Текст книги "Патруль (СИ)"

Автор книги: Макс Гудвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9
Жулик

Ручка снова дёрнулась, и я наконец сообразил, что к чему. Она опускалась вниз, а створка при этом дёргалась внутрь квартиры. Так не бывает – все железные двери, которые я видел, открывались наружу, чтобы злоумышленникам было сложнее их выбить. Здесь же всё было наоборот.

И я решил играть на опережение: резко опустил ручку вниз и рванул её на себя. Дверь поддалась, но туго, словно её что-то держало изнутри. Я упёрся ногой в косяк, перехватил ручку обеими руками и вытянул её всей силой Славиного тела.

– Ох, ё! – раздался изнутри приглушённый возглас, и в проём на пузо повалился кто-то большой.

Это был здоровенный мужик, от которого разило перегаром, как от целого пивного ларька. Лицо красное, опухшее, майка на животе заляпана чем-то тёмным. Он тяжело рухнул в коридор, едва не накрыв меня своим весом.

Мозг выдал единственную логичную версию: преступник. Я тут же навалился на него сверху, прижимая коленом к липкому от грязи полу.

– Стоять! Полиция! – скомандовал я, пытаясь схватить его за руку.

– О-т пусти, я нал-оги плачу! – заорал мужик сиплым пьяным басом и дёрнулся, едва не сбросив меня. – Это мой дом!

– Вам вменяется проникновение в жилище граждан! – проговорил я.

Он выкрикивал это с такой уверенностью, что на секунду я и правда усомнился. Но нет – квартира была поставлена на охрану, хозяев нет, а этот тип тут сидел и, видать, ждал, пока мы уйдём. Я изловчился, цепляясь за его скользкую от пота руку, и попытался завернуть её за спину. Но тело Славы Кузнецова, мягко говоря, не было готово к борьбе с таким тяжеловесом. Мужик рычал и хрипел, пытаясь перекатиться на меня. С третьей попытки, уже на грани того, что он вот-вот меня опрокинет, мне удалось заломить ему обе руки за спину и с щелчком застегнуть наручники.

– Сука, руки онемели! Я тебя посажу! Ты больше работать не будешь! – не унимался «хозяин», лёжа лицом в пол.

Я встал, отдышался и поднял рацию.

– 305-й, 705-му. Приём.

В эфире послышалось шипение.

– Слушаю, – это был Дима.

– У меня тут жулик из квартиры вывалился. Поднимись.

Почти сразу в разговор врезался дежурный:

– 705-й – «Казанке». Какой ещё жулик?

– В охраняемой квартире сидел и ждал, пока оцепление будет снято, – доложил я, глядя на своё пленное «сокровище», которое теперь лишь хрипло материлось уже в пол.

– Жди, – коротко бросила «Казанка».

Минуты через две снизу послышались тяжёлые шаги. На площадку поднялись Дима и, к моему удивлению, знатно отдохнувший и хмурый Лаечко. Они остановились и несколько секунд молча разглядывали картину: я, запыхавшийся, и огромный мужик в наручниках, лежащий в проходе и вяло ругающийся матом, что-то про мусорской беспредел.

– Ну ты даёшь, Славка. Кого поймал! Уважаемый⁈ – произнёс он, наклоняясь к жулику. – Документы у тебя есть? Фамилия, имя, отчество, год рождения?

– А с-сука! – прохрипел задержанный.

– Японец, что ли? – не понял Лаечко. – Что-то ты на самурая не похож, на борца сумо – возможно. Документы спрашиваю, есть какие-нибудь?

– Дома в сейфе! – выдал лежащий. – Это моя квартира!

– Дома в сейфе пистолет, мы тебя к нему не пустим без дежурного. А если это твоя квартира, то почему с ночи не открывал⁈ Экипаж уже часов 12 к тебе в квартиру долбится, а дежурный на сотовый звонит⁈

– Я не слышал. Спал. Ослабьте наручники, руки онемели!

– Может, правда хозорган? – предположил Дима.

– Дежурный приедет – разберётся. Слава его уже в наручники заковал, теперь нужно всё по букве закона проводить. Слав, физическая сила была применена после того, как задержанный не внял законным требованиям сотрудника полиции?

– Естественно, – произнёс я.

– В рапорте так и укажешь: хватался за форменную одежду, угрожал увольнением.

– Как ты узнал, что он угрожал увольнением? – не понял я.

– А ты, когда нас вызывал, он в радиоэфире уже себе много чего наговорил, весь район слышал.

– Пацаны, это правда моя квартира, – выдал задержанный снизу. – Дайте встать, холодно на бетоне.

– Попробуешь бежать – к тебе снова будет применена физическая сила и боевые приёмы борьбы. Как понял? – спросил у него Лаечко.

– Понял, – прокряхтел задержанный.

– Подними его, – обратился ко мне Лаечко.

И с трудом задержанный был поднят. А для себя я решил, что надо спортом заниматься. Лучше борьбой, чтобы такие эксцессы мне не доставляли больше проблем.

Не прошло и десяти минут, как в подъезде раздались новые шаги – быстрые и спешащие. На площадку поднялись дежурный, капитан Мельников, и наш командир взвода Мухаматдиев. Последний одним взглядом окинул ситуацию: мы втроём, и рослый мужик в наручниках, понуро стоящий у стены.

– Докладывай! – спросил дежурный, обращаясь к старшему.

И Лаечко, поведал, что третий, то есть я, дежурил у двери, услышал возню, дёрнул ручку на себя, оттуда вывалился данный гражданин, а так как в квартиру неоднократно стучались, было решено, что данный товарищ – преступник.

– Капитан, да я жуву тут, у меня документы в сейфе, – взвыл задержанный, и в голосе его уже было меньше хмельной удали, а больше трезвеющего ужаса. – Я хозяин! Олег Викторович Ибрагимов! Документы в сейфе, в углу за ширмой! Убедитесь сами!

– А почему дверь не открывали?

– Спал. А когда решил выйти, этот мне чуть руку не сломал.

– Вот вам вводная, товарищ задержанный. Вы вовсе не Ибрагимов, а его друг, вчера бухали вместе и на фоне спора про израильско-палестинский конфликт вы его придушили и, возможно, допив содержимое стола в одиночестве, решили, что надо составить себе алиби. Сдали квартиру на сигнализацию. Наблюдая, как действуют сотрудники Росгвардии, планировали тихо уйти с места преступления. И вот, выбрав момент, покинули квартиру и были задержаны. А Олег Ибрагимов внутри мёртвый лежит.

– Да я и есть Олег! Вы зайдите, посмотрите, и документы в сейфе!

– Всё бы ничего, но там у вас может прятаться вооружённый подельник, ожидающий такого момента, – проговорил капитан, а задержанный звучно выдохнул, опуская голову вниз. – Что мы сейчас и проверим. Потому-то вас и заковали в наручники.

– Старший сержант, к досмотру объекта приступить! – скомандовал он уже Лаечко.

– Есть, – кивнул тот и, сняв АК с плеча, снял его с предохранителя и дослал патрон в патронник. – Дим, со мной вторым номером, Слав – на рации, карауль задержанного.

Водитель кивнул, извлекая ПМ и приводя его в боевую готовность: сняв с предохранителя и передёрнув затвор, направил оружие вниз.

Я не видел, что там происходило, но двойка – Саша и Дима – двинулись в квартиру.

– У меня ковры! – проскулил задержанный.

– А у нас работа, – пожал плечами прапорщик Мухаматдиев.

А изнутри доносилось на два голоса: «Чисто!», «Держу!», «Справа!», «Чисто!», «Ещё одна комната!», «Дверь!», «Работает полиция, если кто есть – выходите!», «На три-четыре!», «Держу!», «Слева!», «Чисто!».

Наконец в рации раздался голос Лаечко:

– 711, 705-му.

– Слушаю, – ответил рядом со мной стоящий командир взвода.

– Объект чист.

– Принято, – ответил Ратмир и обратился уже к нам всем: – Ну, теперь пойдёмте смотреть документы в сейфе.

– Я от вас откажусь вообще, вы мне везде тут натоптали! И счёт вам через суд выпишу!

– Не велика потеря. Вас полсуток охраняет целый боевой экипаж. Вы думаете, нам заняться в районе нечем? А по поводу суда – сначала «неповиновение» отобьёте с 15 сутками отсидки. А уже потом наши юристы вашим расскажут, почему наши действия были правомерны, – произнёс Мельников.

Мы вошли внутрь. Первое, что ударило в нос – тяжёлый микс, где застоявшийся спиртовой перегар и вонь сигаретного перегара боролись со сладковатым душком парфюма, которым кто-то явно пытался забить всё остальное. Воздух был спёртый, им было трудно дышать. И больше всего хотелось открыть окна, которые были почему-то закрыты.

И вся эта вонь царила в, без преувеличения, богато обставленной трёхкомнатной квартире. В гостиной стояла массивная стенка из тёмного дерева, огромная плазма на стене, а в центре – кожаный угловой диван, на котором, судя по вмятинам, недавно отдыхала целая рота. Но главным, парадоксальным украшением интерьера были белые ковры. Или то, что от них осталось. Они устилали пол во всех комнатах, и теперь больше напоминали полотно боевых действий. Повсюду были видны тёмные засохшие пятна – то ли от вина, то ли от чего-то покрепче. В нескольких местах валялись окурки, притоптанные в белоснежный ворс. Кто-то прошелся по ним в грязной обуви, оставив серые разводы. На одном, прямо перед диваном, красовалось большое малиновое пятно, будто кто-то опрокинул сюда пол-литра портвейна.

В столовой на стеклянном столе стояли окаменевшие от времени остатки пиршества: пластиковые тарелки с засохшими закусками, пустые бутылки из-под виски, водки и газировок. Одна из бутылок лежала на боку, и из неё вытекла лужица, образовав на белом ковре липкое пятно.

Проходя мимо спальни, я мельком увидел огромную кровать с мятым бельём и навороченный компьютерный стол. Везде царил тот же хаос: дорогие вещи, явно купленные со вкусом, и следы жуткого, разгульного образа жизни, въевшиеся в эту роскошь, как те пятна в белоснежный ворс. Это было похоже на дорогой гроб, внутри которого накануне бушевал бунт мебели из сказки про Мойдодыра.

– Ковры говорите⁈ – уточнил Мухаматдиев.

– Чистые были! До вашего вторжения, – выдал задержанный.

Мухаматдиев кивнул Лаечко. В углу зала, и правда, была ширма, а за ней – небольшой сейф серого цвета.

– Код? – коротко спросил Лаечко, повернувшись к задержанному.

– Сорок-пятнадцать-ноль, – быстро проговорил тот.

Лаечко набрал комбинацию. Щёлкнул замок. Внутри, на бархатной подложке, лежал паспорт. Старший сержант достал его, щёлкая страницами. Все замерли.

– Ибрагимов Олег Викторович, – вслух зачитал Лаечко. – Прописка: улица Киевская, дом 12, квартира 37.

Он поднял глаза, сравнивая фото в паспорте с лицом мужчины. Лицо было опухшим, но черты – те же. Я и сам увидел сходство.

– Фото совпадает, – констатировал Мухаматдиев, заглянув через плечо. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах читалось раздражение. – Старший сержант, оформляй «снятие».

– Папка в машине, давай её сюда, – произнёс мне Лаечко.

– Принято, – кивнул я и отправился вниз, понятное дело, зачем еще человек без оружия в команде. Мол, дорастаешь до старшего, будут за тебя броню и документы таскать. Благо силы и задора от молодости дофига, слетать вниз-вверх по лестнице – плёвое дело.

Я ринулся вниз по подъездной лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Тело Славы, несмотря на свою неповоротливость в борьбе с тем буйволом, в таких спринтах чувствовало себя неплохо – сказывалась молодость и, видимо, привычка бегать по вызовам.

Подскочив к экипажу, я потянул ручку двери старшего. И та не открылась. Но в этот самый момент раздался короткий, отрывистый писк, и все замки авто щёлкнули, приподнялись ручки. Дверь подалась.

Я застыл на секунду, ошарашенный. Не успел я даже подумать. Это ещё что за магия? Я огляделся. На балконе четвёртого этажа стоял Дима, с небрежным видом прицеливаясь в мою сторону брелоком сигнализации. Он явно видел мою незадачливую борьбу с дверью и теперь наслаждался моментом. Дружеский подкол – засчитан.

«Удалённое закрытие и открытие – технолоджия, блин», – мелькнула у меня мысль, пока я, уже не теряя времени, распахивал дверь и наклонялся к сиденью. Папка с документами лежала на месте, аккуратная, серая. Я схватил её и, хлопнув дверью, рванул обратно к подъезду.

И снова технологическое чудо. Едва я сделал пару шагов, как за спиной раздался тот же писк, а затем мягкий, но уверенный звук захлопывающихся замков. Я на ходу обернулся. Машина стояла, словно бронированный жук, снова герметично закрытая и, я не сомневался, поставленная на «охрану» тем же невидимым повелением с брелока в руках у Димы. Никаких лишних движений, архи удобно – подумал я. И, вбежав в подъезд, я быстро поднялся на этаж, влетая в квартиру, протянул папку Лаечко. Тот, не глядя на меня, принял её и тут же начал заполнять бланк.

– Ну что, Олег Викторович, – обратился Мухаматдиев к задержанному, чьё лицо постепенно приобретало осмысленное и несчастное выражение. – Теперь давайте о «неповиновении» и оскорблении сотрудников. Вы реально хотите пройтись по всем кругам этого ада?

Ибрагимов безнадёжно махнул рукой, бряцая наручниками.

– Всё, – он протянул Лаечко листок и ручку Ибрагимову. – Распишитесь.

Тот, всё ещё в наручниках, беспомощно посмотрел на свои закованные руки. Мухаматдиев мотнул головой в мою сторону.

– Отстегни.

Я щёлкнул ключом, наручники расстегнулись, и я убрал их в подсумок. Ибрагимов, потирая запястья, с опаской взял ручку и, не глядя, накарябал свою фамилию.

– Парни, давайте по постам и маршрутам, – командир взвода обратился к Лаечко, – С Богом, в район.

– А 19.3 КоАП РФ? – не понял тот.

– Успеете.

Лаечко кивнул, собирая бумаги. Мы втроём вышли из квартиры, оставив Олега Викторовича Ибрагимова наедине с дежурным и взводным. Мы молча спустились вниз. Лестница, которую я ещё несколько минут назад летел как ошпаренный, всё ещё воняла, и я, кажется, понял почему: кого-то стошнило прямо в цветок, стоящий на пролёте между третьим и вторым этажом. Не исключено, что ту же тварь, что побывала в моих браслетах. Адреналин схлынул, оставив после себя приятную уверенность. Что я всё делаю правильно. Послужу пока в ОВО, а потом, может, в ОМОН переведусь, а оттуда снова в СОБР, только вот образование нужно, хотя бы техническое, а у Славы Кузнецова с этим беда… Ничего, поправим и физику, и образование.

Дима щёлкнул брелком, и «Ладушка» послушно пискнула, открывая замки. Мы сели в салон: Дима за руль, я на место третьего возле горы бронежилетов и касок, а пришедший в себя Лаечко спереди, кладя папку с бумагами в бардачок, а АКС-74У – в полку двери. Двигатель заурчал, и мы тронулись, открывая окна, впуская в салон свежесть рабочего летнего дня.

А когда мы вырулили со двора, Лаечко, глядя в зеркало заднего вида, произнёс негромко, но весомо:

– Ну что, Славка. Поздравляю с первым задержанием. По-взрослому. Не каждый день такого буйвола голыми руками берут.

Я кивнул, чувствуя странную смесь гордости и опустошения.

– Служу России, – выдохнул я.

– Жаль, материала по 19.3 из этого не получится, – продолжил старший.

– А почему? – оживился Дима, перестраиваясь на главную дорогу.

– Ратмир только что в «Вотсап» написал, – ответил Лаечко, доставая телефон. – Говорит, будет просто акт. Объяснил коротко: по АППГ у нас уже достаточно 19.3 на этот месяц. Больше сделаем – в следующем году больше надо будет. Замкнутый круг.

– АППГ? И что, если мы сейчас кого-то ещё поймаем, это нам же потом боком выйдет? – уточнил я.

Лаечко усмехнулся, но без веселья, а как-то устало.

– Ага. Аналогичный Период Прошлого Года. Священная корова нашей отчётности. Если коротко и на пальцах, то: если в том году в августе-месяце мы оформили, скажем, пять краж, то в этом должны оформить не меньше пяти. Будет меньше – дрюкнут. Будет больше – не похвалят, а в следующем году нужно будет снова бить рекорды АППГ.

Он на секунду задумался, формулируя мысль, глядя на проплывающие мимо дома.

– И всем пофиг, что в этом месяце реально не было пяти краж. Но циферку потребует. Рожай. Ездить с операми, договариваться, чтоб в сводку включили лишнюю палочку. Этим взводный обычно и занимается, говорит, сколько палок надо и по каким статьям КоАП РФ. А наше дело – поймать. Его дело – командира – провести материал, чтобы цифры прошли за нами. И всем нам в следующей году эти цифры подтверждать или бить рекорды.

В салоне повисло молчание. Дима лишь покачал головой, сдержанно хмыкнув. А я смотрел в окно на Кировский район, на людей, спешащих по своим делам. И этот город, яркий, чистый, почти что Питер.

– Понятно, – наконец сказал я.

– Не вдумывайся сильно, надо просто работать свою работу, думает за нас командир, – философски заключил Лаечко, откидываясь на сиденье. – Привыкнешь.

– 305 – «Казанке»⁈ – проговорила рация голосом помощника дежурного.

– Слушаю, – взял тангенту Лаечко.

– Что там по квартире и жулику?

– Нет никакого жулика, хозорган это, составлен акт.

– А что не докладываешь, что в районе⁈

– Докладываю! Выдвинулся в район патрулирования, – произнёс Лаечко, улыбаясь.

– Для тебя снова есть работа…

– Внимателен, – проговорил старший, готовясь слушать следующее поручение…

Глава 10
Череп и кости

– Для вас вызов, – голос помощника дежурного был ровным и даже монотонным. – Московский тракт, 6/1. Общежитие №2. Сообщение от дворника. Найдены… останки. Подробностей нет.

– А СОГ что? – спросил старший, имея в виду следственно-оперативную группу от РОВД.

– На выезде СОГ. Скатайтесь, гляньте, я твой номер дал криминалисту, с тобой свяжутся.

– Выезжаем, – Лаечко вернул тангенту на место и откинулся на сиденье. – Поехали, Дима. Останки. Звучит многозначительно.

– Мы-то там зачем? – поморщился водитель, поворачивая в сторону самой серверной части Кировского района.

– Оцепим, опросим, далее по ситуации. Мне позвонить, вроде как, должны.

Мы подъехали на место минут через десять. Найти было несложно. У общежития, возле песчаной горки, оставшейся, видимо, с ремонта дороги, стоял возрастной мужчина в светоотражающем жилете и махал нам рукой.

– Ну, пойдёмте смотреть, на зомби – на останки, на какой-то хутор, у какой-то Диканьки. – зарифмовал Лаечко.

И мы вышли из авто, которое тут же пикнуло, закрыв себя на все замки, и пошли к дворнику.

– Здравствуйте. Это я звонил. Утром песок для клумбы грести стал, а он… там… лежит, на меня смотрит. – дворник показал рукой на горку.

И мы приблизились к горке с песком. ОН там и правда был, отдельно лежащий белый череп без нижней челюсти. И теперь он «смотрел» на нас всех, не моргая своими пустыми глазницами.

– На поделку похоже, – произнёс Дима, чуть наклоняясь и смотря на череп.

– Дим, опроси первого свидетеля. – Распорядился Лаечко. – Вызов был, значит, надо отрабатывать. Поэтому СОГ и не спешит кататься, а мы же как фаервол для них, первая линия обороны от спама.

– Блестит, – заключил я, смотря на череп, – Кость не должна блестеть. И маленький какой-то.

– Детский, может. О, входящий в зелёном мессенджере, да ещё и видео. – отвернулся от кучи с песком Лаечко, доставая сотовый.

Тем временем Дима проводил дворника к машине заполнять первичный опрос-лист.

– Здравия желаю, – выдал старший, смотря на телефон.

– Привет, что там у вас? Прибыли на место? – произнесла картинка, на экране был кто-то по гражданке.

– Точно так, прибыли, дворник нашёл предмет, похожий на череп, только он блестит что-то. – отрапортовал Лаечко и перевёл камеру телефона на артефакт. – Думаем, что поделка.

– Старшой, у тебя есть пакет в машине, целлофановый? – спросил его сотовый.

– Найду.

– Сфоткай на мобильный место крупным планом, чтобы было видно общежитие и череп с нескольких ракурсов, потом аккуратно, не касаясь пальцами, положи его в пакет. Что дворник говорит, когда находка была сделана? Чем пахнет череп?

– Утром, говорит. А чем пахнет, я не знаю, не нюхал.

Но тут наклонился я и аккуратно понюхал артефакт: сырой песок, пах сыростью, а череп – едва различимо – лаком и гарью.

– Ты что делаешь? Ковид ничему не научил, вдруг там трупный яд⁈ – спросил меня старший.

– Череп не свежий, если это череп. Лаком пахнет и гарью, а ещё смотри – на нём следы восковых капель. Сверху. – произнёс я.

– Дим⁈ А ты в кинологи хотел? У нас в экипаже человек-нос появился. – громко позвал Диму Саша.

– В экипаже, где старшим ездит ЛаечкА, третий тоже имеет права вещ-доки нюхать! – было ему ответом из машины.

– Бойцы, отставить там. Когда всё сфотаете, зайдите в общагу, гляньте, цепляют ли камеры эту горку, есть ли запись, если есть, снимите на видео, кто его туда поклал. Если что, звоните мне. Как поняли?

– Поняли, – произнёс Лаечко, смотря на угасшую картинку на экране. – Вот так, Слав, «палки» в АППГ и получаются, мы помогаем им, они помогают нам. – Возьми мультифору у меня. Череп должен влезть.

– Что взять? – не понял я.

– Мультифору, прозрачную, я её как пакет использую.

Я кивнул и направился к машине, пока Лаечко фотографировал место находки. Что такое мультифора, я не знал, но хотел спросить у водителя.

– Слушай, Саша сказал, что тут мультифора какая-то у него есть? – выдал я.

– Так златоводцы файл называют.

– Что? – снова не понял я.

– Такая папка, прозрачная. Для документов, у него в папке поищи. – произнёс Дима, сидя в машине, заполняя документ со слов дворника, сидящего на заднем сидении.

Целлофановая папка с дырочками по одной стороне, имеющая два названия – «файл» или «мультифора» – была тут не одна, а целая стопка; я на всякий случай взял три.

Возвращаясь к старшему, который возился с фотографиями у себя на телефоне.

– Клади внутрь. – не глядя на меня распорядился он.

«Не зря взял три», – подумалось мне, и, надевая на каждую из рук целлофановую диковину, я на секунду помедлил – не лежит ли под весом черепа придавленная граната без чеки, но потом, отбросив чеченские мысли прочь, приподнял череп, положив его в папку.

Почему целлофановую папку просто не называть папкой, зачем к ней аж два названия, стало для меня загадкой. Осмотрев артефакт, я окончательно убедился, что он либо детский, либо является искусной поделкой, не зря же его покрыли лаком, а на затылке у поделки виднелся номер. Экс-013714.

– Саш, тут номер, – сразу же выдал я.

– Точно. Дай сфотаю и ленивцам в райотдел отправлю. Придумали мне тоже, в МВД удалёнку ввести.

– Удалёнку? – переспросил я.

– Ты же говорил, что память возвращается? – вопросом на вопрос ответил Лаечко.

– Частично и медленно, – проговорил я.

Всё было так: память Вячеслава смешивалась с моей, кусками, секторами; на слово «удалёнка» она реагировала странно, бросаясь в ответ словами ещё страшнее: ковид, локдаун, «Спутник-V», самоизоляция.

После пандемии Союзное государство и вышло из ВОЗ. И тут же последовал ещё один санкционный пакет с пакетами. Казалось бы, кому какая разница, в ВОЗ мы или нет. Но, видимо, Европе и коллективному Западу разница почему-то была.

– Ладно, главное завтра на экзамене НПА не забудь и ТТХ ПМа… Будем вспоминать дальше, когда с этим разберёмся, – Лаечко жестом показал на пакет с находкой, – Пошли в общагу, проверим камеры.

Мы направились ко входу в общежитие. Дверь оказалась тяжелой. Внутри пахло новым линолеумом и летним ремонтом. Вахта располагалась сразу справа, за стеклянной перегородкой с небольшим окошком. За столиком сидел парень лет двадцати в клетчатой рубашке. Он смотрел в телефон, но, увидев нас, сразу же выключил его и сделал вид, что бдит.

– Здравствуйте, – Лаечко достал удостоверение и приложил его к стеклу. – Нам нужно посмотреть записи с ваших камер наблюдения.

Вахтер, не меняя выражения лица, медленно поднялся.

– Камеры… это к коменданту. Сейчас позову.

Он куда-то позвонил, пробурчав в трубку неразборчивое: «К вам полиция». Минут через пять из глубины коридора появилась женщина в халате, с влажными руками и строгим лицом. Видимо, комендант. Она вытерла руки о подол и, не здороваясь, спросила:

– В чем дело?

Лаечко повторил, показывая удостоверение и ей:

– Записи с камер нужны. У вас во дворе находку сделали. Возможно, кто-то из проживающих причастен.

Комендантша, хмыкнув, провела нас в свою тесную комнатушку, заставленную папками. На столе стоял монитор компьютера, разделенный на четыре квадранта. Она несколько раз щелкнула мышкой.

– Какая камера? Та, что на вход смотрит, или та, что двор захватывает?

– Ту, что двор, – сказал я. – И ту, что на фасад смотрит, на песчаную горку.

Далее мы прокручивали запись за утро. Изображение было зернистым, но разобрать можно. Дворник с метёлкой, его резкое движение назад, испуг… Но как череп оказался на горке – видно не было.

– Дальше смотрим, – упрямо сказал Лаечко. – Надо найти, откуда он взялся.

Перемотали на ночь. Темно, лишь скупой свет фонаря кое-что освещал. И вдруг… в кадре что-то мелькнуло. Небольшой белый объект упал сверху прямо на склон песчаной горки и увяз в песке. Само падение заняло долю секунды.

– Стоп! – скомандовал Лаечко. – Откуда он упал? С крыши? Из окна?

Камеры, к сожалению, угол обзора имели ограниченный. Было ясно, что череп выбросили из общежития, но из какого именно окна – определить не получалось. Комендантша развела руками.

Вахтер, который стоял в дверях и смотрел вместе с нами, вдруг крякнул:

– А номер на нем… Он похож на те, что в анатомке ставят. У них там все пронумеровано. Черепа, скелеты, кожа…

Лаечко повернулся к нему:

– Анатомка? Где у нас анатомика?

– Да в роще, за ЗГУ, – буркнул вахтер. – В морге. Там такие штуки и лежат.

– Понятно, – Лаечко кивнул. – Спасибо. Пойдем, Слав.

Мы вышли из общежития. Лаечко позвонил в РОВД, доложил о находке и том, что, возможно, череп – экспонат. О чём свидетельствует номер. Однако почему он лакированный, оставалось загадкой. Вряд ли в анатомке при морге их лакируют.

– Заедем в райотдел, сдадим это дело криминалисту. А потом махнем в ту самую рощу. Надо проверить. Если это их, то кто-то неплохо «пошутил». Опера говорят, взять справку с универа о стоимости экспоната.

Мы сели в машину. А я положил пакет с зловещей находкой на заднее сиденье рядом со мной.

– Поехали, Дим. Сначала в РОВД. А там… в рощу, на экскурсию.

– Это же крюк целый? – нахмурился Дима.

– А ты торопишься куда-то? Или способ есть с суток пораньше уйти? – вопросом на вопрос ответил Саша, он окончательно пришёл в себя. – Всё лучше, чем стоять на снятии и киснуть.

Мы подъехали к РОВД. Лаечко остался в машине звонить, а я, взяв пакет с «находкой», направился внутрь. На входе дежурный, целый майор, остановил меня.

– Куда идёшь, младшой?

– К криминалистам. Второй этаж, – показал я удостоверение.

– А в пакете что? – буркнул он, приглядываясь.

– В мультифоре? – переспросил я для ясности и приподнял прозрачную папку, чтобы он увидел содержимое.

Дежурный скривился, увидев белеющий череп.

– Это вас что ли к меду отправили. Фу, мерзость… Проходи быстрей.

Железная дверь в дежурку открылась сама собой, пропищала и захлопнулась за мной, туго притягиваясь к откосу, какая-то электроника снова. Подумал я и поднялся на второй этаж, где без проблем нашёл кабинет 214. Постучал и, услышав невнятное «Входи!», открыл дверь.

Кабинет криминалиста напоминал скорее склад с окном или мастерскую. На стеллажах вдоль стен пылились гипсовые слепки, на столе в углу лежала коллекция взломанных замков – от старинных амбарных до современных китайских. Пахло металлом и пылью. Сам криминалист, мужчина лет сорока в потертом белом халате, копался с микроскопом.

– Я по заданию с Московского 6/2, – протянул я ему мультифору. – Череп. Тот что нашли у общежития.

Он взял пакет, повертел его в руках, внимательно разглядывая сквозь целлофан.

– Ну да, для черепа странно, что он с номером и лакированный. Но, возможно, жировые следы и отпечатки есть. Я пока займусь, а вы пока работайте, братья!

Я кивнул, хотя фраза «работайте, братья» прозвучала для меня странновато. Было ощущение, что это местная реплика, отсылка к какому-то резонансному случаю, которую моя спутанная память не уловила. В памяти Славы я даже видел футболки с этой надписью. Иногда, кстати, она использовалась не совсем корректно и считалась чуть ли не чёрным юмором, когда кто-то отлынивал от работы и бросал её: «Мол, поработайте за меня, ребят». Надо будет изучить вопрос происхождения.

Выйдя из кабинета, я почти столкнулся в коридоре с Лешей Ивановым, который, запыхавшись, бежал куда-то с системным блоком в обнимку. В расстёгнутом кителе, без фуражки, с мокрыми кудрявыми волосами.

– Привет, – кивнул я.

– Привет! – бросил он на бегу. – Что, работаешь?

– Ну да, – ответил я.

– Так держать! – крикнул он уже из дальнего конца коридора. – Слава богу, сегодня посплю нормально!

Жук, конечно, радуется чужой работе. Я вышел из РОВД и направился к машине, где меня ждали Лаечко и Дима.

– Сдал? – спросил Саша.

– Сдал. Криминалист сказал, что позвонит.

– Отлично. Теперь – в анатомку, в ту самую рощу. В ЗГУ, – Дима, заводи.

Машина тронулась, и мы поехали в сторону Златоводского Государственного Университета.

Роща при ЗГУ на проспекте Ленина встретила нас густыми кронами сосен и неспешной жизнью студентов и просто гуляк по роще. Асфальтированные дорожки петляли между деревьями, пересекаясь с узкими дорогами для машин. Повсюду сидели парочки на лавочках, а один студент спешил в учебные корпуса чуть ли не бегом, возможно, догоняя свои долги по учёбе. Мы миновали шлагбаум – Дима коротко погудел, и охрана открыла нам проезд.

– А мы едем в морг, – бросил Лаечко, глядя в окно на гуляющих девушек в неприлично обтягивающих штанах.

Настоящая диковина этого времени, почти все ходят в обтягивающем, в целом на девушках смотрится очень даже ничего. И только менты и вояки не соблазнились на эту моду. А в памяти всплыло, что были прецеденты, когда для военных форму шил какой-то модный дизайнер, Юдашкин, по-моему…

– С Москвы мода идёт новая, теперь у них там наоборот свободное, – выдал Дима.

– Что бы хорошее с Москвы шло, – цыкнул Лаечко, – Только глазу приятно стало, опять хотят всё скрыть.

Морг ютился за основными корпусами ЗГУ, величественными, с колоннами и арочными окнами, выполненными в белых цветах. Словно стараясь спрятаться, та самая анатомка представляла из себя небольшое, приземистое здание из серого кирпича, казалось, уходило в землю. Его узкие окна почти не пропускали света. Мы вошли внутрь, и холодный воздух, пахнущий формалином, мгновенно обволок кожу. На вахте справа за скромным деревянным столом сидел сторож. У которого Лаечко, не теряя времени, спросил, кто здесь старший. А тот отправил сообщение в мессенджере, и через несколько минут к нам вышел старший лаборант – мужчина лет сорока в белом халате, с усталым и внимательным взглядом. Первым делом Лаечко показал ему на телефоне фото черепа и крупным планом номер.

– Не у вас ли такой пропадал?

– Да, конечно, это ж наш! Его ещё в мае украли! У нас даже видео сохранилось, сразу после пропажи смотрели.

– А в МВД заявляли? – спросил старший, глядя на лаборанта.

– Заявляли, – кивнул тот. – Сказали, что будут искать.

– Ну, вот, похоже, нашли, – заключил Лаечко. – Давайте ка нам это видео.

Мы прошли в маленькую комнату с мониторами, где лаборант запустил запись. На кадрах студенты перемещались по анатомичке, один из них – худощавый и высокий парень с чуть длинными волосами, выбивавшимися из-под белого чепчика, – несколько раз пристально посмотрел прямо в камеру. Потом, когда помещение опустело, объектив кто-то завесил чем-то белым, вероятно, тем же халатом. Когда изображение восстановилось, полка, где лежал череп, была пуста.