Текст книги "Регрессор №15 (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Здрасте, тётя Оля, – обалдев, произнёс я, глядя на растрёпанный вид ВРИО заместителя директора одного из журналов.

– Здравствуй, Васин, – произнесла тётя Золотова, глядя на меня уставшими глазами, под которыми залегли синяки. – Я не спала целую вечность, но сценарий сделала.

– Ага, понятно, – совершенно не понимая, что она имеет в виду, сказал я и знаком показал секретарше, что всё нормально. Когда дверь в кабинет закрылась, я предложил нежданной посетительнице не только присесть, но и налил стакан воды. После чего аккуратно осведомился: – Тёть Оль, а о чём вообще идёт речь?

Та аж поперхнулась, глотая воду прямо из графина, потом перевела на меня обалдевший взгляд и произнесла:

– Как это о чём? Я говорю о срочной экранизации самого лучшего романа на Земле!

– Ага… Опять понятно, – кивнул я на всякий случай и доверительным, дружеским тоном поинтересовался: – Так о каком, вы говорите, романе идёт речь?

– О романе «Гриша Ротор», конечно! – ещё больше распахнув глаза, завыла она. – Даже странно, что ты мог подумать о чём-то другом!

– Нет-нет, я просто на всякий случай уточнил, – не стал перечить я.

Женщина, сидевшая передо мной, явно была на взводе и явно не в себе. А значит, спорить с ней не было смысла. Поэтому я как бы между прочим спросил:

– А почему вы решили, что наша киностудия сможет снять этот фильм? У нас же тут новое предприятие и мы пока ещё толком фильмы не создавали.

– Тут работаешь ты. И этого достаточно. Ты мальчик гениальный, и кому-кому, как не тебе, снимать прекрасную историю о приключениях трёх друзей в магической школе города Мытищи. Поэтому снимать будем тут и только тут – на мытищине!

Глава 7
Сколько веревочки ни вейся…

Не прошло и получаса, как мне удалось выпроводить психическую одержимую ВРИО, разумеется, пообещав, что киноадаптацией её любимой книги я займусь в самое ближайшее время – то есть, как только так сразу.

Она нервничала, всё время твердила о сроках и просила их озвучить. Она говорила, что «Гришей Ротором» нужно было заняться ещё вчера. Но я упорно стоял на своём – времени пока нет, но как появится, то тут же и приступим.

– Быть может, имеет смысл для ускорения процесса написать в Министерство Культуры СССР? – спросила она, как только нам с секретарём удалось выпихнуть её в приёмную.

– Хуже не будет! – крикнул я, захлопывая дверь.

– Нет, товарищи, так дело не пойдёт, – выдохнул я. – Так вы мне все планы собьёте, ничего я не успею написать.

Решительно подошёл к телефону и, набрав пост вахтёра, культурно поинтересовался, какого хрена они ко мне пропускают всех подряд⁈

– Так мы не пускали, а они сказали, что срочно. Женщина из журнала интервью брать. А мужчина с аспирантами – так они по делу, – пояснили на том конце провода.

– Никого больше не пускать! Вы слышите: никого! Ни редакторов, ни даже космонавтов! – рявкнул я и тут же осёкся, после чего, осознав его слова, спросил: – О каких, на хрен, аспирантах идёт речь?

Ответ, что я получил в трубке, был уже не важен, потому что ко мне после быстрого стука вломились четыре человека.

Я их тут же узнал.

Банду вымогателей от науки, возглавлялпрофессор. И это была не блатная кличка, а должность.

– Здравствуйте, Саша! Вот мы наконец-то и встретились, – прямо с порога заявил руководитель этой группы и, ехидно прищурившись, быстрым шагом подошёл к моему столу. – Как дела? Как жизнь на гражданке?

– Спасибо! Всё хорошо, – сказал я и вновь махнул маячившей в двери с подносом в руках секретарше, показывая, что всё нормально. – Как у вас?

– А у нас, знаете ли, плохо, – фальшиво играя на драматизм, произнёс профессор.

– А что так?

– Да вот, один гениальный юноша обещал нам кое-что, да обманул, – горестно вздохнул он.

– Причём несколько раз обманул, – поддержал шефа один из его «громил».

– И ничего я вас не обманывал, – не согласился я. – Произошёл форс-мажор. Вы же сами знаете, что я в армию был призван.

– Знаем-знаем, – закивал профессор, продолжая хитро щуриться. – Знаем и что потерялся ты… Знаем и что нашёлся… Знаем, – и тут он повысил голос, – что ты уже второй день в Москве и так и не позвонил!

– Да, я тут немного занят был, э-э… – покаялся я, сделав на лице кислую мину. – Дел много, как-то сразу навалилось. И все важные.

– Ага, понятно, – ощерился самый разговорчивый подручный и, переглянувшись с шефом, ёрническим тоном произнёс: – А у нас, значит, дела не важные и могут подождать… Можно, значит, ещё нас продинамить.

– Что⁈ – тут же взорвался профессор, переведя бешеный взгляд на меня. – Опять подинамить захотел? Этого у вас, молодой человек, больше не получится! – и ту же заорал. – Борщевский, хватайте его! Ведите в машину и смотрите, чтобы он от вас не утёк! – Я и рыпнуться не успел, как множество рук схватило меня, а душитель свобод приблизился ко мне и, глядя прямо в глаза, прошипел: – Сегодня ты расскажешь нам всё!

Их было больше, к тому же они были взрослее и мудрее. А потому сопротивления я оказывать не стал, а подчинился похитителям и таки сумел свободной рукой схватить из стола тетрадь с записями, под строгим присмотром проследовал за похитителями, огорошив секретаря всего лишь одной фразой:

– Если меня будут искать, я в МГУ.

Вначале я предполагал, что теорему Пуанкаре, которую в моей прошлой жизни доказал Григорий Яковлевич Перельман, я буду рассказывать именно математикам на их кафедре.

Однако масштаб проблемы и прошлое моё посещение данного учебного заведения вызвало и в этот раз абсолютный ажиотаж – был кинут клич и, уже через десять минут после моего приезда, огромная аудитория амфитеатра была набита битком.

Все собравшиеся, открыв рты, ждали полных доказательств того, что лучшие умы человечества не могли найти десятки лет.

Видя, что люди буквально горят жаждой знаний, я не стал подводить их надежды, а потому сразу же заявил:

– Сегодняшняя лекция, товарищи, будет носить фундаментальный характер. – И пока собравшиеся пытались осмыслить, что их ждёт, я, не теряя времени, открыл свою тетрадь с записями и начал выступление: – Товарищи, то, что мы сегодня сумеем вывести, будет решительным шагом советской науки вперёд. Но, товарищи, сразу хочу предупредить о нескольких вещах. Во-первых, эта теорема сложна и многие до конца не сумеют её понять. Но расстраиваться, товарищи, не нужно. Доказательство, которое я вам представлю, надеюсь, вскоре будет опубликовано в научных работах и уже после этого каждый желающий сможет, лично ознакомившись с ним, поразмышлять над решением, возможно, пересчитать, сравнить цифры, проанализировать и сделать свои выводы. Вначале же нашего пути в общих чертах поясню, какое именно из доказательств было мной выведено в математической форме. Для тех, кто чуть подзабыл, напомню, что в 1904 году Пуанкаре заявил следующее: «Всякое связное, односвязное, компактное трехмерное многообразие без края гомеоморфно трёхмерной сфере».

Я рассказывал крайне сложное для понимания основной массы математиков доказательство, пытался шутить, и при всём при этом мне было очень стыдно, что в этом мире пришлось присвоить себе заслугу в открытии, которое сделал Григорий Перельман.

В той жизни именно он сумел решить эту нерешаемую задачу.

Но сейчас, в этом мире, я пытался двигать прогресс страны во всех областях человеческого знания. Показав решение всему миру одной из труднейших задач человечества, советская наука показывала цивилизации, что является одной из передовых на планете, и что её путь верен и непоколебим.

Поэтому, прекрасно понимая, что поступаю не очень хорошо, я обнародовал те данные, которые мне не принадлежали. Как и почти от всех других своих проектов, от данной операции я не собирался получать какой-либо выгоды, кроме дополнительной известности. Мне не нужны были деньги, мне нужна была слава. Благодаря ей я и занимался медленным, но верным покорением мира. Что же касаемо денег, то они мне попросту больше были не нужны. Мне банально не на что было тратить даже те, что у меня уже имелись. Никакой изысканной пищи я не ел, никакие брендовые вещи мне на фиг не сдались, к золоту и драгоценностям же я был полностью равнодушен. Получалось, что все огромные деньги, что я зарабатывал, мне требовались только для одного – давления на начальство, которому мои миллионы были как кость в горле. Я уже даже не знал, сколько именно этих миллионов у меня на счету. Деньги шли отовсюду: с музыки, с книг, с фильмов. И шли они не только из СССР или соседних стран, а со всего мира. У меня не было абсолютно никаких сомнений, что через год-другой я уже буду только процентами получать если не миллиард в месяц, то несколько сот миллионов, и с каждой секундой эта сумма увеличивалась.

Одним словом, денег было не счесть. И сколько же из них я потратил? Ответ прост: на себя и на свою семью я потратил ровно ноль – нисколько. Как они лежали на счетах фиг знает где и фиг знает зачем, так и продолжали лежать.

Но, как говорится, хлеба они не просили. А жить, когда у тебя на счету есть сотни миллионов, как-то морально проще, особенно в реалиях СССР 1978 года.

А между тем, как только я взял в руки мел и подошёл к доске, в аудитории повисла полная тишина.

И я приступил к главному…

Немало шестерёнок в головах собравшихся учёных мужей было задействовано за всё то время, пока я расписывал формулу за формулой. Немало было мной выпито графинов воды с последующей беготнёй до санузла. Немало уставших, но восторженных лиц людей увидел я в этот день.

Учёная братия была поражена глобальным решением, что было использовано в доказательстве, и очень довольна тем, что решение это было, в отличие от общих формул, что я расписывал в прошлое посещение университета, максимально детальным и судя по всему, верным. Во всяком случае, тщательно конспектируя все мои записи, никто из присутствующих в аудитории коллег не усомнился в логике моего подхода.

Но это пока. Было совершенно очевидно, что в ближайшие дни, недели и месяцы они будут тщательно изучать полученную информацию, пытаясь найти ошибки и нестыковки. Что ж, пусть ищут! Я-то прекрасно знал, что ничего подобного найти они не смогут. Это доказательство в той жизни уже было неоднократно проверено и перепроверено, ведь не зря за данный труд Григорий Яковлевич Перельман был представлен к Медали Филдса, которую, к слову, по своим личным причинам решил не получать.

Нонсенс! Но гении мыслят не так, как обычные люди.

В этом историческом процессе будущую очевидную Медаль я тоже получать не собирался. Моим намерением было это доказательство подарить сотрудникам математической кафедры МГУ во главе с профессором Светловым. Я же должен был выступать в роли одного из группы математиков, которые и смогли решить то, что решить было попросту невозможно.

После того, как на доске после последней общей формулы мной была поставлена точка, раздался грохот аплодисментов.

По уставшим лицам присутствующих было видно, что хлопают они не только успешному доказательству, но и своей стойкости, ведь просидели мы тут не один час.

– Борщевский, он нас не обманул! – сипел забравшийся на сцену профессор, обнимая меня и всех, кто лез ко мне с обнимашками.

А было их немало. Если не весь зал, то как минимум половина присутствующих, радуясь окончанию творческого процесса, залезла в президиум.

Пользуясь тем, что вокруг после первых лучей радости начинается бурное обсуждение, передал более подробные записи профессору и, не прощаясь, юркнул к выходу из аудитории.

На сегодня свой долг перед советской наукой я посчитал полностью выполненным.

«Высшие материи – это хорошо, но пора вернуться к киноиндустрии. Что там у нас было по плану? Декорации для „Терма-2“? Пожалуй», – сказал себе я, переходя на бег.

Добравшись до метро «Университет», подошёл к таксофону и, достав из кармана двушку, позвонил Мячикову.

– Иван Сергеевич, здравствуйте. Это я.

– Э-э, Васин? – произнесли на другом конце провода.

– Так точно – Васин. Извините, что отвлекаю, но возник кое-какой вопрос.

– Какой? – явно забеспокоился директор киностудии.

– Дело касается фильма про робота-убийцу.

– Э-э, а что с ним?

– Да вот, я тут насчёт декораций подумал. Есть идея начать их строительство уже даже сегодня и прямо сейчас. Я, например, такой разрушенный город, что будет использован в начале в титрах, прямо сейчас могу нарисовать и вам подвезти.

– Э-э… почему сейчас?

– А почему нет? Быстрее начнём – быстрее закончим.

– Да как тебе сказать, – промычали в трубке, а потом голос Мячикова осведомился: – Васин, ты как себя чувствуешь? Ты пьян, что ль?

– Нет, конечно! С чего вы взяли? – возмутился я.

– А с того, что сейчас полтретьего ночи! Ты где? Почему не спишь?

– Да я это… в универе тут завис.

– Я понял, что ты в МГУ поехал. Мне доложили! Но почему ты не дома?

– Так не доехал ещё, – обалдел я, оглядывая безлюдную улицу.

– А что у тебя там за срочность? – напомнила о себе трубка.

– Да просто хотел про киборга поговорить, – произнёс я, понимая, как тупо это звучит и тут же добавил: – Извините, я во времени потерялся. До свидания. Давайте завтра поговорим. Извините ещё раз.

Но в трубке тут же сказали.

– Стой, Васин! Не прерывай звонок. Скажи мне, что ты сейчас делать будешь?

– Э-э, – я непроизвольно пожал плечами и огляделся. – Не знаю. Наверное, сценарием «Белки» займусь, раз с декорациями не получилось.

– Отставить «Белку», – тут же рявкнул Мячиков. – Ты домой поезжай. Понял?

– Э-э… домой? – совсем потерялся я, пытаясь сообразить, имеет ли смысл ехать на ВДНХ, если уже скоро нужно быть на работе, одновременно ища взглядом какую-нибудь подходящую для отдыха лавочку.

– Да! Именно домой! На работу позже подъедешь.

– А… – начал было я, но недоговорил.

– Не волнуйся, выговор тебе за опоздание никто делать не будет, – успокоил меня начальник и проинструктировал. – А сейчас лови такси и езжай домой. Адрес помнишь?

– Да, но….

– Никаких «но»! – неожиданно рявкнули в трубке. – Рядовой Васин!

– Я! – громко выкрикнул я, вытягиваясь по стойке смирно.

– Слушай мой приказ: поймать такси и поехать к себе домой. После этого лечь спать! На работе быть к трём пополудни. Именно тогда начнётся совещание по обсуждению представленных тобой сценариев. Приказ понятен?

– Так точно!

– Исполняй!

– Есть! – сказал я и, развернувшись, чеканя шаг пошёл ловить такси.

Очевидно, что мне действительно необходимо было хотя бы немного просто поспать.

Глава 8
Исчезновение

– Ну, хватит уже, дядь Миш! Ты ж по десятому кругу уже орать начал! – устало выдохнул я.

– И буду орать! И ты мне рот не затыкай! – вновь стал заводиться куратор, наливаясь красной краской. – Мы все с ног сбились, тебя разыскивая! А ты без спроса, без разрешения, без предупреждения взял да уехал неизвестно куда! И пропал! Пост в деревне доложил, что тебя тут нет! В московской квартире тебя нет! На работе, на киностудии тебя нет! В музыкальной студии тебя нет! Нигде тебя нет! И мы даже в Сочи успели позвонить, там всех на уши подняли!

– И что, там меня тоже нет? – не мог не подколоть я Кравцова.

– Естественно, нет! Ты, видите ли, по полям да лесам гуляешь! Это ни в какие рамки не лезет! – аж затрясся визави и, вложив в усталый голос всю доброжелательность, просипел: – Ну, скажи ты мне: зачем ты попёрся пешком? Почему не доехал до своей железнодорожной станции⁈

– А это непонятно?

– Нет!

– Вы уверены?

– Уверен! – махнул он рукой. – Объясни!

– Легко, – сказал я и проникновенным тоном, словно ребёнку, стал вешать лапшу на уши. – Вы, товарищ Кравцов, надеюсь, помните, что на мои детские плечи нагрузили неподъемный груз в виде кучи фильмов и сериалов.

– Ну, и…

– Ну и как всё это вы прикажите мне написать? Списать же ниоткуда я не могу. Это ж всё надо придумать?

– Ты же говорил, что у тебя всё придумано.

– Всё – да не всё. Такую махину сразу придумать едва ли можно, да ещё и в голове это всё держать⁈ Вы представляете, какое количество серий нужно уместить в память. Этого ни один мозг не выдержит, а электронную память в виде DDR 6 или даже DDR 7 я пока не смог в себя интегрировать!

Кравцов, явно ничего не поняв, согласно кивнул, а потом покачал головой.

– Ты чего мне тут рассказываешь сказки? Ты ж сам согласился на это. Сам решил из армии уйти. Служил бы себе и служил. А теперь чего плачешь-то?

– Да не плачу я. Просто объясняю суть вещей.

– Ишь ты, объяснитель какой выискался… Не то ты поясняешь. И вообще, не понимаю, причём всё то, что ты мне тут нагородил, если к истории твоего исчезновения это совершенно не относится.

– А вот и ошибочка. Как раз наоборот – это имеет прямое отношение, – не согласился я и, видя, что дядя Миша до сих пор не сообразил, куда я клоню, продолжил врать в рамках придуманного алиби. – Так вот, в связи с тем, что фильмов много, материала много, нужно было как следует подумать, каким образом всё это соединить воедино, дабы не получился полный шлак, а, наоборот, настоящие хиты. Необходимо было устаканить мысли в голове, так сказать, найти примирение с собой. А где это лучше всего сделать, как ни при одиночной прогулке по осеннему лесу в полном одиночестве? Я слышал, Пушкин, Толстой и Лермонтов любили прогуливаться перед сочинениями своих шедевров точно так. Ну и значит это… – Я многозначительно замолчал.

– Чего – это?

– Решил приобщиться к великому… то есть великим.

– Но охране-то ты сказать мог⁈ Мне на крайний случай позвонить и предупредить! – продолжил ругаться куратор.

– В одиночестве! – напомнил я, подняв палец. – В одиночестве, понимаете. – Потом хмыкнул и добавил: – Кстати, я маму предупредил, что уеду. Она в курсе поездки. Вы у неё спросили, где я?

– Спросили! – ехидно произнёс Кравцов, передразнив меня. – Она сказала, что ты в деревню уехал. Только вот проблема – до деревни-то ты не сразу добрался!

– Ну, как видите я уже тут. Так что теперь можно не беспокоиться.

Кравцов ещё побубнил с полчасика и, уточнив, когда я собираюсь уезжать обратно, буркнул, что пришлёт машину и отправился восвояси. Он уехал, а я, получив от бабушки шуточный тычок в плечо, пошёл к себе в комнату.

Чтобы избежать возможной слежки и контроля, из квартиры я уходил сразу же, как только вернулся из МГУ. Точнее сказать, не уходил, а десантировался, выпрыгнув на улицу через балкон. Третий этаж был для меня вполне приемлемой высотой, а потому прыжок совершил без опасений. Другое дело, что лежащая в туристическом рюкзаке пишущая машинка (за которой я, собственно, и возвратился в квартиру), могла при приземлении выйти из строя, поэтому перед эвакуацией спустил её на верёвке и уже после этого прыгнул сам.

Как и ожидалось, прыжок прошёл успешно, и я, накинув ценный груз на плечи, помчался в рощу. Далее всё шло строго по плану. Метро, Казанский вокзал, электричка до Бронниц и бег через лес к заброшенной мельнице, где в тайнике лежали спрятанные мной девайсы из будущего.

Преодолевая мандраж, разобрал кирпичи в стенной кладке и, оглядев тайник, со вздохом облегчения отметил, что не все вещи прошли проверку временем. В прошлое своё посещение данного схрона по стечению обстоятельств мне пришлось разбить вдребезги один из артефактов. И теперь обломки планшета жалкой грудой лежали в углу ниши рядом со смартфоном, который своими габаритами заявлял, что отныне мне придётся работать на маленьком экране.

О том, чтобы переписывать сценарии, находясь здесь, сейчас речи не шло. Во-первых, у работающего устройства на это банально не хватит заряда, ведь работы мне предстояло много. А во-вторых, я не мог позволить себе пропасть на долгое время из поля зрения сотрудников КГБ, которые были приставлены ко мне. Одно дело, если я исчез на пару-тройку часов. И совершенно другое – пропасть на пару суток, а то и больше. Моё отсутствие на столь длительный промежуток времени объяснить будет практически невозможно, более того, нет сомнения, что любое моё объяснение сразу же попадёт под тщательную проверку и, в конце концов, её вряд ли выдержит. Меня тут же заподозрят в неладном. Да, они не будут знать, что конкретно происходит, но станут понимать, что какие-то процессы, связанные со мной, идут, а значит, усилят бдительность, и надзор за мной станет не только круглосуточен, но и предельно навязчив. Мне это было совершенно не нужно. Приставленная охрана и так меня раздражала, и ещё большего контроля я уж точно не хотел. Следовательно, переписывать сценарий я должен был дома. А значит, и смартфон мне нужно было взять с собой.

До деревни, в которой жил Федя Федин, добрался через час. Тот был дома и обрадовался моему визиту. Встреча с ним была необходима в первую очередь для алиби. Но, с другой стороны, и проверенный человек на киностудии мне был бы очень кстати.

– Ты шутишь? Правда, хочешь, чтобы я был твоим заместителем? – обалдев от предложения, произнёс он.

– Ну не то чтобы заместителем, а скорее помощником по всем вопросам, – чуть уменьшил я аппетиты деревенского парнишки. – Понимаешь ли, мне нужен такой помощник, который будет в точности делать то, что я скажу. И думаю, ты вполне можешь такую работу потянуть. Ты согласен? Или у тебя есть другие планы на жизнь?

Разумеется, он был полностью и всецело согласен. Обговорив с ним несколько деталей и сообщив, что в Москве он будет жить пока в съемной квартире («А там, глядишь, и кооперативную тебе купим»), а на работе я его жду через три дня, попрощался и с лёгким сердцем направился в свою деревню.

Счастье бабушки словами было не передать. Вытирая слёзы и обнимая меня, она говорила, что очень рада моему приезду и что я стал большим и возмужал. Она говорила, что очень меня любит и что очень скучала. Так мы и стояли у калитки, обнявшись и плача. Воспитавшая меня в прошлой жизни, делающая для меня всё, поставившая меня на ноги, когда умерла мама, она и сейчас была готова помочь мне во всём. Моя любимая бабушка…

Конечно же, она сразу накрыла на стол. Конечно же, сидя рядом со мной и слушая мой рассказ о пройденной службе, она вздыхала, постоянно спрашивая, не положить ли мне добавки. И, конечно же, нет-нет да поглаживая меня по голове и вытирая слёзы из глаз, она говорила, что очень гордится мной.

Ну а где-то через час после моего появления в бабушкином доме входная дверь распахнулась, и на пороге возник красный как рак Кравцов. После чего мне в течение следующего часа пришлось выслушать небольшую лекцию о пользе телефона, о больном сердце полковника и о моём мерзком, циничном и наглом эгоизме, граничащем с государственной изменой.

Я, особо не споря, сидел и слушал, понимая, что куратору просто необходимо выговориться. Однако во избежание возможного сердечного приступа докладчика я время от времени протягивал краснолицему ковшик с колодезной водой. Тот, пуча глаза, быстро выпивал его, резко благодарил и, набрав в лёгкие воздуха, продолжал обвинять меня во всех смертных и не смертных грехах. Ну а я согласно кивал головой, подходил к лавке, на которой стояло ведро с холодной колодезной водичкой, и вновь наполнял целый эмалированный ковш, дабы вскоре протянуть его не на шутку разошедшемуся оратору.

В конце концов, накричавшись и получив от меня вполне резонное объяснение, полковник уехал, а я остался работать. Дела по хозяйству, которые нужно будет выполнить для помощи бабушке, я решил оставить на потом. Сейчас мне необходимо было уединиться и хорошенько потрудиться.

«После глобальной катастрофы на Земле, вызванной безответственными действиями воинствующих держав, втянувших человечество в ядерное противостояние, остатки выживших спаслись на орбитальных станциях. Ресурсы на исходе, и Совет принимает решение проверить Землю: туда отправляют сотню подростков – нарушителей дисциплины и „трудных“ ребят».

Высадка открывает правду: планета частично восстановилась, но опасности не исчезли – радиация, разрушенные города и люди, сумевшие выжить без помощи космоса.

Подростки должны научиться жить на Земле, строить поселения, распределять обязанности, преодолевать внутренние конфликты и встречать внешние угрозы. Их испытания становятся проверкой на прочность: сумеют ли они проявить мужество, товарищество и верность общему делу?

Главная линия сезона: борьба юных героев за право вернуться на Землю и доказать, что человечество достойно второго шанса.

Таким образом, у нас получается не «постапокалиптический триллер», а, скорее, советская юношеская научно-фантастическая драма с элементами пионерского юмора и даже неким воспитательным уклоном.

– Так-с, с общей концепцией – понятно, теперь, давай-ка, Саша, подумаем насчёт сложностей в кинопроизводстве, – прошептал я и, взяв новый лист, стал накидывать эти самые сложности.

'Во-первых, массовые сцены. Сотня подростков – это не пять актёров, которых можно собрать на киностудии. Это десятки молодых исполнителей, которых ещё нужно найти, обучить, дисциплинировать, а потом держать в кадре, чтобы они выглядели настоящим коллективом, а не школьным хором, сбежавшим с репетиции.

Во-вторых, техника. В сериале должно быть ощущение будущего – космические станции, спускаемые аппараты, связь, приборы. А у нас 1978 год: кинооператор может всё снять красиво, но реквизит и декорации придётся мастерить с нуля. Одно дело – картонные панели и лампочки, другое – убедительно показать, что это орбитальный комплекс. Всё должно выглядеть не как поделка, а как место, где люди реально живут поколениями'.

Я мысленно прикидывал – понадобится не один павильон, а целый комплекс: лаборатория, центр управления, шлюзовой отсек, даже макет спускаемого аппарата, из которого «сотня» выйдет на Землю. Отдельно надо будет соорудить декорации лагеря на планете – грубые деревянные строения, кострище, самодельные укрытия. Без этого атмосферы не будет.

Конечно, к производству в обязательном порядке будет подключен новый компьютерный цех, но всё равно работы художникам, столярам, малярам и техникам будет уйма.

Но кроме технических проблем были и другие, и тоже существенные. И одна из них – сейчас осень, а скоро наступит зима. На съёмке в павильоне это существенно не повлияло бы, а вот натурные съёмки – это проблема. Особенно если сойти с ума и начать снимать данный сериал где-нибудь в непролазной тайге в Сибири. Следовательно, придётся ждать весны 1979 года и уже где-нибудь в апреле-мае начинать. Впрочем, при условии, что декорации будут построены в Москве, все эпизоды, что не на натуре, можно было начать снимать сразу же после написания сценария и постройки тех самых декораций.

Но павильон – это только часть дела. Главная проблема была именно что в натуре: как показать разрушенную, но постепенно оживающую Землю? Я думал над тремя вариантами.

Первый – Карелия. Там и леса, и скалы, и озёра. Местность сама по себе суровая и первобытная, есть места, почти лишённые цивилизации, что для сериала будет служить только плюсом. Там можно снять и мрачные эпизоды выживания, и красивые виды природы, которая будто борется за восстановление.

Второй вариант – Белоруссия. Там много лесов и болотистые места. Всё это отлично подошло бы для показа разрушенной цивилизации и первых попыток подростков построить свой лагерь. К тому же белорусские пейзажи очень кинематографичны – сочетание густых сосновых лесов и открытых равнин создаёт эпический контраст.

Третий – Южный Урал. Там сочетание гор, широких долин и тайги. Можно снять сцены и «дикой природы», и руин, если использовать какие-нибудь старые заводские корпуса или шахты как фон. Пейзажи суровые, величественные – идеально для ощущения, что герои оказались в мире, полном опасностей.

Одним словом, ассортимент при выборе локаций был. Однако кроме вышеназванных существовали и ещё проблемы, например цензура. Да, формально мой сюжет о выживании человечества после катастрофы выглядел как фантастика с воспитательным уклоном, но кто знает, какие мелочи вызовут у проверяющих «идеологические сомнения»? Придётся работать аккуратней и при адаптации всё время думать, как обойти острые углы и при этом не потерять драму.

Вспомнив о той или иной идее, сразу же намечал пути её реализации, быстро конспектировал, после чего вновь обращался к смартфону и переписывал, переписывал и переписывал. Полностью уйдя в себя, я строчил строчку за строчкой, одновременно схематически делая наброски раскадровки для режиссерского сценария. Да-да, существует и такой. И этот самый режиссёрский сценарий по факту и есть главный документ, по которому будет сделан фильм. На нём изображается и расписывается не только аппаратура, на которую будет производиться съёмка, не только выписываются места съёмки тех или иных сцен, но и досконально, чуть ли не покадрово раскладывается, где и как будет установлена кинокамера, как она будет двигаться, если будет, и в каком ракурсе будет сниматься та или иная сцена.

Работы было невпроворот, и отвлекался я лишь тогда, когда бабушка стучала в закрытую дверь. Я открывал замок, получал порцию еды и питья, после чего говорил, что у меня всё хорошо, благодарил и, вновь заперев дверь, погружался в непролазные джунгли агонизирующей Земли будущего.

В ночь с субботы на воскресенье я понял, что не успеваю. Точнее сказать, с «сотней» я, в общем-то, разделаться вполне мог, но вот с другими фильмами – вряд ли. Когда забрезжил рассвет, я попросил бабушку сходить в дом, в котором есть телефон и, связавшись с мамой, попросить её передать мне на работу сообщение о том, что я появлюсь там только во вторник.

В воскресенье вечером последние строчки сценария сериала были закончены и я, схватив очередную стопку листов и засунув один из них в пишущую машинку, тут же принялся ваять сценарий «Т-2».

Я работал, ел, иногда выходил в санузел, чтобы умыться и привести себя в порядок, а затем, возвратившись, вновь работал и вновь ел.

Всем хорошо известно, что если долго мучиться, то что-нибудь получится. Получилось и у меня. Жидкий злой робот-убийца был повержен, а хороший робот-убийца, показав большой палец вверх, сгорел дотла в чане с расплавленным металлом. Все стали счастливы и рады, что остались живы, и теперь можно совершенно не переживать о будущем.

О том, что они сильно ошибаются, они, разумеется, узнают чуть позже – в третьей части картины, но пока на этом у них было всё. А вот у меня нет, ибо из запланированных проектов оставался ещё незаконченный сценарий третьего сезона сериала «Лост». Пришлось заканчивать. И, нужно сказать, данная работа выпила из меня все соки, потому что к её окончанию так устал, что чуть ли с ног не валился.

Поблагодарив бабушку за гостеприимство и пообещав, что приеду, как только смогу, и уже тогда предамся отдыху («скорее всего на каникулах это будет») и, забыв, что я давно не учусь, а работаю и никаких каникул у меня нет и быть не может, не обращая внимания на уговоры бабушки погостить ещё немного, отправился в Москву.