Текст книги "Триптих"

Автор книги: Макс Фриш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Кюрман. Откуда я мог об этом знать?

Антуанетта. Потому я и хотела вызвать такси: на случай: если он стоит возле моей машины и ждет. (Курит.) А я не хочу никаких сцен. (Гасит сигарету.) Можно мне теперь получить мою накидку?

Кюрман стоит, не двигаясь.

Ведущий. О чем вы думаете?

Кюрман. Об Адорно.

Ведущий. Опоздали. Теперь вы знаете, о чем могли бы побеседовать с молодой дамой: о Гегеле, о Шёнберге, о Кьеркегоре, о Беккете.

Антуанетта. Адорно…

Ведущий. Почему вы не подаете ей накидку?

Кюрман (подает). Если смогу быть вам здесь чем-то полезен.

Ассистентка. Вы очень любезны.

Кюрман (засовывает руки в карманы). Какой марки у вас машина?

Ведущий. Хорошо!

Кюрман. Не забудьте сумочку.

Ведущий. Если вы теперь не допустите новых ошибок, – например, в лифте, – вы достигнете своей цели: биография без Антуанетты.

Кюрман (выключает верхний свет в комнате). Я провожу вас до машины.

Она садится.

Почему вы так побледнели?

Ведущий. От вашей трубки.

Она лежит в кресле, глаза закрыты, сумочка упала на пол.

Кюрман. Я ей не верю.

Ведущий (выходит на сцену, чтобы пощупать у Антуанетты пульс. Кюрман в это время стоит в стороне и набивает трубку). У нее и впрямь небольшой спазм. Все ваш хваленый табак! И не повторяйте без конца: «Знаю я эти штуки!» Лоб у нее холодный как лед.

Кюрман закуривает трубку.

Разве сейчас уместно здесь курить? Вместо того, чтобы открыть окно. Вы ведете себя безобразно, как дикарь. И знаете это.

Кюрман. Лучше теперь, чем через семь лет.

Ведущий. Как вам будет угодно.

Она поднимается.

Она не сможет вести машину.

Антуанетта. Мне нужно добраться домой…

Ведущий. Вы что, сами не видите?

Антуанетта…и поскорее лечь в постель…

Ведущий. Вы ставите на карту жизнь человека.

Она сбрасывает с себя накидку.

Не изволите ли принести стакан холодной воды, раз вашей гостье дурно? Хотя бы стакан холодной воды?

Кюрман выходит из комнаты.

Антуанетта…Извините… (Она расстегивает вечернее платье и ложится на тахту, чтобы не потерять сознание. Когда Кюрман возвращается со стаканом воды, она лежит на тахте.)…Извините…

Кюрман. Выпейте воды.

Антуанетта. Никогда со мной такого не было – вдруг все закружилось и поплыло перед глазами…

Кюрман. Вызвать врача?

Антуанетта….Не смотрите на меня… (Пауза.) Мне так стыдно.

Ведущий. Она простудится.

Кюрман. Знаю я эти штуки.

Ведущий. Не хотите ли принести ей плед?

Кюрман…Принести плед, потом вынуть из кармана платок и вытереть ей лоб, виски, веки. Я уже бывал в роли милосердного самаритянина. Варю кофе, бодрствую и молчу, молчу и бодрствую, снимаю с ее ног туфли, чтобы ей было удобнее лежать, и в конце концов слышу: «Выключите по крайней мере свет!» (Пауза.) Не надо стыдиться, Антуанетта, с кем не бывает, Антуанетта, не надо стыдиться. (Снимает с ее ног туфли.)

Антуанетта. Что вы делаете?

Кюрман….Чтобы вам было удобнее лежать. (Ставит туфли на ковер.)

Антуанетта. Выключите по крайней мере свет!

Темно.

Кюрман. Стоп! Кто выключил свет! Стоп!

Загорается неоновая лампочка.

Ведущий. Не хотите продолжать?

Кюрман. Нет!

Ведущий. Почему вы на меня кричите? Разве это я дал ей трубку? Господин профессор, вы заявили: если бы вы могли начать жизнь сначала, вы бы точно знали, что именно в ней следует изменить…

Кюрман. Разумеется!

Ведущий. К примеру, с Антуанеттой.

Кюрман. Не хочу, чтобы она здесь оставалась!

Ведущий. Это мы уже знаем.

Кюрман. Не хочу, чтобы Антуанетта стала моей женой.

Ведущий. Зачем же даете ей курить вашу трубку?

Кюрман стоит и молчит.

Антуанетта. Где же теперь мои туфли?

Кюрман протягивает ей туфли.

Он совершенно прав: этого могло бы и не быть. В тот вечер и я вовсе не была в него влюблена.

Кюрман. Зачем же тогда осталась?

Антуанетта…Да и на следующее утро тоже. (Приводит в порядок платье.) Нашего брака могло бы и не быть.

Ведущий (включает неоновую лампочку). С чего, господин Кюрман, вы хотели бы еще раз начать, чтобы изменить свою биографию?

Кюрман. Раньше!

Ведущий. Когда?

Кюрман. До этой ночи!

Ведущий (листает досье). До этой ночи…

Кюрман (тоже заглядывает в досье). До того, как я стал профессором, до того, как явилась эта компания, чтобы меня поздравить, и до того, как я впервые увидел Антуанетту Штайн.

Антуанетта (берет свою накидку). Всего доброго, Ханнес! (Уходит со сцены.)

Кюрман. Совершенно лишний эпизод.

Ведущий. Выберите другой!

Кюрман. Она вовсе не была в меня влюблена…

Ведущий. Это мы уже слышали.

Кюрман. И даже на следующее утро! (Достает из бара бутылку виски.) А я был влюблен. (Наполняет бокал.)

Ведущий. Господин Кюрман, вам разрешается еще раз начать свою жизнь с любого момента и еще раз выбрать…

Кюрман выпивает бокал до дна.

Вы слишком много пьете.

Кюрман. С тех пор, как женился на ней.

Ведущий. Вам сорок девять лет…

Кюрман. Скоро пятьдесят.

Ведущий. И ваша биография, господин профессор, выглядит совсем неплохо. В общем и целом. Как ученого вас уважают. «Рефлекс Кюрмана» – понятие, без которого этология уже вряд ли вообще мыслима. На вас без конца ссылаются в научных трудах. В сущности, вам не хватает лишь приглашения в Америку.

Кюрман. Биография! (Тупо смотрит в пустой бокал.) Я отказываюсь верить, что наша биография – моя или ее, вообще любая – не могла бы сложиться иначе. Совершенно иначе. Нужно лишь один-единственный раз повести себя по-другому, – и я не стану профессором, а попаду, например, за решетку на три года, потом эмигрирую, например, в Канаду или Австралию. И у меня будет биография без Антуанетты Штайн.

Ведущий. Пожалуйста.

Кюрман…Не говоря уже о роли случая! (Пауза. Подходит к письменному столу.)

Ведущий. Что вы хотите этим сказать?

Кюрман. Биография!!! (Ударом ноги опрокидывает кресло.) Не могу больше видеть это кресло!

Ведущий. Хотите вернуться в годы полового созревания? (Обращается к Ассистентке.) Когда господин Кюрман защитил докторскую диссертацию?

Ассистентка. Когда защитил?

Ведущий. Ну, когда он стал профессором?

Ассистентка листает досье.

Кюрман. Единственный раз в жизни – как сейчас помню – мне было семнадцать, я ехал на велосипеде… Надвигалась гроза. Но дождь так и не пролился, только заполыхали вдали зарницы, пыль взвилась столбом, да запахло бузиной и смолой… Единственный раз в жизни на меня снизошло озарение. И длилось с четверть часа. Это было истинное озарение, я знаю. Я что-то понял тогда. Но – что? Я не могу этого восстановить, слишком глуп. Слишком глуп! Это и есть мое единственное желание: если мне позволено начать все сначала, то пусть у меня будет другой интеллект!

Ведущий. Вы искажаете наши правила игры: вам позволено еще раз выбрать жизненный путь, но с тем интеллектом, какой у вас есть. Он – данность. Вы можете использовать его, как хотите: для предотвращения ошибок или для оправдания задним числом уже сделанных. Как вам будет угодно. Можете его специализировать в какой-то узкой области – например, в своей науке. Или же в политике. А можете и загубить, посвятив себя религии или утопив в алкоголе. Как пожелаете. Но вы не можете изменить его диапазон или – скажем так – потенцию вашего интеллекта, его уровень. Понимаете? Это – данность.

Входит Антуанетта в пальто.

Кюрман. Чего ей еще надо?

Антуанетта. Моя сумочка.

Кюрман. Что это значит?

Антуанетта. Я забыла свою сумочку.

Кюрман. Я сказал четко и ясно: мы начинаем раньше, чем моя жена впервые появилась в этой квартире! Значит, она не могла забыть здесь свою сумочку.

Антуанетта ищет сумочку.

Ты что, не поняла?

Антуанетта (берет сумочку, лежавшую на тахте). Нашла! (Уходит.)

Ведущий. Итак, господин Кюрман…

Кюрман (набивает трубку). Когда я въехал в эту квартиру?

Ведущий. Еще холостяком.

Кюрман. Не хочу въезжать в эту квартиру! (Зажигает трубку и курит.)

Ведущий. Когда господин Кюрман въехал в эту квартиру?

Ассистентка листает досье.

Кюрман. Начнем раньше…

Ведущий. Как вам будет угодно.

Кюрман. До того, как я сюда въехал.

Ведущий. Как вам будет угодно.

Кюрман. Не хочу больше видеть эту мебель!

Ведущий берет в руки досье.

Ассистент. Убрать мебель?

Ведущий. Пожалуйста.

Ассистент. Легко сказать.

Ведущий. Господин Кюрман не хочет ее видеть…

Кюрман стоя курит трубку, Ведущий листает досье, ассистент в это время вносит белые полотнища и с помощью Ассистентки накрывает ими всю мебель.

Ассистент. Пожалуйста!

Кюрман (оглядывает изменившуюся комнату). Словно зима…

Ведущий (тычет пальцем в досье). Не желаете ли вернуться в школьные годы?

Остается только обычное освещение, неоновая лампочка на режиссерском столике выключена, зато загорается еще один софит: в белый круг его света входит Ассистент в засыпанной снегом шапке из волчьего меха. Он изображает десятилетнего мальчишку, лепящего снежок.

Ассистент.

А Кюрманчику

В меня не попасть!

Я Кюрманчику

Залеплю в пасть!

Ведущий. Вы помните этого мальчишку? Его зовут Сопля.

Кюрман. Его фамилия не Сопля…

Ведущий. Правильно. Его фамилия Соплянер, но вы прозвали его Сопля – за то, что он не пользуется носовым платком.

Ассистент.

Кюрманчик, Кюрманчик,

Любимчик, пай-мальчик!

Кюрман. Кончай.

Ассистент.

А Кюрманчику

В меня не попасть!

Ведущий. Вас дразнят за то, что вы в спортзале заявили: когда вырастете, станете профессором, настоящим профессором…

Ассистент. Любимчик, пай-мальчик!

Ведущий. Помните, что потом произошло?

Кюрман. Да.

Ассистент.

Любимчик, пай-мальчик!

Кюрманчик – пай-мальчик!

Кюрман. Прекрати!

Ассистент.

А Кюрманчику

В меня не попасть!

(Бросает снежок.)

Антуанетта выходит на авансцену.

Антуанетта. Ханнес, что ты тогда натворил?

Загорается неоновая лампочка.

Ведущий. Вы бросались снежками и выбили мальчишке глаз. Вас мучает совесть?

Антуанетта. Ты никогда мне об этом не рассказывал.

Ведущий. Когда это случилось?

Ассистент (листает досье).

Не попасть, не попасть,

Залеплю прямо в пасть!

Ведущий. Хватит.

Ассистентка (тычет пальцем в досье). Сорок лет назад.

Неоновая лампочка гаснет.

Ведущий. Хотите начать снова с этого дня?

Кюрман (думает). Это значило бы…

Ведущий. Снова школа, снова экзамены на аттестат зрелости.

Кюрман. Снова половое созревание.

Ведущий. И это тоже.

Кюрман. Все это – еще раз? (Подходит к режиссерскому столику.) Можно мне посмотреть мое досье?

Ведущий. Пожалуйста.

Ассистент откашливается.

Минуточку. Господин Кюрман еще не знает, хочет ли он повторить все это только ради того, чтобы спасти Сопле левый глаз…

Кюрман (листает досье). Когда была эта история с Элен?

Ассистентка. Вы имеете в виду мулатку?

Кюрман. Когда это было?

Ассистентка. Раньше.

Ассистент. Это было в Америке.

Кюрман. Знаю.

Ассистентка. Вы имеете в виду семестр в Беркли?

Кюрман. Я был студентом. Почему я вернулся в Европу? (Смотрит на Ведущего.) Почему я не остался в Калифорнии?

Ведущий (берет в руки досье). Вы были влюблены. Это верно. И хотели остаться с Элен.

Ассистентка. Ханнес, what’s the matter with you?[18]18
  Что с тобой? (англ.)


[Закрыть]

Ведущий. Она была мулатка. У нее вы учились заниматься любовью. Целый семестр.

Ассистентка. You are going to leave me?[19]19
  Ты собираешься меня покинуть? (англ.)


[Закрыть]

Ведущий. Вы не хотели расставаться с девушкой, это верно. Но все же улетели в Европу, потому что ваша матушка была при смерти.

Кюрман. Элен!

Ведущий. Желаете начать с этого места?

Кюрман. Элен!

Ведущий. Вы колеблетесь… (Пауза.) Тогда, господин Кюрман, вы решили покинуть Элен, чтобы увидеться с умирающей матерью.

Кюрман. Му mother is dying, I have to go.[20]20
  Моя мать умирает, я должен ехать (англ.).


[Закрыть]

Ведущий. Что сказала на это Элен?

Ассистентка. You are a liar,[21]21
  Ты лгун (англ.).


[Закрыть] Ханнес.

Ведущий. Что она еще сказала?

Ассистентка. Son of bitch![22]22
  Сукин сын! (англ.).


[Закрыть]

Ведущий. А что сказала ваша умирающая матушка?

Кюрман. Чтобы я всегда носил теплые носки, не пил спиртного, женился и всегда надевал теплые носки…

Ассистентка. (Выходит из светового круга.) Son of bitch!

Ведущий. Ваш отец был булочник.

Кюрман. Знаю.

Ведущий. Хотите еще раз увидеть своего отца?

Включается еще один софит: в тусклый круг света от него входит Ассистент в скособоченной шляпе, ведя за руль велосипед.

Ваш отец был пьяница.

Кюрман. Знаю.

Ведущий. В день вашего семнадцатилетия отец пришел домой с новеньким сверкающим велосипедом. У велосипеда блестело все – и спицы, и руль, и фонарь; у него было четыре передачи и звоночек.

Ассистент звонит в звоночек.

Английский велосипед.

Ассистент опять звонит.

Вы помните этот звоночек?

Ассистент звонит.

Исполнились все ваши желания. Так записано в досье. Вероятно, он купил его в долг. Такого в вашей жизни больше никогда не было: исполнения всех желаний.

Кюрман. Не было.

Ведущий. Хотите еще раз получить в подарок велосипед?

Ассистент. Ханнес…

Ведущий. Отец вас и впрямь любит!

Ассистент. Почему господин Кюрман отворачивается?

Ведущий. Потому что тогда ему вновь было бы семнадцать…

Кюрман (оглядывается). Где же Элен?

Ведущий. Господин Кюрман, если вы хотите еще раз получить в подарок английский велосипед – как исполнение всех желаний, – то вам всего семнадцать лет и никакой Элен еще и в помине нет…

Ассистент. А я? (Звонит в звоночек.)

Ведущий. Хотите отсюда начать все сначала?

Ассистент звонит.

Господин Кюрман должен подумать.

Ассистент сердито ворчит что-то себе под нос.

Кюрман. Я не могу изменить того факта, что он был пьяница. Добродушный и безнадежный пьяница. Что мне было делать? Как я мог помешать ему свалиться с лестницы в ту ночь или в любую другую? А утром в пекарне нашли не свежие булочки, а его труп.

Ассистент. Что он говорит?

Кюрман. Спасибо за велосипед.

Ведущий (листает досье). Значит, остается.

Кюрмап. Да.

Ведущий. Игра в снежки – тоже.

Кюрмап. Да.

Ведущий. Значит, мальчишка останется без глаза…

Кюрман садится на покрытую белым полотнищем тахту, Ведущий стоя листает досье.

Ассистент. Тахты, господин Кюрман, как бы нет.

Кюрман. Да знаю я!

Ассистент. Зачем же вы на нее садитесь…

Слышится колокольный звон.

Кюрман. По какому случаю звонят колокола?

Ведущий. Может быть, вы захотите именно здесь сделать иной выбор.

Кюрман, сидевший на тахте, спрятав лицо в ладони, при звуках колокола медленно поднимает голову и видит Ассистентку в роли невесты: фата, букет цветов, счастливая улыбка.

Гуггенбюль, Бригитта, двадцать один год, блондинка с веснушками, единственная дочь местного аптекаря, – вы помните? Согласно досье вы уже в день церковной помолвки знаете, что этот брак – ошибка.

Кюрман встает.

Ассистентка. Ханнес!..

Колокольный звон затихает.

Ведущий. Ну так как? Хотите именно здесь сделать иной выбор?

Кюрман пытается набить трубку.

Ассистентка. Почему ты молчишь?

Кюрман. Еще бы мне не помнить.

Ведущий. Вероятно, Бригитта тоже знает, что этот брак – ошибка, и только ждет, что вы это скажете. Вы, как мужчина! Прежде, чем увидите ее в гробу. Почему вы этого не говорите? Она, возможно, зарыдает, у нее подкосятся ноги. Для нее это, конечно, удар, если вы откажетесь от нее перед помолвкой.

Раздаются звуки органа.

Господин Кюрман, мы ждем…

Орган умолкает.

Господин Кюрман, у вас опять есть возможность выбора. (Ассистент выходит на сцену в роли священника.) Господин Кюрман, мы готовы.

Орган вновь звучит.

Кюрман. Да-да: я слышу звуки органа.

Ведущий. Бригитта любит вас.

Кюрман. Так ей кажется, о да!

Ведущий. Она счастлива.

Кюрман. И ей этого вполне достаточно, о да. (Сует трубку в рот, но спохватывается, что у него нет спичек, вынимает трубку изо рта и кладет ее в карман.)

Ведущий. Что вы хотите сказать?

Кюрман. Ничего.

Ведущий. Почему вы на ней женились?

Кюрман. Чтобы забыть Элен.

Ведущий. Но это не удалось?

Кюрман. Я воспользовался ею, чтобы забыть Элен, а она воспользовалась мной, чтобы иметь ребенка; вот и вся правда.

Орган умолкает.

Ведущий. Почему вы не говорите этого девушке?

Кюрман отрицательно качает головой.

Ассистентка. Ханнес?

Ведущий. Может быть, это спасет ей жизнь…

Ассистентка. Ханнес?

Ведущий (читает вслух досье). «Сегодня утром, во время перепалки с Бригиттой, которая все время норовит все простить, я сказал: ну, тогда возьми и повесься! Когда я под вечер пришел домой, я увидел, что она это сделала и вот лежит теперь в гробу…»

Кюрман молчит.

Итак, это остается?

Кюрман. Я уже привык к своей вине.

Ассистентка и Ассистент снимают костюмы невесты и священника и подходят к режиссерскому столику. Кюрман одиноко стоит на сцене и вдруг разражается сардоническим смехом.

Кюрман. «У вас опять есть возможность выбора!» Каково?

Ведущий (Ассистентке). Почему Бригитта повесилась?

Ассистентка береться за досье.

Кюрман. Может быть, если бы я на ней не женился, она, может бы, не наложила бы на себя руки. И я не был бы виноват… может быть, да-да, может быть!

Ведущий. Почему вы так кричите?

Кюрман. А наш ребенок? (Вновь вынимает из кармана трубку.) Нельзя же просто сделать вид, что нет на свете этого ребенка, который родился, живет, учится в школе… Легко сказать: «У вас опять есть возможность выбора!» Ребенок есть ребенок.

Ведущий. Понимаю.

Кюрман сует трубку в рот.

У господина Кюрмана опять нет спичек.

Ассистент приносит спички.

Значит, ребенок остается…

Кюрман зажигает трубку и курит.

Сколько лет ребенку?

Кюрман. Тринадцать.

Ведущий. Девочка или мальчик?

Кюрман. Он не живет у меня, ее семья не захотела его отдать, но он мой ребенок, ее ребенок, наш ребенок… (Вновь зажигает погасшую трубку.) Я даю деньги на его содержание. (Курит стоя.)

Ведущий. Итак, ребенок остается: он ваш, он живет на свете, этого менять вы не хотите. Я понимаю так: начать жизнь сначала вы хотите позже, то есть с событий, произошедших меньше тринадцати лет назад.

Кюрман. Вот именно.

Ведущий. Пожалуйста.

Ассистентка (тычет пальцем в досье). Ребенку четырнадцать лет.

Ведущий. Правильно.

Ассистентка. Здесь указаны все даты.

Ведущий внимательно читает страницы досье.

Господин Кюрман, вашему ребенку четырнадцать лет!

Ведущий. А когда появляется Антуанетта?

Антуанетта (сидя в глубине сцены). Это произошло семь лет назад.

Ведущий. Это верно?

Кюрман. Верно.

Ведущий. Итак…

Антуанетта (выходит на авансцену). Можно мне сказать?

Кюрман. Нет!

Антуанетта. Ханнес…

Кюрман. Нет!

Антуанетта. Речь идет о твоем же благе…

Кюрман. Нет и нет!

Ведущий. Вам незачем повышать голос, господин Кюрман.

Кюрман молчит.

Итак…

Кюрман выбивает трубку о каблук.

Почему у господина Кюрмана нет пепельницы?

Ассистент подходит к столу, покрытому белым полотнищем, приподнимает полотнище, достает из-под него пепельницу и подает Кюрману.

Кюрман. В последний раз прошу, чтобы эта молодая дама, ставшая позже моей второй женой, больше не появлялась.

Антуанетта. Но это же ребячество!

Кюрман. Если уж мне разрешено еще раз начать жизнь сначала, чтобы изменить свою биографию, то это – не ребячество, а элементарная логика: я начинаю жить еще раз раньше, чем впервые увидел Антуанетту.

Антуанетта улыбается.

Прошу вернуться к весне семь лет назад!

Ассистентка листает досье.

Ведущий. Что тогда было?

Ассистентка. Минуточку, минуточку…

Кюрман. Где ты была весной семь лет назад?

Антуанетта. В Париже.

Кюрман. В Париже.

Антуанетта. Да.

Кюрман. Вот именно! (Подходит к Ведущему.) Не можете ли растолковать ей, что Антуанетте Штайн здесь нечего делать, что она здесь ничего не потеряла – ни сумочку, ни браслет, ни гребень, – потому что Антуанетта Штайн той весной, как она сама признает, резвилась в Париже и еще ни разу не появилась в моей тогдашней квартире!

Антуанетта. Это верно.

Кюрман. Не можете ей это растолковать?

Ведущий (подходит к Антуанетте). Господин Кюрман желает вернуться к весне семь лет назад.

Антуанетта. Пожалуйста.

Ведущий. Он хочет избежать встречи с вами.

Антуанетта. Пожалуйста.

Ведущий. Господин Кюрман волен выбирать.

Кюрман. Пускай другие ищут ее сумочку!

Антуанетта берет сумочку и уходит.

Слава тебе, Господи!

Ведущий (смеется). Ученый-естественник благодарит Господа!

Ассистентка (читает вслух досье). «Моя научная работа постепенно получает признание, говорят, мне собираются присвоить звание профессора и назначить директором института этологии, – при условии, что мои политические взгляды…»

Антуанетта возвращается.

Антуанетта. Если уж он имеет возможность изменить свою жизнь, то скажите моему мужу, чтобы он пошел к врачу. Причем сегодня же. Чем раньше, тем лучше. Прежде чем опять окажется слишком поздно. Потом всегда говорят: несколько лет назад можно было бы вылечить! Если бы обнаружили.

Кюрман. К врачу я пойду.

Антуанетта. А потом вдруг оказывается, что положение безнадежно.

Кюрман. Обещаю тебе это, Антуанетта.

Антуанетта. Я девять месяцев ухаживала за ним.

Кюрман. Да пойду я к врачу, пойду!

Антуанетта удаляется.

Ведущий. Господин Кюрман, что вы хотели бы изменить весной семь лет назад, прежде чем встретили эту милую молодую даму?

Ассистентка (читает дальше). «…при условии, что мои политические взгляды не будут препятствовать получению профессуры».

Кюрман (делает несколько шагов и останавливается). Я отказываюсь от профессуры!

Ведущий. Что-что?

Кюрман. Дайте мне возможность еще раз побеседовать с Кролевским, которого позже лишили кафедры.

Ассистентка. С Кролевским?

Кюрман. С Владимиром Кролевским.

Ассистентка. Он математик.

Кюрман. Мы беседовали у меня дома.

Ведущий. Пожалуйста.

Ассистент выходит на сцену и снимает белые полотнища с мебели; это длится довольно долго, так как он их еще и складывает; Ассистентка возится с термосом.

Ассистентка. Чашечку кофе?

Ведущий. Попозже…

Полотнища убраны; Кюрман ставит на угол стола пепельницу, которую все это время не знал, куда поставить, и снимает пиджак.

Ассистент. Пепельница стояла вот здесь. (Переставляет пепельницу на место и уходит.)

Световой занавес.

Ведущий. Господин Кюрман, ваша квартира вновь в вашем распоряжении!

Кюрман (оглядывается). А это что такое?

Ведущий. Ваши старинные часы с боем.

Кюрман. Убрать!

Ведущий. Как вам будет угодно.

Ассистент уносит часы.

Может, желаете еще что-нибудь изменить? Стоит лишь сказать. Возможно, вам хочется передвинуть письменный стол?

Кюрман. Как будто это имеет какое-то значение!

Звуки расстроенного рояля.

Кюрман. А это – неотвратимо?

Ведущий. Музыка доносится из балетной школы по соседству. Помните? К сожалению, там вечно оставляют окна открытыми.

Повторение тех же тактов.

Кюрман. И так – каждый день?

Ведущий. За исключением воскресных и праздничных дней.

Кюрман. Но это невыносимо!

Ведущий. Вы же вынесли…

Повторение тех же тактов.

Почему бы вам не найти себе другую квартиру?

Кюрман. А там что меня ждет?

Ведущий. Вероятно, электропила.

Кюрман. И детский сад…

Ведущий. И трамвай…

Кюрман. Или взлетная полоса аэродрома!

Ведущий. Господин Кюрман, вы вольны выбирать.

Слышен грохот пневмобура.

Кюрман. Что это?

Ведущий. Еще одна возможность.

Кюрман. Пневмобур!

Вновь звуки расстроенного рояля.

Ведущий. Значит, вы остаетесь в этой квартире?

Кюрман валится на тахту.

Значит, вы остаетесь в этой квартире?

Кюрман ощупывает тахту.

Все так и было, господин Кюрман.

Кюрман. Все так и было…

Ведущий. Вас удивляет собственный вкус?

Ассистентка выходит на сцену в роли фрау Хубалек – пожилой экономки с заметным акцентом и привычкой потирать руки.

Ассистентка. К вам господин…

Кюрман. Профессор Кролевский?

Ассистентка. Он так назвался.

Кюрман. Прошу.

Ассистентка удаляется.

Ведущий. Это была фрау Хубалек.

Кюрман. Знаю.

Ведущий. За истекшее время она тоже умерла.

Ассистент выходит на сцену в роли Владимира Кролевского: он лыс, на нем черное пальто, шляпу он все время держит в руке, у него манеры запуганного еврея и тихий голос, но интонации начальственные; при его появлении Кюрман встает, но рукопожатием они не обмениваются.

Кюрман. Сдается, в прошлый раз вы сидели вот тут.

Ассистент садится на краешек стула.

Вам ведь известны причины, по которым я не вступил ни в одну из партий, и мои принципиальные сомнения, так что мне нет нужды повторяться.

Ассистент. Это так.

Кюрман. Хотите чего-нибудь выпить?

Ассистент. Я не пью.

Кюрман (наливает себе виски). Уважаемый коллега, я переменил свое решение.

Ассистент. Какое решение, уважаемый коллега?

Кюрман. Помните наш разговор в этой комнате, наш мучительный разговор наедине – вы сидели там, я здесь, – вам тоже нет нужды повторяться, Кролевский, я ничего не забыл! В ваших глазах я – буржуазный интеллигент, который до некоторой степени понимает истинную сущность господствующего класса. Во всяком случае этот класс вызывает у него возмущение или, по меньшей мере, отвращение. То есть я – по-вашему – так называемый нон-конформист, ограничивающийся отвращением. Время от времени я ставлю свою подпись под каким-нибудь воззванием – обращением «за» или протестом «против» – покуда совесть еще не запрещена. А в остальном, – как и всякий нон-конформист – поглощен своей буржуазной карьерой.

Ассистент. Я это говорил?

Кюрман. Вы высказались не так прямо, товарищ Кролевский.

Ассистент. А как?

Кюрман. Более конкретно.

Ассистент. Что именно я сказал?

Кюрман. Что работа в составе партии – это единственное средство изменить общество, чтобы спасти мир, причем, по вашему мнению, цель оправдывает средства. Это все общеизвестно и именно по этой причине я не вступаю ни в одну из партий.

Ассистентка входит в роли фрау Хубалек с письмом в руке. Спасибо, фрау Хубалек, спасибо.

Ассистентка уходит.

Вы сказали – работа в составе партии – и в этот момент приходит письмо от Ученого совета: запрос – готов ли я и так далее, в знак признания моих научный заслуг и так далее, с условием, что правительство и так далее…

Ассистент. Поздравляю, уважаемый коллега, поздравляю…

Кюрман. У меня сложилось – и запомнилось – впечатление, будто вы говорили со мной улыбаясь. А сегодня вы ни разу не улыбнулись. Как шахматист за доской. Вам кажется, что вы уже знаете мой следующий ход: я поставлю на конформизм и стану директором института этологии. (Откидывает нераспечатанное письмо в сторону.) Думаете ли вы, Кролевский, вы – кибернетик, думаете ли вы, что биография, которая так или иначе сложилась у отдельного человека, является неизбежной, воплощением неотвратимости судьбы? Или же я мог бы – в зависимости от случайных обстоятельств – иметь и другую: значительно отличающуюся от фактической. А та, которую мы в какой-то момент имеем, эта наша биография со всеми фактическими данными, которые нам отвратительны, – вовсе даже не обязательно наиболее вероятная: она – всего лишь возможный вариант, один из многих, которые точно так же были бы возможны при тех же общественных и исторических обстоятельствах и с теми же задатками данного индивидуума. Если посмотреть с такой точки зрения, о чем же вообще может свидетельствовать биография человека? Поймите: речь идет не о том, лучше она или хуже. Я лишь отказываюсь придавать смысл всему, что имело место, только потому, что это действительно имело место, стало историей и тем самым необратимо. Отказываюсь придавать прошлому тот смысл, которого оно не имеет.

Ассистент. Понимаю.

Кюрман. Понимаете?

Ассистент. Ab posse ad esse valet, ab esse ad posse non valet.[23]23
  Умозаключение от возможности к действительности имеет силу, от действительности к возможности не имеет силы (лат.).


[Закрыть] Но вы, кажется, хотели сказать мне нечто важное…

Ведущий. Господин Кюрман, вы разговариваете с Кролевским. И вдруг перестаете слышать самого себя, продолжая говорить, выглядываете в окно и смотрите в сторону балетной школы. Вдруг становитесь каким-то рассеяным…

Кюрман. Я не знаю этой ученицы балетной школы.

Ведущий. Но можете с ней познакомиться. Ведь вы, господин Кюрман, еще раз имеете возможность выбора: возможно, вам хочется пригласить ее поужинать с вами. А если вы поужинаете с этой девушкой, вероятно предположить, что через четыре месяца, когда фройляйн доктор Штайн приедет из Парижа, вы будете держаться совершенно иначе, господин Кюрман, – раскованнее, интеллектуальнее, остроумнее; так что фройляйн доктор Штайн в начале третьего возьмет свою сумочку и уйдет. Вот вам и биография без Антуанетты…

Кюрман. За кого вы меня принимаете? Словно речь идет о том, какую из баб выбрать! Если уж мне дано право выбора, то я вообще не желаю иметь дела с женщинами.

Ведущий. Как вам будет угодно. Итак, дальше!

Ассистент. Ab posse ad esse valet, ab esse ad posse non valet. Но вы, кажется, хотели сказать мне нечто важное…

Кюрман (присаживается на край столешницы). Скажу вам без обиняков: вы не обязаны мне отвечать, Кролевский. Вы – член коммунистической партии, что пока никому не известно, как минимум – ее связной, вероятно даже – один из ее руководителей. Ваша специальность – математика – помогает вам скрыть этот факт. Ваши частые поездки то в Прагу, то в Париж или Мехико надежно закамуфлированы научными конгрессами. Кроме того, вы не пьете, чтобы как-нибудь не проболтаться поздней ночью. Допустим: однажды все это станет известно, и под каким-нибудь предлогом – во всяком случае, по инициативе философского факультета – университет будет вынужден отказаться от вашей дальнейшей педагогической деятельности, чем все мы – или некоторые из нас – будут столь же естественно, сколь и искренне возмущены: как же, нарушение свободы преподавания и так далее. Дойдет до суда: дело Кролевского. Я, нон-конформист, сам составлю текст воззвания: «Возмущенные недавними событиями в нашем университете», – текст столь же взволнованный, сколь продуманный, подписать который – дело чести и который, само собой разумеется, ровно ничего не изменит.

Ассистент. Вы исходите из собственного опыта.

Кюрман. Естественно.

Ассистент. Так что вы хотите мне сказать, уважаемый коллега?

Кюрман. Если мы имеем возможность начать все сначала, все мы знаем, что следует изменить: подписи «за», подписи «против», протесты, митинги, а также то, что при этом выясняется: интеллигенция бессильна, насилие исходит от правового государства и заканчивается террором, – расплата за то, что наш брат никогда не решается действовать. (Сует в рот трубку.) И вот что я должен вам сказать… (Зажигает трубку.) Заявляю о желании вступить в вашу партию. (Курит.)

Ассистент. Признаюсь, уважаемый коллега, вы меня озадачили. Вступить в коммунистическую партию! Надеюсь, вы понимаете, чем это обернется для вашей научной карьеры?

Кюрман. Поэтому и вступаю! (Смеется.)

Ассистент. Партия рассмотрит ваше заявление.

Он встает, Кюрман тоже.

Кюрман. Товарищ Кролевский!

Рукопожатия не происходит.

Ассистент. Что до нас с вами, уважаемый коллега: на людях мы общаемся, как прежде время от времени, встретившись во дворе университета, перебрасываемся несколькими фразами. Время от времени. И обращаемся друг к другу по-прежнему: уважаемый коллега! (Холодно пожимает руку Кюрмана.) Уважаемый коллега!

Кюрман. Уважаемый коллега…

Ассистент (надевает шляпу). Вы знаете, что за вами – членом нашей партии – будет установлено наблюдение, как минимум, ваш телефон будет прослушиваться. Полиция будет знать, кто вас посещает. Если вы устроите здесь так называемую вечеринку, я в ней участия не приму.

Кюрман. С какой стати вдруг вечеринка?

Ассистент. Например, чтобы отметить получение вами профессуры.