Текст книги "Триптих"

Автор книги: Макс Фриш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Она снимает очки и прячет их в сумочку.

…и со своими водянистыми глазами! (Пауза.) Впрочем, ее больше не существует, нашей квартиры, дом снесли… (Пауза.) Недавно у меня был разговор с одной молодой особой, я ее почти не знаю, самолюбивая девушка, она добивается стипендии, поэтому ей надо было поговорить со мной – у нее был аборт, я должен был об этом знать, по ее мнению, чтоб я не подумал, будто она вообще не соблюдает сроков. Пожалуй, ее открытость меня смутила, она очень рассчитывала на мое понимание, она сказала: так как я не знаю, кто отец… До сих пор мне никогда не приходило в голову, что это могло случиться и с нами. (Пауза.)

Франсина. Иногда ты хочешь ударить меня, Роже, по лицу. Но ты этого не делаешь, потому что знаешь: ты видишь меня в последний раз.

Роже. Так ты сказала, Франсина, потом взяла свою сумочку, держу пари: голубую…

Она берет свою белую сумочку.

Потом ты встала.

Она встает.

И мы пошли, не говоря почти ни слова: прямо, потом через ворота и снова прямо и через другие ворота, потом прямо через мост к нашей белой гостинице.

Она встает, он остается сидеть, как одинокий человек, руки в карманах, не зная, что ему делать, глядя прямо в ночь.

Не знаю, испытала ли ты это? Когда вдруг видишь: то, что ты раньше говорил, о чем ты раньше думал, совершенно неверно. Все может быть и по-другому. Иногда эта мысль пронзает меня среди дня. Мне приходят на ум, не знаю почему, слова, которые я слышал несколько лет тому назад, и вдруг они приобретают совершенно иной смысл. В последнее время со мной это случается все чаще и чаще. Без всякого повода. Я просыпаюсь от того, что мой вчерашний анекдот вообще не смешон. Или я вспоминаю слова, которые многие годы меня возмущали и это возмещение и, было причиной моих поступков, а теперь я, собственно, не понимаю, что могло возмущать в этих словах. Не понимаю своего тогдашнего поведения… Не знаю, Франсина, испытала ли ты это. (Пауза.) Знаешь ли ты, что нет ни одной фотографии Франсины, которая бы действительно напоминала мне о тебе? За исключением одной детской: маленькая Франсина, какой я тебя никогда не видел, с огромной овчаркой. (Пауза.) Скажи что-нибудь. (Пауза.) Однажды, когда ты была в Москве… помнишь, ты рассказывала? Ленин в мавзолее, тебя сразу же стошнило… огромная голова, в которой вот уже пятьдесят лет больше нет никаких мыслей… Вот оно: мы живем в окружении мертвецов, и они ничего не переосмысливают. (Пауза.) Я с нетерпением жду поездки в Исландию с мальчиком. Я рассказывал ему, как рождаются и гибнут вулканы и глетчеры, а теперь надо доказывать, что все это существует. Он уже вышел из возраста сказок. Летом едем в Исландию. На четырнадцать дней. С палаткой и спальным мешком. (Пауза.) Франсина, скажи что-нибудь.

Франсина. Не надо меня провожать.

Роже. Нет, Франсина, скажи то, что ты тогда не сказала. О чем ты потом подумала. Что бы ты сказала сегодня. Что избавит нас от нашей истории, Франсина!

Снова вдали слышны сирены «скорой помощи», их вой приближается и затихает в противоположном направлении.

Франсина. Роже, я в самом деле замерзла.

Роже. Однажды, несколько месяцев назад, мне пришла в голову идея, что я должен выстрелить себе в висок, чтобы услышать Франсину.

Франсина. И ты тоже замерз. Они не двигаются с места.

Роже. Франсина, скажи что-нибудь. (Внезапно кричит.) Скажи что-нибудь.

Пауза.

Франсина. Роже, мы все сказали.

Роже. Все?

Франсина. Я сказала, что буду работать. Или поеду в Ханой, если это возможно, в качестве репортера с нашей стороны. (Пауза.) Ты предложил расстаться, Роже. Тогда ты проявил больше мужества, чем я, и я тебе за это очень благодарна. (Пауза.) Нам не надо было жить вместе. (Пауза.) Как ты можешь спрашивать, что я буду делать! И при этом я уже год твержу о защите диссертации. Ты не принимаешь мою работу всерьез. (Пауза.) Не смотри на меня, как овчарка. (Пауза.) Ты поедешь в Остин, и мы, и ты и я, будем радоваться, что нам ничего больше не надо доказывать друг другу. (Пауза.) Роже, ты никогда мне не помогал. (Пауза.) На что мне одной шесть комнат? (Пауза.) Роже, я тебе не нужна. (Пауза.) Не беспокойся обо мне. Не нужна мне она, твоя забота. Расписание электричек я как-нибудь прочту. (Пауза.) Лучше нам никогда больше не писать друг другу, Роже, давай пообещаем это друг другу, Роже, на все будущие времена. (Пауза.) У нас тоже была прекрасная пора, Роже…

Роже. Продолжай!

Пауза.

Франсина. Что мне нужно из нашей квартиры – мои книги. Больше ничего. Прежде всего словари. И мои платья. (Пауза.) Роже, я ничего не требую. (Пауза.) Когда мы вместе искали квартиру, ты хотел большую и старую, с высокими потолками, и я согласилась, да, в уверенности, что мы не просто какая-то супружеская пара. (Пауза.) Вечно ты заводишь разговор о нотариусе. (Пауза.) Роже, у меня только одна просьба: чтобы ты никогда не искал мой новый адрес. Ты это обещаешь? Я не хочу, чтобы ты пришел к моей двери и позвонил. (Пауза.) Роже, я замерзла. (Пауза.) Тебе хочется быть нужным для меня, это ты считаешь своей любовью. Когда у тебя хватает храбрости, я для тебя тайная обуза. Ты любишь меня, когда трусишь, а я здесь не для этого, Роже. (Пауза.) Что мне делать в Остине? (Пауза.) Иногда я ненавижу тебя, Роже, но никогда не забуду, что когда-то тебя очень любила.

Приходит Клошар, роется в урне для мусора и нечего не находит, замечает пару и, вероятно, ждет, что его угостят сигаретой.

Роже. Продолжай.

Клошар ждет напрасно и удаляется.

Продолжай!

Франсина. Ты никогда никого не любил, ты на это не способен, Роже, и точно так же ты никогда никого не полюбишь. (Пауза.)

Роже. Значит, так тому и быть.

Она встает и смотрит, как он не спеша сует руку в карман своего пиджака, словно ищет зажигалку, и не спеша взводит курок пистолета. Он делает это не как опытный стрелок, а как человек, которому объяснили, как это делается. Она наблюдает за тем, как он не спеша приставляет взведенный пистолет к виску, как будто бы он совершенно один. Звука выстрела не слышно, но внезапно становится темно, затем появляется дневной свет: скамейка пуста, снова слышен шум транспорта, теперь достаточно сильный, каждые пятьдесят секунд, тишина между переменой непродолжительна.

БИОГРАФИЯ: ИГРА
НОВАЯ РЕДАКЦИЯ 1984
@Перевод Е. Михелевич

Я часто думаю: что, если бы начать жизнь снова, притом сознательно? Если бы одна жизнь, которая уже прожита, была, как говорится, начерно, другая – начисто! Тогда каждый из нас, я думаю, постарался бы прежде всего не повторять самого себя, по крайней мере создал бы для себя иную обстановку жизни, устроил бы себе такую квартиру с цветами, с массой света… У меня жена, двое девочек, притом жена дама нездоровая и так далее и так далее, ну, а если бы начинать жизнь сначала, то я не женился бы… Нет, нет!

Вершинин в «Трех сестрах» Антона Чехова

Действующие лица

Ханнес Кюрман

Антуанетта Штайн

Ведущий

Ассистентка

Ассистент

ЧАСТЬ I

Сцена.

В середине стоит мебель, которая при световом занавесе создает видимость гостиной: письменный стол, тахта, кресло, часы с боем, торшер. При обычном освещении виден голый задник сцены с инженерными коммуникациями. На авансцене, слева или справа, находится режиссерский столик с неоновой лампочкой, рядом два стула. При открытии занавеса – световой занавес. Антуанетта сидит в кресле и ждет, на ней темные очки. Кюрман стоит рядом с режиссерским столиком, то есть вне сцены. Ведущий тоже стоит, ассистентка сидит на стуле; перед ней на столе лежит досье Кюрмана.

Ведущий. Пепельницы на месте?

Антуанетта. Нет.

Ведущий. Почему нет пепельниц?

Ассистент входит и приносит пепельницы.

Ассистент. Извините!

Ставит три пепельницы и уходит; в это время ассистентка листает досье. Затем она читает вслух.

Ассистентка. «Когда гости ушли, она осталась сидеть в кресле. Что делать в два часа ночи с незнакомой дамой, которая не уходит и просто сидит и молчит. Этого могло бы и не быть…»

Неоновая лампочка гаснет.

Кюрман. Этого могло бы и не быть. Ведущий. Дайте мне ваш пиджак, господин Кюрман.

Кюрман. Пожалуйста.

Ведущий надевает пиджак Кюрмана. Гонг. Ведущий выходит на сцену в роли Кюрмана.

Антуанетта. Я тоже скоро уйду.

Молчание. Он стоит в нерешительности, потом начинает убирать со стола бутылки, бокалы и пепельницы; опять останавливается в нерешительности.

Ведущий. Вам нехорошо?

Антуанетта. Наоборот. (Достает сигарету.) Только выкурю еще одну сигарету. (Напрасно ожидает, что он поднесет ей зажженную спичку.) Если я вам не помешаю. (Сама зажигает сигарету и курит.) Я получила большое удовольствие. Некоторые из ваших гостей показались мне славными, очень интересными… (Молчание.) У вас есть что-нибудь выпить?

Ведущий подходит к небольшому бару и наливает виски; движения его нарочито замедленны и подчеркивают хранимое им молчание: он всего лишь выполняет обязанности вежливого хозяина дома.

Ведущий. Лед? (Протягивает ей бокал.)

Антуанетта. А вы?

Ведущий. Мне надо завтра работать.

Антуанетта. Чем вы занимаетесь?

Часы бьют два раза.

Ведущий. Уже два часа ночи.

Антуанетта. Вы еще кого-то ждете?

Ведущий. Напротив.

Антуанетта. Вы устали.

Ведущий. Едва держусь на ногах.

Антуанетта. Почему бы вам не присесть?

Ведущий продолжает стоять и молчит. Пауза.

Собственно, я хотела только еще раз услышать, как бьют ваши старинные часы. Обожаю такие часы: эти фигурки, которые при первом же ударе начинают делать одни и те же движения, крутится один и тот же валик… И все же каждый раз чего-то ждешь. Вы нет? (Медленно допивает виски.)

Ведущий. Еще налить?

Антуанетта (гасит сигарету). Теперь я пойду.

Ведущий. Машина у вас есть?

Антуанетта. Нет.

Ведущий. Может вас подвезти?

Антуанетта. Думается, вы устали.

Ведущий. Отнюдь.

Антуанетта. Я тоже. (Достает новую сигарету.) Почему вы так на меня смотрите? У вас есть спички? Почему вы так на меня смотрите?

Ведущий подносит ей зажженную спичку, потом идет к бару и наливает себе виски; он стоит к ней спиной и держит бокал в руке, но не пьет.

Ведущий. Вы что-то сказали?

Антуанетта. Нет.

Ведущий. Я тоже.

Молчание. Она спокойно курит, Ведущий смотрит на нее, потом опускается в кресло и кладет ногу на ногу, всем свои видом показывая, что он ждет. Молчание.

Какого вы мнения о Витгенштейне?

Антуанетта. Почему вы о нем спрашиваете?

Ведущий. Просто так. (Отхлебывает глоток.) Не можем же мы сидеть и молчать, пока не рассветет и не начнут щебетать птицы. (Еще глоток.) Что вы скажете о деле Кролевского?

Антуанетта. Кто такой Кролевский?

Ведущий. Профессор Кролевский, который был здесь сегодня вечером, профессор Владимир Кролевский. Как вы относитесь к марксизму-ленинизму? Я бы мог еще спросить, сколько вам лет.

Антуанетта. Двадцать девять.

Ведущий. Чем вы занимаетесь, где живете…

Антуанетта. В настоящее время – в Париже.

Ведущий. При этом у меня нет потребности это знать, откровенно говоря, ни малейшей. Я спрашиваю только для того, чтобы не молчать, чтобы не показаться невежливым. В два часа ночи. Вы заставляете меня проявить интерес, которого у меня нет. Откровенно говоря. И даже это, видите ли, я говорю лишь для того, чтобы что-то сказать. Сейчас два часа ночи. (Еще глоток.) Знаю я эти штуки.

Антуанетта. Какие штуки?

Ведущий. Чем молчаливее держится дама, тем большую ответственность за возникающую скуку ощущает мужчина. И чем больше я при этом пью, тем меньше тем для беседы приходит мне в голову; а чем меньше тем, тем откровеннее я говорю, затрагиваю все более личные стороны жизни, – просто потому, что мы с дамой одни. В два часа ночи. (Отхлебывает виски.) Знаю я эти штуки! (Опять отхлебывает.) Причем вы меня вовсе и не слушаете, поверьте, вовсе не слушаете. Вы просто курите, молчите и только ждете, когда мне больше ничего не придет в голову – кроме того, так сказать, голого факта, что мы – мужчина и женщина…

Антуанетта (гасит сигарету). Почему бы вам не вызвать мне такси?

Ведущий. Как только вы об этом попросите.

Пауза.

Антуанетта. Я вас в самом деле слушаю.

Ведущий (встает). Вы играете в шахматы?

Антуанетта. Нет.

Ведущий. Значит, в эту ночь научитесь.

Антуанетта. Почему?

Ведущий выходит из комнаты.

Почему вы не вызываете мне такси?

Ведущий входит, неся шахматную доску.

Ведущий. Вот это – пешки. Они ходят только вперед. Это конь. Это ладьи. Это слоны. Один белый, другой черный. Это королева. Она может все. Это король. (Пауза, во время которой он расставляет фигуры.) Я не устал, но мы с вами больше не скажем ни слова, пока не рассветет и птицы за окном не начнут щебетать.

Она берет сумочку и встает с кресла.

Вы можете здесь переночевать, но было бы лучше, если бы вы этого не сделали. Откровенно говоря, я бы это предпочел.

Она садится на тахту, чтобы подкрасить губы.

Ведущий сидит перед шахматной доской и набивает трубку; потом бросает взгляд на доску.

Ваш ход.

Антуанетта. Мне тоже надо завтра работать.

Ведущий. Вы играете белыми, поскольку вы – гостья. (Зажигает трубку.) Я не пьян. Вы тоже не пьяны. Мы оба знаем, чего не хотим. (Ему приходится зажечь еще одну спичку.) Я не влюблен. (Зажигает третью спичку.) Вы видите, я уже говорю с вами совершенно откровенно, а именно этого я делать не хотел. Причем даже не знаю, как вас зовут.

Антуанетта. Антуанетта.

Ведущий. Сегодня мы впервые видим друг друга: разрешите мне не называть вас по имени.

Антуанетта. Моя фамилия Штайн.

Ведущий. Фройляйн Штайн…

Антуанетта (закрывает тюбик помады). Я не буду играть в шахматы. (Вынимает из сумочки пудреницу.)

Ведущий. Я объясню вам, как ходить. Начинаете королевской пешкой. Хорошо. Я отвечаю тем же. Теперь вы делаете ход конем.

Она пудрится.

Фройляйн Штайн, я вас уважаю.

Антуанетта. С чего бы?

Ведущий. Этого я не знаю, но если мы сейчас не начнем играть в шахматы, то я знаю, что будет дальше: я буду вас обожать так, что все кругом будут диву даваться, буду вас холить и лелеять. Это я умею. Буду носить вас на руках, вы того заслуживаете. Буду думать, что не могу жить без Антуанетты Штайн. Вы станете моей судьбой. В течение семи лет. Буду носить вас на руках, пока нам не понадобятся два адвоката…

Она закрывает пудреницу.

Давайте играть в шахматы.

Она поднимается.

Что вы ищете?

Антуанетта. Мою накидку.

Ведущий (встает и подает ей накидку). Мы оба будем благодарны друг другу, Антуанетта, семь лет подряд, если вы сейчас разрешите вызвать для вас такси.

Антуанетта. Я даже прошу об этом.

Ведущий (подходит к телефону и вызывает такси). Сейчас подъедет.

Антуанетта. Спасибо.

Ведущий. Благодарю вас.

Пауза. Они смотрят друг на друга.

Мы словно две кошки. Мяу. Вы должны сейчас зашипеть: Ф-ф-ф… А то шипеть придется мне: ф-ф-ф-ф…

Она, стоя, достает сигарету.

Мяу – мяу – мяу.

Она закуривает.

У вас это отлично выходит: когда вы курите и прикрываете веки, получаются глаза-щелки, вот как сейчас: превосходно!

Антуанетта. Ф-ф-ф-ф.

Ведущий. Мяу.

Антуанетта. Мяу.

Оба: Мя-у-у.

Смеются.

Антуанетта. Шутки в сторону.

Ведущий. Шутки в сторону.

Ведущий снимает с нее накидку.

Антуанетта. Что вы делаете?

В дверь звонят.

Такси приехало.

Ведущий. Шутки в сторону. (Снимает с нее роговые очки.)

Антуанетта. Погасите по крайней мере свет.

Кюрман выскакивает из-за режиссерского столика.

Кюрман. Стоп! Стоп…

Загорается неоновая лампочка.

Можно мне еще раз начать именно с этого места?

Ведущий. Пожалуйста.

Кюрман. Игра в кошки – вот в чем ошибка. Идиотская игра в кошки! И снимать с нее очки тоже не надо было.

Ведущий. Это вы хотели бы изменить?

Кюрман. Непременно.

Ведущий (возвращает Антуанетте очки). Пожалуйста. (Отходит к режиссерскому столику.) Господин Кюрман, с какого момента вы хотели бы начать?

Кюрман. Когда часы бьют два.

Загорается неоновая лампочка.

Ассистентка. «Собственно, я хотела только еще раз услышать, как бьют ваши старинные часы. Обожаю такие часы: эти фигурки, которые при первом же ударе начинают делать одни и те же движения…»

Ведущий (снимает пиджак и передает его Кюрману, тот его надевает и выходит на сцену). Пожалуйста.

Световой занавес. Антуанетта опять сидит в кресле, а Кюрман стоит там, где стоял ведущий, когда часы пробили два.

Кюрман. Мне надо завтра работать.

Антуанетта. Чем вы занимаетесь?

Кюрман. Уже два часа ночи.

Ведущий (хлопает ладонью по столу). Почему нет боя часов!

Ассистент (выходит на авансцену). Сколько часов?

Ведущий. Два.

Ассистент. Зачем еще раз два часа?

Ведущий. Мы возвращаемся к тому моменту.

Ассистент. Извините. (Уходит.)

Ведущий. И накидку!

Кюрман передает Антуанетте накидку.

Именно это и хочет изменить господин Кюрман: ему не следует снимать с вас накидку и жениться на вас.

Антуанетта. Извините.

Ведущий. Ведь об этом и идет речь!

Антуанетта (надевает накидку). Понимаю…

Ведущий. Господин Кюрман не хочет, чтобы вы остались…

Антуанетта. Понимаю…

Кюрман. Мне надо завтра работать.

Антуанетта. Чем вы занимаетесь?

Часы бьют два раза.

Кюрман. Уже два часа ночи.

Антуанетта. Вы еще кого-то ждете?

Кюрман. Напротив.

Антуанетта. Вы устали?

Кюрман. Едва держусь на ногах.

Антуанетта. Почему бы вам не присесть?

Пауза.

Ведущий. Дальше!

Антуанетта (вынимает пудреницу). Я правильно поступила? Или мне следует достать сигарету? Если он хочет, чтобы я ушла, мне кажется, правильнее будет вынуть пудреницу…

Ведущий. Пожалуйста.

Антуанетта (пудрится). Собственно, я хотела только еще раз услышать, как бьют ваши старинные часы. Обожаю такие часы: эти фигурки, которые при первом же ударе начинают делать одни и те же движения и крутится один и тот же валик. Ты это знаешь и тем не менее каждый раз чего-то ждешь.

Кюрман. Да-да.

Антуанетта. А вы – не ждете?

Кюрман (подходит к часам и крутит ручку, переводя стрелки; слышится хриплый бой. Он крутит и крутит, пока валик не кончается). Чем еще могу служить? (Подходит к бару.) К сожалению, виски больше нет.

Антуанетта. Это не имеет значения. (Достает сигарету.) Какого вы мнения о Виттгенштейне?

Кюрман (наливает себе виски). Мне надо завтра работать.

Антуанетта. Чем вы занимаетесь?

Кюрман пьет.

Ведущий. Почему вы не отвечаете?

Антуанетта. Чем вы занимаетесь?

Кюрман. Этологией. (Пьет.)

Ведущий. Дальше!

Кюрман. В восемь часов придет фрау Хубалек.

Антуанетта. Кто такая фрау Хубалек?

Кюрман. Моя экономка.

Ведущий. Стоп!

Обычное освещение.

Ведущий. Этого вы не можете сказать, господин Кюрман. В два часа ночи, оказавшись наедине с молодой дамой, вы сразу же думаете о том, что в восемь утра придет ваша экономка.

Кюрман. Давайте начнем еще раз.

Ведущий. И еще: заявив, что виски больше нет, то есть солгав, вы тут же берете новую бутылку и наливаете себе виски.

Антуанетта. Я этого даже не заметила.

Кюрман. Начнем еще раз!

Ведущий. С самого начала?

Кюрман. Пожалуйста.

Ведущий. Как вам будет угодно.

Кюрман. Почему это на ней вдруг нет очков?

Ведущий. В этом отношении дама вольна поступать, как пожелает. Вы не вправе в это вмешиваться, господин Кюрман. Вы можете менять только собственное поведение. Пусть вас не смущает – есть очки или нет. И не держите все время в мыслях: «Знаю я эти штуки!» Вы входите в комнату, что-то насвистывая, вы – мужчина на вершине своей научной карьеры: только что получили профессуру…

Кюрман. Знаю.

Ведущий. Вас пришли поздравить коллеги, была вечеринка, вы впервые видите свою будущую жену – ведите себя непринужденно.

Кюрман. Легко сказать.

Ведущий. Непринужденно и раскованно.

Кюрман выходит из комнаты.

Антуанетта. Опять сначала?

Ведущий. Если не возражаете.

Неоновая лампочка гаснет.

Антуанетта. Так надеть мне очки или нет?

Световой занавес. За дверью слышатся голоса, смех, потом тишина.

Вскоре в комнату входит Кюрман. Он что-то насвистывает себе под нос и вдруг видит молодую даму, сидящую в кресле.

Антуанетта. Я тоже скоро уйду.

Кюрман. Вам нехорошо?

Антуанетта. Наоборот. (Достает сигарету.) Только выкурю одну сигарету. (Напрасно ожидает, что он поднесет ей зажженную спичку, потом закуривает сама.) Если я вам не помешаю. (Курит как бы в раздумье.) Я получила большое удовольствие. Некоторые из ваших гостей показались мне славными, очень интересными…

Кюрман молчит.

Ведущий. Дальше!

Кюрман подходит к бару и наливает виски.

Не думайте в эту минуту о фрау Хубалек.

Кюрман подает ей виски.

Антуанетта. А себе?

Кюрман. Мне надо завтра работать.

Антуанетта. Чем вы занимаетесь?

Пауза.

Ведущий. Вот вы и опять молчите.

Антуанетта (надевает роговые очки). Почему вы так на меня смотрите?

Ведущий. Чем дольше вы молчите, тем двусмысленнее становится ваше молчание. Разве вы этого не чувствуете? Тем более интимным неизбежно станет ваш разговор потом.

Антуанетта. Почему вы так на меня смотрите?

Часы бьют два раза.

Кюрман. Уже два часа ночи.

Антуанетта. Я сейчас пойду.

Кюрман. Машина у вас есть?

Антуанетта. Да. (Она спокойно курит.)

Кюрман. Раньше она ответила «нет», – мол, у нее нет машины, а теперь говорит «да»: чтобы я не мог вызвать такси. Я никак не могу выставить ее из квартиры.

Ведущий (выходит на сцену). Разрешите указать вам на ошибку, которую вы делаете, причем с самого начала. Едва увидев молодую незнакомую женщину, в одиночестве сидящую в этой комнате, вы вспоминаете историю, которая с вами однажды уже случилась. Верно? Поэтому вы так испуганы, не находите, что сказать…

Кюрман. Я хочу, чтобы она ушла.

Ведущий. Чтобы она не стала вашей женой.

Кюрман. Да.

Ведущий. Вот видите: вы ведете себя не сообразно настоящему, а сообразно тому, что было в прошлом. В этом все дело. Благодаря прежнему опыту вам кажется, что вы уже знаете, что вас ждет в будущем. Поэтому каждый раз происходит одно и то же.

Кюрман. Почему она не уходит?

Ведущий. Не может.

Кюрман. Как это – не может?

Ведущий. Если она сейчас возьмет свою сумочку и встанет с кресла, это будет означать, что она догадалась, о чем вы думаете, а это ей неприятно. Почему вы не говорите о своей научной работе? На общепринятом языке. С чего вы взяли, что молодая дама хочет именно того, чего вы не хотите? Двусмысленность ситуации исходит от вас.

Кюрман. Гм.

Ведущий. Вы считаете: что знаете женщин, потому что каждый раз с любой женщиной совершаете одну и ту же ошибку.

Кюрман. Дальше!

Ведущий. Это по вашей вине она не уходит. (Возвращается к столику.) Итак…

Часы бьют два раза.

Кюрман. Уже два часа ночи.

Антуанетта (гасит сигарету). Вы еще кого-то ждете?

Кюрман. Да.

Ведущий. Хорошо!

Кюрман. Но не женщину.

Ведущий. Очень хорошо!

Кюрман. Я жду одного юношу.

Она берет в руки сумочку.

Я жду одного юношу.

Ведущий. Но не повторяйте это дважды, как будто вы и сами не верите тому, что говорите. И не называйте его «юношей». Так выражаются непосвященные. Скажите: я жду студента, который хорошо играет в шахматы. Молодой и высокоодаренный человек. Вундеркинд, которого вы опекаете. Просто рассказывайте о его гениальности. Этого достаточно.

Кюрман. Кажется, в дверь стучат?

Антуанетта. Я ничего не слышала.

Кюрман. Надеюсь, с ним ничего не стряслось.

Ведущий. Хорошо.

Кюрман. Каждую ночь я так боюсь…

Антуанетта (мнет пустую пачку из-под сигарет). У меня не осталось ни одной сигареты!

Кюрман (зажигает трубку). Этот студент… Такой одаренный… К сожалению, он болезненно ревнив: если он придет и застанет у меня даму в два часа ночи, он в состоянии выстрелить.

Ведущий. Не перегибайте палку.

Кюрман. Он сицилианец… Но блондин, знаете ли, блондин с голубыми глазами… Это идет от норманнов… А рот у него, наоборот, греческой формы… Кстати, он – музыкальный вундеркинд… И вообще – правнук Пиранделло.

Ведущий. А теперь вы говорите много лишнего.

Антуанетта. Надеюсь, с ним ничего не стряслось.

Кюрман лихорадочно дымит трубкой.

Вы не хотите позвонить?

Кюрман. Куда?

Антуанетта. Нет ли у вас сигареты?

Кюрман. Возьмите мою трубку. (Обтирает рукой мундштук и протягивает ее Антуанетте.)

Антуанетта. А как же вы?

Кюрман. Это легкий табак – «Early Morning Pipe».

Она пытается курить трубку.

Фройляйн Штайн, то, что я вам рассказал, останется между нами. Вы понимаете, в университете ничего об этом не знают.

Она закашливается.

Дым следует вдыхать медленно и равномерно. (Берет у нее трубку и показывает, как ее надо курить.) Вот так. Видите? Очень просто. (Обтирает рукой мундштук и возвращает трубку Антуанетте.) Медленно и равномерно.

Антуанетта (курит, вдыхая дым медленно и равномерно). А думать вы при этом можете?

Кюрман. Трубка не должна слишком нагреваться.

Антуанетта (вдыхает дым медленно и равномерно). Все мои друзья, – я имею в виду настоящих друзей, – живут так, как вы. (Выдыхает клубы дыма.) Почти все. (Клубы дыма.) В сущности все. (Клубы дыма.) Другие мужчины, знаете ли, просто ужасны; раньше или позже они – почти всегда – перестают понимать женщину.

Кюрман. Разве это правда?

Антуанетта. Ну конечно. (Закашливается.)

Кюрман. Медленно и равномерно.

Антуанетта (курит медленно и равномерно). Если бы у меня не было, например, Клода-Филиппа!

Кюрман. Кто такой Клод-Филипп?

Антуанетта. Мой друг в Париже. Мы живем вместе. Он настоящий друг. Я могу делать, что хочу. Могу приходить и уходить, когда хочу, он всегда относится с пониманием.

Кюрман. А вообще чем он занимается?

Антуанетта. Он танцовщик.

Кюрман. А-а.

Антуанетта. Все другие мужчины, – почти все, – ужасно скучные, даже интеллектуалы. Только останешься с ними наедине, они становятся ручными или же страшно нервничают. И вдруг им больше ничего не приходит в голову – кроме того, что я молодая женщина. Стоит им спросить, чем я занимаюсь, а мне – начать рассказывать о своей работе, как они смотрят только на мои губы. Это ужасно. Стоит оказаться с ними наедине в два часа ночи, как они уже думают Бог знает что, – вы не можете себе представить! – и при этом сами этого боятся. В первую очередь интеллектуалы. (Сосет трубку.) Ну вот, теперь опять погасла.

Кюрман берет у нее трубку, чтобы зажечь.

Я рада, что встретила вас. Знаете, даже очень рада.

Кюрман. Почему?

Антуанетта. У меня нет братьев. (Встает.)

Кюрман. Вы хотите уже уйти?

Антуанетта. Мне тоже завтра работать.

Кюрман. Чем вы занимаетесь?

Антуанетта. Переводами. Ведь я родом из Эльзаса. Клод-Филипп очень мне помогает; он не знает немецкого, но так тонко чувствует язык – невероятно… (Пауза.) Надеюсь, с ним в самом деле ничего не стряслось.

Кюрман (помогает ей надеть накидку). Если я смогу быть вам чем-то полезен…

Антуанетта. Вы очень любезны.

Кюрман берет ее руку в свои.

Ведущий. Стоп! Зачем вы берете ее руку? Вместо того, чтобы стоять перед ней, как брат, руки в карманах. Пускай вы тоже тонко чувствуете язык и все такое, но руки держите в карманах, как брат, беседующий с сестрой.

Кюрман пытается принять такую позу.

Но свободнее! (Выходит на сцену, опять снимает с Антуанетты накидку, встает на место Кюрмана, чтобы показать, как это сделать.) Как звучит последняя реплика?

Антуанетта. У меня нет братьев.

Ведущий. А вы что сказали ей после этого?

Кюрман. Это была не последняя ее реплика.

Ассистентка. «Все мои друзья, – я имею в виду настоящих друзей, друзей на всю жизнь, – гомики. Почти все. В сущности – все».

Ведущий. И что вы ей на это сказали?

Кюрман. Она этого не говорила.

Антуанетта. Я сказала: если бы у меня не было Клода-Филиппа.

Кюрман. Это она говорила, но раньше – мол, в Париже у нее есть настоящий друг, танцовщик. После этого я не могу ей сказать: «Если смогу быть вам чем-то полезен».

Ведущий. Какая у него была последняя реплика?

Ассистентка. Если смогу быть вам чем-то полезен.

Ведущий. А вы ему на это?

Антуанетта. Вы очень любезны.

Ведущий подает ей накидку.

Кюрман. Извините, но тут что-то не вяжется. Если я только сейчас подаю ей накидку, как же мне теперь, когда она так мило держится, сунуть руки в карманы? Попробуйте-ка сами.

Ведущий (берет в руки накидку). Итак, прошу…

Антуанетта. Я рада, что встретила вас. Знаете, даже очень рада.

Ведущий. Дальше.

Антуанетта. У меня нет братьев.

Ведущий. Это мы уже слышали.

Кюрман. Чем вы занимаетесь?

Антуанетта. Переводами.

Ведущий. Нет…

Антуанетта. Ведь я родом из Эльзаса.

Ведущий… Ваша последняя реплика до накидки!

Ассистентка. Клод-Филипп не знает немецкого, но у него есть чувство языка.

Ведущий. А вы что на это говорите?

Кюрман. Ничего. Просто удивляюсь, как это французы, не знающие немецкого, могут иметь чувство языка. Пауза! Признаю, что теперь я мог бы спросить: а что вы переводите?

Антуанетта. Адорно.

Ведущий. Этого не было.

Антуанетта. Потому что он не спросил.

Кюрман. А не спросил потому, что хочу, чтобы она ушла. Я задаюсь вопросом: почему она не осталась в Париже? Правда, это меня не касается. Пауза! А поскольку я молчу, она полагает, будто я думаю о своем юноше.

Антуанетта. Надеюсь, с ним в самом деле ничего не стряслось.

Ведущий. Дальше!

Кюрман. Вы хотите уже уйти?

Антуанетта. Мне тоже надо завтра работать.

Кюрман. Чем вы занимаетесь?

Антуанетта. Переводами.

Ведущий. Ну, сколько можно!

Антуанетта. Я родом из Эльзаса.

Ведущий (опускает руки с накидкой).…Я прошу повторить последнюю реплику перед тем, как Кюрман подает ей накидку и берет ее руки в свои, чего ему делать не следует.

Кюрман. Почему не следует?

Ведущий. Потому что рукопожатие выдает вас с головой.

Антуанетта. Все другие мужчины, знаете ли, просто ужасны, раньше или позже они – почти всегда! – перестают понимать женщину.

Кюрман. Разве это правда?

Антуанетта. Ну конечно.

Ведущий (подает ей накидку). Если смогу быть вам чем-то полезен.

Антуанетта. Вы очень любезны.

Ведущий (засовывает руки в карманы, потом выходит из роли). Поняли? Как брат с сестрой. Даже если она теперь, – что весьма возможно, – поцелует вас, не забывайте: вы ждете молодого сицилианца. В противном случае она не стала бы вас целовать. Она рада, что вы – не заурядный мужчина, господин Кюрман, даже наедине с женщиной.

Кюрмап. Понял.

Ведущий. Подайте ей еще раз накидку.

Кюрман забирает у Антуанетты накидку.

Ведущий. Итак…

Антуанетта (достает сигарету). Оказывается, еще есть сигареты!

Кюрман подносит ей зажженную спичку.

Почему я не остаюсь жить в Париже? Мне хочется открыть небольшое издательство, мое собственное, где я смогу делать, что захочу. Поэтому я здесь. А если с издательством ничего не выйдет, придумаю что-нибудь еще. (Курит.) Какое-нибудь свое дело. (Курит.) Охотнее всего я завела бы маленький художественный салон.

Ведущий. Слышите?

Кюрман. Почему она никогда мне об этом не говорила?

Ведущий. Она хочет иметь свою жизнь, ей не нужен мужчина, который считает, что она не может жить без него и который покупает револьвер, убедившись в один прекрасный день, что она может жить без него.

Антуанетта. Если хотите знать: сюда меня привез на машине молодой человек, намного моложе Кюрмана, архитектор, который хотел уехать со мной в Бразилию. (Смеется.) Что мне делать в Бразилии. (Курит.) Потому я и сижу здесь так долго: боюсь, что он ждет меня внизу.