четырёх стенах, правды не познать, сколько бы ты о ней не теоретизировал и не читал в древних свитках.

   Солнце скрылось, ветер поутих, так что можно было сбросить с лица платок и дышать свободно. Милош медленно брёл, загребая песок и качаясь из стороны в сторону, – обезвоживание и духота вымотали его, жителя большого города. Даже Томо и тот выглядел теперь далеко не столь бодро, как поначалу. Он хоть и привычный к подобному, но маг сомневался, чтобы ему слишком уж часто приходилось странствовать по пустыне.

   Побродив и от того устав ещё сильнее, Милош плюхнулся на песок, посидеть и перевести дух. Синекожего он не нашёл, ну да и Бездна с ним. Он был один в чёрном пустом мире. Одинокая лодочка посреди бескрайнего застывшего моря. Днём пекло, как в преисподней, ночью холод, заставляющий зубы выбивать барабанную дробь, – до чего же чуждый край. Маг запрокинул голову и вновь уставился на звёздное покрывало.

   Огоньки наверху подмигивали ему и расплывались. Некоторые из них складывались в странные фигуры, начинали водить хороводы. Он заморгал, пытаясь сбросить наваждение, но взгляда не отвёл. Звёзды закружились ещё быстрее. И сияли они теперь гораздо ярче – ледяные иглы били в глаза, причиняя ощутимую боль. В ушах нарастал гул. Не просто отдалённое завывание ветра, а размеренный давящий гул.

   Что за чертовщина?

   Милош сжал виски ладонями, крепко зажмурился. Когда отвёл руки, увидел, что песок у его ног шевелится. Маг ахнул и подался назад, проделав задом борозду. Вскочил. От столь стремительных действий его замутило.

   Песок бурлил, словно кипящий бульон. Света луны хватило, чтобы различить, как десяток, а может и дюжина маленьких вздыбленных бугорков, быстро перемещаясь, «рисовала» вокруг него круги. Там, под песком, что-то двигалось с поразительной скоростью. Что-то или кто-то. Какие-то представители местной фауны?

   Лицо Милоша затвердело. Он принялся сжимать и разжимать кулаки, разминая ладони. Ощутил, как у кистей ожили воздушные потоки. Плавный жест, и созданный чарами вихрь закрутил песок в воронку, заставляя его подняться в воздух. Если кто и таился под ним, сейчас их мигом выдернет на поверхность!