Текст книги "Девушка с золотистыми волосами. Часть 3"

Автор книги: Макс Гришин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Но не все так плохо, – Кай взял в руки зажигалку, продолжая обращаться исключительно к Линде, будто не замечая, что в комнате, кроме них двоих, было еще четыре человека – три полицейских и старый психолог, который зашел после всех и из-за спины Джона смотрел на преступника, – теперь у нас появился шанс!..

– Ты не понял, что ли? – завопил еще громче Кевин, подкрадываясь к нему на расстояние в несколько метров, но почему-то боясь приблизиться ближе. – Хватит нести свое дерьмо! Одевай наручники!

– Но мне нужна будет ваша помощь! – резким движением руки он скинул наручники на пол, к ногам Джона.

– Ты может что-то не понимаешь тут, сынок? – Стронгвуд начал с видимым раздражением в голосе, но заметно нервничая, – хочешь поиграть с нами? Мы изрешетим тебя тут как мишень в тире и, поверь мне, ни у кого из нас не будет проблем не с совестью, ни с законом!

В первый раз Кай перевел свой взгляд с Линды на говорившего. На лице его появилась слабая улыбка, он нагнулся над столом и медленно с расстановкой произнес:

– Попробуем?

– Что? Что ты... – Стронгвуд, видимо не готовый к такому ответу, повернулся к Линде и развел руками. – Он вообще идиот?! Он не понимает, что мы его сейчас застрелим?..

– Не надо, прошу, не надо, он...

– Не застрелите, – все с той же улыбкой проговорил Кай.

– Идиот! Ей богу идиот! – выпалил удивленный Стронгвуд.

– И что тебе дает такую уверенность? – спросил Джон.

– Пропан... – тихо сказал Кай, поворачиваясь к Джону. Улыбки на его лице не было.

– Чего? Это опять его космический бред? Эй, дружище! – Кевин щелкнул затвором пистолета, – вытащи голову из своей космической задницы и спустись на землю. – У тебя два пути отсюда, либо тебя вытаскивают в черном мешке, либо в наручниках. Лично мне, как и всем тут остальным, на тебя насрать, но мне жалко Линду, которой придется пол дня очищать стены от твоего дерьма и мозгов...

– Ты о чем? – спросил Джон.

– Природный газ, без запаха и цвета...

– Чего он несет? – Кевин с удивлением повернулся к психологу, надеясь в его лице найти какое-то объяснение. Но по лицу того сразу было заметно, что он точно так же не понимал ничего из происходящего. – Может его легче грохнуть?

– Пропан быстро воспламеняем и крайне взрывоопасен. Чтобы почувствовать утечку пропана, в него добавляют компоненты, имеющие свой собственный запах...

Джон и Стронгвуд одновременно переглянулись и принюхались. Кевин отшагнул назад, не отводя взгляда от Кая.

– ...– но более сильные ароматические вещества могут заглушить собой этот запах, делая утечку газа совершенно незаметной...

Кай поднес зажигалку к сигарете, и положил палец на колесико.

– Подожди, подожди!.. – затараторил протрезвевший Стронгвуд. Он вдруг понял все то, что имел ввиду Кай и от этого лицо его приняло нездоровый бледный оттенок. В густом аромате духов он вдруг отчетливо почувствовал запах газа и рука с пистолетом невольно задрожала. – Ведь мы все тут... и ты... и мы, нам всем достанется! Положи зажигалку... положи, не глупи!..

Кай перевел на него глаза, но не двинулся.

– Я... подожди! – Стронгвуд опустил пистолет вниз, бросив взгляд на Джона и на Кевина, в глазах который он прочитал все то же, что чувствовал сам. – Опустите... опустите пистолеты, – обратился он к двум полицейским, которые по-прежнему целились в Кая. – Нельзя!.. Здесь нельзя стрелять... – говорил он словами и глазами каждому из них.

– Я думаю он блефует! Я думаю это бред, – Кевин попятился назад, но Кай посмотрел на него так, что тот вынужден был остановиться.

– Я думаю есть только один способ узнать это!.. – Кай прокрутил зажигалку между пальцев. – Попробуем?

– Успокойся, успокойся! – продолжал, труся, Стронгвуд. – Мы не будем стрелять, я... видишь... я убираю пистолет, – трясущейся рукой он запихал пистолет в кобуру. – Послушай... что ты хочешь?.. Ведь у тебя есть требования?..

– У меня есть одно требование в данную минуту, и я хочу, чтобы это требование было выполнено беспрекословно.

– Говори... говори, я постараюсь...

– Я хочу, чтобы вы меня услышали.

– Хорошо... хорошо! Кевин, твою мать! – крикнул Стронгвуд на Кевина, который продолжал целиться. – Убери пистолет!

Кевин медленно опустил пистолет, не отводя от Кая взгляда злобных недоверчивых глаз.

– Вы все слышали наш разговор, – Кай глазами показал на телефон, – и это сэкономит мне время. Я здесь не для того, чтобы убивать или учить кого-то жить. Я не хотел ничьих жертв, они мне были не нужны, но оказавшись здесь, после всего этого, на время лишенный памяти, я оказался втянутым в череду событий, из которых не было другого выхода. Несколько месяцев назад Джон подобрал меня в лесу, несколькими днями до этого, я очнулся у болота. Моя одежда сгорела в пожаре и я оделся в тряпье, которое нашел в лесной избе, из-за этого я был ошибочно принят за того, кем никогда не являлся...

– Но, – вставил Джон, – к чему ты сейчас все это... чем мы можем помочь тебе?

– Я не был сброшен на Землю из открытого космоса. Я прилетел сюда на корабле другой цивилизации, который я захватил за несколько часов до падения нашей Системы. Он и сейчас здесь! Где-то там, в лесу, за болотом, под толщей мха и земли, лежит технология, на сотни тысяч, а то и миллионы лет, превосходящая вашу. Если мы найдем его, у нас и у вас, у человечества, будет восемьсот с лишним лет, чтобы принять эти технологии и достойно встретить тех, кто рано или поздно придет к вам с войной! Вчера я был в этом лесу, я исследовал метр за метром. Я видел поваленные деревья и сожженную траву, я видел следы, оставленные им... Но сам корабль – его я так и не смог отыскать!

– Потому что его там нет, придурок! – не в силах сдерживаться, почти закричал Кевин. – Потому что все, что ты гонишь это херня... это твоя больная башка играет с тобой такие шутки! Какие инопланетяне, какие цивилизации, ушедшие на миллионы лет вперед?! Наши телескопы смотрят в космос уже пол сотни лет. Там нет никого, кроме космического дерьма, которое мы сами туда отправили. Через восемьсот лет прогресс уйдет настолько вперед, что человечеству не нужны будут твои болотные технологии. Через восемьсот лет у нас и так будет все, что надо!..

– Прогресс? – Кай с насмешкой посмотрел на Кевина. – Чего достигли вы, люди двадцать первого века, в своем прогрессе? Что сможете противопоставить вы им?! Радиоволны ненависти друг к другу, распространяющиеся на сотни световых лет, а может быть пушки, пули и ракеты, то оружие, которое создали вы лишь для того, чтобы убивать таких же жалких существ, как вы сами?! Все войны, все конфликты, все столкновения, которые когда-либо случались и случаются на этой крошечной по вселенским меркам планете, были инициированы вами же, против вас же самих. За десять тысяч лет своего существования вы изобрели бесконечное количество способов уничтожения друг друга и этим прогрессом вы гордитесь как чем-то поистине стоящим! Каждое зверство вы научились оправдывать такими понятиями, как наука, мораль, демократия! Но чего достигли вы в галактическом масштабе, чего достигли вы там, среди бескрайнего простора космоса? Маленькая точка, заваленная летающим на орбите мусором, светящаяся слабым светом, когда отворачивается темной стороной от звезды – это то, что видят они, смотря на вас, это то, что вы и есть на самом деле! Все ваши телефоны, компьютеры, автомобили, все то, что вы называете «достижениями», весь этот бред, для них это лишь как дубина в руках первобытного человека, как сделанные из травы трусы, вместо бронежилета...

Кай отпил воды и на несколько минут замолчал. Остальные смотрели на него большими, удивленными глазами. Наконец, он поставил стакан на стол и, положив одну ногу на другую, продолжил:

– Мы ошибались так же, как вы. Так же, как и вы, мы думали, что мы сильны. Я помню, как смеялись мы в Академии над тем, как будем бить их летающих тарелки. Стратеги рисовали возможные сценарии войны, подсчитывали экономические убытки, как худший вариант затянувшейся войны... Так же, как и вы, мы упивались своим оружием, считали себя властелинами Млечного Пути. Но действительность оказалась суровей самых мрачных фантазий! Вместо тарелок нас встречали гиперзвуковые истребители, вместо роботов с лампочками в носу – наделенные своим интеллектом органико-механические существа, вместо ракет – концентрированные пучки темной энергии и антиматерии, о природе которой мы до последнего имели лишь самое слабое представление. Я помню свой выпуск. Я помню лица каждого из них! Из пяти сотен офицеров, к первому году остались только четыреста, ко второму – пятьдесят, к тринадцатому нас оставалось шесть! То были сильные и отважные парни, не боявшиеся ни смерти, ни боли... Но они были ничтожными букашками, по сравнению с армией врага... Их изувеченные тела вращались на орбитах всех планет нашей Системы, напоминая нам о том, что за каждым беспечным весельем приходит время ответа!

Стронгвуд посмотрел на стоявшего в углу Маккуина, смотревшего и слушавшего все с широко раскрытыми глазами. Казалось, от всего сказанного, он был более удивлен и испуган, чем все остальные.

– Послушай, Кай...

– Мое имя Макс...

– То есть Макс!.. Я... мы очень сожалеем, естественно, о том, что произошло там, в твоем, так сказать... мире, но тут у нас тоже есть определенные порядки и законы. Ты убил человека, да даже ты убил много человек, по нашему закону это запрещено... это чревато последствиями... Ты пойми меня правильно, ничего личного, я вижу, что ты хороший человек, что ты, возможно, защищал себя, это, естественно, будет учтено и принято во внимание, но просто так мы не можем... – Стронгвуд хотел сказать «отпустить тебя», но вспомнив то положение, в котором они находились, замялся, – ...позволить, так сказать, закону не быть... э-э-э... исполненным.

– Ваш закон не представляет мои интересы!

– Но позволь... ты насчет Фрэнка... да, мы предполагаем, что Фрэнк был не совсем чист, это отдельный разговор, возможно он угрожал, но последние четыре жертвы...

– Все эти жертвы были необходимы для вашего же спасения, – перебил его Макс.

– Но... так нельзя... жизнь человека не должна быть разменяна на какие-то цели, пускай даже и такие, так сказать, глобальные, как спасение всего человечества!

Кай мельком взглянул на испуганную и прятавшуюся за Джоном Линду и снова перевел свой взгляд на Стронгвуда:

– Жизнь четырех маленьких людей, имена которых никто никогда не запомнит, вы противопоставляете жизни всего человечества?

– Да, но позволь, они лишь выполняли свой долг... они...

– Долг перед кем?

– Перед... э-э-э...

– Человечеством? Весь мир, сказал когда-то Достоевский, не стоит и слезинки одного плачущего ребенка. Одного маленького ребенка он поставил на противоположную часу весов всего другого живого, что было на Земле, и чаша с ребенком перевесила! В каком-то своем мире, Достоевский, возможно и был прав, но... но как же он ошибался в нашем! Вдали от Земли, в безвоздушном пространстве, где нет ни людей, ни прогресса, ни нравственности, там нет слез, как нет и жалости. Слезы испаряются в безвоздушном пространстве, точно так, как добрые поступки уходят в небытие во времена кризиса нравственных устоев. Стоят ли слезинки ребенка замороженные дегидрированные останки миллионов землян? Стоят ли жизни сотен миллионов прочих детей слезинка одного ребенка, который и известен-то лишь потому, что когда-то, где-то, кто-то по фамилии Достоевский обратил на него внимание? Стоит ли она жизни их родителей, их воспитателей, их учителей?.. Стоит ли слезинка эта Земли, разрываемой в клочья сверхгравитацией? Стоят ли она жизни миллиардов других, еще не родившихся детей? Нет! Я думаю, что нет!.. Я думаю мастер перевернулся бы в гробу, смотря на то, что видел я, чувствуя то, что чувствовал я! Он бы собственными руками нажал бы на курок плазменного оружия, чтобы разложить этого плачущего ребенка на свободные атомы! Он бы повесил его, утопил, задушил лишь ради того, чтобы миллионы других детей могли плакать, могли смеяться, могли просто продолжать жить!..

– Но, прости, я не совсем согласен, Кай!.. То.. то есть, Макс, – заговорил быстро Стронгвуд, делая шаг в сторону Макса. – Но, в прочем, это не важно... я... я думаю, – он быстро посмотрел на Кевина, заметив, что Макс отвернулся в другую сторону, – я... думаю, что мы сможем тебе помочь, даже договориться о чем-то. Ты скажи, что надо... Мы поможем, возможно мы сможем найти что-то, прийти к какому-то компромиссу... Тебе нужны деньги? Вертолет? Мы можем поговорить об этом... мы можем... – он сделал еще шаг в его сторону, – ...мы можем сделать очень многое, лишь бы ты отпустил заложников! Но нам надо прежде всего понять то, что мы должны сделать...

– Я хочу одного – чтобы вы помогли мне найти мой корабль!

– Как?.. – Стронгвуд сделал еще один шаг в его сторону и что-то крикнул, видимо, чтобы отвлечь. В этот момент Кевин, медленно и незаметно приближавшийся все это время к Максу, бросился на него с кухонным ножом в руке. Все это время он стоял сбоку и Макс не обращал на него никакого внимания. Острый нож направился прямо в шею молодого человека и, наверняка, проткнул бы ее насквозь, но в самый последний момент, Макс резким движением схватил того за руку своей правой рукой. Он рванул Кевина на себя с такой силой, что тот, буквально, залетел на стол. Не дав ему опомниться, Макс с силой ударил его обратной стороной ладони по лицу, тот выронил из руки нож и повалился со стола на стул. Все произошло так быстро, что у Кевина не было даже времени опомниться и вникнуть в происходящее. Он было потянулся правой рукой в кобуру, но в этот миг Макс схватил его руку и вытянул ее на середину стола. Кевин потянул ее к себе, но не успел. В этот самый момент нож с силой опустился на стол, пробивая насквозь обе ладони – лежавшую внизу ладонь Кевина и прихлопнувшую ее сверху ладонь Макса.

Резкая боль разнеслась вмиг по всем членам полицейского. – Твою ма-а-ать! – заорал он протяжно, выпученными из орбит глазами смотря на прибитую ножом, как гвоздем, руку. – Твою мать! Ты что? Ты что-о-о? Ты что-о-о-о? – орал он как помешанный одну и ту же фразу, смотря своими наполненными ужасом глазами на совершено спокойное лицо Макса напротив. – Отпусти Кай... Макс, отпусти! Отпусти, твою мать! Отпусти, тебе говорят, – кричал, просил и умолял он все громче и громче. Левой рукой он снова полез в кобуру, ему удалось достать пистолет и он почти направил его в лицо обидчику, но новый удар, от которого слетела фуражка, заставил его бросить оружие прямо на стол. – Отпусти, прошу! – проговорил Кевин уже надрывающимся голосом, смотря на Стронгвуда, который при первых же секундах неожиданной сцены, отпрыгнул на несколько шагов назад и с испуганным видом наблюдал за всем происходящим. – Мне больно, отпусти! Прошу, отпусти! – проговорил Кевин уже жалостливо, корчась от боли.

– Что ты знаешь о боли? – Макс нагнулся над столом, поднося свое лицо настолько близко к лицу Кевина, что тот почувствовал его дыхание своим вспотевшим лбом. – Боль это видеть, как преодолевают световой барьер вражеские штурмовики, направляющиеся на Землю; это приходить в сознание в открытом космосе, кружащимся в массе останков тех, кто еще недавно были твоими друзьями; это наблюдать, как там, вдали, на отдаленной планете, которая некогда была твоим домом, вспыхивают взрывы от тепловых лучей, как Луна, разорванная на куски, летает вокруг Земли, пытаясь догнать остатки того, что некогда было ее частью! Боль это видеть каждый день в кошмарах звезды, холодные далекие звезды, видеть лицо девушки, к который ты обещал вернуться что бы ни случилось и которую, ты знаешь, уже никогда не увидишь...

Сквозь крики Кевина послышался звонок мобильного телефона. Стронгвуд потянулся в карман, но спохватился и отпустил руку.

– Не хотите ответить? – не отрывая взгляда от лица Кевина, спросил Макс.

– Я... нет... думаю это важно...

– Отвечайте! – почти крикнул Макс.

Нерешительно Стронгвуд достал из куртки телефон и медленно, будто боясь чего-то, приложил его к уху. – Да! – проговорил он не своим голосом в трубку. – Да... рация в машине... мы в доме, тут... тут... – но Стронгвуд не знал, как продолжить, его губя тряслись, не издавая ни одного внятного звука.

– Скажи им, что преступник вооружен и особо опасен! – проговорил Макс и поднял лежавший на столе пистолет. Он поднес его к вспотевшему виску Кевина. – Скажи, что он маньяк, сошедший с ума, который бредит о звездах и черных дырах... – курок щелкнул у самого уха Кевина.

– Отпусти, прошу... прошу тебя! – говорил тот еле слышно, пот смешивался со слезами, все тело Кевина тряслось, как в лихорадке.

– ... скажи, что он не сдастся просто так, и что уничтожение его это единственный способ спасти жизнь остальным! Скажи, что жизнь единичного человека для него не значит ничего, поскольку он живет в мире своих фантазий, где на кону стоит жизнь всего человечества... скажи, что он не чувствует боли так, как чувствуют ее все, что боль физическая для него это лишь проявление душевной слабости ...

Заикаясь от страха, Стронгвуд повторял в трубку все, что говорил ему Макс, все, что и так приходило ему на ум. Тем временем психолог куда-то исчез. Тихим голосом Джон попросил Линду удалиться, но та лишь мотнула головой и беззвучно продолжала наблюдать за сценой, которую еще несколько дней назад она посчитала бы невозможной.

– Хорошо... ладно, – проговорил, наконец, Стронгвуд и медленно отнял трубку от уха.

– Когда они будут? – тихо спросил его Макс.

– Они на подъезде, несколько километров... – Стронгвуд решил не скрывать. Он думал, что правда о том, что к ним едет отряд антитеррористического подразделения отрезвит преступника, заставит его переосмыслить свои поступки. – Послушай! Положи оружие... это... это уже не дело! Сдайся, никому не нужна эта бессмысленная кровь, ведь... ведь мы нужны тебе, без нас ты не уйдешь отсюда живым... Их двенадцать человек, они вооружены так, что...

– Отпусти! Макс! Отпусти! – повторил жалобную просьба Кевин, – от болевого шока ему становилось плохо, от запаха крови во рту его тошнило, он чувствовал, что теряет сознание, но Макс не выдергивал нож... – Прошу, мне плохо, мне...

Но он не договорил. В это мгновение стекла и стены дома затряслись, через несколько секунд звук, подобный удару грома, пронесся по округе. Было слышно, как запищала внизу машина, как с грохотом повалилась ваза в соседней комнате. Стронгвуд вздрогнул и посмотрел в окно. Где-то вдалеке, за лесом, увидел он большой огненный шар. Вскоре он затух, но на месте его заиграло зарево пожара, будто там горело что-то большое, что-то, что только что взорвалось. Стронгвуд снова посмотрел на Макса, будто пытаясь в его лице увидеть, что произошло и вдруг, к ужасу для себя, он заметил улыбку на лице последнего, будто он знал об этом, будто взрыв этот имел какое-то отношение к нему.

– Двенадцать солдат... Двенадцать людей сложили головы из-за вашей глупости, только из-за того, что вы не поверили мне. Сколько еще людей, должно погибнуть, чтобы вы открыли глаза и прислушались к моим словам?

Стронгвуд полез в карман, но руки дрожали настолько, что мобильный телефон вывалился на пол. Он поднял его, с трудом включил, и тыкая непослушными пальцами на кнопки, выбрал последний вызов. «Абонент находится вне зоны действия сети» – услышал он приятный женский голос, в воцарившейся тишине они все услышали этот голос. Стронгвуд опустил руку от уха и глазами, полными ужаса, смотрел в неподвижное лицо Макса.

– Они что... они... ты их... – запинаясь, путаясь в словах, начал он, но Макс докончил за него:

– Они мертвы, все до одного!..

– Но как... – начал он, но мобильный телефон снова зазвонил. Стронгвуд быстро поднес его к уху, желая слышать того, с кем говорил он за минуту до этого, надеясь на то, что всего этого не было, что это ложь, ошибка, глупое стечение обстоятельств, но мрачный голос диспетчера сообщил, что по пути произошел взрыв, и они не могут связаться с группой; что им только что сообщил это пилот вертолета, который сопровождал группу и который, из соображений безопасности, был вынужден развернуться.

Стронгвуд разжал пальцы и телефон звучно упал на пол. Ему стало дурно и он, держась за стену, дополз до ближайшего стула. Джон до боли прикусил нижнюю губу. Первый раз в своей жизни он оказался в ситуации, в которой он не имел ни малейшего понимания, что делать. Кевин искривил лицо в жуткую гримасу и, не в силах больше сдерживаться, горько заревел. Крупные теплые слезы катились по щекам, по дулу пистолета, беззвучно падая на стол.

Макс сидел напротив и держал пистолет с взведенным курком у самого носа Кевина. Лицо его по-прежнему было спокойно, будто не было пробитой насквозь ножом руки, не было взрыва, не было газа, наполнившего весь дом. Но вдруг случилось нечто, чего не мог ожидать никто. Линда, все время до этого, прятавшаяся за братом и с силой сжимавшая его руку, вдруг выскочила и с отчаянным криком бросилась к Максу. В мгновение она подбежала к нему и с громким шлепком ударила его ладонью по лицу.

– Отпусти его! Сейчас же! – прокричала она ему. – А то я... а то я не знаю, что я сделаю! – она снова замахнулась.

– Линда! – вскрикнул Джон. Он в ужасе схватился за голову, ожидая самого худшего.

– Что ты... что ты... что ты... – повторил несколько раз Стронгвуд, держась за сердце, будто оно вырывалось наружу, готовое покинуть это чертово место еще до того, как решится сделать это хозяин.

Линда снова ударила Макса, в этот раз сильнее:

– Отпусти его! Отпусти! Слышишь или нет?! Ему больно! – сверкали при комнатном свете ее наполненные гневом и решительностью глаза.

Опасаясь за сестру, Джон судорожно полез за пистолетом, но лицо Макса оставалось неизменным. – Хорошо! – вдруг произнес он тихо и спокойно, будто и это все было частью какого-то хорошо продуманного плана. Щелкнул курок и пистолет с глухим ударом опустился на стол. Макс взялся свободной рукой за нож и медленно, будто получая особое удовольствие от того, как кричал от боли Кевин, вынул его из стола.

Освобожденный, Кевин вскочил со стула и отпрыгнул в угол. Его тело прижалось к стене. Он все еще продолжал всхлипывать, осматривая окровавленную руку. На брюках его виднелось темное от влаги пятно.

– Твою мать... больно... твою мать!.. – повторил он несколько раз, с искривленной от боли физиономией. Он осторожно, стараясь не навредить больше, держал левой рукой свою правую поврежденную руку. Но вдруг лицо его начало меняться и на нем, наряду со страхом, появилось удивление. Он повернул руку к лампе и, уже не плача как прежде, внимательно изучил ее. Та кровь, которой была залита ладонь вовсе не была его кровью. Кевин перевернул руку ладонью кверху, но и с обратной ее стороны он не увидел раны, из которой она могла бы просочиться. Он провел несколько раз рукой по рубашке, оставляя не ней жирные красные полосы, и снова посмотрел на ладонь. – Что за... – произнес он, переводя взгляд с руки на вставшего из-за стола Макса. Его рука не была пробита! Лезвие ножа пробило насквозь руку преступника, прошло между его указательным и безымянным пальцем и воткнулось в стол, совершенно не задев его! Кровь, которой она была залита не принадлежала ему, это была кровь Макса! Боль, которую он чувствовал, была выдумана им самим!

Макс снова взял в руку пистолет и с каким-то особым любопытством посмотрел на него. Линда в страхе отшагнула назад, прежней смелости уже не было, она смотрела на Макса снова испуганными, но все еще сверкавшими от гнева глазами. Макс повернулся к Кевину и молча бросил пистолет к его ногам. Не говоря больше ни слова, он приподнялся и тихими шагами направился к двери.

– Кто там? – спросил он, кивая на дверь, у неподвижно стоявшего у входа с опущенным вниз пистолетом Джона.

– Луис... там у машины сержант Луис Родригес... – тихо ответил ему Джон.

Макс беззвучно прошел мимо, к двери.

– Макс! – проговорил ему Джон, когда тот был уже у порога.

Макс остановился и повернулся.

– Что?

– У Луиса месяц назад родился ребенок... – тихо ответил Джон.

Макс ничего не ответил. Он лишь кивнул головой и вышел за порог.

III.

Луч солнца проник в комнату сквозь тяжелые темные занавески и пополз по кровати к лицу Чарли Салмона. Тот, откашлялся, зевнул, открыл глаза и с минуту, не двигаясь, смотрел в потолок, пытаясь вспомнить что это за место и как он тут оказался. Ему вспомнился вчерашний день; вспомнились жар и ужасная ломка с утра, как пробирались они сквозь лес и туман с Кевином и (он не помнил уже его имени) с этим глухонемым, который вдруг ни с того, ни с сего заговорил. – Что все это было? – произнес он еле слышно и сел на край кровати, касаясь руками своих грязных спутанных волос. Тело не ломило от жара как вчера, но он по-прежнему чувствовал слабость, чувствовал последствия вчерашнего, свалившего его с ног, заболевания.

В соседней комнате пискнул компьютер, сообщая о новом непрочитанном сообщении. Чарли осторожно приподнялся с кровати и подошел к окну. Он распахнул занавеску и посмотрел на улицу. Вчерашнего дождя и тумана уже не было, лишь сильный ветер гнал по голубому небу белые барашки облаков. Не одеваясь, он вышел в соседнюю комнату и плюхнулся в кресло, стоявшее за столом. Рука безразлично ударила по клавиатуре. Зажужжал жесткий диск и на мониторе высветился браузер, с открытой на нем почтой. Чарли прокрутил вниз и принялся читать новые сообщения. Вскоре он дошел до самого верха, протер глаза, встал, пошел на кухню, выпил стакан воды и снова принялся перечитывать то, что не понял с первого раза.

– Какая-то ошибка... или что это вообще такое? – проговорил он самому себе и потянулся к телефону, желая позвонить тому, кто всю ночь, один за одним, строчил ему эти странные послания. Но он бросил эту идею, увидев множество пропущенных вызовов, в том числе от Стронгвуда, от Джона и даже СМС от Мэтта Маккуина, этого психолога, с которым он познакомился лишь несколько дней назад. «Что тут происходило?» – он отправил на печать на стоявший рядом принтер все письма, принял душ, не перекусывая оделся, сел в машину и поехал в участок.

– Обвел нас как детей!.. Как маленьких детей вокруг пальца! – эти слова, сказанные Стронгвудом, были первыми, что услышал Чарли, переступая порог помещения. – Ей богу, стыдно должно быть, господа, и мне должно быть и вам должно быть стыдно...

– Никто не знал этого точно, никто не хотел рисковать...

– Что случилось? – Чарли откашлялся и посмотрел на Джона, речь которого он прервал своим присутствием.

– О-о-о! Это ты? – Стронгвуд поднял обе руки в воздух и потряс ими. – Тут, брат... тут пока ты там болел, такие вещи происходили!.. Такие вещи, что тут даже слов нет!..

Чарли окинул взглядом каждого из находившихся в комнате – Стронгвуда, сидевшего перед ним Джона, кивнувшего ему в знак приветствия Луиса Родригеса, писавшего что-то в свой блокнот Маккуина и Кевина, который, вопреки своей всегдашней привычке, сидел беззвучно в углу и, как показалось Чарли, специально старался не смотреть на него.

– Так что случилось? – повторил он вопрос. – Джон, рад тебя видеть? Нашел его?!

– Он сам нас нашел! – ухмыльнулся Джон. – И не могу сказать, что мы были этому рады! – он бросил быстрый взгляд на Кевина, который Чарли сразу же приметил.

– Так рассказывайте, что вы тянете! – Чарли взял стул и поставил его у стола. Он бросил папку с бумагами на стол и повернулся к Джону.

Началось долгое объяснение. Джон рассказывал про то, что видел он в лесу за болотом, Стронгвуд про то, что происходило у Линды, про то, как почти час держал преступник их у себя в заложниках, угрожая им подорвать газ, которым, якобы, был наполнен весь дом. Естественно, это все было полная чушь и никакого газа обнаружено не было и «он просто провел нас вокруг пальца... просто провел вокруг пальца», – несколько раз повторил сказанное до этого Стронгвуд, вставая после этих слов со стула и, будто пытаясь обрести душевное равновесие, ходя по комнате взад и вперед. Рассказали они Чарли и про подорванную группу спецназа, которая ехала им на подмогу, рассказали про руку Кевина, упуская, естественно, ряд подробностей, совершенно не относящихся к делу, но которые могли бы сильно подмочить его репутацию в глазах и так не особо хорошо относившегося к нему Чарли. Наконец, рассказали про космическую одиссею, которую им рассказал Кай, который, кстати, просил называть себя уже Максом... Про пришельцев, которые сидят где-то на соседней звезде и ждут, когда «прилетит к ним этот сраный Вояджер, чтобы найти Землю и уничтожить ее...»

– Вояджер? – как-то особенно заинтересовался при упоминании космического корабля Чарли.

– Да, Вояджер. Космический аппарат, который в семидесятых отправили в космос, чтобы он исследовал там какие-то планеты. Но это... впрочем... об этом потом. Важно то, что он гораздо больнее того, что мы думали, а главное – опаснее. В голове у него творится что-то странное, что представляет угрозу для всех без исключения! Вот, смотри! – Стронгвуд дал Чарли несколько распечатанных листов, – прочитай, это часть разговора этого Макса с Линдой и потом с нами. Нам удалось записать все, что он нам там говорил!

Чарли взял лист и начал внимательно читать. С первых же строк брови его поднялись и на его лице выступило совершенно нехарактерное для него баранье выражение:

– Это... это все он так и говорил?

– Так и говорил, – подтвердил тот.

– Я так же могу это все подтвердить, я тоже присутствовал при большей части этого диалога, – медленно заговорил психолог, отрывая наконец глаза от блокнота. – Молодой человек явно психически не здоров...

– Он идиот, как... как все говорят?

– Нет, слово «идиот» было бы здесь применимо некорректно... – Маккуин снял очки и положил их на блокнот перед собой. – Идиотизм характеризуется прежде всего отсутствием осмысленной деятельности. Идиоты не понимают, что им говорят, испытывают проблемы в том, чтобы самостоятельно питаться, обслуживать себя, некоторые даже испытывают проблемы при движении. Идиоты необучаемы и, я бы сказал, в большинстве своем, совершенно безопасны для окружающих...

– Тогда кто он, черт возьми?! – почти крикнул, прохаживаясь взад-вперед, Стронгвуд.

– Пока сложно сказать однозначно, но прослеживается остро выраженный психоз, характеризующийся сильным расстройством восприятия окружающего мира, что и вытекает в форму искаженного представления о реальности. Из того, что я узнал о нем, из того, что я слышал и имел спорное удовольствие видеть вчера, могу заключить, что перед нами человек крайне опасный, и опасность эта заключается не в его агрессивности или эмоциональной нестабильности, а, скорее, в его особой убежденности в своих идеях. Страшное в этой ситуации то, что он необычайно умен, развит и, пожалуй, образован; посмотрите, хотя бы, на его познания в этих космических делах. Хотя бы этот Вояджер, пояс этих комет, о которых он говорил, Карл Саган...