Текст книги "Дикая любовь (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Я тянусь за халатом, стараясь отвести глаза, пока Левин поднимает вещевой мешок и ставит его на край кровати. На самом деле нет смысла притворяться, он уже побывал во мне почти всеми возможными способами. Мы знаем друг друга досконально, и мне не нужен халат, чтобы сходить в душ. Но я все еще ощущаю его руки на своей коже с прошлой ночи, как клеймо, липкость его спермы между моих бедер, следы на груди, где он покусывал и посасывал мою плоть. Я чувствую, что не хочу, чтобы он видел доказательства того, что он прикасался ко мне прошлой ночью, когда он оттолкнул меня сегодня утром.

Поэтому я неловко соскальзываю с кровати, натягивая халат и стараясь, чтобы простыни как можно больше облегали меня. Это не имеет значения, я вижу, что он, кажется, избегает смотреть на меня так же сильно, как я пытаюсь не смотреть на него, и я завязываю халат рывком, сдерживая новую волну разочарованных слез, которые грозят пролиться, пока я иду через комнату в душ.

Плотно закрыв за собой дверь в ванную, я прислоняюсь к ней и закрываю глаза, пытаясь взять свои эмоции под контроль. Не помогает и то, что в комнате пахнет им: мужские ароматы хвойного геля для душа и цитрусового шампуня наполняют влажный воздух. Должно быть, он принес с собой свои вещи, а не воспользовался тем, что предоставил отель. Такое ощущение, что я окружена им, все запахи, которые ассоциируются у меня с его телом, обнаженной кожей, волосами под моими руками, его лицом, прижатым ко мне, заполняют мои ноздри. Меня окутывает все это, и боль в груди распространяется по телу, пока все, что я чувствую, это безнадежное чувство боли.

Я не должна была этого делать. Впервые в жизни я так думаю, и я пытаюсь побороть это чувство. Я не хочу жалеть ни о чем, ни о пляже, ни о Рио, ни о нашем браке. Я хочу верить, что в последующие годы что-то изменится. Что время, близость и наша семья, которая зарождается сейчас, что-то изменят. Я, конечно, полная дура. Если он не изменился за двенадцать лет, то не изменится и еще через двенадцать. Неважно, что я буду делать.

Эта мысль тяготит меня. Мои шаги становятся свинцовыми, когда я иду в душ, включаю его и выпускаю пар из стеклянной кабины. Когда я захожу в душ, я наливаю в руку здоровое количество шампуня с апельсиновыми цветами и медом, вспениваю его и даю ему стечь под струей воды между пальцами, пока этот аромат не начинает наполнять воздух, а не то, что осталось от Левина.

А потом я прислоняюсь к плитке, тяжелые брызги воды заглушают все звуки, и позволяю себе заплакать.

Это утро после моей свадьбы, и я рыдаю в душе.

Давненько я не чувствовала себя такой одинокой.

***

Поскольку мы не отправляемся в медовый месяц, а своего жилья у нас пока нет, мы возвращаемся в дом Найла и Изабеллы.

– Я предлагал остановиться в отеле, – говорит мне Левин, отвозя нас обратно. – Но Найл посчитал это плохим гостеприимством, а Изабелла хочет, чтобы ты была рядом. Так что вот так, я полагаю мы задержимся здесь.

Я знаю, чего он не говорит; что Изабелла хочет, чтобы я была рядом, и что, если бы была возможность оставить меня без Левина, она бы не преминула воспользоваться этой возможностью. Но как бы кто ни относился к этому, Левин теперь мой муж, и просить его остаться в другом месте было бы верхом грубости.

Изабеллу воспитывали так же, как и меня, – грубость по отношению к гостям невозможна. В худшем случае можно быть холодной с теми, кто тебе не нравится, но при этом оказывать им гостеприимство. У меня такое чувство, что она будет холодна с Левином до тех пор, пока мы не найдем собственное жилье, и раньше я могла бы не согласиться с этим, но теперь я и сама не очень-то рада ему.

Сколько бы я ни напоминала себе, что знала, во что ввязываюсь, что это не только моя вина, но и его, я не могу остановить боль, которая, кажется, поселилась в моей груди и поселилась там надолго. Он мог бы попытаться, думаю я, а потом снова и снова вспоминаю, что это он так пытается. Он сделал все, что мог, чтобы сделать меня счастливой в тех пределах, которые ему по силам. И не его вина, что этого недостаточно, не больше, чем моя.

Левин паркуется на подъездной дорожке и глушит машину.

– Мы на месте… дома – нейтрально говорит он, глядя на окрашенный в серый цвет дом перед нами. – Пока что.

Я сжимаю пальцы на коленях, чувствуя, как беспокойство нарастает и превращается в комок в горле.

– Когда мы будем искать свое жилье?

Он смотрит на меня, и я вижу намек на сочувствие в его голубых глазах. Непривычно. Я не могу сидеть здесь и притворяться, что не знаю, что Левин заботится обо мне. Не его вина, что мне этого недостаточно. Что я хочу большего.

– Когда захочешь, – говорит он мне. – Мы можем начать поиски завтра, а можем подождать немного, пока ты не будешь готова, если тебе здесь комфортнее.

– Ты сделаешь это для меня? – Пролепетала я, не успев остановить себя. Я знаю, что ему не особенно нравится оставаться здесь. Да и как он может, когда моя сестра так явно его не одобряет? Изабелла, может, и не прогоняет его, но она не сделала, и не сделает, ничего, чтобы он почувствовал себя желанным гостем.

– Елена. – Левин протягивает руку и накрывает мою, успокаивая ее, которая все еще сжимается на моем колене. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива. Чтобы тебе было легче. Если бы это могло быть моей свадебной клятвой, то так бы и было. Если это означает остаться здесь, пока ты не будешь готова…

– Всего на день или два. – Я прервала его, прежде чем он успел сказать что-то еще. Я уже не знаю, что больнее, отказ или эти моменты, когда он говорит мне, что хочет сделать меня счастливой, и я знаю, что, если бы он мог дать мне все, он бы дал. Это только подчеркивает тот факт, что он делает это не со злым умыслом, а значит, ничего не может изменить.

Если бы у Левина осталось сердце, которое он мог бы отдать, оно было бы моим. Именно это он пытался сказать мне все это время, я почти уверена в этом. Но, по его словам, у него его нет.

И я больше не уверена, что он ошибается.

– Несколько дней, это хорошо, – соглашается Левин. – Мы можем поискать квартиру или дом, как ты захочешь…

Я киваю, тяжело сглатываю и берусь за ручку двери. Я знаю, что это несправедливо, но, если я еще раз услышу от него слова «все, что ты хочешь, все, что я могу сделать, чтобы ты была счастлива», я, кажется, закричу.

Левин почти сразу же выходит из машины и подходит, чтобы открыть для меня дверь до конца. Я выхожу и пытаюсь успокоить себя, пока мы идем по дорожке к дому. Мне почти хочется постучать, но, конечно, не нужно. Это и мой дом тоже, Изабелла ясно дала это понять, и так будет до тех пор, пока мне это нужно. Левин отступает назад, когда я открываю дверь, и следует за мной внутрь, когда я окликаю их.

– Изабелла? Найл? Мы вернулись…

Найл появляется почти мгновенно и выглядит немного взволнованным.

– Изабелла выйдет через минуту. Извините, у Эшлинг сегодня плохой день. – Он смотрит на нас двоих. – Большая комната для гостей уже приготовлена для вас двоих, милая. Изабелла перенесла туда вещи Левина.

– Спасибо. – Не знаю, почему я решила, что вернусь в ту комнату, в которой жила с тех пор, как Левин привез меня сюда из Рио, одна, а Левин будет жить в другой комнате. Теперь мы женаты. Конечно, у нас общая кровать. Но все остальное в нашем браке – обычное дело. Я почему-то думала, что и этого не будет.

Оказалось, что одной комнаты недостаточно, чтобы чувствовать себя нормально. Когда мы убираем вещи, Изабелла уже на ногах, а моя суетливая племянница лежит у нее на бедре. Она обнимает меня, отрывисто кивает Левину и отправляется на поиски обеда для нас. Весь оставшийся день она заботится обо мне и, кажется, делает вид, что Левина нет рядом, если в этом нет необходимости, а это значит, что большую часть моего первого дня в качестве жены Левин проводит с Найлом, а я с Изабеллой.

– Я рада, что ты вернулась. – Она смотрит в коридор, заканчивая кормить Эйшлинг обедом, ее собственный сэндвич по-прежнему игнорируется рядом с ее локтем. Я вижу много подобного в своем будущем, в зависимости от того, насколько суетливым будет мой собственный ребенок. – Я не собиралась переносить вещи Левина в твою комнату, но Найл сказал, что я должна это сделать. Что вы, вероятно, собираетесь спать в одной кровати. – Она смотрит на меня. – Я думала, он оставит тебя в покое, ведь это брак по принуждению и все такое. – Бурчит она.

– Я думаю… – Я поджала губы, не зная, как говорить об этом с сестрой. Если бы это был любой другой мужчина, любой другой брак, я могла бы представить себя сидящей здесь с ней на следующее утро и сплетничающей о своем новом муже. Но я чувствую себя защитницей Левина. Я знаю, как сильно он ей не нравится, и не хочу давать ей еще больше поводов для негативного отношения к нему. – Думаю, он сделает все, что в его силах. Это нелегко, Изабелла.

– Тебе тоже нелегко. – Ее голос дрожит по краям, напряженный и раздраженный, когда она встает и относит маленькую тарелку и ложку Эшлинг в раковину. – Быть замужем за человеком, который не вернулся бы, если бы ты не была беременна, это непросто. Ты вообще-то из-за него оказалась в таком положении.

– Мы виноваты оба, Изи. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Я вижу, как Изабелла слегка смягчается, услышав свое детское прозвище. Я не называла ее так уже очень давно, и я вижу, как она вцепилась в края прилавка, как ее голова на мгновение наклонилась вперед, и я вижу, как она протяжно вздохнула, прежде чем снова повернуться ко мне.

– Как бы то ни было, – мягко говорит она. – Здесь все должно было быть по-другому. Ты должна была выйти замуж за любимого человека, если бы решила выйти замуж. Здесь должна была быть целая жизнь, которой у тебя не было бы дома. Теперь все будет по-другому. И Левин…

– Он не виноват, – твердо говорю я ей. – Я тоже принимала в этом участие. Не лишай меня права участвовать в этом, Изи. Не делай так, чтобы это было не мое решение. Ты знаешь, каково это. Ты сделала свой выбор, и пусть последствия будут прокляты. У меня есть такое же право. И я…

Изабелла смотрит на меня, ее темные глаза вдруг стали очень печальными.

– Ты ведь любишь его, правда? – Спрашивает она, отступая. – Действительно любишь.

Я тяжело сглатываю и киваю.

– Да. Я так думаю. Левин все время говорит, что у меня есть чувства к кому-то, кого на самом деле не существует, но я с этим не согласна.

Изабелла фыркает.

– В кои-то веки мы с ним в чем-то согласны. Хотелось бы, чтобы это было на другую тему. Например, чтобы он был отсутствующим мужем в Нью-Йорке, а ты оставалась здесь.

– Я не хочу этого. – Я бросаю на сестру умоляющий взгляд. – Я не ребенок, Изи. И Левин не принимает эти решения за нас. Я тоже их принимаю. Я сказала ему, что хочу остаться в Бостоне, что если мы поженимся, то будем жить в Бостоне вместе. Я хотела остаться рядом с тобой, Эшлинг и Найлом. Левин позволяет мне делать выбор за нас.

– Потому что он чувствует себя виноватым.

Я пожимаю плечами.

– Как бы то ни было, он все равно позволяет мне делать выбор.

– Как долго вы пробудете здесь? – Изабелла садится обратно и тянется за своим сэндвичем, пока Эшлинг рассеянно грызет кольцо для прорезывания зубов. – В этом доме, я имею в виду.

Я беру картофельную чипсину и разминаю ее между пальцами.

– Я сказала Левину, что мне нужно несколько дней, прежде чем мы начнем искать жилье. А потом, сколько потребуется времени, чтобы найти место, которое нам понравится, я полагаю.

– Ты знаешь, чего хочешь?

Я качаю головой.

– Сегодня я собираюсь посмотреть кое-что в Интернете. А дальше подумаю.

Это не совсем правда, но разговор не тот, который я действительно хочу вести. Я знаю, что мы с Левином пока не собираемся покупать дом, но я хочу посмотреть на дома для аренды. Он рассказал мне, что они с покойной женой жили в квартире, что у них никогда не было общего дома, потому что она умерла до того, как они смогли решить, где хотят растить свою семью. Я хочу начать нашу жизнь так, как, надеюсь, она продолжится, – в маленьком домике, вроде того, в котором я сижу сейчас. Может быть, в таком, который со временем, если он нам понравится, можно будет убедить владельцев продать его нам. Что-то, что могло бы стать нашим домом.

Изабелла больше не настаивает, и я рада этому. Она не будет давить на меня по поводу слишком многого, ни в этот день, ни в последующие, в течение нескольких дней, пока мы с Левином остаемся здесь, пока я не почувствую, что готова начать искать собственное жилье.

Он больше не прикасается ко мне. Не так. Я говорю себе каждую ночь, когда он легонько целует меня в щеку и переворачивается в постели, что мы все равно не сделали бы больше, чем просто спали, не в доме моей сестры, но я не совсем верю в это. Есть что-то вкрадчиво-романтичное в идее украсть тихие поцелуи и медленный, тихий секс, в необходимости сдерживать стоны и подавлять наши звуки удовольствия, потому что кто-то может услышать. Я хочу такого тихого секса, потому что мы хотим друг друга так сильно, что не можем ждать, но этого не будет. Я убедилась в этом после первой ночи.

Все усложняется тем, что каждое утро я просыпаюсь от того, что Левин прижимается ко мне. Ночью он старается держать дистанцию между нами, перебирается на свою сторону кровати, выключая свет. В первую ночь я получила представление о том, что, как мне кажется, является его ночным распорядком: он переоделся в пижамные штаны и футболку, забрался под одеяло с книгой и читал около часа, после чего отложил книгу и посмотрел на меня.

– Многие ночи у меня есть работа, которую я беру с собой в постель, – язвительно сказал он. – Бумаги, которые Виктор хочет, чтобы я просмотрел, файлы, отчеты. Это почти как отпуск.

Это говорило о том, что обычно он читает что-нибудь в постели, прежде чем выключить свет. В те ночи, когда с ним в постели больше никого нет. Мне пришлось вытеснить эту мысль, чтобы не зажмурить глаза, представив себе незнакомую женщину в постели с ним. Был ли кто-нибудь в Нью-Йорке после того, как он оставил меня здесь? Я не могу задать ему вопрос, спал ли он с кем-нибудь между тем, как привез меня сюда, и тем, как Найл позвонил ему, чтобы сказать, что ему нужно вернуться. Даже если бы я чувствовала, что могу, не думаю, что хочу знать ответ.

Я отложила телефон в сторону, когда он выключил свет, и Левин наклонился ко мне. На один дикий миг мне показалось, что он собирается меня поцеловать, что несмотря на то, что мы находимся в доме моей сестры, он хочет меня настолько, что ему все равно… А потом его губы коснулись моей щеки.

– Спокойной ночи, – тихо сказал он и перевернулся на спину, оставив между нами полруки, когда моя грудь сжалась, а комок в горле едва не задушил меня.

Две последующие ночи были такими же, как и каждое утро. Как бы Левин ни старался оставить между нами пространство, когда ложится спать, я просыпаюсь от того, что он лежит на мне, прижавшись широкой грудью к моей спине, его твердый член упирается мне в позвоночник, его рука перекинута через меня, как будто во сне он не может удержаться от того, чтобы не прижать меня к себе.

Это ранит сильнее, чем что-либо другое, осознание того, что подсознательно Левин хочет меня. Что ему нужно нечто большее, чем то, что он так тщательно культивировал в начале нашего брака, что-то учтивое и заботливое, но в конечном итоге отстраненное.

Я ничего не говорю об этом. Каждое утро, прежде чем он просыпается, я отползаю от него, выбираюсь из-под его руки и перебираюсь на свою сторону кровати. Я не совсем понимаю, почему. Часть меня думает, что это потому, что я боюсь, что если он узнает, то начнет спать в другой кровати. Может быть, потому что я боюсь, что во сне он подумает, что это кто-то другой, кого он держит на руках. А может… Я не могу объяснить, почему. Я просто не хочу, чтобы он знал. Поэтому я наслаждаюсь ощущением его объятий всего лишь мгновение: теплом его тела, погружающегося в мое, и безопасностью его руки, обхватывающей меня, прежде чем отстраниться от него и вернуться к реальности.

Утром четвертого дня после нашей свадьбы я встаю, выскользнув из-под его руки. Сегодня утром мы должны посмотреть дома, риелтор, с которым связалась Изабелла, дал нам номер ключа от ячейки для каждого из них, и мы должны отправиться в путь через пару часов. Я оставляю Левина тихонько похрапывать в кровати, а сама бегу в коридор в душ, накидываю халат и возвращаюсь в комнату, которую уже начала считать нашей, как бы ни старалась этого не делать.

Скоро я буду просыпаться в нашем доме. Эта мысль наполняет меня странной смесью ужаса и волнения, потому что я никогда не думала, что у меня с ним будет что-то подобное. Даже когда я представляла себе брак по расчету, на который рассчитывала, до всего этого, это была бы моя поездка в дом мужа. А не к нам. Не то, что я бы выбрала вместе с ним.

Это новый опыт для меня.

Когда я возвращаюсь, Левин уже проснулся, полусидит в кровати и трет лицо рукой. На нем, как всегда, футболка с пижамой, я думаю, это скорее способ уберечь нас от того, чего он пытается избежать, чем то, как он обычно спит, и я вижу, как под ней напрягаются его мышцы, отчего у меня пересыхает во рту.

Со дня нашей свадьбы прошло четыре дня, а мне кажется, что с нашей брачной ночи прошла целая жизнь. Меня переполняет желание, я жажду его. Проводить с ним каждую ночь в постели и не делать ничего, кроме сна, кажется пыткой, и я не могу не задаваться вопросом, что бы он сказал, если бы я сказала ему об этом. И снова я задаюсь вопросом, что значит "удовлетворена"? Я не уверена, что может удовлетворить меня, когда дело касается его. Я еще ни разу не чувствовала, что мне его достаточно.

Хотелось бы, чтобы он чувствовал то же самое по отношению ко мне.

– День охоты за домом? – Левин смотрит на меня, разглядывая облегающие черные брюки и шелковую блузку-пеплум кремового цвета, которую я надела с парой босоножек и жемчужными серьгами, более причудливыми, чем те, что я обычно ношу днем. – Ты выглядишь так, будто идешь на собеседование.

Я пожимаю плечами.

– Я не знаю, что нужно надевать на такие мероприятия. Я подумала, что должна выглядеть хорошо.

– Ты выглядишь прекрасно.

Его голос искренен, и я замираю с рукой на полпути к уху, одна жемчужная шпилька все еще зажата между пальцами. Я смотрю на него, и меня захлестывает поток эмоций.

– Спасибо, – шепчу я, не зная, что еще сказать. Я хочу услышать его слова снова. Я хочу, чтобы он встал с кровати, подошел ко мне и поцеловал, прошептав это мне в губы. Вместо этого мы смотрим друг на друга через пропасть между кроватью и тем местом, где я стою, и у меня снова болит в груди.

Левин встает, но не идет ко мне. Он проходит мимо меня, собирая одежду с комода, и я представляю, как он делает это в нашей собственной спальне, где бы она ни находилась. Это будет моя жизнь, каждое утро, до конца дней. Это должно делать меня самой счастливой женщиной на свете. Вместо этого я чувствую себя так, будто тону. Не потому, что я не хочу, чтобы это был Левин, с которым я провожу каждое утро, а потому, что я хочу.

– Я иду в душ. Встретимся за завтраком. – Он смотрит на меня, и я вижу мелькнувшее мгновение, когда он почти движется ко мне, как будто инстинктивно хочет прижаться ко мне для поцелуя.

А потом он уходит, исчезая в коридоре.

Я опускаюсь на край кровати, жемчужная шпилька все еще в моей руке. Не плачь, твердо говорю я себе. Я не могу проводить каждое утро своей жизни в слезах. Я должна найти способ сделать так, чтобы мне не было так больно, потому что иначе я не справлюсь. Когда родится ребенок, будет легче, говорю я себе. Тогда мне будет чем занять свое внимание. Кто-то, кто потребует от меня столько внимания, что я даже не замечу, как Левин пройдет мимо меня, не поцеловав. Тогда будет не так больно.

Хотелось бы в это верить.

13

ЕЛЕНА

К тому времени, как мы проходим по третьему из пяти домов, которые нам предстоит осмотреть, я не знаю, как мы выберем один. Я никогда не охотилась за домами. Я думала, что мы решим что-то сегодня, и сказала об этом Левину, когда мы ушли, чтобы посетить первый дом.

– Я не хочу тратить кучу времени на хождение туда-сюда, – твердо сказала я ему. – Я просто хочу что-то решить, чтобы мы могли переехать и покончить с этим.

Левин пожал плечами.

– Я не привередлив, – сказал он мне. – Я долгое время жил в одной и той же квартире. Кроме комнаты, которую я могу превратить в кабинет, мне ничего не нужно.

Не знаю, почему его ответ вызвал у меня чувство разочарования. Я не хотела, чтобы он со мной спорил. Я просто хотела… я не была уверена… Возможно, чтобы у него было свое мнение на этот счет, может быть, чтобы ему было не все равно.

Я никогда не думала, что мне может так надоесть, когда кто-то говорит мне, что я могу иметь все, что захочу, все время. Я знаю, это звучит неблагородно. Но на самом деле я хотела, чтобы у него тоже было свое мнение.

Первый дом был слишком маленьким. Технически в нем было три спальни, но только одна была достаточно просторной, чтобы стать нашей, а две другие были бы тесноваты для детской и кабинета.

– Думаю, было бы неплохо иметь комнату для гостей, – неуверенно говорю я Левину, когда мы отправляемся во второй дом. – Не знаю, кто будет приходить в гости, но на всякий случай…

– Почему бы и нет? – Левин пожимает плечами. – Было бы неплохо. И кто знает? Может, твои родители когда-нибудь приедут в гости.

Мне приятно слышать это от него, но я не думаю, что моя мама остановится в доме Изабеллы или у меня, где бы он ни находился. Я знаю, что Изабелла избегала показывать ей свой дом с Найлом, зная, что наша мама считает его огромным шагом вниз по сравнению с тем, в котором мы выросли, и тем, что, по ее мнению, мы заслуживаем. И все же, кто знает, что ждет нас в будущем? Возможно, у меня появятся друзья, которым понадобится место для ночлега после того, как они засидятся допоздна. Левин может знать кого-нибудь. Есть надежда, что у нас будет место для гостей. И место для сна, если вдруг станет слишком тяжело лежать в постели рядом с человеком, который на самом деле не хочет быть рядом. Я не позволяю последней мысли задерживаться. Второй дом красив и больше, но я не чувствую себя в нем полноценно. И третий тоже, хотя я не могу точно сказать, почему. На первый взгляд в них нет ничего плохого, но, как я говорю Левину за обедом перед тем, как мы посетим четвертый и пятый дома, это просто не похоже на дом.

– Нам не нужно торопиться, – мягко говорит он мне, откладывая заказанный им бургер. Передо мной лежит салат с заправкой, потому что это один из немногих продуктов, которые, как мы с Изабеллой выяснили путем неприятных проб и ошибок, я, кажется, могу есть без проблем. – Я знаю, ты сказала, что хочешь выбрать что-то сегодня, Елена. Но у нас есть время. Изабелла старается быть более приветливой со мной, я это вижу. Хорошо, что у меня есть время с Найлом, я давно его не видел до этого. И тебе удобно там с сестрой. Мы никуда не торопимся.

Я киваю, ковыряя вилкой свой салат и не испытывая никакого желания есть. Я не знаю, как объяснить ему, что мне кажется, что мы действительно торопимся, что чем скорее мы выберемся из этого странного лиминального пространства, где я живу в доме сестры с новым мужем, тем скорее наш брак перейдет в нечто более реальное для нас обоих. Я не могу подобрать нужные слова, чтобы сказать ему, потому что знаю: что бы я ни сказала, он, скорее всего, напомнит мне, что наш брак таким и будет. К лучшему или к худшему, без каламбура, но это так. Это наша совместная жизнь.

– Мы рассмотрим два последних варианта, – ободряюще говорит Левин. – Если один из них покажется тебе подходящим, мы будем двигаться дальше. А если нет, мы найдем несколько других, чтобы посмотреть. В конце концов мы найдем тот, который нам нужен.

Это не вселяет в меня надежду, как я понимаю. Я уже подумываю о том, чтобы сказать, что после обеда мы просто вернемся к Изабелле и Найлу, но я решаю сесть в машину, пока Левин ищет дорогу к четвертому дому, и когда мы выезжаем на гравийную дорожку, я очень рада, что сделала это.

Как только я взглянула на него, у меня возникло чувство, которого не было ни с одним другим, как будто это наш дом, и я просто не знала об этом до сих пор, чувство, на которое я надеялась. Сам дом находится примерно в пятнадцати милях от дома моей сестры, не на воде, а прижавшись к деревьям, которые, как я вижу со своего пассажирского места, ведут к тропе, уходящей дальше в лес. Я представляю, как буду гулять там с коляской, может быть, с собакой на поводке, или совершать пробежку в прохладном утреннем воздухе позже, когда наш ребенок подрастет и будет в школе.

В спешке я понимаю, что за несколько секунд смогла представить себе будущее здесь. Может, мы купим его, думаю я про себя, выходя из машины и поднимаясь по гравийной дорожке. Дом, похожий на дом Найла и Изабеллы, построен из популярной здесь обшивки, двухэтажный, с мансардным окном и двускатной крышей. Дом выкрашен в белый цвет с темно-синими ставнями. Когда Левин отпирает дверь и мы заходим внутрь, у меня снова возникает ощущение возвращения домой.

В доме нет ни мебели, ни украшений, все как с чистого листа. Полы из гладкого дерева, темные с белыми стенами, готовые к тому, чтобы мы их покрасили или оклеили обоями любого цвета или рисунка, если он станет нашими навсегда.

После одной прогулки по дому я поняла, что это идеальный вариант. И еще я знаю, что, если скажу Левину, что хочу именно этот, он улыбнется и скажет: «Конечно». Все, что пожелаешь. Но я хочу, чтобы он тоже этого хотел.

– Давай пройдемся по нему еще раз, – говорю я ему, когда мы возвращаемся в фойе. – Мне очень нравится…

– Мне тоже. – Левин проводит рукой по лицу. – Он кажется просторным, но не слишком большим. Не то что мы будем теряться здесь до рождения ребенка и даже после.

При этих словах у меня что-то перехватывает в горле. Кажется, я еще не слышала, чтобы он говорил это так непринужденно. Пока не родится ребенок. На мгновение в его голосе нет ни вины, ни колебаний. Он говорит это так, будто так должно было быть всегда… он, я и наш ребенок. И, может быть, даже больше, однажды.

Я должна остановить эту мысль, пока она не зашла слишком далеко. Мы не говорили об этом, и я не позволяла себе думать о том, захотим ли мы иметь еще детей после этого незапланированного рождения. Но я думаю о том, как сильно мы с Изабеллой любим друг друга, как мы всегда были преданы друг другу, и мне кажется, что было бы неправильно лишать нашего ребенка иметь брата или сестру.

Поговорим об этом в другой раз, решаю я, глядя в коридор. Нам не нужно решать сегодня. Спешить некуда.

– Все так открыто. – Я веду Левина по коридору в гостиную, одну из самых больших комнат в доме, с огромным каменным камином и двойными французскими дверями, выходящими на засаженный деревьями задний двор. – Свет здесь прекрасный. Окна такие большие, что мы могли бы устроить здесь уголок для чтения, – я указываю на один из больших эркеров, из которого открывается великолепный вид на задний двор. – И мне нравится каминный камин. Представляешь, как он будет украшен к праздникам? А как уютно будет зимой?

В одну из ночей, проведенных в Рио, Левин рассказал мне о том, какие здесь северо-восточные зимы. Для меня это звучало захватывающе, что-то новое, а он покачал головой:

– Это как раз в твоем духе, найти причину, чтобы радоваться этому, а не бояться. Посмотрим, что ты почувствуешь, когда окажешься по пояс в снегу и почувствуешь, что он пробирает тебя до костей, только чтобы сходить в продуктовый магазин.

Воспоминание пронзает меня путаной нитью эмоций. Я почти не слышала, что он сказал в тот вечер после слов «посмотрим, как ты себя почувствуешь», потому что в тот момент это подразумевало, что он не будет здесь в мою первую зиму, но теперь он будет здесь, в мою первую зиму и все последующие, и это ощущение настолько горько-сладкое, что мне приходится сдерживать желание расплакаться, как это часто бывает в последнее время.

Я прочищаю горло и иду через гостиную на кухню.

– Я не умею готовить, – говорю я ему со смехом. – Но с такой кухней, как эта, как я могу не научиться?

Она вдвое меньше гостиной, со светло-серым гранитным островом, шкафами повсюду и плитой. Вся техника блестит и новая. Окна выходят на задний двор, где стоит плита, и на ту сторону дома, где расположена раковина, с видом на гараж и другую часть двора. Здесь светло и просторно, и я вижу, как провожу здесь время, готовлю завтраки и учусь готовить ужины для гостей, чтобы они могли прийти и насладиться ими.

Левин усмехается.

– Я тоже не очень люблю готовить, – признается он. – Достаточно долго прожить одному, и часто еда на вынос становится лучшим решением. Но я тоже могу научиться. – Он улыбается мне, и я вижу момент, когда его бдительность ослабевает, и он становится самым естественным. – Не могу позволить тебе заниматься всем хозяйством. Я тоже должен быть на высоте.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, борясь с очередным приливом эмоций. У меня была причина снова пройтись по дому, я хотела найти в каждой комнате что-то, что могло бы стать частью нашего будущего здесь, показать Левину, как может выглядеть наша жизнь. Я хотела этого, увидеть его таким, каким бы он был, если бы это было то, чего мы оба хотели все это время, а не то, что мы вслепую пытаемся найти способ, чтобы все получилось.

Если быть честной с собой, я хотела увидеть, каким он был, когда хотел этого. До того, как он решил, что больше никогда не будет иметь ничего подобного.

Не знаю, помогает ли это сейчас или вредит.

– Пойдем. – Я прочистила горло, выходя обратно в коридор. – Эта комната может стать твоим кабинетом, – говорю я ему, указывая на комнату с открытой дверью, которая находится внизу от гостевой ванной. Она среднего размера, с окном, выходящим на другую сторону дома. – Ты можешь делать с ней все, что захочешь, украшать ее как угодно….

– Даешь разрешение? – Левин снова усмехается. – Я сразу решил, что ты можешь принимать все решения по декору, но я возьму одну комнату.

Я сужаю глаза, наслаждаясь игривой ноткой в его голосе.

– В зависимости от твоего вкуса, может быть, и больше одной комнаты. А спальня внизу может быть комнатой для гостей.

– По-моему, звучит неплохо.

Мы поднимаемся наверх, где находятся остальные три спальни и вторая дополнительная ванная комната. Там есть большая хозяйская спальня, а затем две спальни хорошего размера с ванной комнатой между ними.

– Эта должна быть детской, – предлагаю я, когда мы заходим в первую комнату. – Она ближе всего к нашей.