Текст книги "Э клана Мишельер (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Так что, все дела побоку. Сейчас главное – найти анонимного врага и разрешить проблему Габриэллы. Все остальное потом, но вот собственную невесту, да еще такую, как Мария Перигорская, «на потом» не отложишь. Слово дано, слово надо держать…

[1] Реприманд – в данном случае, неожиданность, неожиданный оборот дела.

Глава 6(2)

2. Габи

Сказать по правде, Габи чувствовала себя перед Эвой Сабинией крайне неловко. Принцесса раз за разом демонстрировала ей свою искреннюю дружбу, а, возможно, и любовь. Последнее, разумеется, не твердо, поскольку секс – это не всегда отношения, но, – помилуй нас Эрос, – временами поведение Эвы Сабинии больше походило на «рассудочнуюлюбовь с холодком», чем просто на «горячую дружбу». Поэтому и дальше скрывать от нее появление Гийома становилось просто неприлично, и Габи решила, что настало время объясниться. Конечно, ей вроде бы, был выдан карт-бланш на «отношения» с мужчинами, но то, что кажется нормальным в теории, не всегда оказывается таковым на практике. И все же, разговор на эту тему, хоть и представлялся Габи трудным, был ничто по сравнению с другой тайной, которую Габи была вынуждена хранить от подруги.

На самом деле, тайн у Габи было много, и некоторые из них не подлежали оглашению и обсуждению нигде и никогда. Было очевидно, что она никогда и ни при каких обстоятельствах не раскроет принцессе, – и, вообще, никому другому, – тайну своего происхождения. Однако были у Габи два секрета, которыми, – пусть не сейчас, но когда-то в обозримом будущем, – ей придется поделиться с Эвой Сабинией. И вот это, по всей видимости, будет по-настоящему неприятный разговор. Что скажет принцесса, когда узнает какой невероятной силой владеет ее подруга на самом деле? Что подумает, когда выяснится, что ее подруга и любовница медленно, но верно превращается в лютое чудовище? И это, не считая таких мелочей, как ментальная защита и прочее в том же духе.

Обо всем этом Габи думала, направляясь во дворец этим утром. Однако, как часто бывает в жизни, планам ее не суждено было сбыться, поскольку первый ход сделала именно Эва Сабиния, и это был, следует признаться, неожиданный ход. Одна из тех ситуаций, про которые говорят «сюрприз удался». Не успела Габи зайти на женскую половину, – она шла в направлении Китайской гостиной, где заседал сегодня женский клуб, – как перехвативший ее в коридоре помощник мажордома предложил ей следовать в кабинет принцессы. Приглашение было более чем странным. Если уж Эве Сабинии так приспичило «шепнуть» подруге на ушко пару слов или пообжиматься накоротке, то зачем идти для этого в кабинет? Тем более, в то самое время, когда во дворце гости, и посиделки явно предполагают участие, как минимум, принцессы, а, как максимум, Габриэллы, Анаис и Марии. Из них троих в гостиной сейчас, – если судить по великолепному бельканто «Цикады империи», – находилась только Анаис. Мария еще с утра послала во дворец записку, что сегодня воздержится от посещений, ну а Э клана Мишильер шла сейчас по коридорам дворца, направляясь в рабочий кабинет принцессы, в котором и была-то за все время их знакомства всего один или два раза.

К слову сказать, кабинет у принцессы был на редкость удобный, не говоря уже о том, что красивый. Все очень современно, – в стиле модерн, – и заточено под эффективную работу, но и для отдыха предусмотрен специальный уголок. Ну, или для более интимного формата беседы. Все-таки, если собеседники сидят в удобных креслах, расположенных по обе стороны крошечного кофейного столика, это создает свою особую доверительную атмосферу. А стол к ее приходу уже накрыли, и вместо традиционного чая Эва Сабиния предложила сегодня кофе.

«Выглядит опасно, – отметила Габи, расцеловавшись с хозяйкой и усаживаясь после этого в свое кресло. – Наверное, кто-то успел настучать про Гийома».

Разумеется, это было не смертельно, но неприятно. Габи предпочла бы рассказать о своем любовнике сама, но сделанного не воротишь, – «Вчера надо было наведаться во дворец», – и Габи приготовилась к выволочке. Однако то, что последовало за тем, как слуги удалились и они остались вдвоем, оказалось совсем не тем, чего она опасалась.

– Хочу поговорить с тобой начистоту, – сказала Эва Сабиния, закурив. – Расскажу тебе кое-что, чего ты не знаешь, и сама спрошу о том, что мне следует знать. Ну а потом будет у нас еще одна тема, но это пока не к спеху.

– И вот еще что, – добавила, выпустив дым затяжки. – Мой кабинет защищен от любого прослушивания, и все, что здесь будет сказано, останется строго между нами, между тобой и мной, кто бы из нас, что ни сказал.

– Звучит зловеще, – усмехнулась Габи и тоже потянулась за сигаретами. – Ты отказываешь мне от дома?

– С чего бы вдруг?

– То есть, мы по-прежнему подруги? – на всякий случай уточнила Габи.

– Не говори глупостей! – отмахнулась принцесса.

– Ну, не скажи, – возразила Габи, полагавшая, что в такой ситуации никакое уточнение не будет лишним. – Вдруг ты узнаешь про меня что-то такое, что тебе не слишком понравится? Или наоборот, ты скажешь что-то, что заденет меня…

– Если честно, – улыбнулась Эва Сабиния, – я и так знаю про тебя пару вещей, которые мне не по душе, но рвать с тобой из-за этого не собираюсь. Надеюсь, это взаимно, но обсудить все равно стоит. Поэтому мы беседуем здесь, а не там, – кивнула она на дверь, имея в виду другие помещения дворца.

– Преамбула понятна, – чуть кивнула Габи, – и принята, как есть: от и до. Я вся внимание.

– Что ж, тогда по порядку, – «подала основное блюда» Эва Сабиния. – Ты ведь знаешь, что я Грандмейстер стихии Земли?

Габи знала, ей сказал об этом брат, но даже он смог понять лишь то, что принцесса владеет уникальным Даром Вита Магнификата. Дар жизни, но ни того, в чем он конкретно выражается, ни того, насколько он сбалансирован, Трис сказать не мог.

– Знаю, – не стала Габи оспаривать очевидное. – Еще знаю, что ты владеешь Даром Вита Магнификата. Это все. Я даже не знаю, что это такое. Надо было, наверное, в книгах поискать, но было как-то не до того.

– Это твой брат увидел?

И что теперь делать? Вопрос задан, и принцесса ждет ответ, но говорить правду нельзя. Это секрет рода.

– Извини, Эва, но я не могу обсуждать главу клана. Даже с тобой.

– Вот и отлично! – неожиданно улыбнулась принцесса. – Ты сказала, что не знаешь, что такое Вита Магнификата, и немудрено. Это редкий Талант. Для того, чтобы он реализовался, нужен сильный Дар Земли, тесно переплетенный с Даром Воды и Воздуха. Но даже, если он реализуется, это почти всегда слабый Талант. Однако у меня он сильный, потому что мой Дар Земли чуть-чуть не дотягивает до тринадцатого ранга, а мои Вода и Воздух находятся в балансе: одиннадцатый ранг в обеих стихиях. Такое сочетание превратило меня в мага Жизни. Но я не целитель, для целительства мне не хватает стихии Огня. Был бы у меня хотя бы шестой ранг, тогда да… Но нет. Канал не открыт вообще, потому что у меня есть доступ к Апейрону, а эта стихия не уживается с Огнем.

– Эва, – остановила подругу Габи, – зачем ты мне это рассказываешь? Этого же никто не должен знать!

Ее, и в самом деле, испугала откровенность принцессы, потому что за такими откровениями, по идее, должно следовать предложение, от которого она уже не сможет отказаться.

– Сейчас объясню. – Принцессу ее реплика не остановила, напротив, Эва Сабиния, похоже, осталась ею довольна. – Я не ментальный маг, не телепат и не могу внушать другим свою волю. Но зато никто не может ни прочесть меня, ни внушить мне какую-нибудь идею. Только обычным путем… Меня тогда настроили против тебя две мои фрейлины. Уболтали, вот я и согласилась, как дура. Я вчера проверила, они обе не помнят, с чего вообще решили, что ты не та, за кого себя выдаешь, и откуда узнали про этих двух идиотов.

– Спасибо! – Моментально отреагировала Габи. – Мне неудобно было спрашивать, все-таки подруги… Но было обидно.

– Прости! – очень по-свойски улыбнулась Эва Сабиния. – Уверяю тебя, когда мы закончим, ты поймешь, что я о тебе думаю на самом деле.

– Да я и не сомневалась, собственно… – Деликатно сдала назад Габи.

– Знаю, что ты не злопамятная, – уже откровенно рассмеялась принцесса. – Но давай все-таки вернемся ко мне. Я вижу магию, Габи. У твоего брата сила такая, что ее даже не оценить. И еще он гений, его мозг великолепен… Маги жизни видят то, чего не видит больше никто. Ты тоже умная. Не такая, как твой брат, но умнее большинства людей, которые нас окружают. И ты единственная, насколько я знаю, у кого так стремительно растет сила. Совсем недавно у тебя был одиннадцатый ранг в стихии Огня, а сейчас выше пятнадцатого в стихии Воздуха, тринадцатый – Огня и десятый – Воды и Земли. Таких сильных магов в империи всего полтора десятка, включая моего отца, меня и твоего брата. Это честь для меня, что ты… А кстати, мы все еще подруги или уже любовницы? – на полном серьезе спросила Эва Сабиния.

– Это зависит от того, как ты относишься к тому, что хотела со мной обсудить. – Это была чистой воды импровизация, но Габи предположила, что принцесса уже знает о Гийоме, и не ошиблась.

– Ты о графе Сентонж?

– О нем, – подтвердила Габи.

– Тогда, я хочу услышать от тебя все, что ты готова мне сказать, – абсолютно спокойно предложила принцесса.

– Мне нужен мужчина, – чуть пожала плечами Габи. – Впрочем, это не новость. Мы об этом, если помнишь, уже говорили. Гийом хорош в постели и с ним не стыдно выйти в свет. Это не любовь, если быть честной не только перед тобой, но и перед собой. Не любовь. Но он мне симпатичен, и, если все и дальше будет развиваться так, как идут дела сейчас, я, пожалуй, вышла бы за него замуж, чтобы родить от него законных детей. Он знатен, но не настолько, чтобы не войти в мою семью. Тем более, он беден, знаешь ли. Но, как отец моих детей, он был бы неплох. Красив и Дар у него есть…

– Ты же понимаешь, – решила она все же объяснить Эве Сабинии свои непростые обстоятельства, – я должна родить для клана не менее трех детей, и хотя бы одного мальчика. Иначе род умрет вместе со мной и Трисом. Кстати у Марии точно такая же судьба: родить наследников. Но Трис может хотя бы завести любовницу или двух. Да хоть десять любовниц. Признает бастардов и вся недолга. А нам с Марией придется рожать самим.

– Мне тоже, – кивнула Эва Сабиния. – И не думай, что я не понимаю. Но мне надо было услышать тебя, чтобы понять, в каких отношениях мы с тобой находимся. И вот, что я тебе скажу. Если все так, как ты обрисовала, то это даже хорошо. Мы будем любовницами, но нам друг от друга детей не завести. Ну и, вообще, раз тебе нужен мужчина, то пусть он у тебя будет. Я про это уже думала и решила, что такое положение дел для меня приемлемо. А для тебя?

– Для меня тем более! – призналась Габи, на самом деле, опасавшаяся худшего. – И чтобы больше к этой теме не возвращаться, я тебя к твоему мужчине тоже ревновать не стану.

– И правильно сделаешь, – поморщилась принцесса, – потому что мне, в отличие от тебя, мужчина нужен только для размножения. Мне ведь тоже надо будет родить трех-четырех детей, да еще и усыновить кого-нибудь, пока маленькие. Иначе так из кризиса никогда не выйдем. Стране нужна твердая власть с императором и гарантированными наследниками.

Что ж, намерения принцессы не изменились, и, хотя Габи не верила, что все будет так просто, для начала это было лучше, чем ничего. Ссорится с Эвой Сабинией она не хотела не только потому что речь шла о принцессе-наследнице. Эва ей нравилась, и сама по себе. О любви речь, разумеется, не шла. Во-первых, потому что Габи не была законченной лесбиянкой, какой, судя по всему, была сама принцесса. А, во-вторых, потому что ее темперамент, судя по всему, не предусматривал настолько сильного напряжения чувств. Впрочем, Габи допускала возможность, что она просто еще не встретила того, кто сможет по-настоящему зажечь ее сердце.

– Значит, ты не отказываешь мне от дома? – криво усмехнулась Габи, почувствовав, что сейчас самое время для ее реплики. – Коньяк будешь?

На столе кроме фарфорового кофейного сервиза и серебряного кофейника, установленного на спиртовке, находился графинчик с жидкостью характерного типа и два снифтера[1]. Кофе ей пока не хотелось, но вот коньяка она бы выпила.

– От дома не отказываю, – ответила между тем принцесса на ее вопрос. – Коньяка налей, будь любезна. И не сочти за труд, дорогая, разлей, пожалуйста, кофе.

Вообще-то, быть виночерпием будущей императрицы не зазорно. Тем более, что это была просьба, а не повеление. И обращение, брошенное вроде бы в шутку, показалось ей вполне уместным.

– Могу я задать вопрос? – спросила Габи, разливая коньяк.

– С ума сошла? – подняла бровь Эва Сабиния.

– Возможно…

– Спрашивай!

– Ты ведь видишь мои щиты? – спросила Габи, отставив графин в сторону и принимаясь за кофейник. – Ты видишь мою магию сквозь щиты?

– Плохо, но вижу, – подтвердила принцесса. – Не спрашиваю тебя, кто обучил тебя такому чуду, но я пока таких мощных блоков ни у кого не видела и даже не знала, что такое возможно. Впечатляет! Давай выпьем, и я скажу тебе одну крайне неприятную вещь.

– Без коньяка никак? – поинтересовалась Габи, возвращая кофейник на место и поднимая взгляд на любовницу.

– Давай все-таки выпьем! – попросила Эва Сабиния.

– Как скажешь, – пожала плечами Габи. – Я не против. Под тост или ну его?

– Ну его, – усмехнулась в ответ принцесса и сделала пару довольно-таки больших глотков.

Габи тоже выпила. Но пила медленно, смакуя вкус и аромат практически божественного напитка, достоинства которого научилась ценить совсем недавно.

– Переходим к неприятностям, – предложила Габи, покончив с коньяком.

– Боевое тело, – сказала Эва Сабиния, остро посмотрев Габи в глаза. – Тебе знаком такой термин?

«Значит, вот о чем пойдет речь, – поняла Габи. – В принципе, не странно. Ее ведь учат с раннего детства, и она знает многое о том, о чем я даже не догадываюсь…»

– Третья фаза, – сказала она вслух. – Знаешь, о чем говорю?

Эва Сабиния умела держать себя в руках, не всегда, и совсем не так, как это делала Габи, но, в целом, очень хорошо. Но сейчас… Увидев, что происходит с принцессой, Габи встала, подошла к ней, достала из кресла, как ребенка, хотя Эва Сабиния была довольно крупной девушкой, – что называется, девушкой в теле, – прижала к груди и поцеловала в макушку.

– Не надо меня хоронить, – сказала она. – Я все еще жива, и значит у меня есть надежда.

– Тристан знает? – спросила тогда принцесса, продолжая прижиматься к Габи и не поднимая на нее взгляда. – Хотя зачем я спрашиваю. Конечно же знает.

– Тристан говорит, что в свое время наш отец каким-то образом защитил его от превращения в темного охотника, – решилась Габи. – К сожалению, он не знает, как. Но факт, что это возможно. Он будет искать решение. Мы ведь сможем воспользоваться вашей библиотекой и архивом?

– И ты еще спрашиваешь?! – возмутилась Эва Сабиния, поднимая к Габи лицо. – Все, что захочешь! Все, что сочтешь возможным! У меня есть несколько лично преданных мне целителей. Если понадобится их помощь…

– Спасибо! – Габи наклонилась и поцеловала принцессу в губы.

Это показалось ей уместным, и правильным. И, по-видимому, Эва Сабиния тоже посчитала ее жест необходимым и достаточным. Она приняла поцелуй, но не позволила себе пойти дальше, чем было возможно в этот день и в этот час в ходе, возможно, самого важного разговора в ее жизни. Во всяком случае, так поняла это Габи, когда, разорвав поцелуй буквально там, где пресекалось дыхание, принцесса отстранилась от нее и сказала, преодолевая бурное дыхание едва не задохнувшейся женщины:

– Спасибо, Габи. Мне это было необходимо. Но сейчас о другом.

Она отошла к своему креслу и продолжила, оставаясь на ногах:

– Ты можешь быть уверена, я стану бороться за тебя до последней возможности.

«Что ж, – поняла Габи, услышав эти слова, – это похоже на клятву, и будь я проклята, если не сделаю для Эвы Сабинии того же, что она готова сделать для меня!»

– Я знаю, – сказала она вслух. – Я верю тебе, Эва. И хочу, чтобы ты знала, я горда твоим выбором и сделаю для тебя все, что потребуешь! И, вообще, все!

Прозвучало несколько высокопарно и порядком мелодраматично, но интуиция подсказывала: сейчас это были именно те слова, которые она должна была сказать своей неожиданной подруге и любовнице.

– Я никогда ничего тебе не прикажу, – отрицательно покачала головой принцесса. – Но, возможно, попрошу. Однако об этом позже. Есть еще кое-что. Я хочу сказать тебе, Габи, что мои люди раскопали кое-что на вашу семью. Ничего криминального. Просто факт, что твой отец очень любил тайны и кое-где сам себя перехитрил, оставив торчащими концы нитей правды. Не знаю, что он там делал, чтобы признать тебя и твоего брата законными наследниками и знать не хочу. Я приказала не продолжать расследование и уничтожить все, что удалось найти. Хочу, чтобы ты это знала и передала Тристану. Я не собиралась и не буду вас этим шантажировать. Да и нечем уже, потому что все уже уничтожено. Я люблю тебя и уважаю твоего брата такими, какие вы есть. И это все. Но вам стоит знать об этом, потому что кто-то другой тоже может что-нибудь найти…

– Меня в это никогда не посвящали, – почти честно ответила Габи на незаданный вопрос. – Но я благодарна тебе за заботу и конечно же передам брату. Если есть что-то, что может бросить тень на нашу семью, это должно быть уничтожено.

– Я рада, что ты поняла меня правильно, – кивнула принцесса и наконец вернулась в кресло, позволив и Габи занять свое место по другую сторону стола.

– Полагаю, мы объяснились, – сказала затем Эва Сабиния, выпив перед этом остывший кофе из своей чашки. – Тебя не затруднит налить нам еще коньяка?

– Разумеется, нет. – Габи взяла графинчик и вновь наполнила бокалы. – Я так понимаю, сейчас я услышу нечто сенсационное.

– Ну, если тебе недостаточно того, что уже прозвучало, – через силу улыбнулась принцесса.

– Ничего, – «отмахнулась» Габи, – у меня крепкий желудок.

Однако разговор пришлось прервать. Принцессу неожиданно вызвали к отцу.

– Мы поговорим позже, – сказала она, провожая Габи до дверей. – Этот разговор все равно должен состояться, но без спешки. Еще увидимся!

[1] Обычно коньяк подают в бокале типа «снифтер» – пузатом, резко сужающемся кверху. Бокал такой формы удобно держать в руке, слегка подогревая напиток.

Глава 6(3)

3. Зандер

Его нынешние обстоятельства складывались таким образом, что откладывать этот разговор становилось попросту глупо. Однако прежде чем идти к отцу и матери, Зандер решил объясниться с Анаис. События последнего времени наглядно продемонстрировали ему всю иллюзорность его прежних представлений о мире. Жизнь оказалась куда сложнее, чем мог вообразить себе узник башни из слоновой кости. После покушения и после того, как он узнал, кто именно за этим стоял, Зандер пришел к мысли, что с его стороны оставить все, как есть, означало бы проявить неблагоразумие, граничащее с идиотизмом. Наука – чудесный новый мир, но, увы, никто не свободен от старого доброго мира, в котором живет ученый. Служить Ее Величеству Натурфилософии конечно же почетно, приятно и интересно, но беззащитность перед лицом врага превращает тебя в легкую мишень. А все, потому что невозможно усидеть на двух стульях. Нельзя быть доктором фон Берлингом, одновременно являясь князем Трентским. Доктора философии никто в здравом уме убивать не станет, – во всяком случае, не за то, кем он является, – а вот фигуру князя, не имеющего по случаю ни семьи, ни наследников, убрать с имперской шахматной доски захотят многие. Однако будь Зандер настоящим аристократом, он бы вырос с пониманием всех тех опасностей, которые ему могут угрожать, и был бы готов к отражению любой атаки. Это тоже, разумеется, не является гарантией выживания, но у того, кто готов к битве, шансов сохранить голову на плечах гораздо больше, чем у того, кто не обучен боевой магии и не окружен соответствующей его статусу охраной. Но в том-то и беда, что, являясь князем Трентским, Зандер жил, как доктор фон Берлинг. И сейчас, когда он осознал наконец, какая с ним приключилась глупость, – вернее, какие опасные глупости он совершил, приняв участие в Турнире, – Зандер видел только один выход из положения. Срочно жениться и завести детей, потому что, где появился один завистливый мерзавец, может появиться и другой. Поэтому жениться следовало не на ком угодно, а на такой женщине, которая и сама знает, что такое быть объектом ненависти и зависти. И такая женщина у него была, и, более того, она ему, по крайней мере, нравилась именно как женщина, да и он ей, похоже, тоже был не безразличен. Поэтому сразу после достаточно поспешной помолвки тана Мишильера и герцогини Перигор, состоялся не менее судьбоносный разговор между Зандером и Анаис.

Разумеется, это только так говорится для красного словца, что «сразу после», потому что, на самом деле, между тем и этим расположились затянувшееся на весь вечер праздничное застолье в палаццо Коро и ночь любви в принадлежащем Анаис д’Антиньи дворце Бельвью, построенном еще лет триста назад на берегу озера Ле-Парк-Л’Эльвити. Вот там, в роскошном поздне-ренессансном дворце, подаренном младшей сонаследнице короны герцогов Брабантских ее отцом герцогом Брабанта Антуаном VIII, и состоялся тот разговор, о необходимости которого Зандер думал все последние дни. Они с Анаис проснулись довольно поздно. Еще какое-то время потратили на то, чтобы «дополнить неполное до целого», что в их случае означало любиться в золотом сиянии солнечного света, льющегося в спальню через тройное флорентийское окно[1]. Затем неспешно привели себя в порядок и позавтракали, и вот только после этого Зандер заговорил о главном.

– Натье[2], – сказал он, – мне кажется, что настало время определиться с нашими истинными намерениями.

– Ты меня бросаешь? – удивленно подняла Анаис свою тонкую изящного рисунка бровь.

– Напротив, – улыбнулся Зандер своей самой «пленительной» улыбкой. – Я предлагаю тебе выйти за меня замуж. Но прежде чем сделать тебе официальное предложение, я хотел убедиться, что правильно тебя понимаю. Было бы неловко прилюдно попросить то, что ты не готова мне отдать.

– Витиевато, – покачала она головой. – А что, собственно, я тебе еще не отдала? Кажется, ты был уже везде, где хотел.

– Я имел в виду руку и сердце.

– Ах, вот оно что! – «коварно» улыбнулась принцесса Брабантского дома. – Ну так бы сразу и сказал. А то «я бы», «хотел бы», «прежде чем». Разве так надо приглашать замуж?

– Но именно это я тебе только что сказал, – возразил Зандер, не отпуская улыбки. – Впрочем, могу повторить. Выходи за меня замуж.

– Ладно, милый, – состроила Анаис некую «нечитаемую» гримасу, – так и быть, не стану тебя мучить. Хочешь жениться – женись. С моей стороны отказа не будет.

– А со стороны герцога Брабантского и твоей старшей сестры? – решил все-таки уточнить Зандер.

– Сказать по правде, в нашу последнюю по времени встречу, а я летала домой на самолете две недели назад, я задала им этот вопрос.

– Чисто теоретически, – добавила, усмехнувшись какой-то неочевидной мысли. – Выяснилось, что ты хорошая партия, и они не возражают.

– Кто входит в чью фамилию? – задал тогда Зандер еще один животрепещущий вопрос.

– Я в твою, – не задумываясь ответила Анаис. – Сестра и отец этому настолько рады, что, вздохнув с облегчением, отдают мне в приданное сеньории де Бокер и де Шод-Зэг, баронства д’Антиньи, Потье и Жевр, а также графство дю Мэн. Ну, и денег сколько-то. Миллиона полтора золотых империалов, я полагаю. Так что бедствовать не будем.

Что тут скажешь? Титул у него был не из последних, но презренного метала было явно недостаточно. И заработать таких денег, какие потребуются для содержания женщины подобной Анаис, он не мог, даже если бы работал сутки напролет. Хорошее приданное легко решало эту проблему, и стоит сказать, что он не будет ни первым, ни последним среди тех, кто принимает финансовую сторону брака всерьез.

– То есть, ты согласна? – Задал он необязательный вопрос.

– То есть ты не передумал? – Усмехнулась она в ответ.

– Я не передумал.

– Тогда, я согласна. Когда объявим?

– Первого января в праздник Юноны я сделаю тебе официальное предложение во время бала в императорском дворце. А шестнадцатого в день Конкордии можем провести обручение в ее храме[3].

– Ты должен сегодня же объявить о выходе из Турнира!

И в самом деле, Турнир был приостановлен, но не отменен. Число соискателей руки и сердца Эвы Сабинии сократилось, но в списке претендентов все еще числилось около дюжины не самых последних в империи мужчин. Зандер был в их числе, но, разумеется, никаких планов относительно принцессы больше не строил. У него, если честно, имелась теперь своя собственная принцесса.

– Я объявлю об этом сегодня же, – кивнул он. – Возможно, вечером будет возможность увидеться с принцессой…

– Ну, разумеется, дорогой! – перебила его Анаис. – В девять вечера меня ждут во дворце. Пойдем вместе.

– Отлично! – резюмировал Зандер. – И, если позволишь, у меня есть еще два деликатных вопроса.

– Задавай! – прищурилась женщина. Трудно сказать, чего она ожидала, но, судя по ее реакции, совсем не того, о чем спросил Зандер.

– У нас могут быть дети? – спросил он.

– Любопытно, что ты спросил об этом только сейчас, – покачала головой Анаис. – Могут и будут. Дюжину не обещаю, мне еще жить хочется, но двух-трех обязательно рожу.

– Тогда, второй вопрос, – спросил Зандер. – Нельзя ли выписать из Брабанта хотя бы дюжину бойцов для создания нашей службы безопасности и дружины? Хотя бы для начала…

– Завтра мы идем в гости к твоим родителям, – безапелляционно заявила Анаис в ответ, – а послезавтра летим в Антверпен – к моим. Оттуда вернемся уже с полным штатом службы безопасности. Позаимствую у отца…

***

До Замкового бульвара Зандер доехал на такси, однако последний отрезок пути прошел пешком. Шел неторопливо по широкой липовой аллее, протянувшейся на добрые полторы мили, а слева и справа от него – отделенные от старых деревьев бульвара – проезжей частью, стояли городские замки имперской знати. И одним из них был его отчий дом – палаццо Ноэн, принадлежавшее его отцу герцогу. В этом доме Зандер родился и вырос, но сейчас, как ни пытался, так и не смог вспомнить о нем что-нибудь хорошее. Большой, сложноустроенный городской замок. Темные холодные коридоры и лестницы, древняя роскошь, портреты великих предков и полное отсутствие домашнего тепла. Правила и ритуалы вместо любви и заботы, заветы старины вместо свободы воли. Еще недавно он без каких-либо сожалений, – и даже с определенным облегчением, – забыл бы и об этом доме, который не дом, и об этой семье, которая ему не семья. Однако новые обстоятельства требовали от Зандера соблюдать приличия, и, значит, герцоги Ноэн не имели права уйти в забвение. Князь Трентский, женатый на баронессе д’Антиньи, обязан иметь семью. Друг герцога Перигор-Мишильера и принцессы Эвы Сабинии должен иметь корни, глубоко уходящие в недра истории франков. Теперь ему было не отделаться от своей как бы семьи во веки веков. Такова была плата за успех. И сейчас он шел к отцу и матери, чтобы объясниться с ними и прийти к некоему консенсусу, к соглашению, которое устроит обе стороны. В их кругу сор из избы выносить не принято, обычно его заметают под ковер и забывают навсегда. Это, собственно, Зандеру и предстояло сделать. Поэтому еще накануне Зандер послал отцу записку с просьбой о встрече. Причину не указал, но зато попросил, чтобы вся семья, если это возможно, была в сборе. Конечно, старый герцог мог взбрыкнуть и отказать от дома или еще как, но, по-видимому, не теперь, когда Зандер стал частым гостем в императорском дворце и, как минимум, в полудюжине самых известных домов столицы. Герцогиня Бофор, Анаис д’Антиньи, тан Мишильер и его знаменитая сестра, кто только не привечал ныне князя Трентского. Так что в такой необременительной просьбе, – к тому же единственной на памяти всех членов герцогской семьи, – отказать ему, по идее, не должны, даже если захотели бы. Не те обстоятельства, не тот случай.

Впрочем, предполагать, не означает – знать наверняка. Могло, разумеется, повернуться и так, и эдак. Однако, на удачу Зандера, анализ ситуации оказался верным, и расчеты оправдались. Его ждали и приняли в одной из приватных гостиных южного крыла. Стены, обитые набивным шелком, картины старых мастеров и позолоченная бронза дверных ручек, оконных шпингалетов и электрических бра. Тяжеловесная мебель из темного резного дерева и навощенный наборный паркет. Все в стиле старых франкских семей, даже, если захочешь, придраться не к чему. Ну, и мизансцена, выстроенная в лучших традициях семейных драм. Герцог сидит в покойном кресле, герцогиня застыла слева от него, а старший сын – позади кресла, почти за спиной, но скорее все-таки за правым плечом. Виктуар же и сестры стояли отдельной группой у дальней двери, готовые, если будет нужно, тут же покинуть сцену.

Зандер зашел в открытые лакеем двустворчатые двери, оглядел присутствующих и, сделав пару шагов навстречу, остановился прямо напротив отца. Что называется, лицом к лицу.

– Я пришел говорить и договариваться, – сказал негромко после короткой, но выразительной паузы. – Так что можете расслабиться: скандала не будет.

– Кто же тебя знает… – попробовал было выступить Валентин, но Зандер его быстро заткнул.

– Помолчи, пожалуйста! – попросил он, и, что любопытно, брат заткнулся.

– Теперь о деле, – сказал Зандер, снова изучив всю мизансцену, от и до. – Я женюсь. Завтра приду знакомить вас с невестой, и надеюсь, что обойдется без эксцессов. По мне так и вовсе не стоило бы приходить, – в этот момент он вспомнил поговорку о свиньях и бисере, – но политес должен быть соблюден. Апропо[4], моя невеста знает, кто организовывал на меня покушения. Принцесса Эва Сабиния тоже знает, так что, если Виктуар не угомонится, вас всех просто вычеркнут. И, возможно, не только на бумаге.

– Да что ты мелешь! – не выдержал Виктуар, хотя все остальные были настолько потрясены словами Зандера, что не успели даже понять, что следует на это сказать и как ответить.

– Помолчи, убожество! – потребовал Зандер и снова посмотрел на отца. – Копию уголовного дела на вашего сына, герцог, доставят вам из Секретной Службы ближе к вечеру. Оправданий от вас не ждут, извинений тоже. Там все кристально ясно – ни прибавить, ни убавить, а что касается меня, мне ваши извинения попросту не интересны. И учти, Виктуар, – повернулся он к брату, – я отговорил ее императорское высочество принцессу Эву Сабинию от того, чтобы свернуть тебе в профилактических целях шею, не из жалости отговорил и не по доброте душевной. Мне просто не хочется омрачать свадьбу похоронами. Ты жив только поэтому, но, если сделаешь любой необдуманный шаг, тебя сотрет в порошок уже не принцесса, а моя будущая жена. Тебе все ясно?