Текст книги "Дикая любовь (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Тебе нужно, чтобы я тебе все объяснил? – Резко спрашиваю я, и Лиам хихикает.

– Мы уже все выяснили, – говорит он, откидываясь в кресле. – Елена пыталась прикрыть тебя, но она не такая уж хорошая актриса. Было очевидно, что между вами что-то есть, просто мы не были уверены, насколько далеко это зашло.

– Это не входило в твои обязанности, – ледяным тоном добавляет Коннор. – Я не могу представить, как бы чувствовал себя Рикардо Сантьяго, если бы узнал, что ты совратил его дочь. Что, как я полагаю, ты и сделал, ведь она должна была быть девственницей, если Диего вообще хотел ее заполучить. Ты поставил под угрозу всю сделку, Волков. Это обрушится на наши головы, если Сантьяго решит обидеться на то, что человек, за которого мы поручились, что он доставит его дочь сюда в целости и сохранности, вместо этого решил воспользоваться ею.

Я не спорю. Елена впала бы в ярость от одной мысли, что они думают, что я хоть как-то воспользовался ею. Однако я все еще чувствую некоторую вину за всю эту ситуацию.

– Я готов взять на себя ответственность за свою роль в этом, – спокойно говорю я Коннору. – Я понимаю, что то, что я сделал, не входило в обязанности, которые мне поручили, и что я переступил черту, поддавшись искушению. Но Сантьяго все равно скоро все узнает, мы с Еленой собираемся пожениться.

– Вот черт. – Лиам качает головой и резко выдыхает, глядя на меня. – Какого хрена ты натворил? – Его акцент усиливается, а голос приобретает оттенок удивления. Коннор, напротив, выглядит еще более раздраженным, и мне кажется, что его начинает трясти.

– Я явно отдал тебе больше должного, чем следовало. – Коннор скрещивает руки и смотрит на меня. – Что ж, в ближайшее время мы больше не будем привлекать тебя к спасательным операциям для королей, если только это не мужчины или старые, высохшие леди.

– Я намерен хранить верность своей жене, – жестко говорю я Коннору. – Что же касается причин, по которым я женюсь на Елене, то твое первое подозрение, скорее всего, верное. Но я женюсь на ней, несмотря ни на что. А что касается всего остального, что касается ее семьи, думаю, это останется между нами двумя.

– Если Сантьяго угрожает нашей сделке из-за этого…

– Я думаю, что, поскольку я намерен поступить правильно по отношению к его дочери, это не будет проблемой, – говорю я Коннору, и в мой голос вкрадываются нотки раздражения. – И, как я уже сказал, мой брак с Еленой, это наше с ней дело.

– Не тогда, когда это затрагивает бизнес Королей…

– Я думаю, он прав, Коннор, – вмешивается Лиам. – Он, как он сказал, поступает правильно по отношению к ней. Думаю, этого будет достаточно для Сантьяго. А если нет… – Он пожимает плечами. – Этого не исправить, брат. Нет смысла осуждать его за это. Все уже сделано.

Коннор ворчит, что-то о том, что Елена не предназначалась для меня, но больше ничего не говорит, и Лиам возвращает свое внимание ко мне.

– Однако, – продолжает он, – когда должна состояться свадьба? Думаю, не слишком скоро, поскольку никто из нас не видел приглашения.

Лиам говорит об этом с укором, и я киваю.

– Вы, конечно, получите приглашение. Но ты прав. Мы думали о трех месяцах, может быть? В конце лета? Думаю, Найл уже связался с отцом Каллаханом по поводу даты.

– Это должно произойти раньше, – резко говорит Коннор. – Если Диего обратился к тем контактам, которые у него здесь есть, это значит, что он обдумывает свои действия. Елену нужно защитить, любым возможным и невозможным способом. Я не собирался предлагать тебе жениться, я хотел ей выбрать мужа сам, но раз это уже не в моей компетенции, свадьбу нужно перенести. Чем скорее, тем лучше, – добавляет он. – Как только все будет готово. Диего можно отказать, если она замужем. Для тебя это будет несерьезно, но ты, по крайней мере, официально входишь в Братву Виктора. Он не сможет отнять ее у тебя путем переговоров или требований, остается только сила. Будем надеяться, что одна девушка и его уязвленное самолюбие несмотря на то, что эта девушка выглядит как бриллиант редкой огранки, и судя по тому, что я слышал от тебя самого, так и есть, не стоит для него так много, что он зайдет так далеко с помощью насилия. – Я хмурюсь, глядя на него. – Не надо на меня так смотреть Левин, я люблю свою жену, но я не могу залепить себе глаза и не видеть очевидного. Она бы хорошо вписалась в общество Королей.

– Надеюсь, насчет Диего ты прав. – Я поджимаю губы, раздумывая, и не заостряя внимание на последнем его комментарии. Меня трясет от мысли, что Коннор планировал выбрать ей мужа и при этом сам испытывает какой-то неподдельный интерес, и мне не нравится мысль о том, чтобы рассказать Елене о том, что происходит, что даже в этом месте опасность тянется к ней, чтобы схватить. Но в то же время я знаю, что она не захочет оставаться в неведении. И она не сможет долго оставаться в неведении, особенно если учесть, что свадьба переносится. Изабелла и слышать об этом не захочет, если только не возникнут обстоятельства, подобные этим. – Я позабочусь о том, чтобы сообщить ей и Изабелле. Уверен, Найл сможет поговорить с отцом завтра. Как только все будет готово, это будет сделано.

Ну, вот и все. Я не знаю, испытывать ли мне облегчение от того, что отступать уже некуда, что решение фактически принято за нас с Еленой, или ужас от всего этого. До этого момента существовала вероятность того, что любой из нас мог передумать. Елена могла сказать мне, что не хочет такого союза, который я ей предложил, союза, построенного на воспитании ребенка, а не на любви или желании, или я мог сказать ей, что готов стать отцом, но не могу дать ей клятву, если чувство вины и горя станет слишком сильным, чтобы вынести его до того, как мы дойдем до алтаря. Но теперь стало ясно, что брак необходим, чтобы защитить ее от Диего. Это буду я, или Коннор и Лиам выберут для нее кого-то другого. Кого-то достаточно сильного, чтобы защитить ее. Того, кто, взял бы на воспитание обесчещенную женщину с ребенком-бастардом, не позволив мне принимать никакого участия в жизни этого ребенка.

Мне хватило одной этой мысли, чтобы понять: независимо от того, как я отношусь к браку, я не могу от него отказаться. Не в таких обстоятельствах. И от Елены я не откажусь, и уж тем более от своего ребенка.

– И консумированный, – зло добавляет Коннор ухмыляясь. – Не должно быть никаких вопросов. Брак должен быть железным.

– Она беременна, – фыркнул Лиам. – Думаю, прошло время сомневаться в ее невинности…

– Это не имеет значения. – Коннор скрестил руки, глядя на меня прожигающим взглядом. – Я полагаю, что для тебя это не будет проблемой, учитывая состояние девушки, но на случай, если у тебя в голове возникнут мысли о браке по расчету, брачная ночь должна быть консумирована, мы должны обезопасить Елену со всех сторон. После этого ты можешь делать все, что захочешь.

Блядь. Я не собирался прикасаться к Елене в нашу брачную ночь. На самом деле я примирился с браком без всякой близости, лишь бы не причинять ей боль. Я не думаю, что Елена из тех женщин, которые могли бы продолжать ложиться со мной в постель, испытывая те же чувства, что и она, и в конце концов не пострадать от этого.

И меньше всего я хочу причинить ей еще большую боль.

Но я знаю, что, по крайней мере, в этом Коннор прав. Не должно быть никаких вопросов, ничего, что могло бы заставить кого-то подумать, что брак Елены может быть аннулирован, никакой лазейки, через которую Диего мог бы проскользнуть в своей дальнейшей погоне за ней.

– Беременность была подтверждена где-нибудь еще? – Коннор продолжает, сузив глаза. – Визит к врачу? Или об этом знает только ее семья?

– Только Изабелла, Найл и я. А теперь еще и вы двое.

Коннор кивает.

– Пусть так и будет. Ее родители могут знать, если им это необходимо, но они должны понимать, что для всех намерений и целей Елена будет представлена как забеременевшая после брачной ночи. Тебе нужно будет подделать кровь на простынях. Никаких визитов к врачу или доказательств этого, которые можно было бы зафиксировать до свадьбы…что, конечно же, является еще одной причиной сделать это как можно быстрее. Она не должна быть опорочена.

Все это выводит меня из себя. Какого черта Коннору надо? Не припомню чтобы его заботила чья-то запятнанная честь. Секретность, ложь, что вообще за необходимость в этом? Диего и его махинации должны были остаться в Рио. Бостон должен был стать безопасным местом. Для нее все должно было закончиться. Но это не так. И как бы я ни устал от ханжеского ревнивого отношения Коннора, я знаю, что в этом он прав.

Я только не пойму, что за интерес к Елене.

– Я понял, – говорю я ему так спокойно, как только могу. – Я обязательно передам все это, как только вернусь в дом.

– Проследи за этим, – отрывисто говорит Коннор, встает со стула и резко выходит из комнаты, чуть ли не срывая дверь с петель, Лиам следует за ним через мгновение, оставляя меня сидеть и думать о том, как быстро все перевернулось с ног на голову.

Хуже всего видеть лицо Елены в тот вечер, когда я рассказываю ей о том, что сказал мне Коннор.

– Ты, наверное, издеваешься, – прошипела Изабелла. – Он преследует ее здесь? Почему он не может просто отвалить нахуй?

Найл протягивает руку, проводя по ее руке в попытке утешить, но я вижу, как из ее глаз летят искры. Ясно, что она в ярости.

– Я думала, все кончено, – говорит Елена тоненьким голоском. – Я думала, мы в безопасности.

– Я тоже так думал. – Я протягиваю ей руку, но она отдергивает ее, обхватывая себя руками. – Елена, если бы мы знали…

– Что? – Она поджимает губы, вставая, ее лицо напряжено от беспокойства. – Куда бы ты меня отвез? Если у него есть связи здесь, то… где еще они у него есть? Ты не мог оставить меня в Мексике. Наверняка у него есть люди и в Нью-Йорке. Кажется, что нигде не может быть безопасно.

– Елена…

Она качает головой, отступая назад.

– Мне нужно побыть одной, – пролепетала она, крутанулась на пятках и выбежала из комнаты.

– Они не знали? – Спрашивает Найл, проводя рукой по волосам, и я качаю головой.

– По словам Коннора, они не знали. Они думали, что в Бостоне все чисто. Но…

– Но это не так, и ты привел их прямо к нам. – Голос Изабеллы резкий и едкий. – Мы с Еленой в опасности, если Диего будет выходить на связь здесь.

– Она права. – Говорит Найл. – Завтра мне нужно будет поговорить с Коннором и Лиамом и узнать их план. Это может затронуть не только Елену, но и мою семью. Не то чтобы Елена не… – Он испустил долгий, разочарованный вздох. – Я уверен, что они уже думают, как с этим справиться. А мы тем временем позаботимся о том, чтобы свадьба состоялась как можно скорее.

Я киваю, но мои мысли уже в другом месте… о Елене. Мне хочется пойти за ней, утешить ее, но я не уверен, что это правильно. После нашей ссоры я даже не уверен, что она хочет этого от меня. Но я все равно иду, тянусь за ней, как это часто бывает. Мне кажется, что она вышла в сад, и именно там я ее и нахожу, она стоит на дорожке, и мягкий свет лампы на стене дома освещает ее в темноте.

Она поднимает голову, как только слышит мои шаги.

– Я сказала, что хочу побыть одна, – произносит она сдавленно, и я останавливаюсь на месте, наблюдая за ней с половины тропинки.

– Я могу уйти внутрь, если ты хочешь. Но, Елена, я хотел убедиться, что с тобой все в порядке…

– Как я могу быть в порядке? – Она поворачивается ко мне лицом, и даже в тусклом свете я вижу, что она плачет. На ее скулах появились красные пятна, совпадающие с краями глаз, и она выглядит измученной. – Я думала, что здесь я в безопасности. Мне обещали, что здесь будет безопасно. А теперь я беременна, в опасности не только я. Черт, я привела его прямо к Изабелле! И Эшлинг…

– Шшш. – Я подхожу к ней, несмотря на ее протест, обхватываю ее за плечи и прижимаю к своей груди. – Все будет хорошо, Елена. Я обещаю. Коннор и Лиам разработают план, вместе с Найлом и мной. Мы обеспечим твою безопасность. Это касается всех. И свадьба…

– Что сделает свадьба? – Она скрещивает руки, отстраняясь от меня. – Ты думаешь, Диего будет волновать, выйду ли я замуж?

– В этом есть своя политика, Елена. Ты же знаешь. Если ты замужем, значит, ты больше не стоишь для него столько. Месть еще может чего-то стоить, но ему придется сопоставить это с гневом королей и Андреевской братвой и решить, стоит ли рисковать. И не только этих фракций, но и их союзников, таких как мафия Романо. Не думаю, что это будет стоить того.

– Ты не можешь быть в этом уверен, – шепчет она, и я киваю.

– Ты абсолютно права. Я не могу быть уверен. Но все, что мы можем сделать, это предпринять все возможные шаги, чтобы смягчить ситуацию. И первый и самый важный шаг, пожениться как можно скорее. Это твоя лучшая защита от этого. – Я выпустил длинный, медленный вздох. – Елена, у нас больше нет выбора. Или есть, но это выбор между тем, чтобы ты вышла за меня, и тем, чтобы ты вышла за кого-то другого, выбранного для тебя королями, чтобы защитить тебя, союз и семью Найла. Именно так поступят Коннор и Лиам, если ты решишь не выходить за меня. Замуж или нет… это уже не вариант.

Она тяжело сглатывает, слезы наполняют ее глаза, она крепко обхватывает себя руками, и я снова тянусь к ней, притягивая ее в свои объятия.

– Я обещал защищать тебя, Елена. Это не изменится. Я буду защищать тебя, и я буду защищать нашего ребенка. – Я наклоняю ее подбородок, чтобы она смотрела на меня сверху. – Ты верила в меня в Рио. Если мы смогли справиться с этим там, мы сможем справиться и здесь, где у нас больше ресурсов.

Она медленно кивает, покусывая нижнюю губу.

– Было проще, когда тебе нужно было беспокоиться только о тебе и обо мне, – мягко говорит она, и я чувствую, как что-то сжимается у меня в груди.

Я знаю, что она не это имела в виду. Но все, о чем я могу думать, это то, что она не доверяет мне в вопросах безопасности нашего ребенка, да и с чего бы ей доверять?

Она знает, что случилось раньше.

Я чувствую к ней то, на что не имею права, чего не заслуживаю, я знаю, что чувствую, но я не могу признаться в этом ни себе, ни ей. Я хочу держать ее в своих объятиях вечно. В то же время я хочу отменить все решения, которые привели нас сюда, чтобы она могла жить той жизнью, которая должна была быть у нее, жизнью молодой красивой девочки, в которую отец отослал ее в надежде, что она сможет прожить ее.

Я хочу поцеловать ее. Я хочу заключить ее в свои объятия и поцелуями прогнать все страхи, которые она испытывает, все беспокойства, которые я вижу в ее темных глазах. Я хочу вернуть Елену, которую я знал раньше, девушку, которая находила причины верить, что мы победим в любой ситуации, которая держала меня сильнее, чем она думала. Я хочу вернуть ее свет, и быть окутанным им. Но вместо этого я отпускаю ее подбородок и притягиваю ее к своей груди, укладывая свою на ее голову и обхватывая ее плечи одной рукой.

– Что бы ни случилось, – тихо говорю я ей, пока мы стоим в теплой темноте, – я буду оберегать тебя.

Надеюсь, что на этот раз я смогу сдержать обещание.

9

ЕЛЕНА

День моей свадьбы прекрасный и яркий, как я только могла надеяться, что совершенно противоположно моему настроению.

Я проснулась раньше, чем собиралась, чувствуя тревогу и нервное напряжение, и лежала в постели, чувствуя, как пульс учащенно бьется в горле. Прошлой ночью Левин остановился в отеле, так как Изабелла посчитала, что нам не стоит находиться под одной крышей, хотя он и не очень хотел оставлять меня под защитой только Найла, было очевидно, что Найлу эта фраза пришлась не по вкусу.

Коннор и Лиам организовали охрану, которая периодически наведывается к Найлу, чтобы проверить, нет ли каких-либо признаков беспокойства, но у них нет постоянного поста. Думаю, это сделано для того, чтобы мы чувствовали, что ситуация еще не так плоха, что нам не нужна круглосуточная охрана, но это только усилило мое беспокойство, и, думаю, Изабеллы тоже. Я слышала, как Найл и Левин обсуждали свадьбу и прием, и я знаю, что там будет охрана.

Не то чтобы мне это казалось странным, всю мою жизнь меня окружали охранники, следившие за каждым моим шагом и обеспечивавшие мою безопасность. Но, почувствовав здесь вкус свободы, возможность выбирать, куда и когда идти без посторонней помощи, трудно снова не ощутить на себе пристального взгляда и не почувствовать, что меня держат в клетке.

Все, чего я хочу – чтобы Диего оставил нас с Изабеллой. От одной мысли, что он все еще представляет угрозу, что даже Бостон недостаточно далеко, чтобы убежать, мне хочется свернуться в клубок и спрятаться. Я так верила в то, что это безопасное убежище, а тут такое чувство, будто его внезапно вырвали.

Изабелла стучит в мою дверь в восемь.

– Я принесла тебе завтрак в постель! – Радостно сообщает она мне, входя с подносом, заставленным французскими тостами, фруктами, сосисками и мимозой, стоящей на нем.

– Тебе не нужно было этого делать, – протестую я, садясь, и она машет мне рукой, ставя поднос на кровать и усаживаясь напротив меня.

– Это твой особенный день. Ты должна быть сегодня избалована. Плохо, что пришлось торопиться, что свадьба будет еще меньше, чем мы предполагали, ты заслуживаешь всего, что только можно получить. У тебя будет только один день свадьбы, – добавляет она, беря в руки одну из двух вилок. – Так что мы начнем с завтрака и мимозы, для тебя – девственной, а потом я помогу тебе собраться. Найл отправился помогать Левину.

Я ковыряюсь в еде, чувствуя вину за то, что не съела больше, но мой желудок завязывается в узел.

– А что такое "Девственная мимоза"? – Спрашиваю я, и Изабелла ухмыляется, когда я делаю глоток и понимаю, что это просто апельсиновый сок. – Я должна была догадаться. – Я закатываю на нее глаза, но это дает желаемый эффект. Это заставляет меня смеяться и немного расслабляет, потому что именно такие идиотские выходки она устраивала, когда мы были просто двумя девочками, живущими дома, дочками Рикардо Сантьяго, пытающимися занять себя, когда мы не могли выйти за пределы стен нашего дома. Ощущение теплоты и дома, и я делаю еще один глоток, ухмыляясь, пока Изабелла пьет свою настоящую мимозу.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала с твоими волосами? – Спрашивает она меня, когда завтрак закончен, и я сижу перед зеркалом в ванной в халате и смотрю на свое отражение. – Вверх? Вниз? В сторону?

– Может, наполовину? – Я поджала губы, пытаясь решить. Я понятия не имею, что предпочел бы Левин, и не знаю, имеет ли это значение, заметит ли он это в том или ином случае. – Вверх кажется слишком официально.

– Согласна. – Изабелла проводит руками по моим густым черным волосам, раздумывая. – Думаю, мы сделаем что-нибудь, чтобы немного усилить завиток, а потом я уберу волосы спереди назад с помощью красивого гребня, а остальные мы оставим распущенными. Это будет великолепно смотреться с твоей фатой.

При упоминании о фате у меня снова завязываются узлы в животе. Почему-то это делает все происходящее более реальным и напоминает мне, что, когда Изабелла закончит с прической и макияжем, мы не просто оденемся, чтобы выйти в свет, я надену свадебное платье и пойду к алтарю, чтобы выйти замуж за человека, который является всем, чего я когда-либо хотела… и который не хочет меня взамен.

Или, по крайней мере, не хочет на мне жениться.

Когда Изабелла закончила с моими волосами, закрепив золотой и сапфировый гребень в откинутых назад прядях на затылке, она обошла вокруг и встала передо мной, быстро и умело нанося макияж. Когда она заканчивает, моя кожа выглядит идеально гладкой, на щеках легкий румянец, на веки нанесены нежно-розовые тени, тонкая полоска подводки и розовая помада в тон. Я выгляжу нежно и романтично, и что-то в моей груди сжимается при мысли, что Левину может быть все равно. Возможно, он посмотрит на меня и подумает о том, как бы побыстрее все это закончилось, и он сможет перейти к следующему пункту списка. К следующей вещи, о которой нужно позаботиться.

Я знаю, что поступаю жестоко, думая о нем таким образом. Левин всегда делал все возможное, чтобы быть тем, что мне нужно, в той мере, в какой он действительно может мне это дать. Проблема, конечно, в том, что с момента его возвращения все, что он может мне дать, так сильно отстает от того, что мне действительно нужно.

Слезы застилают глаза, когда я встаю и думаю о сегодняшнем вечере, о моей брачной ночь, но у меня есть четкое ощущение, что это будет не то, на что я надеюсь. Не знаю, будем ли мы вообще спать в одной постели, а если и будем, то вряд ли Левин ко мне прикоснется.

Он очень четко дал понять, что наш брак, кроме как по расчету, только усложнит жизнь нам обоим, по его мнению. Таким образом, у нас остается только два варианта: провести остаток жизни в разочарованном безбрачии или заключить открытый брак.

От обеих идей мне хочется плакать, но по совершенно разным причинам.

Изабелла достала мое платье и повесила его перед дверью шкафа, а пока я стягиваю с себя халат и нахожу нижнее белье, она делает несколько снимков платья.

– У нас не было времени найти фотографа, который смог бы снять весь день, – говорит она, оглядываясь на меня. – Но у тебя должно остаться много воспоминаний о сегодняшнем дне.

Я не говорю ей, что не уверена в том, что они мне нужны. Что мое сердце тяжелеет и болит при мысли о том, что я обменяюсь клятвами с человеком, который никогда бы не женился на мне, кроме как по необходимости, что красивые белые кружевные трусики, которые я надену, скорее всего, останутся незамеченными сегодня вечером, что Левин не будет плакать, видя, как я иду к алтарю, и не будет думать о том, как он хочет снять с меня свадебное платье позже вечером.

Сегодняшний день, скорее всего, станет днем, который я захочу забыть, когда он закончится. И это заставляет меня чувствовать себя ужасно, ужасно грустно.

Я изо всех сил стараюсь скрыть это, пока Изабелла протягивает мне платье, чтобы я в него вошла, натягивая лиф без рукавов на плечи и шагая за мной, чтобы застегнуть одну пуговицу за другой. Я смотрю в зеркало и вижу, что платье такое же потрясающее, как и тогда, когда я впервые его примерила: красивое вышитое цветочное кружево, покрывающее все платье, вырез в форме сердца, юбка-труба с широким коротким шлейфом позади меня, атласные пуговицы, идущие от затылка до самого подола юбки. Это великолепно, романтично и идеально, и я снова и снова сдерживаю слезы, потому что хочу, чтобы все это было совсем по-другому.

Изабелла прикрепляет фату к гребню в моих волосах, и она ниспадает до кончиков пальцев, окантованная хрупким кружевом. Она осматривает меня, пока я обуваю туфли на каблуках, а затем помогает мне надеть жемчужные украшения, которые наша мама прислала ей на свадьбу в качестве завершающего штриха.

– Что-то старое, что-то новое, что-то позаимствованное и что-то голубое, – решительно говорит она, отступая назад. – Ты выглядишь просто потрясающе, Елена. Я все еще не думаю, что Левин заслуживает тебя, но ты будешь просто великолепной невестой.

И тут мне ничего не остается, как взять свой букет и последовать за ней к ожидающей машине, а сердце замирает в горле. Чем ближе мы подъезжаем к собору, тем сильнее я чувствую себя на грани паники, и Изабелла тянется за моей рукой рядом со мной, как будто слышит мое колотящееся сердце.

Она тоже выглядит прекрасно, одетая в темно-красное платье подружки невесты, которое мы выбрали. Она – мой единственный сопровождающий, как и Найл для Левина, и я цепляюсь за ее руку, когда машина останавливается перед собором, подавляя желание бежать.

Не потому, что я не хочу быть с Левином, а потому, что я хочу этого так сильно, что это ощущается как физическая боль, и я знаю, что он не чувствует того же самого. Если бы не ребенок, который все еще кажется ненастоящим, сегодняшнего дня не было бы. Он все еще был бы в Нью-Йорке, а я…

Коннор не скрывал, что хочет выдать меня замуж за кого-то другого, за кого-то с большим статусом, за того, кто сможет не только защитить меня от Диего, но и добиться своих целей. Это не заставило меня полюбить его еще больше, я приехала в Бостон не для того, чтобы просто принять ту же судьбу, которая была бы уготована мне на родине, но я также знаю, что у меня не было бы выбора. Мне нужна их защита от Диего, как и Изабелле. Найл встал бы на сторону жены, но порвать с королями было бы нелегко, и он не сделал бы этого легкомысленно. Никто из нас не должен этого делать, я достаточно умна, чтобы понять это.

Ребенок все упростил. Левин был готов жениться на мне, а беременность сделала так, что, пока он готов, никто не сможет сказать обратное и заставить меня выйти замуж за кого-то другого. Но в то же время я не могу заставить себя с нетерпением ждать, что будет дальше, только не тогда, когда знаю, что он чувствует по этому поводу.

В нефе церкви прохладно и пахнет ладаном, знакомый, ностальгический запах. На меня нахлынули воспоминания, особенно когда рядом со мной Изабелла, воспоминания о том, как мы стояли на коленях перед четками в церкви, очень похожей на эту, как зажигали свечи в память об умерших предках, как читали молитвы, заученные с тех пор, как мы стали достаточно взрослыми, чтобы говорить. Запах и воспоминания успокаивают меня, и на мгновение мне перестает казаться, что мое сердце вот-вот выскочит из груди.

А потом начинается свадебная музыка, и меня снова охватывает паника.

– Просто дыши, – бормочет Изабелла, сочувственно глядя на меня, а затем двери открываются, и она поворачивается, чтобы направиться к алтарю.

Даже при таких обстоятельствах, даже с учетом предостережений Изабеллы, от вида Левина, стоящего у алтаря, у меня перехватывает дыхание. Он выглядит невероятно красивым, одетый в идеально сшитый угольный костюм, который сидит на нем так, что у меня пересыхает во рту, на шее темно-красный галстук в тон платью Изабеллы и розам в моем букете. Я вспоминаю кольцо, которое он пытался мне подарить, рубины по обе стороны от бриллианта, и у меня сжимается горло, когда я начинаю идти, не в силах смотреть на него, пока иду за Изабеллой.

Найл стоит рядом с ним, и его взгляд сосредоточен исключительно на его жене, его лицо мягкое от воспоминаний, как будто он снова и снова представляет себе день их свадьбы. У меня мгновенно загораются глаза, потому что в мире нет ничего, по чему бы я так сильно тосковала, как по Левину, который смотрит на меня вот так, с такой нежной, ноющей любовью в глазах, какой я никогда не знала и теперь никогда не узнаю.

Моя жизнь будет совсем не такой, какой она должна была быть, и не такой, какой я надеялась ее сделать.

Я рада, что вуаль закрывает мое лицо и дает мне время собраться с мыслями, пока я иду к алтарю. Изабелла берет мой букет и отходит в сторону, а я подхожу к Левину и беру его за руку. Мы договорились, что никто не будет меня выдавать, поскольку Изабелла категорически отказывалась официально передать меня Левину, а ничего другого не оставалось.

На том пляже я решила отдаться Левину. И сегодня я тоже решу отдать себя ему сама.

Возможно, выбор будет не совсем таким, как я хотела, но он, по крайней мере, будет моим.

Рука Левина обхватывает мою, широкая, теплая и сильная, и я хочу опереться на эту силу, как делала это во многих других случаях. Я хочу доверить ему всю себя, свое будущее… свое и нашего ребенка. Но я не могу перестать думать о том, как он предостерегал меня от этого. Теперь я должна беречь свое сердце гораздо тщательнее, потому что впереди у меня целая жизнь, в течение которой я буду день за днем сталкиваться с тем, что человек, с которым я собираюсь разделить эту жизнь, не испытывает ко мне тех же чувств, что и я к нему.

Я слышу слова отца Каллахана, когда мы поворачиваемся к алтарю. Я слышу: "Дорогие собравшиеся, мы соединяем этого мужчину и эту женщину, и если у кого-то есть причины, почему они не должны быть вместе", и часть меня гадает, встанет ли кто-нибудь, скажет ли моя сестра, скажет ли что-нибудь сам Левин: я не могу жениться на этой женщине, потому что не люблю ее. Потому что я никогда не смогу ее полюбить.

Никто не произносит ни слова. Церковь молчит, и отец Каллахан выжидает еще несколько секунд, прежде чем продолжить, и его голос заполняет все пространство.

– Берете ли вы, Левин Иосиф Волков, эту женщину…

Я вижу, как губы Левина шевелятся, повторяя слова. Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, что он чувствует, о чем думает, находится ли он здесь, со мной, или вспоминает другой день свадьбы с другой женщиной, брак, такой же быстрый и неожиданный, как этот, но такой, которого он хотел. Чувствует ли он себя виноватым, злится или расстроен, если вообще что-то чувствует, но я не могу его понять. Его лицо тщательно закрыто, и это еще хуже, потому что он вот-вот станет моим мужем, и я никогда не чувствовала себя так далеко от него, как в этот момент. Я знаю, что он скрывает свои чувства, чтобы избавить меня от них, но это не избавляет меня ни от чего. Это наполняет меня болью, смятением и ужасом, и я думаю о худшем из возможных сценариев, о том, что он мечтает быть где угодно, только не здесь, с кем-то, кто не я.

– Беру. – Слова, вырвавшиеся из его уст, звучат уверенно и определенно, как будто он никогда в жизни не сомневался в них. Мне следовало бы утешиться этим, но я даже не могу этого сделать, потому что знаю, что Левин, человек, который, решив что-то сделать, доводит дело до конца. Он уверен в себе не потому, что хочет меня или этого, а потому, что он так решил. Для него нет пути назад, а значит, нет и колебаний.

– Берете ли вы, Елена Гваделупе Сантьяго, этого человека…

Я вижу, как на лице Левина что-то мелькнуло, мелькнул интерес, и понимаю, что он никогда раньше не слышал моего второго имени. Я открываю рот, чтобы сказать ему, что это имя моей матери, но потом вспоминаю, что должна слушать священника, и заикаюсь, произнося клятву.

– Я… я беру.

Любопытство на лице Левина сменяется беспокойством, которое быстро сглаживается, и у меня щемит в груди. Теперь он подумает, что я дрогнула. Что я не была уверена. Что на секунду я подумала о том, чтобы отказать ему здесь, у алтаря.

– Вы принесли кольца для обмена? – Спрашивает отец Каллахан, и Изабелла делает шаг вперед вместе с Найлом, каждый из них протягивает нам по кольцу. Два золотых кольца, одно потолще, другое потоньше, и мы с Левином снова стоим лицом друг к другу, а мое сердце колотится в груди. Не знаю почему, но мне кажется, что именно этот момент больше всего скрепляет наши отношения. Как будто это кольцо, в сочетании с этими клятвами значит больше, чем все остальное.

Внезапно в моей голове вспыхивает воспоминание о Левине на кровати в отеле после того, как его зарезали, о моих руках, судорожно прижимающих к нему окровавленное полотенце, когда я умоляла его остаться со мной, держаться. Примешь ли ты его, в болезни и здравии, – спросил отец Каллахан, и мне следовало бы ответить, что я уже приняла. В богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, в горе и в радости. Мы уже прошли через все это. И что я хочу сказать, что я хочу крикнуть Левину, когда он начнет произносить слова, сопровождающие тонкую золотую ленту в его пальцах, так это то, что я была единственной, кто хотел остаться, даже после всего этого. Я та, кто хотел, чтобы он остался.