Текст книги "Дикая любовь (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Я никогда не устану быть с ним вот так.

– Черт, я так близко…, – простонал он, когда я снова взяла его на всю длину. Горло сжалось вокруг его члена, и я обхватила губами его основание, впиваясь ногтями в его бедра. Я держу его так столько, сколько могу, а затем возвращаюсь и сильно посасываю кончик, лукаво поглядывая на него.

– Хорошо, – шепчу я, проводя по нему языком. – Я хочу, чтобы ты кончил мне в рот.

– Бля… – Челюсть Левина сжимается, его бедра подрагивают, а его рука прижимается к моему затылку. Я чувствую, как он пульсирует на моем языке за мгновение до того, как горячий поток его спермы заполняет мой рот. Я судорожно глотаю, продолжая сосать и поглаживать его основание, принимая все, что он может мне дать. Я не останавливаюсь до тех пор, пока он не начинает дергаться и вздрагивать, а рука в моих волосах скользить вниз, чтобы сжать мою челюсть и оторвать мой рот от него, пока он задыхается.

– Елена, это слишком, я…

– Я хотела попробовать заставить тебя кончить не один раз. – Я снова пытаюсь взять его в рот, его член все еще твердый, но он отстраняет меня, и его снова бьет дрожь.

– Я не против, – прохрипел он, мягко перевернув меня на спину и склонившись надо мной, обнаженный и великолепный. – Но мне нужна минута, чтобы прийти в себя. А ты… – Его глаза полны темного, горячего вожделения, когда они пробегают по моему телу и опускаются на шелковистую ткань между бедер, промокшую насквозь. – Теперь твоя очередь кончать.

Я закрываю глаза и вдыхаю, когда он стягивает майку с моей головы и отбрасывает ее в сторону, а его руки ласкают мою грудь. Это тот Левин, которого я хочу всегда, похотливый, стонущий мужчина, который теряет рассудок, когда он со мной, который говорит грязные вещи и прикасается ко мне всеми способами, о которых я только могла мечтать, и теми, о которых я никогда не могла подумать, который заставляет меня просить, умолять и кончать для него. Мужчина, который хочет меня.

Мужчина, который сводит меня с ума так же, как, по его словам, я свожу его с ума.

Его губы касаются моего соска, перебирая и перекатывая его между зубами, и резкий укол боли тут же сглаживается его языком. Он втягивает в рот все большую часть моей груди, а другую все еще держит в своей широкой ладони, пальцы повторяют то, что его зубы и губы делают с моим соском на другой стороне. Я извиваюсь под ним, чувствуя, как его бедра прижимаются ко мне, как все еще полу-набухший член трется о мое бедро, пока он дразнит меня, пока я не задыхаюсь.

Его губы тянутся вниз, по моему животу к бедрам, его зубы касаются каждой косточки бедра, а его пальцы проникают в край моих трусиков. Я не была уверена, что мы сделаем это, что он будет беспокоиться, что все, что он сделает со мной, будет слишком, но я должна была знать лучше. Левин не отличается щедростью в постели, и если он не собирается меня трахать, то я должна была знать, что он все равно не выпустит меня из постели, не заставив кончить, раз уж решил привести меня сюда.

– Ты такая чертовски мокрая, – дышит он, глядя на меня сверху вниз с выражением почти благоговения. Он проводит длинным пальцем вверх по моим складкам и стонет от того, как я мгновенно раскрываюсь перед ним, от того, как кончик его пальца опускается в лужицу влаги, когда мои бедра выгибаются, требуя большего. – И все для меня…

– Только для тебя, – задыхаюсь я, двигая бедрами в попытке добиться трения, чтобы он потерся о мой клитор или ввел в меня свой длинный палец. – Только для тебя…

– Я знаю. – Он наклоняется ко мне, его губы касаются моих, он осторожен, чтобы не навалиться на меня всем своим весом, пока он гладит меня, добавляя второй палец, и наконец, трется им о мой клитор, а я издаю небольшой крик в поцелуе. – Ты всегда была только моей, Елена. И я не заслуживаю тебя.

Я целую его сильнее, прежде чем он успевает сказать что-то еще, прижимаюсь губами к его губам, хватаюсь за его руки, прижимаясь к нему, пока наслаждение нарастает. Я жажду его, хочу его, и легкое прикосновение кажется мне почти достаточным, чтобы переступить через край, дать мне именно то, чего я так жаждала.

– Я знаю, что ты можешь кончить для меня не один раз, – пробормотал он мне на ухо, обводя мой клитор кончиками пальцев и тепло прижимаясь губами к его оболочке. – Я хочу, чтобы ты кончила для меня, Малыш. Кончи так сильно, как только сможешь.

Я не обращаю внимания на острую боль, которую причиняет мне это прозвище, на то, как нежно он его шепчет, и сосредотачиваюсь на том, что он мне дает. Ощущение его пальцев, которые теперь давят сильнее, потирают в том направлении, которое, как он знает, мне нравится, доводя меня до первого оргазма, и я знаю, что он будет только первым. Он даст мне столько, сколько, по его мнению, я смогу выдержать, и одной этой мысли достаточно, чтобы перевести меня через край, заставить мою спину выгнуться дугой, а голову откинуться назад с содрогающимся стоном, когда я разжимаюсь на его пальцах, и оргазм прорывается сквозь меня, пока я выгибаюсь и дергаюсь от удовольствия.

Он продолжает гладить, теребить, приговаривая на ухо:

– Кончай, моя хорошая девочка, – а я едва не рыдаю от изысканного удовольствия, и мне хочется умолять его о члене. Я хочу, чтобы он заполнил меня, чтобы он был твердым, чтобы он двигался, доводя меня до очередной кульминации, пока он жестко трахает меня, но я сдерживаюсь. Я знаю, что прошу слишком многого, и я не хочу разрушать то, что у нас есть сейчас.

Я не хочу, чтобы он останавливался.

Он тоже не хочет. Его удары замедляются по мере того, как мой оргазм ослабевает, его пальцы обводят внешний край моего клитора, а не прямо на нем, его язык мягко скользит ниже, дразня края моей киски и спускаясь к моему входу, чтобы покрутиться там, позволяя чувствительности ослабнуть, прежде чем он начнет снова, подталкивая меня к новому оргазму. Он точно знает, как я люблю, когда ко мне прикасаются, что именно заставит меня задыхаться и сжимать простыни, крутя их в руках, когда моя спина выгибается, и я скребусь о его лицо.

– Я хочу заставить тебя кончить еще раз, – шепчу я, облизывая губы, на которых все еще ощущается его вкус, и Левин усмехается, вибрируя от этого звука.

– Кончишь для меня еще раз, и я позволю тебе взять мой член в рот. Как тебе это, Малыш? Достаточно хорошая награда за то, что я позволю тебе снова кончить мне на язык?

Меня охватывает жужжание, покалывание, все мое тело, кожа словно оживают от слов, произносимых над моей влажной и чувствительной плотью, от его призыва, от его желания. Не в силах говорить, я хнычу и киваю, когда его язык скользит по моему клитору, а мои бедра рывком поднимаются навстречу его рту.

Он стонет, его руки обхватывают мои бедра, и он разводит их в стороны, держа меня широко раскрытой, чтобы он мог насладиться. Он разводит мои ноги вверх и назад, как можно шире, и на мгновение отступает назад, его взгляд с вожделением оглядывает открывшееся перед ним зрелище – меня, полностью обнаженную.

– Так чертовски красиво, – бормочет он, и ни одна часть меня не чувствует ничего, кроме возбуждения от того, как он выставляет меня напоказ, от его уязвимости. Я полностью доверяю ему, и все, что я чувствую в этот момент…это желание.

Это так же хорошо, как любое физическое удовольствие.

Его рот снова плотно прижимается ко мне, его язык совершает знакомые круги по моему клитору, трепещет, трется, и он всасывает мою плоть в свой рот, быстро подталкивая меня к оргазму, на грани которого я уже находилась. Медленное, ритмичное посасывание, пульсация моего клитора во рту, пока его язык перебирает его, и мышцы моих бедер дрожат, когда я бьюсь о его лицо, одной рукой хватаясь за его затылок, пока отдаюсь ему.

Я знаю, что, блядь, залью его лицо, когда снова кончу. Я чувствую это, поток возбуждения на его языке, как напрягается и содрогается все мое тело, как бесстыдно бьются бедра о его рот, как я извиваюсь на простынях и сильно кончаю. Я слышу, как выкрикиваю его имя, второй оргазм такой же сильный, как и первый, даже более сильный, и Левин продолжает лизать до самого кульминационного момента, посылая по мне пульсации удовольствия, пока я не откидываюсь назад на подушки обмякая и задыхаясь.

Он откидывается назад, вытирая рот, его глаза сверкают похотливым озорством, и я вижу, как он снова тверд, его член плотно прижат к животу, по стволу стекает сперма. Я наклоняюсь, тянусь к нему, а он сужает глаза.

– Со мной все будет в порядке, Елена. Мне не нужно…

– Я хочу. Иди сюда. – Я почти рычу на него, а он смело смеется, и тонкие морщинки в уголках его глаз морщатся, когда он ухмыляется.

– Ты так сильно этого хочешь, да?

– Да. Я же говорила тебе…

– Тогда мы попробуем что-то новое, потому что если ты собираешься заставить меня кончить снова, то я позабочусь о том, чтобы ты получила то же самое.

Я моргаю на него, не понимая, что он имеет в виду, особенно когда он ясно дал понять, что не будет меня трахать. Его и раньше можно было переубедить, но в данном случае я не верю, что он согласится.

Он перекладывает меня на кровать, положив одну руку мне на бедро, и вдруг оказывается лежащим параллельно со мной, а его рука поднимает мое бедро так, что оно оказывается у него над головой.

– Теперь ты можешь делать с моим членом все, что захочешь, – говорит он мне, в его голосе звучит нотка игривого озорства, которую я редко слышала, – но я собираюсь снова полакомиться этой сладкой киской, пока ты будешь это делать.

Я когда-нибудь перестану мокнуть от каждого грязного слова, вылетающего из уст этого мужчины? Я кончила дважды, сильно, но чувствую, как меня снова захлестывает от того, что он говорит и как он это говорит, мои бедра липкие от доказательств, когда он проводит пальцами по моей набухшей плоти и усмехается.

– Ты такая мокрая для меня, Малыш. Я мог бы пробовать тебя на вкус весь день и не уставать от твоего языка.

Его член пульсирует, когда он говорит это, совсем рядом с моим лицом, и я вижу, как на кончике появляется еще одна капелька спермы. Я протягиваю руку и, не задумываясь, провожу большим пальцем по его набухшей плоти, и Левин вздрагивает, его член впивается в мою ладонь, а его пальцы снова скользят между моих складок, поглаживая меня, пока я начинаю дразнить головку его члена.

Удовольствие пронзает меня, вновь обостряясь от нового ощущения, что он вот так прикасается ко мне, а я лежу здесь и играю с его членом. Он не отстает от меня: его пальцы лениво перебирают мой клитор, а я обвожу кончиками пальцев головку его члена, смачивая ее спермой, пока исследую его.

Для меня это уже не ново, не совсем, но я не устаю его изучать. Мне нравится прикасаться к нему, находить места, которые заставляют его дрожать и содрогаться, которые заставляют его стонать, повторять одни и те же прикосновения и поглаживания и пробовать новые.

Я наклоняюсь вперед, притягивая его чуть ближе, одной рукой придерживая его бедро, провожу языком по кончику его члена, и тут же получаю в ответ такое же легкое движение его языка по моему клитору.

О, так вот в какую игру мы играем. Я прикусываю губу, подавляя восхищенный смех, и прижимаюсь губами к набухшей головке, обводя ее языком, в то время как Левин плотнее прижимается ртом к моим ногам, а его язык имитирует аналогичные движения.

Мне понадобится больше времени, чтобы кончить вот так, я уже вижу, но мне все равно. Это так приятно, и в этом есть какая-то интимность, эта игра, в которую мы играем вместе. Я прикасаюсь к нему так, как, надеюсь, он прикоснется ко мне в следующий раз, большим пальцем поглаживаю мягкую плоть прямо под его кончиком, пока облизываю его, и он вознаграждает меня, прижимаясь к моему входу, его язык все так же кружится вокруг моей пульсирующей плоти.

Это медленная эскалация, кусочек за кусочком. Когда я обхватываю губами головку его члена и посасываю, язык Левина ускоряется, притираясь к моему клитору в том ритме, который, как он знает, мне нравится. Когда я начинаю скользить вниз, беря его в рот, он начинает легонько посасывать его. Мои бедра дергаются, сжимаясь вокруг его головки, пока я всасываю его вал, языком дразня гребни и вены, а его язык кружится вокруг моего клитора, и я чувствую, как все мое тело содрогается от удовольствия, пульсирующего во мне.

Мышцы его бедер напряжены и тверды под моей рукой, и я думаю о том, каково это, кончить, когда он кончит, скакать по его лицу, пока я глотаю его сперму. Левин, должно быть, думает о чем-то подобном, потому что он резко хватает меня за бедра и переворачивает на спину так, что я оказываюсь над ним, мои ноги обхватывают его голову, а он обеими руками притягивает меня к своему лицу, рыча от удовольствия.

Я чувствую, как его член пульсирует у меня во рту, покрывая мой язык спермой, и это вызывает во мне новый прилив удовольствия от осознания того, что мой вкус так сильно возбуждает его, что он так заводится от того, что я вот так лежу на его лице. Я представляю, как щетина на его подбородке и челюсти пропитана мной, как мой вкус и запах въедается в его язык, в его кожу. Я бьюсь об него, давая волю всем своим грязным фантазиям, которые у меня когда-либо были, заглатывая его член до дна, наслаждаясь тем, как дергаются его бедра, когда он стонет на меня.

Я никогда не представляла, что буду делать это, но это грязно, эротично, и я сжимаю рот, пока сосу его сильнее, моя рука скользит между его бедер, чтобы взять его яйца в ладонь, слегка поглаживая их пальцами, и я мгновенно вознаграждаюсь тем, что он пульсирует у меня во рту. Я отпускаю себя, скачу по его лицу так, как скакала бы по его члену, если бы он позволил, чувствую, как его язык скользит по мне снова и снова, как его пальцы впиваются в мои бедра и задницу, когда он удерживает меня там. Мы уже не играем в игру, а если и играем, то оба сходим с ума: мои губы крепко обхватывают его член, и я снова и снова вбираю его так глубоко, как только могу, а он сосет мой клитор, прижимаясь ко мне носом. Я слышу его стоны, слышу, как он вдыхает мой запах, чувствую, как он твердеет между моими губами, и понимаю, что он уже близко.

– Блядь, кончи на меня, Малыш, – хрипло прорычал он, прижимаясь ко мне. – Я заполню твой рот до отказа, красотка, кончи для меня, оседлай мое гребаное лицо…

Моя спина выгибается дугой, прижимая меня к нему, а тело мгновенно подчиняется, и мысль о том, что он будет кончать мне в горло, а я буду кончать на его языке, заставляет меня переходить границы. Я прижимаюсь к нему, забыв о том, что могу задушить его, что я слишком много делаю. Где-то на задворках моего затуманенного похотью сознания я знаю, что ему все равно, потому что он притягивает меня сильнее, прижимает к своим губам, доводя меня до дикой кульминации. Я чувствую, как он пульсирует и дергается у меня во рту, заливая меня своей спермой, пока мы оба вместе кончаем.

Это невероятное ощущение. Я глотаю и глотаю, захлебываясь стонами, вибрирующими вокруг его члена, а он сосет и лижет мою киску, затягивая оргазм так долго, как только может, пока он изливается в мое горло. Я чувствую, что разрываюсь по швам, удовольствие охватывает все мое тело, когда я сжимаю его бедра руками и кончаю для него, а он для меня.

– Черт, – вздыхает Левин, мягко отстраняясь от меня и помогая мне соскользнуть с него, пока он лежит, задыхаясь. Я даже не могу пошевелиться, чтобы перестроиться так, чтобы лежать бок о бок с ним, а не так, чтобы мой нос почти касался его лодыжек, и лежать на кровати кучей бескостного удовольствия, пока он смеется под своим дыханием. – Обычно это довольно трудно провернуть, – говорит он хриплым голосом. – Но, черт возьми, это было просто невероятно.

– Я даже не подумала об этом, – тихо шепчу я. – Это было так хорошо…

Я жду, что он скажет, что мы можем сделать это снова или попробуем в следующий раз так, но он не делает этого. Я почти чувствую, как он отступает от меня, как броня медленно воздвигается, как будто он одевается в свой барьер, чтобы держать свое сердце закрытым от меня, даже когда он все еще лежит обнаженным рядом со мной.

Когда я могу двигаться, я поднимаюсь и ложусь рядом с ним, чтобы провести пальцами по его коротким волосам. Он не заставляет меня остановиться, но и не отвечает на ласку. Он лежит так, его дыхание постепенно приходит в норму, и по мере того, как прилив удовольствия отступает, я чувствую, как мое сердце начинает замирать.

Я должна перестать надеяться на лучшее. Каждый раз я думаю, что после этого все будет по-другому. И всегда разочаровываюсь.

Спустя несколько долгих мгновений Левин заговорил, его голос снова стал нормальным. Ровный, отстраненный, в нем нет ни похотливой игривости, ни хриплого желания.

– Мне придется уехать в Нью-Йорк на пару дней, – медленно произносит он. – Я не хочу оставлять тебя одну даже на такой срок, поэтому Изабелла приедет и останется до моего возвращения. Я уже попросил ее, – добавляет он. – Она, конечно, была очень рада, хотя, думаю, ей было бы намного приятнее, если бы я решил остаться в Нью-Йорке.

Я знаю, что он прав, но не комментирую это. Я не хочу рисковать, чтобы дать ему хоть малейший намек на то, что я тоже этого хочу, потому что это не так. Я не намерена принимать его предложение о "пространстве", когда все закончится и я буду в безопасности от Диего.

– Это из-за бизнеса? – Спрашиваю я наконец, и он кивает.

– Виктору нужно, чтобы я приехал и лично проверил некоторые вещи. Нико хорошо справляется с физической ролью, которую я выполнял, пока был там, – обучение и оценка, но Виктор хочет, чтобы я присмотрел за ним тоже, на пару дней. Он хотел, чтобы я приехал раньше, но я убедил его, что не могу поехать, пока врач не разрешит тебе снять постельный режим.

Мне приходится сдерживать слезы. Почему он не видит? Человек, который не любит, сказал бы мне, что у него есть работа, и попросил бы мою сестру присмотреть за мной, пока я нахожусь на постельном режиме, как он делает сейчас, когда ему так удобнее. Он не стал бы откладывать работу своего босса, человека, с которым он проработал более десяти лет и который является самым близким для него человеком, ради меня. Нет, если бы он не испытывал ко мне каких-то чувств. Но он не может в этом признаться, или знает, но просто не хочет этого. Возможно, так оно и есть, уныло думаю я, сглатывая эмоции. Он надеется, что чувства угаснут, если дать этому достаточно времени.

– Когда ты уезжаешь? – Я сосредотачиваюсь на вопросах, на логистике, чтобы не расплакаться.

– Завтра утром. У меня запланирован рейс. Изабелла будет здесь до моего отъезда. – Он поворачивает голову, одаривая меня короткой улыбкой. – Уверен, вам двоим это будет приятно. Некоторое время в доме для себя, без моего присутствия, чтобы беспокоить вас.

Он говорит это в шутку, как любой муж своей жене, но мне все равно больно. Я хочу сказать ему, что он никогда меня не беспокоит, что я предпочла бы, чтобы он был здесь, и что, когда его нет, я скучаю по нему. Но я этого не делаю. Я держу все это в себе, потому что чувствую, как ко мне подкрадывается некая усталость от того, что я так сильно люблю его, а он так сильно борется с этим. И я знаю, что со временем это чувство перерастет в обиду. Возможно, даже в ненависть. Оно разлучит нас, и Левин получит то, чего, по его словам, он хочет, – брак по расчету, где мы любим нашего ребенка, но не друг друга, и он может защищать свое сердце, пока оно умирает внутри него. Если ему не повезет, он слишком поздно поймет, что хочет того же, что и я, когда именно я уже не смогу ему этого дать. Это будет горькая ирония, и от этой мысли у меня щемит в груди, потому что я не знаю, сколько времени у нас есть.

Может быть, все изменится, когда появится ребенок. Это последняя надежда, за которую я могу уцепиться, и я впиваюсь в нее ногтями, держась за все, что у меня есть.

Я люблю его.

Я не хочу отказываться от нас.

Но даже я могу пытаться так долго.

23

ЛЕВИН

Когда я просыпаюсь утром рядом с Еленой, вижу ее умиротворенное, спящее лицо рядом со своим, ее темные волосы, спутанные по щекам, я испытываю непреодолимое желание остаться. Я не думал, что уехать будет так трудно. Когда несколько недель назад Виктор сказал мне, что ему нужно, чтобы я приехал и проконтролировал некоторые финальные испытания, я подумал, что это может быть полезно для нас. Мне нужно пространство, чтобы разобраться со своими чувствами, а Елене – чтобы понять, что она может быть счастлива, даже когда, между нами, расстояние. Что я не так уж ей нужен, как она думает, и она может даже достаточно повеселиться сама, со своей сестрой, чтобы держать, между нами, некоторую дистанцию, когда я вернусь.

Я сказал себе, что так будет лучше. Если Елена захочет пространства, я больше не буду постоянно отталкивать ее, причиняя ей боль, несмотря на все мои усилия. Но когда я смотрю на нее, лежащую здесь несколько мгновений, прежде чем мне нужно будет встать и одеться, я чувствую страх. Беспокойство, что эти дни разлуки приведут именно к этому: она поймет, что я ей не нужен так сильно, как она думает, что ей надоело так стараться, и что она чувствует себя легче без меня.

Это, в сочетании с беспокойством о том, что может случиться с ребенком, пока меня нет рядом, заставляет меня не хотеть уходить. Остаться здесь, в постели рядом с ней, проснуться вместе с ней, сказать Изабелле, что ей не нужно оставаться и быть здесь с Еленой. Сказать Виктору, что я больше не могу делать то, что ему нужно, и что мне нужно быть здесь, с женой.

Но я все равно поднимаюсь с постели, потому что у меня есть работа, и оставаться здесь не станет легче. Более того, это может сделать все гораздо сложнее.

Елена вздрагивает, когда я встаю, ресницы трепещут на ее щеках, когда она открывает глаза и смотрит на меня, выражение ее лица мягкое и сонное.

– Уезжаешь? – Бормочет она, нащупывая рукой одеяло, и в груди у меня появляется боль, которая, кажется, может поселиться там навсегда.

– Всего лишь на два дня, – говорю я ей, пересекая комнату, чтобы одеться. Мой телефон вибрирует, и я бросаю на него взгляд. – Изабелла будет здесь через несколько минут.

– Мне действительно не нужна нянька, – ворчит она, ее глаза открываются чуть шире, когда она прижимается к подушкам и проводит рукой по волосам. Она делает это каждое утро, перебирая пальцами спутанные пряди, и у меня в груди снова щемит от осознания этой маленькой близости, и то, что только я знаю это о ней. Никто другой не просыпался рядом с ней столько раз, сколько я. Никто другой не видел все те крошечные вещи, которые она делает, те маленькие привычки, которые она сформировала, и никто другой не запоминал их. Она моя, так, как никогда не была ничьей другой, и это заставляет меня одновременно и страдать по ней, и испытывать чувство вины, потому что она могла бы принадлежать кому-то, кто любил бы ее так, как она заслуживает. Это великая загадка моей жизни, знать это и в то же время испытывать прилив злобного собственничества при мысли о том, что кто-то еще может прикоснуться к ней, и чувствовать, что если кто-то попытается это сделать, то я убью его голыми руками. Это чувство, на которое у меня нет никакого права, но оно все равно есть.

– Я бы хотела, чтобы тебе не пришлось уезжать, – тихо говорит она, впиваясь зубами в нижнюю губу, как будто знает, что не должна была этого делать. – Но я знаю, что тебе это нужно, – поспешно добавляет она. – Ведь ты все еще работаешь на Виктора.

– Дни пролетят в мгновение ока, – обещаю я, пересекая комнату, чтобы поцеловать ее в лоб, пока я заканчиваю застегивать рубашку. Я вижу, как ее взгляд скользит по ней, словно она рассматривает возможность снова расстегнуть ее на мне, и мой член дергается на ширинке.

Я хочу трахнуть ее, прежде чем уйду. Боже, как я этого хочу. Прошло несколько недель с тех пор, как я был внутри нее, и как бы ни были хороши наши послеобеденные игры в постели, когда я ел ее, а она дважды сосала мой член до содрогающегося оргазма, это не то же самое, что чувствовать ее вокруг себя, весь этот тугой, влажный жар, пульсирующий по моей длине, когда я надвигаюсь, и надвигаюсь…

Блядь. В одно мгновение мой член становится каменно-твердым, пульсирует почти болезненно, и я стискиваю зубы. Теперь мне придется бороться со стояком весь полет, и я подумываю о том, не стать ли мне членом клуба «На высоте в милю», пока отступаю от кровати, наклоняясь так, чтобы Елена, надеюсь, не увидела моей эрекции.

Конечно же, она это делает.

– Ты не можешь так уйти, – мягко окликает она меня, когда я начинаю складывать одежду в вещевой мешок, пытаясь сосредоточиться на том, сколько рубашек мне нужно, а не на болезненной пульсации в паху. – Вернись в постель на минутку.

– Я только что оделся. – Я смотрю на свой телефон. – Твоя сестра будет здесь через пятнадцать минут.

– Тогда пусть будет десять. – Я слышу шорох и поворачиваюсь, чтобы увидеть, что она откинула одеяло, ее ноги маняще раздвинуты, когда она сдвигает свободную ткань шорт, которые она надела в постель, на одну сторону, и я понимаю, что под ними нет трусиков, с новой болезненной пульсацией.

Она одаривает меня маленькой лукавой улыбкой, раздвигая себя пальцами, открывая мне аппетитный вид на свою мягкую, влажную киску, соблазнительно поблескивающую, когда она проводит пальцем по своему клитору.

– Давненько ты не был во мне, – пробормотала она, ее бедра слегка выгнулись, и последнее слово закончилось на вздохе, когда она обвела пальцем свой клитор. – Тебе даже не нужно снимать одежду. Или мою. Просто трахни меня перед уходом. Пожалуйста.

Последнее слово вырывается со стоном, и часть моего и без того затуманенного похотью сознания поражается тому, как хорошо она меня изучила, как точно знает, на какие кнопки нажать, чтобы заставлять меня каждый раз сомневаться в своих решениях.

– Елена…

– Это безопасно. Я знаю, что это так.

– А если я сделаю это, а потом уйду, и что-то случится, я никогда себе этого не прощу. – Мой член упирается в бедро, протестуя. – Мы не можем…

– Мы можем, – настаивает она. – И сейчас я такая мокрая… – Она снова выгибает бедра, проводя пальцами по своим складочкам, и я вижу, насколько она права. Я представляю себе ее вкус, и, если бы у нас было больше времени, я бы уже был у нее между ног, вылизывая ее до самого быстрого оргазма в ее жизни.

– Я кончу так или иначе, – мурлычет она, сузив на меня глаза. – Так что можешь продолжать собирать вещи и слушать, как я делаю это сама, слышать, какая я мокрая… – она снова проводит пальцами по своим складочкам, каждое слово звучит еще более придыхательно, чем предыдущее, воспроизводя звук движения руки по ее возбужденной плоти, – или можешь прийти сюда и заставить меня кончить от твоего члена, Левин, и оставить меня течь твоей спермой, пока ты направляешься в Нью-Йорк.

Я поворачиваюсь и смотрю на свою распутную жену, пока она теребит свой клитор чуть быстрее, впиваясь зубами в мягкую, красивую нижнюю губу.

– Тебе нравится эта идея, не так ли, – шепчет она, в ее голосе звучит хриплый стон, когда она тянется вниз, оттягивая свободной рукой свои шорты в одну сторону, чтобы у меня был еще лучший обзор, чем раньше. – Садясь в самолет, ты весь день будешь думать о твоей сперме внутри меня. Как я наполнена…

– Черт возьми, – прорычал я, в два шага пересекая кровать. Одной рукой я уже расстегиваю ремень, а другой хватаю ее за плечи, дергаю на полпути по матрасу и едва не кончаю на месте от ее возбужденного крика, когда я рывком расстегиваю молнию и сдвигаю штаны достаточно далеко вниз по бедрам, чтобы не запутаться в них, когда мой член вырывается на свободу.

– Придержи шорты, пока я тебя трахаю, как хорошая девочка, – говорю я ей, мой голос густ от вожделения. – Ты хотела, чтобы тебя трахнули? Тогда возьми мой член, Елена.

Я вхожу в нее не так сильно, как хотелось бы. Даже когда меня одолевают ее дразнилки, мне хватает самоконтроля, чтобы не вонзиться в нее. Если бы не ребенок, я бы так и сделал. Я бы трахал ее так сильно и быстро, как только мог, вколачивал бы в нее свой член, чтобы показать ей, что бывает, когда она дразнит меня до предела. И самое главное, из-за чего я чуть не влился в нее, как только почувствовал ее жар вокруг себя, это то, что я знаю, что ей чертовски нравится. Это то, чего она хочет, чтобы я трахал ее со всей силы, чтобы уничтожил ее, и в этот момент я хочу этого. Но я не собираюсь рисковать ради нашего удовольствия. Я стискиваю зубы, вжимаясь в нее, стон вырывается из меня в тот момент, когда я чувствую, как она сжимается вокруг моей набухшей головки члена, и я не уверен, что мне понадобится даже десять минут.

– Продолжай теребить свой клитор для меня, Малыш, – бормочу я себе под нос, проникая в нее и чувствуя, как она сжимается вокруг меня. – Заставь себя кончить на моем гребаном члене.

– Да, да, о боже, о, блядь, да… – Елена стонет, ее бедра вздымаются вверх, с нетерпением насаживаясь на мой член, так что я кончаю в нее даже быстрее, чем ожидал, каждый дюйм моего члена погружается в ее влажную, тугую киску.

– Такой грязный рот у такой невинной девушки, – пробормотал я ей на ухо, насаживаясь на нее. Какая-то маленькая часть меня все еще думает, что я не должен этого делать, что я не должен рисковать, даже если нам сказали, что это безопасно. Но я также не думаю, что смогу прожить несколько дней без нее. Я думал, что могу дать ей свободу. Отделиться, если она захочет. Но уже через несколько недель трахаю ее так, словно я просто и не жил без нее.

Только благодаря едва уловимому самоконтролю мои толчки становятся размеренными, каждое горячее скольжение посылает толчки удовольствия вниз по позвоночнику, и я снова и снова погружаюсь в нее, приближая нас обоих к пику. Рука Елены зажата между нами, она проводит быстрые круги по своему клитору, и я чувствую по ее дыханию, что она близка к этому.

Я тоже. И в тот момент, когда я чувствую, как она начинает кончать, я понимаю, что больше не смогу сдерживаться.

– Я почти… ох…, – дышит она, выгибаясь навстречу мне, ее ноги обвиваются вокруг моих, сминая мою рубашку между нами, а ее рука обхватывает мою руку, удерживая себя от удовольствия, пока она извивается на моем члене. – О, блядь, Левин…

Я чувствую, когда она кончает. Это внезапное сжатие, пульсация, то, как она пульсирует и трепещет вокруг меня, засасывая меня глубже, когда она откидывает голову назад и выкрикивает мое имя снова и снова, и я теряюсь. Мой член твердеет, пульсирует, когда я кончаю в нее, и все, о чем я могу думать, это ее дразнящий голос, спрашивающий меня, хочу ли я представить ее капающей моей спермой, пока меня не будет.