Текст книги "Патруль (СИ)"

Автор книги: Макс Гудвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Эй, дружище, – раздался голос сбоку. Какой-то парень в спортивной куртке суетливо протягивал мне деревянную палку. – На, вставь ему в зубы, а то язык проглотит! Или булавку если есть, язык к щеке приколоть надо!

– Уважаемый, себе к щеке приколи! – резко, почти грубо оборвал я его. – Не мешайте работать!

Парень что-то пробормотал, но отошёл. Я продолжил удерживать голову мужчины, следя, чтобы он не травмировался. Судороги понемногу стали ослабевать, хриплое дыхание выравниваться. Тело обмякло, напряжение сменилось глубокой, почти безжизненной расслабленностью.

– Скорая в пути, – доложил Дима, подходя ближе. – Диспетчер сказал, минут десять.

– Хорошо, – кивнул я, не отпуская голову пострадавшего. Он был без сознания, дыхание ровное, но глубокое. Я осторожно повернул его на бок, в устойчивое положение.

– Место тут знаковое, – начал Лаечко.

– Что, ты и тут с кем-то квасил? – спросил его Дмитрий.

– Во-первых, если и квасил, то не в служебное время, а во-вторых, не надо завидовать моей коммуникабельности! – осадил его Саша. – Так вот, раньше эти дома были частью монастыря, и говорят, что когда красные пришли сюда с обыском, монахиня выстрелила в них из револьвера, за что и была уничтожена ответным огнём. И с тех пор в этом доме её призрак был. Пока во время ремонта не вытащили из стены пулю, которую она выпустила в чекистов.

– Ужас, – покачал головой Дима, возвращаясь в машину. – Но в твоей истории что-то не бьётся.

– Что не бьётся? – спросил Саша.

– Что там за монахиня была, которая стреляет в людей. Что там за жильцы такие, что жили в доме, где стена прострелена, а потом вдруг решили ремонт сделать. И что там за кровавые красные комиссары, которые незнамо зачем с обысками в монастыри заходят. Судя по всему, в женские, – подверг сомнения историю Дима.

– За что купил, за то и продаю. А в женский монастырь любой мужчина хотел бы зайти.

– Слав, ты хотел бы? – спросил меня Дима.

– Я там никого не знаю, – ответил я, придерживая человека.

– Вот и я бы не хотел, – проговорил Дима. – Саш, тебе, похоже, на повышение нельзя.

– Почему это нельзя? – возмутился Лаечко.

– А когда с должности на должность переходишь, теперь ВВК и полиграф надо проходить. А у тебя на столько скользких вопросов ответов нормальных нет. Что ты, мало того, детектор лжи не пройдёшь, тебя до сержанта понизят и на пост поставят подальше от людей.

– На посту хорошо. Не ноет никто и служба спокойнее идёт, – мечтательно проговорил Лаечко, возвращаясь в машину.

А минут через семь, как и обещали, во дворе появилась карета скорой помощи. Двое фельдшеров одетые в синее, спокойные и собранные, быстрыми шагами подошли к нам.

– Что случилось? – спросил один из них.

– Эпилептический припадок, – коротко доложил я. – Судороги, минут пять назад, длилась около двух. После этого без сознания. Голову придерживал, о бордюр не ударился. В рот ничего не вставляли.

– Правильно сделали, что ничего не вставляли, – одобрительно кивнул фельдшер, пока его напарник уже начинал измерять давление.

– Мы вообще против, того чтобы кто-то, кому-то в рот что-либо вставлял, особенно если тот без сознания. – проговорил Лаечко.

Но шутка не была оценена, Дима закрыл лицо ладонью, а фельдшеры не обращая внимания деловито переложили мужчину на носилки, зафиксировали и понесли к машине. Мы с Димой стояли и молча смотрели, как закрываются двери «скорой». Она включила СГУ и, под голубое мерцание, плавно тронувшись, уходя из закоулка.

– Ну что, – выдохнул Дима, оборачиваясь ко мне. – По постам и маршрутам?

– Поехали, – кивнул я, в последний раз глядя на пустое место у бордюра, где всего десять минут назад билось в судорогах чье-то тело.

Сев в экипаж на место третьего, но не успел расслабиться и перевести дух, как старший, взяв тангенту, доложил о том, что мы в районе. А только мы двинулись, воскликнул:

– Это что за покемон⁈ Я всегда говорил, что место тут рыбное!

– Какой еще покемон? Где? – не понял водитель, я, кстати, тоже ничего не видел.

– Вон у гаражей! Смотри, какой красавец… – широко улыбаясь, заявил Лаечко, указывая куда-то за кусты, во двор другого дома, на этот раз пятиэтажного.

Глава 13
Код 228 и красная кнопка

Он был прекрасен в своём изяществе. Мужчина лет тридцати, выглядящий совершенно неспортивно, стоял в чёрных спортивных штанах и белой футболке; в своей руке он сжимал сотовый, но интересное было не в этом, а в том, что он стоял и созерцал небо с закрытыми глазами, прогнувшись в спине совершенно невероятно, словно собирался встать на мост. Он стоял и даже не шевелился.

– Кто такой покемон? – спросил я у экипажа.

– Карманный монстр, если забыл – пересмотри в Рутубе, – отмахнулся Лаечко.

– Карманник? – не понял я, к чему отсылка.

– Слав, хорош тупить! Дим, сейчас аккуратно подъезжай, чтоб не спугнуть.

«Как человека можно спугнуть, он же не голубь?» – недоумевал я молча. Но машина кралась медленно, словно и правда боялась спугнуть. А Лаечко достал телефон и, разблокировав экран, активировал в нём камеру.

– Казанка, 305-тому? У меня тут кандидат в мастера по наблюдением за солями, – отрапортовал он в радиоэфир.

– Понял, погоди. Курган, Казанке? – ответил дежурный ОВО.

– Курган на связи, – ответили с РОВД.

– Курган, усиль 305-того, у него подозрение на код 228 и стопроцентный 069. – попросил дежурный ОВО.

– 305-тый, Кургану? – позвал нас дежурный по РОВД.

– Да, да, – навеселе произнёс Лаечко.

– Ты не да-кай. Ты веди видеофиксацию, высылаю к тебе 506-того. Если клиент попробует скрыться – разрешаю «контакт»! 506-той, Кургану?

– Курган, слышал тебя, – ответил новый голос. – 305-тый, 506-тому, ты где по месту?

– На Пирогово, 19, у храмового комплекса, – уточнил Лаечко.

– Сейчас будем. – произнёс пятьсот пятый.

– Что значит «контакт разрешаю»? – прошептал я затаившимся товарищам по службе.

– Наша задача сейчас – передать человека ППСам. А если бы их не было, нужно было бы брать его, заковывать и производить всю процедуру, а так – рапортом одним отделаемся.

– Почему это проблема? – снова спросил я.

– Потому что посадить в машину его без досмотра мы права не имеем, а досмотр – только в присутствии двух понятых. А тебе надо их искать? А если у него что-то при себе есть, и он нас увидит, и груз скинет со страха, и бежать рванёт?

– Так я его догоню, – пожал я плечами.

– Мы оцепим место и будем производить изъятие «веса» по всем правилам, – поддержал Дима.

– И от всего этого спасаю вас я! Бригада! – помпезно пояснил Лаечко. – А так – ППС дождёмся и рапортом сдадим. Палка будет та же, головняка меньше.

Занятно. Речь шла о задержании наркомана, на которое требовалось разрешение от дежурного, и один экипаж почему-то с этим не должен был возиться – обязательно нужен был второй экипаж. И во всём этом прикрывал нас Лаечко с телефоном – тоже мне, сам себе режиссёр. Хотя, может, это такой протокол теперь?

– И не говори, Слав, что ты и сериал «Бригада» забыл. – продолжил старший.

– Ну, я сериалы не очень, – начал я, созерцая стоящего в прогибе. – Помню, «Санта-Барбару» начинал смотреть, но времени не хватило из-за работы, за сюжетом следить.

Дима и Саша повернулись ко мне, и я понял, что сболтнул лишнего.

– «Санта-Барбора»? Тебе сколько? Двести? – спросил старший.

– Да я прикалываюсь, парни, – съехал я наблюдая движение на секторе наблюдения. – О, смотрите!

И из прилегающих зданий вышел другой мужчина с бородой, в чёрной рясе, с крестом на груди. И быстрым шагом так пошёл к человеку, созерцающему небо.

– Ё-маё! Щас спугнёт. Слав, давай на задержание! – приказал старший, и мы вышли из авто.

Но священник (да простят меня высшие сферы, которые поместили меня в это время, что я не разбираюсь в сане)… Так вот, священник, с возгласом: «Ах, ты бесовское отродие!» – отвесил наркоману леща с правой.

– О! О! – захрипел худосочный нарколыга, повалившись от пощёчины на землю.

– Батюшка! Что же вы делаете⁈ Это же наш грешник! – быстро проговорил Лаечко, а я уже был рядом и доставал наручники!

– А вы, ироды, стоите, на телефоны в тиктоки свои его снимаете! А его не снимать надо – в нём же бес сидит и гнёт его!

– Простите, но теперь это наш прихожанин, – произнёс я, застёгивая на ближайшей руке наркомана БРСы и без особого труда доставая другую руку за спиной у задержанного и делая с ней то же самое.

– Он же овца заблудшая, а вы его – к волкам потащите!

– Не факт, что овца, – произнёс Лаечко. – Сейчас пробьём по базам – может, он в розыске.

– Да не в розыске он, а от горя наркоманит. Его бесы после пожара поймали, что у него не осталось ничего, – начал объяснять нам историю заблудшей овцы святой отец.

Ну что тут сделаешь? Им положено любить всех и вся, им Шэф так сказал, по некоторым догадкам – наш общий Шэф. А у нас служба, кроме того, у наркоманов можно найти, сюрприз-сюрприз, наркотики. А это уже не административка, а 228 УК РФ. Собственно, что мне Лаечко и пытался объяснить, только вот в этом времени какие-то невероятные «танцы» вокруг простого задержания, тогда как в 90-х просто брали их и проводили досмотр при понятых, а потом изымали всё, что находили, под протокол, а далее – экспертиза, суд и казённый дом с такими же казёнными харчами.

– И что, его за это отпустить? – не понял святого отца Лаечко.

– Ребят, отдайте его мне, а? – попросил священник.

– Ануфрий, это ты меня что ли ментам сдал⁈ С-сань бородатая! – воскликнул задержанный фокусируясь на мужчине в рясе.

– Молчи, бестолочь, я душу твою спасти пытаюсь! – действительно попытался святой отец.

– Свою спаси! Кнопка красная! – прохрипел задержанный.

И тут у меня, как говорит молодёжь, подгорело.

– Ну всё. Вы имеете право не свидетельствовать против себя, а лучше не говорить вовсе, – с этими словами я поднял задержанного с асфальта, а свободной рукой повернул его голову в сторону гаражей. Захват за руку и лицо получился болезненный, и наркоман даже не закричал – он заскрипел от боли.

– Отец Ануфрий, вы, если что, понятым будете? – спросил священника Лаечко.

– Не буду, – с металлом в голосе произнёс тот и направился в сторону стоящей недалече часовенки.

– Зря, посмотрели бы, что демоны с собой носят нынче, – пожал плечами Лаечко и обратился ко мне: – Слав, смотри, чтобы он руками к карманам своим не прикасался.

Далее время тянулось медленно. Задержанный скрипел и пытался договориться, предлагая деньги, потом угрожал, что сдаст нас в ОСБ за беспредел ментовской. Что все мы, и уж тем более я, работать «тут» не будем. Вот кто достоин, чтобы ему в рот вставили палку, а язык прицепили к щеке булавкой. Но после очередной тирады задержанного Лаечко, проводивший видеофиксацию, высказался:

– Тебя же отец Ануфрий пытался спасти? А ты его с-санью и кнопкой красной назвал. Тебе после таких приколов только «Дьябло-2» поможет. Потому как один «Дьябло» не справится.

Он снова шутил про то, чего я не знал. И экипаж ППС приехал как раз кстати. Это была «буханка» – хоть что-то не меняется! Серая с синей полосой, с трафаретом «Полиция», «Дежурная часть». Оттуда вышли двое – парень и девушка, стриженная под парня. Старшина и сержант соответственно.

И, окинув взглядом задержанного, девушка цыкнула:

– Опять ты⁈

– Ты его что, знаешь? – спросил у неё Лаечко.

– Пацаны, это вряд ли 228, скорее опять 6.9. Не первый раз уже просто, он тут ошивается в таком состоянии, но спасибо за службу, – выдала девушка, намекая, что у этого персонажа вряд ли что-то с собой есть и привлечь его можно лишь по административке.

– Досмотрите сначала, – не унимался Лаечко, – Я в чудеса верю. Сейчас удар ВЕРЫ даже лицезрел!

– Досмотрим, рапорт готовь, – дерзковато произнесла она.

– Вот, – подал Дима листок старшине ППСа.

О, какой молодец! Пока я держал, Саша снимал, водитель набрасывал рапорт передачи подозреваемого.

И, передав задержанного, мы снова вернулись в патруль.

– Жалко, 19.3 на хозоргана не составили, сейчас бы было две административки и 158-я, можно было бы до утра вату пинать, – произнёс Саша.

– До утра времени много, можно, не желая работать, неплохо так поработать, – возразил Дима.

И мы поехали дальше, доложив в дежурку, что клиент сдан и мы в районе.

Но радио эфир не был спокойным и пяти минут:

– 310, Казанке, принимай снятие, посёлок Зональный, улица Красная, 14, снятие. – прозвучало из дежурки ОВО.

– Казанка, что по квартире Лыткина, которую я охраняю? – тут же ответил старший десятки.

– Хозорган не отвечает, оставляй третьего, а сам дуй в Зональный. – распорядился дежурный.

– Принято. Выдвигаюсь в посёлок Зональный, улица Красная, 14, с Лыткина, 2. – доложил старший 310-того.

– 305-тый, Казанке? – позвал дежурный уже нас.

– С-сука. – выдохнул Лаечко, но в рацию сказал: – Слушаю.

– Перекрывай квадрат 310-того.

– Принято. – ответил Лаечко и посмотрел на Диму.

Водитель кивнул и свернул в сторону Нахимова.

– Пацаны, – проговорил я, подпрыгивая на заднем сидении из-за ямы в которое попало колесо, – У десятки третий не вооружён, и даже не аттестован.

– Это не наша проблема, а дежурного. – пробурчал старший. – Да и что может случиться с парнем в бронежилете, каске и со спецсредствами?

– Последний раз, когда я это слышал, Слава хозоргана носом в пол ткнул. – хохотнул Дима.

– Одна женщина, с которой я вчера проводил вечер, говорила, что если человек агрессивен к миру, то мир агрессивен к человеку. Славе просто расслабиться надо… – резюмировал старший.

– Судя по тому, как расслабляешься ты, вселенная нам даст сегодня прикурить. – тоже пошутил я.

– «Даст прикурить». – покачал головой Лаечко. – Тебе что, пятьдесят? Кто так говорит вообще?

– Всем постам и экипажам, принимаем ориентировку! – вдруг выдал Курган.

И я достал служебную книжку и ручку, смотря на водителя и старшего; водитель рулил, а старший бдил за обстановкой.

«Почему они не пишут? А…» – подумал я, и ответ пришёл в качестве версии: в какой-то момент Лаечко даст мне служебную книжку свою и водителя, сказав: «Слав, запиши не в службу, а в дружбу, раз не занят, а мы более важными делами займёмся». С одной стороны, каждый в свою книжку должен сам писать, с другой – у водителя и старшего обязанностей и правда больше, чем у третьего группы. Вообще складывалось ощущение, что третий ГЗ чуть нужнее, чем кинологическая собака: он и броню подаст на снятие, он и жулика поймает, он и на посту постоит. А старший на то и старший, чтобы руководить. Это как в армии: первый год ты шуршишь, а во второй год шуршат на тебя; тут главное – рамки дозволенного очертить, чтоб деды не охеревали. В боевых офицерских коллективах, конечно, всё обговорено заранее, кто чем занят даже в рамках быта; к примеру, воду в Чечне мы носили по графику, и всё равно, что я был старший.

Тут же младше меня только парень-стажёр, который сейчас часов «дофига» отстоит на охране чужой собственности.

Записав ориентировки, в которых не было ничего конкретного, и услышав слова Кургана «кто принял – доложите», я потянулся к рации, но мою руку остановил Лаечко.

– Ты что делаешь? – спросил он.

– Как что, я записал, докладываю, что принял.

– Отставить, мы работаем на двух квадратах, нам некогда. А «принятую» ориентировку может и дежурный проверить ночью, поэтому отбой по принятию.

– Принял, отбой по принятию. – пожал я плечами.

– От души, душевно, в душу! – ответил Лаечко на каламбур.

Но дело шло к вечеру, снова были ориентировки, которые я писал, снова были снятия, на которые я давал бронежилеты водителю и старшему, и снова были отмены. Тристодесятый «застрял» на посёлке Зональном, встав на охрану коттеджа; юридически это всё ещё был Кировский район, а фактически – плюс четыре километра в сторону аэропорта.

После того как мы заехали во «Вкусно – и точку», взяв кофе в стаканчиках, выбрав их на электронном терминале, мой старший окончательно проснулся. И, прочитав на телефоне сообщение от взводного, что 228 УК РФ не выстрелила, а будет 6.9 КОАП, немного погруснел.

И тут мой телефон пискнул. Я открыл его и, пользуясь памятью Славы, нашёл кнопку «без звука»; мне писала Светлана, та самая соседка-медсестра, с которой я столкнулся на выходе из подъезда.

– Привет, есть понимание, когда ты приедешь?

– Нет, у нас тут обстановка неопределённости. – ответил я, с каждым разом набирать сообщения становилось легче.

– Прямо как в наших отношениях, да?

И вот это меня заставило озадачиться: что в отношениях может быть неопределённого – они либо есть, либо нет.

– Что молчишь? – продолжала она. – Слушай, я сегодня подумала и хотела поговорить, но понимаю, что на ужине ты будешь уставшим и решила написать. Я не хочу так больше.

– Как? – не понял я.

– Видеть тебя через раз.

–?..

– Ты приходишь, ешь, мы трахаемся, и уходишь на смену снова. И так продолжается уже пару лет.

– Предлагаешь что-то одно убрать? И мне надо выбрать между едой или сексом? – попробовал я отшутиться.

Хотя для меня всё было очевидно: Слава построил для себя удобную сеть из женщин и девушек и жил себе не тужил, пользуясь своей красотой и молодостью, ну и, наверное, за словом в карман не лез. И одно из звеньев его цепи на моих глазах дало трещину.

– Не шути так! В общем, я хочу, чтобы ты ко мне переехал и будем жить вместе. А Леше скажи, что нашёл себе другого.

Тут меня облило холодной водой. Да не, она шутит, или подкалывает; по крайней мере, в моей памяти ничего неестественного в нашем съёме квартиры на двоих, я не находил.

– Я не такой. – ответил я истинную правду.

– Ты, б№я№ь, издеваешься? Мне и без тебя тупорылых медсестёр, и фельдшеров хватает вместе с молодыми врачами. В общем, смотри: с этого дня, пока ты не сделаешь выбор, мы больше не спим!

– По еде тоже, как я понимаю, отбой? – спросил я.

«Абонент ограничил входящие сообщения». – было мне ответом.

«Понял, отбой». – молча вздохнул я.

– Ты что там? – уточнил у меня Дима смотря в зеркало заднего вида.

– Да, ужин сорвался с сексом. – проговорил я, убирая телефон.

– С той милфой рыженькой? – продолжил Дима.

А мой мозг пошёл шуршать по сусекам, что такое «милфа», и нашёл расплывчатый тезис: «Сексуальная женщина старше тебя по возрасту».

– А что пишет? Если не секрет, конечно. – спросил Дима.

– Да какой там секрет, у Славы всегда есть список стопроцентных вариантов, главное – как он это делает; я старший сержант не могу, а он малдший – может. – высказался Лаечко.

– Видимо, дело не в толщине лычек. – усмехнулся Дима. – Так что с милфой?

Я прислушался к своей чести и совести и понял, что могу обсуждать девушек с коллегами в рамках, не касающихся сексуальных подробностей, и, конечно, только тех, связь с кем уже рассекречена и не может скомпрометировать никого. А Слава и правда был ходок. И будет несправедливо занимать его роль в этой игре. Одно дело – жуликов крепить, а другое дело – пользоваться уже завоёванными сердцами, или что там теперь молодёжь завоёвывает.

– Хочет, чтобы я с ней жил. – выдал я.

– Мне кажется, девушка переоценивает ценность своего борща. – ответил Лаечко.

– Борщ – важная тема, особенно если тебя дома кто-то с работы ждёт, – пожал плечами Дима.

– Ну и что ты решил? – спросил меня старший.

– Решил жить по совести. – произнёс я, немного подумав.

– Я бы мозги ей пролюбил-бы и ещё бы месяца два встречался. – резюмировал старший. – А ты, Дим?

– А я женат и во грехе не живу. – ответил водитель, улыбаясь.

– А, ну да, точно, во грехе. – посмеялся Лаечко, и они с водителем посмотрели на меня, ожидая моей реакции.

– Что? – спросил я.

– А, ты же у нас контуженный?.. – тоже вспомнил Лаечко. – Помнишь, ты рассказывал, что на ВВК к тебе психиатр докопалась: «почему ты живёшь во грехе?»

– Не, не помню. – ответил я.

– Ну зато у твоей амнезии много плюсов: ты «Игру престолов» можешь пересмотреть, «Рика и Морти», «Во все тяжкие»… – начал перечислять Дима.

Я ничего не ответил, мне бы с современной историей России разобраться и как-то взять за жопу Зубчихина, без пяти минут мэра. Выглянув в окно, я снова заметил очередной предвыборный билборд с ним. Улыбающееся лицо хорошо одетого мужчины с белыми зубами, словно их только что покрасили краской, избирающегося от партии «Альтернатива». Вряд ли это по силам младшему сержанту полиции, по крайней мере тому, кто меры в женщинах и пиве не знает и не хочет знать.

Время шло, и уже было больше девяти вечера, а мы всё колесили и колесили по сдвоенному квадрату патрулирования. И тут заговорил Курган:

– Казанка, поступил вызов через 02, говорят, на Лыткина, 2, между этажами спит человек.

– А что с ним? – спросил дежурный ОВО.

– У него на спине написано «Росгвардия».