Текст книги "Синие фонари (сборник)"

Автор книги: Махмуд Теймур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Стопроцентный успех

Перевод А. Метлова

Меня зовут Мансур Рафиу-д-Дин, вернее – устаз[43]43
  Уста́з – принятое в арабских странах обращение к обравованным людям.


[Закрыть] Мансур Рафиу-д-Дин. Я журналист, точнее – потомственный журналист. Профессию эту я унаследовал от отца, отец – от моего деда, а тот – от моего прадеда. Журналистика вошла в плоть и кровь нашей семьи.

Из-под пера моего вышли нашумевшие статьи. Это могут засвидетельствовать мои друзья. Для профессии журналиста у меня все данные: и умение писать, и прочие способности. Только вот нет гонорара, который обеспечил бы мне и моей жене сносную жизнь.

Я работаю редактором в газете «Управляемые ракеты». Все отдают должное моим произведениям. И лишь главный редактор их совершенно не ценит. Он уверяет, что статьи мои лишены какой бы то ни было занимательности. Более того, считает, что я ретроград. Нисколько не церемонясь, он может во всеуслышание заявить, что идеи мои несовременны, а стиль груб, как неотесанный камень.

Сколько раз он обрушивался на меня:

– Неужели вы не можете дать что-нибудь новенькое, милостивый государь?.. Ну, подумайте, какие темы могли бы увлечь читателя! Освежите стиль, сделайте его более упругим…

Он хочет, чтобы я уподобился писакам-халтурщикам, каких немало среди моих коллег. Прошу прощения, коллеги, что вынужден наградить вас таким эпитетом – что поделаешь! Но вы быстро утешитесь, сто́ит вам принести редактору свою дешевую и лживую стряпню. Нет, я никогда не уподоблюсь вам. Я далек от той пропасти, в которую скатились вы. Я доволен собой – моя совесть чиста. Но, увы, нужда меня очень стесняет, а откровенно говоря – просто душит. Я с головой погряз в долгах.

– О, мое утраченное счастье! – без конца повторяет моя жена. – О, несбывшиеся надежды! О Рафиу-д-Дин, в черный день пошла я за тебя замуж!..

Причитания жены действуют мне на нервы, и я спешу ее утихомирить:

– Не печалься, о свет очей моих. Все уладится. Не век же быть беде. Терпение – ключ к счастью…

В ответ она награждает меня такими тумаками, что я едва удерживаюсь на ногах.

Я спешу запереться в своем кабинете и начинаю лихорадочно искать оригинальную тему, которая помогла бы мне наконец завоевать благосклонность главного редактора.

И темы не обходят меня стороной. Они роятся в голове, громоздятся, наползают друг на друга. Но ни одна не приходится мне по душе…

Со всех сторон меня окружают книги – это моя домашняя библиотека. Из них-то я и черпаю мысли и вдохновение, выражения и обороты речи. Как он величествен, этот шкаф! Ему нет цены – ведь он ровесник моему прадеду, главе и основателю нашего славного рода Рафиу-д-Дин. Гиганты мысли и интеллекта переполняют этот шкаф. Но моя жена! Она никак не хочет признать достоинства этого шкафа, постоянно изливает на него всяческую хулу; а стоит мне помянуть его добрым словом, тут же затыкает мне рот.

Я заметил, что каждый раз, когда дела наши особенно плохи, из шкафа убывают книги. Оказывается, моя невежественная, легкомысленная жена (да простит ее Аллах!) использует мою книжную сокровищницу для того, чтоб прокормиться. Она продает корифеев мысли за жалкие гроши и на эти деньги покупает съестное. А когда однажды я упрекнул ее, она разразилась криком:

– Уж не хочешь ли ты, ничтожество, чтобы я готовила тебе еду из собственного мяса! О презренный!

Творения ибн Малика и аль-Харири[44]44
  Ибн Ма́лик (1273–1331) – арабский энциклопедист, историк и географ;
  аль-Хари́ри (1054 (1055) – 1122) – арабский литератор и грамматик.


[Закрыть], по убеждению моей жены, равноценны тарелке варева. И, к величайшему стыду моему, должен признаться, что с некоторых пор я вынужден поглощать за обедом и ужином гениальнейших мыслителей.

…Запершись в комнате, я лихорадочно работаю. Часы бегут за часами. Я пишу начерно и набело, тут же снова переписываю начерно и набело, чтобы создать шедевр, венец творенья! Затем сломя голову мчусь в «Управляемые ракеты» и вручаю свое произведение главному редактору.

Он листает страницы рукописи. Прочитав несколько абзацев, кривит рот и презрительно фыркает:

– Окаменелые мысли, а слова – что булыжники. Неужели вы не способны принести наконец хоть одну статью, годную для печати? – Он сверлит меня взглядом. – Вы читали, что пишут ваши коллеги?

– Нет, не читал.

– А зря. С них надо брать пример, подражать им надо, если хотите добиться успеха.

– А вы не порекомендуете что-нибудь из написанного ими?

– Пожалуйста. Вот, например, великолепное руководство «Как зарезать тещу без боли». А это чудесная новинка «Папа с дочкой танцуют рок-н-ролл». Или другая волнующая вещь – «Губы из пластмассы – на любой вкус»… Видите, ваши собратья по перу идут в ногу с веком! А вы что предлагаете? «Мужчины – наставники женщин», «Самое ценное в человеке – сердце его и язык». А это что такое? «Различие между соединительной хамзой[45]45
  Хамза́ – одна из согласных букв в арабском алфавите.


[Закрыть] и разделительной». Какая скучища! И откуда только, уважаемый, вы извлекаете подобные темы?

– Из книжного шкафа, фундамент которого заложил мой прадед.

– Ах, вот где корень зла! Да ищите лучше темы на базаре, на улице, в гуще людей, ищите необычное и интересное в самой жизни.

Я покинул «Управляемые ракеты», проклиная день и час, когда решил стать журналистом. Да, надо бросать эту профессию. Она не для нас, обиженных судьбой неудачников. Надо выбирать новую дорогу в жизни, искать другую работу. Я готов стать дворником, официантом, чистильщиком сапог, возжигать благовония на похоронах – делать что угодно, только не писать. С этого дня рука моя не прикоснется к перу. Стоит ли рекомендовать средство «как зарезать тещу без боли», когда ее надо убивать с болью, и притом с мучительной!

Устало и бесцельно брел я по улице, «влача тяжкое бремя поражения», как говорили великие филологи прошлого.

Вдруг в голову мне пришла блестящая мысль. Она ободрила меня, вселила надежду. Я немедленно направился в кофейню «Реактивный самолет» и устремился к столику, за которым обычно сидит Азуз. Он действительно оказался там, на этот раз – в компании чистильщика сапог, торговца четками и продавца бананов. Мой приятель, надо вам сказать, крут норовом. Он, как и всегда, о чем-то горячо спорил с присущим ему упрямством.

Увидев меня, Азуз обрадовался, потребовал еще кофе и наргиле и тут же вернулся к спору.

Заметив, что я молчу, он удивленно поглядел на мою мрачную физиономию:

– Что с тобой? Храни тебя Аллах от зла!

– Зло во всем, – ответил я, ковыряя землю носком ботинка.

– Да в чем дело? Объясни!

Тут я рассказал ему, почему решил навсегда отказаться от журналистики.

– Все кончено, к ней нет возврата, – решительно заявил я.

– Ты прав, – сказал он. – Я сам не питаю никакого доверия к тому, что называется журналистикой или редакторской работой. Журналисты, по-моему, похожи на ярмарочных клоунов или бродячих шутов. Ходят по канату и все время балансируют, чтобы не свалиться.

– Вот и избавь меня от этого каната, с которого так легко упасть! Затем-то я и пришел к тебе.

– Ты хочешь, чтобы я подыскал тебе другую работу?

– Никто этого не сделает лучше тебя. Не тебе ли подчиняются старосты всех кварталов?! Разве так уж трудно найти для меня подходящее место?

Долго чесал в затылке Азуз:

– Это и впрямь не трудно, если пожелает Аллах. Что же тебе предложить?

Я впился в него взглядом и слушал, стараясь не проронить ни слова.

– Как насчет работы в мясном заведении? Прекрасное дело…

– Мясник, плотник, кузнец! – воскликнул я. – Мне все равно! На любой труд согласен, лишь бы подальше от этой проклятой журналистики.

Он извлек из портфеля свою визитную карточку, начертал высокопарную рекомендацию и вручил ее мне со словами:

– Отправляйся к моему уважаемому другу мяснику Фахда. Покажешь карточку – сразу тебя возьмет. А я ему позвоню предварительно – подготовлю почву.

Я крепко пожал ему руку, глаза мои увлажнились.

Домой я шел полный радужных надежд.

– Ты спасена, радость очей моих, выход есть, – торжествующе вскричал я, едва завидев жену. – Мне повезло: поступаю на одно из крупнейших торговых предприятий.

– Что же это за предприятие?

Несколько мгновений я колебался, затем смело выпалил:

– Национальное предприятие по производству мяса, возглавляемое господином Фахда.

– Ты что, – набросилась на меня жена, – хочешь работать у мясника? Горе мне!

И она разразилась слезами.

– Ну что ты. Образумься, родная, – пробовал я успокоить ее. – Отныне мясо не будет сходить с нашего стола!

Утром я направился в «крупнейшее национальное предприятие». Оно встретило меня бараниной, телятиной и говядиной, развешанными у входа. На освежеванных тушах красовались лиловые штампы, как почетные ордена, полученные за героизм на поле боя. Тут же с величественным видом стояли мясники. Ловко орудуя ножами, они резали мясо на части и складывали его в кучи. Я представил себя в центре этой картины или еще того хуже – на бойне. По телу забегали мурашки.

Набравшись храбрости, я стал прокладывать себе путь среди груд мяса. В нос ударил тошнотворный запах.

В контору меня проводил мальчик в забрызганной кровью рубахе; в руках он держал длинный нож, напоминавший меч палача.

Контора помещалась позади бойни. Почти все ее пространство было заполнено телесами хозяина, фигура которого от непомерной тучности казалась квадратной. Рядом с ним находилась усыпанная мясными ошметками тумба, на которой стоял телефон. Бедняга! Хозяин оседлал его так, что тот готов был вот-вот испустить дух.

На меня хозяин не обратил ни малейшего внимания. Я стоял, а он все говорил и говорил. «Наверно, с приятелем беседует», – подумал я. Как фамильярен, говорит без всяких церемоний и стеснений. А какие шутки грубые! Тут хозяин разразился громоподобным хохотом, затем последовал смачный плевок, который шлепнулся, как бомба, на пол и обдал меня брызгами. Это означало, что разговор окончен.

На мгновение пристальный, изучающий взгляд хозяина остановился на мне. С застывшей улыбкой я вручил ему визитную карточку. Прочитав на ней имя Азуза, он радостно зарычал и указал мне на стул. Я сел. Он сосредоточенно крутил свои страшные, густо нафабренные усы. На хозяине был ярко-желтый европейский костюм. Сквозь расстегнутую рубашку виднелась волосатая грудь. Из кармана пиджака небрежно торчал белый с красными полосками шелковый платок – он издавал тяжелый аромат, который, смешавшись с запахом сырого мяса, был просто нестерпим.

Хозяин начал превозносить достоинства Азуза. Он уверял, что непременно исполнит его просьбу – надо только кое-что уточнить. Например, способен ли я выполнять работу секретаря и отвечать на телефонные звонки.

Не успел он договорить, как задребезжал телефон. Звонила женщина, обладавшая громким, резким голосом. Хозяин вступил с ней в перепалку, и у меня не осталось никаких сомнений, что это – его благоверная.

Он яростно бросил трубку на рычаг и закурил черную толстую сигару. Немного успокоившись, обратился ко мне:

– Да, я, безусловно, должен уточнить, можете ли вы отвечать на телефонные звонки. Это главное в вашей будущей работе.

Тут опять зазвонил телефон, и хозяин взял трубку.

До моего слуха донесся нежный голосок, полный ласки и легкого кокетства. Сердце хозяина дрогнуло; он весь преобразился и заснял от радости. Тело его обмякло, пальцы вкрадчиво заиграли толстой черной сигарой. Он вкладывал в разговор все искусство соблазнителя, обильно уснащая свою речь словечками и оборотами, почерпнутыми из современной бульварной литературы. При этом он так раскачивался в кресле, что я начал опасаться, как бы он не опрокинулся.

Игривый диалог невыносимо затягивался, а я страдал от удушающего запаха сырого мяса, смешанного с тяжелым благоуханием духов и черной сигары. Однако спустя некоторое время я с удивлением заметил, что беседа стала меня увлекать. Постепенно для меня становился ясным смысл игривых переговоров: хозяин приглашал свою подругу провести с ним вечер в каком-нибудь укромном уголке…

Он нежно водворил трубку на место. Затем сделал глубокую затяжку, медленно, со смаком выпустил дым и, обернувшись, продолжил прерванный разговор:

– Итак, вы убедились, что такое телефон. А смогли бы вы обращаться с этим аппаратом с соответствующим умом, умением и тактом?

– Не знаю, кто может сделать это лучше меня! – пылко вскричал я. – Да я просто создан для телефонных разговоров! Вот увидите. Я сумею вам угодить!

Хозяин выбросил изо рта густое кольцо дыма:

– Прекрасно! Прекрасно! Вот и договорились.

А телефон снова заголосил.

Мне стало ясно, что хозяином вновь завладела его благоверная. Шум нарастал волнами. Супруга требовала, чтобы муж пошел с ней вечером в театр комедии. Он упорно отказывался, то ссылаясь на дела, то нападая на комедийный жанр, который-де обходит стороной добродетель и не имеет ничего общего с высоким искусством.

Страсти разгорались. Наконец хозяин трахнул трубкой об аппарат, изрыгая потоки брани и проклятий, вряд ли имеющих отношение к добродетели и высокому искусству. После этого наша беседа вернулась в прежнее русло – хозяин продолжал выявлять мои способности.

Телефон же затрезвонил с новой силой.

И так все время. Битых два часа пробыл я в этой душегубке, вкушая ассорти из разговоров хозяина – то с женой, то с красотками, то с друзьями. Я имел возможность аккумулировать в своей голове уйму сведений, которые могли бы послужить материалом для очерка. С удивительной быстротой в моем воображении возникали лица, сценки, картины. Словно сатанинская сила вселилась в меня и подмывала скорее бежать прочь отсюда.

– В добрый час, милейший, – ворковал между тем хозяин, – распишитесь вот здесь. Сами видите, работенка приятная. Да и платим неплохо.

Взглянув в этот миг на его огромные усы, в которых застряли кусочки сырого мяса, я невольно отвел взор. К горлу подступила тошнота.

– У вас есть возражения, сударь?

Я пробормотал:

– Нет, совершенно… Как можно… Ведь это… это…

– Ну так в чем же дело?

Я пулей вылетел вон, стремительно пересек кровавую бойню и пустился наутек.

Вбежав в ближайшую кофейню, потребовал несколько чашек кофе и стопку бумаги.

Работа захватила меня целиком. Я писал, дав полную волю своей фантазии, не стесняясь в выборе выражений и оборотов, отбросив в сторону высокий стиль. Перо мое без всяких опасений смело изображало картины действительности. Я вживался в то, что видел и слышал в моем новом университете, ректором которого оказался мясник Фахда.

Как только очерк был закончен, я помчался в «Управляемые ракеты». Влетев в кабинет главного редактора, торжественно развернул перед ним свой труд и, задыхаясь от быстрого бега, сообщил:

– Вот моя новая статья.

Но он окатил меня знакомым презрительным взглядом.

– Прочитайте, пожалуйста, и скажите свое мнение, – умолял я.

Однако главный редактор был неумолим:

– Приходите завтра, тогда и скажу.

На другой день я снова направился в редакцию. Затаив дыхание, подошел к кабинету главного редактора. Едва завидев меня, он поднялся и радушно меня приветствовал:

– Ну, поздравляю, устаз. Почаще радуйте нас такими оригинальными находками! Я вас включил в редакторскую группу первого разряда. Отныне будете получать гонорар по высшей ставке.

Не веря своим ушам, я пробормотал:

– Да продлит Аллах ваши годы…

Тут главный редактор вручил мне свежую газету и указал на статью, напечатанную на видном месте:

– Вот она, ваша статья! Я изменил в ней лишь название. А вам придумал новое, более подходящее литературное имя – теперь будете им подписывать свои публикации.

Я взял газету и приступил к чтению.

«Мясник на бойне, или Муж «освежевывает» собственную жену на публичном танцевальном вечере. Блестящий пресс-репортаж писателя-юмориста устаза Фигляра».

…С этого дня вое изменилось в моей жизни: и жалованье, и образ мыслей, и литературный почерк – даже имя! Был Рафиу-д-Дином, стал устазом Фигляром!

Изменилось все!

Высохли слезы жены, умолкли ее вопли и причитания. Их сменил звонкий, радостный смех. Что же касается книжного шкафа, то я порвал с ним всякие отношения и повесил на него тяжелый замок. Расстался я и с аль-Мутанабби и с ибн Халдуном, и с аль-Джахизом[46]46
  Аль-Мутана́бби (915–965) – арабский поэт.
  Ибн Халду́н (1332–1406) – арабский историк и социолог.
  Аль-Джа́хиз (ум. в 869 г.) – арабский литератор, философ и филолог.


[Закрыть], и с другими выдающимися умами. Да почиют они в книжном склепе своем! У меня нет больше необходимости прибегать к высокому авторитету этих гигантов мысли.

Отныне вечерами я лавирую между кофейнями, ресторанами и ночными клубами. Я танцую рок-н-ролл и вдохновляюсь в своем творчестве бедрами красавиц. Я охочусь среди столов питейных заведений за остротами и забавными выражениями, ловя их из уст шутников и их веселых подруг.

Хватит с меня тех злосчастных дней, когда я жил со скованным умом и отсталым мышлением, прозябая в безвестности.

Приветствую тебя, нынешний день! Теперь я иду в ногу с веком!

Загадочный поцелуй

Перевод М. Анисимова

…Абу Наср – сказитель времен Аббасидов[47]47
  Аббаси́ды – династия арабских халифов, правившая Багдадским халифатом с 750 по 1258 г.


[Закрыть] вел рассказ.

…Мне доводилось бывать у Мухаммеда бен Ясара аль-Язиди – одного из полководцев Харуна ар-Рашида, когда этому прославленному воину уже перевалило за семьдесят. Жил он уединенно в замке, стоявшем на высоком берегу Тигра, неподалеку от Багдада. Я изредка навещал его, и всякий раз мы с наслаждением предавались воспоминаниям о днях владычества Харуна ар-Рашида, скончавшегося до того лет за двадцать.

Однажды под вечер направился я к эмиру и нашел его в саду: он возлежал на парчовых подушках в тени деревьев и встретил меня улыбкой:

– А я только что собирался посылать за тобой, Абу Наср!

– Благодарю тебя, эмир!

– Садись!

Я опустился на подушку с ним рядом.

Вокруг нас из разинутых пастей медных львов били прохладные струи фонтанов. Не отрывая взгляда от одного из этих львов, эмир сказал:

– Я хочу поведать тебе необыкновенную историю, которая произошла со мной, когда я был помоложе. Загадка той памятной ночи и сегодня остается неразгаданной…

Эмир поудобнее устроился на подушках и достал из-за пазухи маленькую деревянную шкатулку, украшенную восхитительным персидским орнаментом; от нее исходил чудесный аромат. Я стал разглядывать шкатулку, восторгаясь тонкой работой мастера.

– Эту изумительную вещицу я нашел сегодня в старом шкафу, и она пробудила воспоминания о давно минувших днях – воспоминания, милые моему сердцу, несмотря на то что многое из того, что произошло тогда, так и осталось покрытым тайной.

Раскрыв шкатулку, я с удивлением увидел на дне ее два камня: яхонт и изумруд, между ними лежало сердечко из слоновой кости. Я вопросительно посмотрел на эмира.

– Яхонт или изумруд? – спросил он.

– Не понимаю тебя, господин мой!

– Ну, так слушай. Сейчас я расскажу тебе историю этих камней.

Сумерки быстро сгущались.

Некоторое время эмир сидел молча, прикрыв глаза, в позе глубоко задумавшегося, усталого человека. Я уж решил было, что он задремал.

Но тут он тихо заговорил:

– В тот вечер, двадцать пять лет тому назад, утомленный официальными церемониями, я сидел так же, как сейчас, наслаждаясь уединением и покоем после шумного дня. Я только что возвратился тогда из похода на запад, одержав ряд побед над византийцами. Вдруг ко мне робко приблизился слуга.

– Что тебе, Абу Зухейр?

Не поднимая глаз, он сказал:

– Одна особа просит допустить ее к вашей милости…

Я недовольно взглянул на него:

– Разве я не сказал тебе, что сегодня больше не принимаю?!

– Это – красивая девушка знатного рода, мой повелитель, и она очень настойчиво просит ее принять!

– Девушка непременно хочет меня видеть?

Я опустил голову и задумался:

– Ладно, впусти. Но смотри: горе тебе, если она явилась с пустячным делом!

Передо мною предстала изящно и богато одетая девушка. Лицо ее было скрыто полупрозрачным шелковым покрывалом.

Приблизившись ко мне, она грациозно поклонилась:

– Привет тебе, о эмир!

– Здравствуй! Садись!

Девушка опустилась на подушку против меня. Благоухание, исходившее от нее, затмевало аромат цветов моего сада. Под шелковым покрывалом угадывались пленительные черты.

Я сделал знак Абу Зухейру:

– Оставь нас!

Слуга исчез. Девушка продолжала молчать.

– Может быть, теперь луна соблаговолит явить нам свой лик! – сказал я любезно.

Она откинула покрывало с лица; оно оказалось прекрасней луны.

– Подойди ко мне, красавица!

– Я – служанка принцессы Яхонт, господин мой! Она послала меня к тебе с особым поручением.

Пораженный, я пробормотал:

– Ты говоришь о персидской принцессе Яхонт?

– О ней, господин мой.

Несмотря на тайну, окружавшую принцессу, мы в Багдаде все же знали о ней кое-что. Все только и говорили о ее дивной красоте, о том, что она живет в сказочной роскоши. Не было человека, который не попытался бы приподнять завесу таинственности, окружавшей ее, но всякий, кто дерзал домогаться руки принцессы Яхонт, вскоре убеждался, что она для него так же недосягаема, как орел в поднебесье.

Я улыбнулся:

– Принцесса знала, кого избрать своей посланницей.

Девушка смущенно потупилась.

– Чем же я могу служить принцессе?

После небольшой паузы гостья сказала:

– Ты должен оказать ей честь своим посещением сегодня ночью…

Я пристально посмотрел на девушку, затем отвел взор и погрузился в размышления. Сколько времени и денег потратил я, добиваясь благосклонности принцессы, и сколько раз терпел неудачу! Что же теперь побудило ее искать со мною встречи? Ну сейчас-то я ее отвергну – пусть и ее гордыне будет нанесен удар!

Откинувшись поудобнее на подушках, я уже собрался в самых изысканных выражениях отклонить приглашение, как вдруг служанка встала, подошла ко мне и с глубоким поклоном произнесла:

– Принцесса просит тебя, господин мой, прибыть в воинских доспехах…

Как?! Мне еще указывают, в каком виде явиться?! Неужели принцесса думает, что я подчиняюсь ее капризу?

Я хотел достойно ответить девушке, но она, пленительно улыбнувшись, опередила меня:

– Мой господин! Не забудь надеть панцирь и шлем, а также возьми с собой меч с рукояткой из слоновой кости, украшенной яхонтами…

В следующий момент девушка исчезла в темноте густого сада.

Я долго не мог прийти в себя и все смотрел в изумлении на подушку, где только что сидела красавица служанка…

Потом вскочил и позвал Абу Зухейра. Когда он явился, я в гневе закричал:

– Сто ударов плетью за то, что ты пустил ко мне эту самозванку!

– Но, господин мой…

– Если б не твои седины, быть бы тебе сейчас без головы!

Я долго взволнованно ходил по саду, а Абу Зухейр смиренно стоял с поникшей головой.

Наконец я подошел к нему и приказал:

– Готовь мои доспехи! Да поживей! И не забудь меч с рукоятью из слоновой кости с яхонтами!

Абу Зухейр бросился исполнять приказ.

А я пошел за ним следом в дом, бормоча:

– Ну погоди же…

* * *

Мой челн рассекал волны Тигра. Воздух был чист и свеж, дул легкий ветерок. Плыть пришлось долго, так как дворец принцессы находился в дальнем предместье Багдада.

Я все думал о дерзком приглашении принцессы. Правильно ли я поступил, приняв его?

Мой взгляд упал на рукоять меча, выточенную из слоновой кости. В свете фонаря, висевшего надо мной, сверкнули яхонты. Дотронувшись до шлема на голове и панциря, прикрывавшего грудь, я радостно улыбнулся. Неужели недалек час, когда мы с соперником скрестим свои мечи?

Наконец вдали показался сверкающий огнями дворец. Он был удивительно красив! Лодка причалила. Спрыгнув на берег, я увидел, что ко мне приближаются девушка и двое мужчин.

– Позволь, господин мой, указать тебе дорогу! – сказала девушка, в которой я сразу узнал служанку принцессы, приходившую ко мне.

Я внимательно посмотрел на нее и на ее спутников – пышно одетых евнухов – и улыбнулся:

– До сих пор я еще никогда не позволял женщинам указывать мне дорогу. Ты думаешь, я заблужусь?

Она рассмеялась:

– Твое дело сражаться на поле битвы, господин, а здесь…

– Разве здесь не поле битвы?

В это мгновенье со стороны замка послышались звуки лютни и свирели, донеслось нежное пение. Повеяло ароматами цветов…

Служанка шла впереди меня с зажженным фонарем. Мы поднимались по пологому склону, заросшему густой травой. Казалось, под ногами расстилался пышный ковер. На душе у меня стало удивительно легко.

Мы пробирались сквозь заросли парка, проходили мимо фонтанов, по мостикам перебирались через ручьи, над которыми, словно распущенные косы, свисали ветви деревьев…

Уснувший парк, нежное пение, звуки лютни и свирели – все это навевало волшебное очарование. Меня охватила сладкая истома, и я сказал себе: «Видимо, меч здесь и правда не понадобится…»

Мы вошли во дворец. Перед нами открывалась анфилада просторных великолепных залов с расписными и покрытыми резьбой стенами, с мягкими диванами и дорогими коврами. Подобной роскоши я не встречал даже во дворцах халифов.

Чем дальше шли мы, тем яснее слышалось пение, и сердце мое все более смягчалось. Наконец мы вошли в залитый светом зал, где в кругу очаровательных певиц на некоем подобии трона восседала их госпожа. Я взглянул на нее – и больше уж не мог отвести глаз…

Заставил меня очнуться ее приветливый и нежный голос:

– Добро пожаловать, эмир Мухаммед бен Ясар, победитель византийцев, владыка западных земель, меч всемогущего Аллаха, карающий неверных!

Поклонившись, я в смятении пробормотал:

– Привет тебе, высокочтимая принцесса Яхонт, чудо красоты!

– Привет тебе, эмир! Подойди, сядь вот здесь!

Я приблизился к ней и сел рядом на подушку:

– Не опоздал ли я?

– О нет…

– Принцесса выбрала для своего дворца место подальше от Багдада.

– Я ненавижу города, люблю уединение, чистый воздух.

– И ты не бываешь в Багдаде?

– Бываю, но редко.

Некоторое время она молча рассматривала меня, затем улыбнулась:

– Я была в Багдаде сегодня утром…

– Сегодня утром?!

– Да! Мне хотелось посмотреть триумфальное шествие завоевателя. Сопровождаемый многочисленной свитой, он ехал на коне с белой звездой на лбу, а вокруг развевались знамена и сверкали на солнце копья…

Взглянув на мой меч, принцесса воскликнула:

– О, какой чудесный меч! Как хороши яхонты на рукояти из слоновой кости!

Она осторожно взяла у меня из рук меч и залюбовалась им. Вытащив клинок из ножен и восхищенно глядя на него, она спросила:

– Сколько голов снес этот меч?

– И не счесть, принцесса!

– Но он гладок, как щека девушки, клянусь Аллахом! Он так удивительно сочетает в себе красоту и жестокость! И не знаешь, что он сулит тебе – смерть или любовь!

Она поднесла клинок к губам и поцеловала.

Я сидел, как зачарованный, не в силах оторвать от нее взгляда.

Вдруг она порывисто вскочила:

– Подари мне его, эмир!

– Но, госпожа…

– Ты отказываешь в моей просьбе?

Я замялся:

– Полководец без меча – все равно что слепая красавица.

– Вот как? Разве ты и сейчас на поле битвы?

– Битвы бывают разные… Если…

Ее рука ласково коснулась моей щеки:

– Уж не собираешься ли ты напасть на нас? Мы ведь безоружны.

– Извини, принцесса!

Яхонт кокетливо засмеялась:

– Я возьму его, хочешь ты того или нет!

Она пошла в угол комнаты и осторожно повесила меч на стену. Затем вернулась ко мне и вкрадчивым голосом сказала:

– Ты будешь хорошо вознагражден, эмир!

Не успел я вымолвить и слова, как она крикнула:

– Ужин!

В зал ворвался рой пленительных служанок в ярких одеяниях. Одни несли сосуды с ароматной розовой водой для омовения, другие бросились накрывать стол, расставлять на нем блюда с яствами.

Я снял шлем и панцирь, окунул руки в розовую воду и приступил к трапезе. Вновь раздалось волшебное пение. Подали кувшины с превосходным вином. С наслаждением, не спеша, пил я из кубка, не отрывая глаз от принцессы. Она расспрашивала о моих ратных подвигах, и я подробно ей все рассказывал. Восторженно слушая меня, она требовала все новых и новых историй.

Наконец трапеза кончилась. От всего увиденного и услышанного я перестал понимать, то ли сплю, то ли бодрствую.

И тут принцесса шепнула мне на ухо:

– Ну как, ты рад, что приехал ко мне?

В голове у меня бродил хмель, и я пробормотал:

– Нет, видно, византийцы все же убили меня. Ведь ясно, что я в раю, уготованном героям.

Принцесса ласково улыбнулась.

Служанки убрали со стола, певицы неслышно выскользнули из зала.

Мы остались с принцессой вдвоем. Возлежа против меня на пышных подушках, она мечтательно проговорила:

– Ты еще не рассказывал мне о бое во рву.

– О бое во рву? Откуда ты знаешь об этом бое?

– Слухом земля полнится.

– Наверное, на этот раз земля полнится выдумками.

– Почему же?

– В том бою участвовали только я и двадцать вражеских воинов. Мой меч сразил их всех до единого. Кто же, кроме меня, может знать подробности?

По моему телу растекался огонь от выпитого вина.

Я встал и, постепенно воодушевляясь, стал изображать, как проходил этот памятный для меня бой.

Принцесса не сводила с меня глаз. Опершись щекой на руку, она жадно мне внимала.

Закончив рассказ, я опустился на подушку у ее ног. Она положила мою голову к себе на колени и стала гладить меня по лицу. Наши взоры встретились, и мы не могли оторвать глаз друг от друга. Я услышал ее голос:

– Как приятно видеть героя в момент его поражения!

Я встрепенулся:

– Поражения?

– Да! Поражения, которое некоторые считают победой, эмир! – лукаво сказала она.

Я сжал ее в объятиях. Ее лицо было близко, совсем близко. Губы мои трепетали, готовые сорвать волшебный поцелуй…

Но в это мгновение принцесса выскользнула из моих рук. Гордо сверкнув глазами, она прошептала:

– Нет, я не подарю тебе поцелуя!

Стерпеть такое унижение? Никогда! Скрестив руки на груди, я гневно сказал:

– И все же я получу его!

Догадавшись, что она собирается позвать на помощь, я кинулся к стене и сорвал свой меч. Затем, немного овладев собой, подошел к принцессе:

– Теперь зови своих телохранителей! Увидишь, какая их ждет судьба!

Она пристально посмотрела на меня, и на ее лице вновь заиграла обворожительная улыбка:

– Ну, зачем же так, эмир? Успокойся! Я вовсе не хочу, чтобы ты снова вступил в столь же трудный бой, как тогда, во рву. Ведь на этот раз тебе не победить.

Глядя на ослепительный клинок своего меча, я расхохотался.

– А если я потребую, чтобы ты покинул мой дворец?

– Нет, без поцелуя я не уйду!

– Уж не думаешь ли ты, эмир, что я соглашусь стать твоей наложницей?

– А уж не думаешь ли ты, принцесса, что я соглашусь быть при тебе шутом, которого сытно кормят и поят за его россказни?!

Мы молча смотрели друг другу в глаза. Но вот принцесса отвела взгляд и, капризно растягивая слова, проговорила:

– Какие же мы оба глупые!

– То же самое собирался сказать и я!

И мы залились неудержимым смехом…

В зал вбежала встревоженная служанка:

– Принцессе что-нибудь угодно?

– Да, Бустан! Погаси свечи и задерни занавеси!

– Зачем? – поспешно спросил я.

Она лукаво улыбнулась:

– Не разрешит ли мне победитель поставить ему одно условие?

– Какое же, моя госпожа?

Подойдя ко мне, она прошептала:

– Ты получишь поцелуй, но лишь в темноте!

– В темноте? Но…

Ее глаза вспыхнули, и срывающимся от негодования голосом она произнесла:

– Такова моя воля! Если не будет по-моему, между нами все кончено!

Я молча играл перевязью меча. Потом рассмеялся и сказал:

– Твое желание для меня закон, принцесса!