Текст книги "Э клана Мишельер (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

«Трис прав, – отметила мимоходом, – я развиваюсь слишком быстро!»

Беда, однако, состояла в том, что она уже не могла остановиться. Как-то незаметно, магия стала частью ее самой, и Габи просто не могла не колдовать. Потребность в использовании силы была, кажется, сильнее, чем голод и жажда.

«Вот же напасать!»

Но горюй или нет, прогресс налицо, и его уже не остановить. Дар развивался, и сила требовала выхода.

Загнав мрачные мысли в самый дальний угол, спрятавшийся в потемках ее души, Габи приняла душ, оделась подобающим образом и спустилась к позднему завтраку. К этому времени уже пришел ответ на ее первую записку. Герцогиня Перигор будет счастлива принять ее в любое время, – «Только приходи!», – и предлагала пойти вместе на полдничное чаепитие к принцессе Эве Сабинии. Записка обрадовала Габи, и между овсянкой с медом и киш-лорен[5] она быстро написала ответ, в котором обещала быть у «моей любезной Мари» не позже десяти утра и с радостью пойдет с ней вместе в императорский дворец на полуденный чай. А еще через полчаса, когда Габи уже допила свой утренний кофе, – черный, крепкий и без сахара, – и выбирала наряд на первую половину дня, с разницей в три минуты пришли ответы от Зандера и Эвы Сабинии. Судя по тексту послания, принцесса была искренно рада тому, что Габи «жива, здорова и готова вернуться в Свет», и настоятельно приглашала прийти к ней сегодня же на полуденный чай или отправиться вместе, но уже вечером на вечеринку в Во-ле-Виконт – городском замке Анаис д’Антиньи. В свою очередь, князь Трентский был готов к любому повороту: прийти в гости, встретить вечером у среброголосой Анаис или днем в императорском дворце, «или еще где-нибудь в удобное для вас, Габриэлла, время».

Что ж, ей понравились практически все предложения, и поэтому Габи решила, что сначала, как и собиралась, поедет к Марии, а затем уже вместе с герцогиней Перигор отправится на чаепитие к принцессе. При этом, учитывая, что полуденный чай в императорском дворце подают почти в два часа дня, Габи успеет заехать домой и переодеться. Однако возможно и совсем другое развитие событий. И, если задушевный разговор с подругой затянется, – а Э клана Мишильер и сама была не против узнать все свежие новости, включая циркулирующие в обществе слухи и «смелые предположения не названных по имени лиц», – то, наверное, имеет смысл взять с собой на всякий случай камеристку и туалеты на смену.

«Значит, посадим ее с телохранителями в машину сопровождения, и кто-нибудь из парней, если потребуется, поможет Камилле, перетащить в шато дю То кофры с одеждой и прочим всем. Замечательная идея!»

Так она и поступила, и, как оказалось, не зря, потому что посиделки, – с миндалем и фисташками в меду и сладким айсвайном[6] – затянулись надолго, практически до самого полдничного чаепития. Они болтали с герцогиней Перигорской, смеялись, пили вино и снова смеялись, если уж не хихикали, но при этом Габи никак не могла отделаться от мысли, что все это мишура и маскировка. Отвод глаз, потому что Мари, похоже, говорит одно, а думает о другом. Сначала, это было лишь смутным ощущением, но время шло, и становилось очевидно – никакой ошибки здесь нет. За словами и улыбками есть что-то, что тревожит Марию, не дает ей покоя, что-то важное, о чем она, однако, не решается или стесняется говорить. В принципе, ничего необычного или невозможного в этом не было. Габи отсутствовала в Лионе почти три недели. За такой долгий срок у Марии мог появиться жених или любовник, новая подруга или свежие неприятности.

«Впрочем, – сообразила вдруг Габи, посетовав на свою забывчивость, – у нее и старые неприятности такие, что только врагу можно пожелать!»

– Рассказывай, Мари! – сказала она строго, даже не улыбнувшись очередному пересказанному ей каламбуру барона де Лакруа.

– Габи… – споткнулась на полувздохе герцогиня.

– Что-то стряслось? – нажала Габи. – Я же вижу, в каком ты состоянии, моя дорогая. Уважаю твою силу воли, но всему есть предел, а я все-таки не чужой тебе человек. Так что тебя… расстраивает?

Она хотела использовать другое слово, – «пугает», «гнетет» или еще что-то в том же роде, – но решила смягчить заданный вопрос.

– Покушение недостаточная причина?

– Смотря для чего.

– Для страха, Габи, для ужаса! Я до смерти боюсь, что когда-нибудь рядом со мной не окажется кого-нибудь вроде тебя!

– Вообще, боишься или опасаешься чего-то конкретного? – уточнила Габи, хотя и поняла уже, о чем пойдет речь. Вернее, о ком.

– Меня хотели убить, – ответила Мария просевшим и разом охрипшим больным голосом, – и я не знаю, кто хочет моей смерти. Больше всего пугает именно неизвестность: я не знаю кто, хотя догадываюсь, почему. Вернее, уверена: герцогская корона – достойный приз.

– Скорее всего, так и есть, – согласилась Габи, не видевшая других причин для покушения и не желавшая обманывать свою, возможно, единственную настоящую подругу.

«Если в этом мире, вообще, есть место дружбе…» – Впрочем, Мария свое право называться подругой заслужила, но тогда таковой следовало считать и Эву Сабинию.

– Проблема в том, – продолжала между тем герцогиня Перигор, – что тот, кто хочет убрать меня с шахматной доски, это кто-то, кого нет в списке очевидных бенефициаров. И это заставляет меня нервничать еще больше. Я не знаю, откуда придет следующий удар.

Что ж, она была права. За время пребывания в шато д’Агремон, Габи не раз и не два обсуждала этот вопрос с Трисом.

– Надо внимательно просмотреть все генеалогические цепочки за последние сто лет, – озвучила Габи одну из самых простых идей, возникших в ходе обсуждения с Трисом «проблемы герцогини Перигор». На самом деле, брат, – а Габи чем дальше, тем чаще называла его своим братом даже мысленно, – давно уже отдал распоряжение клановой разведке тщательно проверить все окружение Марии Перигорской, и это было не единственным делом, которым занимались сейчас потайники клана.

– Разумеется, – согласилась с ней Мария. – Но я… О, боги! Как же сложно иногда выразить самую простую мысль!

– Мари, – Габи постаралась максимально смягчить свой голос, убрав из него любой намек на властность или требовательность, – мне ты можешь сказать, не опасаясь, все, что угодно. Обещаю, я сохраню твои слова здесь, – указала она на сердце.

– Хорошо… Спасибо! – решилась наконец герцогиня. – Габи, ты лучшая! Передай своему брату, что, если он сделает мне предложение руки и сердца, я соглашусь без колебаний. Вот!

«О-ля-ля! – восхитилась Габи. – Трис, как всегда, оказался прав».

Такую возможность они с братом обсуждали тоже и пришли к выводу, что это был бы оптимальный вариант и для клана, и для Марии, да и для него самого, наверное, тоже. Однако Трис тогда оговорился, что сам с этим вопросом спешить не будет, однако, если инициатором заключения брака выступит Мария, тянуть не станет тоже. Первый шаг в ее случае означал среди прочего, что при составлении брачного контракта герцогиня Перигор не станет требовать больше того, что предложит ей тан Тристан Мишильер. Проблема в таком раскладе была одна, но крайне серьезная: не случиться ли так, что они сыграют по чужим нотам. Что если кто-то хитроумный просто подтолкнул герцогиню к «единственно правильному решению». Непонятно, только зачем? Is fecit, cui prodest, как говорят образованные люди. Сделал тот, кому выгодно. Но кому это может быть выгодно кроме них с братом и Мари?

– Ты отдаешь себе отчет в последствиях такого шага? – спросила Габи вслух. Она была рада такому повороту, но не хотела, чтобы предложение Марии оказалось следствием момента слабости.

– Да… – кивнула Мария. – Я все обдумала. Советовалась с нашими юристами. Все согласны с тем, что это безупречное решение. Во всяком случае, для меня и для императора.

– С Эвой ты на эту тему говорила? – вопрос возник сам по себе, без какой-либо веской причины, но, возможно, сработала ее обострившаяся в последнее время интуиция.

– Она говорила со мной, – подтвердила Мария.

– То есть, это ее идея? – насторожилась Габи.

– Ты не думай, – всполошилась Мария, по-видимому, неправильно оценив вопрос Габи, – мне Тристан очень нравится, и с тобой тогда мы станем почти сестрами.

– Я знаю, что он тебе нравится, – успокоила Габи подругу. – Но первой озвучила эту идею Эва?

– Да.

«Остается понять, почему? По доброте душевной или по приказу императора?»

Впрочем, могло случиться и так, что кто-то другой попросил принцессу об услуге или, как бы случайно, подбросил ей мысль свести герцогиню и тана. И оба варианта, что характерно, означают заинтересованность третьей стороны. Вот только не угадать, кто бы это мог быть, и в чем его интерес. А все непонятное – потенциально опасно, и, значит, ей придется заниматься еще и этим, хотя, видят боги, интриги – не ее профиль.

– Я передам, – сказала она вслух. – И я буду просить его отнестись к твоим словам со всей серьезностью, которой они достойны.

– Если хочешь, конечно, – добавила она мягко, поскольку Габи показалось, что ответ прозвучал излишне сурово.

– Хочу, – без заминки ответила Мария и бросилась к Габи на шею.

Объятия… слезы… Все это было лишним. В таком случае, Габи предпочла бы постель. Лучше трахаться, – это хотя бы приятно, – чем жалеть и горевать. Но делать нечего, приходилось терпеть.

[1] Древнегреческий философ Эмпедокл создал учение о четырёх стихиях – воде, земле, огне и воздухе. Эфир – это тончайшая пятая стихия в античной и средневековой натурфилософии, физике и алхимии. Соответственно, Апейрон – это нечто промежуточное между воздухом, водой, огнём и землёй. Пифагорейцы называли апейроном беспредельное бесформенное начало, которое вместе с противоположным ему «пределом» является основой сущего.

[2] Байоннский жамбон или байоннская ветчина, – сыровяленый свиной окорок, производимый в окрестностях Байонны на юго-западе Франции. Окорок солят всухую каменной солью, после чего сушат на открытом воздухе до 7 месяцев.

[3] Андуйет – сорт французской колбасы, традиционный для старых французских провинций Шампань, Пикардия, Артуа. Изготавливается также во Фландрии и Лионе.

[4] Салат Нисуаз – салат с анчоусами. Готовится из свежих овощей, вареных яиц с добавлением анчоусов и оливкового масла.

[5] Киш-лоре́н (лотарингский пирог) – это слоёный тарт (открытый пирог) с основой из рубленого теста, заливкой из смеси яиц, сливок или молока и сыра, сметаны 35 % и с копчёной грудинкой, нарезанной тонкими брусочками.

[6] Айсвайн – ледяное вино (фр. Vin de glace, нем. Eiswein) – дорогое коллекционное десертное вино с густым букетом, изготовляемое из винограда, замороженного на лозе.

Глава 4(1)

Глава 4. Октябрь 1939

1. Трис

Это был странный день. День, когда нарушаются сложившиеся прежде планы и возникают новые возможности.

Вернувшись из поездки в Арденны, практически весь следующий день Трис провел в своем кабинете. Дела сами себя не сделают, а дел этих у главы клана всегда столько, сколько получится переделать, и еще столько же. И какие бы хорошие ни были у него помощники, хозяйский пригляд никогда не будет лишним. Вот Трис и работал, проводя одно совещание за другим, выслушивая отчеты своих помощников и советников, просматривая документы, поданные ему на подпись, отдавая распоряжения и формулируя вежливые просьбы. Ни о занятиях наукой, ни о светской жизни в таких обстоятельствах не могло идти и речи. Однако там, где сам тан определил свои цели и задачи, отказавшись для экономии времени даже от нормальных завтрака и обеда, настойчивость проявили другие люди из его близкого и дальнего окружения, внеся некоторые коррективы в принятую Трисом повестку дня.

Первым таким активистом стал, как ни странно, Рудольф де лас Куэвас, известный в полукриминальных кругах столицы как Жером Нуар. Руди был мастер на все руки и выполнял зачастую весьма деликатные поручения своего молодого господина.

– Ваша милость! – вежливо поклонился мужчина, входя в рабочий кабинет Триса.

– Оставим расшаркивания на потом, – отмахнулся Трис. – Карл сказал, у тебя что-то срочное, Руди. Времени у меня мало, поэтому садись, – кивнул он на кресло для посетителей, – излагай. Только коротко, пожалуйста. Самую суть.

– Суть, – согласился Рудольф, усаживаясь в кресло. – А суть такова, мой тан, что я нашел след одной из трех винтовок. Это снайперский вариант русской СВТ-40.

– СВТ?

– Самозарядная винтовка Токарева. Токарев – это фамилия конструктора.

– Я понял, дальше!

– Винтовка эта у нас особым спросом не пользуется, но все-таки поступила в торговый дом Дюфура малой партией, всего семь штук, в 1926 году. Последний экземпляр был продан два года назад Деборе Моенн-Локкоз, но исчез из ее дома вместе с некоторыми другими ценностями в январе 1932. Госпожа Моенн-Локкоз страстная охотница, и у нее в доме находится довольно приличная коллекция охотничьих ружей и боевых винтовок. В тридцать втором украдены были только две из них, и наша СВТ не являлась ни самой дорогой, ни самой редкой из тех, что стоят в оружейных шкафах мадам. Я поговорил кое с кем в уголовной полиции, говорят, что похоже на специальный заказ, и что это хороший след. Вора постараются найти как можно быстрее. Я их простимулировал, «оплатив расходы», так что… Думаю, найдут. Ну, это все, на самом деле.

– Спасибо, Руди! – поблагодарил Трис своего лучшего агента. – Это действительно хорошая новость. Дожми их!

– Будет сделано.

– Что-то еще?

– Да, вот даже не знаю… – неожиданно смутился мужчина.

– Рассказывай! – потребовал Трис, уловивший нечто любопытное в интонациях своего потайника.

– Это касается вашей сестры, мой тан. Даже неловко говорить, но…

– Продолжай!

– Дней десять назад, – словно бы, виновато начал агент, – в клубе «Нуба» появилось новое лицо. Гийом де Ламот-Уданкур из Сентонжа. Род древний и знатный, – герцогская корона в гербе, – но оскудевший. У Гийома, как говорится, ни кола, ни двора, но титул принадлежит именно ему. Служил на флоте, ушел в отставку в звании Capitaine de corvette[1]. Маг, естественно, но не очень сильный: шестой-седьмой ранг в стихии Воздуха.

– Какое отношение это имеет к Габриэлле? – счел нужным уточнить Трис, вспомнивший по случаю разговор, который состоялся у них с Габриэллой в вечер перед отъездом из шато д’Агремон.

«Бывают же такие совпадения…»

– Ей ведь все равно придется выходить замуж…

«Умный ты парень, Руди, – кивнул мысленно Трис. – Еще и приказ не сформулирован, а ты уже пришел с решением проблемы. Ну, ну… посмотрим…»

– Тогда хотелось бы получить чуть больше подробностей, – сказал он вслух. – Почему именно он?

– Гийому тридцать два года, – с готовностью доложил Руди, – рост метр восемьдесят семь, брюнет с голубыми глазами, по-мужски красивый, спортивный. Женщинам нравится, причем всем подряд: и молодым, и тем, кто постарше.

– Альфонс?

– Пока еще нет, – покачал головой тихарь. – Но, если так дальше пойдет, скоро станет.

– Картежник, алкоголик, наркоман?

– Три раза – нет.

– Другие достоинства есть? – Трис вполне оценил проделанную его агентом работу и еще раз отметил, что Рудольф сам, без подсказки вычислил одну из будущих проблем семьи и рода и проявил в этом вопросе разумную инициативу.

«Хороший парень! Далеко пойдет!»

– Хорошо воспитан, – продолжил между тем Рудольф, – образован, легко поддерживает беседу практически на любую тему, знает языки. И что немаловажно отнюдь не дурак и, как ни странно, не подлец.

– Что-то еще?

– Способен к размножению, – усмехнулся Рудольф. – У него есть внебрачная дочь семи лет, писанная красавица и к тому же магесса, хотя ее мать Дара не имеет. Полагаю, это важное уточнение.

Что ж, Рудольф был прав. Красивый молодой мужчина с титулом, но без средств, за которого, тем не менее, не стыдно выйти замуж. К тому же доказавший делом, что может зачать здорового и не обделенного Даром ребенка. Магия магией, но правильная генетика еще никому не помешала.

– Ты ведь понимаешь, что все это строго между нами? – Спросил тогда Трис.

Прежде, чем переходить к делу, тем более, к такому деликатному делу, как личная жизнь Габи, следовало расставить все точки над «i».

– Разумеется, мой тан! – Что ж, Рудольф все понимал правильно, в чем Трис, на самом деле, нисколько не сомневался.

– Тогда так, – сказал он, формулируя новое задание. – Надо бы сблизиться с этим Гийомом де Ламот-Уданкуром и как-нибудь неназойливо, в темную для обоих, познакомить с Габриэллой. Можешь приглашать его к нам в палаццо, ходи с ним в кабаки и на танцульки, но только туда, где появляется Габриэлла. В общем, сдружись с ним. Деньги можешь брать из разведывательного фонда. И не пугайся, если дело у них с Габриэллой дойдет до постели. Это уже не твои проблемы. Она девочка взрослая, сама знает, что и как. Главное, сведи их вместе, познакомь, а дальше посмотрим. Может быть, что-то из этого и выйдет…

***

Вторым человеком, вмешавшимся в его планы, стала принцесса-наследница. Ее секретарь связался по телефону с Карлом – секретарем Триса, и спросил, можно ли, не ставя его в неловкое положение, пригласить тана на завтрашнее полуденное чаепитие к наследнице престола? Это был первый раз, когда его приглашала во дворец сама Эва Сабиния, но удивило даже не это, а то в какой деликатной форме это было сделано. И, хотя не прозвучало ни единого намека на необходимость соблюдения секретности или на тему предстоящей беседы, – а она предполагалась самим этим приглашением, – было очевидно, что принцесса хочет обсудить с Трисом какой-то, по всей видимости, весьма щекотливый вопрос. Разумеется, Тристан принял приглашение, передав через секретаря «слова сердечной благодарности за оказанную ему высокую честь», и задумался над тем, что бы это могло быть. Но ничего путного в голову не приходило, – кроме дикой идеи, что Эва Сабиния хочет сделать ему формальное предложение руки и сердца, – и Трис решил, следуя совету древних, не торопить события. Придет время, и все так или иначе разъяснится. И, разумеется, тогда, когда он обдумывал столь неожиданное приглашение в императорский дворец, Трис не мог знать, о чем захочет поговорить с ним Габи, когда вернется вечером в палаццо Коро. Впрочем, сестра была лишь четвертой в списке «нарушителей спокойствия», потому что третьим оказался князь Трентский.

У Зандера все еще не было собственного секретаря, что, к слову сказать, весьма удивляло всех его знакомых, и Трис в этом смысле не был исключением. Однако, принимая во внимание дружеский характер связывающих их отношений, не стал вести переговоры через Карла, а попросил секретаря соединить его с князем Трентским напрямую.

– Здравствуйте, Зандер! – сказал он в трубку, как только их соединили. Он был рад слышать голос приятеля, но одновременно испытывал определенное раздражение оттого, что этот незапланированный разговор отвлекает его от куда более важных дел. Деньги счет любят, а слова ветер носит.

– Здравствуйте, Трис! С возвращением! – приветствовал его между тем князь Трентский. – Надеюсь, у вас все благополучно, мой друг. Как себя чувствует Габриэлла?

– Спасибо, Зандер, – ответил на это Трис, – у нас все в порядке. Что же касается Габриэллы, сестра уже полностью оправилась от магического истощения и снова полна сил.

– Нам надо увидеться, – сказал тогда Зандер, излишне резко ломая стандартный ход разговора. – И это не терпит отлагательства, Трис. Очень важный вопрос для всех нас.

«Для всех нас? – переспросил мысленно Трис. – Что ж, так и есть, если это то, о чем я думаю».

Если Трис вычислил наличие среди придворных телепата и озаботился защитой своего разума от проникновения, то почему этого не мог сделать Зандер? С его-то головой и образованием! К тому же, в отличие от них с Габриэллой, князь Трентский все это время – практически три недели, – оставался в столице и, значит, мог узнать здесь что-нибудь важное.

«Придется встретиться! – решил Трис, прокрутив в голове все «Pro et contra»[2], – Оно того стоит».

– Речь, как я понимаю, о конфиденциальном разговоре, – сказал он вслух, не переспрашивая, а подтверждая сказанное Зандером. – Поэтому ресторан или клуб отпадают. Тогда, может быть, загляните ко мне в палаццо Коро? Сможете подъехать часикам к пяти?

Стиль разговора, но в особенности, формулировка приглашения намекали на возможность еще большего сближения между ними, – что, по мнению Триса соответствовало желаниям обоих, – и, кажется, князь Трентский со своей стороны тоже был готов сделать еще один шаг навстречу.

– Да, это отличная идея, – ответил он на предложение Триса. – В пять часов, у вас в палаццо Коро.

– Будет ли дома ваша сестра? – добавил, спустя мгновение. – Я так и не выразил ей лично ни свою благодарность за спасение, ни мое восхищение ее могуществом и отвагой.

– Насколько я знаю, – возразил Трис, – она вам обязана ничуть не меньше. Жизнь за жизнь… Но, увы, ее не будет вечером дома. Сами понимаете, наверстывает упущенное.

– Жаль, – с какой-то странной интонацией констатировал князь Трентский. – Но что есть, то и есть. Буду у вас в пять вечера.

– Значит, договорились! – подвел Черту Трис.

Положив трубку на рычаги, он сверился с показаниями своих внутренних часов, – времени в запасе было еще более чем достаточно, – и вернулся к чтению финансовых отчетов. Если честно, занятие это не слишком увлекательное, но, несомненно, полезное и познавательное, хотя и достаточно нервное. От бесконечных столбцов цифр в итоговых таблицах хотелось завыть или, напротив, смежить веки и уснуть…

«И видеть сны», – усмехнулся он мысленно, вспомнив по случаю «Быть или не быть» Шекспировского Гамлета.

Становилось понятно, отчего его «великий отец» так сильно и так надолго запустил дела клана. Заниматься магической наукой куда интереснее, чем день изо дня вкалывать, вытягивая клановую телегу из дерьма. Но у Триса, хвала богам, пока, вроде бы, получалось не отчаиваться, а в дальнейшем можно было рассчитывать на помощь Габи. Она девочка способная. Подучится немного и тоже впряжется. И тогда…

«Габи! – вспомнил он еще об одном неотложном деле. – Габи! Вот же я беспамятный! Феб сребролукий[3], как я мог об этом забыть?»

Серафина! – коснулся он через поток Духа сознания великой целительницы клана.

Конкордия! – добавил через мгновение, вспомнив о том, кого позвал на помощь после того, как на Габриэллу напала в императорском дворце Жемчужная женщина Тва’А. – Вы нужны мне обе! Прямо сейчас, дамы, если это возможно и приемлемо.

В стенах палаццо Коро телепатическая связь через потоки Духа работала безукоризненно, и, более того, здесь она «звучала», как обычная речь. Но стоило выйти за порог замка, и передать другому человеку получалось лишь самую общую мысль. Поднять тревогу, например. Послать срочный вызов. Показать какую-нибудь будоражащую воображение картинку. Впрочем, сейчас Трис находился дома, где стены и перекрытия пронизывало множество разнообразных магических потоков, созданных родственным ему Источником, и значит, при необходимости, – вот прямо, как сейчас, – Трис мог напрямую общаться со своими кланниками. Именно это он и сделал: позвал двух наиболее доверенных женщин клана, чтобы обсудить с ними душевное здоровье сестры. А оно его, если честно, волновало его чем дальше, тем больше.

Иду, – практически мгновенно ответила Серафима.

Буду через десять минут, – сообщила баронесса де Грамон спустя минуту.

Кофе и подобающие сладости, – приказал он буфетчику, воспользовавшись той же формой телепатической связи, что и прежде. – Без крепких напитков. На три персоны. В моем рабочем кабинете.

Им предстоял крайне серьезный разговор на тему, которую Трис мог обсуждать только с ними и ни с кем другим. Габи слишком быстро набирала силу и слишком быстро развивалась, как боевой маг, и вследствие этого так же стремительно и неудержимо формировалось ее «боевое тело». Проблема, однако, была в том, что возникавший внутри нее «темный охотник», – хоть и являлся в ее случае наименьшим злом, – мог легко свести девушку с ума. Интуиция подсказывала, однако, что такого исхода можно избежать, оставалось понять, как это сделать. И в этом смысле, помощь Серафины и Конкордии могла оказаться более чем актуальной.

[1] Capitaine de corvette – капитан 3-го ранга.

[2] Pro et contra (лат.) – за и против. Схоластический метод ведения дискуссии, при котором выдвигаются два ряда противоречащих аргументов.

[3] Феб (Аполлон) в древнегреческой и древнеримской мифологиях бог света (отсюда его прозвище Феб – «лучезарный», «сияющий»), покровитель искусств, предводитель и покровитель муз, предсказатель будущего, бог-врачеватель, покровитель переселенцев, олицетворение мужской красоты. Один из наиболее почитаемых античных богов.