Текст книги "Верните мое тело! (СИ)"
Автор книги: Максим Бьерн
Соавторы: Максим Бьерн,Лючия фон Беренготт,Максим Бьерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Верните мое тело!
Бьёрн Максим,Лючия фон Беренготт
Глава 1
Первым делом Ника стянула обручальное кольцо, предварительно облизав палец. Иначе бы не слезло. А снять было делом обязательным. Идти к гадалке с обручальным кольцом на пальце – это всё равно, как явка с повинной в милицию – помочь не поможет, а дело состряпают по всем правилам.
Закинув кольцо во внутренний кармашек сумки, Ника даже успела слегка ужаснуться огромному количеству хлама, успевшего в этой сумке скопиться. Вроде перебирала недавно, и вот опять – по ощущениям, как на строительном складе. Надо будет опять заняться чисткой.
Захлопнув дверь лексуса, она тревожным взглядом еще раз окинула машину, сумку и своё отражение в стекле, пытаясь понять, не забыла ли телефон, ключи или что там ещё… Да, кошелёк! Без кошелька к гадалке ходить не рекомендуется. Это как на курорте без купальника.
Лексус давно требовал ухода. Не то что не отполированный – последние пару месяцев она его даже не мыла, позволяя природе беспрепятственно оставлять свои натуралистические автографы. «Надо разобраться, – подумала она в который раз. – Но завтра, потом». Пока голова была занята другим.
Мадам Элеонору, гадалку, посоветовала, конечно же, Маринка, спустившая на неё целое состояние и дававшая себе легко заморочить голову не только вокзальным цыганам, но даже продавцам пылесосов. Уровень интеллектуальных способностей Марины был не очень, а человек она была общительный, приятный. Ника сама много раз критиковала ее за дурацкую веру в мелкие чудеса, хорошо при этом оплачиваемые наличными. Но теперь сама шла по этому же адресу, за что себя внутренне не уважала.
Однако все другие варианты были испробованы – вернее, других вариантов она уже не видела. Это бытовое, финансовое и вообще жизненное болото незаметно засосало по самые плечи. Дышать еще можно было, а вот бежать уже некуда.
Трудности были на работе, с проектом. Трудности были со здоровьем. Трудности были даже дома, с Виталиком. Скажи ей два года назад, что весёлый и суматошный, практически носящий ее на руках Виталик превратится в угрюмого, еле открывающего рот для ответа постороннего, рассмеялась бы в лицо. Но что было, то было, а отношения надо было спасать любым способом, даже таким нелепым, как поход к гадалке.
– Кто там? – проворчали наконец из-за двери на ее четвертый, уже настойчивый звонок.
– Я вам звонила, вчера, – пытаясь скрыть нарастающее раздражение ответила Ника. – Вы сказали к трём подойти.
И чего она в хрустальный шар не посмотрела? Кто там, узнала бы – как минимум.
Открывшая дверь женщина носила какой-то на удивление противный плюшевый халат и макияж такой яркости и расцветки, что была бы скорее уместна на дискотеке в доме культуры рабочего посёлка, а не здесь, вкупе с удивительным халатом. Бочком, тщательно стараясь не коснуться этой махровой, липкой на вид хламиды, Ника протиснулась в неуютный, узкий коридор, загроможденный – несмотря на свои минимальные размеры – сверх всякой возможности. Тут стоял даже платяной шкаф с мощными деревянными дверцами.
Мадам Элеонора продолжала скептически разглядывать Нику и, даже захлопнув дверь, не предложила пройти в комнату.
«Считаю до десяти, – про себя подумала Ника. – И вон с этой помойки».
– Да, вам необходима моя помощь, – наконец-то открыла рот гадалка. – Вы пришли вовремя.
– Что? Ретроградный меркурий? – не смогла удержаться от язвительности Ника.
– Пока не уверена, но со здоровьем шутить не следует, – оставив наконец в покое дверную ручку, женщина в свою очередь протиснулась мимо, направляясь в комнату. Приняв это за приглашение, Ника двинулась следом.
В комнате всё было так, как она себе и представляла заранее. Круглый стол посредине, накрытый несвежей скатертью. Работающий телевизор с очередным шоу, где на потеху публике можно поругаться и откуда гадалка, скорее всего, черпала сведения о людском поведении и знакомилась с поведенческими паттернами.
Не хватало вязаной салфетки на телевизоре и кота, чтобы было окончательно понятно, что тут живет пенсионерка, старающаяся ничем от других не отличаться. Впрочем, кот скоро обнаружился. Пятнистый, на три цвета, он лежал на покрытой покрывалом софе и настолько этому окружению соответствовал, что обнаружить его требовало определённых усилий.
Гадалка села за стол спиной к небольшому, засиженному мухами окну, и скрестила пальцы рук, вооруженных, как Ника себе представляла, волшебными кольцами, купленными у кудесников на толкучке.
– Визит и моя первичная работа стоят двести долларов. Дальнейшее зависит от количества работы, которая мне предстоит, – произнесла она, глядя Нике прямо в глаза. – Расскажи мне о себе.
К такому повороту Ника была не готова совершенно. Ни карт, ни хрустального шара, ни даже чучела летучей мыши. И самой всё рассказать! Это всё на кого рассчитано вообще? Может, следовало сразу принести с собой договор на продажу квартиры и тут же её переоформить? Не, ну не так же в лоб!
– Ну, это вам как гадалке не должно быть сложно. Меня зовут Ника и я ухожу. Извините за ваше время, я ожидала немного другого.
Поднявшись со стула, на который присела минуту назад, Ника отправилась к двери, внутренне готовясь отразить прилетевшую от гадалки агрессию.
– Кольцо зря снимала, – произнесла та ей вслед. – Не удивляйся, что его удержать не можешь.
Профессиональный взгляд на руки, догадалась Ника – незагорелая кожа под кольцом говорит лучше слов.
– Я еще на машине приехала, – съязвила она. – Можно об этом догадаться, если в окошко посмотреть.
– Догадаться можно, – согласилась мадам, кутаясь в халат, – а уехать нельзя.
– Я вам сейчас представление о мире переверну, – пробурчала Ника не останавливаясь. – Смотрите в окно.
– Триста долларов, – прокомментировала та, – за недоверие. И скептицизм.
– Шар себе купите. Хрустальный. За десять.
– Я шар-то могу купить. А ты себе ребёнка купи.
– Причем здесь ребёнок? – Ника, сделав два шага, вернулась в квартиру. – Что вы такое несёте?
– Ребёнка купи. Мужа. Здоровье. А, да, здоровье не купишь. Ну, ничего, триста долларов сэкономишь, – пробурчала та, не глядя на Нику.
– Ты, дрянь, всё про меня уже заранее узнала! – Ника сжала кулаки, останавливая себя от приближающегося членовредительства. – Знаю я всё про ваши поганые методы!
– Дрянь – это триста пятьдесят пока. Дальше не советую экспериментировать. Экономь валюту.
Ника выматерилась про себя и, уже больше не оглядываясь, спустилась к машине. Сев за руль и посмотрев в окна второго этажа, она заметила в одном из них гадалку и немедленно показала ей средний палец. Та в ответ потёрла большой и указательный палец, словно намекая на добавленную стоимость сообщения. Нервное нажатие на кнопку старта не дало никакого результата, поэтому следующую попытку Ника провела аккуратнее, пытаясь продавить непослушный контакт без ущерба для него. Машина молчала.
«Уехать нельзя», – пронеслись у нее в голове слова, сказанные мадам.
Как так-то?!
– Что это за бред? – нервно успела подумать она, прежде чем гневно покинуть машину и направиться обратно в квартиру с намерением учинить небольшой, но очень уместный погром.
Дверь была приоткрыта, словно ждала ее, и, ворвавшись в помещение, Ника не стала рассусоливать и сразу взяла быка за рога, обрушив на гадалку шквал накопившегося негатива.
– Я всё про ваши гадские методы знаю! Мало того, что наживаетесь на чужих бедах – вы эти беды ещё и производите! Договорились с вашими подонками испортить машину как только я приехала? Твари! Я сейчас полицию вызову!
– Ты договоришься до того, что я не буду с тобой работать ни за какие деньги, – добродушно, не обращая внимания на ее выплеск, ответила гадалка. – А за кота вообще нет тебе прощения.
– Какого, к чертям, кота? – с этими словами Ника наступила на попавшее ей под ноги животное, которое стало с диким рёвом бить по прижавшей её ноге когтями.
– Ой, извините! Я правда не заметила, как он подошёл, – Ника отдёрнула ногу, дав коту ретироваться под диван.
– Ты много чего не заметила, – ответила мадам. – И заметила много того, что не нужно.
– Вы мне машину испортили?
– И мужа я тебе испортила, еще скажи, – гадалка вытащила из кармана сигарету и начала прикуривать, неаккуратно чиркая ломающимися спичками.
– Вы от Марины всё про меня знаете, да? – Ника не была настроена играть в эти игры.
– Может и от Марины, а может и от Карины, – непонятно отшутилась та. – Про воспаление твоё на заднице тоже от них знаю. Или в газете прочла – уже не упомню.
– Откуда вы про это знаете? – опешила Ника. Вторую неделю на самом неудобном для сидения месте возник то ли фурункул, то ли большой прыщ, с которым она всё еще не решалась идти к врачу, надеясь, что сам собой рассосётся.
– Ты для меня открытая книга. Не очень интересная, правда.
– Вы что? На самом деле видите что-то? – с ускользающим сомнением приходилось бороться изо всех сил.
– Ответ на этот вопрос будет тебе стоить четыре с половиной сотни.
– Откуда такие сумасшедшие расценки у вас?
– Пятьсот, за кота. И это, – она показала Нике средний палец, – на сдачу.
***
Порывшись в серванте с помутневшими от времени хрустальными бокалами и горой несовременной посуды, мадам Элеонора достала банку с фасолью, которую после внимательного разглядывания сквозь стекло, наконец-то высыпала на стол, прямо под нос потерявшей от недоумения всякий задор Ники. Из небольшой, размером с две горсти, кучки проглядывали, кроме фасоли, еще какие-то, явно бобовые зёрна. Выглядело это всё ужасно таинственно и напоминало начальный этап приготовления супа.
– А карт не будет? – теряя надежду на классическое гадание, спросила Ника.
– Потом, – отмахнулась гадалка.
– Суп с котом, – отрешённо вздохнула про себя Ника. – Понятно.
– Ничего тебе не понятно, – не отрывая взгляда от фасоли произнесла мадам. – Даже мне не понятно. Не мешай.
Достав из серванта небольшую палочку, вроде эбонитовой со школьных уроков физики, гадалка протянула её к волосам Ники и потёрла о них, аккуратно касаясь причёски. После этого резким движением два раза перемешала фасольную кучку и продолжила наблюдение, тщательно рассматривая, наверное, каждую фасоль.
«Уже долларов на сто отработала, – устало думала Ника, отдавшись на волю гадалки с её манипуляциями. – Но всё-таки откуда она про меня столько знает? И машина не поехала. Вот дела…»
– Ты не можешь зачать, потому что твоя форма закрыта. По этой же причине барахлит твоё тело. По этой же причине форма твоего мужа не желает сливаться с твоей. Он ищет дорогу от тебя.
Ника удивилась, но не так чтобы очень сильно. Чего-то такого она и ожидала.
– Твоя родительская защита снята давно и уже не является для тебя защитой. Плохо.
При этих словах Ника вздрогнула. Родители погибли в автокатастрофе десять лет назад, и ее взросление прошло под опекой сестры матери, тети Лены.
– Давай пить кофе, – заявила гадалка, поднимаясь со стула и направляясь в сторону кухни.
– Гадать по кофейной гуще будете? – догадалась Ника, направляясь следом.
– По конфетам «мишка на севере», – ответила та, ставя блюдце с конфетами на стол. – По гуще гадают одни шарлатаны и деревенщина. Я человек прогрессивный. И кофе у меня дорогой, растворимый.
Приняв из рук мадам Элеоноры чашку с раскалённым напитком, Ника едва отхлебнула и поставила на стол остывать. Не терпела обжигающей рот жидкости. Гадалка же пила с явным удовольствием, не обращая внимания на температуру напитка.
– Еш, тебе сладкое полезно, – она положила рядом с Никиной чашкой две конфеты. – Я тебе помогу. Благодарна будешь.
– Будет стоить как договаривались? Или подорожало уже? – поинтересовалась Ника, разворачивая любимое с детства лакомство.
– Как договаривались, – согласилась гадалка и тут же ошарашила Нику до того, что у той кусок конфеты в горле застрял. – Деньги я с тебя возьму по получении результата. Фирма гарантирует качество, – явно любуясь ступором, в который впала Ника, добавила гадалка. – Ну что? Пропали твои сомнения? – спросила она, продолжая отхлёбывать из чашки. – А сейчас ты увидишь настоящее физическое колдовство. Исправление энергетических матриц дедовскими методами. Это эссенция пустоты.
Она достала из кармана пузырёк с прозрачной жидкостью.
– Добавим туда капельку твоей крови, дай своему мужу выпить, и сама с ним выпей. Начнётся процесс восстановления формы вокруг твоего кокона. Потом деньги мне занесёшь, как забеременеешь.
– Не будет он из этого пузырька пить, – ошарашенная Ника пыталась вырваться из сулящей сладкую надежду обволакивающей речи. – И вдруг это отрава, откуда я знаю?
Мадам Элеонора спокойно откупорила пузырёк и, налив полную чайную ложку, отправила себе в рот.
– Эссенция пустоты, деточка. Без твоей крови не сработает, – снисходительно объяснила она. – А твой красавец это обязательно выпьет, только вылей это в водку. Еще и добавки попросит.
Кровь была добыта из пальца по всем правилам науки. Опалив иглу над пламенем свечи, гадалка обработала ее спиртом, оставив тампон для зажимания ранки.
– Одной капли достаточно? – поинтересовалась Ника, удивлённая скромному количеству крови, ушедшей в пузырёк.
– Более чем. Ты не подозреваешь о какой колоссальной силе ты говоришь, когда говоришь о крови.
– Просто добавить это в водку, выпить и всё у нас будет как мы хотим?
– Вот именно. Деньги не забудь занести, как забеременеешь, – произнесла гадалка, закрывая дверь за Никой, – Каждый труд должен быть оплачен. Асталависта, недотёпа.
О том, что машина завелась без всякой проблемы, Ника вспомнила только в магазине, покупая водку.
– Ну надо же! – подумала она. – Офигеть!
Глава 2
Чтобы водка выглядела органично и Виталик не обалдел от странной покупки, пришлось купить пачку пельменей, соленых помидоров и всякой разной мелочи, которая не необходима, но всегда уместна и радует глаз, находясь на столе. Вроде рыбы холодного копчения и колбасной нарезки.
– Это для вашего парня? Отмечаете? – поинтересовался продавец на кассе, улыбаясь и явно примериваясь к набору продуктов.
– Для мужа, – улыбнулась Ника.
– Завидую, – сообщил он, возвращая сдачу. – Я бы с ума сошел от радости если бы моя девушка так за мной ухаживала. Будете разводиться – первым делом обо мне вспомните!
– Спасибо, – кивнула Ника. – Типун вам на язык.
Виталик гонял танк по экрану компьютера. Судя по носкам, создавшим тропинку из двух следов, ведущую из прихожей, он уже куда-то выходил. Последний год бизнес у него шел из рук вон плохо, правда, виновными Виталик продолжал считать экономические пертурбации в мире, а не своё отношение к работе. Своё время он равномерно делил между компьютером и диваном напротив телевизора, где нередко и ночевал, заглядывая в общую постель всё реже и реже.
– Зая, – приветливо произнесла Ника. – Я тут нам купила…
– Не сейчас! – не поворачивая головы, прорычал он, – Как ты умеешь момент найти, чтобы под руку залезть!
Он яростно дёргал мышкой и одновременно жал клавиши, пытаясь не дать себе выбраться обратно, в реальный мир.
Ника раздосадованно поплелась на кухню, где, впрочем, очень скоро пришла в себя, накрывая на стол и занявшись варкой пельменей. Когда вокруг такой стол, волей-неволей, а настроение повышается. Желудок отлично понимает праздничное настроение. Пузырёк был вылит в бутылку водки, которая тут же перекочевала в морозильник.
Когда пельмени, как умелые и счастливые пловцы, всплыли на поверхность, Ника слила воду и, бросив пельменным спортсменам кусок масла, чтобы они не начали брататься, пошла звать Виталика.
– Что сейчас? – недовольно проворчал он.
– Зая, я хочу с тобой поговорить, – настойчиво произнесла Ника. – Пойдем на кухню, покажу кое-чего.
– Вовремя. Я, кстати, тоже имею что сказать. – Виталик отложил в сторону управление наступлением и двинулся за ней следом.
Накрытый стол удивил его не меньше, чем украшенная новогодняя елка, притащи ее сюда Ника.
– Ого! Ну ты даёшь! – приятно изумился он. – Я что? – он потёр переносицу, – Опять что-то забыл? Три года первому поцелую? День Клары Цеткин и Розы Люксембург?
– Нет, – успокоила его Ника. – Просто хотела тебя удивить.
– Тебе это удалось! – Не помыв руки, что всегда немного раздражало Нику, он уселся за стол. – А рюмки здесь для красоты?
– Нет, – улыбнулась Ника, доставая из морозилки припрятанную бутылку. – Всё имеет смысл!
– Эх, жизнь моя жестянка… Чики-пики, все ништяк, – потёр руки Виталик. – Давай её сюда, я прямо вижу, как она в твоих руках нагревается, теряя полезные свойства.
Бутылка подошла к концу даже быстрее, чем успел закончиться обед. Виталик, откинувшись на спинку стула, подавил в себе отрыжку, отодвинул недоеденные пельмени и, пристально глядя на Нику, спросил:
– А сама ты что про нас думаешь? Куда всё идет?
– Я думаю, всё у нас получится. Нам нужно просто больше теплоты проявлять друг к другу. И беседовать чаще.
– Да, бесед нам только и не хватает.
– Виталя, мы на самом деле мало говорим. Расскажи, как прошел твой день, что нового? Я на самом деле интересуюсь.
Виталик откинул русую чёлку со лба картинным движением, которое Ника очень любила за молодцеватую лихость, пускай даже и показушную.
– Как прошел мой день? Это очень хороший вопрос. Но ответ на него дать не так просто, как кажется. Потому что он ещё не прошёл. Ты, Ника, всегда умела как-то всё невпопад говорить. Как моя мама выражается – умеешь в воду пёрнуть.
Ника обиженно поднялась из-за стола и, отвернувшись к раковине, принялась протирать тряпкой рабочую поверхность столешницы, не зная, как отвечать на это выступление.
– Короче, если говорить как интеллигентные люди, ты меня задолбала своей простотой. И если после всего ты не понимаешь, что у нас с тобой ничего не получается, и не получится, значит ты большая дура, чем кажешься с первого раза. И я благодарен небесам, что у нас с тобой детей нет, ничью жизнь разводом не поломаем. И спасибо тебе, что ты эту водку купила, без неё я бы ещё недели две с духом собирался, чтобы с тобой поговорить. А так, чики-пики, и ништяк.
Ника обернулась и, потрясенно качая головой из стороны в сторону, отказывалась понимать и принимать услышанное.
– Что?! – задохнулась она и всхлипнула, в неверии закрывая глаза руками. – Я… ты… Ты не можешь, Виталь… Что я без тебя буду делать?!
– Ты Ника… – он открыл антресольный шкаф, начал вытягивать оттуда баулы, – можешь без меня… пойти в жопу.
***
Продолжение этого дня было таким же коротким, каким бывает утро и день первого января после сногсшибательного праздника. Ника помнила, как закрыла за Виталиком дверь и, привалившись к ней всем телом и прижавшись лбом, слушала, как стучит кровь в висках. Помнила, как пошла и купила бутылку коньяка, и как пила прямо из горлышка, сидя в остывающей ванне. А потом всё выключилось и событий более не происходило совсем.
Несколько раз, прорываясь из бредово-пьяного сна наружу, Ника успевала осознать происходящее и чуть ли не с криком засыпала обратно в пьяное безумие. Мозг говорил, что всё это происходит не с ней, что это только сон. И он же, немного придя в себя, стонал и пытался забыться.
В очередной раз Ника проснулась уже на рассвете, когда черная мгла ночи тихо переходила в тревожную, серую зыбь.
Сквозь еле открытые веки Ника определила, что ночь ушла. Голова болела, но болела не так, как Ника от неё ожидала. Два или три раза в жизни она уже напивалась, как вчера, и, помня еле перенесённые страдания, каждый раз давала себе зарок не повторять этого в будущем.
В общем, болело, но болело как-то… терпимо. Умирать от головной боли не хотелось, а, вспоминая вчерашнее, хотелось просто умереть. Чтобы обо всём этом не думать.
Ника слегка пошевелилась в кровати, пытаясь не вызвать резкий приступ головной боли, проверяя насколько тело пришло в себя после вчерашнего.
Тело слушалось на удивление хорошо, голова не болела, но общие ощущения не соответствовали обычным. Что-то было не так. Как будто она отлежала не просто руку, а всё тело. Ника хотела провести рукой по боку, но рука дрогнула, и, слегка промахнувшись мимо себя, нащупала рядом с собой в постели еще одно тело.
Собрав все силы, чтобы не взвизгнуть, Ника замерла, словно заяц, почувствовавший присутствие хищника. Тело за спиной храпело, и храпело так, что Ника вдруг поняла, что слышит этот храп уже давно и просто привыкла к нему, как привыкают к журчанию ручья или стуку колёс в поезде. И еще она поняла, наконец-то проведя рукой по бедру, что совсем раздета, и на ней нет ни пижамы, ни трусов.
Мозг, как сошедший с ума компьютер, пытался перебрать все возможные варианты. Это, конечно, не Виталик. Виталик ушёл.
Вчера она пила одна, пока не выключилась. А когда выключилась, нашла кого-то? О ужас! Или даже О УЖАС!
Рывком Ника села на постели, пытаясь прижать простыню к обнажённой груди. Притянув к себе вместо простыни какую-то грубую тряпку, она со страхом оглядела лежащего рядом с ней человека. Все её опасения оправдывались на глазах.
В сереющем свете рассвета лежащая на подушке голова, покрытая кустистой растительностью и бородой, была абсолютно не знакома. И даже в самом страшном сне Ника не стала бы знакомиться с обладателем такой внешности. Он был не то чтобы не красив, он был некрасив и противен!
Содрогаясь от отвращения, Ника опустила глаза и рассмотрела за холмом огромного живота, скрюченный, небольшого размера детородный орган, валяющийся в складках тела незнакомца, словно выброшенный на помойку огурец. Не было ни одного шанса, чтобы изящная, прекрасно скроенная Ника в своём уме не то, чтобы оказалась в одной постели с… вот этим, а даже и заговорила на улице!
Тут до неё дошло, что вокруг пахнет то ли скисшим молоком, то ли козлиной. И, принюхавшись, она, к своему ужасу, поняла, что пахнет от него.
– Бомж! Подобрала на помойке бомжа! – лихорадочно анализировал мозг, но ничего сквозь пьяное бездумие не могло пробраться наружу.
Осторожно, пытаясь не разбудить храпящего бомжа, Ника спустила ногу с постели и застыла каменным памятником, едва нога коснулась каменного, холодного пола.
Комната с каменным полом, постелью и кувшином с парой тазов в углу была ей совершенно незнакома. Свет, пробивающийся из-за неплотно подогнанных ставен, освещал всё достаточно, чтобы понять, что никогда и негде Ника не видела подобного помещения и уж совершенно точно не бывала в нём.
Потолок состоял из каких-то неплотно подогнанных друг к другу палок, на которых была навалена какая-то дрянь.
Больше в комнате ничего не было.
Встав с постели, Ника попыталась найти свою одежду, но, оглядевшись в полутьме, ничего похожего на неё не обнаружила. Правда, на полу валялись две кучи какой-то тряпичной дряни, но воспринимать это как одежду в любой ситуации Ника отказывалась.
Осторожно стащив с бомжа покрывало, на деле оказавшееся чем-то типа рогожи, Ника завернулась в него и остановилась, не представляя себе, что делать дальше. Ее взгляд опять скользнул ниже колышущегося под аккомпанемент храпа живота, и ее опять передернуло от омерзения.
Неужели я дала ему сделать это? – пронеслось в мозгу, и ее чуть не стошнило от отвращения к себе.
Если бы у нее в руках был пистолет, она бы без всяких раздумий разрядила бы его в этот храпящий бурдюк.
Но что бы то ни было, а надо было действовать. На цыпочках, трезвея с каждой секундой от прикосновения ног к ледяному полу, Ника подошла к двери и, отодвинув металлическую щеколду, взялась за деревянную, засаленную ручку. Осторожно открыла дверь.
Коротко скрипнув, дверь отворилась, и Ника, затаив дыхание, вышла в коридор. Впрочем, далеко уйти не получилось. Идти было не то, чтобы некуда, а совершенно непонятно куда. Коридор, обрамлённый наверху сводными, словно в замке, сходящимися потолками, шел в обе стороны, метров на тридцать, и скрывался за поворотом, не дав понять, где тут выход. Ника решилась идти направо, и неровным, пугливым шагом быстро пошла по коридору, стараясь не побежать. За поворотом обнаружился еще кусок коридора, правда поменьше, метров в пятнадцать, заканчивающийся небольшим, стреловидной формы окном.
Миновав странные, то там то тут встречающиеся по ходу коридора двери, Ника подошла к окну и выглянула наружу.
Холодный, туманный воздух и отступающая ночная тьма не сразу дали ей возможность понять, что она видит, а когда стало понятно, Ника отвернулась от окна и прижалось к холодному камню стен лбом.
С высоты где-то третьего этажа открывался вид на двор, как Ника себе представляла, замка. Сбоку стоял навес, из-под которого раздавалось ржание лошадей, круглый бассейн посредине, и чуть поодаль виселица с пятью подобиями тел, тихонько качающихся в дуновении утреннего бриза.
Повернувшись и посмотрев ещё раз, Ника убедилась, что это не подобия тел, а вполне себе обычные покойники, правда, лишенные глаз.
– Это может быть киностудия... – пытался не сойти с ума мозг, но тяжёлый запах конского навоза и лошадиного пота, долетавшего до её окна, подсказывал, что работать в таких условиях киностудия бы не стала.
Ноги начало судорожить от непрерывно идущего с пола холода камней.
– Нет, так я далеко не уйду, надо вернуться в комнату к бомжу и взять тряпки с пола. По крайней мере, обмотаю ступни.
Открыв предательски скрипнувшую дверь, Ника замерла в дверном проёме. Бомж больше не спал, а стоя над одним из замеченных ранее тазов, мочился в него, помогая себе одной рукой, а другой почесывая себя где-то в районе задницы.
Повернувшись на скрип, он недовольно повернул голову к двери, но, увидев Нику, кивнул и отвернулся, продолжая своё дело.
– Ты сегодня рано встала, Клара. Я думал, после вчерашнего ты раньше солнца не встанешь, – произнёс он, потряхивая рукой с зажатым в ней стручком. – Раз так, идём я тебя попользую, пока утренние силы не ушли. Вставай на колени, дура.
Ника выключилась и, свалившись на пол, слегка стукнулась головой о притолоку двери.
Глава 3
Жестяная трубка, пропихнутая внутрь, оцарапала горло и Ника, зайдясь в кашле, очнулась, пытаясь не захлебнуться от вливаемой в нее жидкости.
– Гектор, держи ей голову, она всё выплюнет! – прокричал стоящий рядом старик, пытаясь одновременно держать воронку и вливать в неё жидкость из серого бурдюка.
Давешний бомж, одетый в серую же хламиду, покрытую пятнами, при этих словах подскочил к Нике и, схватив ее за волосы, зафиксировал голову, не дав двинуть ей даже на сантиметр.
– Клара! – проорал он ей в ухо. – Слушай господина лекаря!
Ника сучила ногами и дергалась, пытаясь освободиться от ненавистной воронки.
– У нее явное сотрясение содержимого головы… – пробормотал старик, не оставляя попыток влить оставшуюся жидкость в воронку.
– Клара, у тебя сотряслось в голове! – продолжал орать бомж, которого назвали Гектором, прямо ей в ухо. – Если ты не выпьешь козлиную мочу, господин лекарь не гарантирует твое выздоровление! Открой рот и пей, дура!
Словосочетание козлиная моча вызвало единственно возможную реакцию, и струя рвоты, вырвавшись из ее горла, окатила старика почти по пояс.
– Дурная дрянь! – заорал лекарь, бросая воронку и бурдюк и тщетно пытаясь хоть как-то очистить себя от содержимого ее желудка, равномерно распределённого по его одежде. Подняв руки над головой, он еще раз осмотрел себя, расстроено плюнув на пол, подобрал стоящий рядом саквояж и вышел в дверь, не говоря более ни слова.
Бомж Гектор отряхнул ладонями попавшую на него часть лекарства, после чего, брезгливо понюхав их, тщательно вытер о свою хламиду.
– Если ты стала полной дурой, тебя отправят ухаживать за свиньями, Клара! – сообщил он, ложась на тюфяк со свободной стороны.
– Почему ты зовёшь меня Кларой? – наконец выдавила из себя Ника, стараясь говорить потише, чтобы не возобновились рвотные позывы.
– Хорошенькое дело! – хлопнул в ладони Гектор. – Ты трёхнулась, как и твоя мамаша! Правда, ей удалось протянуть побольше. А ведь мне люди говорили – не бери Клару, у неё сумасшедшая мать и она сама будет сумасшедшей.
Он раздосадованно вскочил с ложа и принялся расхаживать взад и вперёд по комнате.
– Гектор... – обратилась к нему Ника, включая максимальную приязнь, на которую была способна, – расскажи мне про меня, у меня очень болит голова... Сделай доброе дело.
– Хоть меня узнаёшь, – немного успокоился он, возвращаясь к постели. – Ты вчера допивала вино за всеми гостями, и я тебя предупреждал, чтобы ты не так увлекалась! Но тебя разве остановишь, когда есть дармовая выпивка? Я и сам не дурак угоститься, но ты вчера сама себя перещеголяла...
Ника положила руку на лоб и коротко простонала. Ничего не укладывалось в голове.
– Если ты решила окончательно чокнуться, я за тобой ухаживать не собираюсь, так и знай! А лучше попей воды и приди в себя. Так и быть, я еще раз схожу на кухню, скажу, что ты сегодня точно больна. Один день без тебя переживут. Но если завтра не выйдешь – выгонят на свинарник, к бабке не ходи!
Ника приподняла голову с кровати и оглядела помещение и собеседника еще раз.
– Я ничего не помню, – она закрыла глаза рукой. – Можешь мне рассказать про меня, пожалуйста?
– О боже, – вздохнул он. – Этого только мне не хватало. Ты подлинная дочь своей сумасшедшей мамаши... Ты – помощница повара, и если у тебя совсем отбило мозги, ты моя жена.
Ника коротко простонала, продолжая закрывать глаза ладонью.
Рядом зашуршало и пахнуло несусветным смрадом. Открыв глаза, Ника увидела, что рядом стоит Гектор, спустивший с себя штаны, и делает характерные движения бедрами в направлении её лица.
– Хоть это-то узнаёшь? Твоя любимая игрушка…
Аккуратно подвинув Гектора вбок, Ника перегнулась через край кровати и её опять вырвало желчью.
– Плохо дело, – сообщил ей Гектор. – Скоро с родственниками встретишься. Ушедшими. Возьми себя в руки и вставай. Лекарь к тебе больше не пойдёт, даже не думай. А если тебя переместят работать в свинарник, я с тобой жить не стану. Воняющая свиньёй жена мне ни к чему. Уважение к себе – это признак моего рода! – он похлопал ладонью по своей груди. – Даже работая на конюшне, я не возьму в руки лопату для навоза. Вот так-то.
– Гектор, – простонала Ника, умоляюще протягивая к нему руки. – Я на самом деле совсем ничего не помню. Расскажи, где мы живём. Как это называется? – она повела рукой вокруг. – Я вижу, ты хорошо ко мне относишься. Расскажи – тебе же не сложно, да?
– Хорошо, – согласился тот, опускаясь на свою часть постели. – Только из уважения к твоим прошлым заслугам! – он похлопал себя рукой по паху. – В замке. Ты живёшь в замке, – тщательно, словно говоря с глухонемой, произнёс он. – Замок принадлежит маркграфу. И земля. И ты принадлежишь маркграфу. А я выкупил купчую и принадлежу сам себе. Ты тоже старалась собрать денег на купчую, но… видишь, как всё получилось, – он с некоторым сожалением оглядел Нику.
