Текст книги "Синие фонари (сборник)"

Автор книги: Махмуд Теймур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Но тут же перестал смеяться и схватил ее за руку:

– А если ты задумала что-либо недоброе?

– Что ты, эмир, не так уж я глупа.

Служанка сделала все, что ей было велено, – опустила тяжелые занавеси, погасила все свечи, кроме одной, и исчезла…

Я был поражен тем, как изменился вдруг вид зала. Мне показалось, что в одно мгновенье неведомые силы перенесли меня в мрачную пещеру злого колдуна. В колеблющемся пламени свечи по стенам плясали отвратительные тени…

Стараясь не глядеть по сторонам, я спросил:

– Не пора ли кончать эту комедию?

– Не спеши, эмир! – прозвучал в ответ нежный голосок.

Наконец погасла и последняя свеча. Кромешная тьма окутала нас, и лишь по дыханию принцессы, по ее легким движениям я догадывался, что она здесь, рядом.

И вдруг – о, чудо! – я увидел три светящиеся звездочки, словно вытатуированные на ее обнаженной груди.

Взяв меня за руки, она сказала:

– Знай – у каждого, кто принадлежит к роду Сасанидов[48]48
  Сасани́ды – династия, правившая в Персии с 226 по 651 г.


[Закрыть], на груди такие звездочки.

Звездочки мерцали в темноте, неясно освещая небольшое – с детскую ладонь – пространство на ее груди. Все остальное тонуло во мраке… Я обнял ее за плечи и привлек к себе:

– Какая изумительная татуировка! Но главная ее прелесть в том, что она сделана на такой красивой груди.

Она осторожно отстранилась:

– Ты думаешь, это обычная татуировка – как у всех людей?

– А что же еще?

– Мы рождаемся с этими звездами, эмир! Это знак высокого происхождения.

– Удивительно! И много среди персов людей с таким знаком?

– Мне известны лишь двое.

– Ты и?..

– Моя сестра.

– У тебя есть сестра?

– Да, ее зовут Изумруд.

– Я никогда о ней не слышал.

Принцесса помолчала.

– Это моя сводная сестра, эмир!

– Сводная сестра? Но где она?

– Здесь, во дворце.

– Почему же она не показывается?

– Таково ее желание.

Принцесса усадила меня рядом с собой на подушки и спросила:

– Не хочешь ли утолить жажду вином?

* * *

Абу Наср продолжал свой рассказ.

…И умолк эмир Мухаммед бен Ясар аль-Язиди, откинувшись на подушки… Медные львы по-прежнему извергали прохладные струи воды, сверкавшие в лунном свете, подобно обнаженным мечам.

Молчание затянулось…

Сгорая от нетерпения, я спросил:

– Ну а дальше? Что же было дальше, о эмир?

На лице его появилась улыбка:

– Разве это не самый подходящий конец для моей истории, Абу Наср?

– А как же поцелуй, эмир?

Он потянулся и, закрыв глаза, мечтательно произнес:

– О, это была волшебная ночь, несмотря на непроглядный мрак и таинственность! В моей жизни не было ночи, чудеснее той. Но…

– Что «но», господин мой?

– Яхонт или Изумруд?

– Прошу тебя, о эмир, говори яснее!

– Выслушай меня, Абу Наср, – может быть, ты поможешь мне разгадать эту удивительную загадку.

Эмир Мухаммед бен Ясар аль-Язиди выпрямился и, поглаживая бороду, продолжил свой рассказ:

– Часы летели. Приближалось утро. Но вот принцесса, на нежной груди которой мерцали три звездочки, снова зажгла свечу. Слабый трепещущий огонек осветил ее лицо, и, увидев его, я подскочил, словно ужаленный змеей:

– Кто ты?

Она кокетливо улыбнулась, став от этого еще более безобразной.

– Твоя верная раба Изумруд!

– Ты – сестра принцессы Яхонт?

– Да, эмир!

– Зачем ты здесь?

– Я провела с тобой эту ночь, заняв место принцессы…

Дрожа от гнева, я сказал:

– Ты утверждаешь, несчастная, что провела со мною всю ночь? Ты лжешь!

Я кинулся к ней, но в этот момент передо мной появилась принцесса Яхонт:

– Так-то ты обращаешься с моей сестрой, эмир?!

Изумруд метнулась к сестре и стала с ней рядом, под ее защиту. Я не поверил своим глазам: у обеих были звездочки на груди! Обе были одинакового роста и сложения, их голоса звучали одинаково. Даже черты лица казались одинаковыми. И все же Яхонт была ослепительно красива, а Изумруд – безобразна.

Я растерянно переводил взгляд с одной сестры на другую, затем воскликнул:

– Нет, нет, этого не может быть!

Яхонт таинственно улыбнулась:

– Увы, это так, мой эмир!

Я пошарил вокруг, ища свой меч.

Принцесса догадалась о моем намерении и сказала все с той же загадочной улыбкой:

– Но ведь ты подарил его мне!

Вдруг комната озарилась светом свечей. Кто-то раздвинул занавеси, и я увидел, что меня окружают двадцать атлетически сложенных рабов с мечами в руках…

– Стоит ли, эмир, повторять здесь знаменитый бой во рву! – И принцесса сделала знак рабам. – Это твои телохранители, эмир. Они проводят тебя к лодке. Спокойной ночи!

Как безумный смотрел я ей вслед, пока она не скрылась из вида… Затем в сопровождении рабов направился к реке…

Едва только я переступил порог своего дома, как ко мне подошел слуга Абу Зухейр и почтительно подал шкатулку – ту самую, которую ты держишь в руках. В ней я нашел яхонт и изумруд, а между ними лежало сердечко из слоновой кости.

Я грозно посмотрел на слугу:

– Это подарок эмиру…

– От кого?

– Шкатулку принесла девушка, – дрожащим голосом сказал он, – та девушка, которая была у эмира перед ужином…

Договорить он не успел – я схватил его за горло…

* * *

Эмир Мухаммед бен Ясар аль-Язиди вытер благоухающим платком пот с лица и пробормотал:

– По сей день не могу разгадать эту загадку. Ну скажи, Абу Наср, с кем я провел ту ночь?

– Зачем попусту терзать себя сомнениями, господин мой?

– Что ты хочешь сказать, Абу Наср?

– Какое это имеет значение? Разве ты не сказал, что это была самая чудесная ночь в твоей жизни?!

– Да, это верно. Но зачем природе понадобилось такое фантастическое сочетание красоты и безобразия, Абу Наср?

Я улыбнулся. Улыбнулся и эмир. Затем хлопнул в ладоши:

– Эй, слуги! Ужинать!

Волшебный фонарь

Перевод М. Анисимова

Хотя меня и нельзя причислить к ярым поклонникам кино, я всегда с удовольствием принимал приглашение своего друга Абдель Керима посмотреть фильм в кинотеатре, который он построил недавно в квартале Аль-Калаа. Кинотеатр назывался «Будущее», и фильмы, которые в нем демонстрировались, подбирались с учетом запросов и вкусов молодежи.

Мой приятель был остроумным, занимательным собеседником. Улыбка никогда не покидала его лица, а его радушие, казалось, не знало границ.

Мы провели вдвоем немало чудесных вечеров в его ложе, глядя на экран и обсуждая достоинства и недостатки картины. Абдель Кериму хорошо известен мир кино, для него в этом мире нет тайн. Он благоговеет перед киноискусством и готов все сделать для его процветания. Он не только владелец кинотеатра. У него своя киностудия, где он снимает фильмы, отличающиеся обычно оригинальностью постановки.

И вдруг приглашения прекратились. В недоумении я решил позвонить своему другу. Услышав в телефонной трубке знакомый голос, я без лишних церемоний спросил:

– Что случилось, Абдель Керим? Или ты забыл меня?

– Извини, дорогой, извини…

– Я давно не получал твоих любезных приглашений. Должен признаться, что мне их не хватает.

– Мой кинотеатр к твоим услугам. Пожалуйста, приходи в любое время!

– Раз так, я приду сегодня же вечером!

– Добро пожаловать!

Когда мы встретились, я сразу почувствовал, что у него что-то стряслось. Куда девались его обычные жизнерадостность и радушие? Он явно был чем-то встревожен.

Абдель Керим не замедлил поведать мне причину своей озабоченности. Оказалось, что за последнее время кто-то несколько раз пытался поджечь кинотеатр. Это причинило ему некоторый денежный ущерб и отпугнуло часть зрителей.

Я искренне огорчился:

– Слушай, а может, это дело рук твоих конкурентов?

– Что ты! У меня нет конкурентов. Мой кинотеатр единственный в этом квартале, – кому бы он мог помешать? И вообще я не знаю никого, кто питал бы ко мне неприязненные чувства.

В правдивости слов моего друга можно было не сомневаться. Абдель Керим был человеком щедрым и великодушным. Вежливый, умный и глубоко порядочный, он пользовался уважением окружающих.

Мой друг подробно рассказал мне о поджогах. Злоумышленник, оказывается, всякий раз пытался осуществить свое намерение во время сеанса и, по-видимому, преследовал цель сорвать демонстрацию фильма, посеять панику среди зрителей и раз и навсегда отбить у них охоту к посещению кинотеатра.

Способ поджога был весьма примитивен, и, несмотря на то что угроза пожара была реальной, Абдель Корим не сомневался, что это просто мальчишеская проказа.

Заканчивая свой рассказ, мой друг сказал, что отрядил нескольких своих билетеров – из тех, что помоложе и попроворнее, – нести охрану кинотеатра. Находясь в разных концах зала, они должны были наблюдать во время сеанса за зрителями и постараться схватить поджигателя на месте преступления.

Мы с Абдель Керимом пошли в ложу и заняли свои места. Скоро начался сеанс и развертывавшееся на экране действие поглотило все наше внимание.

Вдруг из противоположного конца зрительного зала донеслись приглушенная брань и шум драки. Абдель Керим вскочил и бросился из ложи. Я – за ним. На лестнице мы столкнулись со служителем, бежавшим сообщить хозяину о поимке поджигателя. Абдель Керим приказал отвести его в кабинет администратора и продолжать показ фильма.

Войдя в кабинет, мы увидели нашего «злодея». Он стоял со скрученными за спиной руками, весь в синяках и ссадинах. Его охраняли трое билетеров.

Абдель Керим подошел к нему и, глядя в упор, спросил:

– Это ты несколько раз пытался поджечь кинотеатр?

– Да, я! – ответил тот наглым тоном.

Голова его была непокрыта, волосы растрепаны, борода всклокочена. Сквозь жалкие лохмотья джильбаба[49]49
  Джильба́б – верхняя мужская одежда в виде длинной рубахи.


[Закрыть] проглядывало тощее тело. Казалось, он испытывает страшную жажду, и жажда эта иссушила его и превратила в ходячий скелет.

С минуту мой друг молча стоял перед этим человеком и смотрел на него, затем спросил:

– Но почему?

Человек поднял на него тусклые выцветшие глаза, в которых отражались ненависть и душевная боль, и сказал:

– Из мести…

– Какая месть? О чем ты говоришь? – с удивлением спросил Абдель Керим. – Я впервые тебя вижу!

– Но я-то тебя хорошо знаю! – возбужденно ответил тот. – Это ты разорил меня, пустил по миру мою жену и детей! Это ты меня погубил! Ты, ты, виновник всех моих бед!..

Посмотрев на меня, Абдель Керим воскликнул:

– Просто сумасшедший какой-то, ей-богу…

Внезапно возбуждение оборванца погасло, и голосом, в котором чувствовалась крайняя усталость, он пробормотал:

– Я в полном рассудке… Все, что я сказал, – чистая правда… – И уже совсем слабым голосом, добавил: – Твой кинотеатр разорил меня, сделал нищим. Из-за него я потерял возможность заниматься своим ремеслом…

– Что ты имеешь в виду? – с интересом спросил мой друг. – Скажи-ка толком!

Но тут незнакомец закатил глаза, его сухие потрескавшиеся губы судорожно сжались, в уголках искривленного гримасой рта показалась пена, и он повис на руках державших его людей…

Абдель Керим велел его развязать. Освобожденный от веревок человек опустился на пол, и голова его безжизненно упала на грудь.

– Я умираю с голоду… – прошептал он еле слышно.

Абдель Керим тихонько сказал что-то одному из билетеров. Тот бросился исполнять распоряжение. Виновник же всего этого переполоха лежал на полу в полуобморочном состоянии и только изредка бормотал что-то невразумительное.

Посланный скоро вернулся с порцией плова, завернутого в еще горячую лепешку.

Едва лишь ноздрей несчастного коснулся запах пищи, глаза его широко открылись. С жадным нетерпением протянул он руку, схватил лепешку, стал судорожно раздирать ее и, как голодный зверь, пожирать плов. В несколько мгновений он все уничтожил, не отрываясь выпил стакан воды, рыгнул, с довольной улыбкой погладил себя по животу и, утерев рот тыльной стороной ладони, снова протянул руку:

– Сделайте милость, угостите сигаретой!

Абдель Керим дал ему закурить. Человек с наслаждением затянулся и выпустил дым, нежно глядя на зажатую между пальцами сигарету.

Затем уже окрепшим голосом он сказал Абдель Кериму:

– А ты хороший человек!

Тут уж я не вытерпел:

– Да, он хороший, а ведь это его кинотеатр ты пытался поджечь!

Задумчиво глядя куда-то в пространство, незнакомец пробормотал:

– Ничего не поделаешь – судьба! Видно, на роду мне было написано стать преступником. – И он обернулся к Абдель Кериму: – Да, я виноват, по прощения у тебя просить не буду.

Он замолчал. Казалось, мысли его витают где-то далеко-далеко… И когда он заговорил, в голосе его слышалась печаль:

– Да, я преступник, заслуживающий суровой кары. Хотите сажайте меня в тюрьму, хотите убейте. Только умоляю, пожалейте моих детей – они ведь ни в чем не виноваты…

Мой друг остановился перед несчастным и, внимательно глядя на него, сказал:

– Вот что – расскажи нам свою историю, а уж потом мы решим, что с тобой делать. Почему тебе взбрело в голову сжечь мой кинотеатр?

Человек задумался, не отводя взгляда от Абдель Керима, потом на лице его появилось выражение мольбы. Он схватил Абдель Керима за руку, прижался к ней лицом и, рыдая, запричитал:

– О, моя злосчастная судьба! Горе мне, горе!

Абдель Керим стал вырывать у него свою руку. И когда это ему удалось, взял стул, сел и мягко сказал:

– Не плачь! Расскажи нам всю правду. И ничего не бойся. Честное признание облегчит твою вину.

Человек выпрямился, перевел дыхание и заговорил несколько спокойнее:

– Хорошо, я расскажу… расскажу всю правду. Я – Итрис, владелец волшебного фонаря. Вы, конечно, видели меня или хоть обо мне слышали. Когда-то я был знаменитостью в своем квартале. Просто меня невозможно узнать в таком жалком виде. Итрис, который находится перед вами, ни капли не похож на прежнего. Я был красив, хорошо одет, подтянут, выбрит, усы мои были лихо закручены кверху, а на голове красовался тарбуш[50]50
  Тарбу́ш – высокая феска красного или малинового цвета с черной шелковой кисточкой.


[Закрыть]. Я ходил по улицам, неся за спиной свой драгоценный фонарь, украшенный чудесным орнаментом и мишурой, и дул в рожок. На его звуки со всех сторон сбегались ребятишки, крича и прыгая от радости. А как только я устанавливал фонарь, собиралась целая толпа. Ребятишки жадно рассматривали через стеклянные глаза диковинные картины и слушали мои рассказы о неведомых им событиях.

Мой волшебный фонарь пользовался успехом не только у детворы и подростков, но и у взрослых – старых людей и молодых, бедных и с достатком. Меня любили и уважали, и я получал щедрое вознаграждение за свой труд.

Сколько людей, бывало, стремились посмотреть редкие картины и послушать увлекательные рассказы о подвигах героев и легендарных воинов, о похождениях влюбленных, о святых, творящих чудеса!..

Говоривший умолк, отпил из стакана несколько глотков, уселся поудобнее. Он гордо поднял голову, глаза его заблестели, лицо преобразилось. Звучным голосом он продолжал:

– Рассказывать я умел. Никогда не преступал границ скромности. Мои рассказы не могли оскорбить слуха даже самой стыдливой девушки. Да и картины, которые я показывал, были весьма достойного содержания; повествуя о смелости и трудолюбии, они воспитывали в людях хорошие чувства, вдохновляли их на благородные поступки. Взять хотя бы мои рассказы о войне аль-Басусы, о Камар аз-Замане, Хадрат аш-Шарифе, Азизе и Юнусе[51]51
  Аль-Басуса, Ка́мар аз-Зама́н, Ха́драт аш-Шари́ф, Ази́з и Юнус – легендарные герои арабского эпоса.


[Закрыть], о святом аль-Бадави. И сколько других удивительных историй поведал я своим слушателям! Каждая находила отклик в их сердцах!

Я не только рассказывал легенды, но и пел сочиненные мною песни, перевоплощался в сказочных героев, воскрешая их подвиги. Порой мне чудилось, будто это я участвую в жестокой схватке и рублю врагов мечом аз-Зинати Халифа.

Сколько чудесных часов провел я, стоя у фонаря и показывая мою любимую серию «Утаенные розы»! Мне казалось, что я поверяю слушателям не чужое, а свое горе, свою печаль, веду рассказ о своих похождениях! Эти утомительные сеансы перед восторженной публикой приносили мне истинное наслаждение. Как жаль, что те дни никогда не вернутся! Они навсегда миновали и унесли с собой радость и цель всей моей жизни. Книга жизни моей захлопнулась в тот день, когда появился твой кинотеатр, господин. Это он погубил моих детей, заставил меня, главу семьи, добывавшего в поте лица свой хлеб, пойти на преступление…

Итрис немного помолчал, затем вновь заговорил:

– Что дал людям ваш кинотеатр? Может ли быть что-либо отвратительнее тех фильмов, которые здесь показывают?! Вы привлекли моих бывших скромных и чистых душой зрителей распутством и богохульством, а меня лишили возможности заниматься настоящим искусством… Я забросил свой фонарь в самый дальний угол. Пауки оплели его паутиной, и он стал похож на мертвеца, завернутого в саван. Теперь он уж больше не «волшебный», он мертв. Он погас.

Итрис допил воду и продолжал:

– Кино, которым вы так гордитесь, портит нравы и вкус людей, сбивает их с пути истинного. Почему же вы не считаете преступниками владельцев кинотеатров? – Глаза его горели от возбуждения. – Ну скажи, господин, кто из нас преступник – я или ты?

Лицо Абдель Керима страдальчески исказилось. Он стал взволнованно мерить комнату шагами; внезапно остановился перед Итрисом и начал напряженно вглядываться в его лицо, словно изучая, потом снова принялся ходить взад и вперед, о чем-то думая.

Наконец он подошел к Итрису и сел перед ним на стул:

– Поверни голову направо! Налево! Так! Теперь подними немного голову, посмотри на меня! Очень хорошо…

Тот послушно, как завороженный, исполнял все, что от него требовали. Абдель Керим похлопал его по плечу:

– Ну-ка, расскажи нам несколько своих историй. Говори так, будто стоишь перед зрителями. И не забудь при этом спеть одну из своих касыд[52]52
  Касы́да – стихотворение объемом от сорока до нескольких сотен строк.


[Закрыть]. За все это ты получишь щедрое вознаграждение!

Итрис вскочил. Он был взволнован. Неужели стрелки часов повернули вспять? Неужели возвратились прежние времена?

Ему, вероятно, почудилось, что перед ним снова ненаглядный фонарь, он даже нагнулся, словно хотел погладить его и коснуться губами.

Но тут же выпрямился, приосанился и начал декламировать звучным, внезапно помолодевшим голосом:

 
Смотрите, о люди! Вам чудо узреть довелось.
Камар аз-Заман в цветнике восседает средь роз.
 
 
Великой любовью исполнено сердце его,
Глаза источают потоки жемчужинок-слез.
 

Итрис, казалось, забыл обо всем на свете… Говорил он очень складно, чуть нараспев, сопровождая свое повествование выразительной мимикой. Воодушевившись, он стал жестикулировать, временами подражал пению птиц или голосил, как плакальщик. Стул превратился в барабан, а палки билетеров – в мечи и копья…

Когда «сеанс» закончился, раздались аплодисменты. Абдель Керим подошел к артисту:

– Великолепно! Поздравляю тебя, друг! Я рад приветствовать тебя. Ты заслуживаешь щедрого вознаграждения. Если согласишься на мое предложение, можешь считать, что все твои невзгоды позади.

Утомленный представлением, Итрис вяло проговорил:

– Приказывай… Я сделаю все, что ты захочешь… Только заклинаю, не отправляй меня в тюрьму!

– Зачем в тюрьму? Мы отправим тебя в другое место.

И Абдель Керим обратился к одному из служителей:

– Проводи его в третью киностудию к режиссеру Шаабану!

Услышав слово «кино», Итрис подскочил и испуганно закричал:

– Нет, нет, господин, все что угодно, только не кино! Лучше уж тюрьма!

Но Абдель Керим сделал знак своим людям, и те поволокли беднягу, выкрикивавшего какие-то бессвязные слова…

* * *

Житейская суета разлучила меня на несколько месяцев с моим другом, и я ничего не знал о его делах. Но вот однажды, раскрыв утреннюю газету, я увидел в ней объявление, живо меня заинтересовавшее. Гласило оно следующее:

Только в кинотеатре «Будущее»

вы сможете посмотреть потрясающую

бытовую кинодраму

«Волшебный фонарь»

Впервые на экране замечательный актер

Аррис Итрис.

Пораженный, я несколько раз перечитал это объявление и тут же набрал номер Абдель Керима:

– Надеюсь, ты приглашаешь меня сегодня на просмотр «Волшебного фонаря»?

Тот захохотал:

– Разумеется! Я как раз собирался тебе звонить. Непременно приходи!

Вечером я поспешил в кинотеатр.

Мой друг любезно приветствовал зрителей у входа. Он встретил меня очень радушно и не преминул упрекнуть за долгое отсутствие.

Мы прошли в его ложу. Свет в зале погас. Начался фильм.

Это был поистине изумительный фильм! История жизни нашего знакомого – «кинопреступника» Итриса – была рассказана режиссером тонко и умно. Он вскрыл причины, которые толкнули героя на путь преступления. И ненавязчиво, но достаточно убедительно показал, как подобные преступления можно предотвратить…

Фильм окончился; зажегся свет. Зрители, не покидая зала, повернулись к соседней с нами ложе и громкими, восторженными возгласами приветствовали сидевших там мужчину и девушку. Те поднялись со своих мест, подошли к барьеру и, улыбаясь, отвечали на приветствия. Когда восторги утихли и публика стала расходиться, Абдель Керим взял меня под руку, и мы вместе отправились в ложу артистов.

– Позволь тебе представить: Аррис Итрис – герой «Волшебного фонаря», а это Фавазир – его дочь по фильму и в жизни, – сказал он.

Я от всего сердца поздравил обоих с успехом.

Какая метаморфоза! Бродяга с всклокоченными волосами, с пыльным злым лицом, в грязных лохмотьях – и этот изящный, улыбающийся джентльмен в элегантном европейском костюме рядом с красивой девушкой!

Возвращаясь домой вместе с Абдель Керимом, я не переставал удивляться:

– Ну и чудеса! До сих пор не могу поверить!

– В жизни всякое случается, – заметил мой друг. – Если поставленная цель благородна и если ты настойчиво к ней стремишься – она будет достигнута. «Волшебный фонарь» еще способен показывать чудеса.