Текст книги "В деснице благодати"

Автор книги: Макс Лукадо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Когда верующий с чистым сердцем входит в воду крещения, знает ли он обо всех

возможных последствиях своего обета? Предвидит ли каждое искушение и опасность, ожидающие его в будущем? Нет. Но он знает о любви Бога и откликается на нее.

Поймите меня правильно, спасает нас не этот обряд. Но именно этот обряд

символизирует, что мы спасены! Незримое действие Святого Духа явственно

представлено в крещении.

12 В переводе, которым пользуется автор, этот стих звучит так: Крестившись, мы стали едины с Христом». – Примеч. пер.

Это погружение в текучую воду было подобно смерти; тот миг, когда они погружались с

головой, был сродни похоронам; распрямившись, они возвращались к воздуху и

солнечному свету, словно совершалось воскресение3.

Снимите обувь, склоните голову и преклоните колени – это священное событие. К

крещению нельзя относиться легкомысленно.

Вернуться к греху, после того как обет нашей души скреплен печатью крещения, —

это все равно что, ну... прелюбодействовать в медовый месяц. Можете представить

себе ошеломленную новобрачную, заставшую мужа в объятьях другой женщины всего

через пару дней после его клятв у алтаря? Среди прочих ее горьких упреков, наверное, прозвучит вопрос: «Ты забыл, какие слова мне говорил?»

Так же и Бог спрашивает: «Неужели наше единение ничего для тебя не значит?

Неужели наш завет настолько непрочен, что ты предпочитаешь Моим объятиям

объятья блудницы?»

Кто в здравом уме захочет отказаться от таких обещаний? Кто больше заботится о

вас, чем Христос? Неужели мы забыли, какой жуткой была жизнь до нашего крещения?

Разве мы запамятовали, до какого свинства докатились, пока не пришли к Нему? Я, кстати, нарочно выбрал слово «свинство». Рассказать вам о свинстве, от которого я, к

счастью, избавился? Речь пойдет о моей холостяцкой квартирке.

Знакомство с лучшей жизнью

Кем бы меня иногда ни считали, но уж в том, что я чистюля, никто еще меня не

обвинял. У некоторых людей бывает высокий порог болевой чувствительности, а у меня

высокий, почти непреодолимый порог чувствительности к беспорядку. И не то чтобы

моя мама не пыталась с этим бороться. И не то чтобы у нее совсем ничего не

получилось. Живя под ее присмотром, я ставил тарелки в стопку и не разбрасывал

одежду по дому. Но став свободным, я дал себе волю.

Большую часть своей жизни я был тайным лентяем. Я как-то не видел логики в

аккуратности. Зачем застилать кровать, если вечером опять в нее ляжешь? Какой смысл

мыть тарелку, из которой поел только один раз? Разве не проще оставлять одежду на

полу у кровати, чтобы, встав утром, сразу надеть ее? Неужели разумный человек станет

закручивать крышечкой тюбик зубной пасты сегодня вечером, зная, что его придется

откручивать завтра утром?

Я был не менее педантичен, чем любой аккуратист, только моя педантичность

выражалась как раз в неаккуратности. Жизнь слишком коротка, чтобы каждый день

подбирать себе носки, просто носи штаны подлиннее!

А потом я женился.

Как терпелива была Деналин! Она даже сказала, что не имеет ничего против моих

привычек, – если и я не имею ничего против того, чтобы ночевать на улице. Что– то

подсказало мне, что лучше поменять привычки.

Я записался на анонимную программу «Двенадцать шагов для лентяев» («Привет, меня зовут Макс, и я терпеть не могу пылесос»). Физиотерапевт посоветовал мне

разрабатывать атрофированные мускулы, которые задействованы при развешивании

рубашек и надевании рулона туалетной бумаги на держатель. Ко времени, когда к нам в

гости приехали родители Деналин, я стал другим человеком. Я мог продержаться три

дня кряду, не забросив под диван ни одного носка.

Но потом настал момент истины. Деналин на неделю уехала из города. Поначалу я

вернулся к своему ветхому человеку. Я воображал, что буду лентяйничать шесть дней, а

на седьмой закачу генеральную уборку. Но произошло что-то странное, я чувствовал

какой-то забавный дискомфорт. Я не мог сидеть спокойно, если в раковине стояла

немытая посуда. Увидев на полу пустой пакетик из-под чипсов, я – снимите шляпу! —

нагибался его поднять! Доходило до того, что полотенце я сразу вешал на крючок. Что

же со мной произошло?

Все очень просто. Я познакомился с лучшей жизнью.

Не то же ли самое произошло и с нами? Не в этом ли суть доводов Павла? Разве

можем мы, освобожденные от греха, вернуться к нему? Раньше, до Христа, наша

безалаберная жизнь была неряшливой и безобразной. Мы даже не понимали, в какой

грязи живем, пока не узнали Его.

Потом в нашу жизнь вошел Он. Все начало меняться. Мы стали раскладывать по

местам то, что раньше разбрасывали. Мы разгребли эту жуткую свалку. Навели

порядок. Да, мы, конечно же, допускали и до сих пор допускаем оплошности, но, в

общем и целом, благодаря Христу в нашем доме чисто.

Мы вдруг поняли, что хотели бы делать добро. Вернуться к прежнему свинству? Вы

шутите? «Благодарение Богу, что вы, быв прежде рабами греха, от сердца стали

послушны тому образу учения, которому предали себя.

Освободившись же от греха, вы стали рабами праведности» (Рим. 6:17-18).

Может ли освобожденный узник вернуться в тюрьму? Да. Но пусть вспомнит о

серых стенах и долгих тоскливых ночах. Может ли новобрачный забыть свои обещания?

Да. Но пусть вспомнит свой священный обет и свою невесту. Может ли

перевоспитанный неряха снова устроить свинарник? Да. Но пусть сначала подумает о

разнице между вчерашней грязью и сегодняшней чистотой.

Может ли получивший бескорыстный дар не поделиться этим даром с другими?

Думаю, да. Но пусть вспомнит пример Мертл. Пусть вспомнит, что он, как и она, получил

ничем не заслуженный дар. Пусть вспомнит, что вся наша жизнь – дар благодати. И

пусть вспомнит, что благодать призывает нас жить по благодати.

Потому что именно так действует благодать.

12

Лк. 22:54-62

ПРИЙТИ В СЕБЯ

Бедный я человек!

Рим. 7:24

Чарлзу Робертсону следовало бы прийти в себя. Нет, тем самым он не скрылся бы

от полиции – все-таки он ограбил банк – но, по крайней мере, не стал бы посмешищем

для всего города Виргиния-Бич.

Девятнадцатилетний Робертсон, сильно нуждаясь в наличности, вошел как-то в

среду днем в государственный банк и заполнил заявку на получение ссуды, но вскоре

ушел. Судя по всему, он передумал насчет ссуды, предпочтя более быстрый способ

обогащения. Через пару часов Робертсон вернулся, держа в руках пистолет, записку с

требованием денег и большой мешок для них. Кассир подчинился, так что Робертсон

вдруг оказался обладателем целой кучи денег.

Понимая, что полиция уже едет, он бросился к выходу из банка. И только на

полпути к своей машине сообразил, что оставил записку у кассира. Испугавшись, что она

станет уликой против него, Робертсон побежал обратно в банк и выхватил у кассира

записку. С запиской и мешком в руках он пробежал целый квартал до места, где

припарковал машину. Именно в этот момент он вспомнил, что ключи зажигания оставил

на стойке, когда возвращался за запиской.

– И вот тогда он окончательно потерял голову, – со смешком комментировал

потом события представитель полиции.

Робертсон метнулся в туалет ресторана быстрого обслуживания. Сдвинув одну из

потолочных плиток, он спрятал в полости деньги и свой пистолет двадцать пятого

калибра. То и дело ныряя в тупички и прячась за машинами, он, наконец, пробрался до

своей съемной квартиры, где сосед, ничего не знавший об ограблении, встретил его

словами:

– Мне нужна моя машина.

Понимаете, машину Робертсон одолжил у приятеля. Вместо того чтобы признаться

в преступлении и объяснить, какую глупость отмочил, Робертсон прилепил к нависшей

над ним куче еще один ком грязи.

– Э-э, твою машину угнали, – сказал он.

На глазах пришедшего в ужас Робертсона сосед позвонил в полицию и сообщил об

угоне. Минут через двадцать полицейский увидел «угнанную» машину в квартале от

недавно ограбленного банка. По полицейской рации уже прошла информация о том, что грабитель забыл в банке ключи зажигания. Сотрудники полиции, сложив в уме два и

два, попробовали открыть этими ключами машину. Ключи подошли.

Полицейские направились домой к автовладельцу, сообщившему об угоне. Там они

увидели Робертсона. Тот во всем признался, был осужден за ограбление и попал в

тюрьму. Никакого освобождения под залог. Никаких кредитов доверия. Шутки

кончились.

В иные дни бывает трудно сделать что-то правильно. Еще труднее сделать

правильно что-то неправедное.В этом Робертсон не одинок. Мы все делаем то же

самое. Может быть, мы не берем чужие деньги, зато слишком много берем на себя, или

стремимся брать от жизни все, или учимся брать хитростью, и тогда, точно воры, боимся, что пришла пора браться за нас. Мы шарахаемся в тупики обмана. Прячемся за

штабелями несделанных дел и надвигающихся последних сроков. Хотя мы стараемся

вести себя непринужденно, любой, кто к нам приглядится, увидит, что мы в бегах, – мы

прячем глаза, говорим с нервным оживлением, наши руки трясутся. Мы плетем интриги

и изворачиваемся, меняем тему и путаем следы. Мы не допустим, чтобы хоть кто-то

узнал правду, особенно Бог.

Но с самого начала Бог призывает нас к честности. Он никогда не требовал от нас

совершенства, но ждет от нас правды. Еще во времена Моисея Бог сказал:

...Тогда признаются они в беззаконии своем и в беззаконии отцов своих, как они

совершали преступления против Меня и шли против Меня, за что и Я шел против них и

ввел их в землю врагов их... И Я вспомню завет Мой с Иаковом, и завет Мой с Исааком, и

завет Мой с Авраамом вспомню, и землю вспомню...

Лев. 26:40-42

Честность в сердце порождает честность в поклонении Богу

Неемия понимал, как дорога честность. Услышав о разрушении стен Иерусалима, упрекал ли он Бога? Винил ли он во всем небеса? Непохоже. Прочитаем его молитву:

«...исповедуюсь во грехах сынов Израилевых, которыми согрешили мы пред Тобою, согрешили – и я и дом отца моего. Мы стали преступны пред Тобою и не сохранили

заповедей и уставов и определений, которые Ты заповедал Моисею, рабу Твоему»

(Неем. 1:6-7).

Так происходит обращение второго по могуществу человека в царстве, который

принимает на себя ответственность за падение своего народа. Однако сцена его

личного покаяния бледнеет по сравнению с днем, когда покаялся весь народ. «...И

встали, и исповедовались во грехах своих и в преступлениях отцов своих. И стояли на

своем месте, и четверть дня читали из книги закона Господа, Бога своего, и четверть

исповедовались и поклонялись Господу, Богу своему» (Неем. 9:2-3).

Можете вообразить картину происходящего? Сотни людей погружаются в

многочасовую молитву, молитву не с просьбами, а с исповеданием своей вины. «Мы

преступны перед Тобой, Боже», «Я виноват, Отец».

Такое искреннее публичное покаяние часто встречается в Писании. Бог наставлял

первосвященника: «...и возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла, и

исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых, и все преступления их, и все

грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню: и

понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в

пустыню» (Лев. 16:21-22).

Благодаря этому ритуальному действу люди понимали, что Богу грех отвратителен

и Бог спрашивает с них за грех. Чтобы честно поклоняться Богу, прежде всего нужно

честное сердце.

Побуждение к честности

Исповедание греха для души – то же самое, что обработка почвы для нивы.

Прежде чем земледелец сеет в землю семена, он обрабатывает поле, убирает камни и

выкорчевывает пни. Он знает, что семена всходят лучше, если земля подготовлена.

Покаяние – это призыв к Богу прийти на нивы нашего сердца. «Отец, вот здесь валун

жадности, я не могу его сдвинуть. А как быть с этим деревом вины около изгороди? У

него такие глубокие и прочные корни. И еще я хотел показать тот запущенный участок, где все слишком окаменело для сева». Божьи семена всходят лучше после очищения

почвы.

Поэтому Отец и Сын приходят на поле вместе, очищают его и облагораживают, готовя сердце приносить плоды. Исповеданием своего греха мы призываем Отца

прийти и трудиться на ниве нашей души.

Покаяние – это стремление получить от Бога помилование, а не амнистию.

Помилование подразумевает наличие вины; «амнистия» происходит от того же

греческого слова, что и «амнезия», когда о преступлении «забывают», не обсуждая

более вопрос виновности. Покаяние признает грех, взыскуя прощение; амнистия

отрицает грех, притязая на невиновность.

Многие, молясь о прощении грехов, в действительности претендуют на амнистию.

Поэтому мы поклоняемся Богу с холодным сердцем (с какой стати благодарить Бога за

благодать, которая нам не нужна?) и вера наша слаба (спасибо, я сам разберусь со

своими ошибками). У нас лучше получается держаться от Бога подальше, чем призывать

Его к себе. В воскресное утро мы долго готовим к богослужению свою внешность —

готовим тело, готовим одежду... Но готовить душу?

Не выйду ли я за рамки, если скажу, что многие из нас посещают церковь на бегу?

Не будет ли это слишком, если я скажу, что многие из нас проводят жизнь на бегу?

Не покажется ли вам преувеличением, если я воскликну: «Благодать означает, что

вам больше не нужно бежать!»? А это правда. Благодать означает, что наконец можно

без опаски прийти в себя.

Пример честности

Как Петр. Помните Петра? Петра, который только и знал, что размахивал мечом и

спорил с Господом? Апостола, который то хвалился, то пугался. Он уснул, когда должен

был молиться. Он отрекся, когда должен был защищать. Он проклинал, когда должен

был утешать. Он ушел, когда должен был остаться. Мы помним, как Петр отвернулся и

убежал, но помним ли мы, как Петр вернулся и покаялся? А стоило бы.

Хочу задать вам один вопрос.

Откуда новозаветные священнописатели узнали о его грехе? Кто сказал им о его

предательстве? И, еще важнее, откуда они узнали подробности? Кто рассказал им, что у

ворот была служанка и что воины развели костер? Каким образом Матфей догадался, что подозрение на Петра пало из-за его говора? Откуда Лука получил информацию о

взгляде Иисуса? Кто поведал всем четырем евангелистам о крике петуха и слезах

Петра?

Святой Дух? Не стану спорить. Вполне возможно, что каждый евангелист получил

богодухновенное знание о событиях. Или, более вероятно, каждый это знание получил

из честной исповеди предателя. Петр пришел в себя. Словно грабитель банка, он

запаниковал и побежал. В отличие от грабителя, Петр остановился и стал думать. Где-то

во мраке ночного Иерусалима он пал на колени, уткнулся лицом в ладони и признал

горькую правду.

Но он не только признал правду, он признался. Он пришел назад в дом, где Иисус

преломлял хлеб и передавал чашу с вином (об учениках многое говорит уже то, что они

открыли Петру дверь).

И вот он стоит в дверном проеме. «Братья, мне надо снять тяжесть с сердца». Тогда

они и узнали о костре и служанке, а также о взгляде Иисуса. Именно тогда они

услышали об отрекшихся устах и пропевшем петухе. Так они услышали эту историю.

Петр пришел в себя.

Почему я так в этом уверен? По двум причинам.

1 ) Он не мог оставаться в стороне.Когда пришла весть, что гроб пуст, кто первым

выбежал из дома? Петр. Когда стало ясно, что на берегу – Иисус, кто первым покинул

лодку? Петр. Он снова бежал. Только на этот раз он бежал в нужном направлении.

Здесь есть одна очень простая закономерность: те, кто хранит тайны от Бога, держатся от Него подальше. Те, кто честен с Богом, стремятся быть ближе к Нему.

Это не ново. Так бывает и между людьми. Если вы одолжили мне свою машину, а я

ее разбил, постараюсь ли я как можно скорее попасться вам на глаза? Вряд ли. Совсем

не случайно итогом самого первого греха стало бегство в кусты. Адам с Евой съели

плод с древа, услышали в саду голос Бога и укрылись за густой листвой.

«Где вы?» – спросил их Бог, но не потому, что нуждался в ответе. Он точно знал, где они. Вопрос был о том, где они находятся в духовном пространстве, а не в

географическом. «Подумайте, где вы, дети Мои. Вы не там, где были раньше. Вы были

на Моей стороне. Теперь вы прячетесь от Меня».

Тайны воздвигают барьеры, а покаяние наводит мост.

Жили-были два фермера, которые терпеть не могли друг друга. Их фермы разделял

глубокий овраг, но каждый из них в знак презрения еще и выстроил по его краям забор, чтоб соседу неповадно было.

Со временем, однако, дочка одного фермера и сын другого встретились взглядами, и у молодых людей завязался роман. Полные решимости не дать вражде своих отцов

разлучить их, они разобрали оба забора, а из досок построили мост через овраг.

К тому же приводит и покаяние. Исповедание греха становится мостом, по

которому мы можем вернуться к общению с Богом.

И есть еще вторая причина, по которой я уверен в покаянии Петра.

2) Он не мог молчать.Всего через пятьдесят дней после отречения от Христа Петр

проповедует Христа. Петр отрекся от своего Господа на Пасху. Петр исповедует своего

Господа в день Пятидесятницы. Беглецы так не ведут себя. Что превратило Петра

из предателя в проповедника? Он доверил Богу тайны своей жизни. «Признавайтесь

друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться...» (Иак.

5:16).

«Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи

наши и очистит нас от всякой неправды» (1 Ин. 1:9).

Беглец живет в страхе, но покаявшийся живет в мире.

Момент честности

Повторюсь, Иисус никогда не требовал, чтобы мы были совершенными, только

чтобы мы были честными. «Вот, Ты возлюбил истину в сердце и внутрь меня явил мне

мудрость»13 (Пс. 50:8), – написал Давид. Но для большинства честность – трудно

дающаяся добродетель. «Для меня-то, вора?» – спрашиваем мы с пистолетом в одной

руке и мешком добычи в другой.

Петру это далось нелегко. Он-то считал себя «VIP–апостолом». Разве не был он

одним из первых избранных? Разве не входил в число троих удостоившихся? Разве не

он исповедовал Христа, когда другие еще молчали? Петр и думать не думал, что ему

нужна помощь, пока, подняв взгляд от костра, не встретился глазами с Иисусом.

«...Когда еще говорил он, запел петух. Тогда Господь, обратившись, взглянул на

Петра...» (Лк. 22:60-61).

Вообще-то, Иисус и Петр не были на том полуночном дворе одни, хотя большого

значения это обстоятельство не имело. Иисуса окружают обвинители, но Он не

13 В переводе, которым пользуется автор, этот стих звучит так: «Ты хочешь, чтобы я был совершенно честным». – Примеч.

пер.

отвечает. Его обступают враги, по Он безучастен. В ночном воздухе раздаются

издевательские выкрики – Иисус не слышит. Но стоит одному Его ученику оступиться, когда он должен был держаться прямо, и голова Учителя поднимается, Он глядит

сквозь мглу, и ученик все понимает.

«С небес призирает Господь, видит всех сынов человеческих; с престола, на

котором восседает, Он призирает на всех, живущих на земле: Он создал сердца всех их

и вникает во все дела их» (Пс. 32:13-15).

Вы знаете, когда Бог знает. Вы знаете, когда Он смотрит. Ваше сердце

подсказывает вам. Ваша Библия подсказывает вам. Ваше зеркало подсказывает вам.

Чем дольше вы бежите, тем сложнее становится жить. Но чем скорее вы покаетесь, тем

легче будет ваша ноша. Давид знал это. Он написал:

Когда я молчал, обветшали кости мои от вседневного стенания моего, Ибо день и ночь тяготела надо мною рука Твоя; свежесть моя исчезла, как в летнюю засуху.

Но я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего;

Я сказал: «исповедаю Господу преступления мои», и Ты снял с меня вину греха моего.

Пс. 31:3-5

Эти строки напоминают мне об одной глупости, совершенной мною в старших

классах школы (мама говорит мне, что не стоит приводить мои юношеские ошибки в

качестве примеров, но у меня их набралось гак много!). У нашего тренера по бейсболу

было строжайшее правило, запрещающее жевать табак. Парочка наших игроков

славилась тем, что любила украдкой пожевать кусочек, и тренер хотел заострить на

этом наше внимание.

И он заострил его в полной мере. Вскоре мы уже все попробовали жевать табак.

Это была проверка мужественности – отщипнуть себе кусочек, когда кисет передают

вдоль скамьи. Поскольку мое положение в команде было шатким, я не мог

игнорировать проверок мужественности.

Однажды я только-только закинул в рот кусок прессованного табака, как кто-то

крикнул: «Тренер идет!» Чтобы меня не поймали, я сделал кое-что, что вышло само

собой – я проглотил табак. Оп-п-п-п-а-а.

Новыми, красочными оттенками наполнились для меня слова Писания:

«...обветшали кости мои от вседневного стенания моего... свежесть моя исчезла, как в

летнюю засуху» (Пс. 31:3-4). Я дорого заплатил за попытку скрыть свое непослушание.

Оказывается, мой организм не был приспособлен для переваривания табака. Так и

ваша душа не приспособлена для переваривания греха.

Можно задать вам прямой вопрос? Вы храните от Бога какие-то тайны? Какую-то

часть своей жизни за пределами допустимого? Какой-то замурованный подвал, наглухо

заколоченный чулан? Что-то из вашего прошлого или настоящего, о чем, как вы

надеетесь, Бог никогда с вами не заговорит?

Извлеките урок из случая с грабителем: чем дольше бежишь, тем хуже становится.

Извлеките урок из произошедшего с Петром: чем скорее заговоришь с Иисусом, тем

больше сделаешь для Него. И примите совет от третьего бейсмена, наглотавшегося

табака до тошноты: лучше не держать это в себе.

Коль скоро вы – в деснице благодати, у вас есть возможность сделаться честным.

Придите в себя, пока не стало хуже. Потом вы сами будете этому рады.

Тому, что честны перед Богом.

13

2 Кор. 12:7-9

БЛАГОДАТИ ВПОЛНЕ ДОСТАТЧНО

И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи».

2 Кор. 12:7-9

Вообразите себе такую сценку: мы с вами и еще несколько других пассажиров

летим в соседний штат чартерным рейсом. Внезапно из двигателя повалил густой дым, и пилот выскакивает из кабины.

– Мы теряем высоту! – кричит он. – Надо прыгать с парашютом!

Хорошо, что пилот, в отличие от нас, знает, где парашюты. Он достает их, быстро

объясняет, как ими пользоваться, и мы выстраиваемся в цепочку у распахнутой двери.

Первый пассажир подходит к дверному проему и кричит, перекрывая гул:

– Можно одну просьбу?

– Какую?

– Нельзя ли мне где-нибудь достать розовый парашют?

Пилот ошеломленно трясет головой.

– Вам мало того, что у вас вообще есть парашют?

И первый пассажир прыгает. На очереди следующий.

– А можете вы дать мне какие-нибудь гарантии, что во время прыжка у меня не

закружится голова?

– Нет, но я гарантирую, что во время прыжка у вас раскроется парашют.

Каждый из нас, получая парашют, высказывает свою просьбу.

– Пожалуйста, капитан, – говорит один, – я так боюсь высоты. Не могли бы вы

избавить меня от страха?

– Нет, – отвечает пилот, – но я дал вам парашют.

Другой просит изменить решение:

– Давайте останемся в самолете. Может быть, мы выживем при ударе о землю.

Пилот с улыбкой отвечает:

– Вы сами не знаете, что предлагаете.

И легонько подталкивает пассажира в дверной проем.

Какому-то пассажиру нужны защитные очки, другой хотел бы сменить обувь, еще

кто-то предпочитает подождать, пока самолет не снизится окончательно.

– Вы просто не понимаете, – кричит пилот, одному за другим «помогая» нам

прыгнуть. – Я дал вам парашюты, этого достаточно.

Для успешного прыжка необходимо только одно, и это одно мы получили. Пилот

дал нам в руки главное средство. Дар его достаточен. Но довольны ли мы? Нет. Мы все

еще тревожимся, о чем-то просим, даже требуем.

Неправдоподобно глупое поведение? В воздухе, для пассажиров, получивших

парашюты, – может быть. Ну а на земле, для людей, получивших благодать? Бог

ежесекундно слышит тысячи просьб. Некоторые звучат вполне законно. Мы тоже

просим Бога избавить нас от страха или изменить решение. Обычно Он отвечает легким

толчком, и мы оказываемся в воздухе, поддерживаемые одной только благодатью.

Проблема: когда Бог отказывает

Бывают случаи, когда то, что вы хотите получить, вы получить ни за что не можете.

Причем вы не слишком требовательны и капризны – вы только исполняете повеление

Бога открывать свои желания перед Ним (см.: Флп. 4:6). Вы всего-то и хотите, чтобы еще

одна дверь вдруг открылась, или чтобы у вас в запасе оставался один лишний день, или

чтобы вы получили ответ еще на какую-то свою молитву, за что будете чрезвычайно

благодарны.

И вот вы молитесь и ждете.

Ответа нет.

Вы молитесь и ждете.

Ответа нет.

Вы молитесь и ждете.

Можно задать вам очень важный вопрос? А что, если Бог откажет?

Что, если ответ отложится или даже будет отрицательным? Если Бог вам откажет, как вы себя поведете? Если Бог скажет: «Я дал тебе Мою благодать, и этого

достаточно», будете ли вы довольны?

Довольны.Вот правильное слово. Состояние души, при котором вы будете

умиротворены, если Бог не даст вам ничего кроме того, что уже дал. Проверьте себя

таким вопросом: а что, если единственным Божьим даром вам будет спасающая вас

благодать? Останетесь ли вы довольны? Вы умоляете Его спасти жизнь вашего ребенка.

Вы просите Его удержать ваш бизнес на плаву. Вы молитесь, нельзя ли избавить ваше

тело от раковой опухоли. Что, если Бог ответит: «Моей благодати достаточно»? Будете

ли вы довольны?

Понимаете, с точки зрения небес благодати вполне достаточно.Если Бог только и

сделает, что спасет нас от преисподней, разве может кто-то жаловаться? Если Бог

спасет нашу душу, а потом оставит доживать наши дни прокаженными на пустынном

острове, разве это будет несправедливо? Обретя дар вечной жизни, посмеем ли мы

роптать из-за страданий плоти? Обретя сокровище на небесах, посмеем ли мы сетовать

на земную нищету?

И хочу сразу добавить – Бог вовсе не дает вам «только» спасение. Коль скоро у

вас есть глаза, чтобы прочесть эти строки, руки, чтобы держать эту книгу, деньги, чтобы

ее купить, Он уже даровал вам благодать на благодать. Подавляющее большинство из

нас не только спасено, но получило еще и великое множество благословений!

Но бывают и случаи, когда Бог, даровав нам Свою благодать, слышит наши просьбы

и отвечает: «Моей благодати для вас достаточно». Неужели это несправедливо?

В своей книге «Бог прошел рядом» я уже рассказывал, как наша старшая дочь, когда ей было два года от роду, упала в плавательный бассейн1. Наш знакомый увидел

ее и вытащил из воды. А не рассказал я о том, что произошло на следующий день во

время моей утренней молитвы. Я специально сел и записал в дневник слова моей

благодарности. Я высказал Богу, какой Он чудесный Отец, что спас ее. И настолько же

ясно, как если бы со мной говорил Бог, в моем уме прозвучал вопрос: Разве Я больше не

был бы чудесным Отцом, если бы дал ей утонуть? Неужели Я перестал бы быть благим

Богом, если бы призвал ее домой ? И услышал ли бы Я сегодня утром твою хвалу, если бы

не спас ее?

Остается ли Бог благим Богом, когда Он отказывает нам?

Мольба: удалить жало

Павел мучился этим вопросом. Ему были знакомы терзания от того, что не

приходит ответ на молитву. Первоочередной его молитвой была одна не очень ясная

нам просьба, занимавшая все его мысли. Этой проблеме он дал условное название

«жало в плоть» (см.: 2 Кор. 12:7). Возможно, это было что-то слишком интимное, чтобы

доверить бумаге. А может быть, просьба была настолько частой, что он стал обозначать

ее сокращенно. «Отче, я опять хочу сказать об этом жале в плоти». А не может ли быть и

так, что именно благодаря этой недосказанности молитва Павла способна стать нашей

молитвой? Разве нет у каждого из нас своего жала в плоти?

Где-то на жизненном пути мы пострадали из-за какого-то человека или несчастья.

Появилась хромота, от прежней стремительности не осталось и следа, каждое

движение дается нам мучительно трудно. Рано или поздно мы взываем к Богу о

помощи.

Так было и с Павлом. (Между прочим, как вы расцениваете признание, что Павлу

было дано жало в плоть? Правда, есть что-то утешительное в том, чтобы узнать, что

даже один из библейских писателей не всегда был в согласии с Богом?) Того, кто замер, не ужалят, но Павел был из тех, кто никогда не засиживается на

одном месте. Фессалоники, Иерусалим, Афины, Коринф – если он там не

проповедовал, то сидел в узилищах за свои проповеди. Однако это жало мешало ему

двигаться. Острие, пронзив кожу, впивалось все глубже, и вскоре мольба исходила уже

из самых глубин души. «Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня...» (2

Кор. 12:8).

Для Павла это была не просьба мимоходом, не постскриптум в письме. Это была

первоочередная мольба в первом же предложении. «Боже! без Твоей помощи мне

никак!»

Речь идет не о какой-то поверхностной болячке. В одном переводе это «жало»

названо «пронизывающей болью». Каждый шаг вызывал содрогание. Три раза едва

ковыляющий Павел, остановившись на обочине дороги, молился. Просьба его была

совершенно ясной, как ясен был и ответ Бога. «...Довольно для тебя благодати Моей...»

(2 Кор. 12:9).

Так что же это было за жало в плоть? Точно никто не знает, однако наиболее

вероятные предположения таковы.

1) Сексуальное искушение.Павел боролся с искушениями плоти? Не исключено. В

конце концов, жены у него не было. Искушение он описывает как человек, знающий его

не понаслышке. «...Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу.

Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:18-19). Не

просил ли Павел Бога раз и навсегда избавить его от тяги к запретным усладам?

2) Возможно, проблемой была не плоть, а враги– не искушение, а

противодействие. Сам текст предполагает такую возможность. Павла удручает «ангел

сатаны» (см.: 2 Кор. 12:7). Противников у Павла хватало. Были такие, кто сомневался в

его апостольстве (см.: 2 Кор. 12:12). Кое-кто стремился извратить его проповедь

благодати (см.: Гал. 1:7). Кстати, когда Павел пишет, что этот «ангел сатаны» послан

«удручать» его, он не преувеличивает. Стоит снять его одеяние и взглянуть на шрамы.

Или, раз мы не можем этого сделать, прочитаем о нападениях на него.

Я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при

смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня

били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и

день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в

опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от

язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в