Текст книги "Похищенный"

Автор книги: Макс Аллан Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 34 страниц)

Эпилог
1936 – 1990

Глава 42

Я никогда больше не видел Эвелин.

Она продолжала заниматься расследованием этого дела и в 1938 году написала серию статей для журнала «Либерти» о своих приключениях, но в конце концов ее энтузиазм угас. В 1941 году в психиатрической больнице скончался ее муж. В 1946 дочь Эвелин, носившая имя своей матери, приняла слишком большую дозу снотворного и больше не проснулась; Эвелин не смогла перенести этого горя и через год умерла, формально от пневмонии. Как это ни печально, но даже последние ее часы были отмечены неким безрассудством: у ее смертного одра собрались многочисленные знаменитые друзья и родственники, словно это был один из ее званых обедов.

Я потерял из виду многих других людей, имевших отношение к этому делу. С другой стороны, как я ни пытался ее прекратить, моя сомнительная «дружба» с Фрэнком Нитти продолжалась, пока он сам не положил ей конец, покончив с собой при подозрительных обстоятельствах в 1943 году.

Незадолго до этого его, Рикка, Кампана и несколько других обвинили в вымогательстве денег у голливудской кинокорпорации; по общему мнению, Нитти не захотел снова садиться в тюрьму. На самом деле Нитти сломила смерть его любимой жены Анны, чем не преминул воспользоваться могущественный Рикка. Этот переворот совершился бескровно: сильная личность Рикка на фоне нерешительности Нитти привлекла парней на сторону Официанта.

Самоубийство Нитти явилось актом неповиновения Рикке, чье царствование над чикагским преступным миром началось с тюремного заключения.

Безжалостный Официант, как и предсказывал Нитти, в конце концов усвоил урок, касающийся отцов и детей. Его собственный сын пристрастился к наркотикам, и Рикка во время своего правления запретил членам Команды торговать наркотиками. Он сосредоточился на «преступлениях без жертв», таких как игорный бизнес. В преклонном возрасте он, чтобы избежать депортации, старался не нарушать законов и умер в 1972 году во сне в возрасте 74 лет.

Капоне, разумеется, больше никогда не вернулся к власти; его настиг сифилис, и выйдя из тюрьмы на острове Алкатраз, он вел практически растительное существование и умер в 1947 году.

С некоторыми мелкими жуликами типа Роснера, Спитале и Битза я больше никогда не встречался и не знаю, что с ними стало. С некоторыми копами, правда, мне приходилось время от времени сталкиваться.

Элиот Несс тоже боролся с сифилисом, но не так, как Капоне, – во время второй мировой войны он возглавлял правительственный отдел по борьбе с проституцией – полицию нравов. Однако в послевоенные годы после того, как ему не удалось стать мэром города Кливленда, где он когда-то успешно работал директором департамента общественной безопасности, дни его славы подошли к концу. Он занялся бизнесом, однако не добился успеха на этом поприще и умер в 1957 году незадолго до того, как его опубликованная автобиография «Неприкасаемые» сделала его посмертно легендарной личностью.

Элмер Айри стал координатором правоохранительных органов министерства финансов; в его ведении находилась не только группа разведки министерства финансов, но и секретная служба – группа, занимающаяся налогами на спиртные напитки, таможня, подразделение по борьбе с наркотиками и разведка береговой охраны. Будучи человеком исключительной честности, он брался за расследование любых преступлений и злоупотреблений независимо от политической конъюктуры; добившись осуждения Тома Пендергаста, политического заправилы, он в 1946 году ушел в отставку, не пожелав конфликтовать с пришедшей к власти администрацией Трумэна. Спустя год с небольшим он скончался.

Фрэнк Уилсон стал все-таки руководителем секретной службы в конце 1936 года и оставался на этом посту до 1947 года. Главным его достижением в этом качестве стало ужесточение мер против фальшивомонетчиков. После своей отставки он стал консультантом по вопросам безопасности комиссии по атомной энергии. Он умер в 1970 году в возрасте 83 лет.

Шварцкопф был уволен губернатором Хоффманом в июне 1936 года. Далее судьба бывшего администратора магазина складывалась неожиданным образом: Филип Лорд, известный радиопродюсер, предложил ему стать официальным полицейским, ведущим знаменитой программы «Гэнгбастерс» за такую же ставку, какую он получал будучи начальником нью-джерсийской полиции. В это же время Шварцкопф становится одним из руководителей транспортного хозяйства Нью-Джерси; я бы сказал, весьма подходящая сфера для ведущего программы «Гэнгбастерс». Как и некоторые другие друзья Линдберга, Шварцкопф во время второй мировой войны работал за границей, а именно в Италии и Германии – вероятно, в Управлении стратегических служб. Точно установить мне это не удалось. Но как бы там ни было, он в течение пяти послевоенных лет (кто бы мог это представить!) возглавлял полицию Ирана. Кто знает, может, он и там выполнял задания ЦРУ.

В конце концов Шварцкопф вернулся в Нью-Джерси, где возглавил недавно созданный правоохранительный орган, занимающийся расследованием финансовых нарушений в правительстве штата. Первым крупным делом Шварцкопфа стала проверка деятельности комитета, ведающего выплатой пособий по безработице, и он вскоре обнаружил, что директор комитета занимался присвоением имущества. Этим директором был бывший губернатор Гарольд Хоффман.

По-видимому, Хоффман был нечист на руку задолго до того, как стал губернатором, когда еще был президентом банка в Сауф Амбое. Ему не удалось снова стать губернатором в 1937 году, он пытался выставлять свою кандидатуру также в 1940 и 1946 годах, но оба раза неудачно – дело Уэндела ходило за ним по пятам. Во время второй мировой войны он в звании полковника (еще один полковник, связанный с делом Линдберга) служил в Военном транспортном командовании.

Гарольд Хоффман был во многих отношениях преданным своему делу чиновником, и он принес в жертву свою карьеру, став на сторону Бруно Ричарда Хауптмана либо потому, что рассчитывал стать знаменитым, если бы ему удалось оправдать этого парня, либо искренне верил в его невиновность. Он всю жизнь любил женщин и вино и умер в 1954 году в номере гостиницы в то время, как человек, ниспровергший его, – полковник Норман Шварцкопф – продолжал расследовать его залоупотребления.

Шварцкопф умер в 1958 году от болезни желудка.

Дело Уэндела стало роковым и для Эллиса Паркера. Он и все его помощники оказались в тюрьме. Их погубила правовая практика, порожденная делом Линдберга. Оба, отец и сын, попали в федеральную тюрьму в Льюисберге, штат Пенсильвания. Паркер продолжал настаивать на виновности Уэндела, и сторонники провинциального Шерлока добивались для него президентского помилования, когда он скончался в тюремном госпитале в 1940 году от опухоли мозга. Я слышал, сын его умер через несколько лет после смерти отца.

Сам Уэндел неожиданно стал знаменитым: заключив контракт с одним из национальных журналов, он где-то в течение года позировал перед камерой, с помощью балетмейстера и актеров воспроизводя пытки, которые перенес. Он издал книгу о своем пленении и стал чем-то вроде знаменитости или даже героя. Потом про него забыли, и я не знаю, что с ним стало.

Гастон Минз, придя в себя в тюремном госпитале после сердечного приступа в 1938 году, обнаружил у своей постели агентов ФБР, посланных Эдгаром Гувером, чтобы еще раз попытаться выяснить, куда он подевал деньги Эвелин. Минз улыбнулся им своей плутоватой улыбкой, мигнул и испустил дух.

Джон Хьюз Кертис многие годы добивался, чтобы отменили его осуждение, но верховный суд Нью-Джерси отказал ему в этом. Он продолжал заниматься судостроением и судоходством, достигнув в этой области неплохих успехов. В 1957 году он руководил строительством трех копий британских военных кораблей, которые демонстрировались во время большого праздника в Норфолке. Он умер в 1962 году, будучи уважаемым гражданином своего города.

Другой известный житель Норфолка, адмирал Бэрридж, больше никогда публично не заговаривал о деле Линдберга; он умер в 1954 году. Его преподобие Добсон Пикок умер в Англии в 1959-м.

«Бруклинский бык», он же «Камера смертников», он же Эдвард Рейли лишь изредка появлялся в судах после процесса над Хауптманом. Он то жил дома с матерью, то ложился в психиатрическую больницу в Кингз-Парке. Пристрастие к спиртному и три неудачных женитьбы сыграли свою роль: он умер в больнице в первый день рождества в 1946 году в результате закупорки сосуда мозга.

Дела Дэвида Уиленза складывались гораздо успешнее. Хотя он не оправдал слухов, ходивших во время суда над Хауптманом, и не стал выдвигать своей кандидатуры на должность губернатора – в конце концов он был евреем – Уиленз стал главным политическим боссом среди демократов Нью-Джерси. Он продолжал практиковать в качестве адвоката, но главным занятием его становилась политика. К 1950 году он уже был политическим воротилой, оказывающим влияние на национальную политику, кроме всего прочего организуя отбор кандидатов в президенты и вице-президенты от демократической партии. Были люди, которые утверждали, что Уиленз связан с мафией; в последние годы своей жизни он представлял казино Атлантик-Сити. Он умер 7 июля 1988 года, дожив до 93 лет.

Главный свидетель Уиленза, Джон Кондон, подобно Уэнделу, воспользовался своей известностью, чтобы писать статьи для журналов и издать превозносящую его книгу. Он умер в возрасте 84 лет ровно через десять лет после начала суда над Хауптманом. У его смертного одра находились две Майры – его жена и дочь.

Судьба некоторых других участников тех событий осталась для меня неизвестной. Я не знаю, что сталось с Гертой Хенкель и ее мужем. Неизвестно мне также, как сложились дела у Мартина Маринелли и его жены, Сары Сивеллы. Эдгар Кейси, разумеется, стал очень знаменитым; в январе 1946 года в Виргиния-Бич он за несколько часов до смерти предсказал, что он скоро поправится.

Полковник Генри Брекинридж сохранил дружеские отношения с Линдбергом и продолжал оставаться его адвокатом. Он баллотировался в 1934 году в сенат, но потерпел неудачу и в 1936 году замахнулся на президентский пост; он был демократом, выступающим против Нового курса Рузвельта. Я думаю, вам известно, как сложилась его дальнейшая судьба. После неудач на выборах он посвятил себя главным образом адвокатской практике. Он умер в 1960 году в возрасте 73 лет.

Слим Линдберг, как когда-то Бруно Ричард Хауптман, пострадал из-за пронемецких настроений. Майор Труман Смит, военный атташе в американском посольстве в Берлине, с благословления командующего люфтваффе генерала Геринга пригласил Линдберга, проживавшего тогда в Англии, провести инспекцию немецких военно-воздушных сил. С этого момента началось его злополучное сотрудничество с Германией – однажды он даже принял от Геринга крест «За боевые заслуги», – заставившее его занять изоляционистскую позицию по отношению к войне в Европе. Пресса и общественность, боготворившие его прежде, теперь клеймили его как коллаборациониста; после вступления в войну Америки он летал в качестве летчика-испытателя и выполнял боевые задания, но за ним сохранилась репутация сторонника нацистов. Может быть, все это было не так уж плохо – он в конце концов обрел покой и уединение, к которым стремился. Он продолжал заниматься исследованиями в области аэронавтики и других областях, в частности работал над созданием искусственного сердца. Они с Энн вырастили еще четверых детей. Он умер в 1974 году на острове Мауи, где жил и где был похоронен.

Некоторые другие участники тех памятных событий сейчас, когда я пишу эти строки, еще живы. Бетти Гау по-прежнему живет в Англии. Энн Линдберг добилась славы своим литературным трудом. Анна Хауптман вырастила в забвении своего сына и вновь привлекла общественное внимание тем, что начала борьбу в прессе и в судах за восстановление доброго имени своего мужа.

За эти годы появилось несколько человек, утверждавших или выражавших подозрение, что они являются детьми Чарльза Линдберга. Одним из них был руководитель рекламного агентства из Мичигана, который за последние четыре или пять лет связывался со мной несколько раз, чтобы получить информацию об этом деле.

Его звали Харлан Карл Дженсен. Во время наших телефонных бесед он держал себя очень спокойно и почтительно; он совсем не был похож на надоедливого чудака, но я не особенно жаловал его вниманием. Впрочем, пару раз я все-таки выслушал его.

Его вырастили в Эскабане, штат Мичиган, Билл и Сара Дженсен. Когда он был еще ребенком, его дядя сказал ему, что его мать и отец не являются его настоящими родителями; естественно, что это его заинтересовало, и достигнув юношеского возраста, он спросил об этом своего отца, который сказал только, что он «законорожденный ребенок». В 1952 году, когда он собирался ехать сражаться в Корею, кузина его матери поведала ему о «семейном предании», согласно которому он является Чарльзом Линдбергом-младшим.

Через несколько лет во время своего медового месяца Харлан и его жена наслаждались морским, пейзажем у причала в Уикфорде, штат Род-Айленд, где они ждали парома, идущего на Кейп-Код. К ним подошла пожилая женщина с рыжеволосой девушкой лет двадцати и представилась как миссис Куртцел. Она сказала Дженсену:

– Я знала вас ребенком, помогала ухаживать за вами. Это моя дочь. Она была вам как сестра.

Понятно, что Дженсен был поражен, но потом женщина сказала:

– Можно мне потрогать вмятину в вашей голове?

Удивленный тем, что незнакомый человек знает о его дефекте, оставленном, как ему говорили, щипцами во время его рождения, он позволил ей дотронуться до своего затылка.

– Вы ребенок Линдберга, – уверенно сказала она. – Я помогала ухаживать за вами.

В этот момент подошел паром, и Дженсен с невестой ушли, скрыв свое смущение и страх нервным смехом.

Он начал интересоваться делом Линдберга, много читал о нем, но отвергал точку зрения, что Билл и Сара Дженсены не были его настоящими родителями. Он никогда не заговаривал с ними о «семейном предании», но на смертном одре каждый из родителей пытался ему что-то сказать. Его мать заболела, когда он находился в Корее, и впала в коматозное состояние раньше, чем он добрался до дома; его отец, с которым в 1967 году случился апоплексический удар, пытался сказать сыну что-то важное, но тот не разобрал его слов.

Через несколько лет, когда Дженсен проходил медицинское обследование в связи с головными болями, ему показали рентгеновский снимок и сказали, что в раннем детстве у него был сильно поврежден череп. Врач спросил его также, почему в детстве ему делали так много пластических операций. Дженсен ответил, что ему не было известно об этом. Тогда врач на рентгеновских снимках показал, что восстановительные операции были сделаны у него на лице под глазами и на подбородке, возможно, с целью удаления ямочки.

После этого он всерьез занялся установлением своей личности, посвятил поискам все свое свободное время. В отличие от других кандидатов в дети Линдберга, Дженсен-младший отказался от всех прав на имение Линдберга, о чем сообщил в письме судье по делам о наследствах в Мауи.

Он хотел еще мне о многом рассказать, но я ему не позволил сделать этого. Я сказал ему, что больше не занимаюсь сыскным бизнесом, что у меня нет желания вспоминать о деле Линдберга и нет интереса обсуждать его с кем-либо. После этого он звонил мне, кажется, еще раза три и каждый раз сообщал что-то новое.

Около года назад я сидел в своей небольшой квартире в Корал-Спрингсе; жены, моей второй жены (впрочем, это никому не интересно) не было – она играла в бридж у соседей с такими же старушками, как она сама. Время от времени я хожу на рыбалку, но чаще всего я либо читаю, либо пишу, либо смотрю телевизор. В этот день я, включив видеомагнитофон, смотрел старый фильм Хичкока. Впрочем, что я говорю?! В настоящее время, по-видимому, уже все фильмы Хичкока являются старыми-старыми, как я сам.

Как бы там ни было, я открыл дверь и увидел стройного мужчину лет пятидесяти пяти, казавшегося робким и слегка смущенным. На нем были желтый свитер, надетый поверх светло-синей рубашки, белые брюки и такие же белые туфли на каучуковой подошве; он походил на отпускника.

Как оказалось, он действительно был в отпуске в тот момент.

– Извините, что я не предупредил о своем приходе, – сказал он. Для человека, достигшего пятидесятилетнего возраста, у него было очень молодое лицо; нельзя сказать, что на нем не было морщин, но нос, глаза, рот были совершенно мальчишескими. – Мы с женой приехали к ее маме, которая живет здесь, ну я и... Меня зовут Харлан Дженсен.

– А! О да.

– Я знаю, вы не хотите со мной знакомиться, но я подумал, раз уж мы сюда приехали и я знал, что вы здесь живете, и...

– Проходите, мистер Дженсен.

– Благодарю вас. У вас здесь уютно.

– Благодарю. Присаживайтесь сюда, за кухонный стол.

Он сел и начал рассказывать мне свою историю; ему хотелось поделиться со мной известными ему фактами, слухами и гипотезами. Очевидно, этот поиск и находки терзали его душу.

– Я разыскал дочь женщины, которая подошла ко мне на причале во время нашего медового месяца, – сказал он. – Ее мать умерла, но дочь, эта рыжеволосая женщина, по-прежнему жива и здорова.

– Как вы ее нашли?

– Вы знали Эдгара Кейси, известного экстрасенса, который сделал предсказание в отношении этого дела?

– Вот как? Нет, не знал.

– Ну, в общем, мы с женой отправились туда, куда он указывал. Мы попытались разобраться в том, что он говорил, иначе толковать его слова и поняли, что важно не написание того или иного названия, а его фонетическое звучание при произношении. И мы нашли на Молтби-стрит в Нью-Хейвене дом, в котором, по-моему, меня могли держать в детстве.

– Да?

– Я узнал, что в 1932 году в том доме проживала Маргарет Куртцел, женщина, которая подошла ко мне в Уикфорде. Через ее сестру мне удалось разыскать ее дочь. Она до сих пор проживает в Мидлтауне, штат Конектикут.

– Вот как?

Он вздохнул.

– Ей мало что было известно. Она знает только, что мать ее была медсестрой, но работала не в больнице, а на частных врачей. Она сказала, что ее мать всю жизнь говорила, что Хауптман невиновен. Но ей неизвестно, действительно ли мать ее ухаживала за ребенком Линдберга.

– Понятно.

– Вы знаете, я уже столько лет пытаюсь разобраться с этим вопросом. Он сводит меня с ума. Я воспользовался законом о свободе информации, чтобы получить отпечатки пальцев того ребенка, но они пропали.

– Гм. Когда-то их было хоть отбавляй.

– Кто-то в какой-то момент избавился от них. Я пытался обратиться к миссис Линдберг, но это было бесполезно. Вы знаете, что сейчас делают анализ ДНК и...

– Они с мужем много лет назад решили, что их ребенок умер.

Он устало покачал головой.

– Что вам от меня нужно, мистер Дженсен? Я уже давно не работаю сыщиком.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне то, что вам известно.

Черт. Как мог я сказать этому парню, что если бы в 1932 году у меня хватило смелости войти в этот чертов женский туалет на вокзале «Ла Сал Стрит Стэйшн», то вся его жизнь сложилась бы иначе? Независимо от того, был он Чарльзом Линдбергом-младшим или не был.

Он внимательно смотрел на меня.

– Вы знаете, я помню, как мне помог какой-то человек. Может, мне просто кажется. Я припоминаю это очень смутно.

– Да?

– Бывает же, когда ребенок помнит то, чего не было на самом деле. Может, это покажется вам глупым. Я помню, что в моей спальне я слышал выстрелы. Какой-то человек сказал мне... он велел мне спрятаться под кроватью и не вылезать, пока он не произнесет: тили-бом, тили-бом, загорелся кошкин дом.

Мне на глаза навернулись слезы.

Он улыбнулся мне улыбкой Слима:

– Не вы ли тот человек, мистер Геллер? Это не вы случайно тогда спасли меня?

Я ничего ему не ответил. Встал, налил себе чашечку кофе и предложил ему. Он сказал, что с удовольствием выпьет кофе, но только без сливок.

– Давайте перейдем в гостиную, – сказал я, подав ему чашку кофе, – и устроимся немного поудобнее. Это длинная история.

Конец

Этим людям я многим обязан

Несмотря на значительную историческую основу, эта книга является художественным произведением, и я позволил себе минимальную вольность в обращении с фактами. Таким образом, вся ответственность за исторические неточности ложится на меня, и объясняется появление этих неточностей, как я надеюсь, ограниченностью исходного материала.

Большинство событий, описанных в этом романе, происходят в то же время, когда они происходили в действительности (исключением является убийство Макса Хэссела и Макса Гринберга, несколько смещенное во времени). Многие действующие лица романа являются реальными людьми и появляются в нем под своими истинными именами. Редкие вымышленные герои имеют своих прототипов в реальной жизни (в частности Тим О'Нейл и Харлан Дженсен). Образы Мартина Маринелли и Сары Сивеллы являются собирательными, к их созданию меня побудили реально существовавшие муж и жена, экстрасенсы; но связь Геллера с Сивеллой является вымыслом. Инспектор Уэлч тоже является собирательным героем. Роль Геллера в качестве представителя чикагской полиции была подсказана ролью реальных людей из Чикаго – Пэта Роча и лейтенанта Уильяма Кузака, – которые действительно ездили в Хоупуэлл; и губернатор Гарольд Хоффман на самом деле нанял несколько частных детективов для работы над делом Хауптмана.

Боб Конрой и его жена действительно умерли в результате «двойного самоубийства» после того, как находящийся в заключении Капоне указал властям на Конроя как на возможного похитителя; но мое предположение относительно действительной роли Конроев в этом похищении остается предположением. Случай на Шеридан Роуд, описанный в первой главе, основан на факте, имевшем место в реальной жизни.

В создании этой книги мне помогали несколько очень трудолюбивых людей.

Джордж Хейшегауер, который разработал временную диаграмму этой книги, многие часы проводил в библиотеках, собирая материалы, касающиеся этого похищения, и по телефону обсуждал со мной детали этого сложного и очень странного дела. Он также ездил в Виргиния-Бич, чтобы собрать материалы об Эдгаре Кейси, и в Вашингтон, чтобы побывать в индонезийском посольстве (бывший дом Эвелин Уолш Мак-Лин на Массачуетс Авеню 2020). Джордж внес большой вклад в создание мемуаров Геллера, и помощь его я ценю не меньше, чем его дружбу.

Линн Майерз, один из самых лучших людей, которых я знаю, работал с огромным рвением, и вклад его в создание этой книги не уступает вкладу Джорджа. Хотя это стоило ему больших усилий, он собрал огромный и бесценный материал из журнала «Либерти», ставший позвоночным хребтом для моего романа. Интерес издателя журнала «Либерти» Бернарра Мак-Фэддена к делу Линдберга привел к появлению в его издании многочисленных и подробных воспоминаний об этой истории, написанных губернатором Гарольдом Хоффманом, Джоном Кондоном, Полом Уэнделом, Эвелин Уолш Мак-Лин, лейтенантом Джеймсом Финном и Ллойдом Фишером, а также отдельных статей, написанных Эдвардом Рейли, Фултоном Орслером и Лу Уэдемаром. Одна из таких статей «Она сказала, что ребенка Линдберга убили до того, как обнаружили тело» Фредерика Коллинза явилась лучшим источником информации, касающейся участия в этом деле экстрасенсов (исключая Кейси). В целом статьи журнала «Либерти» составляют больше тысячи страниц информации о деле Линдберга. Линн также отыскал много других отдельных статей, касающихся этого дела и содержащих сведения о Хэсселе и Гринберге, Эдгаре Кейси, Джоне Хьюзе Кертисе. Низкий поклон этому методичному и старательному исследователю.

Майк Гоулд, чикагский любитель истории, любезно предоставил мне по телефону детальное описание вокзала «Ла Сал Стрит Стэйшн».

Доминик Эйбел, мой агент, в процессе работы давал мне весьма существенные и ценные советы, которые помогли мне создать этот роман.

Мой внимательный редактор, Колин О'Шей, заслуживает особой благодарности за ее давнишний интерес и поддержку Нейта Геллера и его соавтора; благодарю также редакторов Чарльза Микенера (который, кроме многого другого, помог мне придумать название этой книги) и Марджори Брамэн.

Хочется также поблагодарить за помощь моего старого школьного приятеля Джима Хоффмана, который предоставил мне видеопленку с документальной драмой «Дело о похищении ребенка Линдберга»; Дженис Мулл за материалы о Норфолке; верного поклонника Геллера Уильяма Уилсона за важные детали, касающиеся дела Линдберга; и книготорговцев Паттерсона Смита и Эда Эбелинга за то, что они изыскивали для меня старинные книги, журналы и газеты, содержащие сведения об этом деле.

Мики Спиллейн предоставил информацию о городе Элизабет, штат Нью-Джерси, и свел со своим другом Уолтером Милосом, который немало побегал, чтобы собрать материалы об отеле «Картерет». Благодарю вас, джентльмены.

Теперь, когда сказаны все слова благодарности, осталось только добавить, что эта книга не была бы написана без любви, помощи и поддержки моей жены Барбары Коллинз и без моего сына Натана, которому было шесть лет, когда она писалась, и в котором я черпал свое вдохновение.