Текст книги "Адвокат шайтана"

Автор книги: Максим Кисловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Герундий

Наступил вечер, один из тех значительных вечеров в конце сентября – начале октября, когда всем существом владеет особая грусть, невыразимая печаль, когда люди должны ближе сплотиться друг с другом, чтобы понять друг друга, а главное – простить и полюбить каждый другого.

В этот вечер к Евдокии Васильевне приехала издалека её дочь Галина – прекрасная и жгучая женщина. Несмотря на то, что ей было уже далеко за тридцать, она по-прежнему оставалась юной и милой кокеткой. Едва заметные черты увядания на лице Галины ничуть не портили её первозданной привлекательности. Скорее наоборот, любое не чуждое романтизму воображение невольно уносилось к годам её скоротечной и ветреной молодости, к цветам и вздохам её назойливых поклонников, ревнивым мужьям, к щемящей душу ностальгии по тому, что невозможно стать частью судьбы каждой красивой женщины. До того страшного дня, когда Галина покончит свою жизнь самоубийством, ещё оставалось целых четыре года. А пока она была красива и счастлива.

С Дмитрием Сартаковым – студентом, снимавшим комнату у Евдокии Васильевны, – Галина познакомилась легко и непринуждённо. Через каких-то полтора часа они стали старыми друзьями.

Всем было весело оттого, что Галина включила зажигательную музыку и танцевала сама с собой, играя в танце с пушистой белой шалью. Время от времени её глаза вспыхивали шутливой страстью, а обворожительная улыбка становилась уже опасной. Наконец, она сказала Дмитрию:

– Дмитрий, я вам нравлюсь? Пойдёмте со мной танцевать!

Но тут из кухни появилась добрая Евдокия Васильевна:

– Галина, не отвлекай Димитрия, ему ещё учиться надо.

– А разве я не могу нравиться? Ждать в свой адрес излияний, чистых и нежных? – молвила Галина, усаживаясь на диван рядом с Дмитрием и обмахиваясь платочком.

– Идите на кухню, – улыбаясь, сказала Евдокия Васильевна, – я приготовила блины.

Дмитрий соскочил с дивана и, повернувшись к Галине, по-театральному кивнул головой, почтительно приглашая её следовать за ним.

– Прошу вас, прошу к столу.

Галина молча взяла Дмитрия под руку. Кривляясь и подпрыгивая, они вышли из комнаты и пошли на кухню. Евдокия Васильевна, охая и по-старушечьи кряхтя, шла за ними.

– Эх, Галина, – смеялась Евдокия Васильевна, – взрослая тётка, а всё шалишь.

– Что делать, мама, – не оборачиваясь, отвечала Галина, – если очень хочется.

– А чего хочет женщина, того хочет Бог. Ведь он большой шалун, – подыграл ей Дмитрий.

До пенсии Евдокия Васильевна около десяти лет проработала поваром в столовой какого-то оборонного НИИ, и потому готовила она быстро, просто и со знанием дела. На кухонном столе дымящаяся горка блинов сверкала сливочным глянцем, красные лепестки лосося лежали веером на блюдце, чёрная икра в глубокой пиале играла холодным блеском, прочие разносолы собственного приготовления еле вмещались в больших и малых салатницах. Над всем этим возвышалась бутылка домашней наливки.

– Ну, с приездом, Галина, – Евдокия Васильевна взяла на себя руководство этим уютным застольем. – Спасибо, что навестила.

– Я тоже очень рад, что вы нас навестили, – чокаясь с Галиной, сказал Дмитрий, – приезжайте почаще. Мы люди гостеприимные.

Хозяйский тон Дмитрия – квартиранта её матери – рассмешил Галину. А ведь этот парень прост и ловок – сразу и не заметишь, что разница в возрасте при общении с ним почти не чувствуется. Вроде ещё юнец, но что-то подсказывало Галине, что есть у него опыт обольщения женщин. Именно женщин постарше его. Таким, как он, сверстницы не интересны. Глуповаты для него потому что. И будто в подтверждение догадки Галины Дмитрий обратился к ней:

– Позвольте поухаживать за вами, – Дмитрий взял её тарелку и начал накладывать салаты, – надеюсь, в этот чудный вечер только я один могу претендовать на то, чтобы быть вашим кавалером. Для меня это высоченный пьедестал.

– Не стану помогать вам туда подняться. Боюсь, окаменеете, – Галина с холодной нежностью посмотрела в его глаза.

– Значит, меня ждёт вечность, – Дмитрий говорил спокойно, даже обречённо, – застыть в порыве вожделений сердца – это подвиг.

– Ой, ребятушки, – Евдокия Васильевна, не умышленно прервав разговор Дмитрия и Галины, пустилась в воспоминания из далёкого прошлого, – бывало, мы в детстве наедимся блинов с обеда и до вечера, пока мать домой не загонит, носимся по деревне на санках. У нас там речка была рядом. Один-то берег покатый, а другой – обрывистый. Так мы горку сделаем, снегом засыпим обрыв-то, зальём его водой, и аж до середины речки катишься. Эх!

Когда Евдокия Васильевна начинала свои повествования, она незаметно преображалась в бабушку-рассказчицу. Даже старорусский кокошник или цветастый платок были не нужны, чтобы полностью соответствовать образу доброй сказочницы. Баба Дуся – так называл её Дмитрий – продолжала свой сказ:

– Потом случай вышел на этой горке. С окраинного дома, там Петька-тракторист жил, корова сбежала. Сарай открытым был, так она и вышла на улицу. Это зимой-то!

– Значит, корова гулящая оказалась, – сказала Галина.

– Что ей там понадобилось, не знаю, – развела руками Евдокия Васильевна, – так вот, она не куда-нибудь, а к речке подошла. Поскользнулась она, значит, и с горки, что мы, детишки, накатали, вниз покатилась!

– Во как! Убилась? – воскликнула Галина.

– Нет. И даже не поранилась, только задницу, да бока стёрла, – казалось, что и сама Евдокия Васильевна удивилась сказанному.

– И что же было дальше? – спросил Дмитрий.

– А дальше вот что. Видно, испугалась она бедная, давай барахтаться на льду. Встать хочет. И лёд-то под ней и проломился! Ну мальчишки-то наши сообразили – звать взрослых надо. Пока звали их, корова мычала. Утонуть бы не утонула, там не глубоко было, а вот околеть могла.

– Да уж. Говядина свежей заморозки, – грустно заметил Дмитрий.

– Ну, мужики-то сбежались быстро, поняли, в чём дело, – продолжала Евдокия Васильевна, – доски принесли, хомут, вожжи, верёвки. Еле подвязали её. Опасно ведь – она брыкается, лёд округ неё ломится. Но справились. И мы, детишки, тянули, и взрослые. Так всем миром и вытянули.

– И чем же всё закончилось, баба Дуся? – нетерпеливо спросил Дмитрий.

– Потом повели её в деревню. Мороз колючий был. Бока у коровы уже ледяной коркой покрываться начали. Но среди мужиков, что сбежались её спасать, зоотехник был, Василий Игнатьевич. Ох, и толковый мужик был. В своём деле мастер. И скотина его любила. Так он и спрашивает: "У кого, мужики, баня топится. Её ведь отогревать надо". И тут я говорю: "У меня мамка истопила. Точно знаю". Василий Игнатьевич мне и говорит: "Давай, Дуняша, беги-ка домой, скажи мамке с папкой, что в баню корову ведём". Короче, привели её туда и давай отпаривать – берёзовым веничком! А корова головой мотает, но стоит смирно, понимает, что так-то оно лучше для неё.

– Отогрелась? – спросила Галина.

– Да. Потом высушили её, и Петька, хозяин то есть, домой отвёл. И что характерно! – баба Дуся в своих рассказах часто пользовалась этим оборотом. – Ничего с её здоровьем худого не было. К следующей зиме телёночка справила. Борькой назвали.

– Русская баня творит чудеса! – подвела итог Галина.

– Милые барышни! – Дмитрий разлил всем вина и поднял свою рюмку. – Самое время выпить за здоровье!

– Это верно, Дима, – охотно с ним согласилась Евдокия Васильевна, – если здоровья нет, то всё остальное уже ненужно.

За окном светил уличный фонарь. Его неоновое сияние растворяло ранние осенние сумерки. Жёлто-бордовые листья на ветках клёна просвечивались волшебным зелёным светом. Глядя в окно, Дмитрий вспомнил фотографию из семейного альбома Евдокии Васильевны: юная красавица сажает маленькое деревце. Девушка улыбается, видимо, фотографу. Позади неё стена и окна знакомого дома. Под фотографией побледневшая надпись, сделанная перьевой ручкой: "Моя семнадцатая весна. Целую всех! Галина".

– Ты чего, Дима, заскучал? – прервала задумчивость Дмитрия Евдокия Васильевна, подкладывая ему завёрнутый треугольником блин с икрой. – Подлей-ка нам ещё. Григория Степановича помянем.

Григория Степановича – мужа Евдокии Васильевны, ныне покойного – Дмитрий лично не знал. Но рассказов про него от бабы Дуси слышал много. В послевоенные годы молодые супруги, Евдокия и Григорий, исколесили всю страну. В каких только отдалённых уголках они не жили. Григорий Степанович служил в те времена офицером в охране тюрем и лагерей. Дальний Восток и Крайний Север, Сибирь и Средняя Азия – всех мест и не перечислить, в которых Евдокии Васильевне пришлось побывать со своим мужем.

Выпили молча. Евдокия Васильевна уголком фартука вытерла влагу под глазами. На её старческом лице отразилась затаённая грусть – печаль одинокого человека. Дочь и внук навещали её раз в полгода. Других близких в городе не было. Единственным утешением в её старости был Дмитрий, на которого и была обращена вся любовь к далёкому внуку.

– Бывало, мы с Григорием, – прервала молчание Евдокия Васильевна, – сядем ужинать, вот так же вечером, Галины ещё не было, я спрашиваю Григория: "Ну как, Григорий, дела?". А он спокойно так: "Без происшествий". Чего только мы с ним не повидали…

Дмитрий подумал, что баба Дуся сейчас расскажет какую-нибудь историю из своей жизни, которую он слышал не раз. Например, про то, как однажды в каком-то городке под Тюменью, убив конвоиров, сбежали три зека. Она работала тогда инкассатором. Из этого городка к ближайшей железнодорожной станции вела только одна дорога. Как раз в это время по этой дороге молодая Евдокия Васильевна на инкассаторской машине возвращалась с выручкой для рабочих местной артели. Зекам нужна была машина для продолжения побега, а они были вооружены карабинами убитых конвоиров. Двумя точными выстрелами шофёр был убит, и машина скатилась на обочину. Радостные зеки бросились к машине. Но Евдокия Васильевна не растерялась и, действуя согласно должностной инструкции, достала свой, как она выражалась, "товарищ наган" и открыла огонь на поражение. Двое урок были убиты на месте, третий был ранен в живот и скончался через сутки в больнице.

Но на удивление Дмитрия Евдокия Васильевна начала рассказывать совершенно иную, неизвестную ему историю:

– Мы тогда с Григорием под Ташкентом жили. Зона там строгая была. В ней много басмачей бывших, тех, что Фрунзе не добил, срок отбывали. Так вот, к одному бывшему узбекскому баю жена приехала на свидание. Молоденькая такая девица, лет девятнадцати. Оказалось, она у этого злодея четвёртой женой была до того, как советская власть разобралась с ним.

Галина отодвинулась от стола ближе к окну и щёлкнула миниатюрной серебристой зажигалкой, поставив пепельницу на подоконник. Ветер на улице дул прерывисто, лёгкими порывами срывая листья с дерева под окном. Один из грязно-бордовых листьев, цвета трупной крови, прилип к оконному стеклу и медленно сполз вниз, оставив за собой влажный след. Поддавшись усилиям ветра, подвесной фонарь на столбе качнулся в сторону, выплеснув поток яркого света на крону дерева. Среди оголённых ветвей и редких красно-жёлтых мельканий листвы высветился чёрный силуэт человека…

"О, Боже… – Галина быстро отвела свой взгляд от окна, машинально затушив сигарету, – не может быть… Неужели опять начались эти страшные видения? Нет-нет, – стала успокаивать себя Галина, – это показалось…"

По лицу Галины пробежала нервная улыбка, никем не замеченная. Евдокия Васильевна разливала душистый чай, а Дмитрий сосредоточенно разрезал вишнёвый пирог.

– Начальником этой тюрьмы был Владимир Петрович Аракатов, – продолжала свой рассказ Евдокия Васильевна. – Мужик он был волевой. Всю войну прошёл. В Сталинграде заградотрядами командовал. А вот перед восточной красавицей не устоял!

– А можно поподробнее? – избавляясь от нервных переживаний, в будущем ставших причиной её добровольного ухода из жизни, Галина обратилась к матери. – Что значит – не устоял?

– Так влюбился он в неё! – это пояснение прозвучало от Евдокии Васильевны как сенсация.

– И что же было дальше? – нарочито по-детски спросил Дмитрий.

– А дальше вот что, – продолжала баба Дуся, – Владимир Петрович ухаживал за ней, как мог, а она никак не отвечала взаимностью. Так и уехала обратно в свой кишлак. Незадача, конечно, вышла. Владимир Петрович ходил после этого хмурый, как туча. Прошло полгода, а может, и меньше, и Владимир Петрович поехал к ней свататься. Уж не знаю, как у них там всё развивалось, может, калым большой её родителям повёз, а может, просто им понравился, но привёз он её к себе уже женой. И засиял, как солнышко, наш начальник! Мы тоже с Григорием рады за него были. Жили молодожёны на служебной квартире. А басмач, муж её первый то есть, продолжал срок отсиживать. Вот ведь как бывает в жизни – была женой зека, а стала женой хозяина тюрьмы.

– Ну, мне пора, – Дмитрий, отхлебнув глоток из дымящейся чашки, взглянул на часы.

– Куда это ты? – удивилась Евдокия Васильевна. – Поздно уже.

– Эх, мама, – Галина искоса посмотрела на Дмитрия, – неужели непонятно? У Димы свидание.

– Ваша проницательность меня пугает, – Дмитрий подмигнул Галине и встал из-за стола.

– Скажи, Дима, – Галине явно хотелось смутить парня, – у тебя с ней серьёзно или так, баловство?

– Разве в моём возрасте может что-то быть серьёзным и навсегда? – попытался отшутиться Дмитрий. – Повзрослею и оценю с высоты прожитых лет.

– Ошибки молодости, – мечтательно произнесла Галина, – это лучшее, что останется в наших воспоминаниях.

– Смотри, Дима, аккуратнее будь, – сказала Евдокия Васильевна.

К чему относилась эта фраза – к тому, чтобы Дмитрий был осторожен на тёмных улицах, или к тому, чтобы остерегался ошибок молодости, – было непонятно. Галина и Дмитрий посмотрели на Евдокию Васильевну и оба рассмеялись.

– Уважаемый суд и все остальные, имеющие уши! – Эдуард Казелин, зажмурившись, поскрёб мелкую щетину, сивым бархатом покрывавшую нижнюю часть лица. Даже когда Эдуард был в костюме и галстуке, какая-то маленькая неопрятность в его внешнем облике обязательно присутствовала – не застёгнутая ширинка, косо повязанный галстук, недоглаженная штанина брюк. Сегодня Эдуард был не брит.

– Викторов Николай Александрович обвиняется в совершении убийства с особой жестокостью женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, с целью скрыть другое преступление, а также в совершении вымогательства и нарушении тайны телефонных переговоров.

В ходе всестороннего исследования обстоятельств этого дела вина Викторова нашла своё полное подтверждение объективными доказательствами.

Вечером второго мая прошлого года, то есть за несколько часов до реализации своего преступного умысла, Викторов, использовав вымышленный предлог, а именно, ремонт холодильника, оставил на всю ночь оголёнными электропровода, находившиеся под напряжением. К несчастью, его жена, Мария Викторова вышла ночью на кухню и пыталась открыть холодильник. Вполне даже возможно, что сам убийца попросил свою жертву пойти туда, изобразив ночную жажду: "Машенька, ты не спишь? Будь добра, принеси-ка мне молочка из холодильника, что-то пить хочется". А сам в это время дожидался или подглядывал, как всё произойдёт. Удар током оказался для Марии Викторовой не смертельным, то есть она могла бы остаться живой! Вероятно, она была без сознания, а может, и нет, просила мужа о помощи… Но это не входило в планы убийцы. Чтобы всё-таки изобразить смерть жены как несчастный случай, Викторов сам вложил оголённые концы электропровода в руки жены. После повторного и долговременного поражения электротоком Мария Викторова скончалась. Дождавшись утра, Викторов сообщил в милицию о смерти жены. Якобы он обнаружил её мёртвой на кухне. После чего рыдал напоказ, вызывая сочувствие у доверчивых слюнтяев и сентиментальных учительниц русской литературы. Викторов продолжал умело лицедействовать и в суде, пытаясь ввести в заблуждение правосудие. Нужно отдать должное его умению выглядеть невинной овечкой, несправедливо попавшей под карающий меч нашей прекрасной богини. Но не кто иной, как Фемида, знает, что рассказ любой заблудшей овцы начинается со слов: "когда я была невинной овечкой…".

Благодаря тому, что судебно-медицинская экспертиза трупа Марии Викторовой установила, что смерть наступила в результате неоднократного подключения к её телу электротока, была выдвинута версия об убийстве, которая полностью подтвердилась в ходе расследования! Согласно гистологическому исследованию на ладонях умершей были выявлены электрометки, позволившие определить форму и количество контактов с проводником тока. Исходя из того, что на ладони правой руки Марии Викторовой имелись две электрометки, следует прийти к однозначному выводу, что её смерть наступила от не менее, чем двукратного поражения электротоком. Могла ли сама жертва дважды ухватиться за смертельно опасные провода? В такую вероятность может поверить только хорошо оплаченный адвокат.

Казелин с артистически правдоподобной ненавистью бросил гневный взгляд на Сартакова, сидевшего за столом напротив. Дмитрий Сартаков ответил на этот выпад высокомерной усмешкой. Шумно высморкавшись в мятый платок, Казелин продолжал:

– Викторов не смог внятно пояснить, зачем же ему понадобилось чинить электропровод от холодильника. Проверка показала, что никаких повреждений не было, а конец провода был зачищен искусственно. Подсудимый также заявил, что его жена не знала о его "ремонтных работах", то есть не предупреждалась о возможной опасности. Вообще-то для Викторова было бы логичнее утверждать обратное – заявить о том, что жена как раз знала об этом. Почему же Викторов сказал нам, что не предупреждал жену? Да ведь это ничто иное, как "оговорка по Фрейду"! Викторов косвенно признал, что подготовка убийства жены проходила втайне от неё. Отец психоанализа, помимо других открытий, обнаружил важную находку и для криминологии – в подсознании любого преступника сидит желание признаться в совершённом преступлении. Именно поэтому преступник оставляет за собой следы и улики. Это происходит неосознанно! По этой же причине появляются подобные оговорки, случайные для контролируемого сознания, но закономерные с точки зрения психоанализа…

Зачем же Викторов совершил это злодеяние? Тщательно обдумал его, а потом на протяжении всего следствия играл роль безутешного вдовца? В ходе обыска у Викторова в доме были найдены магнитофонные кассеты с записью разговоров между гражданином Зайкиным и его любовной подругой Барыкиной. Как показал Викторов, эти кассеты, вероятно, попали к нему случайно, вместе с кассетами, которые он взял у своего племянника послушать музыку. Племянник, Станислав Самойлов, подтвердил, что давал своему дяде-меломану какие-то кассеты, но среди них не было тех, которые содержали бы записи чьих-либо разговоров. Совершенно очевидно, что эти кассеты принадлежали Викторову, записи разговоров Зайкина и Барыкиной были произведены им с целью последующего вымогательства. Допрошенный в качестве потерпевшего Зайкин пояснил, что в середине апреля прошлого года он получил бандероль с вымышленным обратным адресом. В бандероли была магнитофонная кассета с записью одного из телефонных разговоров Зайкина и Барыкиной. Через несколько дней Зайкину позвонил неизвестный и предложил за крупную денежную сумму не делать интимную сторону жизни Зайкина достоянием гласности. Зайкин, известный и уважаемый в городе человек, к тому же, порядочный семьянин, пошёл на поводу у шантажиста и по его указанию оформил по почте денежный перевод "до востребования". Мария Викторова узнала о том, что её муж занимается сбором сведений о частной жизни своего начальника, знала и о случае вымогательства денег у Зайкина. Именно об этом она рассказала своей матери, Молодцовой Зинаиде Степановне. Последняя поведала нам, что Викторов угрожал своей жене убийством, если та заявит на него в милицию. Из этого следует, что Мария Викторова, бесспорно, знала о преступной деятельности мужа. Бесспорно и то, что Мария Викторова, будучи законопослушной гражданкой, собиралась сообщить об этом в милицию. Страх перед справедливым наказанием толкнул Викторова на ещё более страшное преступление!

Жестокость этого злодеяния поразила даже самых опытных сотрудников правоохраны, за свою службу много повидавших ужасных случаев. Викторов не просто хладнокровно совершил акт мучительной экзекуции, применяемой в извращённых буржуазных странах, убил человека из-за трусливого стремления избежать ответственности, но и лишил жизни ещё одного человека, едва начавшего жить. Мария Викторова была беременна! Убивая её, Викторов избавился и от нежеланного ребёнка. Думаю, что приговор суда должен учесть все эти обстоятельства как квалифицирующие.

Вряд ли что-то ещё можно добавить к сказанному. Эмоции и негодование переполняют меня, боюсь скатиться с объективной кочки зрения. Наказание Викторов заслуживает самое строгое. Око за око, смерть за смерть! Души убиенных ждут справедливого возмездия. И я призываю правосудие собрать все силы гуманности и обратить их в защиту пострадавших от рук убийцы.

С учётом изложенного, я прошу высокий суд назначить наказание по совокупности совершённых преступлений, а именно: за вымогательство – к трём годам лишения свободы с конфискацией имущества; за нарушение тайны телефонных переговоров – к штрафу в размере тридцати рублей; за убийство с особой жестокостью женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, с целью скрыть другое преступление – к смертной казни. Окончательное наказание – расстрелять!

Казелин перевёл дыхание, вытер влажные губы рукой и, бегло оглядев аудиторию, с облегчением сел на место.

– Слово предоставляется адвокату Викторова… – Сергей Каганов посмотрел исподлобья в сторону Дмитрия Сартакова.

"Хмурый ты чего-то, Серёга. Плохо спал? Зря. Это всего лишь игра", – вставая со стула, подумал про себя Дмитрий.

– Уважаемый суд! – Дмитрий Сартаков взял со стола исписанные листы, на секунду заглянул в один из них и, выдержав недолгую паузу, начал свой монолог:

– Тяжесть предъявленного обвинения моему подзащитному, как огромная мрачная глыба, лежит на пути к той цели, достигнуть которой стремится беспристрастное и справедливое правосудие. Путь к истине труден и опасен, особенно для незрячей Фемиды. И только внимательный поводырь может стать для неё незаменимым помощником и ценным союзником в нелёгком поиске правды, скрытой за домыслами и наговорами. Беру на себя смелость и всю полноту ответственности всемерно содействовать правосудию в безошибочном избрании нужного вектора, который укажет кратчайший путь к желанной истине. Этим вектором является линия защиты. Да-да, именно она! И я попрошу следовать за мной.

Сразу хочу предупредить, что я не собираюсь с помощью красноречивых тирад или традиционных адвокатских хитростей увлекать суд в заоблачные абстракции или, наоборот, мелочно, как опытный сутяга, искать противоречия в деталях этого дела. Я лишь предлагаю суду дать правовую оценку тем доказательствам, на которых основано обвинение Викторова в тяжких злодеяниях. На каких же "китах" держится предъявленное обвинение? В древние времена, о которых история сохранила лишь мифы, даже наша Земля держалась на трёх китах. И где же они теперь? Попались на удочку науки и прогресса. К чему это я? Да к тому, что любое утверждение, бесспорное сегодня, завтра может оказаться забавным достоянием мифологии. От этого не застраховано ни одно субъективное представление, ни один умозрительный вывод. Такой страховки не было ни у следователя, ни у прокурора. Именно по этой причине версия о причастности Викторова к тем преступлениям, которые так живописно и правдоподобно были представлены нам прокурором, осталась лишь версией, претензией на правду. Нужно признать, что это была и есть обоснованная версия, подкреплённая доказательствами. Но вот только какова цена этим доказательствам? Не слишком ли легковесные аргументы были брошены на чашу весов правосудия? Давайте взвесим…

Во-первых, чем доказывается вина Викторова в убийстве жены? Только его забывчивостью. Викторов во время починки электропроводки холодильника забыл и оставил оголёнными провода, находившиеся под напряжением. Забыл также предостеречь жену об этом. Тому была причина – зазвонил телефон, и Викторов был отвлечён на некоторое время разговором с приятелем. Свидетель Пороховщиков подтвердил, что второго мая прошлого года он звонил Викторову и говорил с ним несколько минут по телефону. После этого разговора Викторов не продолжил начатую починку электропроводки – отвлёкся и забыл. Такое бывает с каждым. Сколько начатых дел мы не завершаем, господа! Сколько человеческих замыслов не доходят до конца! "Евгений Онегин" – незавершённый роман не только из-за того, что Пушкин преждевременно покинул нас. Александр Сергеевич просто отвлёкся, и у него появились другие увлечения. Эйфелева башня изначально задумывалась как временное сооружение – сразу же после Всемирной выставки 1889 года она подлежала демонтажу. И что же? Стоит до сих пор! А всё потому, что у парижской мэрии никак не доходили руки до сноса этого громоотвода, всё время что-то мешало и отвлекало. Сначала пожалели денег, потом туристы понаехали, а потом уже радиоантенны разместили на ней. Так башня нашла своё применение не только для самоубийц. Но я хотел бы, чтобы уважаемые судьи задумались над феноменом человеческой непоследовательности и забывчивости как о свойстве памяти, не только когда они будут взбираться на смотровую площадку этой причуды инженера Эйфеля или сидеть в ресторане "Жюль Верн" за час до заката, глядя с высоты, как с причала Бато Паризьен отправляются кораблики на прогулку по Сене. Задуматься надо здесь и сейчас. Ведь случай с Викторовым – очередной пример часто встречающегося невольного упущения из сознания какой-либо мысли или события. Забывчивость Викторова сыграла в его жизни роковую роль – он был обвинён в убийстве жены. К тому же, прокурор усмотрел в этом умысел! Вероятность наличия умысла в действиях Викторова, конечно же, присутствует. Но степень этой вероятности одинаково сопоставима с вероятностью неосторожного преступления. То есть умысел убить жену у Викторова весьма вероятен, и в то же время – весьма сомнителен. Согласно закону все сомнения толкуются в пользу подсудимого…

Во-вторых, единственным человеком, заявившим о намерении Викторова убить свою жену, является гражданка Молодцова Зинаида Степановна, тёща Викторова. Обращаю внимание суда, не очевидцем убийства, а всего лишь лицом, утверждающим, что Викторов угрожал своей жене убийством. Об этой угрозе Молодцова узнала со слов покойной. Можно ли проверить достоверность её показаний? Нечем! Да и как быть с настоятельной рекомендацией наших древнеримских коллег: "testis unus – testis nulus"?.[8]8
  Testis unus – testis nulus (лат.) – «Один свидетель – не свидетель». Т. е. показаний одного человека недостаточно для вывода суда о виновности подсудимого.


[Закрыть] Неужели достаточно этого единственного и косвенного доказательства по делу, чтобы признать Викторова виновным в убийстве жены?

В лета своей безвозвратно ушедшей юности мне пришлось много путешествовать, и однажды судьба забросила меня на Балканы, в Болгарию. Прогуливаясь по ботаническому саду в Балчике – когда-то летней резиденции королевы Румынии Марии, – я набрёл на поляну кактусов, их там более двухсот видов. Мне запомнился один из них – большой, с плоскими и вытянутыми листьями в виде овала, покрытыми длинными шипами и щетинками. Научное название на латыни я, конечно же, забыл, а вот шутливое имя этому кактусу, которым нарекла его народная мудрость, я запомнил – "язык тёщи". Действительно, отношения, складывающиеся между зятем и тёщей, практически повсеместно являются проблемными, злобно-скандальными, иррационально-конфликтными. Встретить тёщу, довольную своим зятем, – редкость. Не является исключением и случай с Викторовым. Его тёща никогда не отрицала своей неприязни к нему. Кроме того, Молодцова Зинаида Степановна – мать покойной и потерпевшая по данному уголовному делу. Как бы мы не сочувствовали её горю, следует признать, что её показания – это показания заинтересованного лица.

Итак, обвинение основано на показаниях одного человека, заинтересованного в исходе дела, испытывающего неприязнь к подсудимому. Сами показания лишь косвенно доказывают причастность Викторова к инкриминируемому деянию. Чувствуете, какие зыбучие пески под ногами?

В-третьих, экспертным заключением установлено, что Мария Викторова дважды ухватилась за оголённые электропровода. Этот факт неоспорим. Могла ли она это сделать сама? Конечно! А кто из нас дважды не наступал на одни и те же грабли? Заметьте, дело было ночью, в темноте… Мария Викторова после первого удара током упала на пол, потеряла сознание, через некоторое время приходит в себя, пытается встать… Чёрная ручка холодильника отчётливо выделяется на белом фоне двери… Рука так и тянется ухватиться за неё, чтобы встать с пола… Очень жаль, что имел место столь ужасный конец. Окажись Викторов в тот момент рядом со своей женой, я уверен, Мария Викторова была бы спасена!

В-четвёртых, Викторов обвинён также в нарушении тайны телефонных переговоров и совершении вымогательства. В подтверждение его вины прокурор сослался на результаты обыска – в доме Викторова были найдены кассеты с записью телефонных разговоров Зайкина и Барыкиной. Поскольку эти кассеты были найдены у Викторова, был сделан вывод, что они принадлежат ему, что именно он записывал разговоры между Зайкиным и Барыкиной, а потом требовал у Зайкина денежную сумму под угрозой оглашения позорящих сведений о нём. Что ж, логично. Но где подслушивающие устройства? Где они? Они находятся у действительного шантажиста! Как нам рассказал Зайкин, неизвестный, вымогавший у него деньги, пригрозил, что если не получит требуемую сумму, он распространит упомянутые записи телефонных разговоров через аудио-студии города, подменив там музыкальные кассеты. Покупатели музыкальной продукции, сами того не зная, станут распространителями очень нежелательной для Зайкина информации. И ведь так оно и случилось! Защитой были представлены свидетели, которые случайно купили подобные кассеты в студиях звукозаписи. Кто-то хотел послушать песенки смазливой Ким Уайлд, а включив магнитофон, услышал интимные разговоры двух любовников…

– Обычное адвокатское плутовство! – выкрикнул с места Казелин. – Это были лжесвидетели!

– Товарищ прокурор! – Каганов стукнул кулаком по столу. – Я делаю вам замечание. В прениях даже я, судья, не имею права перебивать участника процесса. У вас будет еще возможность высказаться в репликах. Извините, товарищ адвокат, продолжайте.

Казелин замолк и посмотрел на Каганова своим обычным насмешливым взглядом.