Текст книги "Регрессор №15 (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21
Суровый край

Вечером мне доложили, что первый эшелон с реквизитом и декорациями прибыл, и вскоре его начнут разгружать и развозить по съёмочным площадкам.

А уже с самого раннего утра после скорого завтрака я в сопровождении Пахомова направился в локацию, именуемую не иначе как «Дом вампиров». Разгрузка с грузовиков шла тяжело: доски и панели были мокрыми от сырости, руки у грузчиков скользили, несмотря на брезентовые перчатки. Панели дома Петровых складывали прямо у окраины леса, где и должен был стоять этот «особняк». Строгий заместитель начальника цеха декораций, который был командирован сюда, ходил между штабелями, проверял краску и осматривал все детали на предмет покоцанности при погрузке-разгрузке, доставке и транспортировке.

Собирать дом начали с фасада. Каркас подняли за день. Работяги ворчали, что дождь мешает и что грязь липнет к сапогам, но всё же трудились справно. А на следующий день, ближе к вечеру, уже была готова и крыша, после чего перед нами оказался самый настоящий дом, но будто бы перенесённый к нам из другой реальности.

В это же время другая бригада строителей в другой части города собирала институтский коридор. Его строили в предоставленном доме культуры – прямо на сцене. Длинные панели с рамами соединили в один проход, и когда в нём впервые включили свет и поставили камеру, получилось так, будто мы оказались не в Тобольске, а в каком-то большом и загадочном учебном заведении.

– Прям волшебная картинка, – отметила Марта и, задумавшись, добавила: – Волшебный городской университет.

Я аж крякнул.

«Н-да, мало мне было волшебной школы в Мытищах, теперь вот высшее маго-учебное заведение в Тобольске открывать собираюсь. Растёшь, Васин!»

Танцевальный зал оказался самой сложной декорацией. Мы таскали панели, подшаманивали колонны, устанавливали зеркала. Было опасение, что из-за постоянных дождей сырой воздух повредит лакокрасочное покрытие, и они начнут шелушиться, но всё обошлось. Когда закончили и включили свет, отражения множили сияние, и зал словно оживал. Даже усталые рабочие согласились, что вышло красиво.

В один из старых цехов заброшенной фабрики внесли фальш-станки, балки, битые стёкла, развесили по стенам плакаты по безопасности трудовой деятельности, кое-где накинули на кучи мусора брезентовую драпировку. Внутри стало похоже на настоящее производство.

В последнюю очередь обустроили комнату Беллы. Её по факту сделанная с нуля комната была небольшим павильоном, обшитым деревом. После того как там поработали реквизиторы, придерживаясь моего чёткого плана расстановки предметов, всё стало выглядеть настолько по-домашнему, что если абстрагироваться от происходящего, то вполне реально было забыть, что это всего лишь декорация.

И когда всё было готово, мы начали съёмки. Первой площадкой был «университет»…

К половине девятого утра уже всё было готово. Техники давно установили аппаратуру и настроили свет.

Моя жена сидела на подоконнике с книгой в руках. Она явно нервничала, хоть и старалась этого не показывать. Я подошёл к ней и тихо сказал:

– Марта, не переживай. Просто будь собой. То есть, не совсем собой. Забудь про Марту. Ты теперь Белла. Будь Беллой!

Она улыбнулась и алогично выдала:

– Легко тебе говорить. Ты и режиссёр, и актёр, и всё на тебе. А я вдруг текст забуду?

Нужно было успокоить паникующую актрису.

Я приобнял её за плечи и сказал:

– Ничего страшного. Если забудешь и неуверенно будешь говорить – это тоже хорошо.

Она, вероятно, не поняла мою мысль, потому что спросила:

– Это как нужно понимать? Почему, если я буду играть плохо – это хорошо?

– А ты разве забыла сценарий? – удивился я и напомнил: – Там же Белла, когда приезжает в этот фактически новый для себя городок, вначале теряется и ходит, словно потерянная и кем-то запуганная. Так что ты играй и эти стеснительность и неуверенность, которые сейчас присутствуют в тебе!

Начали снимать сцену в коридоре. Камера гудела, свет ламп бил прямо в глаза. Я шёл навстречу Марте – в роли Эдика. Ребята-статисты, набранные из местного института, должны были расступаться, когда я прохожу, но один рыжий парень не понял, что делать, и уставился прямо на меня. Мы прошли так пару раз, но он всё равно стоял столбом. Наконец я остановился и спросил:

– Тебя как зовут?

– Саша, – ответил он тихо.

– Значит, тёзки. Так вот тёзка, ответь мне на один вопрос: ты хочешь, чтоб тебя в кинотеатре показывали?

– Да.

– Тогда уже отомри и делай то, что делают все остальные! При виде нас ты должен немного отойти в сторону, будто тебе страшно. Понял?

– Не совсем, – буркнул тот. – А почему страшно-то? Ты ж вроде бы не здоровый.

Спорить было бессмысленно, и я, махнув рукой, спросил:

– У тебя с собой в дипломате книжка какая-нибудь есть?

– Да.

– Вот встань сюда к окну, открой её и просто читай, – сказал я, решив проблему, а потом отошёл на исходную и рявкнул: – Готовы? Мотор!

И так было почти на каждом шагу. Оно, собственно, и не могло быть иначе, ведь массовку по какой-то необъяснимой причине мы с собой в последний момент решили не везти, объясняя это нецелесообразностью и лишним расходованием средств.

А ведь я предлагал набрать ребят с первого-второго курса ВГИК. Они хоть и начинающие, но уже какие-никакие, а труженики сцены. Им гораздо проще объяснить, что нужно делать в кадре, а что не нужно, чем обычному студенту, который ни сном, ни духом в киноискусстве не понимает.

«Вот и сэкономили… Зато теперь дорогущей киноплёнки на несколько километров больше истратим. Ведь каждый дубль – это десятки, если не сотни рублей», – думал я, сочувственно глядя на оператора, которому предстояло весь этот процесс снимать не по одному разу.

После обеда снимали в учебной аудитории. По сюжету Белла сидела у окна и смотрела на улицу. Марта уже вошла в роль, и всё шло как по маслу. Но тут случился курьёз: кто-то из студентов открыл форточку, и с улицы влетела ворона. Она пролетела прямо над камерой и по-хозяйски уселась на шкаф. Осветитель, высокий дядька из Москвы, выругался:

– Да чтоб тебя, птица!

А ворона каркнула в ответ и так уверенно уселась, что вся съёмочная группа и актёры разразились смехом.

– Стоп! – поднял я руку, останавливая съёмку. – Не гоним её. Снимем так. Пусть сидит. У нас кино немного с мистикой, а потому ворона будет вполне уместна. Только закройте форточку, чтобы она прямо сейчас не улетела.

И кадры получились хорошие. Ворона не подвела и всю сцену действительно выглядела так, будто бы являлась специально приглашённой актрисой. Глубокомысленно созерцала суету жалких людишек где-то под своим «троном», косила чёрным глазом на стрекочущую кинокамеру, не торопясь чистила перья, всем своим видом выражая презрение к мирской суете. После того как получилось достаточное количество дублей, открыли все окна и дружно выгнали новоиспеченную кинозвезду на улицу, на прощание помахав руками.

Та недовольно каркнула, подхватила с земли какую-то гайку и исчезла с ней за крышей соседнего здания, а Марта, взяв меня за руку, произнесла:

– Эдик, ты настолько всесилен, что у тебя даже птицы в подчинении.

Эдику оставалось только открыть от изумления рот от осознания того, насколько сильно влилась в роль Белла.

Во второй половине дня съёмочная группа вышла во двор, чтобы снять уличные сцены. В том числе и ту, где Белла впервые замечает Эдика на улице.

Я стоял под деревом, смотрел куда-то вдаль, Марта проходила мимо. Сняли всё со второго дубля. Почему со второго? Да потому что на первом дубле на меня после порыва ветра свалилась здоровенная берёзовая ветка.

Все, разумеется, тут же бросились ко мне с криками: «Как ты, Саша?»

Я был в порядке, и, как только чуть пришёл в себя, почесал шишку на затылке и изрёк:

– Ну что, товарищи, природа решила добавить нам неожиданных спецэффектов. А теперь давайте-ка снимем без них. Тишина на площадке! Оператор готов? Мальвина – на исходную! Все готовы? Работаем! Мотор!

К вечеру мы закончили всё, что планировали снять за день, и направились в гостиницу. Все были уставшие, но довольные. Главное, что все стали понимать, как именно будет происходить процесс съёмок, и теперь знали, что от них будет требовать режиссёр. И знание это им было важно, ведь теперь они будут готовы к моим бзикам.

Следующие дни оказались для нас настоящим испытанием – и для нервов, и для выдумки. Я, конечно, понимал, что кино – это всегда труд, но чтобы настолько…

Мы перебрались снимать в дом, который построили для семьи Петровых. Я хотел, чтобы зритель сразу почувствовал: эти люди живут не как все. Свет сделали особенный – окна затянули полупрозрачной тканью, чтобы даже днём в комнатах стоял мягкий сумрак.

Актёры, игравшие моих «родственников-вампиров», старались изо всех сил, и так как все они были профессионалами, отсняли мы всё довольно быстро.

Однако самое забавное началось тогда, когда мы добрались до сцены игры. В оригинале это был бейсбол. В СССР, конечно же, никто и не слышал толком об этой игре, а потому, решив, что для местного населения она будет неинтересна, я с лёгкостью заменил её на лапту.

Прочитав об этом в сценарии, многие актёры засомневались.

– Лапта? Это же уже старьё. В такое уже никто не играет. Да и вообще, это детская игра. Как мы будем выглядеть?

– А вы представьте, что играете не палками по мячу, а своими силами меряетесь, – пояснил им я, развивая тему. – И победа в этой игре будет зависеть от того, насколько высоко прыгает и быстрее других бегает та или иная команда. Мы же с оператором снимем всё как надо, а когда смонтируем, то, уверяю вас, что зритель рот раскроет и уже на следующее утро начнёт искать секцию по игре в лапту, ибо то, что у нас получится, перевернет представление человечества об этом виде спорта. А там, глядишь, и олимпийским его сделаем!

Подъехали краны. Техники развернули и собрали заранее продуманные системы тросов. Подвезли декорационный реквизит: с виду деревянные, а на самом деле сделанные из плотного пенопласта «биты», мяч, сделанный плотниками на фабрике – большой, из толстой кожи, набитый опилками. Камеры установили на штативы с двух сторон, чтобы снимать одновременно и удары, и бег.

Когда всё подготовили, я собрал актёров, изображавших семью Петровых, и сказал:

– Если бы я снимал в Америке, то у американцев в их фильме вампиры бы играли в бейсбол, потому что там гроза и гром заглушают силу их ударов. У нас грозы нет, зато есть осень, пустота и тишина. Лапта – игра простая, но в ней есть то, что нам нужно: резкость, скорость и сила. Представьте, что ваши движения быстрее человеческих. Зритель должен поверить, что вы – не люди.

Марта подошла ко мне и тихо сказала:

– А если Белла будет выглядеть слишком нелепо среди них? Я ведь обычная.

– Так в том-то и смысл, – ответил я. – Ты чужая среди чужих. Твоя простота, твоё неумение быть в такой компании и подчеркнёт их силу.

Изображать «вампирскую лёгкость» делом было весьма трудным, и тут, разумеется, всё зависело не столько от актёров, сколько от двойников-каскадёров, выполняющих сложные трюки, и, разумеется, техников, налаживающих ту самую систему тросов. Эти металлические тросы мы обмотали мягкой тканью, чтобы они не натирали тело, а актёров, когда нужно было заснять именно их, поднимали над землёй как можно осторожнее. И вот уже Белла смотрела снизу, а «вампиры» будто летали над ней. В кадре это выглядело так, словно те и правда были существами не от мира сего.

Конечно, не обходилось всё это дело и без курьёзов. Один раз при перемещении трос заскрипел так громко, что вся таинственная атмосфера в мгновение ока пропала, и вся группа легла со смеху. Другой раз один актёр с такой силой ударил по мячу, что тот полетел прямо в кусты, где, как оказалось, спрятались местные ребятишки. Мяч попал между деревьями и застрял. Мальчишки, визжа, кинулись за ним, и в кадре вдруг возникла целая толпа детворы в куртках.

Я закричал:

– Стоп! Детей убрать с площадки и накормить! А мы снимаем заново! Готовы? – Персонал привычно засуетился, занимая свои места, пара сотрудников площадки занялась детишками. Кажется, кто-то из незадействованных рабочих сцены, выполняя команду режиссёра, то есть меня, прямо на ходу вручил им шоколадку. – Мотор!

Во все эти не предусмотренные сценарием, но приготовленные жизнью моменты я всегда старался держаться профессионально, стараясь не уронить авторитет, но, честно говоря, было трудно не улыбаться. Детишки смотрели на нас широко раскрытыми глазами, будто и правда увидели живых вампиров и, разумеется, носились с визгами по всей съёмочной площадке, напрочь игнорируя попытки съёмочной группы «убрать и накормить». Кто-то случайно чихнул в ёмкость с тальком и теперь стоял, пытаясь разлепить глаза на белоснежном лице. Рядом с этим гипсовым снеговиком, наверное, для контраста, появился папуас – наш художник по свету, пытаясь поймать юркого пацанёнка, где-то влетел в остатки старого костра, и теперь тот самый паренёк участливо помогал чертыхающемуся дядьке оттирать чёрную физиономию. Серьёзная девочка в очках, мило картавя, спрашивала у костюмера, почему люди прыгают на верёвках, а тот не знал, куда себя деть – то ли утолять любопытство ребёнка, то ли, наконец, закончить ремонт порвавшегося на самом интересном месте спортивно-вампирского костюма.

Ну, какая уж тут лапта или, скажем, бейсбол. Тут главное от смеха штаны не намочить…

«Однако надо работать!»

– Мотор!

Второй дубль вышел удачнее. Один из «братьев» главного героя ударил по мячу, и тот взмыл высоко в воздух. В этот момент двое других актёров были подвешены на тросах и должны были «мгновенно» добежать и поймать этот мяч. Рабочие по команде дёрнули верёвки – и оба «вампира» полетели вперёд, однако ловко приземлиться сумел только один, а вот второй не рассчитал и плюхнулся прямо в кучу листвы, которую рабочие оставили, расчищая съёмочную площадку в лесу.

– Ничего, – сказал я, пытаясь сохранить серьёзность, – для зрителя вы всё равно будете казаться сверхъестественными. Главное, чтобы на плёнке выглядело, будто вы летите.

Через пару-тройку часов постоянных прыжков и полётов все вошли в азарт. Мы сняли, как «вампиры» будто бы мчались быстрее ветра, а Белла стояла в стороне и поражённо наблюдала за этим. Камера медленно наезжала на её лицо, и Марта играла так, что мне самому стало не по себе – в её глазах было и восхищение, и страх.

Отсняв сцену с первого дубля, был вынужден констатировать, что всего на второй день съёмок моя жена действительно стала превращаться в актрису. Впрочем, человек она знакомый со сценой не понаслышке, а это очень много значит!

В перерыве всё это время стоящий в стороне и наблюдающий за съёмочным процессом Кравцов подошёл ко мне.

– Саша, если так и дальше пойдёт, у тебя будет фильм не про вампиров, а про цирк с акробатами.

Зная его ядовитый характер, спорить не стал, а отмахнулся, сказав, что все тросы будут затёрты на постпродакшене, а потом сразу же ему отомстил, предложив сняться в паре эпизодов. Ну как предложив?..

– Товарищ оператор, наведите, пожалуйста, камеру вот на этого товарища полковника. Будем снимать сцену с ним: нападение вампира на случайного прохожего из спецслужб.

Глаза Кравцова немедленно расширились до невообразимых размеров, и он крикнул: «Васин, не сметь! Отставить!», после чего упрыгал со съёмочной площадки в сторону чащи с такой скоростью, что никаким вампирам и не снилось.

Все дни съёмок вокруг находились десятки людей, которые по первому моему даже не требованию, а просьбе, а иногда и без неё делали всё возможное, чтобы мы ни в чём не нуждались. В такой атмосфере снимать было крайне комфортно, и через пять дней плодотворной работы процесс съёмок был завершён.

Мы поблагодарили местный горком и всех поддерживающих нас, и вечером исполнили то, что обещали. На запасном лётном поле аэродрома был устроен концерт группы «Импульс» и нас с Мартой. Чтобы не заморачиваться насчёт аппаратуры, сыграли и спели мы его под фонограмму, используя предоставленные местной администрацией колонки и аппаратуру для проведения праздничных мероприятий и митингов. А чтобы не согласовывать с начальством программу выступления, фонограммой служила запись с концерта, который прошёл совсем недавно в Тушино.

Из-за плохого освещения и хорошего задымления привезёнными из Москвы спецрейсом дым-машинами никто из десятков тысяч зрителей, что пришли послушать любимых артистов и потанцевать, никакого подвоха не заметил, и все мы неплохо провели время на чистом воздухе.

Ну а уже утром в воскресенье, вновь погрузившись в выделенные для нас самолёты, наш экспедиционный корпус взял курс на столицу нашей великой Родины.

Нам было пора возвращаться домой.

Глава 22
Презентация карандашей

Через неделю монтажа, сведения, записи озвучки и переозвучки, наложения звуков и саундтрека в кинотеатре киностудии был намечен закрытый показ. В установленный день многочисленные комиссии – Госкино, Госконцерт, руководство Минкульт, МИД и самой нашей киностудии – в окружении не менее многочисленных родственников, знакомых и знакомых знакомых, расселись на свои места, полностью заполнив зал. Свет погас, и воцарилась тишина. Плёнка привычно зашуршала в кинопроекторе, и на экране появилась первая сцена – осенний Тобольск, туман над Иртышом, поезд, из которого выходит Белла.

На экран я особо не смотрел, всё чаще посматривая по сторонам – меня интересовала реакция зрителей.

Когда на экране появились кадры со мной – Эдик Петров стоит в коридоре института, взгляд холодный, но тревожный, – в зале раздалось едва слышное «ах». Дочки, племянницы и жёны разных ответственных товарищей оценили картинку с модным красавцем альфа-вампиром.

Дальше пошла сцена в доме. Камера медленно скользит по сумрачным комнатам, и зритель реально чувствует: здесь живут те, кто не стареет и не умирает.

Атмосфера сгущалась. И вот настал эпизод с игрой в лапту.

Сначала в зале раздалось сдержанное хихиканье: люди не ожидали увидеть старую русскую забаву. Но когда вампиры «полетели», ловя мяч, смех сменился искренним восторгом. Дети хлопали в ладоши, взрослые же в изумлении переглядывались и улыбались.

Финальная сцена – бой на старой фабрике. Эдик защищает Беллу. Металл гремит, всё сверкает, раздаются крики боли и ненависти, а затем тишина. Белла тянется к своему возлюбленному. Всё хорошие живы, а все плохие повержены – хэппиэнд!

Экран на мгновение погас, и зал в то же мгновение взорвался бурными аплодисментами.

Фильм явно всем понравился, особенно женской половине.

Однако крики радости и восторга продолжались совсем недолго, потому что, как только начались титры, одновременно с ними из колонок стала доноситься музыка. Зрители тут же притихли и вернулись на свои места, несмотря на то, что по факту фильм уже закончился.

И тут дело было в том, что титры шли не как обычно на чёрном фоне, а на фоне видеоклипа. Он был снят буквально на днях, когда я беззастенчиво воспользовался служебным положением. В него вошли неиспользованные в фильме сцены и кадры с Мартой. Она находилась среди свечей и пела одну из песен, что я специально, так сказать, «написал» для этой картины.

https://vkvideo.ru/video206970013_170956367 Christina Perri – A Thousand Years

Музыка была приятная, а красивый голос моей жены создавал трогательную атмосферу. Нужно ли говорить, что при таких вводных зрители, затаив дыхание, позабыли, что фильм уже давно закончился, и стали наслаждаться зачаровывающей композицией. И, разумеется, пока песня не подошла к концу, никто из зала выходить даже и не собирался.

Но зато, когда прозвучала последняя нота, зал вновь взорвался аплодисментами, криками «Браво!» и «Бис!» Люди вставали с мест, хлопали, кто-то даже свистел от восторга. Я же стоял сбоку и чувствовал, что вновь сделал то, что без меня в этом мире появилось бы ещё не скоро.

Однако долго скучать мне не пришлось, ибо вокруг возникло огромное количество начальства, которое стало представлять меня своим домочадцам, похлопывать по плечам и всячески хвалить. Разумеется, данным процедурам подвергался не только я, но и Марта, а также другие актёры и руководство нашей киностудии «Знамя мира». Все мы получили огромное количество благодарностей и слов восхищения.

Из здания кинотеатра мы вышли уже поздно вечером. Я, Марта и мама вместе сели в машину, которую подали прямо к крыльцу. Мы ещё не успели отъехать, как мама, сидевшая на заднем сиденье, наклонилась ко мне и тихо сказала:

– Сашенька, я тобой так горжусь… Я ведь всё время боялась – ну куда тебя понесло, эти фильмы, фантазии. А сегодня я в очередной раз поняла: ты делаешь великое дело. Ты радуешь людей своими фильмами. И они настолько потрясающие, что их в одночасье не забудут! Их будут с благодарностью помнить не один год!

– То ли ещё будет, мамочка. То ли ещё будет, – пообещал я и закрыл глаза.

В этот раз амбициозную цель по постановке фильма «Сумерки» я поставил спонтанно и в начале пути осознавал, что на полностью положительный исход было рассчитывать сложно. Но прошло всего две недели, и я добился того, чего хотел. Ведь снял картину, которая обязательно покорит миллионы сердец. На этот фильм будут снимать пародии. Актёров, то есть в первую очередь меня и Марту, будут одновременно ругать и хвалить все, кому не лень. Этот фильм, эта история существенно повлияет на огромное число авторов будущих фильмов и книг, внеся в их умы новое в области драматургии, которая нужна живущему ныне на Земле поколению. Я вновь изменил привычный ход исторического процесса, раскрыв новый потенциал для историй про вампиров и любовь, тем самым подтолкнув тысячи писателей к раскрытию этого жанра. Ну не красавец ли я? На мой взгляд – красавец. Да ещё какой!

Однако почивать на лаврах я совершенно не собирался. Меня ждала реализация ещё более амбициозного проекта. Меня ждало холодное железо и сталь роботизированной псевдожизни.

И этим вопросом я занялся сразу с утра, как только приехал на работу.

На роль антагониста – плохого робота-убийцы – претендовали сразу несколько человек. Всех и собирался посмотреть после обеда, потому что сейчас уделить времени никому не мог, ибо был крайне занят – я стоял в своём кабинете на руках вверх ногами и очень сильно думал.

А всё дело было в том, что я вспомнил про так и не решённый вопрос. И мало того, что вспомнил, так ещё и понял, что ответа на этот вопрос найти пока что не могу. Речь шла об одной из самых запоминающихся сцен в фильме «Т-2». Без этих кадров картина могла существенно потерять в своей зрелищности и эпичности. Однако, как не напрягал мозг, как ни старался расшевелить воображение, найти красивый способ запечатлеть на плёнке проход живого человека через настоящую металлическую решётку я не мог.

Как только стало понятно, что задача фактически не имеет решения, в голове сразу же вспыхнула мысль сделать данный эпизод при помощи компьютеров. Однако уже через мгновение данную идею пришлось с сожалением отбросить, напомнив себе, что компьютеры этих лет ещё не так мощны, а программы для них не столь продвинуты, как в будущем. И если начать реализовывать задумку на почти что допотопных ЭВМ, то это будет означать лишь одно – картинка окажется явно мультяшной и в её реалистичность никто не поверит. Следовательно, данный вариант абсолютно для меня не подходил. И я продолжил думать. Думать, думать, и ещё раз думать! А чтобы это происходило лучше, я и стоял вверх ногами, надеясь, что быть может так что-то в голове щёлкнет.

И чтобы вы думали? Случилось чудо! Не прошло и десяти минут, а меня посетило озарение! И произошло это, когда я от нечего делать стал тупо разглядывать свой рабочий стол, на котором, в том числе, лежала пачка простых карандашей.

И эти карандаши зародили в голове мысль, которая сразу же оформилась в идею. Моментально прекратив стояние, подбежал к рабочему месту и раскрыл пачку. Вытащил из неё пару карандашей, а затем прислонил их перпендикулярно друг к другу – крестом.

«А из этого может что-то получиться», – буркнул я и, пройдя в комнату отдыха, достал из шкафа лезвие для бритвы. Вернулся за стол, наметил на одном карандаше центр и сделал небольшой вырез – ямочку. Взял целый карандаш и приложил его к ямочке второго карандаша. Сделал я, конечно, не аккуратно, потому что спешил. Да, собственно, и аккуратность сейчас была не важна. Важен был принцип. И исходя из уже полученных данных становилось совершенно понятно, что при той самой аккуратности можно сделать выпил так, что того самого выпила видно не будет и создастся впечатление, что один карандаш утоплен в тело другого.

Понимая, что я на верном пути и нахожусь на грани решения сложнейшей задачи, взял третий карандаш и лезвием сделал по центру ямочку чуть глубже, чем на предыдущем экземпляре. На четвёртом карандаше глубина ямочки увеличилась. На пятом она увеличилась ещё больше, и стало ясно, что карандаш вот-вот разломится, поэтому следующий – шестой карандаш я попросту распилил напополам, убрав из центра часть равную диаметру самого карандаша. А вот на седьмом экземпляре я сделал точно такой же вырез как был у пятого.

В том эксперименте, который я намеривался провести, этот седьмой карандаш и те, что будут идти за ним, должны будут повёрнуты в сторону наблюдателя цельной частью, тем самым закрывая собой от наблюдателя сделанные выпилы. На восьмом карандаше ямочка уменьшалась. На девятом она уменьшалась ещё. И на десятом карандаше это ямочка была сделана совсем малюсенькой, как и на втором.

Молясь, чтобы у меня всё получилось, позвонил секретарше и велел срочно пригласить ко мне оператора с фотокамерой.

Вскоре, проявив фотографии, я понял, что нашёл решение проблемы. Оператор, до этого момента не совсем вникнувший в суть происходящего, тут же загорелся идеей снять это на киноплёнку.

– Давайте посмотрим, что получится? – предложил он.

Я, собственно, знал, что получится не очень качественная картинка, но всё же согласился.

Записали «проход» одного карандаша через другой, проявили плёнку и смонтировали этот кусок. Как и ожидалось, всё было рвано и не правдоподобно. Это обуславливалось тем, что вырезы в карандашах были не одинаковыми и неравномерными относительно друг друга. Для более качественной работы и получения плавного движения нужно было много большее количество карандашей. Кроме этого, для того чтобы картинка не дрожала, в кадре те самые карандаши всегда должны были находиться строго на своих местах, как и камера. Ни на миллиметр, ни в какую сторону ничто при съёмке двигаться было не должно.

Поделился своими выводами с оператором.

– Александр, насколько я понял, целым карандашом будет являться человек, а тем карандашом, что вы подрезали – металлическая решётка? – сообразил коллега.

– Вы правильно всё поняли.

– Это значит, что нужно будет сделать большое количество решёток и по миллиметрам пододвигая их к находящемуся на месте роботу-убийце, постоянно их заменять.

– И вновь вы не ошиблись.

– Гм, но с этим же будет проблема, – произнёс оператор задумчиво. – На месте робота должен же будет находиться человек. И чтобы съёмка прошла нормально, он несколько часов ни то, что двигаться будет не должен, так даже моргать ему нельзя. Но кто это выдержит из живущих на Земле?

Я встал, прокашлялся и, пройдясь по кабинету в задумчивости через минуту размышлений, произнёс:

– Есть такие люди…

– Мимы? Ты сказал: мимы⁈ – удивился глава киностудии, когда я озвучил ему свою идею.

– Ну да – это те, что не клоуны, – подтвердил я, после чего пояснил: – Это единственные люди, которые способны стоять часами, не двигаясь. И нам нужен именно такой человек.

– И ты этого мима хочешь сделать антагонистом – главным антигероем картины?

– А почему бы и нет?

– Ты не забыл случаем, что мы снимаем самый ожидаемый на планете фильм? Можем ли мы рисковать, приглашая на одну из главных ролей непрофессионального актёра⁈

– Можем, – легко кивнул я и, видя набирающего воздух в возмущении директора, тут же озвучил мысль: – Он же практически без реплик будет играть. Там и играть-то особо не надо. Бегай, прыгай и ещё раз бегай. Думаю, при желании мы сумеем найти подходящую кандидатуру, которая будет способно это сделать. Нужно просто обратиться в Госконцерт, ведь театры и цирки в том числе и под их приглядом находятся.

Бывший тесть подумал-подумал, да и согласился, разумеется, напомнив, что вся ответственность за это лежит исключительно на мне. Я не стал обращать внимание на эти условия, так как знал две важные вещи. Первая: вся ответственность так и так лежала исключительно на мне, ибо я был капитаном этого проекта. А второе – я не сомневался, что окажусь прав.

Так оно, собственно, и произошло. Вскоре подходящая кандидатура была найдена. Лицо актёра театра было худым, но весьма фактурным и запоминающимся. Когда он вошёл в комнату, где проводилось прослушивание, я тут же понял, что робот-убийца по имени Т-1000 наконец-то найден.

И нужно сказать, что дальнейшие события показали – с выбором я не ошибся. Лицо мима и его холодный взгляд хищника очень скоро стали жуткими для почти всех жителей Земли!

После того как антагонист был найден, основной актёрский состав почти сформировался.

Света Конорова была – наша Катя. Хороший терминатор – был. На его роли уже давно утвердился Юрий Петрович Власов. Роль плохого робота-убийцы теперь тоже была занята мимом Игорем. Проблема оставалась только в сыне Светы и надежде человечества. Мальчика Женю Конорова пока найти не удалось.

Озадачил этим руководство киностудии и уже через два часа мне были предоставлены десятки или даже сотни кандидатур юных актёров. Понимая, что столь большой выбор подразумевает долгие пробы, решил переложить это бремя на чужие плечи, попросив начальство мобилизовать мне в помощь пару-тройку помощников, которые разбираются в режиссуре.

И когда эти помощники были мне приданы, я с радостью делегировал им остальной кастинг, напутствовав скриптом:

– Ищите строго по критериям, написанным в техническом задании, и сравнивайте эти кандидатуры с портретом, что я нарисовал. А как данные условия будут выполнены, тогда уж и проверяйте их актёрскую игру.

Кроме молодого Конорова, в фильме должны были принимать участие и другие актёры и актрисы. Они должны были быть задействованы не только в массовке, но и в сценах второго и третьего плана. Речь в первую очередь шла о ролях приёмных родителей ребёнка, об эпизодическом школьном друге мальчика, учёном, который занимается чипом от первого «терма», о его семье, об охранниках лаборатории и ещё о многих и многих других. И вот всё это я свалил на двух новоиспечённых помощников режиссёра по кастингу и другим проблемам. Они искали таланты, а я, видя, что реквизит и декорации уже частично готовы, стал всех и вся торопить, ссылаясь на то, что пора бы уже начинать.