Текст книги "В полусне (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Макс Мах (Марк Лейкин)
Кормить досыта

Убить зверя ненависти можно, только накормив его досыта.

Глава 1
Шанс

1. Вейская земля, седьмого лютня 1649 года

Считается, что люди услышать альвов не могут, и в большинстве случаев, так оно и есть. Люди, и вообще, мало чего слышат и видят, не говоря уже о прочем. Но старик охотников услышал загодя. Даже раньше, чем они сами поняли, что уже не одни в лесу.

Это случилось утром. На рассвете, когда лес только начинает просыпаться навстречу новому дню. Но старик проснулся раньше. Он всегда вставал в это время – «перед первым светом». Всегда. В любое время года, и в любом месте, а мест таких за его долгую жизнь случилось немало, и их разнообразие удивило бы любого. Вот только людей, знавших старика настолько близко и так долго, на свете, похоже, не осталось. Слишком долог был его век, слишком горек и одинок.

– Скажи, Кен, – спросил старик, не открывая глаз, – ты, случаем, не на меня охотишься?

– Мы людей не едим!

Хороший ответ. Правильный. У Альвов и вообще с чувством юмора дела обстоят не так, что бы очень, а уж вожак охотничьей ватаги Кенхаархаар в этом смысле мог соревноваться с корнями гор.

– Это славно! – старик открыл глаза и, сбросив меховое одеяло, сел у прогоревшего костра. Огня не было, и даже запах его почти улетучился в первые часы ночи, но старик знал – там, под сизым пеплом жива еще душа пламени, скрывшаяся до времени в потемневшей плоти углей. – Какие новости в долинах?

– Разные! – Из тьмы, сплотившейся между деревьями, в предрассветный сумрак бесшумно шагнул альв, вооруженный луком и коротким копьем.

Старик разглядеть его не мог – мало света, да и глаза уже не те, – но «слышал» достаточно отчетливо, чувствовал, понимал. Остальное делали знание и воображение, дополняя неполное до целого.

Лесные альвы очень похожи на людей. Чуть ниже ростом, пожалуй, да тоньше в кости, но мало ли среди людей невысоких и стройных мужчин и женщин! Еще их отличали глаза. Их разрез и выражение, – но это не существенно, ведь очень непросто увидеть то, чего не понимаешь! – да еще, разумеется, уши. Однако острые кончики ушей скрывались под длинными светлыми волосами и в глаза не бросались. И если не знать, наверняка, кто перед тобой, и полагать альвов легендой, как думает абсолютное большинство жителей равнин, нипочем не заподозришь во встреченном на ярмарке стройном юноше или изящной девушке, появившейся на деревенском балу, древнюю кровь ойкумены. Никак. Никогда.

– Будем меняться? – спросил второй альв, вышедший с противоположной стороны поляны.

– Будем! – усмехнулся старик, ничего иного, впрочем, от «лесных духов» и не ожидавший. – Я призову огонь?

– Пусть он живет среди нас, – разрешил Кен, и старик склонился к кострищу, вызывая дыханием душу пламени, спрятавшуюся в углях.

– Что предложишь? – Кен приблизился к старику, присел рядом с ним на корточки и аккуратно скормил оживающему пламени несколько сухих тонких прутиков.

– У меня есть волчий гриб, – старик подбросил в огонь еще несколько веточек и выжидательно посмотрел на альва.

– Покажи!

– Как скажешь, – старику не впервой было вести с альвами торг, он знал, что им нужно предлагать. И в какой последовательности показывать, знал тоже.

– Вот! – старик вытащил из-за пазухи тряпицу, развернул ее неторопливо и продемонстрировал вожаку сухой гриб.

– Хорош! – согласился альв, принимая тряпицу с волчатником и поднося ее к носу. – Хочешь золото?

– Нет!

И в самом деле, зачем ему золото? Для чего или для кого?

– У меня есть смарагд величиной с большой желудь, – предложил альв, не меняя позы.

– Кен, мне не нужны ни золото, ни каменья. Мне вообще ничего не надо, разве ты не знаешь? – Есть вещи, которые приходится повторять так часто, как придется, и все равно альвы не меняются. – Возьми так! Пусть это будет моим подарком!

– Будем меняться! – Альв остался непреклонен, ведь его народ подарков не принимает.

– Расскажи мне новости, о которых ты промолчал, – предложил тогда старик.

– Умер император Верн, – альв взвесил волчий гриб в руке и вздохнул. Он понимал, что этой новости будет недостаточно.

– Это который Верн? – Старик жил в горах давно. С людьми почти не встречался, да и те чаще всего знали лишь очень старые новости, а у альвов, если нечем заплатить, фиг, что выведаешь. Хотя они-то знают. Знают, но не скажут, вот в чем дело. Однако сегодня был его день, потому что золото и самоцветы ему уже не нужны, а вот у него на обмен припасено немало такого, что развяжет язык и не такому упертому дурню, как Кен.

– Людвиг сын Якова, – нехотя объяснил альв.

Людвига Четвертого старик не помнил. Ни как императора, ни как принца. А вот блудень Яков предстал сейчас перед его внутренним взором как живой.

«Надо же, как летит время!»

– Ладно, Кен, можешь отрезать себе половину. Торг состоялся!

– Я хочу весь гриб.

– Тогда, расскажи, будь любезен, кто и когда стал новым императором.

– Хорошо, старик! – согласился альв и стал заворачивать добычу. – Будь, по-твоему, и тряпицу, так и знай, я беру себе.

– Торг состоялся! – кивнул старик и подбросил в разгулявшееся пламя костра еще несколько толстых веток.

– Корона перешла к двоюродному брату императора Евгению Гарраху, – сухо объяснил альв, – тринадцать лун назад.

– У меня есть корень Пепельного лунника, если хочешь…

Еще бы он не хотел. Магия альвов, их целительство и их кухня плотно завязаны на множество редких растений, добыть которые в необходимом количестве не так просто даже для людей древней крови и даже здесь – на крайнем востоке хребта Подковы.

– Над лесами северного Чеана летает орел необыкновенной красоты…

– Это старая новость, – покачал головой старик. – Я слышал эту сказку еще лет тридцать назад. Черный с серебром ер, не правда ли?

– Нет, – возразил охотник, – это новая сказка, старик, и она стоит корня или двух, потому что орлов теперь тоже два.

– Новая птица? – нахмурился старик, чувствуя, как сжимает сердце от жестокой тоски.

– Новая, – подтвердил альв. – Рыжевато-красный орор, видал таких?

– Не привелось, – выдохнул сквозь зубы старик. – Так что там с Чеаном? Просто птица или еще что случилось?

– Тринадцать лун назад в Чеане появилась наследная принцесса Чеана Чара, три луны назад Сапфировая корона перешла к ней, и она стала княгиней Чеан.

«Чара Ланцан… Возможно ли?»

Но почему бы и нет?! Следовало лишь восхититься упорством Карлы и… великой изобретательностью богов, придержавших такую новость до самого последнего часа. Ведь старик уже прожил жизнь. Дни его были на исходе, и получалось, что он уйдет в вечность, так и не искупив вины, многих вин, среди которых вина перед Калли была не первой, да и не самой тяжкой. Но все-таки Боги сочли возможным напомнить ему о неискупленных грехах, и именно тогда, когда ничего уже с этим не поделаешь.

«Изобретательно и жестоко».

Но Боги не ведают снисхождения, да и он, положа руку на сердце, не заслужил ни прощения, ни пощады.

«Прости, Торах! И ты, Карла, прости! Но что сделано, того не вернуть!»

– Торг состоялся, – сказал старик вслух и, вытащив из кармана куртки, передал альву еще один маленький сверток. – Здесь три корня. Сегодня ты стал очень богатым альвом, Кен. Гордись!

– У тебя есть что-то еще? – нахмурился альв.

– А у тебя найдется, чем заплатить? – остро глянул на охотника старик.

– Да, – ответил после короткой паузы альв, – у меня есть кое-что для тебя, Старик.

«Вот даже как? Что-то, что ты не хотел мне сказать, но скажешь за известную плату. И что бы это могло быть?»

– Что ж, у меня есть Красный терн…

В былые времена за один лишь листик Красного Терна отец Кена отдал бы два десятка изумрудов и счел бы торг огромной удачей. Но, увы, ни золото, ни драгоценные камни на Ту Сторону с собой не возьмешь, а на Этой Стороне они были старику без надобности, даже если остался где-то там, в неведомых далях смутного прошлого какой-нибудь никчемный наследник имени и рода. Что же касается его самого, ему поздно было начинать жизнь с начала, с золотом или без. Поздно и незачем. Так что всего лишь игра в торг.

– Тернец? – недоверчиво переспросил Кен.

– Да, – твердо ответил старик. – И постарайся, чтобы новость оказалась достойна запрошенной цены.

– Иди к Беличьему ручью, к двум соснам, – Кен говорил медленно и, словно бы, через силу, превозмогая смущавшую его самого неприязнь. – Она будет ждать тебя там сегодня в полдень…

– Она? – переспросил старик, удивившийся отсутствию имени или прозвища.

– Я не хочу о ней говорить, – покачал головой Кен. – Не хочу и не буду, но полагаю, ты будешь рад этой встрече.

«Час от часу не легче! О чем это он? Вернее, о ком? Кого так не любят альвы, что даже не хотят произносить ее имя вслух?»

Приходилось признать, что много кого. Альвы и себя-то не слишком жалуют, а уж других…

– Выходит, ты знал, что встретишь меня этой ночью? – этот вопрос по-любому следовало уточнить, вот старик и спросил.

– Она сказала, что встречу, но не сказала когда и где…

«Фея? Рафаим? Кто?!»

– Ладно, – согласился старик, которому, на самом деле, было не жаль предложенной цены. – Тернец твой! И вот что, Кен, будь другом, когда помру, похороните меня по-людски.

– Мог бы и не просить, – вздохнул альв. – Ты друг, старик, а не враг, чего уж там!

* * *

Географически Шенган – один из хребтов восточной оконечности Подковы, вернее, ее самый южный гребень, но для тех, кто никогда не видел карту Ойкумены, Вейская земля – это огромный самодостаточный мир. Горная страна, протянувшаяся с северо-запада на юго-восток – от долины реки Аттер до норфейских Великих болот – на добрых девяносто лиг и на сорок лиг с севера на юг, от дальних границ Семиградья до суверенных владений Кхора и Шеана. Старик знал это, как мало кто другой, ведь в иные времена он не только бывал во всех этих местах, но и видел немало самых совершенных карт, составленных лучшими географами Запада и Юга. И это была одна правда. Другая же – состояла в том, что он прожил в Вейской земле больше сорока лет, ни разу не покинув за это время Шенган, и месяцами не встречая на своих долгих одиноких путях ни единой живой души. Его мир сжался до границ Вейи, но вот эту землю он знал как свой собственный дом, хотя, видят боги, дома-то у старика как раз и не было. Он прожил все эти длинные годы, большей частью коротая ночи под открытым небом или ночуя в пещерах и гротах. Он хорошо узнал этот край, все время переходя с места на место, и не уставал дивиться великим чудесам, творящимся под Хрустальным куполом.

Однако Беличий ручей был особым местом даже в этих заповедных горах, по-прежнему пронизанных древней магией, как в самом начале времен. В окрестностях ручья не охотились и не воевали. Здесь не срывали цветов и не искали добычи, даже если золото и самоцветы сверкали в быстрой воде. Сюда приходили, чтобы «узнать покой», но никогда не оставались надолго и не разводили огня. Кто же мог назначить встречу у Двух сосен?

«Что ж, ждать осталось недолго…»

Старик поднялся по каменной осыпи, обогнул огромный обросший мхом валун и по берегу ручья прошел к «Воротам». Здесь слева и справа от быстрой воды росли два дерева. Сосны эти, сколько помнил старик, – а знал он эти деревья без малого четыре десятка лет, – совершенно не менялись. Они словно бы не принадлежали этому миру и не были подвластны обычному ходу времени. Проходить между ними не рекомендовалось, особенно по левому берегу, – чего не делали, кажется, даже животные, – но старик никогда и не пробовал. В таких местах, как это, лучше поверить на слово, чем испытать силу древней магии на собственной шкуре. Однако сегодня, ему предстояло нарушить запрет: он получил приглашение, хотя все еще не знал от кого, и собирался – будь что будет! – пройти «на ту сторону».

Первым признаком присутствия чуда – едва старик достиг сосен – стали голубые некрупные цветы, которые в Шенгане называют Девичьей грезой. Вот только растут они обычно в долинах и расцветают весной. Теперь же была зима – начало лютня – и взяться цветам было неоткуда, тем более, на такой высоте. Тем более, меж сосновых корней…

«Надо же! – старик опустился на колени и осторожно тронул цветок кончиками пальцев. – Настоящий! Не пригрезился! Значит все-таки фея?»

Получалось, что так. Фея и есть. Знать бы еще, которая из них…

– Здравствуй, Герт! – Голос был под стать догадке. Ангельский голос, нежный и легкий, словно дуновение весеннего ветерка. Но, кажется, он мог звучать и по-другому. Впрочем…

– Доброго дня, сударыня! – старик поднялся с колен и сдержанно поклонился куда-то в пространство меж двух сосен. – Мы знакомы?

– Иди ко мне, Герт! – позвал голос. – Не заставляй меня ждать! Я соскучилась. Ну же! Ну!

Теперь в голосе явственно проступило капризное раздражение, и старик неожиданно вспомнил и этот голос, и эти интонации. Что сказать! Он растерялся и, пожалуй, даже оторопел. Когда-то давно он многое бы отдал только за то, чтобы еще раз увидеть эту женщину. Он мечтал о ней, грезил наяву, видел во снах, но она была недостижима, как луна на небе. С той, впрочем, разницей, что луна хотя бы показывается иногда на ночном небосводе, а Лелиа Могнификата…

– Лелиа? – окликнул он в полголоса.

– Ты не забыл меня, Герт! Ты не мог меня забыть! – сейчас Лелиа торжествовала. – Иди ко мне любимый! Не томи! Ну же! Я жду!

Такой она и была: капризной, своевольной, жестокой, но невероятно соблазнительной.

Они встретились шестьдесят лет назад. Вернее, шестьдесят два.

«Я был молод, черт меня побери! Я был так молод…»

Старик переступил с ноги на ногу, но не будешь же стоять здесь вечно! Он сделал шаг, другой, приблизился к ближайшей сосне и тронул ее рукой.

«Левый берег! Ад и преисподняя! Она гонит меня прямо в пекло!»

– Ты уверена, что я могу здесь ходить? – спросил старик, хотя и знал, какой получит ответ.

– Ну, конечно, дурачок! Это моя земля, ходи, где хочешь!

И он шагнул вперед. Шаг, еще один, и еще. Старик прошел между двух сосен и вступил в цветущий яблоневый сад. Деревья здесь были покрыты белыми и розовыми цветами, землю покрывала нежная зелень травы, раскрашенная тут и там пунцовыми всполохами диких маков. Теплый воздух наполняли ароматы невероятного очарования, а впереди – всего, быть может, в десяти шагах от старика – стояла тонкая изящная женщина, воплотившая в себе все самые яркие грезы юности. Она была высока и длиннонога. Свободное платье из невесомого лунного шелка, просвеченное насквозь лучами восходящего солнца, ничего не скрывало, да и не пыталось скрыть, ни изящного рисунка бедер и ног, ни округлого едва намеченного живота, ни нежной поросли светлых волос на отчетливо выступающем лобке.

«Красавица!»

Высокая полная грудь с аккуратными розовыми сосками. Пологие узкие плечи. Длинная элегантно поставленная шея и божественное лицо в обрамлении золотистых кудрей.

«Боги! Как она хороша!»

Такой он встретил Лелию впервые в Реште на маскараде в честь летнего солнцестояния. С тех пор он успел прожить жизнь и превратиться из цветущего молодого кавалера, искусного фехтовальщика, едва ли знавшего горечь поражений, и страстного танцора, способного совратить женщину всего за один круг сарабанды, в унылого старика. А она… Лелиа совсем не изменилась – ведь феи не стареют. Она лишь сменила платье и драгоценные украшения. Вот и все перемены.

– Здравствуй, Лелиа! – сказал старик, проглатывая горечь.

– Герт? – нахмурилась красавица. – Что с тобой случилось, милый? Ты выглядишь, как старик!

– Но я и есть старик, – криво усмехнулся он. Феи не постоянны, и память их коротка.

– Ты хочешь сказать…

– Что для меня прошла целая жизнь, – твердо закончил за нее старик.

– Когда ты умрешь?

Видеть выражение озабоченности на изысканно прекрасном лице Древней – редкий опыт. Их и вообще-то мало кто встречает, – вернее, мало кто знает, кого встретил, – а уж увидеть такое вживе!

«Похоже, она, и в самом деле, была в меня влюблена. Иначе бы не вспомнила через шестьдесят-то лет! И уж, верно, не расстроилась бы, увидев, теперь».

– Должно быть, скоро, – пожал он плечами.

– Ты был такой…

– Да, – кивнул он. – Думаю, я был неплох тогда, шестьдесят лет назад, но большинство людей, Лелиа, не доживает до моих лет.

– Шестьдесят лет… Это так много!

– Целая жизнь, – согласился старик. – Но ты по-прежнему прекрасна и желанна. Я рад увидеть тебя снова.

– А я нет! – сказала, как пощечину влепила. Что ж, феи жестоки и эгоистичны. Такова их природа.

– Извини!

– Оставь! – отмахнулась она. – Ты был такой… Знаешь, я увидела тебя, когда ты танцевал с какой-то рыжей девкой. Она… Любовный сок тек по ее ногам, и я… Этот запах! Ах, Герт, я готова была оседлать тебя прямо там, на площади.

– Но ты сдержалась! – улыбнулся он, вспомнив ту ночь.

– И не прогадала! – рассмеялась она. – Ты был неутомим, как бог плодородия. Сколько раз ты овладел мной в ту ночь?

– Прошло шестьдесят лет… – На самом деле, он помнил. И не только то, сколько раз извергал семя в ее лоно, но и все самые малые подробности их нежности и страсти. Однако говорить об этом теперь, когда, как говорится, стоишь одной ногой в могиле, показалось ему странной идей.

– Ты помнишь! – ее глаза сузились, и в них заплясало золотое пламя.

– Жаль, что я не вспомнила о тебе раньше… – она читала его, как раскрытую книгу, и самое подлое, что он знал об этом и вынужден был терпеть.

– Ты был в шаге от величия, – кивнула Лелиа. – Как жаль, что меня не было рядом, когда ты воевал со всем миром. Аура смерти, дуновение ужаса… Я пропустила самое интересное! Ты знаешь, Герт, как любятся люди, вышедшие из боя?

– Знаю.

– Точно! – подтвердила она. – Ты знаешь! Но меня с тобой тогда не было…

– Что ж, – сказала она через мгновение, – они поступили с тобой жестоко.

– Я это заслужил, – возразил старик, и неожиданно заплакал.

Он и забыл уже, как это плакать. Поэтому, верно, не сразу понял, что с ним происходит и отчего. Но, когда осознал, наконец, что плачет, и, что слезы из его глаз выжимают сожаления о несбывшемся и смертная тоска, стариком овладел мгновенный испепеляющий приступ гнева.

– Я…

– Твой огонь не угас! – в голосе Лелии звучали удивление и торжество.

– Какая разница! – ему едва удалось сдержать рвущееся наружу бешенство. – Я мертв, разве ты не видишь?! Мой огонь погребен под грудой немощной плоти. Там ему и гореть! Долго ли?

– Не долго, – ответила Лелиа.

Феи умеют читать судьбу, но редко это делают. И уж точно не делятся своим знанием со смертными. Тем дороже оказалась ее правда.

– Спасибо, тенойя! – гнев ушел так же внезапно, как и пришел. Не на кого было гневаться, да и не за что.

– Не благодари! – рассеянно улыбнулась Лелиа. Она о чем-то думала сейчас. Что-то искала в своей душе. Во всяком случае, так прочел выражение ее лица старик. Но был ли он прав?

– Надо же! – снова, но уже совсем по-другому улыбнулась она. – Какое странное совпадение! Хочешь попробовать еще раз?

– О чем ты говоришь? – не понял старик. – Что попробовать?

– Прожить еще одну жизнь, милый, – будь он проклят, но сейчас Лелиа выглядела куда человечней, чем когда-либо раньше в их общем прошлом. – Редкий шанс, и я могу тебе его подарить.

– Шанс?

– Кое-кто должен вот-вот умереть, – она смотрела ему прямо в глаза. – И умрет, потому что пропустит первый выстрел, а второй – и не понадобится. Болт ударит в спину слева. Под лопатку. Туда, где сердце. Верная смерть!

– Верная смерть, – согласился старик, растворяясь в золотом сиянии ее глаз.

– А ведь парень молодой и крепкий, и кое-чему обучен… Ты смог бы отбиться от трех наемников?

– Теперь нет, – покачал он головой, признавая, что слишком стар для богатырских забав.

– Но знаешь, как это сделать, ведь так?

– О, да! – согласился старик. – В былые времена…

– Он умрет, – слова эти Лелиа произнесла мягко, почти нежно. – Такова его судьба. И ты умрешь. Смерть уже стоит за твоим правым плечом.

– Люди смертны, – признал старик.

– Но не ты, – ее глаза снова сузились, и в ушах старика застучала кровь. – Не здесь, ведь ты сейчас по «эту сторону» света. Не сейчас, когда я с тобой, и во мне вновь вспыхнула любовь! Ты понимаешь меня, Герт?

– Нет, – сознался он, ощущая, что смерть, и в самом деле, подошла к нему на расстояние вытянутой руки.

– Глупыш! Умрет он, и останется жить, если ты поможешь ему выжить. Умрешь и ты, но получишь шанс вернуться, хотя это и не совсем то, о чем ты стал бы мечтать. Умрет моя любовь, Герт, но это цена сделки. Судьба готова принять ставки, а ты?

– Я? – он просто не понял, о чем она говорит. Слова потеряли смысл. Звуки – значение. Он окончательно растворился в золотом сиянии, затопившем весь мир и его разум в придачу.

«Это смерть?»

– Прощай, Герт! Мы больше не увидимся, да, если и встретимся, я уже не узнаю тебя. Но ты! Помни, Герт! Через мгновение арбалетный болт ударит тебя под левую лопатку. Под левую лопатку, Герт! Прямо в сердце!

2. Северный Олф, седьмого – семнадцатого лютня 1649 года

«Это смерть?» – Герт качнулся влево, а не вправо, как сделали бы на его месте многие другие, кто ожидает выстрела в спину. Качнулся, пропустив первый болт за плечом, и, сбив прицел второму стрелку, упал лицом в снег. Перекатился вправо, поднялся толчком на ноги, и укрылся от третьей стрелы за стволом дерева. Он еще не успел разобраться в происходящем. Не вспомнил, где он сейчас, и что с ним здесь приключилось, но действовал так, как привык за годы и годы своей долгой жизни: стремительно, нестандартно и жестко, раз и навсегда усвоив уроки великой школы выживания.

Осторожно выглянув из-за ствола, Герт рассмотрел вырубку, на которой, по-видимому, и работал, когда началась заваруха. Несколько поваленных деревьев, с одного из которых он еще минуту назад начал обрубать ветви, сложенную на куче сосновых лап одежду – нательную рубаху и тулупчик – и оброненную в момент первого броска секиру.

«Вот жалость-то! – подумал Герт. – Впрочем…»

С одной стороны, секира – оружие, да еще какое! В опытных руках, а руки у Герта были как раз такими, она способна творить чудеса. Но с другой стороны, иди побегай по зимнему лесу с тяжелым топором в руках!

Он снова выглянул из-за дерева и тут же прыгнул в противоположную сторону, кувырком перекатившись к другому укрытию – приземистому альскому кедру. И вот тут Герт наконец понял, что ему мешает, что с ним не так. Это было не его тело, вот в чем дело. Сев в снег за кедровым стволом, Герт вытянул перед собой обе руки, скосил глаза на обнаженные плечи, опустил взгляд к животу. Этот парень был безобразно молод. Он был, пожалуй, несколько крупнее Герта, каким тот был лет шестьдесят-семьдесят назад – выше ростом и шире в плечах – но ничему путному не обучен. Судя по тому, что и как делало это тело, следуя мгновенным решениям Герта, оно было сильным, но медленным и совершенно неумелым. Не боец, одним словом, не танцор, но кто, тогда?

«Тут одно из двух, – решил он, наскоро обдумав ситуацию, – или это мое тело или не мое. Если мое, а оно, похоже, все-таки мое, раз подчиняется моей воле, значит, я забыл свою жизнь и живу в мире иллюзий. В мире придуманной жизни старика Герта».

Подобный поворот сюжета сулил множество интереснейших коллизий, как философского, так и практического свойства, но время для «пиршества идей» еще не наступило. Времени вообще оставалось мало.

Как правило, три охотника легко переигрывают дичь, особенно если жертва не вооружена и не имеет преимущества в скорости. Однако в лесу – и тут не так уж и важно, где конкретно ты находишься, в Шенгане, скажем, или в Северном Олфе, – побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто лучше знает лес. А эти трое настоящими охотниками явно не были.

«Наемники, – мысленно кивнул Герт. – Ты была права, Лелиа, это всего лишь наемники! Что?!»

Вот теперь он вспомнил все. Все, как оно есть!

«Боги всемогущие! Так ты действительно подарила мне жизнь?!»

Кое-кто должен вот-вот умереть, – сказала она, и не ошиблась. Если бы не Герт, болт вошел бы парню под левую лопатку.

«Но не вошел… Только для того, чтобы его убил я, украв тело и молодость, и получив второй шанс!»

Звучало скверно, но в жизни Герту приходилось делать вещи и похуже. Тем более, что в этот раз он и не выбирал вовсе. За него все решила фея.

«Подарок влюбленной женщины…»

В любом случае, пути назад, как не сложно догадаться, у Герта не было. Он мог теперь или умереть, или принять великий дар любви. А то, что дар великий, и к гадалке не ходи. И дело не только в невероятной магии, о которой Герт даже не слышал никогда, но и в том, кто и кому преподнес этот дар. Феи капризные и эгоцентричные создания. О них говорят, что любовь их легка и коротка. Вспыхивает ярко и сгорает дотла, зачастую испепеляя и предмет страсти. Но что, тогда, во имя Богов, произошло сейчас – буквально несколько минут назад – между ним и Лелией?

«Значит, вот какова она – истинная любовь фей!»

Герт выглянул из-за дерева. За те несколько мгновений, что он потратил на свои мысли, ничего существенного в окружающем мире не произошло. Он все еще оставался жертвой, но, нащупав твердую почву под ногами, готов был изменить ход событий.

«Что ж! – он прислушался к движениям охотников и одобрительно кивнул. – Пошли, ребята, в лес!»

Неожиданно выпрыгнув из-за ствола, Герт пробежал пару шагов, и, снова упав в снег, перекатился в сторону, и еще раз, но уже под другим углом. И опять. Пока напрочь не затерялся в вечных сумерках, сплотившихся между густо росших здесь деревьев. Его, впрочем, могли выдать следы на снегу, но, обломив с дерева пышную еловую ветвь, он решил и эту проблему, заметая следы и пытаясь идти там, где снега не было. Теперь вопрос решался относительно просто: если это случайное нападение, охотники, потеряв след, быстро отстанут, и займутся своими делами. Тогда можно будет напрямки бежать к жилью, которое Герт уже некоторое время чувствовал по запаху – где дым, там и люди, не правда ли? Но что если наемники пришли именно за ним? Трудно сказать, зачем бы им мог понадобиться этот дровосек, но чего не случается! И если они все-таки охотятся именно на него, Герту придется убить их всех, прежде чем они доберутся до него. Вернее, убить двоих, потому что третий нужен был Герту живым. Ведь кто-то же должен ответить на вопрос, что, черт возьми, здесь происходит?!

* * *

К сожалению, в подобного рода ситуациях реализуются обычно самые худшие сценарии. Наемники не отставали, и Герту пришлось водить их по лесу добрых полчаса, прежде чем удалось свернуть шею первому из них, в буквальном смысле упав на бедолагу с дерева на рысячий манер. Наемник был вооружен луком, так что второго охотника Герт застрелил. Сделать это оказалось, впрочем, совсем непросто. Паренек ему достался сильный, но неловкий. Из лука никогда, похоже, не стрелял, так что выцелил Герт противника только с четвертой стрелы, едва не получив и сам арбалетный болт в плечо. Но зато третий наемник оказался большим умником. Он смекнул, видать, что в лесу с парнем не совладает, и решил перехитрить простака-лесоруба, совершенно не представляя с кем, на самом деле, свела его злодейка судьба.

– Слышь, парень! – крикнул он из-за дерева. – Давай поговорим!

– Ну, да! Сейчас! – Почти «по-детски» огрызнулся Герт. – Я выйду, а ты меня застрелишь! Ты солдат, а я кто?

– Не бойся, не застрелю! – откликнулся наемник. – Смотри вот, я и самострел на землю кладу. И меч туда же!

– А о чем будем говорить? – Герт понимал, успех зависит от качества игры, и старался создать у наемника вполне очевидный образ недалекого лесного жителя, которого «умному человеку» провести– раз плюнуть.

– Ну, ты даешь, монах! Ты вон и так два смертных греха на душу взял, а я тебе мирный исход предлагаю. Договоримся и разойдемся без кровопролития!

«Монах? – удивился Герт. – Я теперь монах? Все-таки, наверное, послушник, если судить по возрасту. Но тогда, куда же меня, черт побери, занесло?»

– Я клятвы не приносил! – крикнул он в ответ.

– Ну, так принесешь! – ответил наемник, явно довольный завязавшимся разговором. – Помолишься там или еще чего. Епитимью, или как там это у вас называется, примешь, и все!

– Ну, это да… – неуверенно протянул Герт, словно бы обдумывая слова солдата. Хотя какая разница, на самом деле, два смертных греха или три? Но наемник таких тонкостей мог и не знать.

– Так что, выходим? – оживился тот.

– Ну, давай, – согласился Герт. – Только ты ко мне близко не подходи!

– Договорились! – наемник вышел из-за дерева и пошел на встречу Герту, держа руки разведенными в стороны. – Видишь, руки пустые.

«Пустые», – согласился мысленно Герт и тоже вышел из-за дерева. Он уже обратил внимание на то, как его противник держит кисть левой руки. Весьма характерный угол наклона, если что, и лезвие в рукаве, наверняка, достаточно длинное.

– Говори! – предложил Герт, останавливаясь шагах в пяти от наемника. Тот был крупным мужиком, но приземистым, если равняться ростом. Одет был в кожу и мех, лицо заросло черным курчавым волосом, так что видны одни только глаза.

– Так это, – наемник даже плечами пожал в подтверждение своих слов. – Ошибочка вышла, парень. Не за того тебя приняли, вот двое моих побратимов головы и сложили. Но я на тебя зла не держу. Мы напали, ты защищался. В своем праве, одним словом.

– А кого искали-то? – нахмурился Герт. Запах дыма за прошедшие полчаса усилился и приобрел тот характер, который ни с чем не спутаешь. Это не печь топили, а дома жгли. И никаких иллюзий на исход переговоров Герт не строил, как и не надеялся на то, что это последний его враг. Трое охотились. Один по крайности остался с лошадьми. Остальные… Что ж, остальные, сколько ни есть, и жгли, по-видимому. Вот только что? Монастырь, пустынь, скит?

– Да, парня одного твоих лет, – отмахнулся правой рукой наемник. – Тоже в монастырьке живет, только, видать, не в твоем.

– И как же ты это узнал?

– А так! – наемник все-таки метнул нож, но Герт его бросок ждал и вовремя отскочил в сторону.

– Зря ты это, дядя, – покачал он головой.

– Но попробовать-то стоило! – усмехнулся наемник и шагнул к Герту.

– Это да!

Драться солдат умел, – ну, на то и наемник. Но Герт боевым искусствам учился, почитай, всю жизнь. Даже с альвами по праздникам сходился, а ведь был уже старик. Другое дело монашек. Силы-то у парня много, что называется, девать некуда. Но сила эта неумная, не отточенная, не доведенная до мастерства, оттого и пришлось попотеть. Однако, в конце концов, заломил злодею руку за спину, ткнул бородатой мордой в заледеневшую землю, пустив кровь из носу, перевернул, оседлал и, взяв за горло, начал «неторопливый» разговор.

– Скажу тебе, солдат, сразу, ты нежилец! – Герт почувствовал, как напрягся наемник, и понял, почему. Монахи так не говорят. Тем более, послушники. – Но смерть смерти рознь, сам знаешь. Ведь знаешь?