Текст книги "Дикая любовь (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Блондинка, которая, как я помню, на свадьбе представилась Сашей, встает, машет нам рукой и мило улыбается.

– Я Саша. Не знаю, помнишь ли ты меня. Мы встречались на свадьбе.

– Ты – жена Макса? – Вспоминаю имя, и она кивает, приглашая меня сесть.

– Точно. – Она обводит взглядом комнату. – Ты знакома с Сиршей и Мэгги, ее лучшей подругой. Это София, она жена Луки Романо, и она близка с Катериной, с которой, как я знаю, ты тоже знакома, поскольку Левин работает на ее мужа. Ана – жена Лиама, спустится через несколько минут. – Она улыбается мне. – Много новых людей, я знаю. Когда я только приехала сюда, мне тоже пришлось многое принять. Но все очень дружелюбны, обещаю.

Я киваю, все еще не находя слов. Изабелла разговаривает с Мэгги, что-то о школах, а я пытаюсь сосредоточиться на том, что говорит мне Саша, особенно когда в комнату входит высокая худая блондинка, которая, как я знаю, должна быть Анной.

– Мы все знаем Левина, – говорит Саша, и я смотрю на нее, чувствуя, как мое сердце слегка подскакивает. – Думаю, мы все были очень рады узнать, что он нашел кого-то.

Он не нашел. Но я не говорю этого, чувствуя, как мгновенный толчок в груди снова опускается вниз.

– Откуда ты его знаешь?

Она слегка пожимает плечами.

– Он помог Максу найти меня. Это очень долгая история. Но у него есть склонность помогать людям, попавшим в беду, особенно, Максу и Лиаму. Он хороший человек, без него я не знаю, смогла бы я выкарабкаться. Ана сказала бы то же самое о том, как он помог Лиаму найти ее. Он действительно один из лучших.

У меня в груди все сжалось от этих слов, и я слабо улыбнулась.

– Я знаю.

Это самое сложное. Я знаю. Я лучше, чем кто-либо другой, знаю, какой он хороший, какой храбрый, благородный и добрый. Он настолько хорош, что нарушил данное самому себе обещание никогда больше не жениться, чтобы обеспечить мне и нашему ребенку наилучшее будущее. Интересно, сколько женщин здесь знают об этом? Думаю, все они что-то знают о его прошлом, исключение составляет Мэгги, поскольку она, похоже, не столько часть этого мира, сколько его задворки из-за тесной дружбы с Сиршей.

– Я учительница, – объясняет она мне, возвращая стакан газированной воды, чтобы компенсировать тот факт, что я не могу пить вино. – Мы с Сиршей близкие подруги еще с колледжа. Я не очень много знаю о том, что у них здесь происходит… – она махнула рукой в сторону других жен, пожимая плечами. – Но Сирша включила меня в совет своего фонда, чтобы я могла взглянуть на происходящее с другой стороны, немного ближе к сердцу. И я приобрела несколько хороших друзей, участвуя в этом.

Ана так же восторженно отзывается о Левине, как и Саша, повторяя то же самое, что и она. Никто не сказал о нем ни одного плохого слова, что меня нисколько не удивляет. А вот что меня удивляет, так это то, что именно Катерина загоняет меня в угол на кухне, когда я иду за добавкой, и улыбается мне, наполняя свой бокал вином.

– Как поживаешь после свадьбы? – Спрашивает она, и я смотрю на нее, немного удивляясь.

– Хорошо? – В конце слова звучит вопрос, которого я не хотела, но он все равно прозвучал, и Катерина бросает на меня сочувственный взгляд.

– Нежелательный брак – это нелегко. Поверь, я знаю.

Я смотрю на нее с минуту, едва не позволяя своему бокалу выскользнуть из пальцев.

– С чего ты взяла, что он нежеланный? – Мой голос звучит резче, чем я хотела бы, резче, чем должен быть, когда я разговариваю с женой босса Левина. Но мне неприятно слышать, как это слово срывается с ее губ.

Катерина поджимает губы, ставит бокал и оглядывается, не вошел ли кто-нибудь еще.

– Мы с Виктором Елена говорим обо всем. И Левина я тоже очень хорошо знаю. Я знаю, что он не женился бы снова, если бы не эти очень необычные обстоятельства. Нежелательный – это, конечно, сильно сказано, но это лучшее, что я могу придумать. Я пытаюсь сказать, что понимаю, что тебе сейчас должно быть нелегко.

Я не знаю, что сказать. Все, что приходит на ум, это послать ее нахуй, но я недостаточно хорошо знаю Катерину, чтобы сказать ей это вслух. Тишина длится несколько тактов, а затем она вздыхает.

– Насколько хорошо ты его знаешь, Елена?

Я моргаю.

– Я замужем за ним.

Катерина тихонько смеется.

– Мы с тобой обе знаем, что в нашем мире это не значит знать кого-то. Я была замужем за Виктором довольно долго, прежде чем узнала о нем как о человеке.

– Хочешь сказать знаешь Левина лучше, чем я? Я его жена.

Катерина наклоняет голову и смотрит на меня с таким терпением, что мне становится немного стыдно за свой тон, но я все равно хочу послать ее нахуй.

– Я не пытаюсь с тобой поссориться, Елена. Я пытаюсь успокоить тебя. Я знаю, что сейчас все непросто. Первые месяцы моего брака с Виктором были невероятно трудными, и он… и тогда он был, совсем другой человек, чем Левин. Я пытаюсь сказать тебе, что, надеюсь, со временем Левин поймет, как ему повезло, что у него есть ты.

Это останавливает меня на месте от того, чтобы послать ее нахуй. Я смотрю на нее, все еще не зная, что сказать.

– Что ты имеешь в виду?

– Я лично видела, на какую жестокость способен Левин, когда кому-то из его близких угрожает опасность. Я также знаю, что он потерял все и винит в этом себя, когда самые близкие люди нуждались в нем, он не смог их защитить, каким бы жестоким человеком он ни был в прошлом. Он боится повторения этого в будущем.

– Я знаю. – Я поджимаю губы, чувствуя, как слишком знакомая боль охватывает меня. – И я пока не могу убедить его, что этого не произойдет.

Слова удивляют меня сразу же, как только вырываются наружу. Я не собиралась произносить их вслух, особенно перед тем, кого не знаю так хорошо. Но по выражению лица Катерины я вижу, что она понимает, хотя бы немного, и это заставляет меня задуматься, может, и хорошо, что я это сказала, и не послала ее туда куда собиралась.

– Будь терпеливой, – говорит она мне. – Я знаю, что твоя сестра, вероятно, тоже говорила тебе об этом…

– Изабелла не самая большая его поклонница. Думаю, она предпочла бы, чтобы я просто сказала ему уйти.

– Меня это не удивляет. – На губах Катерины играет небольшая улыбка. – Изабелла очень заботится о тебе, я уверена.

Она отпивает глоток вина и снова смотрит на меня.

– Со временем все налаживается, Елена. Я знаю, что Левину кажется, что он не сможет выбраться из горя, в котором погряз так долго. Но у него не было никого, кто мог бы дать ему повод для этого. – Она улыбается мне, немного грустно. – Он заслуживает счастья, и ты тоже. Я думаю, вы двое могли бы найти его друг в друге, если бы ты была готова дать ему время и терпение.

– Надеюсь, это правда. – Я тяжело сглатываю, стараясь не выпустить наружу слишком много эмоций. Я не хочу плакать перед ней и не хочу, чтобы она видела, как мне трудно. Я еще не так хорошо ее знаю. Но в то же время сам разговор похож на протянутую руку дружбы. У меня никогда не было друзей, кроме моей сестры. Это похоже на начало шанса изменить ситуацию.

– Спасибо, – тихо говорю я ей. – Прости, что сначала я была не очень дружелюбна. Ты права, это трудно.

– Я знаю. – Катерина дарит мне еще одну из тех маленьких, ободряющих улыбок. – Пойдем найдем остальных. Она поднимает свой бокал. – Они подумают, что мы исчезли. – Она смотрит на меня: – Ты поймешь, что все здесь захотят помочь тебе, когда будет трудно. Мы все заботимся друг о друге, это мир, в котором мы живем.

Я следую за ней в гостиную. Я не совсем понимаю, что чувствую. Все оказались более гостеприимными, чем я ожидала, и я не думала, что Катерина, как никто другой, станет давать мне советы по поводу моего брака. Но в этом есть смысл, когда я думаю об этом. Она жена Виктора, а он знает Левина лучше всех. Господи, спасибо, что я сразу не послала ее!

Дать ему время. Это кажется таким простым советом.

Сделать это гораздо, гораздо сложнее. Все, что у меня есть сейчас с Левиным, это время. Но я не знаю, как лучше его использовать, чтобы сделать наше будущее таким, чтобы мы оба были счастливы.

17

ЕЛЕНА

Впервые с тех пор, как я приехала в Бостон, я еду домой, в новый дом, а не к Изабелле. Мы получили ключи сегодня утром, и я спросила Левина, стоит ли мне оставаться дома, ведь в дом перевезут все, мебель, которую мы выбрали, наши личные вещи. Он ответил, что нет, что мы наняли достаточно людей, чтобы справиться с этим, и что мне нужно завести друзей. У него были планы пойти потусоваться с Лиамом и Найлом, как только грузчики закончат.

Я понятия не имею, будет ли он дома или нет, когда я приеду. Я думала о том, чтобы отправить ему сообщение с полдюжины раз за то время, пока выезжала из поместья Макгрегоров, высаживала Изабеллу и подъезжала к дому, но не сделала этого. Я не была уверена, что надо так поступать. Приемлемо ли, между нами, давать понять, что кто-то из нас уже едет домой? Кажется, что так должна поступать семейная пара, но я до сих пор не знаю, что мы за семейная пара.

Думаю, никто из нас не знает.

Когда я выхожу из машины, в окнах горит свет. Я чувствую небольшой толчок в груди, как всегда, когда думаю о Левине, слышу его упоминания или говорю о нем. Проходя мимо охраны и вставляя ключ в замок, я задаюсь вопросом, исчезнет ли эта мысль когда-нибудь, либо по истечении времени, либо из-за того, что мне пришлось найти способ оставить ее в покое, чтобы не разбивать сердце снова и снова.

Я открываю дверь и ступаю внутрь. Это первый раз, когда я прихожу домой в этот дом, и, когда я снимаю обувь, гладкий деревянный пол прохладен под подошвами моих ног, я надеюсь, что мы останемся здесь. Мы сохраним все воспоминания, которые, я надеюсь, у нас появятся, если я дам нам время, как считает Катерина.

– Эй? – окликаю я, пробираясь по коридору и гадая, дома ли Левин или он просто оставил свет включенным, или это сделал кто-то из охраны.

– Елена? – Я слышу его голос из гостиной, немного размытый по краям, как будто он немного пьян. Я снова чувствую толчок в груди, вспоминая, как в последний раз видела его пьяным в гостиничном номере в Рио, и как прошла та ночь. Игра в "никогда и ни за что", которая переросла в нечто большее.

Я закрываю глаза от воспоминаний о его руках на моей маленькой неудобной кровати, о том, как мне было все равно, потому что все остальное было так хорошо, о том, как я пришла поговорить с ним на улицу, где вокруг нас витал запах дыма и шумел дождь, бьющий по мостовой, о том, как стена мотеля грубо ударялась о мою спину, когда он целовал меня.

Рио теперь кажется совершенно другим миром, местом, где мы были другими людьми. Я была кем-то более похожим на человека, которым, как мне кажется, я хотела бы быть, свободной, беззаботной и авантюрной, а теперь от меня ждут, что я снова стану той, кого знали все остальные.

Я знаю, что тогда я тоже была безрассудной. Я не задумывалась о последствиях своих поступков, во всяком случае, о возможных последствиях. Но впервые я жила моментом. Я не пыталась ничего делать, кроме как держаться за те краткие мгновения, которые я могла ухватить с Левином, и цепляться за слабую надежду, что, если мы проведем достаточно времени вместе, он поймет, как нам хорошо. Я и подумать не могла, что все обернется таким образом, желанием, чтобы он понял, как нам хорошо вместе, в то время как я ношу его ребенка и мы вместе живем в одном доме… живем… живем в браке. Я и представить себе не могла, что все так обернется.

Я медленно иду в гостиную, пытаясь подавить свои эмоции. Чтобы не думать о том, что сегодняшний вечер пройдет как та пьяная ночь в мотеле, хотя я знаю, насколько это маловероятно.

Левин сидит на диване, одетый так небрежно, как я его никогда не видела, в джоггеры и черную футболку, на его коже легкий румянец от выпитого. Он поднимает глаза, как только я вхожу в комнату, откладывает телефон и смотрит на меня, пока я иду к нему, останавливаясь на краю дивана.

– Я думала отправить тебе сообщение. Я не была уверена, стоит ли сообщать тебе, что я задержусь, или что я уже в пути…

– Ты не обязана. Но это не лишнее. Я не волновался, зная, что ты в поместье.

Не знаю, радует меня это или нет. Не то чтобы я хотела его беспокоить, но мне нравится, что он думает обо мне, гадает, когда я вернусь домой. Я надеялась, что, возможно, он как-то предвосхитит нашу первую ночь в новом доме, хотя догадывалась, что он заставил нас обоих выйти из дома, чтобы не придавать этому значения.

– Как прошел вечер?

Левин пожимает плечами.

– Все было хорошо. Приятно было провести время с Найлом и Лиамом.

– Это не было неловко с… – Я хмурюсь. – Все, что происходит? Ну Лиам возглавляет Королей, и…

Левин хихикает.

– Мы хорошо умеем разделять такие вещи. Мы с Лиамом никогда не будем так близки, как он и Найл, но мы хорошие друзья. Мы знаем, как разделить это и бизнес. Коннор – это другая история. Я понятия не имею, где он устроился, пока вы, дамы, наслаждались в поместье, но и мне как-то все равно.

– Я думала Лиам проводит время со своим братом.

– Особенно когда его брат – Коннор. – Левин снова хихикает, а затем качает головой. – А что насчет тебя? Как прошла ночь? Тебе понравилось?

Вопросы сыплются быстрой чередой, и я моргаю ему.

– Да, думаю, да. На свадьбе я ни с кем не успела так хорошо познакомиться, все произошло так быстро. Было приятно познакомиться со всеми без всего этого.

– Они были добры к тебе? Я знаю, что Сирша и Изабелла не всегда ладят.

– Они все были замечательными. – И у них у всех были замечательные слова о тебе. У меня на кончике языка вертится мысль сказать это Левину. Я не могу не задаться вопросом, понимает ли он, что никто больше не видит в нем неудачника, которым он себя считает, человека, постоянно нуждающегося в искуплении. Я еще не знаю ни одного человека, который знал бы его, который сказал бы что-то подобное. Даже Коннор, кажется, уважает его, хотя, судя по всему, они не очень-то ладят друг с другом в тот единственный раз, когда я видела их обоих в одной комнате.

– Это хорошо. – Левин сдвигается на диване и с любопытством смотрит на меня. – Как ты думаешь, тебе будет здесь хорошо? Сможешь завести друзей?

Медленно я подхожу и сажусь на диван рядом с ним, все еще на расстоянии вытянутой руки. Сейчас я чувствую себя слишком хрупкой, слишком уязвимой, чтобы быть ближе. Ночь была слишком тяжелой для меня, и я хочу от него того, что не уверена, что он готов мне дать.

– Думаю, да, – неуверенно говорю я ему. – Я не ожидала, что они примут меня так скоро, но меня это не огорчает. Это не так уж сильно отличается от того, что меня ожидало бы, останься я в Мексике и выйдя замуж за того, кого мне подобрали. Я бы познакомилась с женами других боссов и женами их сыновей, и у нас были бы похожие вечера, званые ужины, встречи и все такое.

– Вместо этого ты оказалась со мной. – Он улыбается, но в его тоне слышится презрение, и я понимаю, что он не имеет в виду ничего положительного. Я знаю, что должна забыть об этом, но не могу. Особенно сегодня, когда я так устала, и это наша первая ночь в новом доме, и я хотела бы, чтобы все было по-другому, вместо усталости, которая, кажется, поселилась во мне.

– Я бы не была счастливее в такой ситуации, – говорю я ему прямо, и Левин смотрит на меня, его взгляд острее, чем раньше, улыбка исчезла.

– Ты не можешь быть счастлива с мужем, который не может тебя любить. – Его слова все еще размыты по краям, и у меня такое чувство, что он говорит это только потому, что его защита немного ослабла.

Хотелось бы, чтобы это привело к чему-то другому, а не к этому разговору.

– Говори себе это почаще. Но в любом случае я всегда этого ожидала. – Слова застревают у меня в горле. – Я всегда собиралась быть замужем за человеком, которого не люблю, и должна была найти способ быть счастливой, несмотря на это. Чего я не ожидала…

Я смотрю на своего мужа, на его красивое, точеное лицо и голубые глаза, на мужчину, по которому я постоянно страдаю, и остальная часть предложения вырывается сама собой, без моего на то желания.

– Я не ожидала, что у меня будет муж, в которого я влюблюсь, но который не полюбит меня.

В тот момент, когда я это произношу, я чувствую, как вздрагиваю от испуга. Мне хочется выхватить слова из воздуха и вернуть их обратно, не произносить, потому что я никогда не хотела говорить ему так. Я вообще не хотела говорить ему об этом.

Тишина между нами кажется особенно густой и тяжелой. Я чувствую, как мои щеки краснеют, краснеют и нагреваются, и поднимаюсь с дивана, желая оказаться вне комнаты, где угодно. Как можно дальше от этого момента, потому что теперь я уже сказала это и знаю, что не услышу ничего в ответ.

Я уже наполовину поднялась с дивана, когда его рука сомкнулась вокруг моего запястья, притягивая меня обратно, гораздо ближе к нему, чем я была раньше. Меня охватывает жар, все мое тело напрягается от того, как близко он ко мне, и я немного ненавижу себя за это, за то, что, что бы ни случилось, я не могу не хотеть его.

– Мне жаль. – Слова звучат гуще, вырываясь из его рта, эмоции подернуты алкоголем, и я вижу извинения в его глазах. Его рука все еще обхватывает мое запястье, удерживая меня на месте, и я знаю, что, если я снова попытаюсь отстраниться, он отпустит меня.

А я этого не хочу.

– Прости, я не могу. – Его вторая рука тянется к моей талии, притягивая меня ближе. Я чувствую тепло, исходящее от него, напряжение, которое он испытывает, борясь с тем, чего, как я знаю, он хочет, особенно сейчас, когда его самоконтроль уже ослаблен. – Мне жаль. Мне так чертовски жаль, Елена, мне жаль…

Он повторяет это снова и снова, его рука крепко сжимает мое запястье, как литанию, как молитву, пока слова не начинают спотыкаться друг о друга, и я больше не могу этого выносить.

Я люблю его и хочу забрать то, что причиняет ему боль, но не могу.

Поэтому я наклоняюсь вперед и целую его, проглатывая извинения, льющиеся с его губ, потому что это все, что я могу сделать.

Я чувствую, как он напрягается, как пульсация потребности проходит через него, а затем, когда мои губы прижимаются к его губам, он опрокидывает меня назад на диван, его руки внезапно оказываются повсюду.

– Елена…

Его лоб прижимается к моему, и я чувствую вкус водки на его губах, ощущаю, как он уже не в состоянии сказать себе, что ему следует, а что нет. Его рука прижимает мою над головой, широкая ладонь и длинные пальцы обхватывают мои запястья и сжимают их, а его мускулистое тело вдавливает меня в диванные подушки. Он прижимается к моему бедру, жарко проникая сквозь слои ткани между нами, и прилив желания наполняет меня с такой силой, что у меня кружится голова.

– Скажи мне нет, – шепчет он, прижимаясь губами к моим. – Скажи, что я тебе не нужен, Елена. Скажи, что я не тот, кто тебе нужен.

Слезы застилают мне глаза.

– Зачем? – Шепчу я, впиваясь ногтями в ладони, сжимая руки, удерживаемые его хваткой на моих запястьях. – Почему ты хочешь, чтобы я сказала тебе нет?

Левин вдыхает глубокий, дрожащий вздох, его бедра двигаются навстречу мне, и я чувствую тяжесть его желания, как тяжело все это давит на него, как сильно он хочет этого. Так же сильно, как и я, и в этот момент, когда я чувствую, как он трепещет на мне, мне кажется, что он тоже чувствует то же, что и я.

Он просто не может признаться в этом, и это разрывает нас обоих на части.

– Тогда мне не пришлось бы бороться с этим, – пробормотал он. – Если бы ты не хотела меня, я бы оставил тебя в покое. Не было бы никаких сомнений. Но ты, блядь, хочешь, и каждый день мне приходится…

Я прерываю его еще одним поцелуем, приподнимаясь, и мои руки ни за что не хватаются, когда я накрываю его рот своим. – Я не могу тебе этого сказать, – шепчу я ему в губы, снова целуя его. – Я бы не стала тебе врать.

Он стонет, снова вжимаясь в меня бедрами.

– Я не могу остановиться, – бормочет он в поцелуе. – Черт, Елена, я чертовски хочу тебя…

– Я не хочу, чтобы ты останавливался. – Я провожу зубами по его нижней губе, проводя языком по тому же месту. – Но я хочу, чтобы ты отвел меня наверх, чтобы мы могли сделать это в нашей новой постели.

Он такой чертовски твердый, что я чувствую, как он пульсирует на моем внутреннем бедре, и его бедра снова подрагивают от этого.

– Сначала у меня есть идея получше, – бормочет он, а затем его руки отпускают мои запястья, и он скользит вниз по моему телу, его пальцы зацепляются за пояс моих леггинсов.

Я знаю, что он собирается делать, еще до того, как его губы коснутся моих бедер, но я все равно издаю резкий, испуганный крик удовольствия, когда его язык проводит по моему клитору. Каждый раз я удивляюсь тому, как это приятно, как жар его языка успокаивает и одновременно усиливает боль во мне. Его рука лежит на моей внутренней стороне бедра, разводя мои ноги в стороны, а щетина на его подбородке царапает мою нежную плоть, заставляя меня стонать, когда он кончиком языка вычерчивает круги вокруг моего клитора.

Он не так осторожен и не так практичен, как обычно. Я уже была с ним однажды вот так, пьяным и менее сдержанным, и забыла, как хорошо, когда он такой, края его контроля смягчены, а желание растекается по ним, заставляя его забыть о том, чтобы сосредоточиться только на мне. Он хочет поглотить меня, проводя языком по моему клитору и всасывая мою чувствительную плоть в рот, его пальцы обводят внешнюю сторону моего входа, когда он держит меня открытой для своих губ и языка, и мне это чертовски нравится. Я хочу, чтобы он делал со мной все, что хочет, и это именно то, что я чувствую.

Он стягивает с меня леггинсы, задирает футболку, положив руку на живот, пальцы впиваются в материал, а его язык скользит по мне снова и снова, заставляя меня дрожать и трепетать от удовольствия, наэлектризовывающего каждый сантиметр моей кожи. Это так приятно, это влажное желание, которое я чувствую в том, как он прижимается ко мне ртом, как будто я – все, что он хочет попробовать, почувствовать, сделать своим, и я могу забыть на мгновение, что это временно. Что эта сторона Левина, та, которая хочет меня без всяких оговорок, снова исчезнет.

– Кончи для меня, – бормочет он в мою разгоряченную плоть, и слова вибрируют на моей коже. – Я, блядь, хочу этого. Я хочу попробовать твой оргазм на вкус…

Его язык снова тянется ко мне, влажный, горячий и настойчивый, его пальцы впиваются в мое бедро, и он опускает язык ниже, проталкивая его в меня во время толчков, изгибая его так, словно хочет попробовать на вкус как можно больше меня.

– Левин! – Я выдыхаю его имя, бедра извиваются, мой внезапно запущенный клитор пульсирует от потребности в давлении, трении, удовольствии, и он снова вводит в меня свой язык, прежде чем освободить его и дать мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь.

Этого достаточно и недостаточно одновременно. Я чувствую, как оргазм разворачивается внутри меня, как дрожь начинается в ногах и распространяется по всему телу, когда мои мышцы напрягаются, я заливаю его язык своим возбуждением, и я крепко сжимаюсь, желая быть наполненной, желая большего, когда я кончаю для него, выгибаясь против его языка.

– Боже, да… – Левин стонет, а потом засасывает мой клитор в рот, проводя по нему языком, и это отправляет мой оргазм в новый каскад удовольствия, трение о сверхчувствительную плоть делает это так, что я чувствую, будто не могу говорить, не могу дышать, не могу думать ни о чем, кроме того, как это чертовски приятно. Мои пальцы выгибаются так сильно, что ноги сводит судорогой, я бьюсь бедрами о его рот, а он удерживает меня, его язык все еще скользит по мне, пока я лежу, задыхаясь и дергаясь, под его руками.

Он встает, немного неуверенно, и я вижу очертания его члена на мягком материале его джоггеров, торчащий твердый и толстый, готовый для меня. Я тянусь к нему, желая ощутить его в своей руке, во рту, где угодно, но Левин отстраняется, его руки скользят по моей талии, поднимая меня с дивана.

– Ты сказала, что хочешь в постель, – пробормотал он. – Так что мы так и сделаем.

Я полуобнажена, мне смешно и, как бы он ни был пьян, я не уверена, что он должен нести меня вверх по лестнице, но я не могу заставить себя думать об этом. Голова путается от удовольствия и желания, и пока Левин поднимает меня на руки и направляется к лестнице, я думаю только о нашей кровати и о том, что хочу сделать с ним на ней.

Я еще даже не видела ее вживую. У меня нет времени на то, чтобы осознать все это и разглядеть, когда он распахивает дверь в спальню, не обращая внимания на то, как выглядит наше постельное белье или как расставлена мебель, потому что он несет меня прямо к кровати, вываливает меня на нее и идет за мной, его все еще одетое тело склоняется над моим, когда он задирает мою рубашку через голову.

– На тебе… слишком много одежды… – Я задыхаюсь, вцепившись пальцами в подол его футболки и потянув ее вверх. Я хочу снять ее с него, чтобы увидеть всю эту гладкую, мускулистую, покрытую татуировками плоть, и Левин с радостью подчиняется. В этот раз он не спорит, не переспрашивает, уверена ли я, не борется с собой, что делать дальше. Он без раздумий сбрасывает футболку, отбрасывает ее в сторону, своими руками стягивает джоггеры с бедер, и я задыхаюсь, когда его член вырывается на свободу.

– Ты ведешь себя так, будто это сюрприз для тебя, – говорит он с полуулыбкой на лице, наклоняясь ко мне, когда я тянусь к нему. – Не похоже, что ты не видела его раньше…

Его слова обрываются, когда я провожу рукой по его длине, чувствуя, как он горячо и сильно пульсирует в моей ладони, как сперма стекает по моей коже, а его бедра подаются вперед, впиваясь в мою руку. Все в нем сейчас наполнено отчаянием, все эти дни самоконтроля тают вместе с помутнением алкоголя, и одна из его рук обхватывает подушку рядом с моей головой, его дыхание становится коротким и быстрым.

Его голова опускается вниз, его лоб прижимается к моему, когда он целует меня, бедра продолжают двигаться навстречу моей руке, пока я глажу его. Мне нравится чувствовать его таким, твердым и нужным, и я хочу, чтобы это длилось долго.

Он выкрикивает мое имя, когда я выгибаюсь, направляя его между своих ног, и я слышу его шипение удовольствия, когда его набухшая головка прижимается к моему влажному входу, проскальзывая внутрь. Я мгновенно сжимаюсь вокруг него, тугая и желанная, и чувствую дрожь, которая проходит через него, когда он пытается не входить до конца сразу.

– Не слишком быстро, – шепчу я, отпуская его и проводя руками по его спине, чувствуя, как под моими прикосновениями напрягаются его мышцы. – Я хочу…

У меня нет времени сказать, чего именно я хочу. Его рот снова накрывает мой, его язык властно скользит в мой рот, когда он проникает глубже в мое тело, заполняя меня дюйм за дюймом, пока он делает именно то, о чем я просила, отдавая мне каждый дюйм медленно, позволяя мне чувствовать его. Я обхватываю его ногами, и это чертовски приятно.

– Это идеально, – шепчу я, выгибаясь, чтобы принять последний кусочек его тела, когда он проникает в меня так глубоко, как только может, и Левин стонет.

– Нет, это ты идеальная. – Он шепчет эти слова мне в волосы, его бедра начинают двигаться. Я чувствую, как эмоции сжимают мою грудь, но я отталкиваю их, хватаясь за его руки, готовясь к волнам удовольствия, которые накатывают на меня с каждым восхитительным толчком.

Я впиваюсь пальцами в его плечи, притягивая его к себе, желая ощутить горячее скольжение его кожи по мне, блеск пота, собирающегося между нами, то, как его грудь подхватывает и вздымается от дыхания, когда он сильнее вонзается в меня. Я хочу этого все время, того, что он заставляет меня чувствовать, этих моментов, когда он полностью принадлежит только мне и ничему другому. Я слышу, как он выкрикивает мое имя, его бедра вздрагивают, когда он полностью входит в меня и задерживается на мгновение, а затем внезапно освобождается, руки перекатывают меня на бок, и я стону от разочарования из-за внезапной пустоты.

– Недолго, Малыш, – пробормотал он мне на ухо, его твердое мускулистое тело выгибается позади меня, и он притягивает меня к себе, одной рукой скользя по моему бедру и поднимая его, когда он снова вводит в меня свой член. Другая его рука скользит под мою голову, обхватывая мое тело и поглаживая пальцами мою грудь, и это положение становится очень интимным.

Я знаю, что он делает это только потому, что пьян, что если бы он был трезв, то дважды подумал бы об этом, о том, насколько это интимно. Я чувствую его руки повсюду, его мускулистая масса прижимается к моей спине, когда он прижимает меня к себе, член медленно движется внутри меня, а рука, не касающаяся моей груди, скользит между бедер и начинает играть с моим клитором. Он перекатывает мою чувствительную, набухшую плоть между пальцами, заставляя меня задыхаться и выгибать спину от толчков удовольствия, которые он посылает через меня. Я уже на грани того, чтобы кончить снова, когда он вводит себя в меня так глубоко, как только может, и скрежещет по мне, удерживая меня на месте.

– О Боже, я… – Я задыхаюсь, когда он прижимает свои пальцы ко мне чуть более грубо, толкаясь бедрами вверх. Моя спина выгибается, и я снова вжимаюсь в него, когда кульминация начинает наваливаться на меня, поглощая меня, когда я чувствую, как его рот прижимается к моему плечу, а зубы хватают мою кожу. Я не хочу, чтобы это когда-нибудь прекратилось. Я не хочу, чтобы он когда-нибудь останавливался, и я слышу свой стон, когда он переворачивает меня на живот, бедра двигаются быстрее, когда он вколачивается в меня сзади, его пальцы все еще перекатываются по моему клитору, пока я кончаю на него, чувствуя себя как бесконечная приливная волна удовольствия.

– Черт, я не хочу кончать, черт, я не могу… – Левин стонет надо мной, наклоняется ко мне, прижимается ртом к моей шее, и я чувствую, как он напрягается и вздрагивает, одной рукой хватаясь за подушку рядом с моей головой, а другой за бедро, когда он начинает кончать, и я чувствую, как горячая волна заполняет меня.

Он остается в таком положении надолго, вдавливая меня в матрас, бедра двигаются резкими, быстрыми движениями, и я не хочу, чтобы он двигался. Я хочу, чтобы он так и оставался, чтобы его горячее, твердое тело прижималось к моему, чтобы он быстро дышал мне в ухо, чтобы его жар заполнял меня. Но все заканчивается. Это всегда заканчивается. Он отползает от меня, тяжело дыша, и, перевернувшись лицом к нему, я готовлюсь к тому моменту, когда он отстранится и замолчит.

– Черт, Елена…, – выдыхает он мое имя, и когда я нерешительно двигаюсь к нему, желая окунуться в тепло его тела, я чувствую, как его рука обхватывает мои плечи.

Он прижимает меня к своей груди, и я вдыхаю его теплый сосновый аромат, закрывая глаза от нахлынувших на меня эмоций. Мы в нашей постели, в нашей спальне, в нашем доме, и я позволяю себе ненадолго погрузиться в этот момент, желая запомнить эту ночь, нашу первую ночь здесь.