Текст книги "Легенда о Спящем (СИ)"

Автор книги: Максим Кара-Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7. Легенда о Спящем

Зелёный Осорк – человекообразное существо большого роста, полуразумное. Использует примитивные орудия для повседневной жизни. Живёт только в Мути, в обычных условиях быстро погибает под воздействием Солнца, однако ночью может передвигаться на небольшие расстояния вне тумана. Живёт небольшими поселениями внутри Ближней и Глубокой Мути. Опасно тем, что дети осорков обладают сильным гипнотическим даром, способны завести человека или животное в ловушку ко взрослым особям. Во время Гримуара размножается с помощью зелёного льда, подробности неизвестны. После смерти внутри зелёного осорка можно найти уникальное Зерно – Шипастое, использующееся для изготовления мощных накопителей энергии в артефактах Силы. (Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).

Мы уже почти спустились с крыши, когда хозяин стоянки вышел к нам и сказал:

– Молчун, ты бы не мог остаться? Прибыли главы таборов, они хотят познакомиться с тобой…

– Точно со мной? – я удивлённо оглянулся на Ворону и княжну.

– Да, точно. А вы ступайте! Сегодня хороший базар, вон – ещё дюжину палаток поставили…

Воительница пожала плечами:

– Иди, Молчун. Мы принесём тебе леденец.

Пацаны с княжной фыркнули от смеха, мышонок, кажется, тоже хихикнул на моём плече. А может быть, он просто чихнул. Да, впервые вижу Ворону в таком хорошем настроении! Интересно, что же с ней произошло?

– Ладно. Пойдёмте знакомиться…

В комнате-контейнере нас поджидали трое Изгоев, поднос с хлебцами и чайник взвара. Два седых старика и совсем ещё юная девушка с любопытством осматривали меня с ног до головы. Я сел напротив них, почесал мышонка по брюшку. Проповедник забрался на своё место у огня:

– Дикий Конь и Однорукий всё ещё не прибыли. Прилетел голубь с запиской. Дикий Конь сообщил, что был ранен в Мути пару дней назад и они сильно задержатся у Центра. А Однорукий не подавал вестей с прошлого Холодного Солнца, так что, думаю, что можно будет провести поминальный обряд по нему и по его табору. Они уходили к Гусю-Хрустальному и, в этот раз, видимо, Муть забрала своё…

– Да будет прах их в земле, а души в великом небе… Да обойдёт их небесная муть!…, – пробормотали старики с девушкой, почтительно склонив головы к полу.

Хозяин хибары выдержал паузу, затем разлил собственноручно чай по чашкам, передал каждому из нас:

– Собрались мы сегодня малым кругом, чтобы поговорить за преданья старины глубокой. Все ли здесь присутствующие помнят легенду о Спящем?

Остальные закивали, отсёрбывая кипяток из стаканов. Я пожал плечами:

– Я не слышал такую.

– Хорошо, – улыбнувшись, сказал Проповедник, – А все ли помнят Лихой год? Когда шиповник не расцвёл, зато был собран очень вкусный вересковый мёд?

Все опять важно закивали, а я почувствовал, как во мне растёт раздражение:

– Что за басни ты тут рассказываешь, старик? Я, пожалуй, пойду вслед за друзьями! Вместо того, чтобы время терять понапрасну! Хоть посмотрю, чем вы тут торгуете.

Он удержал меня за плечо, и наклонившись поближе, сказал:

– А разве ты не ищешь аромат ВЕРЕСКОВОГО мёда?

Я сел, открыв рот в изумлении. "Вереск"! И тут меня накрыло…

***

– Если ты слышишь это сообщение, значит, ты на верном пути. Значит, наши голоса сквозь годы снова дошли до тебя.

Док Григорьев сидел на кресле в своём кабинете на втором этаже и пил чай. Он зачерпнул немного тягучего ароматного мёда из маленькой баночки на столе, понюхал его:

– Липовый… Увы, а так хотелось настоящего верескового…

Док поднялся, подошёл к окну, распахнул его и выглянул наружу. В комнату ворвались звуки большого города: сигналы машин, гул людских голосов, где-то далеко звучала сирена скорой помощи и в небе гудел самолёт. Григорьев глубоко вздохнул:

– Я люблю московскую весну. Всё такое зелёное, сочное. Как хорошо, что мы живём в нашем прекрасном городе! Как нам повезло жить здесь, где столько парков, аллей, бульваров…Столько цветов и деревьев…

Док вернулся обратно, присел на краешек стола и остро взглянул прямо в мои глаза:

– У нас всего две минуты, так что я буду краток. Как я уже говорил, ты – наша последняя страховка. Наш крайний шанс. Если ты не сможешь пройти этот путь до конца – следующего шанса уже не будет. И, раз уж ты видишь этот сон, значит – остальные не справились. Смотри внимательно и запоминай.

Григорьев вернулся к столу и поднял большой лист ватмана, на котором была изображена сложная схема, состоящая из множества линий и окружностей серого цвета. Он подержал её в руках пару мгновений, затем резко убрал на стол и произнёс:

– Иди дальше по своему пути. Если всё идёт по плану, то ты уже нашёл “Вереск”. Зайди в третью дверь справа по коридору, набери код, который знаешь. Дальше: сядь в кресло и не отрываясь смотри на пульт. Немного расслабь зрение, и твоё подсознание сделает всё само.

Док потянулся к чашке с чаем, хлебнул из неё и улыбнулся:

– Осталось ещё несколько секунд. Знаешь, я вот постоянно ловлю себя на мысли, что мы слишком уж сильно перестраховываемся… И, что довольно сложно сохранять серьёзную мину на лице, каждый раз сталкиваясь с тобой в коридорах Института. Ведь настоящая работа наша – это ты и твои коллеги из "Альфа-3"… А вы даже не догадываетесь об этом…

Он поднял голову и засмеялся, и его смех звучал в моих ушах, пока красный туман не заполонил весь мир вокруг меня…

***

Я очухался от сильных и равномерных шлепков по щекам. Промычал что-то, перехватил автоматически руку:

– Хватит!

С трудом приняв вертикальное положение в кресле, я наконец-то сфокусировал ускользавшее куда-то в сторону зрение.

– Получилось? – девушка обернулась к старикам. Те, с довольным видом, кивали головами и о чём-то шушукались в стороне. Она поднялась на ноги, расставила их в стороны и, упирая руки в бока, с интересом принялась рассматривать меня.

– Дырку прожжёшь, – недовольно буркнул я. Злость всё нарастала. "Что за хрень? Опять в мою голову кто-то влез?"

Проповедник подошёл ко мне, отстранил наглую девушку в сторону:

– Прости её, Спящий… Она первый раз в жизни видит такого, как ты.

– Какого – такого?

– Наверное, стоит тебе рассказать эту легенду целиком, чтобы ты понял всю нашу радость…

Вожди изгоев расселись по местам, и правый от меня старик начал рассказ…

… Все они воспитывались в тихом детском приюте, который организовала церковь Свидетелей Последних Дней в большом монастыре неподалёку от Обнинска. Поселение теперь называют Святочем, и на сегодня это место является единственным монастырем, библиотекой и епархией церкви СПД в мире. Дети учатся там азбуке, врачеванию и основам работы с Силой. Чтобы затем разойтись по всему уцелевшему миру с проповедью истины, лечением страждущих и обучением неграмотных. И, у них была ещё одна цель, скрытая от всех живущих в этом мире.

– Одним из основателей Святоча был седой ученый старик, его звали Доктором. У нас он преподавал врачевание. И каждому рассказывал предание о Четырёх Спящих последних дней, – продолжил второй старик, – он рассказывал, что появятся на земле, в разное время или одновременно, четверо людей. Они будут сильно отличаться от остальных. Двое будут мужчинами, и две – женщинами. Они ничего не будут знать об этом мире, они выйдут к нам из своих хрустальных гробов, в которых они заснули много лет назад. И нашей задачей будет помочь им вспомнить то, что они должны вспомнить.

– А для этого, – с радостным недоверием рассматривая меня, продолжила девушка, – Нужно будет в разговоре с ними сказать “А разве ты не ищешь аромат ВЕРЕСКОВОГО мёда?”. Вот и всё.

– Что – всё? – недоумённо спросил я. – Доктор говорил, – продолжил Проповедник, – что Четверо Спящих – это самое главное и лучшее, что может с нами всеми произойти. Что каждый из вас, Спящих, должен проснуться трижды. Первый раз – в своём хрустальном гробу. Второй раз – увидев сны, пробуждённые нашими голосами. А третий раз Спящий сам просыпается тогда, когда находит Вереск. – И?…

Вожди Изгоев закрыли глаза и принялись тихо, хором и нараспев, декламировать:

– “И замкнётся круг. И всё вернётся туда, где когда-то началось. И начнутся чудеса Последних Дней. Тысячи детей солнца родятся здесь и осветят весь видимый мир. Муть исчезнет, долгие зимы уйдут, забрав с собой ужасные Гримуары и Холодные Солнца. Увеличится Сила, все люди научатся ей. И войны за Силу исчезнут, все сильные мира сего склонят свои головы пред светом истинной веры и любви”…

– И наступит коммунизм и светлое будущее…, – пробормотал я, схватившись за голову.

– Что-то навроде того, – улыбаясь, ответил мне Проповедник.

– И я первый, кого вы обнаружили… Спящим?

Старик слева прервал молчание:

– Нет. Наши братья и сестры нашли и пробудили уже троих. Ты – четвертый по счёту и, как гласит легенда, последний.

– А что случилось с тремя предыдущими?

Все замолчали, а Проповедник подошёл к двери и, глядя на шумный палаточный городок внизу, сказал:

– Первого нашёл и разбудил сам Доктор. Тот Спящий ушёл и привёл за собой Повелителей. Вторую разбудил сам Патриарх. Она не ушла, осталась в монастыре… И принесла с собой Лихой Год, когда с неба начали падать металлические шарики, убившие немало людей в Святоче. Третья же была разбужена Второй Спящей более десяти лет назад. Она ушла и начались осени Холодных Солнц. В ту осень и умер Доктор.

– Но в легенде сказано, что вы, Спящие – бессмертны! И мы верим, что все Спящие однажды воссоединятся и вместе смогут возродить наш мир! – восторженно заявила девушка, осеняя себя ритуальным кругом.

– И что, что теперь? – меня пробил внезапный озноб. Я, стуча зубами, допил всё ещё горячий чай и поднял глаза на Проповедника. Он обернулся ко мне:

– Теперь… Остался последний Спящий. Ты. Мы все эти годы ждали твоего появления. Внедрили свои глаза и уши везде, где только можно. Во всех княжествах, даже у жестокого ослепшего Медведя и у спятившего окончательно Серого Лиса. Вольные и Псы… Коммуна, хотя там пришлось такую операцию провернуть! Они же все атеисты прожжённные… Даже у Диких. Ты представить себе не можешь, как сложно с ними работать! А Рой?! А Альянс?! Эти яйцеголовые полузвери… Фактически, большую часть времени мы тратили на то, чтобы собирать информацию о тебе, ждать твоего пробуждения. И вот, пару недель назад наша сеть сработала, наконец-то! Нам сообщили о странном парне, который словно ниоткуда появился в Мути, не помнит ничего и одет в странную одежду с символами, которые никто не видел уже много лет…

Старик подошёл ко мне, протянул руку к мышонку и потрепал его по голове. Фыр сомлел от удовольствия… Но хлебец из маленьких лапок всё же не выпустил.

– Я сообщил всем, кто всё ещё искал тебя. Не все смогли прийти сюда. Но в общем мы, оставшиеся в живых братья и сестры ордена Спящих, из Церкви Свидетелей Последних Дней, почти все мы – здесь. Вот все мы здесь перед тобой, Четвёртый Спящий. Скажи нам, что мы должны делать дальше…

Проповедник стал на колени передо мной, вслед за ним опустились на пол и остальные. Они с почтением, благоговением и любовью смотрели на меня.

Я опустил глаза на них, и, в ответ, смог ответить только одно:

– Видимо, меня разбудили не полностью… Потому что я ума не приложу, что такое "Вереск" и где его искать…

***

Таверна “Красная Горка”.

В то утро в таверне было шумно. Пришёл первый караван из Большой Берлоги, и сразу же за ним – второй караван, с Клинской Тверди. Десятки тяжело нагруженных фургонов, сотня лошадей заполонили небольшую опушку перед старинным особняком. И теперь здесь царствовали шум и веселье.

Пока купцы, охранники и возницы рассаживались за столами, бойкие дочки тавернщика успели вытащить из зимника тушу двухвостого оленя и водрузить её на огромный, засаленный и закопчённый, очаг внутри главной залы.

Сам хозяин Красной Горки, щекастый и боровистый отставной наёмник средних лет, носился за барной стойкой и едва успевал ставить мелом закорючки, обозначавшие выпитые кувшины:

– Эй, раб! Ещё бочку медовухи, да поживее! – крикнул он в дверь подвала, – А пустую вынеси! Шевелись, ленивое отродье!

Десяток столов были уже полностью заставлены снедью и кувшинами. Изрядно повеселевшие караванщики начали опустошать уже третий бочонок, когда в распахнутые двери зашёл воин в сильно помятых латных доспехах. Их чернёный металл был пробит во множестве мест, закрытое забрало шлема вогнуто с правой стороны, а плюмаж отсутствовал напрочь. От сюрко остался только воротник да несколько полосок грязной ткани.

Увидев наглухо закрытый армэ[3]3
  армэ – шлем рыцаря со сплошным забралом, с расстёгивающимся снизу подбородником.


[Закрыть], охранники мигом насторожились и приподнялись с лавок. Но аристократ не обратил никакого внимания на обеспокоенных караванщиков и под установившуюся тишину спокойно прошёл к бару, с трудом взгромоздился на высокий табурет и бросил несколько жевелок на тарелку для сдачи. Тавернщик выставил стеклянный бокал, помнящий, наверное, ещё отблески ядерных пожаров (и мытый последний раз примерно тогда же):

– Чего желает Ваша милость? Есть рябинная настойка, водка московская, тульская… Вина нет.

Аристократ, не говоря ни слова, отодвинул бокал, показал пальцем на кувшин с медовухой и обернулся в зал. Десятки любопытных взглядов, уставившиеся в него, тут же разошлись в стороны, и мало-помалу в таверне продолжились прерванные разговоры и веселье.

Черный воин кивнул на единственный свободный столик у очага, поскрипывая железом, прошёл к нему и сел спиной к огню, лицом к залу. Девушка принесла ему кувшин с глиняной кружкой, споро отрезала сочащийся сукровицей кусок вырезки с вертела и выложила вместе с овощами на деревянную тарелку. Аристократ отщёкнул ей ещё одну жевелку и, разведя стальной подбородник, принялся неторопливо кушать.

За ближайшим к нему столом сидели пара купцов и их охранники. Последние, усевшись на свои места одновременно с воином в чёрном, развернулись к нему лицом и неторопливо принялись отхлёбывать своё питьё. Начальники же их вернулись к прерванному разговору:

– И что думаешь, Ицхак, чем теперь это всё закончится?

– Да что тут думать, Арам… Такого давно уж не бывало, чтобы два Великих Князя так крепко поцапались. Я вот едва успел из Берлоги уйти, если бы не знакомый боярин на воротах… Спасибо, что предупредил! За час до закрытия города успели выйти!

– Да, и в Тверди то же самое. Переполох нешуточный, всё княжество на ушах ходит. Ты думаешь, чего я на Красную Горку-то завернул? Через Бутаковку дорогу закрыли! Сунулся туда – а перед ней не меньше полка вранов, никого трёх вёрст не подпускают, а на башне – коричневый стяг! Во как!!

– Да, а медведи и Пятницкий Тракт прикрыли… Хорошо, что заранее проводника взял… Ох-хо-хо, недёшево обошёлся, да товар и жизнь – дороже.

– Кстати, что там в Берлоге? Говорят, наследник-то самого Орловского пленил? Довелось увидеть?

– Самого князя я не видел, по слухам, он в плену у княжича Мирона, но мне донесли…, – носатый Ицхак придвинулся поближе к коллеге и понизил голос, – Большой Медведь сильно недоволен. Вроде бы, Мирон Бероев сам поднял свой полк и напал на орловских. А тут ещё Рой на Мясуху налетел, крепость пожёг… Слыхал? Так вот, говорят, что Бероевы в опале, а наследника вообще в Крысятник отправят, в посольский дом Медведей!

Арам закашлялся:

– А это ещё зачем? Мы-то тут каким боком?

– Как же, как же… Медведи вроде замириться хотят, но барвихинский стол[4]4
  барвихинский стол – Орлово-Лесное отстроено на развалинах Барвихи, “стол” – в данном случае резиденция Великого Князя.


[Закрыть] наверняка потребует голову княжича Мирона. Отказать в этом – значит начать настоящую войну. Согласиться? Потерять лицо. А значит, что?

– Что?

Ицхак кивнул своему охраннику, тот подлил прозрачной водочки в стопки начальников. Купец выпил, крякнул, закусил огурчиком:

– Значит, им нужно княжича спрятать. Да так, чтобы до него добраться Орлы не смогли. А с другой стороны, сделать вид, что и рады бы выдать, да в бегах княжич. А где у нас ближайшая нейтральная земля?

– Ну, попы могли бы его укрыть в Святоче…

– Ну ты сам посуди. До Святоча напрямую не добраться, Муть очень уж беспокойная. Центр? Тоже, только через метро. Да и сам знаешь, там у Медведей только небольшой дом. Значит, остаётся только наш Крысятник.

– Вон оно как! – Арам озабоченно почесал затылок, – Хитро придумано!

– А то! Большая политика! Я, знаешь ли, столько уже по пустошам брожу, сам счёт Кругам[5]5
  Круги по пустошам – караваны практически не останавливают своё движение с Гримуара до Холодного Солнца, а некоторые наиболее отмороженные купцы водят караваны и зимой. Маршруты их повторяют довоенные автодороги, являющиеся ориентирами и часто – единственными доступными тропами через опасности пустошей. Известно по меньшей мере три Круга: бывшая МКАД, бывшая ЦКАД и участки 4-го транспортного кольца (только летом).


[Закрыть] потерял… Всякого навидался. И потому, друг мой, предлагаю объединить наши караваны и дальше идти вместе. И до того момента, пока княжич не окажется в посольстве Верхнего Города, никуда и носа не высовывать. И вообще, в Княжества – ни ногой! Лучше с Дикими торговать, ей-Богу.

– Убытки-то, убытки…

– Башка на плечах дороже. Мало ли, Орлы на Колоду[6]6
  Колода – Совет правления МосТоргом, состоит из 4-х мастей.


[Закрыть] за княжича обидятся? А крайние – мы. Поди потом докажи, что ты не верблюд.

Арам стукнул ладонью по столу:

– По рукам! Завтра же выходим, я впереди пойду, ты замыкающим! Как пойдём, через Голицыно?

– Да, другого пути нет. Если в Барвиху зайдём – до конца этой бучи там и застрянем.

Купцы снова выпили, и тут к ним подошёл воин в чёрном. Он примирительно поднял руки, демонстративно сдвинул перевязь с мечом назад и показал золотую монету:

– Проведёте в Крысятник? – сипло поинтересовался он.

Купцы переглянулись, Ицхак жестом усадил охранников на место:

– Плата достойная. Только условие – пока идёшь с нашими караванами, ни на кого не нападать. Вести себя согласно традициям караванов, соблюдать нейтралитет. Договорились?

Аристократ медленно кивнул, положил монету на стол. Арам, кряхтя, полез в суму, вынул оттуда повязку с красной буквой "М" посередине и повязал её на плечо нанимателю:

– Теперь ты под охраной Мосторга. Смотри, ты пообещал!

Воин, не говоря ни слова, вернулся к своему столику и продолжил медленно поглощать оленину.

– Так, слушайте меня! – крикнул Арам, – тавернщик, на каждый стол поставь ещё по кувшину медовухи! А потом – спать! Завтра долгий день!

Они ещё немного посидели и, когда черный воин уже ушёл отдыхать в снятую комнату наверху, старый Ицхак наклонился к своему коллеге и тихо сказал:

– Боярин-то липовый! Ты припомнишь хоть один случай, чтобы они за караван платили или вот такую повязку разрешали на свою броню повязать?

Арам побледнел, огляделся и спросил шёпотом:

– А что же теперь делать, я же сам ему при свидетелях повязку клиента нацепил и деньги взял?

– Да ничего и не надо делать. Не наше то дело. Только приглядывать за ним в оба глаза придётся. Как бы он ночью нас не перерезал…

Глава 8. Праздник Весны

Изгои – в отличие от Тотемов Княжеств, Диких или Роя, изгои редко объединяются вместе. Изгнанник из более крупных сообществ, изгой стремится к отказу от общества из-за своих “особенностей”, лишь по счастливой случайности избегая судьбы своих менее удачливых собратьев-мутов. Занимая промежуточное положение между Одаренными и Дикими, изгои освоили те места Мути, куда первые не сунутся даже в летние дни. И лишь когда с первыми весенними днями открываются широкие проплешины в Ближней Мути, изгои объединяются в таборы для откочевывания в более безопасные места, чтобы снова разойтись по бескрайним пустошам до наступления Холодного Солнца.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).

На следующий день прибыл ещё один табор. Торжественно, с плясками и песнями, с зелёными ветвями какого-то дерева, разодетые в цветастое тряпьё изгои вошли на стадион и заняли последний свободный сектор у дальних трибун.

– Племя Дикого Коня. Жаль, что он сам не смог прийти, – прокомментировала Ворона, оторвавшись от штопанья своей куртки.

Она сидела вполоборота ко мне, заняв большое плетёное кресло у края крыши. Лучи восходящего солнца нежно ласкали её бледное лицо, а ветерок то и дело сбивал белую прядь на её красивый носик, из-за чего чего она смешно фыркала, сдувала волосы с глаз. Она накрасила губы соком какого-то растения, отчего они стали пухлыми и ярко-красными, как у Мэрилин Монро на знаменитой фотографии. Волосы впервые были тщательно вычесаны и уложены, а на щеках лежал тонкий слой пудры.

Я не мог оторвать от неё глаз. А она только изредка улыбалась каким-то своим мыслям, обозначая прелестные ямки на щёчках.

– Доброго утра, молодёжь, – Проповедник, кряхтя, выбрался на крышу и осмотрелся вокруг, – Что же, за час до полудня начинаем. Вы будете участвовать?

Воительница откусила нитку, придирчиво осмотрела подкладку куртки и удовлетворённо цокнула:

– Только в игрищах при свете дня.

– А мистерии?

Ворона критически осмотрела старика:

– Проповедник, не сходи с ума. Надеюсь, ты не раззвонил всему стадиону о нашем прибытии?

Тот протестующе замахал руками:

– Я что, совсем из ума выжил?

– А другие вожди? А тот, кто вместо Дикого Коня прибыл?

– Братья и сестра предупреждены, они будут молчать… А вместо Дикого Коня табором сейчас верховодит Долгий Ветер. И вот его мы посвящать не станем.

Та кивнула:

– И это правильно.

Я не понимал, о чём они это разговаривают, но, не отрываясь, смотрел на воительницу. Та, наконец, обратила внимание и на меня:

– Что-то ты, оруженосец, совсем от рук отбился. Не справляешься со своими обязанностями. Где мой меч, где мой боевой пояс с ножнами? Почему не начищены?

Я вздохнул, вытащил мешочек с точильными камнями и ветошью и принялся за работу.

Да, пояс воина. Целая конструкция из тонко выделанной телячьей кожи, с прошитыми поверх кусочками крашеной шерсти. Десятки заклепок, с отверстиями или без – и каждую нужно начистить до зеркального блеска. Четыре тонких ремешка из необычайно крепкой кожи циклопа, которые надеваются наподобие подтяжек и соединяются парой стальных цепочек – тоже начистить каждое звено, проверить на повреждения и сколы.

Ножны для меча. Две тонкие дубовые плашки, сшитые вместе кожей, которая плотными витками обвивала дерево снаружи. Такими ножнами можно нехило зарядить по башке вместо дубины, если необходимо. Что же, с ними придётся тоже повозиться. Вычистить кожу, нанести свиной жир, растереть до блеска.

Свой волнистый меч Ворона полировала самостоятельно, я лишь протёр его, убедившись в отсутствии изъянов на его безупречном зеркале.

И, самое главное. Сильно потёртые ножны для небольшого кортика-четырёхгранника, который называется “мизерикорд”. Статусная вещь. Сделаны из тёмного дерева, стянуты снаружи металлической пластиной, с очень тонкой орнаментальной проковкой. На фасе – множество насечек, изображающих какую-то битву. Целая картина – два воина с орлиными плюмажами сражаются против множества врагов: осорка, гончей Тумана, гиганта с безумным оскалом, медведя и овчарки с человеческими лицами. Воин сзади, в высоком шлеме со стрелой в плече. Впереди – закрывает своего товарища, получая в грудь удар копьём.

– Что, нравится? – княжна неслышно подошла сзади, – Наградные. Предок Вороны получил за свой подвиг. Она вроде рассказывала.

Хмыкнул, продолжая аккуратно полировать мизерикорд. Анастасия вздохнула, присела на стул напротив и уставилась на беседующих поодаль старика-вождя и воительницу:

– Она красивая, правда?

Я кивнул, мельком посмотрев на Ворону. Та поправляла рукава своей белой парадной рубахи из тонкого полотна. И шаловливое солнце просвечивало сквозь ткань. Иногда мне даже нравится, что местное общество утеряло ряд технологий, включая изготовление лифчиков. От на миг открывшейся картины я сглотнул и, с трудом отведя взгляд, принялся яростно надраивать тусклый металл.

– А меня просватали ещё в младенчестве, – грустно сказала княжна, – Хотя я до сих пор жениха своего не видела ни разу.

– Ого! – я даже прекратил полировку, – Что, правда? Ни разу?

– Только на портретах…, – горестно ответила девочка, – Вот сегодня как раз должно было быть первое официальное знакомство…

Я покачал головой:

– “Всё могут короли, жениться по любви, не может ни один, ни один король…”, – продекламировал я старый, допотопный шлягер.

– О, так ты и петь умеешь? – оживилась Анастасия, – А спой что-нибудь ещё?

– Погоди… А на гитаре умеешь? – Проповедник нырнул в свою хибару, через минуту вытащил старую шестиструнку и протянул мне.

Я вздохнул:

– Какой десантник признает, что петь не умеет? Какой десантник насчёт гитары не соврёт?

Как мог, настроил гитару. Прокашлялся и начал:

– Счастье вдруг, в тишине, постучалось в двери…

Ворона с интересом прислушалась, примеряя и регулируя боевой пояс.

– Неужель, ты ко мне? Верю и не верю!

Княжна в восхищении захлопала в ладоши, а из рюкзака появилась недовольная заспанная мордочка Фыра.

– Падал снег, плыл рассвет, осень моросила.

Старик-изгой зажмурил глаза и в такт постукивал голой пяткой по полу.

– Столько лет, столько лет, где тебя носило?

Вокруг шумел огромный табор, в пруду квакали лягушки, над головой пролетел первый весенний шмель, подгоняемый тёплым ветерком. А я продолжал:

 
– Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь.
Всё мне ясно стало теперь,
Столько лет я спорил с судьбой,
Ради этой встречи с тобой.
 

Я, не отрываясь, уставился на Ворону. Она распахнула глаза и, внезапно, покраснела и смущённо отвернулась. Ага!

 
– Шёл я где-то, плыл за моря.
Знаю это было не зря!
Всё на свете было не зря,
Не напрасно было!
 

И тут басовая струна лопнула, не выдержав напора пальцев. Я с сожалением отдал гитару Проповеднику:

– Всё, отлеталась струна.

Тот замахал руками:

– Зачем она мне? У нас никто играть не умеет. Вот, держи ещё чехол. Подарок!

– У меня тоже есть для тебя подарок, Молчун, – Анастасия внезапно взяла меня за руку и положила на ладонь небольшое старое кольцо с оправой, – Досталось мне от деда, но никак не могли подобрать Зерно.

– А ну-ка, – Проповедник осторожно взял кольцо двумя пальцами и прищурясь, внимательно осмотрел подарок, – Интересный амулет… Что скажешь, Ворона?

Та пожала плечами:

– Кольцо и кольцо.

– Надевай уже! – княжна внезапно сильно покраснела.

Я пробовал натянуть его на правую руку, плотно село только на средний палец. Повертел его, согнул-разогнул пальцы, сжал кулак – не мешает, сидит как родное.

– У тебя вроде бы было Зерно Силы? Может быть, попробовать вставить его в оправу? – подсказала воительница, получив в ответ недовольный взгляд от княжны.

Я покопался в рюкзаке и вытащил тускло горящее гранатовым светом Зерно. Поднёс его к оправе, вставил, и тут оно внезапно вспыхнуло ярким светом, заставив меня зажмуриться. Что-то сильно кольнуло палец, и я попытался сдёрнуть кольцо. Но не тут-то было!

– Чёрт! Помогите мне!

– Интересно, весьма интересно, – Старик внимательно рассматривал результат вспышки, – похоже, кольцо признало тебя, Фёдор!

Боль перестала, и я с изумлением увидел, как несколько капель крови впитались без остатка в холодное серебро. Камень сменил цвет с красного на изумрудный, а оправа увеличилась в размерах, обхватив Зерно со всех сторон, срастив свои лапки по центру.

– И что всё это значит? – перевёл я взгляд на окружающих. Ворона пожала плечами, забрав у меня свой мизерикорд. Княжна поражённо смотрела на мою руку. И только Проповедник просто стал на колено и склонил передо мной голову:

– Ты снова явил нам чудо, о Спящий!

***

После полудня солнце заполнило своим светом все внутренности стадиона. Палатки, в изобилии натыканные тут и там, были быстро свёрнуты, убраны под трибуны. И на освободившейся кромке поля началась бурная деятельность.

Шесть крупных мужчин, по одному от каждого табора и Крюк, раздевшись по пояса, подхватили на руки большой деревянный помост, на котором восседал деревянный истукан с большими сиськами и оттопыренным задом. К платформе привели упирающегося козла, и под одобрительный рёв толпы Проповедник ловко вскрыл ему глотку. Тёмно-красный поток крови ринулся по помосту, был собран другими вождями в корыто, после чего каждый из взрослых мужчин по очереди подошёл к истукану и, бормоча под нос свои потаённые желания, пальцем нанёс кровь на губы идола.

– Вам нельзя, – остановила княжна, когда Март захотел забраться на платформу, – Чужаки не участвуют в ритуале.

– А как же Крюк? – кивнул на друга новик.

– А он участвует, но в своей роли. Смотрите дальше.

Наконец, последний из очереди изгоев нанёс свой кровавый отпечаток на лицо деревянной бабы, и под ликующие крики шестёрка носильщиков подняла помост на плечи. Ударили барабаны, и под их медленный, печальный ритм носильщики зашагали вокруг поля. Впереди бежали дети, бросая под ноги процессии цветы и зернышки, а вожди во главе с Проповедником нестройно завыли:

– О, славные Тотемы! О, глубокое небо! Великая мать идёт к вам! Великая мать идёт к вам!

Процессия добрела до покрытого грязью участка беговой дорожки, без сомнений шагнула в него, по колено в грязи прошла на другую сторону. Взвыли вувузелы, барабаны ускорили ритм, и толпа пошла на второй круг.

Всё повторилось снова. Только теперь в жертву принесли мелкого радовепря, а мазали кровью идола уже женщины. Чуть быстрее прошла процессия ещё один круг, и в третий раз жертвой стал огромный петух, а кровь его нанесли дети, включая самых маленьких.

Замкнув третий круг, носильщики пронесли идола дальше, к затопленной части дорожки. Толпа остановилась, а Проповедник вознёс руки к небу и закричал, устремив свой взгляд на солнце:

– Прими великую мать в объятия, даруй нам процветание и удачу!

Толпа нестройно принялась кричать:

– Великая мать едет в Царство тьмы! Освети нам путь! Великая мать! Путь!

По знаку вождя, шестёрка носильщиков шагнула в тёмную гладь пруда. С каждым шагом, идол качался и накренялся вперёд, носильщики же бесстрашно продолжали идти под воду, ритмично переставляя ноги. Ритм постепенно замедлялся, и вот, когда головы мужчин полностью погрузились под воду, воцарилась полная тишина. Помост тихо покачивался на ровной глади пруда. Затем, словно его кто-то дёрнул снизу, импровизированный плот резко и полностью ушёл в пучину.

– А где же они? Где Крюк? – в волнении вскочил новик.

– Потерпи немного, – зевнула Ворона, на что княжна недовольно сморщила носик.

Прошло несколько минут. Полная тишина ватой давила на уши, сотни людей молча уставились на поверхность воды.

С шумом и брызгами, словно пробка из горла шампанской бутылки, пустой помост выскочил из воды. Словно подгоняемый лёгким ветерком, он резво проскользил к ногам вождей, что сгрудились у промоины. На пустом плоту что-то лежало.

Толпа загудела, а Проповедник взял в руку этот предмет и высоко поднял к солнцу:

– Тьма приняла дар! Великая мать прошла Муть!

Изгои заверещали, заревели вувузелы, забили барабаны. Восторженные вопли согнали весенних птах с трибун в небесную синь.

– Да где же Крюк?

– Да ничего с твоим дружком не случилось. Вон он, отмывается от грязи, – Ворона показала подбородком на небольшую загородку, где шестеро носильщиков поливали друг друга из ведёр.

На стадионе же одновременно зажгли десятки костров, люди принялись танцевать, сбиваясь в хороводы вокруг них. Звуковая какофония заполнила всё немаленькое пространство бывшего «Спартака».