Текст книги "Клювы"
Автор книги: Максим Кабир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
5.4
«Он придет за мной. Бог послал мне его – Ангела-Хранителя. Он обязательно придет».
Каюта походила на номер в пятизвездочной гостинице. Две кровати – на соседней лежала голая брюнетка ослепительной красоты. Кудри цвета вороньего крыла рассыпались по подушке, упругая грудь вздымалась и опадала. Конечности зафиксированы ремнями, примотаны к резным столбикам в изголовье и изножье кровати. Бедра разведены в стороны, как и бедра Оксаны.
Обитателей парома нельзя было упрекнуть в отсутствии вкуса. Брюнетка могла оказаться фотомоделью. Или высокооплачиваемой актрисой.
Но в новом мире она исполняла роль резиновой куклы для нужд Адамова и его лизоблюдов. Они даже не заботились о том, чтобы вытирать сперму с ее живота.
Брюнетка рассматривала Оксану.
Видимо, наблюдатели заводили Вика.
Повалив пленницу на постель, насильник взгромоздился сверху, рывком разделил колени. Он ворковал по-чешски, оглаживая выпуклости женского тела. Нашел сквозь ткань сосок и ущипнул так, что слезы хлынули из глаз. В свободной руке он сжимал нож. Лезвие упиралось Оксане в бок и прокололо кожу.
«Корней спасет меня, непременно спасет».
Она зажмурилась и получила шлепок по груди.
«Смотри!» – жестом приказал Вик.
Скелет, драпированный желтушной кожей. Дьявол из ада. Мерещилось, что черти, вытатуированные на ребрах, танцуют. Ожерелье постукивает бусинами черепов. Змея ползет, обвивая бицепс.
– Я тебя ненавижу, – сказала Оксана. Не закричала, не простонала, а произнесла удивительно ровным голосом – констатировала.
Его лицо вытянулось от наигранной обиды, он что-то сообщил брюнетке, словно призывал в свидетели. Брюнетка была безучастна к происходящему.
Вик взял Оксану за запястье и прижал ее ладонь к своей щеке:
– Ударь меня.
Она влепила пощечину.
Зрачки полыхнули похотью.
– Ударь!
«Я только распаляю его», – подумала Оксана. Но не отказала себе в удовольствии – заехала кулаком так, что голова насильника откинулась.
Вик слизал кровь. Выпустил сквозь зубы розоватую слюну – точно в пупок Оксане.
От омерзения хотелось плакать, но она решила не доставлять уроду такого удовольствия.
«Корней придет с минуты на минуту».
Маленькая девочка внутри нее шепнула, что никто не придет, все мертвы или уснули, за стенами каюты – мрак. Они болтаются в космосе, среди обломков астероидов.
Вик согнул ее пальцы в суставах и протащил по своему торсу, как грабли, царапая себя ногтями. Маникюр, вспомнила Оксана, делала Василиса.
Василисы нет.
Родителей нет.
Вани нет.
Корнея…
«Корней жив. Он ищет меня».
Под ногти забились частички чужой шкуры. Алые полосы набухали кровью на груди Вика. Страх цокал в голове свинцовыми шариками.
Вик начал отползать, вспарывая простыню кинжалом. Когда его тощая морда очутилась возле паха, Оксана не выдержала и уписалась. Чем изрядно развеселила парня.
Она уставилась в потолок.
Маленькая девочка, папина дочурка, Ксюша из далекого далека прошептала ласково:
«Усни, чтобы не чувствовать».
Вик сидел в ногах. Расшнуровал, стащил «конверс» и терся своей щетиной о ее ступню.
«Под затылком мягкая перина. Усни и спасешься».
Туман заволакивал черепную коробку.
Вик сунул ступню в рот, принялся обсасывать пальчики. Он сопел и урчал.
«Да, засыпай…»
Веки склеивались.
Тьма всплывала.
Бах! Дверная ручка треснула о панель.
Оксана распахнула глаза, усилием воли разодрала паутину. Ткач, паук-сон, ретировался.
На пороге стоял ангел, он целился из автомата в демона Вика.
– Пошел вон! – зарычал Корней.
– Нормально! – Вик спрыгнул с кровати. – Все ок.
Оксана скатилась на пол и бросилась к Корнею:
– Я знала! Знала, знала!
– Нормально-нормально. – Вик поднял руки и состроил самую невинную из улыбок. – Идите.
Он не дьявол. Она ошиблась. Он – болезнь, отравившая ядом чудесную Прагу.
Палец Корнея лежал на спусковом крючке. Оксана накрыла его кисть своей, поместила палец в скобу и дернула назад. Ствол пыхнул огнем.
– Нор…
Очередь прошила грудь Вика под ключицами, продырявила синие наколки. Стена окрасилась бордовым. По ней Вик сполз на пол и остался сидеть, капая кровью из отворенного рта.
Ошеломленный Корней опустил ствол. Перевел взгляд на вторую кровать. Брюнетка смотрела не моргая.
– Мать твою! – охнул Корней.
Оксана подумала, что брюнетку заарканили по пути из крепости.
Сердце болезненно трепыхнулось.
– Надо освободить ее.
– Но она же жаворонок.
– Знаю. Я не хочу, чтобы она оставалась здесь… вот так. Никто этого не заслуживает.
– Хорошо. Я развяжу ее руку, она выпутается сама.
Корней склонился над брюнеткой.
Оксана обулась. Она испепеляла взором сидящий в углу труп. Ей показалось, что Вик слишком легко отделался.
Корней отцепил правую руку брюнетки и отскочил: длинные ногти мазнули по воздуху.
Брюнетка сказала, принюхиваясь:
– Птенцы накормлены. Песочный человек родился. Лунное Дитя среди нас.
5.5
Отомкнув наручники, официант Томаш сбежал; он знал, что Камила не выстрелит в спину.
– Иди ко мне. – Филип обнял спасительницу, чмокнул в лоб.
– Не заводи меня, – предупредила Камила.
За стеклами падали, разбиваясь о платформу, горящие ракшасы.
Сохранившие способность передвигаться ползли улитками в трюмы, несли языки пламени ковровым дорожкам и диванам. Палубу затянуло едким дымом. В мареве вырисовывались две фигуры, Камила шмальнула поверх голов.
– Не рыпаться!
– Это мы! – раздался крик.
Корней, а с ним – Оксана, измученная, но целая.
– Отцепите катамаран! – велел им Филип, пробиваясь сквозь дым к баку. Камила шла следом.
В конференц-зале тлели занавески.
Учитель лежал на животе. Пули продырявили футболку с логотипом The Beatles и остановили сердце.
– Он заслонил собой автоматы, – сказала Камила. – Чтобы мы сбежали.
– Спасибо, друг.
Филип перевернул тело, просунул руку под лопатки:
– Подсоби.
Камила возразила:
– На берегу лунатики. Нужно мчаться со всех ног.
Она была права. Нести труп означало самим стать трупами.
Филип вгляделся в иссеченное морщинами ребяческое лицо Альберта. Закрыл мертвые глаза.
– Адамов! – крикнул он в глубь надстройки.
Пинком отворил дверь.
Администратор пропал.
– Он покойник без своей стаи, – произнесла Камила.
Филип сгреб таблетки с бильярдного стола, распихал по карманам. Часть Камила утрамбовала в рюкзак.
Они двинулись обратно через смрад плавящегося пластика. Камила не опускала ствол, ожидая, что в любой момент из мглы может выпрыгнуть Томаш или Адамов. Но лишь покалеченные ракшасы слепо копошились на пути.
Заскрипел трап.
– Альберт? – с надеждой спросил Корней внизу.
Филип покачал головой. Корней зарычал от бессильной злобы.
Катамаран отчалил, расталкивая трупы.
– Куда теперь? – спросил Корней.
– Куда и планировали. Альберт успел сообщить координаты. – Филип посмотрел на Оксану, сосредоточенную и тихую. – Ты как, крошка?
– Я его убила, – глядя в воду, ответила девушка. – Убила Вика.
И улыбнулась. От ее улыбки Филипу сделалось не по себе.
– Хвала небесам… – буркнула Камила.
Катамаран стукнулся бортом о камень. Друзья высыпали на причал. «Ленд Крузер» ждал у пандуса. Ракшасы сгинули – вероятно, отправились на мост, услышав призыв дудочника. Филип ощутил вину за то, что не вытащил Альберта с корабля.
Паром походил на погребальную ладью викингов.
Кучка лунатиков таки стерегла их – ринулась, увидев добычу, из-под моста.
Но друзья уже захлопывали дверцы автомобиля.
«Ленд Крузер» вырулил по пандусу на дорогу, прибавил скорость.
Смотреть в окно было невыносимо.
– Угадайте, что они собирались сделать с мутантом? Со мной?
– Ни малейшего понятия, – сказала Камила.
Она поглаживала ладонью пустое место сбоку – место, где сидел Альберт.
– Съесть? – наобум предположил Корней.
– Бинго. Съесть мой мозг и выпить кровь.
– Они не шутили?! – изумилась Камила.
– Не шутили, – хмуро ответила Оксана, без переводчика поняв, о чем идет речь.
– Долбаный Отто науськал их, – сказала Камила. – Если был этот Отто, если его не выдумал Вик.
Корней объехал затор из расквашенных малолитражек.
– Я считаю, не выдумал.
– Каюсь, пару минут я подозревал кого-то из вас в предательстве.
– В этом нет смысла, – сказала Камила.
– Давайте, – предложил, косясь в зеркало, Корней, – забудем о рациональном объяснении происходящего.
– Давно забыли.
– В каюте, куда Вик отвел Оксану, была еще одна девушка.
Пассажиры примолкли. Оксана грызла ноготь и периодически смахивала с кожи несуществующих мошек. Сейчас она до ужаса напоминала Вилму.
Образ вспыхнул ярким пламенем: Вилма/Яна в ванне, «Дом восходящего солнца» играет из крана, из вентиляции, из вспоротых вен.
– Привязанная к кровати сомнамбула, – добавил Корней. – Ее использовали для секса.
– Животные… – прошептала Камила.
– Хуже. Но я о другом. Лунатичка разговаривала во сне. «Птенцы накормлены. Песочный человек родился. Лунное Дитя среди нас». Вам это о чем-то говорит?
Пока Корней переводил для Оксаны, Филип и Камила обсуждали услышанное. Оба вспомнили нафталиновую детскую передачу производства ГДР, в которой кукольный человечек рассыпал волшебный порошок, чтобы юные зрители крепко спали.
– Это сказочный персонаж, – произнесла Камила.
– Да. В одной из серий мультфильма «Охотники за привидениями» он усыпил все человечество.
Волоски вздыбились на предплечьях Филипа.
– Но это же мультик…
– Перейдем к «птенцам», – уверенно продолжал Корней, – три дня назад Оксана ходила во сне. Она бормотала что-то про птенцов в гнездах, что их надо покормить.
– Я ничего не помню, – вставила Оксана. – Я не знаю никаких птенцов.
– Но знала, – мягко возразил Корней. – В том мире, в который попадает разум спящих, прекрасно знают о птенцах.
– Почему ваши «птенцы» наводят на меня страх? – мрачно осведомилась Камила.
В сквере слева по курсу полсотни живых статуй таращились на облака.
– Мы же все об этом думали, – сказал Корней. – Что ими кто-то управляет.
– Кукловод.
– Да. Песочный человек похитил их души, а тела разоряют Землю. Он в курсе, что я не подвластен его чарам. И он отправил меня в логово Адамова.
– Ты имеешь в виду, он… – Филип порылся в словарном запасе. – «Всевидящий»?
– Надеюсь, нет. Но я ему точно не по душе.
– Отто?
– Отто Леффлер, я полагаю.
– Ты не рассказывал ни про какого Леффлера.
– Рассказывал Альберту. Позавчера к нам в офис явился писатель. Он хотел опубликовать книгу о зданиях на Луне, башнях инопланетян. Он называл их гнездами.
Камила выпучила глаза:
– Ты уверен, что это тот же Отто, с которым общался Вик-засранец в лесу?
– Конечно, нет. Это лишь теория. Вик упоминал очки, так? Писатель носил круглые очки. И самое необычное: Вик принял Отто за сокамерника, я же решил, что в офис нагрянул мой злейший враг из прошлого. Призрак. И сокамерник Вика, и парень, с которым я спутал писателя, мертвы.
– Ничего не понимаю, но говори дальше.
– Я решил, что писатель – просто чудак, помешанный на НЛО. Дома загуглил его фамилию. Отто Леффлер – это американский химик. Пионер ракетостроения. Он проектировал космические аппараты, создал какие-то там важные закрылки. И, кроме прочего, он увлекался мистикой, дружил с сатанистами. Вы там сидите?
– Сидим… – просипел ошарашенный Филип.
– В пятьдесят втором он провел ритуал и якобы связался с обитателями Луны, лунных башен. Из космоса ему телеграфировали, что через шестьдесят шесть лет родится Лунное Дитя. И не где-нибудь, а в Праге.
– Икс-Пояс! – воскликнул Филип.
– Зайдите в Сеть.
Камила торопливо вытащила из рюкзака планшет.
– Шестьдесят шесть лет? – переспросил Филип недоверчиво.
– Да, как раз в нынешний год. И можете звонить в психушку, но я считаю, что призванное Леффлером Лунное Дитя родилось и собирает армию жаворонков.
– Так кто же этот Леффлер? Призрак?
– Может да, а может нет. Википедия утверждает, что он пропал без вести в шестидесятых. Теперь ему должно быть за сто.
– Вот он! – Камила продемонстрировала фотографию рано облысевшего мужчины в очках с проволочной оправой.
– Это тот же человек, что приходил в твой офис?
– Не совсем. Трудно объяснить. Леффлер на фото выглядит так, будто из его портрета изъяли всю схожесть с моим недругом.
Оксана высунулась из-за спинки пассажирского кресла, поглядела на экран. Узнавание осветило поблекшие глаза. Она затараторила, Корней спросил по-русски, Оксана убежденно кивнула.
– Видела его? – нахмурилась Камила. – Где?
– В супермаркете, до того как мы с вами встретились. Говорит, он прятался в холодильнике.
Оксана нарисовала в воздухе овал.
– Я прав! – торжественно заявил Корней. – Мы все находим в Отто Леффлере черты своих знакомых. Оксана приняла его за бывшего парня.
– Детка, – произнесла Камила, – а ты боялась своего бывшего?
– Да, – без запинки ответила Оксана.
– Отто что, превращается в наших врагов? В людей, которые нам неприятны?
– Таким мы его видим, по крайней мере. И только на фото он ни на кого не похож.
– Получается, – сказал Филип, – он преследует нас.
– Меня, – уточнил Корней.
– Тогда почему он не послал лунатиков в мою квартиру? Зачем эти схемы с паромом?
– Может быть, Леффлер потворствует происходящему, но не управляет процессом? Его конек – пугать и плести интриги, а хозяин сомнамбул – Песочный человек?
– Будто зомби нам не хватало, – пожаловалась Камила, – докатились до призраков и инопланетян.
«Призраки!» – эхом отозвалось в памяти. Филип думал об оживающих полотнах, о плавающей у кровати Яне.
Он существовал внутри непрекращающегося ночного кошмара, но, чтобы поверить в теорию Корнея, недоставало шажка. Этот шажок ему помогла совершить Оксана.
Филип выдавливал пилюли из голубоватой упаковки и делил между соратниками, за окном пылилась промзона, Оксана крутила хромированную ручку магнитолы, скользя по зловещей тишине мертвых станций. Камила зачитывала вслух статью. Каждое слово кидало за шиворот пригоршню мурашек.
Описанный Гофманом и Андерсеном, Брэдбери и Гейманом, Песочный человек, Сэндмен, сыпал детворе в глаза песок, и глаза вываливались. Глазные яблоки он складывал в мешковину, относил на Луну. Там в гнездах его дети рвали острыми клювами угощение.
В семь лет Филип узнал, что Деда Мороза не существует.
В пятьдесят ему пришлось свыкаться с идеей реальности гофмановских сказок.
Первый немецкий космонавт брал на орбиту куклу Сэндмена. Ничего забавного в этом совпадении Филип не нашел.
Оксана выкрутила ручку радио до упора, из шороха помех оформилась знакомая мелодия.
Жуть ледяного космоса проникала под кожу Филипа, гранями бездушных звезд царапнула нутро.
Он представил птичьи гнезда в кратерах. Тень с мешком, идущую по темной стороне Луны.
Веселый мотивчик (трам-пам-пам-пам) ввинчивался в уши. Женский хор пел из-под трескучего шума, как из метели.
– Выключи! – не своим голосом сказал Филип. Оксана посмотрела на него озадаченно. Он добавил: – Голова болит.
Оксана пожала плечами. Хор умолк.
«Все правда», – подумал Филип.
Неизвестная радиостанция в мире победившего сна транслировала допотопную группу The Chordettes. Из пассажиров внедорожника один Филип знал, что песня называлась «Мистер Песочный человек».
5.6
Тонизирующее подействовало. Щечки Оксаны порозовели, движения сделались менее хаотичными. Она со всеми обсуждала теорию Корнея, без перевода угадывала, о чем говорят друзья. Лишь глаза пугающе долго задерживались на объектах, словно Оксана мучительно вспоминала их названия (руль, зеркало, бутылка), и ответ на любой вопрос предваряла десятисекундная пауза. Убийцы, каннибалы, падающие с небес камикадзе – не каждый мужчина вынес бы такое, что говорить о хрупкой девушке.
И где-то там рыскал человек с чужим лицом, знающий об их существовании.
Оксана откинулась в кресле, рассматривала предосенний пейзаж. Ее губы беззвучно шевелились, указательный палец сжимался и разжимался, словно жал на спусковой крючок.
Корней отвлекся от дороги, чтобы поцеловать Оксану в прохладный висок. Она с благодарностью потерлась о его плечо.
«Мы стали бы хорошей парой в нормальные времена», – подумал он, охваченный обидой на вселенную, Бога и бессмысленно-безмятежные луга вдоль трассы.
Камила вслух ругала себя за то, что не прихватила с парома побольше боеприпасов. Из трех рожков она вытрясла двенадцать пуль.
Теперь у них не было даже ножей. Не было Альберта, веселого и неунывающего.
Неужели один-единственный хиппи-сатанист виноват в том, что человечество впало в спячку? Мысль не укладывалась в голове и ломала зубья вращающихся шестеренок.
Померещилась фигура в зарослях – Корней прищурился. «Просто коряга…» – выдохнул он.
Над лесом и Йизерскими горами кочевали пушистые облака, отражались в гладкой поверхности озера. Кусты серебрились паутиной. По-летнему зеленые липы шептались с ветерком, щебетали птичьими голосами.
Тишь да благодать. Ни смерти, ни разрушений.
Автомобиль поехал по берегу.
Пассажиры оживились, опустили стекла, подставили лица пробивающимся из-за туч солнечным лучам.
А вдруг теория о полнолунии неверна? Лунный блин усохнет до серпа, до отгрызенного ногтя в поднебесье, но никто не очнется? Уснет последний несчастный, ракшасы окаменеют. Потом пожелтеет, скукожится, облетит листва, пойдут дожди, снега. Покроются инеем глазные яблоки сомнамбул. Птицы удивятся: кто слепил столько снеговиков? Дикие свиньи, крысы и волки поселятся на площадях.
От голода и холода остановятся сердца, закончатся сны.
Луна озарит пустые города.
Песочный человек улыбнется в башне.
«Ленд Крузер» подпрыгнул на кочке.
Филип указал на оранжевую крышу слева.
Они вышли из автомобиля, Корней потянулся – так принято, если ты, городской житель, в кои-то веки выбрался на природу. Пение птиц и плеск воды бодрили не хуже таблеток. Но Корней осознавал, насколько мимолетен эффект и как устали его друзья. Ночью внутренние часы затрезвонят, и к утру он может остаться один в этом умиротворенном лесу.
Филип отворил калитку. Камила потащила Оксану к качелям во дворе, усадила на досточку. Заскрипели проржавелые цепи.
– Как вы? – спросил, поравнявшись с Филипом, Корней.
«Вот кто выстоит весь срок, – подумал он. – Человек-глыба».
– Мой мозг не слопала на ужин кучка придурков – уже славно. – Филип саркастично хмыкнул и добавил, понижая голос: – Будь начеку. Дай нашим девочкам забыть о кошмаре, но сам не расслабляйся ни на миг.
Корней кивнул и быстро окинул взглядом статные сосны.
Филип встал на цыпочки, извлек из-под шифера ключик.
Они вошли в сумрачный коридор. Лампочка перегорела, но свет зажегся на кухне.
Камила открыла и сразу захлопнула дверцы холодильника: пахну́ло тухлятиной.
– Альберт, дерьмовый ты хозяин. Мясо завонялось.
Дом был небольшим: кухонька и комната с печью и двумя кроватями. Джон Леннон на плакате обнимал свою Йоко. У подоконника припарковался помятый велосипед. В туалете пауки ткали тенета. Ванная отсутствовала вообще.
– Скромно и симпатично, – констатировал Филип.
Кран забурчал, сцедив струйку грязи.
– Интернет не ловит, – сказала Камила.
– Детка, – фыркнул Филип, – наслаждайся деревенской жизнью! Отдохни от высоких технологий.
Корней задумался: сколько еще пользователей активны в Сети. Реальный мир исчерпал себя, с ним канул в вечный офлайн суррогатный мир отфотошопленных фотографий, смайликов и репостов. eBay, Twitter, Amazon, Wikipedia – все, что казалось незыблемым. Вскоре остановятся работающие в автоматическом режиме электростанции, луна, как в былые эпохи, станет единственным источником света кромешными ночами.
Филип отыскал цинковое ведро, сходил за водой.
В примыкающем к дому сарайчике нашелся топор. Корней рубил дрова, упиваясь нехитрым физическим трудом.
«Может, не ту я профессию выбрал?»
Бытовая суета прибавила беглецам сил.
За час дача и двор преобразились. Из трубы повалил дымок. На лужайку вынесли стулья, постелили одеяло. Камила орудовала веником, отвоевывала у пауков углы.
Оксана нагрела воду и, обмотавшись простыней, выстирала джинсы.
Филип возился у костра.
Камила перебирала содержимое рюкзаков.
– По дороге сюда я приметила продуктовый магазин.
– Но у нас есть каша и макароны.
– Макароны?! – Она скривилась. – Шутишь? Я жажду мяса. Сочной свинины. И холодную, мать ее, запотевшую баночку «Радегаста».
При мысли о пиве рот Корнея наполнился слюной.
– А что вы, украинцы, едите?
– Сало. Соленое, с молотым перцем, на кусочке ржаного хлеба.
– Животный жир? Звучит мерзко.
– После всего этого я обязательно научу вас есть сало. И селедку. С маринованным луком, с вареной картошкой, залитой сметаной.
– Под водку?
– Непременно под водку. Рюмки должны постоять в морозильнике, покрыться инеем – так лучше вкус. И главное…
Что там главное в питие водки, он не рассказал: Оксана прошла мимо болтающих друзей и встала вполоборота у кромки озера. Она была обнажена; нагота ослепляла и будоражила. Остолбеневший Корней смотрел на маленькие идеально округлые ягодицы, узкие мальчишеские бедра. Оксана подняла руку, поправляя прическу, и с ней поднялась и качнулась, опьяняя, пышная грудь – та ее часть, которую видел Корней.
Невразумительно замычал Филип.
– Повезло тебе… – шепнула Камила покрасневшему Корнею.
Оксана обернулась, прикрывая ладошкой груди.
– Что? – невинно спросила она.
Филип потупился.
– А это идея! – воскликнула Камила.
– Присоединяйтесь!
– С удовольствием. Мальчики, не фотографируйте!
Камила разделась до нижнего белья и посеменила к озеру. Оксана уже входила в воду, охая и обнимая себя за плечи.
– Устроили, – проворчал Филип, – нудистский пляж…
– Ах ты черт, как хорошо! – воскликнула Камила.
Оксана поднырнула, всплыла, лучась. Будто смыла тревоги, как дорожную пыль. Будто не было расстрелянного Альберта и горящих заживо камикадзе, не было Вика и корчащегося на капоте лунатика.
Корней скинул провонявшую пожаром рубашку, стянул джинсы и футболку. Помешкав, избавился от трусов.
– Да тебя надо откармливать, малыш! – Камила плеснула в него студеной водицей.
Оксана улыбалась и наблюдала за Корнеем. Померещилось, или она смотрела прямо туда?
Волна окатила ступни. Корней заохал.
Вошел: по щиколотки, по колени.
– Не дрейфь, – сказала Камила. – Мигом привыкнешь.
Оксана омыла лицо; сквозь воду проступали полукружья грудей, темные монетки сосков. Корней почувствовал, как твердеет и увеличивается член. Он повернулся к берегу и поспешно заслонил гениталии.
– Идемте с нами.
– Ни за что… – пробурчал Филип.
– Идем, идем! – подначивала Камила. – В твоем возрасте закаляться полезно.
– Слышали анекдот? – Филип полил дрова горючим. – Моему отцу восемьдесят, и он купается в проруби. Мы с мамой задолбались лечить старого дурака.
– Ха-ха.
Корней развел руки в стороны и спиной рухнул в озеро. От холода в голове словно вспыхнуло очищающее синее пламя, испепелило, пускай ненадолго, ужасающие образы и тоскливые мысли.
Так в детстве он прыгал с моста, чтобы в илистой реке перестать бояться отчима, перестать ненавидеть мать.
– Да вы все синие, – заметил Филип. – Как твои яйца, парень?
– Н-н-нормально, – ответил Корней, чья мошонка пыталась втянуться в тело.
Оксана подплыла сзади и притиснулась к нему:
– Погрей меня.
Он ощутил кожей мягкое и полное, живое. Оксана дрожала, окоченевшие руки скользнули по его торсу и легонько, как бы случайно, коснулись пениса, скукожившегося от перепада температуры.
– Ты красивый, – шепнула она, – ты самое хорошее, что у меня было…
Импульсивно оттолкнувшись, оставив его переваривать комплимент, Оксана поплыла к Камиле.
Птичья стая летела клином над шуршащими соснами.
– А сходим-ка мы с дядей Филипом в магазин, – сказала Камила, отряхиваясь. И подмигнула Корнею. – На полчаса, а то и минут на сорок.
